Краденая жизнь 14 или Жизнь проституток

«Хорошо, - сказал мне демон, жадно блеснув глазами. - Приготовься, возможно, это будет неприятно».

Его прозрачная фигура приблизилась ко мне, склонилась над моим распростертым телом и... Ощущение было такое, будто бы я - заячья кишка, в которую накачивают воздух. Это не было болезненно в физическом смысле, но весьма мучительно в ментальном. Должно быть, я потерял сознание, а когда открыл глаза, почувствовал, что могу сесть, даже встать. Я подошел к обшарпанному зеркалу в бронзовой раме, приобретенному нами у старьевщика за баснословные для нас деньги. Что-то изменилось в моей внешности. Лестат так установил зеркало, что как ни было оно плохо, отражало оно превосходно, особенно утром, когда мы приводили себя в порядок, а Лестат накладывал слои пудры, румян и вызывающе ярко даже для актера красил губы. Наконец я сообразил, что во мне изменилось: моя кожа стала бледнее, а глаза почему-то позеленели.

"Да, - сказал уже знакомый мне голос, провибрировав в моей голове, - это чудесно! Я снова вижу солнце! Не тени солнца, как в присутствии Мемноха, а настоящее солнце! Именно таким оно было! О Боже..."

Меня затошнило. Хотя этот восклик я и назвал голосом, но голосом это не было, это была... Мысль? Да, пожалуй, мысль. Так же, как я общался и постоянно, сколько себя помню, разговаривал с собой, так же это... Эти рассуждения и восторги, которых я не разделял, вибрировали в моей мозгу. Я закрыл глаза, чтобы прийти в себя и унять головокружение. Все же я неважно себя чувствовал, непонятно, как мне удалось встать. Что этот дьявол сделал со мной?

"Слушай меня внимательно, - вновь пробудился голос, и меня бы вырвало если бы было чем, -   моя душа вошла в твое тело. Теперь твое тело - дом сразу для двух душ. Я понимаю, что тебе это не нравится, но я же сказал, что не за даром помогу тебе. Я думаю, со временем ты привыкнешь к моему присутствию".

- Ты до конца моей жизни заселился в меня?

"Я прошу тебя, привыкай общаться со мной, не произнося слова вслух. Я бы не хотел, чтобы это тело упрятали в сумасшедший дом".

Негодяй был прав. Не стоило разговаривать с ним вслух. Кроме того, я быстро привыкал к тому, что мой мозг обзавелся двумя голосами. И еще он мог управлять моим телом. Так я поднял руку, хотя не планировал этого действия, и поднёс ее к лицу, чтобы поближе рассмотреть. Мы оба разглядывали мои пальцы.   «У тебя прекрасные руки, руки скрипача», - одобрительно заметил голос. "Да, я дал тебе неплохое тело, но что ты мне дал взамен?" Он рассмеялся. Да, этот подонок мог смеяться во мне и, к моему ужасу, мои губы искривила демоническая улыбка. "Взамен я дам тебе опыт. Когда я был так же юн и глуп, как ты, мне казалось, что с годами человек лишь стареет. Стареть мне не пришлось, а вот опыт изменил мою душу и придал мне сил. Мы не становимся с годами умнее, но становимся насыщеннее". Я не понял, что значит "насыщеннее", но в каком-то смысле демон был прав. И не прав - я не считал стариков выжившими из ума чудаками. Если же он был так глуп в юности, то какая мне польза от его опыта? Он снова рассмеялся, но теперь печально. "Я не стану спорить с тобой. В самом деле, я был очень глуп, но я придал тебе сил. Разве ты не заметил?" Тут неожиданно я услышал далекий выкрик, причем кричал мой бедный Лестат: "Я родился смертным ребенком, как и ты! Но только сильнее! С большей волей к жизни!" Это воспоминания вселившегося в меня демона? А это любимое, голубоглазое плачущее лицо, шепчущее: "Не уходи, я прошу тебя, останься со мной..." Так он заставлял его страдать??? Демон внутри меня едва не плакал. Я ощущал его страдания и понял, что если он не успокоится, то я рухну замертво. Он тоже это понял и взял себя... нас обоих в руки. "Это он заставлял меня страдать, - горячо прошептал он с новым приступом муки. "Не ври. Он безобиден, как ягненок. И абсолютно беспомощен". «Ты, возможно, прав, - с задумчивой нежностью произнес голос. Но мы оставим наши споры на потом. Сил во мне никогда не было и не будет, сколько было и есть в нем, сколько я чувствую в тебе... Но я дал тебе достаточно сил, чтобы ты теперь смог дойти до таверны на углу». "У меня нет денег". «Это не страшно. Тут за домом во время ночной дуэли убили виконта.   Труп уже успели раздеть до исподнего, но я знаю, куда закатился золотой, выпавший из его кармана».

Так я стал человеком с двумя душами. Я все больше узнавал о Луи, как назвался демон. И он все больше открывал мне правды о себе и о Лестате. О всех них. Включая Мемноха, которого я вскоре увидел, уже зная, что он и есть герцог. Все равно я не понимал, почему Лестат хотя бы не попытался как-то связаться со мной и напрасно Луи утверждал, что такой возможности не было. "Он забыл обо мне, - твердил я. - Теперь его светлость даже не посмотрит в мою сторону. Самое большее, на что я могу рассчитывать, пригласит к себе во дворец, чтобы я, жалкий плебей, сыграл ему на скрипке, заплатит денег, больше чем прочим музыкантам, и прогонит прочь". "Он любит тебя, - мягко спорил со мной Луи. Он выбрал меня только потому что я напоминал ему тебя, я знаю. Он проговаривался иногда". Я ощущал, когда он так говорил, настоящую ревность, и это было странно. Ревновать себя к себе самому внутри себя... "Нет, - насмешливо успокаивал я его. - Он влюбился в твои зеленые глаза". «Теперь у тебя тоже зеленые глаза, но он не вспомнит обо мне, даже если заметит», - печально отвечал мне демон.

Но несмотря на наши споры, в целом мы и вправду оказались удивительно похожи. А еще я стал слушаться его. Это здорово, когда у тебя есть внутренний голос, умудренный двухсотлетним опытом, и этот голос вовремя заставляет тебя заткнуться или что-то сделать именно тогда, когда для действия пришло время. Так, подчиняясь ему, я вернулся к отцу, помирился с ним, взялся ему помогать в делах и так преуспел, что все чаще вел наши дела, а отец простил меня и гордился мной. На скрипке я играл редко, по вечерам, когда мне делалось грустно или наоборот, меня переполняла энергия. Не знаю, что сделал Луи, был ли у него талант - сам он утверждал, что мог играть на скрипке, когда стал вампиром, но не испытывал в этом потребности, - но я достиг пределов совершенства, узнав все хитрости и премудрости искусства, ничему не учась, а одним мигом, словно меня озарило.

Я узнал так же, что скоро аристократию уничтожат, а господствующим классом на долгие столетия станут буржуа, ростовщики и прохиндеи, а также отребье и забияки всех мастей. Это знание не наполнило меня гордостью. Напротив. Я почувствовал еще большую зависть к Лестату, к тому, что именно в его жилах течет легендарная кровь.... Кровь тех, кто вскоре должен был залить ею Парижские улицы. Кровь тех, которые служили одной им ведомой Богине, имя которой "Честь". О! У них были очень и очень своеобразные представления о своем божестве, причем у всех разные, хотя в чем-то неуловимом, в том, что их объединяло и выделяло из прочих - схожие. Я не знаю, смогу ли я выразить в двух словах, в чем было их отличие от простых смертных. Смогу. Одним словом - Лестат. Они были похожи на него, а он на них.

Они считали себя избранными, а жизнь воспринимали, как свою служанку. Жизнь была обязана им от рождения и ничего не стоила, если была тяжела или унизительна, а также если не было возможности выделиться и проявить себя. Тогда жизнь небрежно следовало обменять на славную или хотя бы шумную смерть. Так во всяком случае считали лучшие представители аристократии, а еще их "Честь" запрещала им заниматься торгашеством, высчитывать проценты, добиваться бесславными путями почестей, прятаться от опасности. Запрещала им убегать, показывая спину, вручала им в руки орудие убийства, едва они начинали ходить, но чтобы не убивать, а защищать слабых и пресловутую «Честь». Да, к тому времени большинство из них уже не было достойно сесть за круглый стол, возглавляемый королем-рыцарем Артуром, но в их жилах текла особенная кровь. Кровь тех, с кем король Артур согласился бы поднять кубок. И некоторые из них все еще узнавали друг друга по свойственным только им, благородным и опасным чертам натуры, и особенному, пьяняще-лукавому обаянию, которое расцветает в людях, живущих одним днем с целью сделать это день ослепительным.

Я же стану одним из тех, кому суждено стереть их с лица земли. И таким, как я, новым господам на века, будут служить за деньги и никогда за даром, из любви к благородству и личной преданности, как служили лучшим из них, отдавая жизнь, а иногда и деньги, потому что аристократия и бедность так часто оказывались в одной лодке, что стали считать друг друга сестрицами.

Но все это будет потом. И потом я стану достойным буржуа. А, может… Нет, пока рано и мечтать. Пока же, отобедав в трактире, я, как велел мне Луи, отправился мириться с отцом.