P. S. Я тебя знаю

Ты вот, наверняка, вся такая потрясающая и необычная. Красивая ещё, наверно. И умная — умная бесспорно, сейчас дураков нет. Ты носишь только вещи от Tom Ford и Badgley Mischka, читаешь журнал Vogue и книги Умберто Эко — обязательно в твёрдом переплёте, ведь краска так приятно пахнет. Трижды или четырежды в неделю ты ходишь в спортивный зал, дважды в месяц — на маникюр и к парикмахеру. Волосы ты всегда красишь вовремя: обычно в нейтрально-светлый, но иногда тебя пробивает на эксперименты. И тогда ты красишься в рыжий.

Ты, наверно, куришь — изредка, исключительно Vogue или Sobranie в металлической коробочке. Подолгу тренируешься курить перед зеркалом — право же, ты всё должна делать красиво. И у тебя нет никакой зависимости; зависимости — это вообще признак слабости. Ты впитала эти простые истины ещё в ранней юности, когда, высоко подняв голову, проходила мимо одноклассников, пробующих отцовские Monte Carlo. А ещё ты носишь очки, хоть степень твоей близорукости смешна, — глаза нужно беречь смолоду. Да и оправа от Anna Sui прекрасно подходит к твоим ботиночкам с животным принтом от Dr. Martens.

Не то, чтобы ты была старомодной, но прыгать в постель к первому встречному ты не торопишься. После выпускного вечера, на котором ты выпила не больше пары бокалов шампанского, ты позволяешь однокласснику проводить себя до дому и целуешь его в щёку — это тот максимум, на который ты готова без любви. Некоторые открыто не понимают тебя — они ещё дети; те, кто постарше, уже начинают уважать тебя — нынче девушка с головой на плечах считается едва ли не диковинкой. От тебя почти не пахнет алкоголем, твоя мама довольна.

Во время институтской вечеринки, посвящённой "экватору", ты впервые пробуешь травку. Тебе, конечно, не нравится — сердце бьётся, голова кружится, подташнивает и на секунду даже хочется умереть. Ты спасаешься пивом — кто-то подсказал, что алкоголь "замедляет" организм. Спустя три месяца ты идёшь с симпатичным однокурсником в клуб, и он протягивает тебе таблетку — одну из тех, которые необразованные люди называют "экстази". Ты же знаешь — читала где-то, что такого наркотика в природе не существует, а точный состав одной такой таблетки часто не может сообщить даже изготовитель.

Ты соглашаешься принять "экстази", потому что он очень убедительно обещает: будет весело. И тебе действительно весело — настолько, что к третьему часу ночи ты соглашаешься поехать к нему. Тебе кажется, что вот она — любовь воплоти. А утром у тебя болит промежность, вспухают половые губы. А утром тебе хочется умереть от стыда и отвращения к себе. И ещё ты безостановочно пьёшь воду из-под крана — вчера ты приняла чуточку больше, чем можно новичкам. Но это, конечно, со временем пройдёт.

Он тебе не звонит ни через день, ни на следующих выходных. Его знакомые говорят, что в институте он появляется исправно, так что ты делаешь вывод: ему на тебя наплевать. Ты весь день плачешь в подушку, но причина тому не разбитое сердце — вчера ты получила результаты анализов и знаешь, что подцепила от него одну неприятную дрянь. Нет, не ВИЧ, конечно, но лечиться придётся долго. Ещё это дорого и денег своих у тебя, разумеется, нет. Ты обращаешься к матери — врёшь о потерянном телефоне, но она как-то сразу всё понимает. Зато денег даёт, а ты получаешь возможность взрастить в себе иллюзию сохранённой тайны.

Когда анализы становятся чистыми, ты перекрашиваешься в чёрный. Тебе кажется, что новый цвет должен ознаменовать начало новой жизни. Примерно в это же время ты начинаешь писать стихи — нет, ты и раньше пыталась, но выходило, откровенно говоря, посредственно. А теперь у тебя получается хорошо, ведь ты столько пережила! На Facebook тебе ставят "like" даже незнакомые люди. Тебе вот-вот нужно поступать в магистратуру, но ты не готовишься — ты ведь, по-прежнему, очень умная и справишься.

Ты учишься на "журналиста", но в тайне надеешься стать известной — журналисты, ведь, по сути, чернорабочие, поэтому ты нацелена на писательство. Чем ближе вступительные экзамены, тем больше ты куришь — на Vogue и Sobranie уже не хватает, поэтому ты переходишь на марки попроще. Marlboro — в самый раз. Маникюр ты делаешь себе сама, а на зал больше нет времени. Разве что в парикмахерскую пока ещё заглядываешь достаточно часто, хоть чёрный цвет и не требует постоянного подкрашивания корней.

Срезаешься ты на экзаменах неожиданно, но закономерно — так, по крайней мере, говорит мама, порядком уставшая от твоей интеллектуальности и самобытности. Она говорит, что больше не даст тебе денег на игрушки, а ты огорчаешься —двумя днями ранее треснула твоя любимая оправа от Anna Sui. Ты принимаешь решение найти работу: первую работу в своей жизни. Тебе кажется, что с неполным высшим образованием ты найдёшь работу достаточно быстро — как минимум, сможешь устроиться в книжный магазин или даже секретарём в крупную фирму.

И действительно: работу ты находишь достаточно быстро. Твоего начальника зовут Аркадий Николаевич, он человек адекватный — не пристаёт, сверхурочно работать не заставляет. Ты снова записываешься в спортивный зал, покупаешь модные RayBan и быстро находишь контакты хорошего мастера маникюра. Ты даже пытаешься перейти на Vogue, но быстро отказываешься от этой идеи — они кажутся слишком лёгкими после Marlboro. Ты чувствуешь себя героем нового времени.

Когда тебе впервые намекают о нерасторопности и невнимательности, ты списываешь всё на усталость и нервозность — всё-таки ты работаешь не так давно. В это же время ты знакомишься с коллегой — приятным, перспективным парнем, который приглашает тебя в театр. Вы смотрите "Триумфальную Арку" с Чулпан Хаматовой в главной роли, а после он провожает тебя домой, и ты целуешь его в губы. Нет, ты его не любишь, и это максимум, что ты можешь позволить себе с нелюбимым человеком. Ты надеешься, что проникнешься им со временем.

Тебя выгоняют с работы в кризис — всё прозаично. Ты не смогла стать незаменимой, но тебя это не особенно тяготит — ты уже три месяца живёшь с ним вместе и строишь планы о свадьбе. А он приходит домой мрачный однажды и просит, чтобы в течение недели ты съехала. И объясняет всё просто: он влюбился. Оказывается, он христианин и порочная женщина ему не нужна — ты ведь легла с ним в постель до брака и, к тому же, девственницей не была. А ещё он, оказывается, давно знает о большинстве ошибок твоей молодости — заглянул в историю болезни, когда тебя с бронхитом забирали на скорой.

Родители, конечно, принимают тебя обратно. Ты устраиваешься работать в книжный, как хотела поступить изначально. Денег на Умберто Эко в твёрдом переплёте не хватает, поэтому ты скачиваешь книги в интернете и читаешь их со старенького лампового монитора. Теперь тебе на самом деле нужны очки, но на дорогую оправу денег нет — приходится выбирать стильную, но безымянную. В это же время ты стрижешься коротко, прокалываешь одно ухо в четырёх местах и вылетаешь с работы — не стоило, наверно, приходить пьяной.

Мама становится очень мрачной, и ты понимаешь: дома тобой недовольны. Ты всё ещё молодая, всё ещё достаточно красивая и, без сомнения, умная. Но так случилось, что все сладкие места в газетах твоего города давно заняты, поэтому ты идёшь работать в брачное агентство — сначала переводчиком, а после и моделью. От тебя не требуется встречаться с иностранцами, а уж тем более заниматься с ними сексом. Всё, чего от тебя хотят: умения развести на деньги. И первое время ты неплохо справляешься, оправдывая себя тем, что у них этих самых денег очень много. Как говорится, если у богатого взять немножко...

Но твой непосредственный начальник оказывается отнюдь не паинькой — в один не самый прекрасный день он кидает вас всех. И вдруг оказывается, что все эти иностранные поклонники знают твой адрес. Они собираются приехать к тебе, а ты бежишь от них как можно дальше — в Москву. Твоя мама звонит тебе трижды в неделю и плачет: твоему отцу угрожают мужчины. Они думают, что это он промышлял мошенничеством.

В Москве ты снимаешь комнату у сварливой бабы Гали и невесело размышляешь о перспективах. В какой-то момент от отчаяния ты даже готова зарегистрироваться на "Mamba" и начать искать обеспеченного спонсора — на этот раз уже по-настоящему. Но решение неожиданно приходит в лице соседки: ещё одной девушки из небольшого города, тоже снимающей угол у бабы Гали. Она называет себя "моделью", но на деле снимается в "клубничке". Сначала ты отказываешься, но когда слышишь о трехстах долларах гонорара (это в кризис!) сразу соглашаешься. У тебя в заначке последние сто рублей.

Фотограф оказывается приятным мужчиной средних лет. Он честно вручает тебе конверт в конце съемок, делает несколько комплиментов и приглашает к себе. Сначала ты отказываешься, но Маринка, — подругу так зовут, — тянет тебя в коридор и убеждает поехать. Она говорит, что девочки, приглянувшиеся Арсену, получают сладкую жизнь. Само имя Арсен тебя немного пугает, но ты соглашаешься поехать к нему. Когда он имеет тебя в рот, ты думаешь, что легко отделалась: тебе не пришлось поступаться своими принципами. Минет — максимум, на что может рассчитывать нелюбимый.

В этот день ты впервые напиваешься до невменяемого состояния, и Маринке приходится отмывать тебя от блевотины, а после долго отпаивать тебя на пятиметровой кухне крепким кофе и выслушивать твои сбивчивые откровения. Маринка явно боится, что своими воплями ты разбудишь бабу Галю, но продолжает сидеть с тобой и делать вид, что вслушивается. У неё самой, конечно, ничего из этого не было: Маринка же дура-дурой, ей изначально на роду написано было подобным зарабатывать. А ты ведь умная и всё это — временное.

Тебе предлагают снять видео — тысяча долларов за то, что ты проведёшь на съемочной площадке всего один день. Ты, конечно, уже не девочка и прекрасно понимаешь, что это будет за видео, но соглашаешься. Тебе срочно нужны новые контактные линзы и деньги на тренажёрный зал — ты начала поправляться. На съемочной площадке достаточно весело: все улыбаются, громко разговаривают, угощают друг друга печеньем и орешками. И партнёр у тебя будет симпатичный. О том, что именно вам придётся делать, ты стараешься не думать.

Ты не сказала режиссёру, что раньше никогда не занималась анальным сексом. Он корчит недовольную мину и отправляет тебя за ширмочку, вручая гигантский вибратор — мол, подготовься пока. Когда ты стыдливо прячешься за ширмой, ты ловишь на себе взгляд партнёра по съемочной площадке: презрительный, бесконечно-скучающий. Ты понимаешь, что совсем ему не нравишься, но работа обязывает его производить совсем другое впечатление. Впрочем, обязательно это исключительно на камеру.

За ширмочкой ты наливаешь на вибратор столько смазки, что хватило бы на целый полк членов. Ты пытаешься устроиться поудобнее, вводишь его в свою задницу максимум на треть и закусываешь губу, чтобы не разрыдаться. Тебе приходится пятнадцать минут вводить его лишь частично, чтобы хоть немного приспособиться. А потом режиссёр начинает тебя поторапливать и ты возвращаешься — напуганная, напряжённая и неподготовленная. И партнёр дерёт тебя в задницу так, будто ты резиновая кукла. Режиссёр доволен — ты орала вполне натурально.

Мы с тобой встречаемся, когда ты уже знаешь об этом бизнесе всё. Ты рассказываешь мне кое-что о себе: о сигаретах Vogue, об Умберто Эко, о постоянных занятиях в спортзале и ежедневных визитах к психотерапевту. На тебе короткий сарафан от Tom Ford и норковая шуба в пол. Тебя уже начали узнавать на улицах, но за автографами не подходят — смущённо хихикают в кулачок или показывают пальцами. Ты, конечно, очень умная, но хватит тратить моё время: мне нужно посмотреть на материал. Ты раздеваешься.

P. S. Знаешь, а я ведь тебя помню. Тебе тогда, кажется, было лет девятнадцать и ты приходила ко мне домой — я собирала у себя поэтов. Ты мне даже понравилась: не то, чтобы ты показалась мне действительно талантливой, но что-то приятное в тебе было. Я ещё подумала, что ты наивна, как муж Девы Марии, и очень хороша собой. На тебе, кстати, были туфли от Dr. Martens — они, пожалуй, были единственным, что нас роднило.

Вечером, когда мы привычно нажрались до невменяемого состояния, ты оставалась трезвой. Ты долго убеждала меня в том, что женщина должна быть не только умной, но и всегда оставаться женщиной. Я улыбалась тебе и говорила, что ты — герой нашего времени. Говорила, что таких очень немного. Врала, конечно: я вообще редко серьёзно разговариваю с теми, кто читает мне свои стихи. И, знаешь, ты мне по-прежнему нравишься. Но извини, пожалуйста, ты по типажу не проходишь — мы ищем девочек с большой грудью.

Ты смотришь на меня брезгливо, но вежливо улыбаешься — в жизни всё повторяется дважды. Искусственный мех твоей шубы слишком ярко блестит в свете электрической лампы.