Утром

Раннее сентябрьское утро началось, как и всегда, в Северной Столице – едва открыл свои двери метрополитен, как первые пассажиры поспешили на эскалаторы. Синие составы лениво двигались со станций, а голос Михаила Быкова объявлял названия. Пассажиры углублялись в книги, электронные ридеры, а кто-то закрывал глаза и слушал музыку; морально готовились к рабочему дню, старались не обращать внимания на рекламные вывески, расклеенные по вагонам везде, где только возможно. Но были в то утро в метро два особенных пассажира. Словно какое-то мягкое сияние исходило от них, а естественные улыбки выделяли из общей массы угрюмых лиц. Но ехали они порознь.

Светлые волосы Оксаны колыхались от ветра. Она стояла довольная, в сладком предвкушении встречи. Политехническая, Площадь Мужества, Лесная… Пока поезд стоял на Выбогской, она достала из кармана плаща телефон и быстро набрала смс: «Я уже на Площади Ленина. А ты? »

В черном колыхающемся пальто и трехцветном вязаном шарфе, Андрей стоял у дверей, закрывая спиной надпись «Не прислоняться». Телефон издал сигнал о входящей смс-ке, как раз когда поезд выезжал на станцию Лиговский проспект. Быстро набрав ответ, что он уже на Достоевской и что они встретятся на Восстания, он нажал «отправить» и сунул телефон в карман, за несколько секунд до того как поезд въехал в тоннель.

На перегоне между Чернышевской и Восстания, Оксана достала из сумочки зеркальце и увидела, что легкая паутинка морщин легла вокруг её серых глаз, а от носа к подбородку протянулись две едва заметные складки. Но ни ужаса, ни удивления её лицо не отобразило. Она все так же улыбалась.

Она встала напротив эскалаторов перехода на Маяковскую, наблюдала, как поднимаются и спускаются пассажиры. На фоне яркого красного мрамора её бежевый плащ и разноцветный платок, намотанный вокруг шеи, выглядели еще ярче. Она повернула голову, и они встретились взглядами. Он шел мягкой, неторопливой походкой, и пассажирам приходилось огибать его, спеша на эскалаторы. Еще несколько шагов, и она различила морщины на его висках.

Петербургское метро часто становится свидетелем трогательных встреч влюбленных. Чаще всего это происходит по вечерам на центральных станциях – парочки встречаются и спешат в театры, кино, кафе и ресторанчики. Но в этот раз трогательный момент приветственного поцелуя произошел в шесть утра обычного буднего дня.

- Как прошло? – спросил, скрывая нотки ревности, Андрей.

- М-м-м… - сладко протянула она. – Ни в какое сравнение с тобой.

Они поспешили к выходу. Стоя на эскалаторе, они целовались, словно бессовестные подростки, давая волю дыханию, возбуждению, гладили друг друга сквозь одежду. Спускающиеся по эскалатору старались не обращать внимания на парочку. Те, кто старше, мельком думали о морали, сдержанности; молодые люди старались не предаваться зависти и углублялись в мысли о предстоящей работе; были и те, кто неизбежно пропускал через себя мысли о бодрящем утреннем сексе.

Утренние сумерки стелились розовой гладью по старым крышам центра города. Автобусы шумели, выпуская клубы дыма. Безвольные троллейбусы медленно проезжали по Невскому и сворачивали на площадь. Свежесть первых солнечных лучей, едва касавшихся крыш, лениво рассеивала Северную ночь.

И вот с центральной артерии города, на маленькую улочку свернула пара, лет сорока. Кожа женщины, то ли из-за макияжа, то ли из-за природных данных, хоть и была покрыта морщинами, но не глубокими. Однако вены, проступившие на кистях рук, и начавшая обвисать кожа шеи выдавали возраст. И её спутник, с седыми висками и глубокими морщинами. Солидная зрелая пара, шедшая в легкой спешке по Пушкинской улице в сторону сквера - они словно спешили сбросить с себя тяжесть ночного мероприятия, какого-то знатного приема.

Не доходя до сквера, они свернули под арку яркого пятиэтажного дома, окна которого окружали красные декоративные кирпичи. Проходя сквозь арку, он не выдержал, прижал её к стене и - прямо на глазах у нескольких изумленных - впился поцелуем в её тонкие губы. Проходящий мимо парень подумал о противоестественности такой страсти у столь зрелых людей: она обхватила его одной ногой, из-под задравшегося не по возрасту яркого платья показался пояс для чулок с резинками, а сквозь прозрачную лайкру выпирали вены.

Еще несколько шагов, они обошли кабинку охранника и проскочили в парадную. В лифте, прямо под взором камеры наблюдения, они продолжили ласки. Золотые кольца свисали на костяшках её истончившихся, белых, как жемчуг, пальцев. Красные заостренные ногти дамы ярко выделялись в его серых волосах. Он слегка прикусывал длинные мочки её ушей, что-то шептал, руки, ладони, покрывшиеся редкими волосами, потянулись развязывать её цветастый прозрачный шарф.

Как только двери лифта открылись, он приподнял её, и она почувствовала, как в нескольких местах хрустнули его позвонки. Не отрываясь от поцелуев, прижав её к стене, он судорожно искал в кармане ключи. Она прикусила губы, сдерживая громкие вздохи, кожа на проступивших мешках под глазами напряглась. Одновременно, поворачивая ключ в замке, он запустил ладонь в её белые, едва-едва с пепельным оттенком, волосы. Дверь открылась, и последнее что мог бы увидеть посторонний, стали бы седые волосы на его груди – рубашку она уже расстегнула.

Плащ, пальто, шарфы остались на полу в прихожей. Туфли – где-то у входа в спальню. Он снова прижал её, теперь к дверному проёму. Его дрожащие руки в несколько попыток смогли расстегнуть замок платья на спине. Он стянул шелковый туалет с её понурых плеч, с трудом расстегнул запонки на рукавах, и те звонко упали на паркет, рубашка слетела следом. Старик целовал её морщинистую обвисшую шею, его ладони нащупали небольшой горб между её лопаток, а она своими старческими ладонями, покрытыми морщинистой кожей, выпирающими синими венами и пигментными пятнами, потянулась расстегивать ширинку его брюк. Она стонала, но это уже не был звонкий голос молодой развратной девицы – это были низкие стоны дряблой старухи с хриплым дыханием.

Ей пришлось самой расстегивать лифчик – его руки тряслись и не справились с застежками. Он уже не смог поднять её. Несколько шагов, она легла, и её белоснежные тонкие волосы раскинулись по шелковому покрывалу. Он лёг сверху и впился в неё поцелуем. Её старческие руки гладили складки кожи на его шее, красные заостренные ногти прижимали сильнее. Тяжелые хриплые стоны, словно дым, заполнили спальню. Тела будто сопротивлялись, и каждое движение требовало усилий. Дряблые мышцы потеряли фактурность, и хребет тяжело провисал под лопатками. Она раздвинула ноги, но не смогла обхватить его.

Он двигался медленно, неторопливо, постепенно распыляя похоть обоих. Вздох, движение, поцелуй. Кисти его рук, с воспаленными суставами, бесконтрольно тряслись. Она приподняла голову, и по синим мешкам под глазами, покатились слезы. Дрожь пробегала по испещрённым морщинами и венами телам, хрипы старческих голосов, сама комната словно покрылась паутиной и пылью, но озарялась светом ложа.

Его лицо напряглось, морщины сомкнулись, он прохрипел сквозь зубы, с глаз скалилось несколько слез. Соленая капля упала с кончика кривого носа на её лицо. Слезы смешались. Тяжелые глубокие вздохи обоих хрипом отскакивали от стен. Он наклонился и поцеловал её.

Прямо под её пальцами волосы его начала заливать краска. Спина выпрямилась, позвоночник выровнялся с лопатками, морщины медленно вытягивались, бледная кожа обретала здоровый молодой цвет. Дыхание выравнивалось, исчезла хрипота, уменьшился кадык. Волосы на руках исчезли, на животе вновь проступили ткани мышц. Андрей встал.

Она тем временем, лежа под ним, рассматривала свои руки, как вновь наполняется упругостью кожа, как вены скрываются под загорелым цветом. Жемчужные волосы заблестели шелком, налились густотой и пшеничным цветом, завились в крупные волны, исчезли мешки под глазами, шея вновь вытянулась. Она расправила плечи, и с хрустом исчез небольшой горб. Грудь поднялась и налилась молодостью. Вены на ногах стали незаметны. Она глубоко вздохнула, полной грудью. И протянула ему руку. Андрей помог Оксане встать, и они подошли к большому зеркалу. Она рассматривала их обнаженные тела и, наконец, произнесла:

- Мне теперь даже двадцати пяти не дашь. Скорее двадцать два! И ты получился лучше, чем обычно. Что скажешь?

- Да, эти двое оказались особенно вкусны. Пойдём скорее!

Они прошли в кухню, она стояла и наблюдала. Он достал из выдвижного ящика два маленьких бумажных конверта и два стакана. Вытащил из шкафа бутыль с прозрачной жидкостью. Высыпав красный порошок в стаканы, он залил их жидкостью и размешал стеклянной палочкой. Красноватый раствор мерцал мириадами рубиновых частиц в лучах восходящего солнца, заливавших кухню. Он протянул ей один стакан и они, молча, с улыбкой выпили. Горечь спирта обожгла гортань. Она открыла глаза, в них проявился красный блеск и вскоре он исчез, уступив её естественному серому цвету.

- Завтра, - спустя минуту произнёс Андрей, - надо будет съездить в дом, навестить и изготовить новые печати.

- Думаю, твой дядя будет рад нас видеть, - со злобным смешком согласилась Оксана.

14 января 2014 г.

Максим Кузнецов