Кукушка мать -Поэтический роман Полное произведени или Мать и сын интимные отношения

Кукушка мать -Поэтический роман Полное произведение

"Кукушка мать" -Поэтический роман

5 том произведений Нины Каменцевой – это собрание сюжетов о

сложных судьбах женщин, которых жизнь не баловала, проверяя, что

называется, на излом их силу, волю, выдержку, способность сопро-

тивляться невзгодам и испытаниям – и, несмотря ни на что, выжи-

вать, проявляя удивительное терпение и сохраняя в себе нежность,

красоту, умение любить и прощать...

ISBN 978-5-00073-110-9

Предисловие

Кукушкой ты меня не назовёшь,

вся жизнь прошла, подхожу к вратам я рая,

а может, для меня уготовлен ад?

Бог сам дорогу подготовил, знаю.

Родилась, прожила малость

В глубинке-то Сибири.

По воинским частям разбрасывало нас,

так помнила жизнь родителей своих.

Одна в семье... не с кем поделиться,

всю жизнь из детства помню лишь военных.

Наверно, пограничная та была часть?!

Врезается из жизни той и пленный.

Но что я всё-то... о ней, о ней.

Я подросла, а тяга-то к мужчинам взрослым.

В них нет тех дисциплин... подъём,

когда в любви снимаешь пенки.

И оказавшись за воротами в шестнадцать, –

Свобода жить, свобода и любить.

Теряешь девственность в любовной схватке,

обретаешь ночь в страсти.

Меняла «мальчиш»,

как выброшенные портянки.

Из года в год красот рассвет,

как будто бы нашла, где зацепиться,

но здесь другая сторона,

что не в кого влюбиться.

Ведь в части, как и в той, где жила родня...

Подтянутые, стройные солдаты.

А здесь встречалась размазня,

всех к рюмке, наркоте тянуло.

И вот судьба, и родила... без мужа я,

Но без любви... случайно. И от кого – сама не знала.

Расписана судьба на все года,

А ведь у жизни только было лишь начало.

«Россия большая страна, и вырастят его... » –

тихонько подложив к дверям приюта.

Потом ещё, потом ещё.

Но вот какая в жизни скука.

И жизнь прошла, и горе у меня: ни мужа, ни дитя.

А где же взять сейчас детей, ведь старость.

Конечно, страх за будущее своё тебя заставит

Шагнуть по распределителям детей и детским домам,

где ты бросала,

Но поздно ведь, они-то подрастали. Всё понимали.

И не хотят общаться

с матерью такой, кукушкой заводной.

А кто и на свидание не пришёл,

а кто-то со своею второй мамой.

Простите, дети, вы меня,

дорога чистою была, свободная в любви.

Уж верно сказано – «Кукушка-мать».

Но страсть крепка в молодые годы

и велика, что ты во сне порхаешь.

Есть оправдание у меня!

Поймёте вы когда-то сами...

06.07.2014 16:35

ГЛАВА 1. НАРАСТАЮЩАЯ СТРАСТЬ

Часть 1. Детство и первые шаги в любви

Кукушкой ты меня не назовёшь,

вся жизнь прошла, подхожу к вратам я рая,

а может, для меня уготовлен ад?

Бог сам дорогу подготовил, знаю.

Родилась, прожила малость –

В глубинке-то Сибири.

По воинским частям разбрасывало нас,

так помнила жизнь родителей своих.

Одна в семье... не с кем поделиться,

всю жизнь из детства помню лишь военных.

Наверно, пограничная та была часть?!

Врезается из жизни той и пленный.

Но что я всё-то... о ней, о ней.

Я подросла, а тяга-то к мужчинам взрослым.

В них нет тех дисциплин... подъём,

когда в любви снимаешь пенки.

И оказавшись за воротами в шестнадцать, –

Свобода жить, свобода и любить.

Теряешь девственность в любовной схватке,

обретаешь ночь в страсти.

Меняла «мальчиш», как выброшенные портянки.

Из года в год красот рассвет,

как будто бы нашла, где зацепиться,

но здесь другая сторона,

что не в кого влюбиться,

Ведь в части, как и в той, где жила родня...

Подтянутые, стройные солдаты.

А здесь встречалась размазня,

всех к рюмке, наркоте тянуло.

И вот судьба, и родила... без мужа я,

Но без любви... случайно. И от кого – сама не знала.

Расписана судьба на все года,

А ведь у жизни только было лишь начало.

«Россия большая страна, и вырастят его... » –

тихонько подложив к дверям приюта.

Потом ещё, потом ещё.

Но вот какая в жизни скука.

И жизнь прошла, и горе у меня: ни мужа, ни дитя.

А где же взять сейчас детей, ведь старость.

Конечно, страх за будущее своё тебя заставит

Шагнуть по распределителям детей и детским домам,

где ты бросала,

Но поздно ведь, они-то подрастали. Всё понимали.

И не хотят общаться

с матерью такой, кукушкой заводной.

А кто и на свидание не пришёл,

а кто-то со своею второй мамой.

Простите, дети, вы меня,

дорога чистою была, свободная в любви.

Уж верно сказано – «Кукушка-мать».

Но страсть крепка в молодые годы

и велика, что ты во сне порхаешь.

Есть оправдание у меня!

Поймёте вы когда-то сами...

Буду писать, откуда помню. Родилась в далёкой Сиби-

ри, прекрасные климатические условия, холодно очень

зимой и прекрасное жаркое лето, много пихт, и мне ка-

залось... тогда была граница, потому что, играя во дворе

нашей части, частенько слышала от детей, как говорили,

что поймали шпиона, потом повели пленного, но я сама

не видала. И что было увидеть в военном городке детям...

Только стенды с фотографиями погибших и отличивших-

ся героев, солдат, мужского пола, в большом количестве,

и поэтому запоминались только их лица, подтянутость

сильных мужчин.

Меня назвали Магдаленой. Мне говорили, что буду

всегда издавать свет во всей жизни. Вначале это, конечно,

светлое чувство в каждом ребёнке. Но со временем я ста-

ла замечать, как ведёт себя мать, особенно после сплетен

соседей я стала более любопытной. Она была очень кра-

сивой женщиной. Отца командир части часто отсылал в

командировки, по причине или нет, не знаю. Но то, что он

в эту же ночь приходил к моей маме, – это помню. Помню

даже патефон и тонкую плёнку пластинки – поставят её,

включат, а затем начинают танцевать под музыку «Бесса

ме мучо... Это зажигательная песня танго

().

Я не спала, на меня действовала музыка, тем более – на

ночь. Раньше как будто бы она меня стеснялась, а может,

я была меньше и не замечала. Иногда они выжидали, пока

я засну, но чаще заходили за шторку, где стояла отцовская

широкая железная кровать. Слышала скрип сетки, потом

оханье и визг, и чаще было желание увидеть наяву ещё

маленькому ребёнку: «Чем же они там занимаются? » На

что не решилась никогда. В этой части отец служил два

года, но по просьбе отца его переводят в другую часть

вместе с семьёй. Мать, видно, была страстной и с ним,

и поэтому, может, так никогда и не расстался с ней, хотя

очевидно, что сплетни доходили и до него.

А там то же самое. Начальник части, политрук всё за-

хаживали к нам, когда отец был на заданиях. И с каждым

его переводом по разным частям у матери появлялось

больше и больше любви к мужскому полу, и всё под одну

и ту же пластинку. Я уже ненавидела её, когда слыша-

ла. Но когда она стала приводить и молоденьких солдат,

полностью опротивело. Такая жизнь... хотелось вырвать-

ся из клетки, в которой жила, в её страсти и ночных увле-

чениях. Но железные ворота части никогда не выпустят

дитя. И постепенно всё действовало на нервную систему,

откладываясь в психике ребёнка. Я росла и чувствовала

прилив охватывающих страстей уже в пятнадцать, про

таких говорят – «бешеная матка».

Неужели я взяла это от своей матери – в наследство?

Она уже убрала занавесь, появилась вторая комната, но за

дверью всё равно слышны позывы страсти – так, что хоте-

лось и самой отдаться в эти минуты. Но она была и строгая

мать. Лишь только ей дано баловаться. Уже к шестнадцати

годам, в последний день школы, получив аттестат, решила

сбежать. Я выбралась по делам в небольшой город. Тогда

уже дозволено подростку было выходить.

И это мой был полёт. Я не вернулась – да и зачем... Я в

страсти проводила ночь, когда мамаша за мечтой и удов-

летворением водила в дом уже совсем юных солдат. По

причине и без них. Было собрано немного денег, и был

паспорт. Не знаю, сколько денег, но я бежала с маленьким

чемоданчиком, рванула прямо в Москву. «Там не пропа-

ду. Устроюсь работать официанткой», – думала я. Так

и вышло. Молодые кадры везде нужны, а если ты ещё

красива – клиенты, чаевые – всё в руках, но мне нужна

лишь неиспытанная страсть, голодна по любви и сексу,

невтерпёж. И где найти, кому могла отдать, к чему ещё не

тронулся червяк, который съел бы до крови...

Парнишка молодой у бара всё смотрит на меня. И вот

однажды, провожая в праздник, он на квартиру всё зовёт

меня. Накрытый стол там на двоих. Шампанское в бока-

ле играет. Он тихо-тихо раздевает. И поцелуем заставляет

отдать, что так я берегла, но и хотелось бы узнать. Ведь я,

мечтая, хотела исключить из списка те ночи, где слышала

тот визг страсти.

Ощущая блаженство прикосновения к телу,

Аромат неповторимый... лаванды дурманящей.

Прикасаясь к коже бархатной – дрожь по лицу...

Такой нежный и неповторимый всплеск эмоции...

Жаркий поцелуй, который как бы завораживает её,

С бокала шампанского по каплям лившееся на тело,

Как будто бы прожигает огнём, оставляя невидимые

Ожоги любви, чувствуя его губы, её нежно лизавшие...

Вкушаю вкус, напоминающий винный аромат...

Текущие по телу на простыню остатки шампанского...

Как сумасшедшими от страсти

они полностью отдались...

Под кайфом нежности в любви, собой уже не владея...

Сама не знала, как увлеклась, и страсть родилась и

охватила нас. И так всегда я после смены бежала всё к

нему в постель. Раскинув ноги, как умела – ребёнком же

была – и, «обливаясь», наслаждалась всласть. Забылась

ненависть. И страх от мамы. Ведь женская любовь – тог-

да, когда ты удовлетворена сполна. И он старался дать

мне это, но жизнь расставила препятствия и капканы,

его уже и забирают в армию – солдатом. И он молился:

«Только жди меня».

Но как же ждать, когда ты сексапильна... ты вылива-

ешь и тогда, когда притронутся к тебе. Дрожишь, и грудь

в колокола, им больно, ты хочешь приземлиться и остыть.

Ты ищешь, где бы вдохновиться.

И вот и случай подвернулся в срок. Ночными улочка-

ми домой ты возвратишься. В подъезде ожидает моло-

дой. «К тебе подруга, пришёл я в гости. Не выгоняй, на-

лей мне чаю. Я расскажу ведь, я принёс письмо от друга,

тот, что служил, Андрюша, погиб на мостовой, меня он

защищая».

Он слёзы Магдалены утешить был готов, прильнул он

к ней... своим он телом, накачанный уже майор, слегка

седой. Она же, обхватив его, не удержалась и вскипела,

Ивану показывая страсть, а он мужчиной сильным ока-

зался, очень силён, что ночью осыпал и разжигал в огнях

желаний. Она же этого и ждала, невтерпёж. И ласку вы-

палила огнями, и не поймёшь уже, кто давал им сил на

ночь, и днями... Он был военным, затерянным в степи,

где лишь укол от возбуждения получая, срывал плоды.

Сейчас обрушив на неё, как град в куриное яйцо, до боли

в пояснице... ой. Она стонала, переворачиваясь враз, её

мутило, но осилить можно. Она страдала, что потеря-

ла первую любовь. Найдя вторую, обретая любовника

страстного. И гладит, нежит он против волны, кусаясь,

всё взасос. Повяжет шарф, прикроет и пойдёт. А страсть

её опять на подвиги зовёт! Опять в ночь... откроет дверь

ему, с порога раздеваясь. И сколько продолжаться так

могло, пока любовь, а может, здесь ночное развлечение.

Не знала, как оно пришло. Она страдала, если Ивана не

видала. Она болела, не смогла перенести, когда уехал он

служить в Афганистан и не вернулся – кажется, военным

журналистом был. Догнала его шальная пуля, а может, и

лавина. И не жена, чтоб получить ответ. И жаль мальчиш-

ку, настоящего мужчину, он зажигался – даже не нальют

сто грамм, «а он был громадный малый» совсем юнцом.

Но страсть её переполняла бочку льдом, и ей хотелось

добавить туда снова жару.

~*~

Глава 1."Нарастающая страсть"

Часть 2."Ощутив страсть, можно ошибиться"

Стою я в тамбуре, курю в вагоне,

смотрю в окно на провожающих людей,

сияющих от счастья, много на вокзале,

среди других красавиц заметил я её,

Такое милое лицо, мне просто снится,

влюбился, не могу взгляд оторвать,

шапочка беленькая, береточка надета,

выглядывает из неё чёлка русого цвета...

Приколка из камней – вся переливаясь,

и две косы заплетены красиво, до конца,

а белоснежное лицо – парного молока цвета,

смазливая внешность, как отпустила её мать...

Одну в такую дорогу поездом отпустить!

Вагон был пуст, и вижу: поднимается она.

Какое счастье! Ко мне в купе попала,

не знаю, почему соседей не было у нас.

Наверно, потому что я этого желал,

поужинали вместе, знакомство состоялось,

и выпили мы чаю с ней два раза;

мне не до сна, пора ложиться спать,

мы так разговорились, что не хотелось

электричество отключить, под стук колёс,

а что нам делать?!.. надо лечь,

и слышу платья шорох... свет погас...

С неё сползает платье, меня обливает

горячим кипятком, нащупал её руками,

она не сопротивлялась, прильнула ко мне,

мы так ночь провели – и всю бы жизнь...

Вот отпуск у неё, и отправляется на море, где море ог-

ней, и все раздетые тела кишат там в нём. И надо же ей

выбрать, кто стройнее. Купив билет, она в вагоне купе. А

вместе с ней мужчина ехал, пассажир. Одни – и почему

других не видно? Он за все билеты расплатился сам. Сту-

чат колёса, он же из саквояжа достал бутылочку с лихой.

У проводницы попросил два стакана. Налил он спирт, а

девушке впервой. Она вздрогнула, потом ещё, нет сил...

«Вы закусите», – суёт огурчик солёный он... она пьяна – и

делайте что хотите. А он в возрасте и спелый, надругал-

ся полностью над ней, пока спала. Проснувшись рано,

одна в купе, и пассажира след пропал. Слегка умылась,

а боль невыносима. Ни сесть, ни встать... опять легла. И

пролежала до прибытия она, пока поезд не заглох, утих

и встал. Он не стучит. Тяжесть в ногах, ей подняться не

даёт. Вот проводник. Помог подняться, он был не прочь

и надругаться, но время прижало его, и вывел он с вагона

прочь. И маленький тот чемоданчик, где вещи все и па-

спорт был.

Присела на лавку. «Куда податься... Он изнасиловал

так, что неделю надо отваляться, пройдусь и поищу ноч-

лег. А был Сухуми город славный, нашла ночлег у баб-

ки там. Не то сарай, не то избушка, а больше клетка для

скворца. Забралась спать под небо я. Проспала так, рыдая

в боли, ещё три дня. Потом тихонько заживало, и к берегу

пешком я добиралась. Там нет песка, весь пляж – мел-

кий камень. Лежишь и чувствуешь ты боль. Но с каждым

разом от морских примочек-волн зарубцевалось, и только

лишь в последний день наслаждалась природой той и мо-

рем, но с желанием возвратиться домой».

Так и сделала, села опять в поезд и через два дня была

в Москве, где поняла, что и мужчинам не всем можно до-

вериться. Вышла на работу. Но в один день к ней подо-

шёл хозяин ресторана.

– Ты девушка красивая, работаешь на побегушках, я

открыл ещё бар в конце города, там нужны такие, как ты.

Научишься работать на шесте, будешь зарабатывать в три

раза больше, а если ещё и обслуживать хороших клиен-

тов в ночь, купишь себе и машину, и всё, что пожелаешь,

сможешь даже замахнуться на квартиру. Наверно, боль-

ше деньги платишь за рент, подумай, Магдалена, если да –

зайди в мой кабинет, – сказал он.

Она и сейчас хотела сразу ответить, что да, но вспом-

нив, что её изнасиловали в поезде, и с каким развратом,

решила повременить. Прошло некоторое время. Она за-

метила в баре молодого человека и решила с ним немно-

го пофлиртовать. Но он никак не поддавался. Она потом

узнала, что он был женат. Но страсть к нему всё больше

возрастала, когда не можешь взять, что хочешь взять. Она

расставила капкан опять. Вечерний день, расходятся уже

клиенты... Она одна, и он в кафе один. Она всё крутится

вокруг, как будто подтирает, сама уже вплотную придви-

гаясь... он говорит: «Что делаешь со мной, Магдалена? »

Без слов она целует его в губы, растаяло сердце у БУЯ-

НА, и потащил её он в кладовую. И страсть наградой ра-

зыгралась. Он стал над ней так сильно издеваться... Она

визжала и тряслась от боли. Но сердце и душа всё ж в

неволе. «Пойдём ко мне, прошу я! » Она рассыпалась в

страстных поцелуях. И натиск был, соблазн велик. Она и

он всю ночь в кровати кувыркались.

Они встречались втихаря, забыв проделки мамы, когда

всё видела она, сейчас скрываясь: не узнала бы его жена,

– но страсть, ночные игры продолжались. Не в нужный

день, в ненужный час совсем случайно узнаёт, что скоро

станет мать она. Какое горе, говоря: как же так? Он был

женат, она неопределёнка. Пошла к врачу, чтобы убить

ещё не родившегося ребёнка. А он ей: «Поздно, деточ-

ка, пришли, и вот совет хочу я дать, что первого ребёнка

желательно рожать». Поникнув головой, она к нему бе-

жит. Руками замахал: «Прости, моя же тоже ждёт дитя, и

в этом я не виноват, зажала ты меня тогда в тиски. Сейчас

сама решай вопрос, что будешь делать, с тебя спрос». Он,

наклонившись, улыбнулся: «Давай продолжим, как оно

и есть». Она беременной ходила, вначале страсть к ней

приводила, но скоро трудно жить так с ней, и он нашёл

объект другой.

Рожала трудно, и рядом никого – и мамы. Куда девать-

ся, работать надо, и вот она просит бумагу и написала

горькое письмо: «Отказываюсь сама, простишь когда-ни-

будь, дитя», – и называя его Сашкой, в честь своего отца.

И трудно ей, и денег мало. Но что поделаешь?.. работать

надо, как будто бы и там... порядок. И вспомнив хозяина

слова, зашла к нему в кабинет. А он и тот ещё развратник,

пузатый мужичок в годах: «Сейчас попробую, на что спо-

собна, и нечего из себя корчить, раздевайся, и тебя Е.... »

Разделась девка, вся крутясь, таким, как он, она не отда-

валась, лишь только с теми жила, в кого сама она до сих

пор влюблялась. А он развратник, так и сяк, не легче, чем

пассажир в поезде поиздевался. «Беру тебя работать там,

но в месяц раз придёшь мне отчитаться». И поняла она

его слова. Позор и стыд, но что же делать. Ты тело про-

даёшь, как и всё, что в нём, и ты хотела?!..

Устроилась на новую работу Магдалена, когда-то меч-

тавшая насладиться сексом всласть. Сейчас подумыва-

ет, если можно, отказаться. Но здесь отказа не могло и

быть. Она пластична, показывая стриптиз, и вьётся, как

лоза, над шестом, её слегка увеличенная грудь пронза-

ет глазки у прохожих. Все новую хотят в постель увлечь.

Она устала принимать ночами, когда за ночь по десять

обслужить... заснёт уткнувшаяся в подушку в печали.

Вначале страсть, потом до боли. Она продалась уже вся.

Проказница была, за доллары отдавала всё, что можно

взять. Её вывозят уже на ночь в гостиницу «Интернаци-

онал» и одаряют не только любовью. Где сифилис, где

триппер, всё подряд. И хорошо, что не получила СПИДа.

Она, лечась, ругала свою мать, – но та хотя бы не боле-

ла, не продавала тело, – с которой так и не виделась уж

много лет подряд. И как случилось с ней опять? – она

не поняла, она беременной осталась... «Не может быть,

я ж предохранялась». Она влетела, как пить дать, рожа-

ет мальчика опять. Решила всё же воспитать. Но как же

жить, когда нету подмоги. Работать надо, ведь кормить.

Хотя квартиру и машину купила, но жизнь берёт и увели-

чивает расход. Как жить? Не выдержала она и в детский

дом малютку унесла. Звонок, открыли форточку в стене,

и покатился мальчик по весне, записку приложив, как его

звать, фамилия, и как мать величать.

~*~

Глава 1."Нарастающая страсть"

Часть 3. «Благослови, Господь, услышь молитву»

Работа, ночь уже в одно связались. Она распущена

была, уже и под дверью её ждали, пока вернётся с «биз-

неса» она. Но в её страстях появляется любовь. К кото-

рому она небезразлична. Ему-то дарит она свободную

любовь, за ночь не требуя ни денег, ни вознаграждений.

Она всё ждёт, когда придёт. В любви пройдёт вся ночь,

раскрепостясь, отдашь ты всё, когда поймёшь, что лю-

бишь. Но он ещё тот малый, бутылку с собою принесёт.

И тихо ей всё подливает. Потом от страсти вместе умира-

ют. И с каждым днём всё больше, больше... Уже купаясь

в алкоголе. Она всё забывает. На следующий день тару

собирает. Сдаёт, на хлеб хватает. Но вот проходит мимо

церкви – как будто передёрнуло её. Вошла, бросаясь на

колени: помилуй Господи, что со мной? Потерянная в

жизни этой, прости за все дела мои, повинуюсь всем тво-

им советам, раз в двери храма я сама вошла. Молилась

сколько, не понять. Уже и двери закрывают. Поднялась,

тара тарахтит: неужто всё начну сначала. А вслух молит-

ву повторяла, которая с души срывалась.

Благослови, Господь, услышь молитву

Смиренную мою, прошу прощенья,

Прими мои слова, удовлетвори просьбу,

Дай вкусить радость жизни, спокойствие...

Стою я в храме на коленях, молясь,

Ласкает нежно солнце цветные стёкла...

Направленным лучом к лицу прикасаясь,

Жжёт, ладонью притрагиваюсь невольно...

Забыв, что я грешна, покаяться пришла...

Господи, дай душевного спокойствия.

Бокал давно уже выпал из рук у меня,

Я каюсь, а подо мной хрустнуло стекло.

Та тара пустая, которая в авоське у меня...

Прощенья молю, сама думаю о другом,

Скорей б закончился молебен... прости!

Опять, Господь, меня прости!..

Life is Life (жизнь есть жизнь).

Неверно, есть за что в моём подсознании

Нести этот грех, тянуться мне к бутылке...

И кто же здесь поможет, совесть ли,

Бог, ведь я пришла сюда просить – прости...

Благослови, Господь, услышь молитву... – пока не ска-

зали, что служба закончилась. Трудно было подняться,

зная, что тара в авоське, которая для неё стала камнями.

Она вышла, рыдая, как будто бы что-то перевернулось

в ней. Она медленно добрела до скупочной, сдала тару,

купив хлеб, и больше никогда не впустила в дом Ваську-

пьяницу, который всё отнял у неё: работу, много вещей

продал из её дома, а главное – её красоту. Лицо Магда-

лены стало серое от алкоголя. Смотреть стало противно

в зеркало, куда она давно не смотрела. По случайности

устраивается проводницей работать, и здесь-то она встре-

чает человека, с кем можно было разделить дальнейшую

жизнь. «Магдалена», – с ним познакомилась. Видно, ему

понравилась, была ещё ничего. Ей всего-то было трид-

цать пять, она весела и бабочка опять. Красивый говор и

улыбка, неслась в вагоне, как жар-птица. Стреляла глаз-

ками всегда, но всё равно одного-то зацепила. Он был

из бывших заключённых. Но видно, тот ещё он туз. Её к

себе в купе он подзывает и приказным тоном: «Ложись»,

– говорит. И хорошо, что сменщица была. Он на неё, как

лев на мясо. Голодный был, сидел в местах он отдалён-

ных, но саквояж наполнен был до дна: деньгами, побря-

кушками, цепями. Одно кольцо надел он ей на палец. «С

сегодняшнего дня ты моя». Подумала она: «Моя, но не

жена», – а как хотелось ей услышать это. Но нет, так он

и не произнёс. Доехали до Сочи, он сошёл. «Ну, в гости

жди, будь верной, а то отвёрткой сердце я проткну, по-

верь мне».

Мимолетный роман в вагоне, подумать только, второй

раз, от первого страха еле выкарабкавшись, ведь разорвал

всё в пух и в прах. Но здесь похлеще был чувак, лаская

не насильно, в похоти сама ему отдалась, решилась. Ведь

так давно не видав силу мужика, она уже мечтала и во

сне. Не будем мы загадывать вначале. Но страх перед по-

следним немного отхлестал, она утихомирилась, ждала

честно. С таким не шутят, поняла она. Хотя ни адреса, ни

телефона он не спросил её. И вот однажды после смены

на вокзале встречает Андрюшка, туз козырной мой. «Со-

скучился по тебе, подруга. Пойдём на рынок, кое-что ку-

плю». Он был высоким (как дядя Стёпа великан), беря её

котомку, унося с собой. Она бежит следом и успевает. А

он шагает большим шагом, ей два таких надо пробежать.

«Он щедрый был на рынке, скупал всё подряд, и на

такси ко мне на дачу, решаем вместе отдохнуть, мои сво-

бодные три дня. Шесть соток, старая изба, что я одна

смогла б создать. А он – не бойся, не горюй, моя подруж-

ка, подымем дом и вместе заживём».

Три дня свободных в любви искры разжигал, огнём

пылали, но это мало, он керосином обливал, она визжала.

Она, испытав за жизнь секс, «собаку съела», до тонкости,

зная и понимая, что с ним шутки плохи, висеть он будет

на ней целыми днями. А ночь подходит, он опять воротит

как шар, всё в поцелуях, «губы не прожгите». Но он её

уже не слушал, а делал то, чего хотел. Три дня, все вы-

ходные, на ней висел, горел, стонал.

Затем они вновь попрощались, её он до станции довёз.

Опять ей говорит: «Со мною шутки не шутить. В любую

минуту встретить я могу, подруга. Там саквояж оставил

я в комоде. Бери и пользуйся деньгами, сколько хочешь.

Но б... а не потерплю, надену на тебя удавку, удавлю».

Она сыта, о чём и говорить, слегка за ним всё ковыляя.

«Ты мне ключик от дачи-то верни. Я сам поди буду наве-

дываться туда, когда-то», – «Андрюша, золотой, я редко

там бываю, у меня квартирка в Москве есть», – «Давай

ключи, я тоже знаю, где она-то есть. Туда я тоже заскочу.

Дела, я уезжаю, но наведываться буду иногда, а к следую-

щей весне, я обещаю, поставлю хатку хоть куда! »

«А может, он с серьёзными намерениями ко мне... »

~*~

Глава 1."Нарастающая страсть"

Часть 4." Бессонница-Любовница"

Меня бессонница околдовала,

заснуть на час мне не давала,

ласкает, всё приговаривает,

ночью в любовницы набивается.

Сама не спит, щекочет по ночам,

целует, не даёт сомкнуть мне глаз,

чтоб не заснуть, цепляется за нос,

только перевернусь я на бок, спрос.

Всё нервничает, ворочает подушку,

сама не спит, не хочется ей спать,

меня заманивает в свою ловушку,

безжалостно забирая уже подушку.

Смотрю я на часы, пора бы спать,

она ударом звон часов подгонит,

уже 2, 4, 5 часов, а я ещё не сплю,

в тумане сонном её я забавляю...

Сказал, уехал, а каково-то мне справиться с холостыми

ночами? Хоть ты до потолка ногами, его-то жду, но нет

его годами, потом опять явится на малость, потом опять

хоть ищи ветер в поле. Нет его, Андрюшки моего. Но

точно знаю, что убьёт, заметит если – посмотрю налево.

Но вот однажды он, пропащая душа, как только со двора

на волю, отстроил на участке он хоромы. Слышу, что-то

бьётся под грудями. Неужто там дитя, не маленькая, чтоб

не понять. Его всё нет, а как решить вопрос?! Ведь уез-

жая, не звонит, не знаю: и когда приедет? И хочется и со-

общить, но нет и номера телефона. Взгрустнула я малок.

Решила выносить дитя, поди обрадуется милок... На пя-

тый месяц родила. Мальчишка был, назвала его Витёк.

Отличный малый, богатырь, как отец. Но что-то нет отца,

всё жду, нет сил, обрадовать хочу. И не работаю, всегда

из саквояжа денежку достаю. Уже и год сынишке стало.

Подумывала, что бросил, уехал навсегда. Решила всех

своих детишек с детдомов собрать. Уже и справки стала

собирать, как он явился, увидел произведение своё. Во

всё горло стал рычать: «Нельзя мне, дурёха, семейство

разводить. Нельзя жениться и детей иметь. Сейчас ты

сделала своё. Решай сама и отдавай кому-нибудь его. Не

буду его судьбинушку плохому подвергать». Взмолилась

мать: «Прости и не вини. Его люблю, как и тебя, родной».

Но голос строже, не посмотрев ему в лицо: «Ты не долж-

на была оставлять», – «Смирись, родной», – «Нет смире-

ния здесь. Ведь неписаный закон у нас на всех». Он уез-

жает. «Буду в пути, пока приеду... отдашь в детский дом,

прости, сынок». Он не остался, ребёнка на руки не взял,

ушёл к дверям, чтоб слабость не показать. Наполненные

глаза, блеснувшие от слёз. Магдалена долго мучилась,

стонала, но не смогла ослушаться его, подумав, про себя

сказала: «И в этот раз, какой по счёту мой ребёнок у

государства на харчах». И понесла его, сдала. Отказ пи-

сала – капала слеза.

Прошло полгода, приезжает он, простреленный шаль-

ною пулей под бедром. И выходила, и простила всё. Она

любила, если можно было так сказать! Она боялась. Он

же с неё три шкуры драл, стучал, как дятел, по ночам.

Терпела, лучше же его, чем продавать, как было раньше,

тело бы своё. И с ней он не церемонился никак. Он брал,

что можно взять. Долбит он клювом, хочется рыдать, а

насладившись, уезжал опять. Он уезжал, она бежит в

приют. Ребёнок Витюшка тянет ручки к мамочке своей.

Потом с годами стал он забывать. И вовсе был объявлен,

чтобы не искать. Продали в заграницу ведь её дитя. Ро-

дители новые, кто вы? Неужто ему лучше там... Она в

слезах Андрюшку всё ждала. А он являлся, когда не при

делах. И ранен был и возвращался еле жив. Такой удел

жизни у него. Но твёрдо знала и Магдалена, что удавить

он сможет, не моргнёт, если с пути сойдёт. Года бегут,

и наконец он возвратился, как будто бы и насовсем, как

будто бы прожить должны малость. Но рана бывшая дала

о себе знать. И умиравший просит возвратить дитя до-

мой. Искала долго. Концы уж в воду. Сама любила, мо-

жет, одного, хотя раздала пять она, но счастье попутало,

в Амстердаме нужно поискать. Куда увёл её тот путь Ви-

тюши?! «Забрали моего дитя. И деньги есть, могу жить

там, не работая, годами. Найду его, представлю новой

матери права. Нет подписи моей, что разрешила его с

России увозить... »

Андрюшка скончался на её руках. Похоронила с по-

честями, попрощалась. И через сорок дней она в дорогу

собралась. Она красива, моложава, сидя дома, себя при-

водила в порядок, ожила. Вылетает в Амстердам, а рядом

с ней летит мужчина, ему под пятьдесят, и он прилич-

ный, на ломаном русском, но говорит. И очень просит о

свидании блондин. Знакомясь, имя называет. Мр. Билл

Перл. «А как вас зовут? » Она пробормотала, что Магда-

лена, и он до номера в гостиницу проводил. «Войдите,

раз пришли», – сказала. «Какой сегодня день чудесный.

Пройдёмся вместе по аллее». И расспросил: зачем ви-

зит? Она расплакалась вначале, он взялся утешать её, но

видя – этим делает ей больно: «Пойдёмте прогуляемся

вместе, я постараюсь вам помочь». Он был услужлив в

самом деле. На каждом слове извинения просил, но в

тот же день в койку уложил. И точно явно он заметил: её

страсть к мужчинам велика. И разве он её оставит, напра-

вив «рога», как у быка. Он каждый день был у неё, пока

по-своему лепечет, потом он переводит, а потом она рас-

плачивается двойным. И долго так продолжаться не мо-

жет. Гостиница дорога, за всё она платит. Однажды он ей

предложил поехать с ним и сказал, что имеет дом в горах,

откуда легче делать дело. Звонить он будет и искать. Она

же будет только помогать. А у неё одна забота – найти

Ванюшку своего. И он её увозит в горы, как «хозяйку»,

вернее как бесплатную батрачку. Днём облагораживать

весь дом, готовить, а ночью ублажать его. И сколько там

ни жила Магдалена, всё так и не нашла дитя. Бесплатной

домработницей была: готовила, стирала, пахала во дворе,

всё подвязывала виноград. Всё на ней: скотина, лошадь и

навоз, но ради сына вытерпеть она готова. А кто сказал,

что он готов помочь? Ведь от такого вряд ли кто уйдёт.

Она пластична, ночью напролёт е... и не оставил места,

где не воткнулся рылом. От боли ей не разогнуться, а

утром всё опять... он делает звонок. Она прислушиваться

стала, частично что-то понимала.

~*~

Глава 1."Нарастающая страсть"

Часть 5. «Ещё и осень за порогом»

Ещё и осень за порогом,

Но тёплым снегом занесло,

И бьёт в глаза от непогоды...

Но таю я не от неё...

А от любви своей случайной,

Которая ворвалась в дом...

Слегка приоткрывшейся двери,

Бураном сердце заметёт...

Наполнила всю чашу в нём,

Любви обильного сияния,

И мягкий снег не помешал...

А только нам помог – слиянию.

Одно прикосновение – и таю,

Как снег пушистый подо мной,

Обворожительный он такой,

С тобою в любви лишь одной...

Уж год прошёл, и нету изменений, всё пашет за харчи

на бугая Билла своего. Напашется с утра, а ночью в койку

он зовёт, строчит по рельсам, словно паровоз, нажрав-

шись пивом. Идёт – и дым столбом. От тяжести такой,

наевшись, всё лезет как в туннель своею головой. И лёг-

кий способ ему же подавай, совсем трудиться расхотел

толстяк. Она же, наоборот, от тяжести своих работ опять

ту форму приняла, которая лет двадцать тому назад была.

Похорошела на глазах. Он был вдобавок и нелюдим. Со-

всем он в гости не ходил. В конце горного посёлка Ма-

тамата в ущелье горной реки Гохт (Амстердама) был не-

большой бар. Туда-то часто уходил Билл, но один раз её с

собою взял. И сколько можно?! Пил да пил. Как надувная

бочка, живот стал большим. Пошёл отлить и задержался.

А в это время в дверях красивый парень оказался. И сразу

к ней: «Одна грустите? » – он к ней на английском.

Но Магдалена, Магдалена моя его ведь тоже не поня-

ла. Не знала, может, в школе не учила, а может, в жизни

много пропустила. Тогда он по-голландски с ней. И не

поняв, она как сразу стала отвечать. Она тараторила, сме-

ялась, как будто был он свой родной язык. К ней облег-

чение пришло. Неужто в память он втесался, неужто стал

он для неё как свой... На русском не разговаривала три

года. Обиходная речь врезалась сразу к ней, потом кино,

телевизор, на прочность взяла она на слух. И так застал и

в разговоре её Билл, не муж, а лишь в гражданском бра-

ке. «Привет, сосед Петрович», – «А ты всё прячешь от

соседей клад», – «Да нет же, время осеннее – золотое,

ведь надо фрукты с сада собрать». Хотя он ей не помо-

гал. Одна она всё собирала и в ящики всё упаковывала.

И надрываясь, на тачке всё вручную увозила в кладовую,

где была температура, нужная для них. «Ты приходи к

нам, Петрович, в бильярд поиграть». И он пришёл и не

стеснялся, с собой бутылку захватив. Сидели они сперва

на деке, забавлялись, потом, когда вошли, пивом разбав-

лялись. Пока Билл не свалился спать в столовой. А тот

Петрович, моложав, не пил, а лишь за хозяйкой наблю-

дал, которая ни пила, ни ела. Всё бегала по своим делам и

им на стол закуски подставляла. Прорез большой халата

там, его он слишком раздражал.

Подходит к ней, руками цепкими своими обнял и на-

чал целовать её, таких ведь ласк она не видела давно, а

только требовали секса. Целует всю её, разводит в стра-

сти, как ложкой в стакане, об стенки крутя, хватает с кух-

ни и уносит в зал, на беленький диван. И только тут, по-

чувствовав... не заснул, как Билл её. «Такую оставлять

нельзя, погибнет, и надо постоянно орошать. Ах, эти рус-

ские девчонки». Занимался с ней, ужом входил, крутился

и сжимался. От визга несколько раз Билл уж просыпался,

но что с пьяного взять, на бок опять и так проспал всю

ночь. За это время насладившись, разговорившись, ре-

шил он ей помочь, переманить в свой дом. Прося и у него

пожить, работать в доме ей не надо, лишь только убла-

жать ночами. Но он такой из сильных-то малый, и в ночь,

и днём не прочь переворошить всё вверх дном. Она со-

гласна, очень приглянулся, живёт не пошло, и ласки хоть

куда. Она за ночь собрала все вещички, которые набила

в чемодан, лишь написав записку грубо по-голландски:

«Прощай и не ищи меня».

Она влюбилась, любил и он, хотя по возрасту она на-

много старше. Но так красива ещё была, в постели вихрь

– мама не горюй, быть с ней – как в сказке. А через пол-

года опять почувствовала дитя. А от кого – не знала. Всё

ножками в живот играет. Она ему не говорит. А всё о ма-

лыше мечтает. Но он заметил перемену сразу. Полнеет на

ходу с каждым днём она. В постели не согнуть, пружина

словно камень. Не повернуть, не развернуть, всё лежит

она. Понял, но поздно, что сказать. Но он ещё был тот

умелый парень, на всём хотел играть. Он понял, что раз-

богатеет задарма. И ждёт, пока она родит дитя. Не думал

даже оставлять. Всё ходят люди к ним чужие. Он затеял

ребёнка её продать. Ты ж никто здесь, тебя разденут...

И вскоре схватки начались, кричит уже – рожаю! И

на дом приводит он врача... услышав плач, она в слезах

от малыша. От счастья и рыдает. Неужто сын! Неужто

сын опять... Но вскоре крик не слышит малыша. Он к ней

подходит: «Не могли спасти, – а сам в улыбке. – Мож-

но снова начинать». Она для него стала как «суррогатная

мать», которая, не ведая, что делать, рожала каждый год в

надежде иметь дитя. И он заботился о ней. И так и здесь

надежду не нашла. При ней же лишь знание голландского

и английского языка. Так и не нашедшая дитя, за которым

так мчалась она сюда, она в посольство русское идёт. И

там её сажают на самолёт.

«Привет, Москва. Привет, мой дом. Ой, как я натерпе-

лась за рубежом... » Красива, интеллигентна она, работу

быстро нашла. Гид со знанием языка всегда нужен в го-

родах. Степенна, стройна, от силы тридцать дашь. Одета

высший класс, манер за рубежом она собрала хоть отбав-

ляй. А за плечами целый воз надежд и бед, обид и не-

решённых вопросов. Работая, искавшая детей... Но так

и не нашла дороженьку по ней. И встретив хахаля опять,

который стал с ней вместе жить. Опять на всём гото-

вом, вдобавок начал оскорблять. Терпела долго. «Пошёл

прочь, таких, как ты, я видела за жизнь», – открыла дверь

и, вытолкнув его, поклялась: больше никого! И вспомни-

ла тогда она и мать. И поняла, что не её вина. «Она-то не

была кукушка-мать, а только я. Изменять, наверно, луч-

ше было так, чем я, которая страдала от чужих... Она же

наслаждалась как могла. И лишь меня одну и родила. А

я развратница и кукушка-мать, всех разбросала я детей

и не могу собрать». Печаль её заставила письмо в часть

написать. А часть в ответ: «Похоронили за отцом и мать.

Могилка здесь... можете посетить. Они искали вас всю

жизнь. И видно, не судьба».

~*~

Глава 1."Нарастающая страсть"

Часть 6. «Кто не грешен, пусть бросит камень»

«Кто не грешен, пусть бросит камень».

Лучше покайся, на колено привстань.

Ты, живущий на этом свете тленном.

«Кто не грешен, пусть бросит камень».

Тебе хочется любви и благополучия.

Кто не плакал, не любил, сочувствуем.

«Кто не грешен, пусть бросит камень».

Лучше покайся, на колено привстань.

Тебе хочется любви и благополучия.

Кто не плакал, не любил, сочувствуем.

Забыть об этом – значит пойти заранее...

Тебе хочется любви и благополучия.

На заведомое унижение – поздно будет –

Рай – Ад обосновались у преддверия.

Тебе хочется любви и благополучия.

Кто не плакал, не любил, сочувствуем.

«Кто не грешен, пусть бросит камень», – так думала

и она, но жизнь сурова и всё поставит на свои места. К

расцвету лет она ещё имеет голос. Ещё поёт под музы-

ку других по ночам, но с каждым разом подбирая ноты,

Магдалена становится хриплее, глуше. Больнее перено-

сит всё... В ней нет той чувствительной страсти, которая

её-то зажигала в любви без страха, в мужских объятьях.

И хочется увидеть и своих детей. Но жизнь на всё поста-

вит выбор, перед ней забор. И только в щель она увидит

сыновей. И из окон. Они давно живут у новых матерей.

И ласку их и всю любовь пытая, но женщину ни во дво-

ре, ни в парке, ни у школ не замечают. Которая в плато-

чек всё ревёт. Не осуждаю, не виню, ты ведь сама такую

выбираешь жизнь. Одни лишь здесь страдают дети. На

маленькие детские плечи навьючила мешок с камнями.

А он и тащит всех к земле. А главное – они все высший

класс. Давно закончили школы, колледжи... ты за грани-

цей так и не нашла, но и они, наверно, не ходили пеш-

кой. Сейчас-то хочется обнять и приклониться к ним на

старость, но где же ты, мой первенец, и ты, Ванюшка,

отзовись. Она страдала, но всё равно с мужчинами об-

щаться не мешало.

Года бегут – и старость рядом. Она одна, без мужа, без

детей. Куда ни кинется – преграда. Детей увидит, прячась

от них. Не та ты мама, говорят, что разбросала. Не та ты

курочка, не уточка была, которая вела цыплят, всё под-

бирала и зёрнышко делила клювом своим на части, чтоб

голод не пристал. Не будем жаловаться теперь. Один Ва-

нюшка лишь искал мать. Нашёл и в ноги поклонился. За-

помнил, сколько раз рыдала в подушку она, всё помнил

он из детства и просил помочь. Ведь у него такая же судь-

ба – меняет девок, как перчатки. Всё время к одному бе-

регу не пристать, мешают волны разоблачения в страсти.

«И сколько же детей рассеял ты по миру? » – «Не сосчи-

тать. Я всех любил. Но силу надо было употреблять, и я

распрыскивал крапиву. И больно». Пожалела его мать. А

вспомнив, что была сурова к своим родителем, и в часть

послала сына отслужить и честь отдать за Родину род-

ную, которая смогла поднять детей и братьев твоих.

Такая участь у детей, кого покинула в детстве мать.

Всё смотрят на дорогу: а может, передумает и придёт, а

может, она рядом, какая жизнь их ждёт, когда печаль из

детства, а в сердце камень.

Они с матерью помогали, как смогли, забрали не-

сколько детей, пускай уже и не свои, но Бог поможет

их поднять. Поймите, вы родители же наконец. Не

оставляйте вы своих детей на произвол судьбы. Приме-

ром стать должна «Кукушка-мать», которую засосало в

трясине страсти, и не поняла она за всю жизнь: зачем

живёт? Зачем на свете дети? Они, как стая журавлей,

ворвутся в душу, не выпускай, как стаю голубей... они

домой уж не вернутся. Лишь догонит в слезах глаз. А

Бог простит, пожалуй.

Детский дом я проходил,

А в окнах глазки деток

На меня смотрели так...

Жуть!.. пройти не смог.

Зашёл в проходную дверь...

– Где родители их? – спросил

у первого встречного. – Жаль,

Нет родителей, подкидыши они...

Отобранные за пьянство,

За кражу сидевшие, кто за убийство...

А здесь дети при чём?

Не имеют ласку родителей...

Там я стал частым гостем...

Прихожу поиграться я с ними...

Однажды деваха подходит ко мне:

– Знаю, ты мой отец,

пожалуйста, откройся...

Пожалел я её... ей три года было...

И забрал я к себе тогда жить...

И теперь с ней вдвоём мы живём

И работаем в интернате том...

***

Детский дом... и я прохожу,

Разве пройду безразлично?

За окном глазки в окне...

Мне как ножом по сердцу...

В глазах печаль... заберите...

Сколько сирот на свете?

А больных, детей-подкидышей

В приютах без родителей?..

Вы, мамы, пожалейте детей,

Богом наказаны будете!..

Даже в войну их не бросали...

И детям последнее отдавали...

Сами ж мамы ели жмыхи,

Сейчас же, без совести и стыда,

Бросают в мусорные ящики,

Забыв долг свой, матери!..

Если можно их так назвать...

Остановитесь, остановитесь!

Что делаете вы, женщины?

Побойтесь Бога, может больше не дать!

________

* Произведение – частично в стихотворной прозе.

** Литературная героиня Магдалена.

*** Роман несёт правду о детях, которых, словно ко-

тят, бросают на произвол судьбы ради своей прихоти

женской...

**** Осторожно: эротика, детям до восемнадцати не

читать.

Начало

Конец

2014