Мои женщины Июнь 1963 Двенадцать кино-фей. Из сборника В бане женщины

Мои женщины. Июнь 1963. Двенадцать кино-фей.

Александр Сергеевич Суворов (Александр Суворый)

Мальчикам и девочкам, юношам и девушкам, отцам и матерям о половом воспитании настоящих мужчин.

Иллюстрация из открытой сети Интернет.

Продолжение главы «Мои женщины. Июнь 1963. Феерический полёт».

После ужина все в доме отдыха воспользовались тёплой погодой и вышли погулять, подышать свежим воздухом в сосновом бору. Особенно старались «гулять» вновь прибывшие. То там, то здесь между стволами высоких сосен на стародавних обжитых местах возникали группки мужчин и женщин, которые украдкой выпивали вино, водку или открыто пили пиво.

Наша мужская компания тоже искала свободное место. Папе и нашим мужикам – «толстому», «лысому», «черноволосому» и «очкарику» - дневная порция алкоголя показалась недостаточной и они жаждали «принять на грудь по сто грамм для настроения».

Мне не нравилось, что папа и наши мужики стали «прикладываться к горькой» ежедневно, а теперь и «ежечасно». Папа дома мучился гастритом и изжогой, а здесь почему-то напрочь забыл о своём недомогании.

Нам с братом было неинтересно составлять компанию «выпивохам», мы искали свою компанию. Брат рыскал глазами по лесу в поисках мелькающих фигурок девушек, а я стал прислушиваться к далёким звукам гитарных аккордов и к еле слышному в лесу хриплому голосу певца.

Я ткнул брата кулаком в бок, он яростно обернулся, а я молча заговорщицки кивнул головой в сторону этих звуков. Брат заинтересовался и мы "боком-боком с подскоком" тихо удалились между могучих стволов сосен к источнику этих притягательных звуков.

Чем ближе мы подходили, тем явственнее до нас доносился хриплый голос певца, который пел:

За меня невеста отрыдает честно,

За меня ребята отдадут долги,

За меня другие отпоют все песни,

И, быть может, выпьют за меня враги.

Не дают мне больше интересных книжек,

И моя гитара - без струны.

И нельзя мне выше, и нельзя мне ниже,

И нельзя мне солнца, и нельзя луны.

Что-то знакомое и одновременно необычное было в этом хриплом голосе, в этих надрывных гитарных аккордах, в этих необычайно простых, но сразу сжимающих сердце словах.

Мне почудилось, что это сам Васька Сраный из деревни Дальнее Русаново сидит там на брёвнах поваленных деревьев перед костром в окружении ребят и девчонок и поёт им песни Владимира Высоцкого.

Невидимый пока певец хрипло продолжал вколачивать нам с братом в души новые суровые слова:

Мне нельзя на волю - не имею права, -

Можно лишь - от двери до стены.

Мне нельзя налево, мне нельзя направо -

Можно только неба кусок, можно только сны.

Сны - про то, как выйду, как замок мой снимут,

Как мою гитару отдадут,

Кто меня там встретит, как меня обнимут

И какие песни мне споют.

На последних аккордах этой песни мы с братом тихо вышли из-за сосен и увидели лесную полянку, на которой были установлены стоймя пни и плахи, отпиленные от стволов поваленных деревьев.

Поляна была вытоптана многими сотнями ног, огромные, похожие на змей, корни сосен обнажились и вся поляна, за исключением середины, была переплетена этими корнями.

На пнях и чурках, на лесных скамейках, сделанных из брёвен, сидели, а вокруг них стояли тесной группой практически все молодые люди нашего дома отдыха. В середине, перед небольшим костром на пне с отщепом, который использовался как спинка кресла, сидел незнакомый молодой мужчина с гитарой. Он тихо перебирал струны, внимательно и отстранённо смотрел на огонь костра и готовился запеть.

Мы вместе со всеми приготовились слушать…

Певец скользнул взглядом по лицам девушек, которые стояли полукругом перед ним и костром либо парами, либо маленькими тесными группками и запел:

За тобой ещё нет

Пройдённых дорог,

Трудных дел, долгих лет

И больших тревог.

И надёжно заглушен

Ночью улиц гул.

Пусть тебе приснится сон,

Будто ты уснул.

Мир внизу, и над ним

Ты легко паришь,

Под тобою древний Рим

И ночной Париж.

Ты невидим, невесом.

Голоса поют.

Правда, это - только сон...

Но во сне растут.

Может быть - все может быть -

Много лет пройдёт, -

Сможешь ты повторить

Свой ночной полет.

Над землёю пролетишь

Выше крыш и крон...

А пока ты спи, малыш,

И смотри свой сон.

Я вздрогнул от этой песни. Моё сердце забилось сладкой тревогой. Это же песня обо мне!..

Это же я летаю ночью во сне. Это я наяву вижу и ощущаю дома, крыши, провода на столбах, листву на ветках деревьев, сквозь которые я с жутким восторгом пролетаю насквозь. Это я заглядываю в окна и смотрю на людей, на семьи, на пенсионеров перед телевизором, на молодых девушек и женщин, которые танцуют, слушают музыку или смотрятся в зеркало…

Девушки слушали певца-гитариста как заворожённые, молча и отрешённо. Ребятам эта песня не очень понравилась и они стали шевелится.

Тогда певец встряхнул головой, рванул гитарные струны и запел нарочно блатным голосом:

Кучера из МУРа укатали Сивку,

Закатали Сивку в Нарьян-Мар, -

Значит, не погладили Сивку по загривку,

Значит, дали полностью "гонорар".

На дворе вечерит, -

Сивка с Буркой чифирит.

Ночи по полгода за полярным кругом,

И, конечно, Сивка - лошадь - заскучал, -

Обзавёлся Сивка Буркой - закадычным другом,

С ним он ночи длинные коротал.

На дворе вечерит, -

Сивка с Буркой чифирит.

Сивка - на работу, - до седьмого поту,

За обоих вкалывал - конь конём.

И тогда у Бурки появился кто-то -

Занял место Сивкино за столом.

На дворе вечерит, -

Бурка с кем-то чифирит.

Лошади, известно, - все как человеки:

Сивка долго думал, думал и решал, -

И однажды Бурка с "кем-то" вдруг исчез навеки -

Ну, а Сивка в каторгу захромал.

На дворе вечерит, -

Сивка в каторге горит...

Теперь девчонкам не понравилась эта песня и они стали не только двигаться, переминаться с ноги на ногу, но и шептаться, оглядываться по сторонам, а некоторые даже стали посматривать на часы.

Ребята это заметили и в «нашей» компании начались переговоры, шёпот, шевеление, обмен мнениями. Кто-то из ребят притащил сухих веток и шишек, которых много было на окраине соснового бора, и подбросил их в костёр.

В этот момент из-за сосен появились взрослые мужики, среди которых были работники дома отдыха, наш папа и наши мужики. Он шли с явным намерением потребовать загасить запрещённый костёр на территории соснового бора.

Их встретила новая песня, которую этот странныйхрипатый певец-гитарист пел с вызывающей весёлой хрипотцой:

Позабыв про дела и тревоги

И не в силах себя удержать,

Так люблю я стоять у дороги -

Запоздалых прохожих пугать!

"Гражданин, разрешите папироску!"

"Не курю.

Извините, пока!"

И тогда я так просто, без спросу

Отбираю у дяди бока.

Сделав вид, что уж всё позабыто,

Отбежав на полсотни шагов,

Обзовёт меня дядя бандитом,

Хулиганом - и будет таков.

Но если женщину я повстречаю -

У неё не прошу закурить,

А спокойно ей так намекаю,

Что ей некуда больше спешить...

Позабыв про дела и тревоги

И не в силах себя удержать,

Так люблю я стоять на дороге!..

Только лучше б мне баб не встречать!

Мужики не стали прерывать песню, молча дослушали до конца и один из работников пансионата сапогом затушил не в меру рьяно разгоревшиеся головешки костра, которые трещали и рассыпали вокруг себя огненные искры.

Наш «черноволосый», который стоял, сунув руки в карманы штанов и покачивался взад-вперёд в позе блатного, вдруг спросил: «А чо ты ещё знаешь по фене? ».

Певец мгновение подумал и захрипел:

- Эй, шофёр, вези - Бутырский хутор,

Где тюрьма, - да поскорее мчи!

- Ты, товарищ, опоздал,

ты на два года перепутал -

Разбирают уж тюрьму на кирпичи.

- Очень жаль, а я сегодня спозаранку

По родным решил проехаться местам...

Ну да ладно, что ж, шофёр,

вези меня в "Таганку", -

Погляжу, ведь я бывал и там.

- Разломали старую "Таганку" -

Подчистую, всю, ко всем чертям!.

- Что ж, шофёр, давай назад,

крути-верти назад свою баранку, -

Так ни с чем поедем по домам.

Или нет, шофёр, давай закурим,

Или лучше - выпьем поскорей!

Пьём за то, чтоб не осталось

по России больше тюрем,

Чтоб не стало по России лагерей!

Только здесь впервые вдруг раздались аплодисменты, которые все дружно подхватили и собравшиеся зашумели, вполголоса обсуждая песню и исполнение песни необычным певцом.

Я слышал, как «черноволосый» горячо восклицал «Правда! Правда! Всё правда», а «лысый» его успокаивал и говорил, чтобы тот «вёл себя потише».

Мой брат уже давним-давно стоял с открытым ртом и напряжённо присматривался к пальцам и рукам певца-гитариста. Мой брат очень хотел научиться играть на гитаре и петь такие «мужские» и «пацанские» блатные песни.

С недавних пор эти песни стали очень популярными и их практически все слушали, пели, переписывали, читали вслух песенные стихи, шёпотом рассказывали об их авторах.

Наш папа не очень-то увлекался этими песнями, да и мама была категорически против того, чтобы её старший и младший сыновья их знали, читали или пели. Она не любила «блатных» и всячески оберегала нас от их мира…

Хрипатый певец-гитарист почуял общее внимание, обиделся на поднявшийся гвалт и говор и протестующе запел:

Мы вместе грабили одну и ту же хату,

В одну и ту же мы проникли щель, -

Мы с ними встретились как три молочных брата,

Друг друга не видавшие вообще.

За хлеб и воду и за свободу -

Спасибо нашему советскому народу!

За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе -

Спасибо нашей городской прокуратуре!

Нас вместе переслали в порт Находку,

Меня отпустят завтра, пустят завтра их, -

Мы с ними встретились, как три рубля на водку,

И разошлись, как водка на троих.

За хлеб и воду и за свободу -

Спасибо нашему советскому народу!

За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе -

Спасибо нашей городской прокуратуре!

Как хорошо устроен белый свет! -

Меня вчера отметили в приказе:

Освободили раньше на пять лет, -

И подпись: "Ворошилов, Георгадзе".

За хлеб и воду и за свободу -

Спасибо нашему советскому народу!

За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе -

Спасибо нашей городской прокуратуре!

Да это ж математика богов:

Меня ведь на двенадцать осудили, -

Из жизни отобрали семь годов,

И пять - теперь обратно возвратили!

За хлеб и воду, и за свободу

Спасибо нашему советскому народу,

За ночи в тюрьмах, допросы в МУР-е

Спасибо нашей городской прокуратуре.

Последние аккорды и слова песни прозвучали в абсолютной тишине. Окружающие глухо молчали и я заметил, что блестящие глаза ребят и девчонок как-то потухли.

Пламя костра тревожно трепыхалось и также тревожно порхали тени и блики по лицам людей и стволам деревьев.

Мне стало как-то непосебе, нервно, зябко…

Певец-гитарист явно почувствовал себя одиноким в нашем молчаливом тревожном окружении. Он даже выглядел не так как мы, свободным, независимым, чуточку нахальным, непослушным, независимым.

Мы же, наоборот, все как-то стали одинаковыми, неподвижными, зажатыми…

«Странно, - подумал за меня мой внутренний мужской голос. – Он как бы сам по себе, а мы тоже сами по себе и он как бы выше нас и в чём-то превосходит нас. Как будто мы в чём-то виноваты…».

Певец-гитарист молчал и даже прекратил перебирать струны гитары. Молчали и все мы. Все чего-то ждали, какого-то знака, звука, движения, слова…

Внезапно певец встрепенулся и не глядя ни на кого запел нарочито шуточным ёрническим голосом:

Сегодня в нашей комплексной бригаде

Прошёл слушок о бале-маскараде, -

Раздали маски кроликов,

Слонов и алкоголиков,

Назначили всё это - в зоосаде.

"Зачем идти при полном при параде -

Скажи мне, моя радость, Христа ради?"

Она мне: "Одевайся!" -

Мол, я тебя стесняюся,

Не то, мол, как всегда, пойдёшь ты сзади.

"Я платье, - говорит, - взяла у Нади -

Я буду нынче как Марина Влади

И проведу, хоть тресну я,

Часы свои воскресные

Хоть с пьяной твоей мордой, но в наряде!"

... Зачем же я себя утюжил, гладил? -

Меня поймали тут же в зоосаде, -

Ведь массовик наш Колька

Дал мне маску алкоголика -

И на троих зазвали меня дяди.

Я снова очутился в зоосаде:

Глядь - две жены, - ну две Марины Влади! -

Одетые животными,

С двумя же бегемотами, -

Я тоже озверел - и стал в засаде.

Наутро дали премию в бригаде,

Сказав мне, что на бале-маскараде

Я будто бы не только

Сыграл им алкоголика,

А был у бегемотов я в ограде.

Вот тут возникло что-то невообразимое. Все громко хохотали, хватали друг друга за руки, били по плечам и груди, сгибались в смехе пополам, приседали от смеха, вторили певцу, улыбались, двигались, изображали героев и персонажей песни, весело поглядывали друг на друга и совершенно освободились от недавней настороженной скованности.

Усмехался и отвечал на толчки, похлопывания и одобрение певец-гитарист, но я заметил, что глаза у него и выражение его лица всё равно сохраняло какое-то затаённое напряжение, грусть. Как будто он чего-то знал такое, что было неведомо окружающим…

Когда общий смех стих, мой папа негромко сказал0скомандовал: «Всё. Баста! Хорошего понемногу. Пора идти кино смотреть».

Все зашевелились, засобирались, стали расходиться. Остались только работники пансионата и наши мужики. Певец-гитарист тоже поднялся со своего места и к нему робко приблизилось несколько девушек.

В окружении ребят и девчонок он пошёл к одному из домиков-спален дома отдыха, а мы, мужики, окружили потухающий костёр и весело переглядываясь, шутя и вспоминая слова весёлой песни о бале маскараде, весёлыми струйками загасили все угли и искры лесного костра.

- Вечер песни и пляски закончен, - сказал важно «толстяк» и попросил, - Ну-ка, Сашок, напомни нам, какой сегодня фильм нам будут показывать?

- Художественный, - ответил я, напрочь позабыв название фильма.

- А точнее? – спросил важно «толстяк».

- Чёрно-белый, - сказал я с усмешкой. Папа дал мне лёгкую затрещину по затылку.

- Вот-вот, - вмешался нравоучительно «черноволосый». – Сначала песенки, потом шуточки, потом неуважение, а потом и что похуже…

- Фильм-то действительно чёрно-белый и художественный, - примирительно сказал «очкарик». – Просто все не помнят его название и это прекрасно, будет сюрприз.

В летнем кинотеатре дома отдыха набилось масса народу. Здесь же в окружении ребят и девчонок в обнимку с неразлучной гитарой был и хрипатый певец.

Отныне, с молчаливого согласия всех наших мужиков, к нему пристала кличка «Хрипатый». Против был только мой брат, который немедленно «влюбился» в этого полублатного певца-гитариста.

Фильм оказался «старым», 1959 года, цветным и австрийским. Фильм назывался «Двенадцать девушек и один мужчина».

Фильм начинался весёлой современной музыкой и названием киностудии, которое меня сразу обрадовало и поразило – «Саша-фильм».

- О, как здорово! – подумал я. – Саша-фильм – это же про меня!

Песенка на весёлую музыку исполнялась на немецком языке и это нам всем, зрителям, не очень-то понравилось…

Но нам показывали красивые горы, лыжников, крутые спуски и виражи, чистый снег. Это было круто!

Показали и главного героя в альпийской куртке и кепи с длинным козырьком наподобие фашистской…

Герой белозубо улыбался и пел песенку: «Ах, либе, ах, либе…».

Потом появился толстый бургомистр и его дочка на кухне высокогорного дома отдыха. Дочка бургомистра принимала ухаживания своего жениха, который откровенно врал ей по поводу своей любви к ней и одновременно заинтересованно лазил пальцами по кастрюлям.

А в это время белозубый красавец-жеребец участковый младший инспектор Тайлер лихо показывал на склонах альпийских гор кульбиты на лыжах своим товарищам инспекторам, тренировал их.

Его товарищи благодарят за тренировку, но беззлобно «ругают» за многочисленные «любовные истории». Вот и теперь он любезно помогает группе милых молодых девушек найти дорогу и спуститься к домику-коттеджу, где девушкам назначено жить и отдыхать.

А в это время бургомистр освобождает для девушек комнату, в которой располагается пост жандармов. Якобы никаких преступлений нет, так что отправляйтесь восвояси…

Жандармы, пожилой и жених Розы, дочки бургомистра, в панике. Они не хотят уезжать из этого райского дома отдыха, где Роза их кормит и подкармливает вкусненькими колбасами.

Чтобы оставить возле себя жандарма-жениха, в отчаянии, Роза совершает преступление – якобы крадёт из кладовой восемь больших колбас, шесть свиных окорока и девять снизок сосисок.

Наконец-то происшествие!   Бургомистр оставляет жандармов в доме и в ответ на просьбу жениха выдать за него дочку заявляет: «Розу в обмен на пойманного грабителя колбас! ».

Тайлер тем временем очень ловко и отважно с крутого склона перепрыгивает на лыжах через 12 девчонок-лыжниц, весело им машет и едет на базу, где начальник благодарит его за примерную тренировку жандармам и ругает за любовные похождения. Ему уже сообщили о краже колбас и он направляет Тайлера расследовать эту кражу, «подальше в горы, на 2 недели, туда, где нет любезных вам девушек».

Однако 12 девушек-лыжниц в разноцветных лыжных костюмах и с модными причёсками как раз располагаются в домике-коттедже в том месте, куда едет со своей служебной собакой младший инспектор Флориан Тайлер…

Девушки все, как на подбор, красавицы или симпатичные, шаловливые, озорные, молодые, игривые. Они балуются, шутят и одной соне суют за воротник льдинку, чтобы она поскорее вставала к завтраку.

Я эту шутку и девчачьи визги запомнил…

Девушки все хотят заниматься лыжным спортом, лихо кататься с гор, но при этом мечтают в кого-нибудь влюбиться. 11 девушек бегут в горы кататься на лыжах, а одна остаётся дежурить на кухне и готовит обед на керогазе.

Точно такой же керогаз был у нас дома, пока мы не купили двухкомфорочную газовую плиту и баллон с газом. В это время у всех были такие керогазы…

Тайлер вошёл в дом и стал любезно заигрывать с Евой – дежурной по кухне и намекнул, что не прочь поселиться вместе с двенадцатью девушками в их домике.

Зрители уже вошли во вкус этого фильма и живо реагировали на происходящее на экране.

Многие мужики, в том числе наши «лысый», «черноволосый» и «тостяк» тоже не прочь были пожить в домике с этими весёлыми разноцветными девицами в облегающих лыжных костюмах…

Зрители-женщины смотрели на экран как заворожённые. Они с застывшими улыбками следили за сюжетом, смотрели на костюмы девушек, на белозубого Флориана Тайлера. Он чем-то очень был похож на моего брата.

Я даже несколько раз отвлекался от кино и посматривал на своего старшего брата – он прямо «впился» глазами в экран и безотрывно следил за всем и всеми в этом быстром и красивом кино…

Однако Ева выдворила Тайлера из домика, но неунывающий и хитрый «охотник» сказал своей собаке, что «завтра они всё равно согласятся на то, чтобы он, Тайлер, был и ночевал с ними в одном домике-коттедже». Умный пёс поверил…

Вечером Тайлер подговорил своего пса поскрестись в запертую дверь, за которой боялись каждого шороха 12 девчонок...

Потом Тайлер подвесил веточку над закрытой ставней, привязал к ней длинную бечёвку, спрятался вместе с собакой за углом и стал дёргать за эту верёвочку.

Это же была настоящая «стукалочка»!..

Потом Тайлер с собакой залез на крышу и приказал ей повыть в печную трубу, а потом и вовсе заткнул трубу и дым повалил обратно в комнату к девчонкам…

Затем Тайлер, как ни в чём ни бывало, постучал в дверь, ему открыли и он любезно поинтересовался – всё ли в порядке, а потом: «До свидания».

- Нет!   - возопили девчонки. – Останьтесь!

Так Флориан Тайлер остался на ночь в доме вместе с 12-ю молодыми девушками…

Недоумённый читатель, возможно, удивится и разозлится, упрекая автора за отсутствие в его рассказе эротики и за отвлечения от темы повествования в книге «Мои женщины».

Однако никакого отвлечения нет, потому что я с первых мгновений появления на экране этих двенадцати лыжниц вдруг увидел и узнал моих фей красоты и страсти!

Вот в облегающем красивом спортивном костюме моя весёлая фея-учительница с Гришкиной горки, вот строго-весёлая фея-Глюка из детского санатория, вот забавная и игривая фея-балерина из детского сада, вот большегрудая и возбуждённая фея-Фенечка, вот красивая, как богиня фея-Маша – радость наша из Дальнего Русаново, вот молчаливая с загадочной улыбкой жена художника, вот счастливая и отрешённая от всех фея-невеста, вот строгая и добрая фея-Барабанщица, а рядом фея-Англичанка, вот скромная фея-фурмы, а впереди всех авторитетная и красивая фея в облике нашей Валентины – феи турбазы на Оке…

Появление этих девушек-фей было для меня таким неожиданным и желанным, что я растерялся. У меня перехватило дыхание, Я немедленно жгуче разволновался…

Видимо не только я один вспотел от весёлых тонких голосов и смеха этих стройных девушек на экране кино.

Мой папа и почти все наши мужики сидели, подавшись вперёд к экрану. У многих из них были открыты рты. Они, словно гончие, впились глазами в киноэкран и следили глазами за каждым движением своих «жертв».

Я устыдился своей реакции на этих девушек и подумал, что могу выдать себя, свои интерес к ним, своё волнение. Я немедленно стушевался, сжался, вобрал голову в плечи и передёрнул напряжёнными плечами.

Мой папа тоже пошевелился, мельком боковым зрением оглянулся на меня и опять «впился» в киноэкран.

Мой брат ни на что и ни на кого не отвлекался. С самого начала фильма он буквально вклинился взглядом в кино и буквально жил, присутствовал там.

Мне даже показалось, что это не кадры кинофильма отражением мелькают в его огромных распахнутых глазах, а он сам своим отражённым глазами светом находится в этом кино, мчится вместе с Флорианом и девушками по альпийской Гришкиной горке, смеётся как Флориан, улыбается как Флориан, шутит и задирает девчонок, как Флориан…

Примерно также блестели в такт меняющимся кинокадрам глаза у всех наших мужиков. Все они сообща смотрели кино, но каждый из них был сейчас наедине с этими двенадцатью кино-феями, и каждый из них сейчас был Флорианом…

Я не хотел быть киношным Флорианом Тайлером...

Во-первых, он был в немецкой форме и говорил по-немецки. Во-вторых, он был чересчур красив и улыбчив. Его улыбка была постоянной, как будто приклеенной к лицу, как у куклы. В-третьих, он был невероятно ловок, смел, находчив, самоуверен, остроумен, обаятелен и красив, как мой старший брат.

Он был не таким как я, поэтому он мне не понравился…

Всякий раз с капелькой раздражения «спотыкаясь» на Флориане Тайлере, я переключил всё своё внимание на моих кино-фей. Вот за кем я следил со всей тщательностью, подмечая и запоминая все мелкие детали их облика и поведения!

Тайлер мне нужен был только как пример, чтобы научиться у него этой шаловливой самоуверенности, которая так притягивала моих кино-фей к этому красавцу с жеребячьи обликом и повадками…

Все эти чувства и мысли промелькнули у меня в голове за один миг и в следующее мгновение я был уже сам уверен, смел, находчив и спокоен, удивительно спокоен.

Я теперь смотрел это кино как зритель, а не как участник и кто-то во мне одобрительно покрякивал и вместе со мной иронично смотрел на происходящее на экране.

Тем временем Роза, дочь бургомистра, призналась жандармам в том, что это она украла-спрятала колбасы и окорока, чтобы оставить при себе своего жениха-жандарма.

Старший жандарм по примеру детективных романов, которыми увлекался, решил воспроизвести «улики» из прочитанного им детектива и тем самым пустить следствие, то есть Флориана Тайлера, по ложному следу.

Непутёвый жандарм-жених ночью на лыжах, пробитых гвоздями, чтобы оставлять характерный след, едет по горным склонам, по пути выпивает кофе из термоса и кидает его в кусты, выпивает коньяк, натыкается на деревца, падает в ручей, короче, всячески оставляет «следы»…

Тем временем Флориан «ночует» в домике двенадцати кино-фей и они сначала договариваются оставить его в покое, а потом все одна за одной собираются в его комнате…

Днём Флориан учит девушек спускаться на лыжах по склону вихляя бёдрами и ногами как в танце под музыку «ча-ча-ча». Странно, но за всё время фильма 12 девушек-лыжниц и Флориан только спускаются вниз по склонам альпийских гор. При этом они всегда почему-то подъезжают к своему домику сверху вниз.

Находчивый Флориан под предлогом защиты девушек от травм собрал с них все режущие и колющие предметы – ножи, ножницы, пилочки. Затем, перед тем как распрощаться на ночь, он заключил с ними пари: кто войдёт к нему в комнату, тот обязан его поцеловать.

Однако Флориан заранее зашил суровыми нитками все спальные мешки девушек. Они по очереди вынуждены были идти к нему за своими ножницами, ножиками и пилочками. При этом каждая из них не без удовольствия и кокетства целовала Флориана, а ему только этого и надо было…

Только строгая Ева, похожая на нашу фею-Валентину, не стала целовать Флориана, как все, и он сделал для неё исключение…

Эта игра в поцелуи очень понравилась моему брату. Он был просто вне себя от восхищения и ёрзал, вертелся и прыгал на шершавой лавке нашего летнего кинотеатра, как юла. Папа и другие мужики смотрели на эту игру в поцелуйчики недоверчиво и с усмешкой.

Мне эта шуточная игра в поцелуи тоже не очень-то понравилась, но я запомнил, как Флориан «заставил» девушек прийти к нему и выполнить условия пари…

Девушки тоже решили разыграть Флориана и привязали бечёвку к доскам его кровати. Когда они ушли Флориан сделал вид, что лёг в постель, а сам дёрнул за верёвочку – кровать рассыпалась досками по полу.

Девчонки с радостью и со смехом ворвались в комнату, а там их встретил усмешкою Флориан: «Пора спать…».

Пока двенадцать кино-фей и один молодой мужчина весело и играючи «ухлёстывают» друг за другом в горах в одном из домиков-коттеджей действительно скрываются бандиты-контрабандисты, вооружённые немецким «шмайсером» без патронов…

Непутёвый жандарм-жених заходит в домик бандитов и оставляет там «следы своего пребывания». При этом он нечаянно закрывает на задвижку погреб, куда спрятался бандит с автоматом.

В это время кино-феи устроили у себя в домике ловушку для Флориана. Они установили на створку приоткрытой двери ведро с водой. Флориан войдёт и на него обрушится поток воды и пустое ведро…

Однако в дом вошёл непутёвый жених-жандарм…

Этот «олух» вдобавок оставил в домике бандитов - контрабандистов книжку-детектив с описанием «следов». Эту книжку нашёл Флориан, который шёл по необычным следам и всё понял…

Бандит в это время пытался выбраться из погреба, подтачивая задвижку напильником.

Этот улыбчивый и красивый Флориан тоже пел и играл на гитаре как наш сегодняшний «хрипатый» певец-гитарист. Только пел он сладкозвучным голосом, постоянно улыбался, и песенка его была лёгкой, весёлой, бездумной: «Усуляйка! Усуляйка! ».

Незадачливый жених-жандарм, облитый и накрытый ведром с водой, подружился с одной из девушек кино-фей, сказался одиноким и несчастным и стал бегать к ней за «вкусненьким».

Его невеста Роза проследила за ним и «застукала» своего жениха в домике двенадцати молодых девушек. Она и одна из девиц сговорились «отомстить» жениху-вруну…

Так  жених «пройдоха» попал под горячую руку не только своей невесты, но и весёлой кино-феи.

В горах кататься очень опасно и Ева скользит-падает по крутому обрывистому склону и Флориан спасает её. У неё очень красивый узорчатый свитер. Она прекрасна и они красиво целуются на фоне горных вершин…

Вдох с замиранием лёгким взволнованным дуновением пролетает над всеми зрителями в прохладном вечернем чистом сосновом воздухе нашего летнего кинотеатра. Никто, ни один человек, ни звуком, ни движением, ни кашлем не прервал этот поцелуй на киноэкране…

Уже потом, поздно ночью, когда я вновь и вновь смотрел на грани сна это кино, сначала по кадрам, потом по частям, а потом почти весь целиком, я с невольным замиранием души и сердца смотрел и смотрел этот долгий нежный поцелуй красивого молодого мужчины и очень красивой молодой женщины.

Почти в глубине моего сна я почему-то подумал, что этот фильм во сне смотрел не только я, но и мои внутренние голоса, мой дед «Календарь» и мои феи, которых я встречал в своей жизни.

Я «показывал» им этот фильм и они тоже со смехом и волнением «смотрели» его в моём воображении…

Флориан Тайлер после поцелуя с Евой зовёт её замуж. Она счастливо улыбается ему…

Днём Флориан и двенадцать девушек играют в игру «охота на лису». Флориан держит на палке лисий хвост и едет вниз по склону, зигзагообразно запутывая след «лисы». Девушки после паузы ожидания следуют за ним по его следу.

Флориан скрывается в домике бандитов и встречает там одного из них. Драка с применением боевых приёмов заканчивается настоящей погоней. При этом бандит хватает палку с лисьим хвостом и девушки, не зная, что это бандит, следуют за ним.

На выручку своему едут ещё четверо бандитов. Флориан ловко и бесстрашно настигает бандита, сбивает его с лыж и валит его на снег.

Потом Флориан взваливает связанного бандита себе на спину и едет с ним к своим ребятам-жандармам, которые тренируются на склонах. Флориан сбрасывает им добычу и к ним подкатывают ещё четверо бандитов.

Так улыбчиво, легко и бесстрашно один молодой мужчина справляется со всеми врагами…

А девушки заняты другим, женским делом. Они сплетничают о Флориане и Еве и собираются уезжать домой. Отпуск в горах кончился.

Флориан докладывает о раскрытии кражи и поимке бандитов своему начальнику, получает награду и благодарность счастливых, но не раскрытых настоящих «воришек», а сам спешит к домику двенадцати кино-фей, которые уже укатили на лыжах к железнодорожной станции.

Флориан Тайлер спешит, рискует, теряет одну лыжу и, скользя на одной лыже, как балерун, несётся к Еве.

Жених-жандарм и его невеста Роза отказываются от повышения по службе и соглашаются продолжить семейное дело отца-бургомистра – содержание дома отдыха и лыжной базы в альпийских горах. Все довольны – все смеются…

Голубки (жених и невеста) целуются в обнимку со столбом указателем на их отель, а Флориан вместе со своей собакой нагоняют девушек и Еву, которая очень кстати падает на ровном месте и подворачивает себе ногу.

Флориан Тайлер невероятно ловко, эффектно и красиво подлетает к Еве на одной лыже, подхватывает её красивое тело на руки и на одной лыже они ускользают вниз по склону красивой альпийской горы.

Звучит весёлая музыка и счастливый гомон одиннадцати кино-фей.

Ура, наши победили!

Конец фильма…

Зрители и мы расходились в темноте соснового бора нашего дома отдыха по своим спальням-палатам и всё ещё были под впечатлением этого весёлого кинофильма.

Я спотыкался о корни сосен, тыкался в бока и спины папы и наших друзей-мужиков, наступал на задники кед моего брата, но никто меня не ругал, потому что мы все были немножно пьяными от того, что увидели.

Я соглашался с «черноволосым», что фильм «немножко туповат», согласен был с «очкариком» в том, что «невозможно всё время скользить на лыжах по склону, ни разу не поднявшись вверх», поддержал моего папу, который сказал, что «фильм, конечно, бездумный и опереточный», а также был солидарен с моим старшим братом, «толстяком» и «лысым», которые хором и очень горячо заявили, что «фильм очень весёлый, забавный, отдыхательный и поучительный».

Мой брат прямо «горел» желанием организовать подобную шутку с ведром воды на двери, со «стукалочкой», а в особенности, с «пари на поцелуи».

Мне это тоже было интересно, но больше всего я мечтал лечь в свою постель и вновь, раз за разом, посмотреть во сне этот фильм – от начала до конца.

Особенно остро мне хотелось посмотреть на моих кино-фей, рассмотреть их, увидеть их грудки, ножки и попки, тесно обтянутые свитерами и лыжными трико.

С замиранием сердца и остановкой дыхания я хотел вновь почувствовать какое-то наполовину знакомое сладкое чувство жаркого волнения от поцелуя этих красивых улыбчивых губ этих умопомрачительно красивых и весёлых фей…

Мне вспомнились мои поцелуи с девочкой Аллой, моей «невестой» по игре «в свадьбу» в ночь и раннее утро Петровских игрищ в деревне Дальнее Русаново.

Почему-то сейчас я уже твёрдо знал-понимал, что те поцелуи не такие, как эти, - Флориана и Евы.

Я хотел, я жаждал целоваться по настоящему…  Как они.

Я вдруг почувствовал себя мужчиной…

Фея-Валентина, где ты?!

Последнее, что я услышал из счастливого мрака моего кино-сна, это были едва слышные аккорды и слова нашего хрипатого певца-гитариста, который пел о том, что он «не в силах себя удержать», но сетовал на то, что ему «лучше б никого не встречать»…