Вариации для барабана со скрипкой - глава 3

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Огромная благодарность Эдди Реверс за удовольствие писать вместе!

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

ГЛАВА 3

Утро Иннокентий Царёв встречал в дурашливо-приподнятом настроении. Несмотря на то, что вечером им была выпита ударная доза алкоголя в виде полбутылки «тёмного», что являлось аналогом ноль пять «беленькой» для обычного среднестатистического мужика, Кешу штырило не по-детски. В наушниках играл заводной микс брейкбита, хауса и джаза, а тощее тело в трусах, расстёгнутой белой рубахе и серых носках извивалось в танце. Это была дикая смесь чарльстона, свинга и медитаций хиппи. Кеша ритмично юзал ногами по паркету, словно тушил носками бычки и хаотично махал в воздухе руками, то крутя ними как лопастями мельницы, то просто раскидывая их в стороны. Голова в такт музыке кивала, а глаза были прикрыты. И только блаженная улыбка на лице давала понять, что это вовсе не «приступ атаки», а всего лишь приятные воспоминания где-то глубоко внутри.

Он, и правда, был в шикарном настроении. Вчера он сблизился с тем, кто прочно окопался в его голове. И это был Стёпа Лукичёв. Тот самый, который не давал покоя все три недели со дня их знакомства, который странным образом не шёл из мыслей, чем вызывал жуткую мнительность у мальчишки. Но то, что произошло этой ночью – было ответом. Он, скромный и немного инфантильный мальчишка, влюбился в оторву Стива! И только сейчас, вытанцовывая перед большим зеркалом на дверце шкафа вместо того, чтобы натянуть-таки поверх белой рубашки свой костюм и отправиться в училище сдавать зачет по скрипке, он понял, что благодаря этому событию он из паталогически спокойного, замкнутого и довольно мнительного индивидуума может стать просто счастливым пацаном! Первая любовь казалась ему самой настоящей и сомневаться не было причин.

Ночью, после того как Стив вырубился и забылся крепким сном, Кеша какое-то время ещё полежал, боясь вытянуть из-под него свою ногу, но потом, когда раздался первый несмелый храп, парень всё же выскользнул и слез с дивана. Нужно было идти домой, хотя бы потому что мама могла заволноваться, если бы вернулась раньше обычного. Да и нагло укладываться рядом и дрыхнуть до утра в понимании Кеши было неприлично. Он снова поднял с пола свою футболку, снял со спинки дивана свои трусы, нашел в туалете оставленные джинсы, оделся и все же заглянул ещё разок в комнату. Стёпа был по-животному красив: хаотично раскинутые сильные руки и расслабленно лежащие ноги, его растрёпанные и закрывающие пол-лица волосы и дорожка тёмных волосков на животе, ведущая от пупка вниз… Тогда, ночью, Кеша на цыпочках подошёл к спящему мужчине и протянул к нему руку. Не касаясь, а лишь приблизив на расстояние нескольких миллиметров от кожи раскрытую ладонь, он поводил ею по груди, потом провел по животу мужчины, и когда ладошка мальчишки начала красться чуть ниже пупка, Стив снова всхрапнул, и Кеша моментально отдёрнул руку. Прежде чем уйти из квартиры, он сходил на кухню, достал из шкафчика стакан, наполнил его кипячёной холодной водой из чайника и отнес в комнату. Поставив стакан на пол прямо у дивана, чтобы Степан мог попить утром, когда проснётся, он увидел в углу дивана толстый тюбик со смазкой, которую принес в начале вечера Стив. Взяв его в руку и открыв колпачок, Кеша немножко выдавил себе на палец, потом поднёс к носу и понюхал. Пахло не сильно, но приятно. Затем он растер странную субстанцию между пальцев, потом зачем-то лизнул, тут же поморщился и сплюнул. Засунув тюбик себе в задний карман, Кеша тихонько вытянул из-под ноги Степана плед, накрыл им мужчину полностью до подбородка, выключил свет висящего на стене светильника и только тогда вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Перед выходом из квартиры он ещё заглянул в ванную, вытянул из кармана тюбик смазки, водрузил его торжественно на стеклянную полочку под зеркалом и только тогда покинул квартиру соседа...

- Кеша, ты собрался? Не опоздаешь? – в комнату заглянула мама и увидела, как её чадо с громоздкими наушниками на голове скачет по комнате, размахивая полами рубашки, как крыльями. – Иннокентий!

- А, мам? – Кеша увидел маму в дверях и тут же стянул наушники на шею. – Я уже! Через пять минут выхожу!

- Я вижу, - устало отмахнулась женщина.

- Честно, я уже почти готов! – парень кинулся к стулу, на котором висел его пиджак и брюки, но шнур наушников дернул его назад, и он ойкнул.

- Голову потеряешь, Кешка, - засмеялась мама, - иди хоть позавтракай.

- Не, я не голодный, - на ходу натягивая пиджак и прыгая на одной ножке, чтобы попасть в штанину, ответил Кеша.

- Я что, зря с утра пораньше встала после ночи? Давай-давай! А я тебя отправлю и потом ещё прилягу, - уже выходя из комнаты, женщина спросила: - Сам-то хоть не поздно лёг перед зачётом? Выспался?

- Конэчно! – дурашливо отрапортовал Кеша и приставил руку к голове, вытянувшись по струнке.

- Брюки хоть застегни, музыкант! – засмеялась мама. - Странный ты сегодня какой-то, компот, что ли, в холодильнике забродил? – проговорила женщина словно сама себе.

Уже через пятнадцать минут, наскоро позавтракав и приведя себя в полный порядок, Кеша топтался в прихожей. Глянув в последний раз на своё отражение в зеркале, пригладив хохолок непослушных волос на голове и щёлкнув замком, Кеша кинул через плечо:

- Всё, я пошёл, пожелай мне удачи!

- И всё? – странно отреагировала мама, и парень обернулся.

- А что? - удивился Кеша и замер в пороге.

- Ну… - начала юлить женщина, пытаясь не рассмеяться. – Может, ещё чего нужно… Например, скрипку.

- Ёлки! – хлопнул себя по лбу Кеша и схватил футляр у мамы из рук. – Всё, теперь точно ушёл!

На улице пацан продолжал сиять позитивом, и даже ноги не хотели шагать спокойно. Он перепрыгивал через бордюры, размахивал инструментом и тихо напевал прилипчивый мотив. Так он и свернул за угол дома, держа курс на музучилище.

Тем временем Лукичёв медленно вплывал в реальность сквозь волны тупой боли в голове и невыносимо мерзкое ощущение мокрой спины под неуместно тёплым пледом. Солнце било прямой наводкой через незанавешенное окно по заботливо укрытому Лукичёву, усугубляя его страдания от алкогольного обезвоживания ещё и перегревом. Стёпа пошевелил пересохшими губами и открыл глаза, чтобы понять – где он находится. Что не в спальне – это понятно, а вот какого чёрта? Ах да, там же вчера этот остался… Кузнечик. А ночью – это сон был или реальность? Стив сунул руку к своему паху и удовлетворённо вздохнул – реально, мать его! Хмыкнув от поднявшегося настроения, Лукичёв скинул с себя отвратительно влажный плед, мечтая о душе, сел, скинув ноги на пол – и получил водные процедуры гораздо раньше, чем рассчитывал. По полу покатился стакан, а вода из него залила ступню и пол перед диваном.

- Да едрить твою налево! – простонал Стив. - Мины он мне тут ставит! Засранец мелкий… - встав и пнув стакан, Стёпа прошлёпал наконец-то под душ, прихватив изгвазданный плед, чтобы сунуть его в стиралку.

Но утро не задалось – в дверь зазвонили, настойчиво и длинно. Потом ещё и застучали, глухо донеслось:

- Лукичёв, открывай давай! Полиция!

Неторопливо запихав объёмный плед в барабан стиральной машины, молодой мужчина не торопясь двинул в коридор прямо как был. Щёлкнул замком, резко распахнул и поинтересовался:

- Достаточно быстро?

На площадке стоял местный участковый с группой поддержки из возмущённо-любопытствующих старушек на заднем плане – здоровенный бугай лет тридцати, оттрубивший положенное в армии, а теперь уже лет восемь гонявший шпану и алкашей. Звали бугая… часто, в основном по имени-отчеству – Григорий Михайлович, реже по званию - майор Пугайко. Стив долго хохотал над фамилией майора при первом знакомстве, из-за чего майор едва не совершил должностное преступление. Три года назад он на Лукичёва пытался наехать всерьёз, но из этого ничего не вышло. В дальнейшем их отношения складывались, в основном, по следующему сценарию: участковый принимал жалобы от соседей Стива, стараясь, чтобы обходились устными, и показательно строго долбился в дверь нарушителя. За дверью беседа стремительно перетекала в приятельскую, вплоть до совместной выпивки и бесед за жизнь.

Нынешний строгий полицейский стук был рассчитан, разумеется, на жаждущих крови Стива соседок. Узрев Лукичёва а-ля натюрель, соседки бурно возмутились и сплотили свои ряды так, что майор занервничал, опасаясь штурма.

- Расходитесь, женщины! Видите – человек неадекватный? Расходитесь, я приму необходимые меры! – уже из квартиры, закрывая дверь. Повернувшись к хозяину, Григорий зло и обиженно поинтересовался: - Вконец охренел?!

- Гриша, ты их видал? Пусть хоть кто-то сегодня утром будет счастлив, - отозвался Стив из ванной, всё-таки включив душ. - А сейчас дай мне себя в приемлемый вид привести! Потом можешь распилить, если захочешь.

- Я тебя всё-таки закрою суток на пятнадцать, для профилактики! – Григорий настырно встал в проёме, уперев руки в бока и наблюдая, как Стив мокрой рукой, высунутой из-за виниловой занавески, нашаривает зубную щётку и тюбик пасты. Постепенно блюститель порядка начал расползаться в ухмылке.

- Что за хрень?... – пробормотал Лукичёв и наконец поднёс к глазам нечто нестандартных размеров, упорно попадающееся под руку вместо зубной пасты. Сначала мужчина завис, рассматривая тюбик лубриканта, а потом у него вырвалось: - Хренов Кузнечик!!!

Пугайко расхохотался:

- Ничего ты вчера оторвался, я смотрю! А что за «кузнечик»?!

- Неважно! – почти прорычал Стив. - Совершеннолетний, так что расслабься!

- Совершеннолетний?! – отчётливо проговорил родовое окончание Гриша. - Лукичёв, ты чего, на парней переключился?

Некоторое время был слышен только шум воды, затем Лукичёв буркнул:

- Иди ты… на кухню. Мальчик, девочка – какая, в жопу, разница?

Настроение почему-то испортилось окончательно. Дождавшись, пока Пугайко удалится, выразительно хмыкнув напоследок, Стив уселся на дно ванны под падающую сверху горячую воду и уткнулся лбом в сложенные на коленях руки. Разница была. В этот раз - была разница… и от этого было паршиво.

Закрыв глаза, молодой мужчина попытался «выключить мозги», сосредоточившись на шуме воды, на тёплых струях, сбегающих по телу, на стуке собственного сердца. Пара мгновений – и тут накрыло, вчерашняя ночь вернулась секундными флешбеками, яркими настолько, что Стив поймал себя на сбившемся дыхании и резко скакнувшем напряжении в паху. Да, это было на редкость горячо. Настолько, что это хотелось повторить – и это неприятно тревожило.

Обычно Стив не залипал на партнёрах. Ему нравилась новизна, нравился момент противостояния, нравилось, когда от него начинали зависеть после физической близости – стремясь и к душевной, но Стив с лёгкостью держал дистанцию, чувствуя себя баскетболистом из НБА на детской спортивной площадке.

С детства Лукичёв усвоил: пускать в душу - значит, подставляться, обязательно разведут. Как только начинаются задушевные беседы – берегись! Чем больше откроешься, чем глубже тронут – тем жёстче поимеют, всё по Камасутре. Поэтому держать дистанцию было для него нормой, как мытьё рук перед едой. Он не привязывался и с лёгкостью забывал тех, кто исчезал из поля его зрения. Головой, конечно, помнил, но не сердцем; если кто-то из «друзей» или «возлюбленных» вдруг исчезал – Стив замечал это чаще всего только тогда, когда обнаруживал, что определённые привычные функции в его жизни выполнять некому. Он мог на сообщение о самоубийстве близкого приятеля просто пожать плечами и хмыкнуть. Хотя при жизни мог тесно общаться несколько месяцев, не раз вытаскивать того из передряг, азартно с ним спорить и вести довольно откровенные разговоры. Это было нерушимым правилом: в долг давать столько, сколько не жалко потерять, доверять настолько, насколько готов, что тебя предадут. Поэтому Стив никогда не вспоминал про долги и не горевал о предательстве. Правило было одно на всех, и в его жизни были баланс и стабильность. До прошлой ночи.

Стив поднялся в полный рост, сделал воду прохладной и подставил под струи затылок, упершись руками в кафель стены. Кузнечик немного толкнул его внутренний баланс – но много и не надо. Если не восстановить равновесие обратным толчком – всё рано или поздно завалится. Но чтобы восстановить равновесие, надо понять – в какую именно точку он попал?

Стив припомнил, как пацан вертелся возле него добрые три недели – и как это льстило и забавляло. Для Лукичёва знакомство началось с того, что Кеша подошёл с благодарностью за какое-то «спасение», о котором сам Стёпа понятия не имел. Только позже он с трудом припомнил, как остановил подначенного им же парня из дворовой компании от попытки вытрясти мелочь из какого-то мальчишки, показавшегося смутно знакомым. В тот вечер ему было интересно, насколько управляема эта дворовая шпана – и она оказалась управляема совершенно без напряга. Стив совершенно искренне сказал Кеше «не стоит благодарности» - благодарить действительно было не за что, но пацан продолжал вертеться около и демонстрировать готовность оказывать любые услуги. Тут уже сработал принцип: «мне предлагают – я не в силах отказаться». Кузнечик был на редкость трогательным в своей бескорыстности, для Стива это было явление редкое как парад планет. Настолько редкое, что он не торопился в него верить. В какой-то момент ему стало казаться, что парнишка вроде как себя предлагает. А вчера на вечеринке подозрения переросли в уверенность. И даже то, что Кузнечик провоцировал его почти неосознанно, дела не меняло. Стива охватил азарт – дать этому парню то, чего он подсознательно хочет.

Лукичёв засмеялся, поймав себя на мысли, что именно это его и злило: пацан спровоцировал его. И так ли уж неосознанно? Стив позволил себя спровоцировать какому-то мальчишке и теперь озабочен его реакцией. Ему реально хочется узнать, как тот себя чувствует после вчерашнего, ему интересно увидеть этого мелкого засранца! Увидеть и убедиться, что тот совершенно доволен. Не даром же пледом накрыл и стакан с водой приволок. Заботливый, мелочь беспузая.

Стив, всё ещё усмехаясь, взял губку, намылил и стал с удовольствием тереться. Кузнечик оказался совсем не прост, и азарт вспыхнул с новой силой. А беспокойство вроде как прошло.

После душа и пары кружек горячего крепкого чая Лукичёв вернулся в норму и физически достаточно, для того чтобы отправиться по делам вместе со своим гостем. Спускаясь по лестнице на шаг впереди майора Пугайко, Стив демонстративно заложил руки за спину. Участковый ухмылялся, но подыгрывал. Так они добрались до стоянки за домом, где Стив уселся за руль своего мотоцикла, а майор сзади, что для адекватного наблюдателя конечно же спалило весь спектакль, но Лукичёв торопился по делам, да и Пугайко просил подбросить его до отделения.

Деньги кончались обычно либо быстро, либо внезапно. Сейчас был первый вариант, поэтому Стив отправился не занимать, а зарабатывать. То есть за заказами в контору по починке и перепрошивке мобильных и прочей техники повседневного спроса. Подрабатывал он там уже давно, это было удобно – работа на дому и совершенно свободный график. Правда, и заработок был – едва концы с концами свести. Но главное – он не мешал играть в группе и вообще заниматься музыкой. Да и вести богемный образ жизни вполне позволял. На сегодня дела с финансами обстояли так, что Стив собирался выгрести все возможные заказы и ближайшие дня три-четыре посвятить харду и софту совсем не в музыкальном стиле, прерываясь только на сон и репетиции.

Проехав положенные восемь остановок в душном автобусе № 29 и всё это время держа загадочную улыбку на лице, Кеша добрался-таки до своего училища и быстро нырнул в прохладный холл учебного заведения. Ему предстояло сегодня сыграть на зачёте довольно простой «Менуэт» Боккерини, возможно, получить несколько замечаний по поводу удерживания смычка или неточности передачи во время исполнения да забежать в деканат. Настроение, поднятое ещё ночью, продолжало подниматься каждые полчаса на один градус по Фаренгейту - всё выше и выше! Именно поэтому он и перемещался практически вприпрыжку.

- Царёв! – девушка, сбегающая по лестнице со второго этажа, остановилась на секунду и, переложив сумку из одной руки в другую, подняла ногу, поправляя шнурок мокасин. - Что сдаёте сегодня?

- Специальность, - Кеша притормозил посреди вестибюля. – Наверное, в сто первой.

- Если Горох припёрся, скажи ему, что он козёл! – заявила девица и гордо подняла подбородок.

- Дашка, так сама и скажи ему, чего снова меня вмешиваете?

- Я же с ним не разговариваю! – она удивлённо подняла брови и подошла наконец-то к парню. – И на звонки отвечать не буду! И из друзей удалю! И пусть мне не стучится больше в скайп! Он для меня умер!

- Так он умер или козёл? – хохотнул Кеша и посмотрел на дисплее телефона время. – Всё, Дашуль, я побежал, а то и так опаздываю, а ты своему мёртвому козлу сама всё скажи, ладно?

- Не боишься, что «квинта» порвётся во время игры? – хитро подмигнула девушка.

- Ты не ведьма, так что - не сработает, - засмеялся Кеша и махнул девушке рукой. – Всё, побежал!

- А Горохов всегда меня ведьмой называл, - вдогонку прокричала Даша, - хоть я и не такая! Ни пуха тебе, Царёв!

Через десять минут Кеша уже стоял под аудиторией в ожидании своей очереди, чтобы зайти на сдачу зачёта, а возле него крутился парень в строгом костюме и ярко-фиолетовых «найках» на ногах.

- Вот скажи мне, Царь, чего все девки такие дуры? – парень пожимал плечами и вышагивал перед другом. – И Дашка не исключение!

- Да откуда я знаю, Вить, - Кеша широко улыбнулся, сполз спиной по панели стены и поставил футляр со скрипкой на пол между ног.

- А ты чего такой довольный – матушка, что ли, отпускает тебя на выходные?

- Нет, я ей ещё ничего не говорил, не думаю, что она обрадуется моему трёхдневному отсутствию, да ещё и с такой компанией.

- Какой такой? Типа она меня не знает? – хохотнул парень и тоже присел на корточки возле друга.

- Да в том-то и дело, что знает. Целых десять лет!

- Так в чём вопрос?! – удивился друг. – Она сама упросила мою мамашу тогда, чтобы я музыкалку не бросал. Я, между прочим, мог бы на экономический поступить после школы, так нет, в муз с тобой попёрся.

- Так в музыкальной школе ты был ангелочком, - засмеялся Кеша, - моя мама потому и хотела, чтобы ты не бросал её, чтобы у меня было с кого пример брать. Кто ж знал, что твой переходной возраст тебя так изменит.

- А ты типа не рад! Хотел бы, чтоб я ботаном остался?

- Нет, Вить, ты же знаешь, нам и одного ботана хватит, - усмехнулся Кеша, намекая на себя.

- Да брось, ты нормальный чувак! Вот только подозрительный какой-то.

- Чего это? – удивился Царёв.

- Да больно счастливый какой-то, - прищурив один глаз, парень стал рассматривать друга. – Уж не влюбился ли ты?

Многозначительное молчание и нагло расползающаяся на лице улыбка не давали шансов соврать другу. Кеша старался сжать губы и потому очень красноречиво молчал, но догадаться было не трудно.

- Да ты попал, чувак! – заорал друг и вскочил на ноги. – Вот это да! Ну ты даёшь!

- Горохов! Ты опять срываешь дисциплину?! – из приоткрытой двери аудитории выглянула голова с высокой башней седых волос и толстыми линзами очков на носу. – Будешь последним сдавать! И только попробуй ещё хоть звук издать.

- Раиса Карловна! Так я же по делу, мы тут с Царёвым обсуждаем… аппликатуру! Да и как я могу беззвучно, если звуки издавать – наша будущая профессия.

- Вот на зачёте и будешь издавать, а сейчас чтобы умер. Понятно? – и дверь аудитории с хлопком закрылась.

- Ну вот, ещё одна «женщина» тебя мёртвым видеть хочет, - прикрывая рот, Кеша засмеялся.

- Да ну их, что Дашка, что Крыса Кларовна – все бабы дуры, - отмахнулся Горохов и снова опустился на корточки возле друга. – А твоя-то как – ничего? Пока не дура?

- Отстань. Ни в кого я не влюбился, - Кеша опустил немного голову и уперся лбом в жёсткий футляр.

- Ага, заливай мне тут! Типа я тебя не знаю. Да ты никогда так не светился! Кто она? Из наших? Или у себя в доме кого-то присмотрел? Или в сетях, может, наткнулся? А когда познакомишь? – засыпал вопросами друг, а Кеша лишь улыбался и молчал. – Ну, в кои-то веки друг влюбился, нельзя это втихомолку держать. Я же тебе всё рассказываю! Даже как миримся с моей грымзой. Она хоть и дура у меня, но я всё равно люблю Дашку свою. О, идея! А бери её с собой на дачу! Там места куча, Пепик будет не против. Так что давай убалтывай свою мамахен, бери девицу, и едем все к Пепику на следующие выходные! Идёт?

Двери аудитории снова распахнулись, и оттуда вышла худенькая девушка, помахала зачёткой и кивнула Царёву.

- Всё, Вить, я пошёл.

- Ну давай, Ойстрах, порви там всех!

Кеша вошел в аудиторию, поздоровался, положил на стул футляр и достал из него скрипку и смычок. Прижав левым плечом нижнюю деку и пристроившись удобно на подбороднике, он несколько секунд удерживал скрипку на весу, пока вытирал левую немного влажную от волнения ладонь о своё бедро, а уже затем обхватил пальцами гриф и поднял правую руку со смычком.

- Что играем, Царёв?

- Иоганн Бах. Партита ре минор, Сарабанда и Жига, - выпалил Кеша и внутренне сжался от своей нагловатой смелости.

Он готовил совершенно другое произведение, которое было намного проще, но почему-то сегодня, будучи в какой-то нереальной эйфории, он решил рискнуть и сыграть то, что разучивал сам. Он ощущал в себе невероятную энергию и был уверен, что ему подвластно сейчас всё на свете.

- Прошу, - немного удивленно приподняв бровь, педагог кивнула головой.

Последующие пять минут Кеша изливал свои эмоции через звуки скрипки, он тек в мелодии, купался в неспешной сарабанде, а когда начал играть вторую часть произведения – кельтский наигрыш джиги, то внутренне прожил ещё раз ту ночь, которую провел со Стивом. Он весь превратился в одно целое с инструментом, и его собственное исполнение казалось Царёву столь же идеальным, как и тот безупречный парень, который вдохновил его на этот эксперимент…

- Интересный выбор, Царёв, - после последней сыгранной ноты проговорила педагог. - Похвально. Но я заметила, что ты смычок держишь не у колодки, особенно в джиге, - Раиса Карловна поднялась со стула и взяла в руки свой инструмент. - Необходимо за этим следить, особенно когда ты играешь такие части, в которых много деташе подряд. Конечно, в барочной музыке иногда держат смычки здесь или здесь, - педагог переместила захват пальцами колодки смычка, - но мне кажется, что это нарушает баланс, тебе постоянно нужно чувствовать вес колодки и и в то же время вес руки, - она пальцами второй руки поддержала свой согнутый локоть, делая акцент. – Поэтому следи за этим, чтобы пальцы нормально и естественно лежали на смычке. Дальше. Самые первые аккорды: не стоит так длинно играть нижние ноты, - она проиграла начальные аккорды. Кеша продолжал слушать и проигрывать моменты после замечаний педагога. - Теперь, чуть-чуть… - педагог воспроизвела на инструменте нужную часть произведения, - не бойся отпустить первый аккорд. Конечно, его не нужно укорачивать, если ты будешь тянуть его до конца, тогда не будет ощущения припадания на вторую ноту. Не бойся, чуть-чуть отпусти звук в конце, - она показала, как это должно звучать, и посмотрела на Кешу, слушая теперь и его игру. – А то ты просто перетягиваешь эту ноту. Понял?

Кеша кивнул и снова проиграл нужный момент. После этого, получив ещё раз похвалу за выбор и за попытку внятного исполнения, он все же получил свой зачёт и вышел в коридор. Ещё какое-то время он посидел возле друга, который за десять минут его отсутствия успел и костюм сахарной пудрой от забранной у кого-то булки запачкать, и узнать, что Пепик каких-то крутых чуваков пригласил на дачу в следующие выходные, и даже созвониться-помириться-поругаться с Дашкой. Потом Кеша зашел в деканат, на обратном пути задержался между этажами с парнями-духовиками, затем встретил одногруппницу Дашки, которая посвятила Царёва в тайну всеобщей несостоятельности современных парней быть настоящими мужчинами, безапелляционную однозначность которой они вдвоем с подругой и доказали. Но Кеше было всё равно, он с улыбкой пропустил это мимо ушей, на автомате предложил девушке жвачку и, когда та стеснительно приняла нехитрое угощение, попрощался и отправился домой.