Лента Мёбиуса

Лето, жаркое, душное, закутанное пыльной дымкой солнце... но как пахнут цветы! Цветы только что полили — поливалка со шлангом приезжала на аллейку с этой клумбой — бывает же такое. Петунии — запах тяжеловатого мужского парфюма, бархотки — запах осени... и сырая земля — запах дождя, обновления, надежды, чего еще — изобилия? Может быть. Ей было жалко портить такой букет запахом сигаретного дыма. Но надо, надо. Дежурная сигарета, раз в пару дней, после долгого и нудного рабочего дня. Сегодня еще и поход в супермаркет, блуждание по огромному светлому скользкому пространству, долгое стояние в очереди... и все равно она любила эти походы, вот так — одна, без детей, без подруг, и поедет она сейчас не на такси, а на автобусе, потому можно и покурить. Это давало ощущение свободы, хулиганства, молодости... впрочем, до старости еще далеко, а ее тридцать семь ей никто и не давал. Парка, джинсы, минимум косметики — студентка, и только. Осознание этого тоже грело ей сердце, прибавляя градусов свободы и вседозволенности... вот только бить стекла, митинговать или предаваться свободной любви она не пойдет. Эта сигарета да Бон Джови в наушниках — всё хулиганство.

Ну почему, почему одни люди рождаются как будто с золотой монеткой во рту — с умением жить хорошо, богато и правильно, умением всегда говорить нужные, пусть и банальные, речи, с умением рассчетливо связывать себя с нужными людьми. Только не она. Ее жизнь вечно чему-то учит. Эй, жизнь, тебе там не надоело? Указка не тяжела? Очки на уши не давят?..

Тихо булькнул телефон — пришло сообщение по скайпу. Открыла, прочитала, и горячая волна, родившись где-то за грудиной, одновременно поднялась вверх, закружив голову и заставив картинку — дизайнерские скамейки с каменными кубиками, поставленными на углы и газон, засыпанный гравием, отъехать куда-то в сторону; и спустилась в низ живота, вызвав приятное тянущее ощущение... ее Мальчик. Он написал. Наконец-то.

Вообще-то, строго говоря, Мальчиком его называть было несколько нелепо — взрослый, высокий, красивый, умный и ответственный мужчина, всего на четыре года младше ее. Но было в нем что-то... не детское, не инфантильное, он был мужественен, что-то... даже не трогательное, а трогающее, что ли. Высокий, красивый, печальный и роковой Прекрасный Принц, которому так и не суждено стать королем. Мечта любой романтичной девчонки. Может, поэтому и Мальчик — потому что рядом с ним была  молодость? Он даже пах так — юностью. Ее юностью. Остальные мужчины пахли зрелостью и парфюмом... Его кожа — такая гладкая и прохладная на ощупь, его худоба, его слегка волнистые мягкие волосы, в которые было так приятно запускать руку, его робость и застенчивость, передававшиеся и ей... Только ему она не стеснялась сказать, что стесняется.

Мужчины. Вот так живешь себе, живешь, влюбляешься, выходишь замуж, мечтаешь об идеальной семье, разочаровываешься, снова питаешь надежды, рожаешь детей, стираешь пеленки, печешь пироги, глотаешь обиды, полнеешь, худеешь, разводишься, влюбляешься, и вдруг к тридцати семи с ужасом обнаруживаешь, что мужчин у тебя трое и расстаться ты не готова ни с одним, равно как и сойтись поближе... Они очень разные, ее мужчины. Сама она может быть любой — в зависимости от настроения и вкусов мужчины, который сейчас рядом . Они — нет, мужчины этого не умеют. Вот и  приходится ей удовлетворять свои  обширные потребности с разными людьми, а может, искать благодарных зрителей  для каждой грани своего таланта. Впрочем, таланта — это громко сказано... Ни в кино, ни на сцену она не попала, да и не стремилась. Одного благодарного зрителя зараз ей вполне достаточно... Да еще подружек, тихо удивляющихся тому, какой она стала. Наверняка за спиной пальцем у виска крутят. Хотя все девчонки хорошие, проверенные, она знает, что они все понимают...

Поручик Ржевский. Вот прямо так он и записан у нее в телефоне, сначала она только так его и звала — Поручик и на Вы. Смешно, но о ее имени он спросил ее только на первом свидании, перед тем, как завалить в постель... А узнав, сделал круглые глаза и сказал — у меня так сестру зовут, и как я после этого тебя трахать-то буду? Впрочем, проблем не возникло.

Они познакомились в интернете, на банальном сайте знакомств. Сразу распознали друг в друге родственные души. С ним она была Плохой Девочкой — травила пошлые анекдоты, язвила, не стеснялась в выражениях и не скрывала своей любви к хорошему сексу. А он — добивался ее медленно, упорно и ненавязчиво, с сильным игроком и играть приятнее, и сдаться не стыдно. Ее покорили смайлики в конце почти каждого его сообщения — всегда одни и те же улыбающиеся колобки. Она делала вид, что ее это страшно бесит, и радовалась, когда он забывал их ставить. Впрочем, забывал он их нечасто — в те моменты, когда она, совершенно неожиданно, решала с ним встретиться. А Поручик либо не мог — у него на тот момент была девушка, либо мог — и тогда она замирала в предвкушении праздника. Потому что это действительно праздник — встретиться с человеком, с которым ты говоришь на одном языке, в детстве увлекался одними и теми же вещами, с таким же слегка ироничным взглядом на жизнь и людей. И... такого же разочарованного в любви и уверенного, что он этой самой любви недостоин, уверенного, что для того, чтобы с ним согласились проводить время, для самоутверждения ему надо прилагать неимоверное количество усилий и всем помогать, забывая о себе. И совершенно так же опасающегося малейшей привязанности и ограничения свободы.

Секс с ним был не то чтобы фееричным... Она знала, каково это — обмирать от любви и уноситься на седьмое небо только от объятий любимого человека, а уж после секса чувствовать себя так, как будто вернулась из сказки. С Поручиком все было не так, она открыла для себя дружеский секс — когда двое адекватных, здравомыслящих и симпатизирующих друг другу людей решают доставить как можно больше удовольствия другому и себе. Час-полтора-два с перекурами неторопливого и неспешного Удовольствия, с чувством, с толком, с расстановкой, когда тебе не хочется даже открывать глаза, а случайно открыв, видишь умиленный взгляд друга, окидывающий скачущую на нем девушку с запрокидывающейся от судороги страсти головой, которая получасом раньше заявляла, что сегодня она — бревно...

До того они могли пить водку и смотреть телевизор, Поручик рассказывал ей о нескончаемом ремонте, о проблемах своих бывших и настоящих  девушек и о том, как в большинстве случаев успешно он их решает. А она слушала, сочувственно кивала головой, вставляла комментарии и думала о том, как она ненавидит всю эту свору куриц, как она про себя, а иногда и вслух их пренебрежительно называла, несмотря на то, что прекрасно понимала каждую... Ей хотелось, чтобы он был её и только её, чтобы объявил всем бывшим и настоящим, что совершенно доволен жизнью и больше в них не нуждается. И горечь понимания того, что  никогда не случится, отравляла ей минуты расставания, или даже целое утро... Хотя встречи и так были под гнетом нехватки времени, обязательств и сомнений насчет моральной стороны вопроса.

Расставания были разными. Чаще всего она оставалась у Поручика на ночь, и они наслаждались сном в обнимку... Его никогда не собиравшийся диван стоял точно так же, как у нее дома, он отводил ей то же место у стенки, форточка была открыта всю ночь, как она любила, и засыпая, она испытывала животное наслаждение от ощущения большого сильного тела, прижимавшего ее так крепко... Они избегали проявлений нежности и очень редко называли друг друга по имени, но, прощаясь на ночь, она говорила: «Спокойной ночи, Сережа» и терлась щекой о его руку, стискивающую ее грудь так, как будто можно было этим жестом задержать ее, не дать уйти, уехать, раствориться в маленьком скучном городе, где у нее было так много обязательств — но не перед ним... Если утро было будничным, она уезжала на такси на работу, и это было почти не больно. Если выходным, то  медленно брела до остановки, кривя лицо, чтобы не расплакаться, несмотря на кофе в постель и порцию добротного утреннего секса...

И еще — Музыкант. Что называется — родственная душа. Умный, целеустремленный, деловой, тактичный и робкий одновременно, с таким же, как у нее, чувством юмора, с такой же гордостью и застенчивостью. Талантливый, добрый, симпатичный, свободный. Идеальный мужчина. Может быть, слишком идеальный для того, чтобы она почувствовала, что он в ней нуждается? Они были до невозможности тактичны, даже когда травили пошлые анекдоты. До невозможности тактичны в постели, на кухне, где она старалась поддерживать порядок, которым хозяин дорожил до фанатичности, моя каждую тарелку сразу после использования. Он приезжал за ней поздно вечером, и дома у Музыканта они пили пиво (хозяин — безалкогольное), слушали музыку или смотрели кино, он играл ей на гитаре, потом был секс, она делала массаж, который он обожал, и утром он отвозил ее на работу или домой. По выходным, впрочем, домой она брела пешком — пусть выспится, ему-то никуда не надо, у него нет детей, требующих то и это, мать далеко... А ей всегда было надо домой.

Она удивлялась — как такой милый, добрый, умный и талантливый человек умудряется так ее раздражать? Своим оптимизмом, который, как она уже поняла, был такой же привычкой, как и привычка все время куда-то бежать, к чему-то стремиться и чему-то учиться, заполняя одиночество и пустоту, словами «все будет хорошо», попытками ее растормошить, воодушевить, вечным обращением к ней с уменьшительным от ее имени. Он тоже все время играл. Выдавали его лишь фотографии — ни на одной Музыкант не улыбался.

Вот и все ее мужчины. Примерно за полгода или чуть дольше сложился этот круг с нею в центре. Впрочем, на самом деле центры у всех были разные, кого-то увлекало творчество, кого-то работа, кого-то — другие женщины или собственные переживания. А ей — ей нужны были комплименты, внимание, ощущение собственной полезности, хороший секс и эмоции. Мальчик называл ее красивой и в переписке всегда ставил личные местоимения, относящиеся к ней, с большой буквы. Ты, Твое, Тебя. Так принято у бдсмщиков — уважительное отношение к Верху. Хотя на звание Госпожи она не претендовала... Поручик называл чудом. Два словечка, характеризующие ее с его точки зрения - «хорошо», вылетавшее у него время от времени от избытка чувств во время секса, и «чудо» - с оттенком превосходства, как обращение к маленькой, непохожей на других, но талантливой и забавной девочке. Музыкант считал красавицей и умницей. Так и складывалось ее мнение о себе, о собственной личности, которую не увидишь в зеркале, о своем характере, способностях, достоинствах и недостатках — из осколков мнений и суждений чужих людей...

Чужих. Именно это слово ее и выдает. Ни один из них не может считаться ее, и она — ничья. Все трое это хорошо понимают и ни на что не претендуют. Она только недавно с изумлением подумала, что все мужчины относятся к ней как к Пятому элементу — сильной и самодостаточной личности, которой они в общем-то не так уж и необходимы, которой можно восхищаться и уважать, но любить — нет. Любят за слабости, а она не очень-то любит показывать их перед мужчинами. Ни о чем не просит и ничего не требует. Наоборот — всегда старается дать. Именно поэтому она и не может получить то, чего хочет — любви и заботы. Зачем любить того, кто в ответ может и не полюбить, того, у которого мужчин может быть столько, сколько захочется? И ни один не догадается о том, что она — такая же, как и все, маленькая девочка, которой в детстве не хватало любви и внимания, которая навсегда останется только с тем, который решится наконец ей это дать...

Впрочем, это так — лирическое отступление. С недавних пор она решила не терзаться угрызениями совести от того, что кого-то обманывает или кому-то изменяет — здоровье дороже. В итоге все трое наслаждались веселой, грустной, романтичной, лиричной или еще какой-нибудь женщиной — той, которую хотели в данный момент, потому как она была полностью удовлетворена... Так ведь это же хорошо, не правда ли? Только вот в последнее время она стала замечать, что изобретенный ей способ ни к кому не привязываться — встречаться сразу с троими — дает сбои, что она переживает за каждого, каждого по-своему любит и каждому готова дать больше, чем получается, но вот как же быть с остальными? Иногда она задумывается — а что, если придется остаться с кем-то одним? Как она сможет бросить других? Расстаться с любимым человеком было легко. Точнее, легко было принять это решение, после того, как она поняла, что тот, которого она любит больше всего на свете, ценит ее не больше, а то и меньше своих друзей и ей никогда не занять в его жизни того места, которое ей так необходимо... А с ними не так. Она не влюблена ни в одного — значит, нет шансов на них обидеться, они не могут ранить ее — об этом она позаботилась, выкорчевывая всякий росток привязанности и любви к любому из них, повторяя, как мантру - «ты никому не нужна». Всего лишь друзья, любовники, встречающиеся тогда, когда позволяют время и обстоятельства. А значит — дорогие ей люди...

Она вспомнила, как в детстве изумлялась сделанной ей же по подсказке из книжки ленте Мёбиуса — ну как так может быть, что у кольца есть всего лишь одна сторона, ни внутренняя и не внешняя, а всего лишь одна, начерченная карандашом линия встречает свое же начало и можно вот так бесконечно водить карандашом в поисках другой грани, другого решения и не находить его. Вот так и здесь — страх и гордыня гонят, гонят не только ее — всех четверых по этой бесконечной ленте, и никому не хочется ничего менять...