Снежное наваждение

Персонажи: Тинрор/ Лесли 

Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Фэнтези, Омегаверс

Предупреждения: Изнасилование, Кинк, Мужская беременность   

Кол-во частей: 25

Описание:

Немного почти средневекового омеговерса. Больше фентези. Бедный парень сумевший выжить не смотря ни на какие обстоятельства попал в руки королевской стражи. Его обвиняют в нескольких убийствах. Даже кровожадной толпе не верится, что этот тоненький юноша, так величаво поглядывающий с эшафота, словно это был трон, а не место позорной казни. Приговор мог отменить только король. Но какое королю дело до какого-то бродяги?

________________________________________

Пролог

***

- Какой невероятно красивый муж у вашего короля! Глаз невозможно отвести! Неужели правда, что он - омега? - спрашивал посол одного из дальних государств, поглаживая шею своего скакуна, у одного из придворных.

- Да, ваше сиятельство. Это невероятно, но у них уже трое детей, и, зная неистовость нашего монарха, они на этом не остановятся. И еще, имейте в виду, что без совета нашего принца король не принимает ни одного важного решения.

- Чудо, как хорош...

Лесли вложил стрелу в арбалет и медленно прицелился в маленькое серо-рыжее пятнышко на вершине сосны. На этой поистине королевской охоте шло форменное истребление белок. Маленькие грызуны почему-то решили облюбовать здешние леса, и принцу они отчего-то отчаянно не нравились. Зато шубка из сероватого меха ему бы очень пошла. Только как убить такого зверька, не испортив шкурки? Принц лишь усмехался своими розовыми губами и щурил льдисто-голубой глаз, наводя прорезь арбалета на только ему видное создание. Длинные белые волосы струились по его плечам и были откинуты назад ажурной, почти невесомой заколкой-короной.

После того как упавший зверек был присоединен к своим собратьям по несчастью, из заснеженного леса выехал высокий статный мужчина на огромном черном, в масть ему самому, жеребце. Увидев, как в едва заметном движении стрелок согревает озябшие пальцы дыханием, скомандовал:

- Домой!

- Нет. Еще мало.

- Я сказал - домой, - добавил всадник, и прекрасный охотник передал тяжелое орудие одному из спешившихся егерей, приняв от другого перчатки из тонкой кожи с меховой опушкой. "Черный" всадник подождал, пока стрелок приблизился к нему, и тут же, приняв с рук у одного из слуг плащ, подбитый мехом, набросил его на плечи замерзшего молодого человека.

- Благодарю, вас, Ваше величество, - промолвил тот, пытаясь застегнуть фибулу.

Король(это был именно он) взял из замерзших рук супруга застежку и сам закрепил плащ, а потом сжал его руку в своих.

- Замерз же. Почему ты всегда норовишь поступить по-своему?

- Это для вас новость?

- Нет, но ты не перестаешь меня удивлять. Домой! - вновь скомандовал король, и небольшой отряд придворных и приглашенных гостей устремился к королевскому замку.

В высоком хорошо натопленном и освещенном покое слуги медленно растирали белоснежное, как будто выточенное из цельного куска парросского мрамора, тело. Темные ресницы и брови казались нарисованными на белоснежной коже лица, даже чуть припухлые, четкого рисунка розовые губы не портили холодноватой красоты. Синие, льдистые глаза, казалось, смотрели на окружающих чуть отстраненно, и юноша не принимал в ритуале омывания никакого участия. Были слышны только четкие указания камердинера. Наконец, принц встал в ванне во весь рост, и его тут же закутали в согретую у очага простыню.

- Согрелся?

Стукнувшая тугая дверь выпустила облачко нагретого воздуха, и в купальню вошел король. Его мощное тело прикрывал лишь меховой халат, из-под которого виднелись свободного покроя домашние штаны. Черные волосы волнами струились по могучим загорелым плечам. И если принц был воплощением мрамора, то король возвышался над ним гранитной скалой.

- Да, государь! - все, в том числе, и принц, склонились в поклоне.

Тинрор подошел к супругу и, чуть развернув простыню, впился бесстыдным взглядом в желанное тело.

- Ну не при слугах же, мой господин.

- Все вон!

- Халат мне!

- К чему тебе халат, мой милый, если рядом я?

- Чтобы не замерзнуть, Ваше Величество... - густо покраснев, Лесли принял из рук камердинера парчовый, подбитый нежнейшим мехом халат, и запахнул его на нежном теле.

- Правильно, рубашка тебе сегодня не понадобится... - ожег горячим шепотом зардевшееся ушко супруга король и, сжав его тонкие пальцы в своей огромной ладони, повел в спальню.

Им были приготовлены легкие закуски, вино в серебряном кувшине и фрукты.

Король сел в одно из кресел, что были придвинуты к небольшому столу, и не позволил мужу опуститься на другое, сразу усадив его себе на колени:

- Нет, моя снежность, сегодня я намерен растопить тебя.

- Может, не надо? - предпринял слабую попытку сопротивления принц.

- Надо, хватит, ты же знаешь, что всегда будет по-моему, а потому лучше скушай чего-нибудь и выпей глоток вина, чтобы подкрепить твои силы, - рука короля уже вовсю хозяйничала под халатом, тревожа горошины сосков.

- Деспот.

- Ты сомневался? - и горячая ладонь огладила выглядывающую из-под халата белоснежную коленку.

- Ни капельки, - чуть склонившись, Лесли прикоснулся своими губками к чувственным губам короля, чуть скрытыми черными длинными усами, которые соединялись с аккуратно подстриженной бородой.

Едва отведав птицы и пригубив вина, принц сел на постель, распахнув халат. Король, допив свой кубок до конца, снял с себя длинный меховой халат, подойдя к огромному камину, чуть разворошил огонь и, ослабив завязки штанов, приспустил их со своего достоинства. На его великолепной лепки теле бугрились мышцы, кубики тугого пресса оканчивались достоинством немаленького размера с налитой головкой с каплей смазки.

Принц сбросил халат с точеных плеч и лег на спину, разведя ноги. Альфа, чуть слышно зарычав от увиденного, тут же по-хозяйски провел огромной рукой по всему беломраморному телу.

- Вот так, хорошо. Наконец-то ты понял... - принц только закусил розовую губу, когда палец мужчины вторгся в его анус и стал по-хозяйски орудовать в нем. - Расслабься и получи, наконец, удовольствие, мой строптивец, ну же, льдинка моя...

Лесли постарался, тем более, супруг еще сам ласкал его тело, глядя в глубокую синеву его глаз, и когда к первому пальцу добавился второй, а рот господина накрыл столбик соска, из него стала выделятся естественная смазка, и вслед за этим достоинство супруга проникло в него.

- Тише... тише... не дергайся... потерпи... - его нежили и уговаривали. Пока. Еще несколько медленных атак и прочих удовольствий в виде ласк простаты и самого входа ануса головкой, а потом король перешел на рваный ритм и стал вбиваться в тело, сложив его пополам и нависая над ним, подобно утесу в шторм. Он вбивался в него, пока не почувствовал, как Лесли расслабился и кончил себе на живот, и тогда член альфы проник в святая святых омежьего тела и стал набухать, сбрасывая потоки спермы вглубь растраханной влажной дырки. - Я же говорил, что на троих не остановлюсь, даже не думай. Сколько сможешь выносить, столько и будет детей. Я хозяин в доме и король. И я люблю тебя, как бы ты это ни отрицал. - Надавив узлом, альфа сбросил еще заряд и еще... Лесли уже их не считал, поскольку обмяк под величественным супругом, и невольные слезы навернулись на его прекрасные глаза.

- Перестань, душа моя, нежный мой мальчик, самый любимый... - Лесли получил внутрь еще один заряд.

Король вытащил обмякший член из растянутого ануса супруга и, встав, подошел к столу, налил в кубок вина, разведя его водой вполовину, вернулся к постели и поднес к истерзанным губам.

- Выпей, прошу тебя, еще вся ночь впереди...

Десять лет назад

***

- Приговор королевского суда... Обвиняемые... Сейфли Фер, Ник Топ, Том Кривой Рог и Лесли Стрелок обвиняются в разбойных нападениях, грабежах, убийствах... Приговорены к смерти через повешение!

Королевский глашатай утер губы влажным платком и дал отмашку палачам:

- Приступайте!

И сразу снег стал падать крупными хлопьями, как будто где-то в небесах встряхнули огромную перину, и снежинки походили на перья птиц. Они падали так медленно и торжественно, что Лесли поднял голову и посмотрел на безмолвное небо с хлопьями снега - ему всего шестнадцать, а такое чувство, как будто он глубокий старик. "Пусть все быстрее закончится, и я отдохну наконец-то..." - он вздохнул и прошептал единственную знакомую с раннего детства молитву. Ему в этой жизни пришлось слишком многое испытать. Он - подкидыш, найденный на пороге воровской малины, вечно мерз на руках у взрослых попрошаек и лишь поздним вечером его отмывали в душистом мыле, чтобы нарядно одетым вывести в зал, полный "гостей":

- А сейчас наш маленький "принц" расскажет свою историю!

Его ставили на высокий стул, и с него он жалостливым голоском рассказывал о своем житье-бытье так, что гоготавшие поначалу пропойцы и воры начинали смахивать с глаз слезу. Однажды все это прекратилось. У его "благодетеля" появилась очередная подружка - страшная, как смертный грех, воровка по кличке Альфа. Она курила трубку, у нее не было глаза и не хватало пальцев на правой руке, отрубленных не то за воровство, не то в схватке с такими же лихими людьми. Она ворчала на простоватого Бризака:

- Идиот! Ты, что, не понимаешь, что мальчишка омега? Бета несчастная! А если б его уже поимели в таком нежном возрасте да и продали в бордель? Много бы тебе перепало? А так - вырастишь из него настоящего принца и хоть сам торгуй, хоть замуж отдавай - все равно внакладе не останешься!

И с пяти лет у мальчика началась другая жизнь - страшная "ведьма" на поверку оказалась милой и заботливой женщиной. Он больше никогда не мерз в морозы, не испытывал жажды в жару. Его постелька всегда была чистой и аккуратно заправленной свежим бельем, одежда - добротной и без следов маленьких дырочек от её вечной трубки. Она прикидывалась грозной и сердитой, но на ночь всегда рассказывала волшебные истории, которые заставляли мальчика мечтать.

В шесть лет он уже умел читать и писать, к одиннадцати годам его взяли в "дело". Со временем научился вести счета воровского "котла", а к пятнадцати годам, когда не стало его доброй феи в образе злой ведьмы, он уже сосредоточил в своих юных ручках всю воровскую торговлю, давал деньги в рост и имел неплохой доход с каждой операции. Теперь все уважали его, и на самом деле он стал Принцем своей шайки - никто, кроме него, не умел так точно метнуть нож, никто не мог попасть белке в глаз стрелой из лука, никто не мог продумать такие многоходовые операции по нападению на торговцев, заезжих вельмож. Воры даже сунулись однажды в самый королевский дворец! Но Принц запретил брать из дворца что-либо, кроме припасов на зиму. Только сам неслышной тенью прогулялся по великолепному замку и застыл изваянием, завидев высокого черноволосого юношу, окликнувшего его:

- Эй! Ты привидение или человек? Человек - отвечай, что ты здесь делаешь? Привидение - сгинь! - и Лесли умело "растворился в воздухе", а потом еще немного понаблюдал из своего укрытия за темноволосым смуглым юношей, который с тех пор стал ему сниться. Иногда. Когда становилось очень одиноко.

После смерти Бризака власть в банде раскололась, и многие ушли за тупым, ненавистным с детства альфой Томом Кривым, предпочитавшим, чтобы его звали "Кривым Рогом" за то, что он происходил из провинции с таким названием, где всегда было тепло, росли чудные виноградники и мандарины с лимонами, а люди ходили почти совсем раздетыми. Том пару раз пытался пристать к Лесли, но парня всегда было кому окоротить. И он оставил наконец свои неуклюжие попытки ухаживания, но и восстановил против Лесли некоторых недалеких альф. Им, видите ли, претило то, что ими командовал почти ребенок, да еще и омега!

Тогда Принц понял, что война неизбежна, и перестал сдерживать своих верных друзей-бет. Из-за этого они оба теперь на виселице: он и Том. Болтаться им рядышком в петле!

"Как хорошо, что все наконец-то закончится..." - вздохнув, подумал Лесли, когда его тонкой шеи коснулась влажная от снега веревка.

- Эй, а ну-ка, палач, постой! Это не дело! Пусть каждый из осужденных скажет свое последнее желание! - послышался зычный, невероятно красивого тембра голос.

- Король! Здесь король! Его Величество Тинрор дарует вам, недостойным, высказать свое последнее желание!

Омега повернул голову, и грубая веревка, чуть натянувшись, впилась в его белоснежную кожу. Лесли забыл обо всем: на него смотрели те самые глаза черного бархата, о которых грезилось ночами. Он потерял слух и голос, только судорожно проглотил ком, когда его потрясли за плечо и сняли веревку с шеи.

- Эй, Стрелок! Твое последнее желание!

- А пусть Его Величество поцелует меня! Тогда и умереть не жалко! - в неожиданно наступившей тишине прозвучал его звонкий голос.

И после такого заявления наглого висельника вся доселе молчаливая площадь грохнула от хохота! Смеялись все - от короля до последнего нищего попрошайки, от мала до велика, да и сам выпаливший это парень улыбнулся какой-то отстраненной усмешкой человека, решившего для себя все.

Король был не из тех, кто отступает: чем-то его привлек этот дерзкий паренек с мокрыми, непонятного цвета волосами и льдистыми синими глазами. Мужчина взошел на помост - от него приятно пахло хорошим вином и благовониями. В больших руках, унизанных перстнями, он держал хлыст. Подойдя вплотную к Лесли, он смял бледное личико парня и впился поцелуем в пересохшие губы. Ноги парня подогнулись, и он бы упал на дощатый помост, но руки короля крепко держали тонкое тело. Он сам снес парнишку вниз и, оставив его на попечение собственной стражи и слуг, коротко приказал:

- Этого - в замок, остальных - повесить!

Иная жизнь

***

Лесли открыл глаза и уставился на полог, который свисал прямо над его головой с причудливо изукрашенного верха большой, мягкой постели. Полог был из голубой прозрачной кисеи и, спадая мягкими волнами, почти не закрывал обзора. Медленно поворачивая голову, он огляделся: рядом, в светце, догорала лучина, роняя пепел в заботливо подставленную миску с песком. Около постели стояло кресло, на спинку которого был небрежно брошен халат. Больше в комнате никакой мебели не было. В узкое стрельчатое окно не дуло, в комнате было даже не тепло - жарко. Лесли выскользнул из-под пушистого одеяла и обнаружил, что пока он спал, его раздели донага, да еще и удалили волосы с паха, с ног и из подмышек! Его передернуло - так готовили тех, кто предназначался к продаже. Скольких несчастных омег, обработанных вот таким образом, он повидал на своем веку! Он, передернув плечами, потянулся к халату: тот был теплым, но без пояса - на одной тоненькой завязочке на запахе. Он подошел к узкому высокому окну, провел рукой по непрозрачным слюдяным кружкам и устало опустился на широкий подоконник. Он-то думал, что со смертью закончатся его мучения... А что теперь? Его подготовили для короля?! Нет! Такого не может быть!

Он вдруг вспомнил то, о чем давным-давно хотел забыть: это было, когда ему едва минуло двенадцать, и их с одним из бет, так же промышляющего кражами, поймали буквально за руку на ерунде - тупой булочник поднял кипеш. А им всего-то хотелось поесть! Они и взяли всего полкраюшки теплого хлеба, что так аппетитно дымился на прилавке. На крик булочника прибежали стражники, они схватили мальчишек и поволокли в караулку. Что бы с ними было, если б не проходящий мимо начальник караула королевских гвардейцев! Мальчишек уже к тому времени разложили на лавке и облапали, стражники были в полной боевой готовности, а мальчишки плакали и дрожали.

А потом были грязные лапы Тома и его дружков - они как-то раз поймали его одного, рассчитывая запугать "слабого" омежку, но парень с тех пор носил с собой тонкий нож, и кое-кому из подручных Кривого не повезло - вместо развлечения отправился кормить червей, а остальные отступили перед бешеным натиском Принца. С тех пор его за глаза и стали звать "Стрелком" - потому что поняли - шутки с ним плохи!

И вот теперь он в руках могущественного альфы, и сбежать ему некуда. Банды разгромлены, жить ему негде, а от осознания того, что к нему будут прикасаться руки того, кто снился одинокими ночами на протяжении нескольких лет, ощущение было двоякое - его просто-напросто затошнило и обдало жаром. Он с трудом сглотнул тягучую слюну и тут же бросился в соседний покой, который оказался маленькой купальней.

Там он долго склонялся над искусственным водопадиком, пока не услышал голоса вошедших, и тут же предпочел вернуться в кровать. Едва стукнула дверь за вошедшими, Лесли закрыл глаза и постарался выровнять дыхание. Только как остановить бьющееся загнанной птичкой сердце?

- Государь, мы обследовали парня - на теле никаких отметин, только пара родинок, и... он девственник. Его анус тугой и розовый.

- Подготовьте его для меня.

- Как обычно?

- Раз он девственник, то сделайте так, чтобы я не испытывал больших проблем.

- Слушаюсь.

- А теперь оставьте нас!

- Да, но...

- Ступайте!

Очередной стук двери, и вот уже постель прогибается под тяжестью еще одного тела.

- Не притворяйся, я же чувствую, ты не спишь.

- Зачем?

- Что "зачем"?

- Зачем я вам нужен? Зачем вы спасли меня от виселицы, а теперь... Теперь... - он никак не мог сосредоточиться и сказать то, что хотел. Слова "позор" и "шлюха" не шли с языка.

Король подвинулся и вдруг, резко дернув, заставил его сесть, а потом, взяв за подбородок, сжал такие наглые, такие сладкие, такие желанные губы.

- Хочу попробовать девственника. И чтобы ты был только моим! Слышишь? МОИМ!

- Я все равно не сдамся вам!

- Куда ты денешься, сладкий... - Тинрор притянул к себе омегу и впился властным поцелуем в его дрожащие губы. Он мял и смаковал их, пытаясь протолкнуться языком во влажный рот, но Лесли укусил его и тут же сполз с кровати на пол. Халат распахнулся, король увидел восставшее естество юноши и недобро усмехнулся:

- Ты еще и кусаться умеешь? Ну что же, посмотрим, что ты завтра запоешь подо мной!

И тут же, резко поднявшись, возвышаясь над своей жертвой, бросил:

- Еще умолять меня будешь!

После чего пошел к двери.

- Зачем вам деревенский парнишка, вор и бродяга, когда к вашим услугам изнеженные тела ваших фаворитов?

Тинрор развернулся, и его черные глаза блеснули в полумраке. В один рывок он преодолел расстояние между ними и, резко обняв, прижал тонкое юношеское тело, смяв упругие половинки:

- Ты, в отличие от некоторых, чист и невинен. Будешь со мной нежен, родишь мне, и я женюсь на тебе, простом деревенском парне, которому нечего терять, кроме своей свободы! Даже там - с петлей на шее - ты был свободнее меня, и я хочу отобрать у тебя этот дар. Ты отдашь его мне сам, добровольно, или я отберу его у тебя и заставлю быть моим пленником. Запомни, ты отныне мой личный пленник. Тебе никогда не видать свободы! До завтра, когда я сделаю тебя пленником и заложником собственного тела.

Король говорил это тихо, а в голове несчастного юноши раздавался колокольный набат. Когда ослабли тесные объятия, Лесли снова очутился один в темных покоях. Лучина догорела, а зажигать новую у него не было ни сил, ни желания. Он медленно осел на пол и замер. В нем продолжали звучать жестокие слова, сказанные королем. Теперь он пленник. Личный пленник короля. И из этого положения есть два выхода. Ему было о чем подумать в ближайшее время. С трудом он заполз на высокую постель и, укрывшись с головой одеялом, тихо заплакал. А потом заснул.

Наваждение

***

Король был зол, очень зол. Дерзкий мальчишка вывел его из себя! Надо же: никакой признательности или благодарности за то, что вынул его из петли, поселил возле себя. Мог бы из благодарности быть чуть помягче, чуть... Ну не мог он дать умереть собственному наваждению - тогда, три года назад, милый образ нареченного явился ему в одном из темных переходов старого замка. Тинрор, как положено, вопросил духа, но тот растворился в воздухе, оставив после себя чудный, едва различимый аромат лесной фиалки. Еще тогда наследный принц приказал обыскать все покои, и только когда обнаружилась кража в поварской, он понял, что это было не видение, а кто-то из отчаянных воришек пробрался сюда, кроме съестного ничего не тронув. И только навязчивый образ крепко засел в мечтах принца. Скольких бы придворных омежек и бет он не поимел потом, все они были на одно лицо - наваждение, колдовство? А может, знак истинной пары?

"Как бы то ни было, он будет моим - по своей ли воле или насильно. Он мой, и я не отступлюсь... А парень-то боится, только чего? Меня или утраченной свободы? Ну, свободы ему теперь не видать как своих ушей, а ко мне привыкнет со временем. Надо приказать, чтобы проследили за ним и не упустить время течки - тогда он точно сам будет умолять взять его и сам раздвинет передо мной ноги! И тогда я окончательно лишу его свободы! Затрахаю так, что сесть не сможет и понесет от меня, а потом, когда пузо на нос полезет - может, и женюсь. Должен же быть у меня наследник, за которым не будет стоять алчная родня младшего мужа. Только я хозяин в своем доме! Никто не вправе распоряжаться мной!"

На первый раз, дав распоряжение приготовить парня к ночи, он решил, что просто приучит того к мысли, что близости не избежать, и мальчишка начнет постепенно привыкать к новому положению и отношениям. На воришке не чувствовался чужой запах, значит, отношений с альфами не было, и паренек будет бояться его, как и самой мысли о близости. Он уже предвкушал этот трепещущее тельце, чуть дрожащие губки, несмелые ручки, которые он заставит ласкать себя, чтобы знал, что за тело ему досталось. И как он сам будет понемногу распалять его желание, и что в первый вечер сумеет сдержаться, и только приласкает омежку как следует, чтобы потом сам просил об этом, а Тинрор любил игру, любил заманивать недоступных, надменных, спесивых аристократов, которые потом чуть ли не ползали перед ним на коленях, умоляя взять их на ложе.

Как только ввели, едва не втолкнув, почти раздетого, отчаянно сопротивляющегося юношу в будуар - роскошно отделанную комнату, которая будет служить новому фавориту спальней и приемной залой одновременно, Лесли не заметил стоявшего в глубине алькова, полускрытого ширмами, короля. Парень продолжал биться в закрытую дверь и требовал выпустить его.

Когда король все же решил обратить на себя внимание, то усмехнулся тому, что увидел: по напудренному и умело подкрашенному личику юноши текли слезы, смывая грим, безжалостно разукрашивая его в разные цвета. Он был жалок и испуган? Совсем нет, это, скорее, была ярость, причем с трудом сдерживаемая! Это было видно по тому, как он сжимал и разжимал кулаки, сбитый шелковый халат распахнулся и не скрывал прелестей юного тела - изящную линию живота без кубиков пресса, но с ровной пупочной впадиной. Маленький, ровный, без малейшего признака возбуждения член невольно привлекал внимание, король сглотнул.

- Перестань биться бабочкой в дверь, тебя все равно до утра отсюда никто не отпустит без особого распоряжения.

- Так отдайте его... - хрипло выдохнула разноцветная мордашка.

- Умыться не хочешь? - игнорируя наглый выпад паренька, спросил Тинрор.

Лесли уселся под дверью прямо на пол и натянул халат на округлые коленки, король встал над ним, возвышаясь во весь свой немаленький рост.

- У меня планы на всю ночь на тебя. Не дрожи, я не насильник, и если ты не захочешь, ничего не будет. Но поговорить-то с тобой можно?

Мальчик кивнул головой и сдержанно выдохнул. В его глазах все еще блестели слезы, но было видно, как он постепенно успокаивается.

- Все же надо умыться, а то потом глаза будет щипать, и личико будет некрасивым... - он уговаривал его, словно маленького ребенка, поднял с пола, довел до умывальника, сам полил ему на руки, ждал, пока тот набрызгается, и все-таки сам стал умывать его, водя руками по нежным щечкам. Юности не страшен ни холод, ни зной, не требуется хитрых притираний, чтобы сохранить лицо нежным, а кожу атласной. У этого бродяжки все было идеально - нежная кожа, изящное сложение, маленькие руки и ступни. Стройные белые ноги были без волос и только тоненькая стрелка едва видного пушка струилась от пупка вниз, к паху. Тинрору все труднее было сдерживать себя - запах лесной фиалки, исходивший от мальчика, кружил голову.

- Давай сядем, если не хочешь на кровать, пойдем на диван, - Королю было все равно где, лишь бы получить этого упрямца в свое распоряжение!

Они сидели на диване, Тинрор, играя тонкими, крепкими пальчиками юноши, попросил его рассказать что-нибудь о себе, набравшись терпения выслушивать долгую историю жизни маленького воришки. Обычно все давят на жалость и сострадание. Хорошо, король решил подыграть своему будущему любовнику.

- Нечего рассказывать, господин. Та моя жизнь окончилась, я не хочу о ней вспоминать, в ней всего, как у всех, намешано много - хорошего и плохого... Незачем вам об этом слушать. Ничего нового я рассказать не могу.

- Но что-то хорошее все же было?

- Было. Немного или много - не мне судить. Меньше всего хочу, чтобы меня жалели... Я теперь должен привыкать к новой, непривычной для меня жизни.

- Хочешь чего-нибудь? - на столе по-обыкновению стояла ваза с фруктами и вино. Обычно с прежними любовниками дело до них не доходило, но рядом с этим чудом мужчина сам испытал некую неловкость.

Мальчик кивнул и выбрал персик. Король стал медленно освобождать спелый фрукт от косточки и, порезав на дольки, стал кормить его из своих рук. Сок, струящийся по подбородку, слизнул нетерпеливый розовый язычок, и мужчина, сглотнув слюну, припал к манящим губам. Рот, неожиданно послушный, пропустил его язык внутрь, и почти тут же тело юноши забилось под ним, когда он, углубляя поцелуй, приступил к смелой ласке. Вдруг пощечина ожгла щеку короля, и тут же Лесли поднял руки над головой в защищающем жесте. Тинрор еле сдержал ответный удар.

- Пошел вон, щенок деревенский! Твое место не в покоях благородных господ, а на конюшне!

Тинрора трясло. Никто никогда еще не смел ТАК оскорбить своего короля, как этот мальчишка! Но как хорош! Даже сейчас с потупленными, но полными ярости глазами "за поругание чести". Швырнув щенка к двери, он, открыв ее, позвал стражу и тут же, подняв за ослепительно белые волосы и целуя, притиснув к себе, мял упругие половинки.

- Ничего, розги и служба моему величеству пойдет тебе на благо! Отвести к пажам и егерям. Всыпать десять розог, чтоб впредь неповадно было!

Когда мальчишку уводили, он молчал - ни всхлипа, ни слезинки - только взгляд злых сине-льдистых глаз прорезали королевскую душу. Гордый, ах, какой гордый, ничего, пообломаем тебя. Поиграем с тобой, "жертвенный агнец"! Ничего... Он подождет... Король вызвал обершталмейстера двора и приказал следить пуще глаза за мальчишкой, пусть за это время одумается, научится ездить верхом и носить подобающую аристократу одежду.

- Егерскую?

- С ума сошел? Пажескую и самую лучшую, скажи, если упустят чего, сам лично шкуру спущу! Егерей чтоб на милю рядом не было - только омеги и беты! И приставьте к нему кого посмышленее - пусть приучается жить при королевском дворе. И кого-нибудь из постельных мальчиков мне приведи.

Королю не терпелось сбросить напряжение - не смог, не смог совладать с собой! Альфа, воин, он готов трахнуть, изнасиловать девственного омежку, как сейчас насиловал ни в чем неповинного парня-бету из пажей. Мальчик сначала постанывал, а потом затих, и Тинрору опять померещился гордый силуэт Лесли с разметавшимися белыми волосами по плечам, его стройные ноги с девичьими округлыми коленями и упругой окружностью полушарий. Замечтавшись, он кончил, излившись в бету. Тот только опустил подол задранной туники и, пятясь, вышел из королевских покоев.

"Снова это наваждение! Почему я во всех не могу видеть никого, кроме него?"

Даже с именитыми любовниками у него не возникала мысль о браке. Хотя ему по первости подкладывали на ложе невинных омежек, но их невинность была так не очевидна, что после трех попыток окрутить его король сам выбирал любовников из числа замужних омег, мужья которых были не прочь пополнить казну за королевский счет, и проблемы с бастардами решались сами собой. Считалось за честь воспитывать в семье дитя королевских кровей. Последний омега так вообще нарожал от него трех сыновей, муж-бета был страшно благодарен королю за подаренного наследника рода! Сладкий омега... родит, надо заделать еще парочку, пока Лесли будет не до этого. Мальчик должен быть чист и родить наследника короны без последствий. Тинрор как представил его беременным, чуть не побежал догонять мальчишку-пажа! Королевская ночь была длинной и совсем не томной. Король задремал лишь под утро, замордовав советника по внутренним делам королевства. Готовил указ о статусе супруга короля и пожаловании ему титулов разных достоинств. В конце концов, Лесли будет именоваться принцем-консортом.

Снежный ком

***

Его выпороли и после экзекуции отправили на первый этаж - там в одном крыле жила прислуга, а в другом крыле обширного королевского замка - пажи. Комнатки были низкими и маленькими, кроме двух кроватей и сундука, где хранили одежду, у окна был втиснут маленький стол, за которым сидел мальчик, его ровесник, и что-то писал.

- Очнулся? - Лесли моргнул. - Потерпи, сейчас допишу и поменяю компресс.

Паренек шевельнулся и застонал - ягодицы и спину жгло огнем.

- Воды дать? - Лесли снова прикрыл глаза, а когда перед ним появилась жестяная кружка, полная ледяной, вкусной воды, он большими глотками стал с наслаждением пить ее.

- Еще? Ну ты и водохлёб!

- Я три дня ничего не ел...

- Подожди, так тебя, чего, не кормили?

- Нет, я боялся есть то, что мне приносили. А хлеба не было, только сегодня или вчера съел персик из рук... - тут Лесли замолчал, не зная, стоит ли посвящать нового знакомца в свою интимную жизнь?

- Короля? - Лесли в ответ только хмыкнул.

- Все знают про меня?

- А ты как думал? У короля новый фаворит, а двор не в курсе событий? Ты или наивный дурачок, или прикидываешься. Кстати, меня зовут Оуэн, я твой сосед по комнате, ну и по жизни на ближайшее время.

- Оуэн, а часто пажами становятся таким образом?

- Ты принадлежишь к знатным землевладельцам? Нет? А может, твоя родня из лордов или баронов? Тоже нет?

- Издеваешься? Король спас меня из рук палача.

- Это я знаю, радуйся, что ты попал в пажи, а не в постельные шлюхи.

- Есть и такие?

- Есть! - Оуэн брезгливо пожал плечами. - Ты, видно, совсем из деревни, раз ничего не знаешь о жизни при королевском дворе. Тогда ты попал именно туда, куда надо. Не забудь после замолвить за меня словечко перед Его Величеством. Я помогу тебе познать тонкости дворцовой жизни.

- Ты думаешь, король меня призовет к себе?

- Иначе тебя бы здесь не было! Давай сейчас намажу тебе попку и спину, а потом покажу тебе, как следует одеваться королевским пажам.

Оуэн разложил на кровати странного вида две вязаные толстые "кишки", потом какой-то странный мешочек с завязочками, тонкую, почти прозрачную рубашку с рукавами и верхнюю тунику, подбитую мехом.

- А где штаны?

- Не положено. Ты привыкнешь, это удобно!

Потом его, смущенного и краснеющего, учили натягивать чулки, прикрепляя их особыми застежками к поясу, который надевался поверх прозрачной рубашки с завязками на уровне груди. Бедра оставались обнаженными, а член заправлялся в мешочек вместе с мошонкой, потом сверху следовала туника с ее тяжелыми мягкими складками - уличная была подбита мехом, а домашняя - бархатом, обе туники были на два пальца выше колена, мех и бархат приятно ласкали обнаженную кожу.

- Неприятно?

- Да нет... просто непривычно.

- Понимаю тебя, я сам с детства ношу такие вещи.

- А ты из благородных?

- Нет, я бастард - незаконнорожденный. Меня отдали в пажи, чтобы я не позорил своим присутствие семью папы. Его второй раз выдают замуж, и у него уже есть ребенок от его бывшего мужа, а я - "плод запретной любви". Пока папа официально носил траур, они с моим отцом нашли возможность побыть какое-то время вместе. Они давно любили друг друга, но семьи всегда были против их брака. Отец хотел жениться на папе, браки вдовцов подтверждает король, но он воспротивился неравному браку. Мой отец лорд, а папа из семьи богатых землевладельцев. Отца услали с миссией в N*** государство, и там он сразу погиб. Теперь его наследство выморочное, и, по сути, я единственный наследник и титула, и состояния. Король ждет моей первой течки, чтобы найти мне достойную пару.

- Я вот теперь тоже, видимо, как и ты, до первой течки.

- А ты раньше тек?

- Тек, только как-то неправильно, наверное. Я никак не мог понять, когда она начинается.

- Нерегулярно?

- Нет... А сейчас вообще год уже не было.

- А ты пил что-то?

- Пил, мне варили какой-то сбор, и течка сразу прекращалась.

- Ясно. У тебя еще не установился цикл, а тебя уже поили подавителями - так нельзя. Беременность и роды могут быть тяжелыми.

- А ты откуда знаешь?

- Хм, меня же до десяти лет воспитывал папа, это теперь мне разрешено видеться с ним только во время официальных приемов при дворе. Мы скучаем оба, но его жених очень строгий, хоть и любит папу. Просто пока они не поженятся, и мой оми не понесет от нового мужа, нам нельзя встречаться. Прости, что я спрошу, а как тебе король, ну, как мужчина?

Лесли пожал плечами - все, что он успел узнать о том, с кем ему придется делить ложе и, похоже, жизнь, это то, что король был очень сложным человеком.

- Я еще не понял...

- Прости, мне не следовало спрашивать...

- Нет, что ты, просто он сначала мне показался очень злым, а потом добрым, сказал, что не хочет насилия, но и не отпустит меня никуда.

- Хочешь совет? Просто приглядись к нему. Он на самом деле неплохой, не зря столько мальчиков и придворных прошли через его постель. Он никого не обидел.

- Может быть... Просто мне непривычно пока, видимо, что меня кто-то не просто хочет трахнуть.

- У тебя не было возлюбленного?

- Я же был главарем шайки - мне не положены слабости. Вожак другой банды хотел меня подчинить, но я не дался, так и оказался на виселице...

- Мда. Тогда не дрейфь, я уверен, король оценит то, что ты достался ему девственником. Это ценность.

- А ты? У тебя есть возлюбленный?

- Нет, у меня есть друг - он бета, и я иногда позволяю ему поиграть со мной.

- А как же... - Лесли замолчал, для него близость без чувства была просто невозможна.

Оуэн только пожал плечами:

- Контрактный брак. Альфе важен лишь ребенок, которого я рожу ему и себе. Мой сын и будет наследовать состояние отца, а его станет наследником, или, если родится омега, возможен контрактный брак для упрочения положения семьи. Или я буду рожать, до тех пор пока не рожу ему альфу. Все зависит от условий контракта. Потому я и набираюсь "опыта" - не хочу, чтобы первый раз было больно. Неизвестно, что за альфа мне достанется. Хватит болтать, давай спать, наговоримся еще. Завтра у тебя первый урок верховой езды.

- У меня еще все болит!

- На коня тебя в первый день не посадят, будешь учиться седлать сам. У нас с тобой нет слуг.

Оуэн разделся сам, помог раздеться Лесли и, намазав ему спину и попу, улегся и быстро заснул. А Лесли лежал и думал о том, как резко изменилась его жизнь. Вот только хорошо бы было понять - к худу или к добру?

Зима прочно вступила в свои права, и была назначена большая королевская охота. Лесли уже больше месяца не видел короля. Только когда тот проходил в сопровождении свиты по двору, или кто-то седлал для его верховой прогулки жеребца, только тогда мальчик ощущал на себе обжигающий взгляд, но даже глаз не смел поднять. Теперь его распорядились в числе других пажей взять на охоту. Его первую охоту в жизни! За это время он научился более-менее сносно держаться в седле. Нет, он и раньше имел представление, с какой стороны подойти к лошади, но никто никогда не требовал от него безупречной езды. Оружие пажам не полагалось носить, но он сдружился с мальчишкой-егерем, и бета показал ему арбалет - мудреный тяжелый лук, который можно было натягивать и стрелять одной рукой. Теперь надо было попросить господина обершталмейстера, чтобы тот разрешил ему научиться ездить без рук и заполучить такое вожделенное оружие. Оуэн подбадривал его, но Лесли, боясь получить отказ, все медлил. Теперь ему было досадно, что он поедет просто как паж Его Величества, а не как егерь!

Но, как оказалось, сожалел он зря - сама скачка по пересеченной местности вымотала его так, что, когда он добрался до поляны общего сбора, куда доезжачие и выляжники притащили красавца-оленя, едва мог сидеть в седле.

Рог трубил сбор, не переставая, а Лесли мечтал только об одном - сойти с коня. Поняв, что сейчас на него никто не обратит внимания, он удалился вглубь леса, где во время охоты заметил старый раскидистый дуб, под которым был свален хворост, по-видимому, предназначавшийся для костра. Он с удовольствием вел коня на поводу, проваливаясь в снег почти по колено, но высокие мягкие сапоги не давали промокнуть ногам, слегка холодило обнаженные под туникой бедра, но мех мягко ласкал ягодицы, и было хорошо просто идти по твердой земле. Он привязал за низкий сук коня, скормил ему полгорбушки хлеба, сам прислонился к стволу огромного дерева и, кажется, задремал. Потому что ему вдруг стало тепло, и он ощутил, как его поднимают и чуть поглаживают обнаженное бедро, забираясь под тунику. А когда он распахнул глаза, то увидел лицо короля, который стоял к нему невероятно близко, и их тела окутывал его широкий плащ.

- Устал?

- Не-е-ет, Ваше Величество... - Лесли попытался освободиться, но мужчина не дал ему шанса. Он облапил его обнаженные ягодицы и, прижав к себе, раздвинул коленом ноги мальчика.

- Я вижу, ты обвыкся, раньше драться бы полез. Потерпи, сладкий мой малыш, уже скоро, я чую, что ты скоро потечешь.

- Ваше Величе...

Ему не дали договорить, просто заткнув рот требовательным поцелуем. Лесли сам не понял, как его ноги казались на королевских бедрах, а ладони альфы мяли и сжимали упругие ягодицы. Мальчик утонул в поцелуе, завязки рубахи были тоже развязаны, и одна из ладоней уже игралась с горошиной соска. Их прервали, когда Лесли уже плыл на волнах сознания, когда чувствовал сквозь королевские штаны немаленькое возбуждение.

- Ваше Величество, пора возвращаться! Тушу освежевали и ждут только вас! - обершталмейтер намеренно не приближался.

- Вечером жди... Ты должен быть на малом пиру, Шантиль, ты слышал? Мальчик должен быть на малом пиру!

- Но, Ваше величество!

- Это мое желание, этого уже недостаточно?

Малый пир - это была простая попойка после "Большого пира", следующего за большой королевской охотой. На большом пиру подавались куски говядины или свинины, искусно замаскированные под дичь, и приглашенные восторгались искусством поваров, а вот на малом пиру действительно подавалась дичь и более крепкие напитки. Мальчик испугался, но постарался не показать свой испуг королю, только попытался снова высвободиться из жарких объятий, и его отпустили, но не сразу.

- Шан, мальчик устал, на обратном пути возьми его в седло.

Камергер, наклонившись к шее своего коня, изобразил поклон. Но Лесли отказался пересаживаться на луку седла альфы.

- Бунтуешь? - грозно спросил Шантиль де Лебле.

- Нет, просто я доеду спокойным шагом, благодарю.

Лесли хотел побыть наедине со своими мыслями, и его "оставили" - четверо вооруженных до зубов воинов-телохранителей не смущали его. Он привык к тому, что почти никогда не был один. Он не был наивным и понимал, что его сторожат и берегут для одного человека. Что его свобода - миф, но ему почему-то пока нравилось такое положение. Он привыкал к королевскому двору. Знал, что интриганам не добраться до него, правда, пару раз их с Оуэном злые мальчишки оставляли без ужина, а бету соседа как-то раз отходили до беспамятства, но на такие мелочи можно было не обращать внимания. Но вот что делать, когда тебя хочет всемогущий альфа? Как сопротивляться? Или принять существующее положение вещей? Все твердили о последнем. Сломаться он успеет всегда, но вот как все минусы обратить в плюсы? Он должен был придумать, и желательно до вечера.

Она нечаянно нагрянет...

***

Закопченные стены нижнего зала сотрясались от хохота, громкой речи, собачьего лая. Здесь этикет необязателен. Лишь короля не касалось все происходящее здесь - он привычным жестом бросал кости собакам, наблюдал, как пили его некоторые из особо приближенных, выляжники, доезжачие, егеря, пажи. Вино лилось рекой, с туши хорошо прожаренного оленя, томившегося тут же на огромном вертеле на открытом огне, время от времени срезали куски и раскладывали на блюда, с них же их и расхватывали: кто руками, кто вилками - кто как привык.

Лесли чувствовал себя неуютно - пить он не пил, но позволил налить себе чарку, вполовину разбавив водой, вино было хорошим, и он потягивал его целый вечер, попробовав из вежливости кусок дичины. Она оказалась на редкость мягкой, немного горчила от приправ, но он вспомнил, какой жесткой была дичь, подстреленная или пойманная браконьерами в королевских лесах - можно было зубы сломать. Лесли ловил на себе заинтересованные взгляды придворных из ближнего окружения короля - конечно, интересно было посмотреть, что за "предмет" смог заинтересовать их повелителя. Когда призвали музыкантов, и без того бурное веселье приобрело фривольный оттенок, мальчик понял, что может беспрепятственно покинуть зал. Он притворился, что его "развезло", и нетвердой походкой направился к выходу, закрыв за собой тяжелую створку двери. Лесли прислонился к стене, чтобы пропустить поварят, весело тащивших серебряный чан с вкусно пахнущим варевом из вина и трав. "Дурманящий напиток" - он вспомнил предупреждение Оуэна ни в коем случае не прикасаться к нему! Иначе... а что иначе, он не услышал, так как за ним пришли звать на пир.

Его замутило от одного запаха, и Лесли решил подняться на стену замка, чтобы отдышаться. Наверх вела крутая лестница - друг показал ему короткий выход, откуда открывался потрясающий вид на окрестные земли! В ясную погоду была видна кромка далекого моря, а теперь, когда над головой сияли звезды и немного подмораживало, мальчик просто дышал, запрокинув голову и раскинув руки. Ему сейчас казалось, что он взлетит! Легкий ветерок чуть трепал его распущенные волосы, и он улыбался звенящей песне звезд.

- Замерзнешь ведь... - ему на плечи лег плащ, сразу возвращая его на грешную землю. Парнишка едва слышно вздохнул, конечно, это был король, у Лесли даже сердце не екнуло, стало, наоборот, как-то пусто и, несмотря на теплый плащ, холодно.

- Благодарю вас, государь, - он смиренно поклонился, расслышав подавленный вздох. Тинрор откровенно любовался мальчишкой - на белой коже проступил румянец, льдистые глаза превратились в синие звезды, правда, сейчас сердце и тело этого непокорного юнца было так же далеко, как свет этих далеких небесных светил.

- Пойдем провожу тебя, а то заблудишься еще.

- Не стоило так беспокоиться, я бы спросил дорогу.

- У кого? В замке все пьяны до последнего стражника...

Королю не терпелось, Лесли прочитал это в его глазах в свете факела, поданного кем-то из королевской охраны. Паренек как мог оттягивал момент нежелательной близости и отчаянно не желал этого мужчину, но он король и все равно получит желаемое. Лесли долго думал после сегодняшней охоты, и роль загнанной дичи не была ему по душе. Значит, надо просто притвориться, плохо, что он не выведал, как можно это сделать, чтобы было менее болезненно. Мальчик помнил, что король обещал не брать его силой, но мужчина был пьян и не мог вполне себя контролировать.

Тинрор проснулся утром от вполне понятной головной боли, во рту была помойка, все тело гудело, как тетива натянутого лука. Открыв глаза, он осмотрелся - это была точно не его спальня и не кого-то из его многочисленных фаворитов. Он попытался встать и, с трудом поднявшись на переворошенной высокой постели, прошел в купальню, чтобы смыть непонятно каким образом оказавшуюся на его бедрах кровь... Кровь!

- Лесли! - мужчина бросился к постели и увидел свисающую с нее голову со спутанными белыми волосами. Вся постель была перепачкана кровью, бедра и ягодицы мальчика были тоже в кровавых разводах.

- Лесли, Лесли, открой глаза! - король тряс мальчика, но тот лежал на постели сломанной безжизненной куклой, и голова моталась на тонкой шее, только едва видно бившаяся на ней жилка показывала, что мальчик пока жив. Тинрор застонал сквозь зубы. Сам виноват! Не надо было так напиваться! Открыв дверь, он крикнул в пустынный гулкий коридор:

- Лекаря, живо!

Через несколько минут, показавшихся мужчине вечностью, мальчик был умыт, осмотрен и уложен в чистую постель.

- Ваше Величество, многочисленные разрывы кровоточат, нам удалось остановить кровь, компрессы помогут зарубцеваться ранам, но мы никак не можем привести его в сознание.

- И сколько он может находиться в таком положении?

- Неизвестно. Ваш любовник очень юн, будем надеяться, что к утру следующего дня он придет в себя.

- Приставьте к нему сиделку, а лучше нескольких. Делайте все, чтобы Лесли пришел в себя. Он мой жених, и если что-то случится с ним...

- Мы все поняли, Ваше Величество, но если ваш жених не придет в себя, нам потребуется помощь мага, - король поморщился, мага при его дворе не было, он терпеть не мог старого мага, который достался ему в "наследство" от отца вместе с короной и страной. Он, не стесняясь королевского величия, говорил правду в глаза, кому же понравится слушать о себе такое? Тинрор был болезненно самолюбив и потому отослал мага от себя.

- Говорят, Милитин стал слишком стар?

- Да, государь, ему больше девяноста лет, но у него есть сын, который перенял магический дар от отца.

- Хорошо, пригласите Милитина-младшего, будем надеяться, что сын будет посговорчивее отца.

К концу третьего дня Лесли открыл затуманенные глаза.

- Слава богам, мальчик, ты очнулся! - Тинрор уже был готов на все, лишь бы это создание пришло в себя.

- Государь, подождите... - лекарь провел перед лицом мальчика ладонью, тот никак не среагировал, потом водили перед ним и зажженной свечой - то же отсутствие реакции. После дня наблюдений все поняли, что Лесли представлял собой только тело - живое, выздоравливающее, но лишенное проявлений сознания. "Может, это и к лучшему, - подумал король. - По крайней мере, не будет сопротивляться". Ему предстоял тяжелый день - надо было на королевском совете так озадачить лордов, чтобы они не заметили подвоха и под конец не стали опротестовывать указ о пожаловании какому-то там пажу графского достоинства. Перед советом он заглянул в покои Лесли - там суетились слуги, обмывая, наряжая послушное тело, расчесывали волосы. Его мальчик смотрел перед собой невидящим взглядом, и от этого внутри у короля все переворачивалось. Он чувствовал свою вину и не знал, как ему быть с этим чувством, кого наказать, чтобы так не сосало под ложечкой, не тянуло душу!

Королевский совет был в самом разгаре - обсуждался размер земельного налога, и ленд-лорды зубами грызлись за каждую марку*, король, внутренне улыбаясь, отстраненно наблюдал за ними, когда обершталмейстер шепнул ему, что прибыл маг. Тинрор едва сдержался, чтобы не сорваться с места - до оглашения необходимого ему указа должно было пройти немало времени, если он не хотел неприятных последствий. Поэтому он выдохнул и вцепился в резные подлокотники высокого кресла - трона и продолжил наблюдения за сварой знати.

В жарко натопленном покое творилось чудо - вокруг неподвижно распростертого на кровати тела ткался кокон белого цвета - он был похож на "жидкий снег" - если бы такое явление существовало в природе.

- Какое чудо сгубили... - тихо молвил высокий мужчина с огненно-рыжими волосами. Его руки скользили вдоль тела в тонкой рубашке, не касаясь его. - Погубили чистоту. Он не хочет возвращаться. Так и передайте королю.

- Магистр, неужели ничего невозможно сделать?

- Нет, если вернуть его в тело, он может просто не захотеть жить. Он должен вернуться сюда сам. Пока ему там слишком хорошо.

Лесли сам не понял, что с ним произошло, сначала было обидно, потому что на него накинулся альфа, жадно сминая его, разрывая в клочья одежду и его самого. Потом боль, жуткая, ни с чем не сравнимая боль пронзила его существо, и он, вместо того чтобы закричать, зашептал единственную знакомую ему молитву. Боль не ушла, просто она выросла до размеров замка и поглотила его, а когда красная пелена спала, он увидел, что парит в абсолютно безликом пространстве, к нему не было применимо ни одно из человеческих понятий - ни верха, ни низа, ни близи, ни дали. Только ощущение защищенности и покоя. "Я, наверное, умер, как же хорошо, когда ты действительно свободен!" - он даже не огорчился - в свои семнадцать лет ему нечего уже было терять. "Иная жизнь" закончилась, так и не успев начаться, ту, что была до нее, отрезало смертным приговором и виселицею. Земная жизнь его не привлекала, а вот эта - даже очень! И он засмеялся и пошел, не зная сам, как и куда ему идти. Просто было легко и хорошо, пока не почувствовал на своих плечах прикосновения теплых рук. Они источали добро и свет, хотелось пребывать в них вечно! Лесли обернулся и застыл, пораженный в самое сердце.

____________________________________________________________

*Марка - в средние века единица измерения земли. Марк-графы - крупные феодалы, владельцы земли.

Упрямство - не порок.

- Он не сказал, сколько это будет продолжаться? - грозно спрашивал король у слуг и обершталмейстера.

- Нет, государь. Он сказал, пока мальчик сам не захочет возвратиться из забытья.

- Теперь прошу именовать его "Ваше сиятельство, господин граф". Мы обвенчаемся сразу же, как он придет в себя. Беречь как зеницу ока, заботиться как об будущем оми наследника. За провинность или упущение казню сам, лично! Боги мне свидетели, если не убережете моего жениха!

Казалось, что не существует такого света. Но тот человек сиял, а свет не обжигал, не палил его. Лесли как будто купался в источнике бесконечных сил. А еще он чувствовал, что Он говорит с ним. Именно не услышал, а почувствовал, и в словах прекрасного существа была мудрость веков. Лесли грелся под лучами этого "солнца", он не знал, как назвать его, что ответить ему, да этого и не требовалось, потому что Он знал все его мысли, все чувства, все устремления.

- Побудь еще здесь, ты должен вылечить свою душу от ненависти и боли. Оставить все это здесь и вернуться в ожидающую тебя жизнь другим человеком.

- Каким я должен быть? Как мне освоиться в незнакомой мне жизни?

- Каждый день ты будешь разговаривать со мной в твоей душе и возвращаться ко мне, когда тебе станет совсем плохо, и ты не будешь знать, как правильно поступить.

"Солнечный свет" взял его за руку и повел по внезапно возникшей мягкой зеленой траве, поле простиралось, казалось, до горизонта, насколько видел взгляд. А потом Лесли увидел горы, леса, реку, несущую свои полные воды, он не переставал удивляться увиденному, а его спутник лишь загадочно улыбался, отчего на душе у мальчика теплело, и все пережитое, казалось, уходило из его души навсегда.

Лесли сидел у раскрытого окна. Зима закончилась, еще бушевали ночные ветра, роняя редкий теперь снег, но все полнее в свои права вступала весна, и только юноша застыл печальным изваянием прежнему себе. Тело жило, процессы шли, слуги за ним ухаживали, а по прошествии месяца с особой тщательностью, так как лекари поведали королю, что в результате их соединения омега понес, и теперь в его теле теплилась новая жизнь. Тинрор жалел лишь об одном, что его первенец не сможет стать наследником короны и королевства, если Лесли не придет в себя до срока родин, и придется объявлять малыша бастардом. Конечно, можно было сразу же после венчания и малой коронации Лесли заделать супругу второго малыша, но и этот малыш был его плотью и кровью, и его жизнь не была ему безразлична.

- Вызовите мага!

- Он не приедет, Ваше Величество. Он сказал, что маль... что его сиятельство граф должен сам придти в сознание.

- Если откажется, приволоките обоих: и старика, и молодого! Мои приказы должны исполняться беспрекословно!

Обоих мужчин принудили встать на колени – это было унижением. Маги были равны королям – они разговаривали с Духами, а высокородные лишь были временными повелителями тел, но никак не душ своих подданных.

- Вы должны сделать все, чтобы молодой человек очнулся ото сна! – с нажимом в голосе произнес король, поигрывая камнями наручья.

- Государь, мы не можем этого сделать, – произнес пожилой.

- Можете! Твой сын сказал моим слугам об этом!

- Я сказал, что юноша должен сам захотеть вернуться из того мира, где ему сейчас хорошо, - вторя королю, с нажимом в голосе произнес Милитин-младший.

- Значит, вы сделаете так, чтобы он почувствовал, что ему пора возвратиться! – королю начинал надоедать этот разговор, он не терпел, когда что-то шло вразрез с его желаниями: сопротивление магов, упрямство мальчишки. - Иначе одному из вас будет очень плохо!

Пожилой маг поднял на государя свои черные, удивительно молодые глаза и произнес, бесстрашно глядя в лицо разгневанного монарха:

- Сынок, сделай то, о чем тебя просят…

- Но отец?

- Сделай, раз так повелевает ГОСУДАРЬ.

Милитин-младший подошел к безучастно сидевшему в высоко взбитых подушках мальчику, взял его руку в свою, и того через мгновенье стало трясти. Судорога пробежала по неподвижному прежде телу, и он забился в руках у мага, крича что-то бессвязное, а потом, вырвавшись, рухнул на постель.

- Готово, Ваше Величество, через несколько минут он очнется.

Все застыли в ожидании, только маги, переговариваясь, стали что-то объяснять лекарям, и те пошли готовить отвары. Звонкий вздох прорезал повисшую в комнате тишину, Лесли открыл глаза и застонал:

- Больно… - было видно, как кровь прилила к бледным щекам.

- Мальчик мой, ты очнулся! – король сжал руку возлюбленного и вдруг с прежней злостью обернулся к магам. - Да он весь горит!

- Я предупреждал ваших людей, государь, о последствиях, но вы решили иначе. Разрыв между мирами слишком велик, и мальчику будет некоторое время больно и трудно в нашей реальности, после того как он побывал за Гранью. Через некоторое время с ним все будет хорошо, а с жаром справятся и ваши лекари, Ваше Величество.

- В темницу их, и держать там, пока Его Сиятельство граф Ормонд не поправится!

- Отец, я же говорил вам, что он никогда не исправится – как был упрямцем, так им и остался! – шепнул младший маг старшему магу.

- Не самая плохая черта для королей, мой мальчик. ОН вырос и учится ценить то, что ему досталось.

- И только ради этого мы пришли сюда? Только ради этого вы не позволили нам укрыться от стражи Его Величества?

- Да, и ты должен помочь мальчику. Его ждут новые страдания, не упускай нить его жизни из своих рук. Дай ему спокойно выносить дитя.

- Но он не любит этого мужчину!

- Полюбит… Ты слишком молод, сынок, и не видишь, как крепко связаны эти двое – в жизни и смерти, в печали и в радости, в скорбях и болезнях. Паутина их судеб пока так тонка, что вот-вот порвется.

Маги беззвучно переговаривались, спускаясь в подземелья королевского замка, а Лесли метался в жару на постели в окружении слуг и лекарей. Его разум отказывался воспринимать действительность, и манила иная реальность, из которой он был так грубо вырван.

Тинрор был сам не рад, что заставил страдать дорогое ему существо, чтобы сохранить лицо и не уронить королевского достоинства, он вынужден был покинуть тесный покой. Больше всего на свете ему хотелось сидеть рядом с постелью мальчика, держать его руку в своей, пока не спадет жар, пока тот окончательно не вернется к нему. Уже в своих покоях король приказал Шантилю докладывать обо всех изменениях в состоянии графа, лег, не раздеваясь, на неразобранную постель и тут же уснул.

Сон был настолько лучше реальности, что просыпаться совершенно не хотелось: они с Лесли гуляли по огромному цветнику, и его любимый походил на диковинную птицу в своем причудливом венце в белых волосах, водопадом струящихся с плеч. Юноша был и одет, и обнажен одновременно – золотые одежды не скрывали изгибов точеного тела, пурпурный плащ ниспадал с его плеч тяжелым шелком. Точеная шея в высоком воротнике гордо несла голову – он был так прекрасен, что король завидовал самому себе и тихо млел, наблюдая просто за движениями своего Ледяного принца. Знал, что только перед ним склоняется эта гордая головка, что только под его телом эта льдинка тает, превращаясь в жидкий пламень, несущий в себе жизнь их ребенка.

- Государь, просыпайтесь! Граф Ормонд пропал!

Лесли нашли на площадке одной из башен – сильный ветер развевал ткань тонкой рубашки – королю казалось, что у его возлюбленного выросли крылья за спиной. Он стоял в лучах рассвета, готовый ринуться со стены в тот же момент – тонкие пальцы сжимали края зубцов бойницы, казалось, еще секунда, и он сорвется вниз, но нет. Еще долго они втроем – король, стражник и Шантиль разжимали сведенной судорогой пальцы, король закутал озябшее тело в меха и сам, на руках, донес его до покоев, распорядившись наказать тех, кто не уследил за оми Наследника. Умоляющий шепот попросил этого не делать, и потрясенный король опустился на колени перед пареньком.

Камергер выгнав всех из покоев графа, сам встал на страже – этим двоим было что сказать друг другу. Любящим сердцем де Лебле видел метания своего короля и понимал, что Тинрор любит, как никогда не любил никого, что Лесли достоин такой любви, хоть и был из простонародья. Но кто знает, кем он был по рождению – подкидыш, так гордо умеющий держать голову, воришка, посмевший отказать в близости самому королю – остановить альфу в «гоне», когда тот, сам не сознавая, готов валить и трахать любую омежку. Именно «любая» и дала сиятельному альфе по лицу, Шантиль усмехнулся, вспоминая удивленное лицо государя.

Так с кавалерами еще никто не обращался, и камергер приказал своим соглядатаям не спускать глаз с шустрого омежки, приставил к нему Оуэна, на которого сам имел виды, знал, что омежка распутничает, но возможное приданое, полагающееся юноше по контрактному замужеству, было более чем аппетитным. Его ебарь – бета получил по заслугам, избитый из зависти другими выляжниками. Шантилю понравилась реакция Оуэна на жалобы выздоравливающего любовника:

- Не можешь – не ебись! - и с гордым видом юноша удалился, даже не оглянувшись на растерянного бету. Стоило попросить Королевского Распорядителя Семейного права о составлении контракта и озаботиться в ближайшее время приобретением брачной цепи. Любовником Оуэн обещал стать отличным, а от измен камергер себя обезопасит. Некогда будет – в первую же течку обрюхатит, а потом под замок до родов, как и полагается, потом и по второму разу натолкает ему еще одного, а потом еще…

«Пойти найти, что ли, шлюху? А то до воплощения мечты уйдет не меньше двух недель, а то и месяца! А если пойти и прямо сейчас предложить ему доконтрактные отношения с последующим завершением? Обершталмейстер Двора – не фунт изюму! » - Шантиль потер щеку и рассмеялся – опыт Лесли мог стать очень заразительным.

Не все то золото...

Коронационные торжества были в самом разгаре. Изо всех уголков королевства на венчание королевской четы и коронацию принца-консорта прибывали семьи аристократов. Столица была украшена, в замке царила предпраздничная суета, и только сам виновник торжества был безучастен к происходящему. У Лесли с утра тянуло живот, осмотревшие его лекари заявили встревоженному будущему супругу, что беспокоиться не о чем - обычная перестройка организма. Оуэн все уши прожужжал другу, делясь дворцовыми сплетнями, уча его основам этикета - всему тому, что могло бы пригодиться юному супругу короля, пока помогал выхаживать Лесли. Юноши сдружились, и Лесли был благодарен за то, что не разлучили с единственно близким ему человеком при королевском дворе.

От пережитых потрясений у юноши до сих пор иногда болела и кружилась голова, но король торопился с церемонией, Лесли, не привыкший еще в прошлой своей жизни проявлять слабость перед подчиненными, старался взять себя в руки. По настоянию Оуэна он съел кусочек чего-то из предложенных ему блюд, выпил полбокала вина, наполовину разбавленного водой и сдобренного пряностями. Слуги внесли одежды, положенные для церемонии бракосочетания, и Лесли прошептал:

- Я не одену такое...

Одежда действительно представляла собой нечто провокационное: спереди платье едва доходило до колен, к нему полагались ажурные чулки и мешочек для члена, верх платья представлял собой тончайшую прозрачную ткань доходящую до пояса, а сзади открывавшему попку новобрачного. Только после церемонии бракосочетания супруг-король одевает своего жениха в непрозрачный длинный и широкий камзол, больше напоминающий плащ. Для пира полагалась перемена одежды - тонкое белое платье в пол, но сверху полагался тугой широкий пояс охватывающий грудь и бедра молодожена, оставляющий свободным живот.

- Это традиционная свадебная одежда высокородных омег. Ягодицы и соски жениха символизируют плодовитость и содержание продолжения рода, они должны быть одобрены всеми, тебе нечего стесняться - у тебя аппетитная круглая попка и соски всегда слегка припухшие - значит, ты способен выносить и выкормить наследников престола! Полагается подкрасить соски и нанести на кожу ягодиц мерцающую пудру.

- Какая гадость! Даже шлюхи в нашем квартале выглядели целомудреннее!

- Привыкай, теперь тебе полагается носить только одежды свободного покроя.

- А штаны при дворе вообще носят?

- Носят, но только альфы и беты, замужним омегам полагается носить только чулки и высокий пояс под одеждой, а членам королевской семьи еще и золотые венцы в волосах.

- Всегда?

- Да, но король придумал для тебя нечто особенное.

- Что еще?

- Лесли, по сравнению с тем, что ждало тебя на виселице, все, происходящее с тобой, настоящее чудо! Как ты не понимаешь своего счастья? Многие из фаворитов даже мечтать не смели о таком положении, в котором ты оказался! Ты еще и понести сумел с первого раза.

- Молчи лучше... - Лесли опять скрутило, и он, охнув, уцепился за руку, поданную ему другом.

- Давай я позову лекаря, пусть напоят тебя хоть чем-то, а то ты до конца церемонии не дотянешь.

- Не надо, мне дали микстуру, но я ее выпью перед самой церемонией. Давай зови слуг.

... Лесли скрипел зубами, но терпел. Когда ему подкрасили соски и нанесли последним штрихом сияющую пудру на тугие полушария, юноше захотелось уснуть и проснуться только после того как все закончится.

Его белые волосы распустили и зачесали назад, закрепив заколками, чтобы они не лезли в глаза.

Двое знатнейших дворянина королевства взяли его под руки, успокаивало только то, что с левой стороны шел камергер и обершталмейстер Двора Его Величества герцог Лебле де Шантиль. Почти на самом выходе из дворца на его голову надели полупрозрачную вуаль, которая почти совсем скрыла от толпы его точеные черты, зато выставленные на обозрение соски налились и неприлично торчали, постепенно набухая от соприкосновения с тонкой, прозрачной материей, которая теперь натянулась на остро вздыбленных тугих холмиках. До слуха Лесли долетали восхищенные вздохи многолюдной толпы, он двигался как во сне - дорога до святилища заняла приличное время, и в конце пути, когда ему пришлось, подобрав подол юбки, подниматься одному на высокий помост, его ждал король.

Тинрор стоял, протянув в ожидающем жесте руку, юноша, скользнув на помост, вложил свои тонкие пальчики в широкую протянутую к нему длань. Лесли пришлось прикусить губу, чтобы сдержать стон, так как, притянув к себе властным жестом, король умудрился задеть его ставший таким чувствительным сосок.

Опуская своего мальчика на колени перед жрецом, чтобы тот смог возложить на него корону, Тинрор встал позади будущего супруга, чтобы никто не смог видеть, как призывно выгнулась талия и чуть разъехались манящие половинки, открывая заветную ложбинку. Потом, взяв за руку, рывком поднял теперь уже принца с колен и надел на тонкий указательный палец обручальное кольцо с огромным белым опалом. Королю подали плащ, которым он, как облаком, окутал плечи мужа, Лесли стало сразу тепло и уютно, так захотелось расслабить спину и просто упасть на постель, и спать-спать-спать. Корона сдавила и без того тяжелый затылок, заставляя держать голову вздернуто надменно, теперь лицо его не скрывала вуаль, и когда они появились на ступенях святилища, народ взорвался приветственными кликами.

Они были похожи на лед и пламень - высокий Тинрор с широким разворотом плеч, каштановой гривой волос, с темным огнем в карих глазах и хрупкий, звонкий, как ледышка, Лесли с застывшим выражением синих глаз в обрамлении черных ресниц и таких же бровей с разметанными по плечам бело-золотыми локонами. Он напоминал собой чудное видение. Прямой, как струна, величавой поступью Лесли прошел весь путь, опираясь на руку своего супруга и повелителя, и тот, кто видел его в тот день, не забудет этого зрелища никогда. Все желали королевской семье долголетия и многочадья.

Юноша держался из последних сил - болела спина, живот скручивало судорогой, но он ни разу не сбился с церемониального шага и только перед своими покоями повис на руке у мужа. Тинрор сгреб его в охапку и приказал слугам привести лекарей, осторожно уложив Лесли поверх покрывал на постель и расстегнув золотистый камзол, сорвал платье с едва дышащего мужа.

- Почему ты не сказал, что тебе так плохо? - вытирая испарину с алебастрового лба, встревоженно спросил король.

- Разве это что-нибудь изменило бы? - прошептал мальчик непослушными губами.

- Конечно! Мы бы сели в карету, и тебе не пришлось бы так напрягаться!

- Все равно... - выдохнул Лесли и уставился стекленеющим взглядом в полог широкой кровати.

Набежавшие лекари напоили его настойками, натерли виски остро пахнущим составом, и, тяжело вздохнув пару раз, Лесли томно закрыл глаза. Головная боль отступила, только тяжесть внизу живота никуда не делась. Немного отдохнув, новоявленный принц распорядился одеть себя к пиру и последующему балу, слава богам, ему теперь оставалось только высидеть все это время. За столом он не прикоснулся ни к одному из поданных блюд, пил только воду, перемешанную с соком какого-то растения, оно бодрило и прогоняло дурноту. Как только раздались первые аккорды музыки, король пригласил его на первый танец, даже не умевший танцевать смог бы справиться с этим церемониалом, а Лесли был неплохим танцором и быстро учился. Оуэн показал ему фигуры, и он запомнил их, если не с первого, то со второго раза. Когда бал был в разгаре, и король отошел от супруга, разговаривая с гостями и советниками, юноша улучил момент и удалился из залы. Он прислонился к ближайшей стене и почти сполз по ней - по ногам потекла горячая влага, и многократно усиленная боль пульсировала внизу живота. Он устало застонал, опуская взгляд и увидел, как все внизу окрашивается в темно-бурый кровавый цвет. Свет померк в его глазах.

Не было ни гроша.

***

Тинрор с некоторой долей изумления наблюдал, как его муж, возвратившись из небытия и вполне скоро встав на ноги, захотел покинуть пределы супружеской спальни.

- Куда ты так торопишься? Вчера еще голова кружилась, а сегодня уже намерен покинуть свою "темницу"?

- Господин мой, я и так много времени провел в постели - у меня просто сил нет смотреть на эту кровать, вдыхать запах благовоний и думать о том, что было бы, если бы...

- Как ты быстро пришел в себя, снежный мой мальчик, как будто не несколько дней назад у тебя был выкидыш, ты ведь потерял много крови и не выглядишь достаточно здоровым, так что не надейся, пока лекари не дадут своего разрешения, будешь лежать в постели.

Лесли поднял глаза на ставший ненавистным бархатный с кистями лиловый полог и вздохнул. Он не успел еще привязаться к маленькому комочку, что поселился внутри него, не осознал хрупкости новой жизни, как потерял его. Была боль, обида, сожаление и снедающая все тоска по той, иной жизни, в которой он успел побывать, и откуда его так немилосердно вырвали. Он помнил краем своего существа ощущения от встречи со Светом, исходившим от странного создания, вспоминал разговоры, которые вели они между собой, не разжимая губ. Сейчас юноше хотелось только одного - не мучительного томления в мягкой постели, а бешеной скачки и ветра в лицо! Хорошо, что хоть Оуэн понимал его и таскал ему книги из королевской библиотеки, но это были скучнейшие любовные романы с перипетиями и подробно описанными сценами утоления страсти возлюбленных, с обязательной беременностью и вынашиванием целого выводка потомства. Однажды он, не выдержав стиля одного куртуазного, модного при дворе писаки, просто-напросто выкинул книгу в окно! За что Оуэн сильно обиделся и величал Лесли несколько недель кряду "Его Высочество, господин принц"! Как только язык себе не сломал? Лесли выдержал и отчуждение друга, просто еще больше замкнулся в себе, поняв, что молодой человек совсем не так прост, как казалось ему раньше, и что книги он подкладывал по приказу короля или будущего контрактного супруга, каковым должен был стать никто иной, как герцог де Лебле.

Теперь он остался совсем один во враждебном мире королевского двора. Придворные низко кланялись ему, усмехаясь в спину, и супружеская спальня стала для него убежищем. После скандала, связанного с любовными романами, Оуэн принес ему интересную книгу по экономике государства, и Лесли стал вникать в проблемы, описанные талантливым автором совсем не скучно, а весьма поучительно.

Спали они с супругом теперь вместе, но король, не трогая его в интимном плане, все же во сне прижимался к нему горячим телом и невольно возбуждал его. Лесли почти не смыкал глаз по ночам, сторожа сам себя и только под утро расслаблялся и засыпал, чтобы через час проснуться оттого, что Тинрор вставал и целовал его в щеку. Это стало почти ритуалом, и юноша только тогда проваливался в сон.

Лесли, наконец, нашел способ обходить запреты и, не выходя из супружеских покоев, стал посещать частенько пустовавший кабинет мужа, постепенно его заинтересовал ворох бумаг, скопившийся у того на столе - то были прошения и доносы вельмож друг на друга, если первые заинтересовали его, и он стал откладывать их в одну стопу, то вторые поначалу забавляли, но как только юноша раздобыл сборник законов королевства, то доносы отправлялись под стол, а то и вовсе сжигались в камине. Все это закончилось, когда за забытой бумагой примчался запыхавшийся первый министр и, поклонившись почти раздетому принцу, схватил папку со стола и с поклоном ретировался. Лесли, чуя беду, предпочел дождаться рассерженного мужа в постели, лишь снял подбитый мехом халат, оставшись в провокационно короткой сорочке, лучше быть изнасилованным в располагающем для этого месте - мягкой постели, чем вжатым в пол или стену, он еще не забыл, как отымел его будущий муж, а уж о сцепке вообще хотелось забыть.

- Значит, ты копаешься в государственных бумагах?

- Я только любопытствую, ничего больше... - голос юноши дрогнул, видя, как рассерженный король приближается к нему.

- Значит, вот кто уничтожал доносы министров друг на друга! - Тинрор, приблизившись к кровати, навис над вожделенным телом, жар, исходивший от альфы, кружил голову, и Лесли почти перестал себя контролировать.

Король, увидев испуг мужа, отстранился, а потом, перевернув легкое тело юноши, шлепнул по его заголившимся ягодицам:

- Никогда не смей уничтожать важные улики! Понял? Деревенщина... Да я уже много лет держу эту свору в руках, только благодаря их подковерной борьбе и вечным интригам.

- Как это гадко! - брезгливо сморщившись от боли и от слов, ранивших его самолюбие, произнес принц.

- И покушения на тебя тоже раскрыли, благодаря тем же доносам...

- Что?!

- Мой милый муж, ты думаешь, твой выкидыш произошел только из-за твоего состояния? - Лесли нервно сглотнул, услышав жуткие слова. - Нет, тебя пытались отравить, и теперь мы знаем, кому и зачем было это нужно. Ты думаешь, почему тебя не выпускают из комнат? Хочу, чтобы заговорщики думали, что ты болен, и дни твои сочтены. Они уже торжествуют победу, что ж - следующий удар мой, и я нанесу его, уничтожу всех, кто даже подумать мог, что отнимет тебя у меня!

Юноша, и без того бледный, побледнел еще сильнее, и Тинрору пришлось успокаивать супруга медленными, нежными поцелуями, Лесли так и уснул в объятиях у супруга.

Король не возражал против участия принца в делах королевства. Герцог Шантиль с этого времени стал наставником принца в запутанных хозяйственных делах королевства, у мальчика было ясное мышление, и с некоторого времени король стал замечать, как уменьшаются суммы, расходуемые на содержание двора, как с тех пор, как Лесли разрешили покидать покои, тот вечно торчал в поварне, следя за поставкой продуктов, их распределением и хранением, обошел все скотные, птичьи дворы и королевские конюшни. Все постепенно приводилось в порядок, а однажды вся охрана искала "малый двор" - все приближенные принца исчезли в самом замке, и в течение долгого времени никто не мог их найти. Пока откуда-то не начали появляться слуги со странной поклажей. Во дворе замка запылали костры, а странное "топливо" продолжало все поступать и поступать.

- Что это? - недовольно вопросил король своего обершталмейстера.

- Его Высочество распорядился перебрать семейные рухлядницы Вашего Величества и обнаружил там множество истлевшей одежды и испорченного от плохой выделки меха.

- Да туда же никто и носа не совал со времени смерти моего оми!

- Да, примерно так, если не дольше.

Когда Лесли предстал перед супругом, от него уже не пахло ни затхлостью, ни теми травами, которыми слуги обычно перекладывали изумительной красоты церемониальные и просто роскошные одежды предков короля. Он принял ванну и теперь, отпаренный и размякший, спокойно расположился в кресле у камина, нежась в тепле.

- Ты удивляешь меня все больше и больше, мой воришка, моя милая хозяюшка... - король целовал кончики тонких пальцев, переходя к рукам, изящной шее, плечам, и вот уже он несет супруга на руках к кровати и, укладывая его, ложится сам рядом, смотря во все глаза на своего ледяного принца, ставшего вдруг таким близким, таким желанным и родным, что невольно руки сами ласкали и нежили трепетное тело, ухо наслаждалось пробуждаемыми стонами, и вдруг все смолкло, когда он навалился на мужа, готовый взять его, вдруг почувствовав, как напряглось тело мальчика, и как он старается избежать близости. Тихо рыкнув, альфа подмял мужа под себя и продолжил свое дело. Когда мужчина проваливался в сон, ему показалось, что он услышал всхлип, но не придал этому значения, сыто притянув тело супруга к себе.

А Лесли плакал, глупые слезы никак не хотели кончаться. Дождавшись, пока король уснет, юноша выскользнул из супружеских объятий и обнаженным подошел к окну. Едва начавшаяся весна робко вступала в свои права, в сумраке ночи рдели звезды, и в ветках деревьев путалась еще некруглая луна. Юноша даже не думал, просто было как-то тяжело на душе - возникшее робкое чувство привязанности к супругу было сметено мощным напором альфы. Немного болела натруженная попа, хорошо, что спустил без узла, а то бы сейчас лежал рядом, утонув в собственных слезах. Что с ним не так? Почему он так реагирует на близость? Да, он с королем не по любви и уж точно не по расчету, а по единственно его королевской прихоти. Прихоть пройдет, и что останется бедному Лесли? Даже с расчетом, что он сможет родить крепкого наследника, что с ним самим станется потом? Ведь короля могут принудить отказаться от него по политическим мотивам, а развод обычное дело в королевских семьях...

Лесли вдруг вспомнил красивого придворного, который помогал ему в розыске рухлядниц и хозяйственных книг замка. Тот был племянником бывшего кастеляна замка Обри де Мерри... Внимание, оказываемое принцу молодым человеком, импонировало - услужливо поданная рука, вовремя оказанная помощь, поднесенный бокал вина. Лесли понимал, что Обри за ним ухаживает, но не было сил сопротивляться, тем более пока молодой человек не преступал законов этикета. Он был приятным собеседником, юноше не хватало вечного болтунишки Оуэна - тот весь ушел в заботы о собственной свадьбе и уехал ненадолго просить благословения у папы на контрактный брак с Шантилем де Лебле. Через два месяца у Оуэна должна начаться течка, и герцог не хотел затягивать начало семейной жизни надолго. Тем более, оба нравились друг другу, и Оуэн был совсем не против доконтрактных отношений с будущим супругом. И они наслаждались друг другом втайне. Оуэн поделился с приятелем впечатлением о том, каким великолепным любовником был герцог!

Лесли загрустил - вокруг так много счастливых лиц, и его одиночество сейчас стало еще более ощутимо.

- С ума сошел! Простыть захотел? - уже привычным жестом на его плечи накинули халат, еще хранящий густой запах молодого альфы, и спеленутого точно младенца принца уложили в теплую постель, укутали в одеяло и прижали, согревая и растирая окоченевшие пальцы рук.

- Государь, можно к вам обратиться с просьбой? - Лесли улучил момент, когда король был в благодушном настроении, а супруг более-менее удовлетворен. Голова принца покоилась на плече мужчины, а его пальцы перебирали тонкие кисти рук.

- Что хочет моя снежность? - другая рука медленно обвила талию и хозяйским жестом притянула юношу к себе.

- Кажется, что, даруя мне графский титул, вы еще пожаловали и полагающиеся к нему земли?

- Тебе не кажется, это действительно так, тебе, как графу, полагаются земельные владения, и так как принц-консорт не может не быть титулованным дворянином, то и дворянство прилагается, как владетельному ленд-лорду.

- А кто управляет моим владением?

- Управляющий, которого я назначил от имени короны - твое владение, как коронное, принадлежит не только тебе, но еще и королевству, а потом перейдет во владение одному из наших сыновей-омег и станет частью приданого. Хозяюшка моя, а что тебя так заинтересовали столь дальние земли?

- Тому, у кого не было ни гроша, да вдруг алтын... Мне хотелось бы посмотреть на земли, побывать в замке... Могу я поинтересоваться, а где прежние владельцы моих земель? Какая кара настигла их и за какие преступления?

- Их настигла, мой милый муж, кара богов - последний их отпрыск был бетой и умер от эпидемии холеры, не успев завести правопреемника. Имущество отошло к короне и таким образом оказалось у тебя в руках. Я так понимаю, ты хочешь окинуть хозяйским глазом свое новое имущество?

- Да, если вы, мой супруг и государь, не будете возражать против моего путешествия.

- Буду, тем более, один ты не поедешь ни в коем случае!

Лесли обиделся, а Тинрор, наблюдая его недовольную мордашку, неожиданно чмокнул супруга в насупленный носик и утешительно сказал:

- Я сам намереваюсь поехать с тобой, мое счастье...

Лесли, усмехнувшись про себя, уткнулся головой в грудь супруга и уже через несколько минут засопел, а король все любовался мирно спящим мужем, его бело-розовой кожей, трепетными черными ресницами, разметавшимися по шелковым подушкам белым волосам удивительного оттенка серебряной луны.

"Счастье мое, какой же ты еще мальчишка, и как много в тебе истинно королевского, слава богам, что не дали нам разминуться в этой жизни! Еще бы и малыша завести в скором времени, и не одного, а то государственные дела хорошо, но обязанности супруга еще никто не отменял".

Сияющий юноша

***

Лесли сидел перед зеркалом, совершая утренний туалет. По распоряжению Его Величества малый двор Его Высочества теперь должен был обязательно присутствовать при утреннем пробуждении принца. Тот отдавал распоряжения на грядущий день, прочитывалась корреспонденция, приходящая на его или высочайшее имя, он назначал или отменял аудиенции и приемы. Распорядителем малого двора был назначен Обри де Мерри, граф Конлей, принц сам не знал, почему смущался в присутствии этого молодого человека, приятного, с изысканными манерами. Мимо него не проходила ни одна мелочь, если дело касалось особы принца, он был предусмотрительным и даже весьма. Быстро изучив вкусы принца, он старался предупредить любое его желание, вот и теперь слуги разложили на постели перед консортом несколько костюмов, любой из которых он мог выбрать под свое настроение, также было заготовлено несколько легчайших корон, изукрашенных камнями в тон каждого костюма. Волосы были убраны, ободок короны стягивал их в затылочной части, и локоны, подхваченные ею, струились по плечам. Зубцы короны украшали сегодня глубокие сапфиры, поскольку Лесли оделся в серебристо-синее нижнее платье и совершенно белое верхнее, с короткими прорезными рукавами, с вышивкой белым золотом по горловине и плечам, отороченной мехом.

- Вы прекрасны, Ваше Высочество!

Лесли и сам знал об этом, ему было неприятно наблюдать за тем, как расцветает его красота, подобно цветку, нежащемуся в лучах солнца. У солнца был облик короля - его супруга, что был теперь с ним нежен и особо чувственен. Происходящее с ними в постели, вопреки воле принца, стало нравиться ему, его тело в ответ откликалось на ласки альфы. Супруг не входил в податливо разнеженное тело, только трогал и тревожил его, зацеловывая своего мальчика и доводя его до изнеможения. Лекари еще не разрешали полноценного акта, и Тинрор терпел, иногда отрываясь на мальчиках-бетах, но не позволял себе больше с мужем грубости, терпеливо ожидая приближающегося периода течки. Тогда его мальчик, его жемчужная раковина, будет готов к соитию, и мужчина пообещал себе, что сделает этот момент незабываемым, его наследник должен быть зачат в любви и неге, как и все последующие дети.

День прошел как все остальные дни, вот только снег пополам с дождем прогнал консорта и его свиту из сада при дворце. Юноша любил читать в беседке, и его не смущал ни холод, ни ветер, что играл с его свободно лежащими на плечах белыми волосами, тонкими пальцами он переворачивал страницы, и Обри чуть не капал слюной, глядя на эти простые действия. Лесли поглядывал на своего камергера с плохо скрываемым смущением, его томили эти жаркие, ласкающие взгляды - вспоминая о них, он стал отвечать супругу на ложе, преодолевая природную стыдливость и отчетливо понимая, что молодого, прекрасного альфу не зря приставили к нему, а потому... Нет, он никак не мог запретить себе реагировать так на влюбленного в него человека. Король просто брал его тело, душа же оставалась незаполненной и пустой, а теперь, изредка поглядывая на камергера своего двора, принц чувствовал, как в нем просыпается чувство, запретный огонек любви.

Откинувшись на спинку деревянного кресла, Лесли прикрыл глаза: "Пусть так, пусть я даже и испытываю симпатию к кому бы то ни было, это вовсе не означает, что я отвечу ему взаимностью! Я супруг короля, и хоть неблагородного происхождения, но положение свое понимаю и не позволю, чтобы пала хоть тень на нашего с Тинрором ребенка. Рожу наследника и уеду в замок, буду оттуда наблюдать за сыном, попрошу позволения хоть раз в год приезжать повидаться с ним. А может, король отпустит ребенка со мной, пока наследник не подрастет"?

Сердце сжималось от дум, с трудом раскрыв глаза, Лесли увидел, как тихо падает такой поздний снег, который потом превратился в ледяные струи, и Обри заставил принца вернуться во дворец.

- Зачем ты гуляешь в такую погоду? - ворчал на него муж, пока распаренный и растертый омега раскинулся на широкой скамье, остывая от горячей ванны и дожидаясь, пока кожа, покрытая согревающими маслами, не впитает в себя целебный состав. Тинрор стоял и с нежностью наблюдал, как его мальчика укутывают в мягкую простынь, а затем облачают в тончайшую ночную сорочку. Этот ухоженный юноша теперь был совсем не похож на того дерзкого замарашку-висельника. И ведь прошло всего ничего, а они уже зачали и потеряли ребенка, обвенчались, и теперь его снежный мальчик-принц с царственной осанкой изумительного тела - королевская собственность.

- Мне скучно просто сидеть в своих покоях, не делая ничего. Государь, когда же мы совершим путешествие в графство Ормонд? - слуги окутали нежные плечи Лесли халатом рытого бархата, король всех отослал прочь и, подхватив на руки свою отмокшую ледышку, понес в постель.

Принц уже спал, когда муж укладывал его под меховое одеяло, поправлял подушку в головах, устраиваясь рядом, целовал тонкую с нежной кожей кисть юношеской руки.

- Спи, сокровище мое, знать бы, почему ты так стремишься туда, на самую северную окраину королевства в неуютную твердыню Ормонда? Хотя она чем-то так напоминает тебя, мое счастье, мой снежный принц.

Погода наконец-то установилась, и робкая весна сменилась настоящим теплом, в коротком, подбитом мехом кафтане, в серых мышастых рейтузах, в теплом плаще с залихватски заломленной шапочкой в светлых волосах юноша действительно походил на принца из сказки, он счастливо улыбался своими синими глазами королю, смело обвивал шею своего царственного стременного и уверенно садился на красивого конька черной масти с белыми чулками на тонких ногах. Тот спокойно взирал на седока и терпеливо ждал, пока не почувствовал отпущенный повод, перейдя с места в карьер.

Долго стояла перед глазами короля картинка, как мелькает недалеко, удаляясь от отряда, прекрасный всадник на лихом коне, как треплет ветерок светлые волосы, что сливаются с накинутым на плечи белым плащом. Все это, вкупе с нежной зеленью только распустившихся деревьев, кустов, травы и первоцветов, кружило и пьянило голову всему отряду. И только пожилой командир втихомолку приструнивал своих подчиненных, дабы те не так явно восторгались живости супруга короля. Тинрор ничего не видел, кроме своего мальчика, он любовался им, таким смелым, ловким, дерзким, как будто вернулись те дни, когда Лесли был самим собой, а не просто красивой куклой на бесконечных балах и торжественных приемах. Нет, там мальчик держался подобающе, и никто не мог вслух упрекнуть его снежного принца в чем бы то ни было, - Лесли достойно нес свалившееся на него высокое положение. Держался всегда чуть отстраненно со всеми, с иными - с долей величественной холодности, как будто был рожден на троне. Королю льстило, что восхищавшиеся красотой его супруга послы иностранных государей создавали должную славу возлюбленной "колючке короля", и только Тинрор знал, как он может в голос стонать под его ласками, как таяла в его объятьях эта ледышка и теперь уже страстно откликалась на нежные ласки. Все чаще принц не вставал с постели до полудня, потому что слишком утомительно-страстными были их ночи.

В таверне, которая была и гостиницей, король сам кормил из своих рук захлебывающегося от счастья и воли молодого супруга.

"Как будто медовый месяц..." - Тинрор отнес сонного мальчика в постель и, уложив, лег рядом, прижимая к себе крепкое тело. С утра муж потянулся за привычным поцелуем:

- Не дразни меня, милый! - король забрался под рубашку Лесли и ласкал его нежное, трепетное тело. - А то еще целый день ехать, а твоя натруженная попка не выдержит тягот пути. Завтра, к вечеру, на все воля богов, достигнем замка.

- Ну я же видел, что ты приказал взять конные носилки, - лукаво блеснул глазами юноша.

- Тогда ты соскучишься лежать целый день, да и мне приятно видеть тебя в прелести твоей юности, любовь моя! - Тинрор все же не преминул побаловать своего мальчика, который после обильных ласк снова задремал и проснулся, когда король уже привел себя в порядок, а когда Лесли сошел вниз, то на столе его ждал легкий завтрак, а у дверей уже били копытами и грызли удила готовые лошади. Юноша был счастлив - он снова был "свободен", хоть и понимал, что она иллюзорна, но, тем не менее, пил ее полной грудью, и даже король не мешал ему наслаждаться ею и вдыхал ее вместе с ним!

Путешествие, хоть и было утомительным, им обоим приносило ни с чем не сравнимое наслаждение - король смотрел на своего мальчика, касался его щек, едва окрашенных нежным румянцем, подносил сорванные торопливой рукой нежные первоцветы и, усадив на луку седла впереди себя, медленно нежил манящее тело. Так они и въехали на широкий двор неприступной твердыни замка Ормонд. На следующее день у Лесли началась течка...

Обитель утех

Твердыня замка, расположенного на высоком холме в месте слияния двух рек, открылась сразу, и Лесли был очарован ее видом. С самого утра ему не моглось, но он не позволял себе расслабиться, и в деревне, где нового сеньора встречали хлебом-солью, а еще восхищенным шепотом как альф, так и крестьянских омежек, одетых в смешные длинные рубахи с кушачками, а сверху, на груди, носивших коротенькие кофточки с завязками, причем некоторые были с маленькими детьми, которые спали на руках у оми, а некоторые без стеснения кормили капризничавших младенчиков тут же, обнажая набухшие конусы грудок. Одного младенчика он попросил подержать, шалун выпустил прозрачную струю на нарядный камзол консорта, староста нахмурился, а король рассмеялся:

- Считай, драгоценный мой, что тебе пожелали многочадия и многоплодья! Согласно приметам, писающие младенчики благословляют того, на кого это сделали!

И все стали протягивать детишек смущенному принцу, но тот только касался головок детей, но на руки никого старался не брать. Даже когда он сидел на луке седла перед своим мужем и чувствовал тревожившие его ласковые руки, как тяжелел низ живота, то постарался не показывать вида, как ему муторно. Управитель замка и распорядитель внутренних покоев провели им целую экскурсию по крепости, оставив супругов в совместной спальне, где уже топился камин, были расставлены по углам медные грелки с горячими ароматными углями, покрывало на огромной кровати было призывно отогнуто, и Лесли устало опустился на мягкое ложе.

- Устал? Давай я тебя сейчас оботру и попрошу, чтобы тебе принесли что-нибудь из кушаний?

- Нет, Ваше Величество, это будет неуважением к тем, кто так готовился к нашему приезду.

- Упрямый, какой же ты упрямый... Зачем ты так с собой? Я же вижу, ты еле держишься, позволь мне позаботиться о тебе! Я понял, что ты сильный, умный, но прошу, расслабься и успокойся - все плохое, что могло случиться в твоей жизни, уже произошло! Я же не позволю и одному волоску упасть с твоей чудной головки.

Тинрор говорил это, снимая с милых ног сапожки, освобождая младшего от плаща и распуская шнуровку тугого колета, не дожидаясь слуг. Он налил в глубокое блюдо для умывания ковш теплой воды и стал, медленно массируя ступни и икры, омывать ноги своему любимому мальчику.

Лесли расслаблялся под сильными, умелыми пальцами и невольно стал желать большего, опять скручивалась тугая пружина внизу живота, и в ванную комнату он почти побежал, вырвавшись из крепких объятий супруга.

На обеде королевская пара представляла собой величественное зрелище: великолепный и ростом, и статью король, олицетворение воина, истинного защитника и отца своих подданных, и тонкий, изящный, прекрасный, словно сон, юноша с легким румянцем щек на фарфоровой белизне лица. Льдисто-холодноватые глаза лучились, а от молочно-белых, струящихся из под легкого венца короны волос, казалось, шло сияние.

Обед прошел в торжественном молчании, и только легкий шепот царственных супругов рассеивал дымку зачарованности всех присутствующих. Сеньоры близлежащих земель не преминули прибыть в замок, чтобы только увидеть всё самим и рассказать семье и друзьям о прекрасном принце-консорте, супруге могущественного Тинрора.

Когда пара удалилась, за тяжелыми дверями Лесли покачнулся и едва не упал, если б супруг не подхватил его и, прижав к себе, унес в отведенные им покои.

К ночи он уже метался в жару по постели, лихорадочно облизывая губы от нестерпимой жажды, тело скручивало судорогой, и он с резким вскриком поднимался на постели.

- Что с моим супругом? - вопросил Тинрор, медленно наливаясь гневом.

- Государь, это течка. К сожалению, у вашего супруга она происходит нерегулярно, а потому такая болезненная.

- Сколько это может продолжаться?

- От одних суток до нескольких дней, только Вы, Ваше Величество, сможете облегчить его муки.

- Дайте ему что-нибудь, чтобы он перестал так мучится! На это же невозможно смотреть!

- Я дал ему настойку, понижающую жар, чуть позже ему станет немного легче, судороги прекратятся, и тогда все в ваших руках государь... - лекарь, смиренно поклонившись, ушел, а Тинрор, взяв вялую ладонь мужа в свои руки, присел на постель.

- Тин, Тин, прошу тебя, не оставляй меня... - Лесли смотрел на мужа блестящими от лихорадки глазами и думал только о том, что не переживет, если муж сейчас уйдет.

- Не тревожься, любимый, я здесь, рядом с тобой, куда мне идти от тебя, мой любимый, мой славный снежный мальчик.

- Обними меня... - попросил юноша, устало прикрывая глаза.

Его сознание плыло, и он почти не помнил себя, знал только, что крепкие руки мужчины не дадут соскользнуть ему за ту грань, где липкие пальцы жара будут мучить его, скручивая бессильное тело стальной пружиной.

Утром они проснулись на влажных простынях - жар прошел, и обмякшее тело мужа, что сжимал в своих руках Тинрор, выпустило достаточное количество вязкой смазки.

Лесли сам потянулся к нему, ластясь и потираясь о каменное желание супруга. Как не хотелось королю взять манящее тело, он все же помнил о своем намерении действовать только нежностью и лаской. Нежно входя в своего мальчика, он хотел только одного - чтобы любимому было хорошо, и только дождавшись ответного отклика, перешел к активным действиям.

Три дня и три ночи царственные супруги не выходили из опочивальни. Томные стоны, вскрики и протяжные возгласы возвещали о скором пополнении в королевской семье. На четвертый день розового от смущения консорта довольный король сам вынес на руках к общему столу в обеденную залу, сам опустил на мягкие подушки и следил за тем, как ест его супруг. Лесли был смущен и, как ни странно, был счастлив - расслабившись и отдавшись в руки того, кто любил его, немного отмяк душой и позволил себе довериться этому сильному альфе.

Лекарь пока не советовал супругам тут же пускаться в обратный путь, да и Лесли не хотел уезжать, так и не познакомившись с собственными владениями. Затребовав себе хозяйственные книги, долго что-то обсуждал с управляющим, а потом, под бдительным присмотром супруга, осматривал свои владения. Им оседлали коня, и Лесли так было удобно, сидя в объятиях супруга, обозревать окрестные поля, рощи и леса...

Когда управляющий удалялся, Тинрор останавливался и стелил на прогретую землю меховой широкий плащ, и они наслаждались друг другом снова и снова.

Ночью же король смотрел на утомленного ласками супруга, и ему казалось, что юноша светится в темноте. "Наконец-то ты принял меня, смирился со своим положением, маленький строптивец..." - думал король, обводя пупочную впадину наполненного животика мужа. Несколько дней растянулись на две недели, наполненные негой и страстью - легкая тошнота по утрам не оставляла сомнений в том, что консорт понес, лекарь ничего не мог сказать наверняка. И отправляя гонца с известием о возвращении в столицу, король отдельно распорядился, чтобы маги прибыли во дворец - здоровье супруга и наследника было для него превыше гордости.

"Теперь я сделаю все, чтобы ты не пожалел об оставленной тобой мысли о свободе!" - думал Тинрор.

Если б король только знал о далеко идущих планах Лесли, то отшлепал бы своего мальчишку по соблазнительно круглой попке и запер бы на ключ в высокой башне, но сейчас он мирно дремал, укачиваемый мерным шагом конных носилок, бережно перемещавших ценный груз - достояние королевства.

Весенний снег

Лекари и маги осмотрели консорта и установили беременность. Теперь к прочим титулам прибавилось еще и "оми наследника престола", с Лесли теперь не спускали глаз. Днем с ним неотступно был кто-то из "малого двора" и вернувшийся из поместья со статусом младшего мужа и уже выпирающим животиком Олби, а ночью сам король не сводил глаз с белоснежного тела, пока сам, утомленный заботами и любимым мужем, не засыпал.

Он только теперь понял, как ему необходим этот мальчик, вернее, уже юноша с красивыми пропорциями изящного тела, которое хотелось лелеять и носить на руках, а не ломать и сгибать под себя. Ершистый подросток уступил место великолепному молодому человеку с истинно королевской статью и достоинством. "Что я там наговорил ему про свободу? Каким я был слепым тогда, что не разглядел своего счастья, того, за которого надо бороться, завоевывать нежно, обволакивая заботой и окутывая вниманием и лаской. Только так можно тебя покорить, дичок мой, мое строптивое счастье!" - он обласкал взглядом нежную розоватость щеки, трепетные ресницы, темного бархата брови и абсолютно белые прядки волос, прилипшие к вспотевшей шее. В комнате было жарко, король, прежде чем лечь, еще подбросил поленьев в камин и разворошил угли, чтобы тлели до утра, источая тепло и аромат дерева. Его мальчику теперь никак нельзя болеть, поскольку им предстоит прием и бал по случаю беременности супруга.

Лесли страдал, шел уже пятый месяц беременности, и лекари уложили его в постель, хотя сам он не замечал никаких предпосылок к тому, особенно после того как отступила так долго мучившая его дурнота. Он даже мог есть то, что предписали лекари вкупе с теперь уже "домашним" магом. После ухода в мир иной Милитина-старшего его сын, в прошествии долгих уговоров и продолжительных разговоров с беременным чудо-принцем, согласился переселиться в замок и наблюдал за самочувствием и странным поведением консорта, который с развитием плода становился все тише, все покорнее и почти не возражал Его Величеству.

- Олби, ты распорядился, чтобы сундуки доставили в мои покои?

- Да, Ваше Высочество!- промолвил беременный молодой человек.

- Олби, перестань, я для тебя только Лесли, оставь эти церемонии для других.

- Лесли, зачем тебе все это? Рухлядницы ты уже перебрал, зачем перебирать собственный гардероб? На это есть слуги, горничные, смотрители платья...

- У меня слишком много роскошных вещей, которые уже нельзя одевать, раз на мне уже видели этот наряд, надо упростить что-то и нашить пару костюмов для замка - менее вычурную и без всяких там побрякушек и вышивок.

- Все никак не привыкнешь к своему статусу?

- Привык, просто пока мне нечего делать, как валяться день-деньской в постели и смотреть в окно, или читать книгу. Король еще почему-то услал Конлея чуть ли не на другой материк... - воспользовавшись отсутствием слуг, Лесли сполз с надоевшей ему жаркой постели и, придерживая довольно большой живот, подошел к сундукам.

- Ты неразумен, как ребенок, Шантиль давно хотел, чтобы я поговорил с тобой о графе, по дворцу каких только сплетен не ходит о его влюбленности в тебя. Естественно, что король ревнует тебя ко всем, кто смотрит на тебя жадными глазами!

- Глупость какая...

- Глупость? Твой предусмотрительный супруг и убрал от тебя этого красавца, чтобы пресечь слухи!

- Ты упрекаешь меня в неосмотрительности?

- Лесли, нет, ты всегда безупречен, это и бесит наших придворных, охочих до сплетен и интриг. Уподобляя тебя себе, они радуются, пачкая твои белоснежные одежды.

Принц фыркнул:

- Еще не хватало меня ангелом представить!

- Но для короля ты именно ангел, чью чистоту он взялся беречь. И хватит тут копаться, давай я уложу тебя, а то нам достанется обоим.

- Нет, вызови слуг, пусть сменят постель - не могу лежать. Жарко, скучно. Вот буду потихоньку перебирать гардероб, потом возьмусь за проверку хозяйственных книг дворца и поместья, там, глядишь, и срок подойдет.

Они молча наблюдали за слаженными действиями слуг, пока принц не почувствовал неясную боль в пояснице, и его совместными усилиями уложили, и он наконец-то заснул.

- Что-то ты задумал, дружочек, все это ты затеял не просто так! Доказательств никаких, но Шантилю я все же скажу.

Оставшееся до родов время Лесли был задумчив и, как ни странно, весел. Королю нравился этот вновь обретенный муж - он уже видел в нем достойного соправителя, на которого на время (не дайте боги!) войны мог оставить государство. Ему нравилось, как он корпит над книгами, изучает хозяйство не только своего графства, но и королевства. Иногда приходилось сдерживать не в меру пылкого супруга и напоминать, что карающие функции принадлежат все же государю, но это случалось крайне редко. И наконец, выдержав самый сложный месяц в постели, он добился разрешения вставать, совершать недолгие прогулки и даже присутствовать на заседаниях совета, сидя по левую руку от короля с правом только высказывать замечания. А Тинрор млел, сжимая его тонкую, мальчишескую ладонь своей ладонью, и слегка поглаживал, успокаивая подрагивающую от волнения руку. Вечером жаркого дня они вдвоем сидели в саду, в беседке, увитой частым плющом и диким виноградом, как вдруг Лесли вскрикнул и едва не упал, если б муж не подхватил его - по ногам текло, его мальчик часто дышал и только прошептал едва слышно:"Не дай мне потерять его..."

Роды, начавшиеся так внезапно, были мучительны для них обоих - слышать стоны и знать, что нечем облегчить эту боль, и нельзя даже часть страданий взять на себя. Только к вечеру следующего дня упрямый малыш появился на свет - большой, здоровенький мальчик был явным альфой, который басовито кричал, пока его обмывали и пока не нашел родительскую грудь. Измученный Лесли был на грани, и только то что он наконец-то держит в руках долгожданного сына, удерживало его в сознании. Милитин затем укутал его в кокон магического сна, и тот наконец-то уснул и спал, пока все ликовали и праздновали день рождения наследника престола, кричали здравицу правящему королю и его оми.

Летний заморозок.

Лесли сидел у кроватки сына, слезы текли по его щекам и капали в колыбельку. Вот уже третий месяц, как теплое тельце согревало его заледеневшую душу, вот только отступать от своего решения он не собирался - принц, ну как же... Ему надоело слышать шепотки, ему надоело "соответствовать", быть безупречным, он хотел просто жить, но вот как теперь сложно было оставить такую родную кровиночку, оставить здесь, в этом злобном мире, но он знал, что Наследника престола ему никто не отдаст, особенно теперь, когда инициация состоялась и была соответственно обставлена. Тинрор сам выбрал для него торжественные одежды - те, в которых он хотел скромно появиться на представлении сына представителям цехов и высшему дворянству, были отвергнуты:

- Ты принц-консорт и выглядеть должен соответственно! - опять это слово "должен", Лесли внутренне напрягся. Невозможно, невозможно освободиться! Лучше бы все кончилось там, тогда...

Сон, ласковый, сияющий сон приснился ему - он снова был ТАМ, откуда не хотел возвращаться, и о чем тосковала его душа. Только теперь он был не один - у него на руках был Теди, его маленький комочек счастья в безбрежной людской пустыни.

"Зачем тебе бежать от родного человека?"

"Мне все равно не позволят воспитывать его. Не хочу видеть, как растет он, а вместе с ним и его испорченность".

"Останься с ним и помоги ему"

"Не могу. Мне тяжело здесь и нечем дышать".

"Ты слаб, тебе не нужно убегать от любимых и любящих тебя людей."

"Сын еще маленький, станет постарше, поймет. А король... Я не хочу мешать ему, его судьбе, его счастью. Я не ровня ему."

Свет, ясный, ровный, теплый стал мерцать, и слова, что были сказаны потом, он не расслышал, потому что кто-то тряс его за плечо:

- Ваше Высочество, пора просыпаться! - принц открыл глаза - спальня была полна придворных, присутствовал не только "малый двор", но и представители старшего дворянства.

Король решил не нарушать предписанные правила, существовавшие много веков. "Хотя бы предупредил!" - пронеслось в голове смущенного общим вниманием Лесли. Хорошо что для интимной части обряда раздвинули ширмы, и принца при всех облачали только в верхнее платье поверх нижней рубашки. Платье было серебристо-белой тонкой шерсти, с золотой вышивкой и переплетением замысловато вытканного орнамента, на него набросили еще широкий алый плащ тяжелого шелка с золотыми нитями, на ноги натянули тончайшей кожи сапожки, полный венец тончайшей работы, взяв с подушки, один из старейшин возложил на гордую голову.

Лесли все вынес - и стояние с мужем, который держал мирно спящего ребенка на вытянутых руках, и долгую вереницу поздравителей, и парадный обед с последующим балом, с которого ему милостиво разрешили удалиться.

Тинрор пришел в спальню уже далеко за полночь, когда Лесли причесывали на ночь, заплетая волосы в широкую косу. Король в своем парадном одеянии выглядел как истинный властитель и воин - тяжелой парчи камзол сиял золотом канители, сложная накидка лишь добавляла великолепия - того же материала отороченная темно-коричневым мехом бурой лисицы, что в изобилии водилась в местных лесах. На густых распущенных волосах блистал королевский венец - вид был настолько величественным, что слуги не то что поклонились - пали ниц.

- Все вон! - не терпящим возражения тоном приказал король. - Любовь моя, ты сегодня был просто великолепен! - сняв тяжелый венец, мужчина наклонился над рукой супруга, покоящейся на подлокотнике кресла, и со страстью поцеловал ее, притягивая к себе тонкое тело.

Альфа был навеселе и сопротивляться ему было бесполезно, он хоть и не насиловал, но брал свое, а Лесли беззвучно плакал. К утру не осталось ни сил, ни слез, ни желаний. Высвободившись из объятий мужа, смыв с себя последствия любовного пыла, переменил рубашку и накинув халат, он вышел в детскую, отослав жестом нянек и кормилицу, остался с сыном и зашептал:

- Когда ты вырастешь, я, может быть, все расскажу тебе. А пока люби отца и за меня тоже, потому что нет его в сердце моем, - тихо шептал он, целуя маленькие ножки и ручки в перетяжечках, что играли с его волосами.

- Ваше Высочество, вы не передумали?

- Нет, Обри, я ждал твоего возвращения и прощался с сыном, знаю, что если удастся мой план, я не скоро увижусь с ним, если вообще мне будет позволено когда-нибудь взглянуть на него.

- Хорошо что Его Величество послал меня в соседствующее с вашими землями королевство. Вещи я ваши все перевез, их не так много и было - всего-то два жалких узелка.

- Я не хочу ни богатства, ни почета, а хочу простой, обыкновенной жизни обычного человека и свободы, от нехватки которой я задыхаюсь здесь...

- Я ваш верный слуга и постараюсь сделать все, чтобы вам было хорошо, вы можете рассчитывать на меня, - Альфа ласкал его взглядом, Лесли смущенно покраснел, отведя взгляд, чувствуя ожог поцелуя на руке.

Выйдя от принца, де Мерри быстрым шагом пошел отдавать обычные распоряжения, едва переведя дух - так соблазнителен был непрестанный объект вожделения - с тугими холмиками сосков, полных молока, с заспанным румянцем белых щечек, с тонкой кистью руки, на которой хотелось перецеловать каждый пальчик! Хорошо что король, движимый ревностью, услал его - там, на территории другого королевства, он сбросил скопившееся напряжение, придворные короля Либавы стонали от его яростных атак, одному придворному омежке удалось даже понести от него, хорошо что тот был давно и прочно замужем за одним пожилым недалеким бетой, кажется, его отпрыск станет не единственным в семье развратного омежки... Что ж, если это будет альфа, он даже рад будет признать ребенка - будет кому оставить титул. Они договорились, что будут держать друг друга в курсе, да и в качестве поставщика последних придворных сплетен омежка был невероятно полезен. Ребенок... конечно, не от принца же ему ждать потомства? Хотя чувство к нему не угасло, а значит, это было нечто большее, чем простое желание. Проверенное разлукой чувство. Все оттраханные им беты и омежки обижались на него, что, пользуя их, он все время выкрикивает только одно имя, у его сердца только один повелитель - принц-консорт, тот, кто никогда не будет принадлежать ему!

Тинрор лежал, прижимая к телу горячее тело супруга - он умудрился простыть в такую жару и теперь, провалявшись три дня, весь обложенный компрессами, шел на поправку. "Чудо мое, куда ты все так стремишься от меня, моя вольная птичка? Может, я слишком ослабил поводок? Может, стоить держать тебя в путах, мой соколенок? Нет, не хочу, чтобы ты разучился летать. Твой треплющийся на ветру плащ так и стоит в глазах, мой муж, моя принцесса, хозяюшка моя милая!" - король чуть потискал любимого, и тот неожиданно открылся ему, прижавшись тугими навершиями грудок и забросив одну ногу на бедро. Король решил сдержаться, лишь немного приласкал тугие половинки, томный вздох был ему ответом.

- Не спеши, мой мальчик, ты еще не совсем здоров, спи, мы еще успеем нарожать детишек, - принц, послушно кивнув, уткнулся в него носом и засопел. Прилив нежности захлестнул мужчину, и тот обнял мужа, как ребенка потянув на себя.

- Государь, его высочество просил передать вам вот это...

Король читал поданное послание, медленно изменяясь в лице, потом медленно смял свиток и простонал:

- Шантиля ко мне! - рыкнул: - Быстро!

Встревоженный герцог прибыл очень скоро и, казалось, не был удивлен, когда прочел протянутый ему королем документ.

- И как давно ты знаешь об этом? - Тинрор приподнял бровь, что выражало у него крайнюю степень гнева.

- Я не знал, Олби высказал опасения, но мы не думали, что ваш супруг зайдет так далеко!

- Догнать и вернуть. Быстро и тайно! Живо! И сделай все сам. Это семейное дело.

Принц и де Мерри ехали шагом впереди небольшого отряда, спешились, охрана расстелила попоны на земле, для принца раскатали ковер, выложили из корзинок съестное и принялись закусывать, и угощаться вином, что так любезно предложил всем граф Обри. Погода стояла чудесная, солнце в конце лета не так уже палило землю, от недалекого ручья приятно тянуло прохладой. Через несколько минут охрана спала мертвым сном, а Лесли и его напарник неслись вскачь прямо по еще не скошенным полям.

- Ваше Высочество!!! Остановитесь! По приказу короля! - наперерез двум всадникам двигался отряд - его предводитель сильно обогнал всех на знакомом жеребце и осадил коня прямо перед мордой скакуна принца. Конь Лесли взвился, и всадник, перелетев через голову, глухо стукнувшись о землю, замер в неестественной позе.

Первые всходы.

Тинрор очнулся разом, мысли путались, вот только на руках было мягкое подрагивающее и влажное от испарины тело мужа. Жар спал, и его мальчик вспотел так, что был мокрым насквозь. Сон все крутился в голове цветным калейдоскопом, мешая сосредоточиться. Когда постель была перестелена, а вялое от слабости тело супруга уложено и заботливо укрыто, король приказал послать за обершталмейстером.

- Шантиль, что ты знаешь о намерениях моего мужа оставить меня и сына и бежать с де Мерри куда глаза глядят?

- Ваше Величество, все не так...

- Слова, я хочу видеть доказательства или их отсутствие, и позови ко мне мага. Все, ступай, жду тебя и твоего супруга с докладом!

Маг вошел в смежный со спальней покой, неслышно ступая.

- Мой сон твоих чар дело?

- Да, если вы не видите, что творится у вас под носом, и как страдает ваш чудный супруг.

- И что, я должен его отпустить вот с этим? Он же бежит не только от меня, теперь у него здесь сын!

- Ваш супруг слишком скромен и за своим показным величием прячет неуверенность и желание быть простым смертным. Вы взвалили непосильную ношу на его плечи и хотите, чтобы он ощущал себя счастливым? Запереть вольный ветер в четырех стенах, привязать его к себе приплодом, и думаете, что осчастливили его?

- Да, бездна тебя забери! Что ему светило? Позорная казнь? А теперь он живет, как полубог - все к его ногам по первому слову! Я даже не прошу у него любви - просто чтобы он был рядом!

- Ты любишь его, король, только не видишь, как душно ему и плохо! Отпусти его с сыном, пусть едет в свои, жалованные тобой земли вместе с наследником. Дай ему надышаться и понять самого себя - не неволь его больше, если хочешь, чтобы не угас он прежде времени...

- Чародей! Отпустил бы, но не могу. Не вернется он ко мне оттуда. Обратно в клетку не возвращаются.

- Ты король, ты муж, тебе решать, но если любишь, то лучше спросить у того, кого любишь, чего он хочет.

Через три дня был семейный королевский совет. Оправившийся от болезни Лесли стоял перед мужем, опустив глаза. У Тинрора болело сердце - никогда ему его супруг не казался таким далеким, таким непостижимо прекрасным, полным собственного достоинства. Словно тогда, на эшафоте, под хлопьями медленно падающего снега. Его любовь, его снежный утонченный мальчик, его боль. Присутствовали только близкие люди и самый пожилой и уважаемый царедворец, относившийся к королевскому дому.

- Супруг мой, до меня дошли слухи, что вы желаете удалиться в жалованные нами земли, чтобы вдали от двора воспитывать нашего наследника. Так ли это?

- Достойно и правильно, хотя редко кто из ваших предков поступал так, - прошелестел старичок в островерхой шапке.

- Супруг мой, ответьте нам.

Лесли поднял длинные ресницы, и взгляд его синих глаз ожег холодом вопросившего.

- Если позволит супруг и повелитель.

- Не было ли тайного умысла?

- Нет, повелитель.

- Хорошо, до принятия решения вы будете заперты в своих комнатах.

Лесли покорно поклонился и, выходя, увидел де Мерри, которого вели в цепях конвойные. Его сердце дрогнуло, но он не поднял глаз от пола, опершись на руку сопровождающего. В своих покоях он устало опустился в кресло, жестом отослав суетившихся вокруг слуг. Не хотелось ничего - только вернуться туда, где царствовал безраздельный свет, и не видеть больше никого, кроме сына. Одинокая слеза скатилась по щеке - позволено ли будет увидеться хотя бы с ним - грудь уже опала, после болезни молоко перегорело, и сам он уже больше не кормил.

Вечером пришел король, он был в халате по-домашнему, и не было никаких разговоров, кроме здоровья, самочувствия, погоды и животика сына, которого нянька-бета принес через некоторое время. Страстной ночью супруг брал Лесли, словно вражескую крепость, много раз, почти не лаская, только вбиваясь и спуская толчками, они оба уснули только под утро.

- Течка начнется, сделаю тебе второго, и тогда поедешь. Нечего порожним ходить, - грубо хлопнув по натертой и залитой дырке, произнес Тинрор и, накинув на голое тело халат, ушел в ванну.

Лесли лежал бы весь день, пока робко не поскребся Олби:

- Тебя Его Величество отпускает даже с сыном, а ты тут разлегся, даже не даешь слугам переменить постель, да и самому обмыться не помешало бы.

- За что он так со мной?

- Как?

- Почему он отпускает меня? Не сопротивляясь, не лишая возможности видеть сына, и говорит, что желает, чтобы я еще понес от него?

- Ты не понимаешь?

- Нет.

- Да он любит тебя до бесконечности, любит, потому и отпускает!

- А как же его слова о том, что он заберет себе мою свободу, что я и вздохнуть не смогу без него?

- Лесли, когда это было? В самом начале он чуть с ума не сошел, когда ты скинул первенца, он наказал всех, кто был виновен в этом. Он оберегает тебя, как величайшую ценность, не то что слуху, песчинки сомнения не дает опуститься на ваш брачный покров. Он приказал пытать де Мерри, но Обри в доверительной беседе рассказал королю о своей любви к тебе, о том что он поклоняется тебе как божеству и никогда бы не позволил себе ничего предосудительного в отношении тебя. Король велел содержать его под стражей, но в ближайшее время отправляет его в замок, чтобы он приготовил его для тебя, и теперь за твою жизнь де Мерри отвечает головой.

Лесли поник под этим потоком доказательств любви короля. Он растерялся и не знал, что ему думать, что делать - бунтарский запал еще не угас в нем, но уже было ясно, что долго он не продержится. Пока его мыли, расчесывали прекрасные волосы, унизывали пальцы перстнями, одевали, он был в каком-то полусне - он запутался. Ночь снова была страстной, король снова взошел на ложе и брал его неистово, жарко зацеловывая каждый участок белоснежной кожи, а Лесли, невольно отдаваясь, сам не заметил, как раскрылся в момент наивысшей страсти, когда супруг вошел в его трепетное тело и, достигнув глубин естества, излился в него.

- Благодарю вас... - прошептал Лесли, едва переводя дыхание.

Тинрор, нависая над ним, в последний раз крепко вжался в его тело, застонал и, опустившись, подмял под себя мужа.

- За что, любовь моя?

- За то, что отпускаете меня.

- Никогда, слышишь, никогда и никуда я не отпущу тебя, ты мой, только мой, но ты можешь уйти, ненадолго, не навсегда. Я не хочу терять тебя, мальчик мой, любовь моя, мое счастье, мой бунтарь, мой самый любимый противник. Тебе нужно подумать, успокоиться и прийти в себя. Я слишком ко многому принудил тебя, не дав опомниться, только хочу, чтобы ты знал - ты единственное, что мне дорого в этой жизни, и хочу, чтобы и находясь далеко от меня, ты носил в себе меня. Потому до течки никуда не денешься. Я хочу от тебя детей и буду делать их тебе столько, сколько сможешь родить и выносить, только от тебя, только ты будешь отныне носить моих, наших детей. Никто другой отныне и до конца жизни, клянусь тебе, любовь моя!

Последующий день был наполнен королевской страстью, король не отпускал принца от себя. Мыл, обедал, читал своему мальчику книги, выводил на прогулку в сад, и Лесли забылся, отдаваясь неге, его почти не одевали, к вечеру третьего дня пришло его время, и он забыл, как держать ноги не врозь. Тинрор был неистовым любовником. Сцепка следовала одна за одной, через неделю переполненный живот омеги уже был вместилищем королевского семени, и Лесли наконец оставили в покое. Он спал. Спал почти сутки, а потом соскучился без жаркого тела рядом, ставшего таким привычным, что, зажегши свечу, сам пошел в королевскую спальню. Король спал, разметавшись на широкой постели. Принц, поставив ненужную уже свечу на стол, заваленный документами, подошел к кровати, движением плеч скинул с себя халат и в одной рубашке юркнул под одеяло.

Мужчина сразу прижался к его спине.

- Лесли... - едва слышно прошептал Тирор, уткнувшись ему в шею. Его рука скользнула к тугому животу, и он, очнувшись, понял, что это не сон.

- Спи, желанный мой, я совсем заездил тебя... - Лесли чуть развернулся, нашел влажные губы мужа и приник к ним в поцелуе. Сплетясь телами, они заснули, и сон их был крепок и легок. Очнувшись на рассвете, они потянулись друг к другу с нежной лаской и целовались, словно заново изучая и узнавая друг друга. Через неделю Принц-консорт отбыл с наследником в замок.

Подснежники

Третий месяц, как Лесли жил почти безвылазно в своем поместье. Уже стал заметен округлый животик на стройной фигурке, он немного раздался в бедрах, и все няньки, повитухи и лекарь в голос твердили, что будет омежка - судя по тому как малыш изменяет фигуру папы.

Он вздохнул, перебирая цветные нити для вышивки - он увлекся этим занятием и коротал за ним время непогоды, когда его не выпускали из комнат даже на двор - не дай боги, простынет. Королевские распоряжения в отношении здоровья и благополучия супруга были суровы. Тинрор хотел навещать супруга как можно чаще, но, один раз встретившись с настороженным взглядом льдистых глаз, вынужден был признать, что сейчас как нельзя лучше будет показать охлаждение в их отношениях.

- Вы правы, любовь моя, но как же ваша новая беременность? Какой смысл мы придадим появлению нового отпрыска королевского рода?

- Вам же угодно было меня "наказать"? Вот и давайте преподнесем нашим "доброжелателям" повод для сплетен и распространения ложных слухов. Так мы быстрее выявим того, кто шпионит на вашего возможного противника.

Дворцовая атмосфера была пронизана слухами о грядущем нападении на королевство, причиной послужили спорные земли, но на самом деле все было не так просто. Лесли помнил того нахального принца, что вызывающе повел себя на одном из королевских дипломатических приемах. Пригласив консорта на церемонный танец, он бесцеремонно вторгся в личное пространство мужчины, позволяя себе некоторые вольности, а когда провожал своего очаровательного партнера на место, слегка приобнял омегу чуть ниже талии, за что и получил по заслугам веером.

Лесли никак не мог успокоиться после этого и всю ночь от переживаний промаялся без сна. Тинрор, опасаясь за любимого, отложил отъезд мужа, приказав лекарям дать ему успокоительного, и решительным образом потребовал объяснений у посла. Хамское поведение второго сына короля Элазии смаковалось при дворе, мол, "вот плебей показал свое истинное лицо!". Лесли был огражден от этих слухов стеной королевского величия и попечения о спокойствии супруга. Если б не длинный язычок "дорвавшегося" до общества молодого папочки Олби, то консорт так бы и пребывал в неведении о распространившихся сплетнях, неприятие двором супруга короля породило интриги и заговоры, а поспешное выдворение из страны принца сопредельного государства грозило по меньшей мере отменой договоренностей о перемирии, продолжавшемся добрый десяток лет.

Все ждали королевского гнева, и он "разразился", но совсем не так, как этого желали те, кто с вожделением вот уже сколько лет подряд посматривал на когда-то свободное подножие трона, на которое так "коварно" посягнул какой-то...

Дальше недомолвок дело не шло, потому что редкая красота и изящество принца-консорта не давали покоя не только придворным альфам, но и омегам. На его проход к будущему супругу почти обнаженным, предварявшим, по обычаю, брачную церемонию, не собрался поглазеть разве что лежащий на смертном одре. Часть благородного дворянства была оскорблена в лучших верноподданнических чувствах, и уже формировались полки из служилого дворянства и добровольцев, чтобы при малейшей надобности выступить на защиту суверенных границ королевства. Но особо польщены были те, кому выпала честь сопровождать в почетную ссылку принца-консорта, а когда узнали, что супруг короля носит ребенка - их радости прибыло, так как воины симпатизировали красавцу-консорту, потому как в обхождении он был прост, не заносчив и всегда заботился и о своих слугах, и о воинах гарнизона, чтобы те ни в чем не знали нужды - всегда были добротно одеты, обуты, накормлены и хорошо вооружены.

За учениями отряда Лесли предпочитал наблюдать лично, всегда стоя с командиром или самолично руководя стрельбами. Крестьяне же нового сеньора просто боготворили, особенно после того как он с помощью своей охраны окоротил буйных соседей, что пришли к ним драться на кулачках за спорную межу, заступился за несправедливо осужденного паренька, подобрал и обогрел в замке сироту-бобыля, да и много всего доброго он сделал селянам. Принца очень любили крестьянские ребятишки - всегда окружали его коня, и он для каждого находил ласковое слово, улыбку, а иногда и катал их на своем низеньком коньке. Когда принц слег, как будто солнце погасло над старым замком. Недуг, сопровождающий новую беременность принца, вызвал опасение у лекаря, и в столицу тут же полетел гонец.

Летние каникулы Зимы.

***

Тинрор гнал коня, как будто у бедного животного могли вдруг вырасти крылья, он намного обогнал небольшой отряд телохранителей. Черной молнией он пролетел по спешно опущенному мосту, и вот уже бежит вверх по лестнице, только перед дверью опочивальни король задержался, переводя дыхание. По его жесту тяжелая дверь отворилась, и он увидел бледное лицо мужа. Его голова покоилась на высоко взбитых подушках, опущенные веки чуть подергивались, обе руки нервно сжимали край теплого покрывала.

Жестом отослав всех находившихся в комнате, король подозвал лекаря:

- Как он, как его состояние?

- Чуть лучше, государь, но опасность еще не миновала.

- Что с ним?

- Обмороки, частые головокружения, хорошо что его сиятельство всегда сопровождал принца и не позволил ему упасть с лестницы.

- Хвала богам...

- Посмотрим, как пройдет эта ночь. Ваше величество, Вам лучше провести ее подле супруга, после известия, что за Вами послали, он успокоился.

Шепот, словно шорох листьев от едва заметного ветерка, и Тинрор приник губами к тонкой руке.

- Мне не снится, вы здесь?

- Нет, мой мальчик, я здесь, с тобой...

- Не уходите...

- Я не уйду, я здесь с тобой.

- Не отпускайте меня. Нам нельзя... - Лесли уснул на полуслове, чуть сжав в ладони руку мужа и расслабившись, вздохнул полной грудью.

Король, усевшись было на поданный лекарем табурет, замер в ожидании пробуждения своего ангела, но детский плач, раздавшийся из-за двери, заставил его напрячься. Кормилица, чуть протиснувшись в приоткрытую дверь, прошептала:

- Никак не могу успокоить, господин наследник плачет и просится к Его Высочеству.

Тинрор медленно высвободил ладонь из тонких пальцев мужа, чуть коснувшись их губами, укрыл руку одеялом и на цыпочках вышел. В голубом кружевном чепчике и в коротеньком платьице, ребенок плакал, вернее, он просто заходился в крике, но стоило ему очутиться в крепких руках короля, как мальчик сразу затих, как будто его заткнули чем-то. Маленькие ручки обшарили лицо отца, подергали за усы, шлепнули ладошками по щекам, Теди наморщился, пытаясь изобразить улыбку, и довольно крякнул.

- Вашему Величеству не угодно будет принять ванну с дороги?

Король совершенно забыл о том, в каком виде он вошел к мужу - с плаща налило, сапоги были тоже забрызганы грязью, и он согласно кивнул головой, собираясь передать сына нянькам, но тот что было сил ухватился за отцовскую бороду и пронзительно завизжал.

- Командир! Тише, сыночек, папочку разбудишь, а он у нас не такой крепыш, как ты, мой родной.

- Идите уж вместе, его сиятельству тоже не мешает ополоснуться, он, вон, пока буянил тут, весь кашей перемазался.

Погружаясь в приятно прогретую воду, Тинрор аккуратно поддерживал сына под попку, ребенок с удовольствием плескался в теплой воде, смешно перебирая ручками и ножками - большая бочка, служившая, видимо, еще предыдущему владельцу, приятно пахла распаренным деревом, а добавленные в воду масла слегка усиливали призрачный аромат. Искупав младенчика и наигравшись с ним, он передал засыпающего ребенка на руки кормилице, и та унесла его. Тинрор вздрогнул, когда чьи-то пальцы коснулись его шеи и скользнули вниз. Развернувшись, он увидел почти раздетого супруга.

- Зачем ты встал? Я бы пришел к тебе, а то вторгся в твое святилище, даже не отряхнув прах со своих ног.

- Вы муж и государь, вам все позволено.

- Ты не доволен, что я приехал?

- Я спустился удостовериться, что вы мне не приснились.

- Нет, не приснился, или я тоже сплю, и это наш совместный сон... Иди сюда, - позвал король.

Лесли скинул тяжелый халат с плеч и с помощью супруга опустился в воду, где был сжат в объятиях.

- Мальчик мой, любимый, единственный, как же я скучал по тебе... - король зацеловывал нежную кожу лица, шеи, скользил губами по обнаженным плечам. Нежить и ласкать это великолепное тело было наслаждением, но Тинрор помнил, что супруг пребывает еще на грани и старался не допускать близости, хотя видел, как омежка плавится от его ласк, и сам с трудом держался, потираясь своим каменным возбуждением об атласную кожу. Они бы еще долго пребывали в этом блаженном состоянии, если бы внезапно Лесли не начал синеть и заваливаться на бок:

- Эй, кто там, лекаря, скорее!

Топот ног, буханье дверей, и безлюдная купальня вмиг наполняется народом, Лесли словно вынутая рыба из воды с трудом ловит воздух, пытаясь вдохнуть побольше воздуха. На плечи обнаженного короля накидывают простынь, а затем споро подают халат, и он сам медленно несет в спальню обмякшее в руках лекарей и нянек тело супруга.

Принц пришел в себя поздно ночью, заставив поволноваться и прислугу, и супруга, даже Теди, почувствовав неладное, тоненько плакал на руках у кормилицы, но всем было не до него - счет шел на часы, и король послал за придворным магом.

Лесли распахнул синие глаза, и все облегченно вздохнули - страшная ночь прошла, и он, и ребенок были живы. Спешно прибывший маг лишь подтвердил правильность лечения, погрузив консорта в лечебный сон. Милитин, колдовал, склонившись над уже видным животом.

- Все обошлось, слава богам! Если бы был альфа - не выжил, а это омежка - вон как цепляется за жизнь. Все позади, успокойся, малыш, все и с тобой, и с папой будет в порядке.

Столь долгая ночь заканчивалась, король спал, притиснув мужа к себе, тот сладко сопел в плечо мужчины, иногда вздыхая во сне. Маг наблюдая умилительную картинку качал головой:

- Наслаждайтесь друг другом, вам так мало времени осталось. Мальчик, как тяжело тает лед недоверия в твоей душе, но ты уже готов полюбить и все простить своему единственному. Любите, ибо вы созданы друг для друга.

Король уезжал нехотя, много раз он оборачивался и все смотрел на сторожевую башню, меж зубцов которой стоял тот, кто навсегда похитил его сердце - дерзкий и такой нежный, самый любимый воришка на свете, носящий под сердцем еще одну драгоценность.

Просто глава.

***

- Ваше Величество, будем ли ставить в известность Его высочество - вашего супруга о действиях нашего соседа? - спрашивал своего короля новый первый министр герцог Шантиль де Лебле.

- Нет, достаточно будет известить графа и принять соответствующие меры безопасности, как-то увеличение гарнизона крепости и добавление пограничных разъездов. Моему супругу и так не сладко - седьмой месяц, и мы не вместе, да еще шептуны эти, как они только в замке оказались? Я же просил - никого из посторонних до особы моего супруга не допускать, особенно сейчас, когда срок родин приближается.

- Государь, мои люди не в состоянии запретить принцу принимать местных сеньоров, а чем заняться провинциалу на досуге, кроме как не почесать языками с такими же, как они сами. Но мы всех контролируем и смотрим, чтобы консорта не слишком беспокоили, да и Обри не дает ему особо утомляться.

- Няньки ночуют в его покоях?

- Да, меняются, и принц недоволен, он бы хотел, чтоб за ним смотрел кто-то один, вы же знаете, государь, как ваш муж не любит чужих рук.

- Хорошо, пусть граф выберет более сильного и надежного, и чтобы он не раздражал супруга.

- Будут ли еще распоряжения?

- Да, что слышно на границе? Все-таки этот сумасшедший принц изгнал брата?

- Да, Великий герцог вынужден скрываться, мы попытались дать ему понять, что в нас он найдет друзей, но его окружение ответило, что мы самый предугадываемый вариант, а потому и он, и младший герцог вынуждены просить пристанища у короля Фимнонии.

- Жаль, упускаем козырь в противостоянии, погоди... Так Фимнония это почти у земель графства Ормонд?

- Точно так, Ваше Величество, и потому я настоятельно рекомендую, пока у Его Высочества еще не подошел срок, доставить его в столицу - так и ему, и вам будет спокойнее.

- Ему-то точно не будет... - король погрузился в приятные воспоминания последнего посещения супруга.

Они тогда бродили по дорожкам разбитого по приказу принца садика, и он нежно поддерживал мужа под руку, а другой обвивал его чуть раздавшиеся бедра.

- Ты стал еще красивее, мой мальчик, тебе так идет беременность.

- Вы шутите, государь, а мне уже скоро тяжело будет самостоятельно передвигаться, - Лесли чуть наморщил нос, за что удостоился поцелуя.

Тинрор бережно опустил его на подушки, раскиданные по скамье, подождал, пока он усядется, опустился рядом и, обняв за плечи, привлек к себе:

- Толкается?

- Нет, этот нежный омежка щадит папочку и сильно не пихается, если только не чувствует, что рядом его отец. - как будто в подтверждение его слов, тугой живот пришел в движение, и Тинрор немедленно положил руку на немного влажную кожу, расстегнув две застежки нарядной нижней рубахи. - Государь... - попытался сопротивляться Лесли, - нас могут увидеть... Ахх! - выдохнул он, когда рука супруга скользнула чуть ниже и стала ласкать низ живота.

- Ты сейчас такой аппетитный, так бы и съел всего, - король потянулся к губам любимого и продолжил смелые ласки. Через полчаса уши нянек-бет были красными от услышанных сладострастных стонов, вскриков и громкого шепота супружеской пары.

Тинрор вынес спящего после соития супруга на руках вверх по лестнице, прямо в спальню. Он так соскучился по своему мальчику, что уже давно, наплевав на "конспирацию", ездил хотя бы раз в неделю к мужу и, как только позволил лекарь, долго не выпускал того из постели. Повитуха тоже радовался этому, так как, по его мнению, предшествующие родам соития помогали раскрыться родовому каналу и способствовали улучшению родовой деятельности.

Но говорили они совсем о другом, остывая от совместной страсти, когда король нежил в объятиях супруга, поглаживая тугой живот.

Они обсуждали будущее королевства, возможную войну и замену старых, оставшихся еще от отца министров и советников - Дом Короны требовал обновления, и, сплетая пальцы мужа со своими, Лесли с удовольствием слушал и иногда помогал решать одним метким словом насущные проблемы королевства. Тинрор только диву давался и звал его не иначе, как "моя хозяюшка", и, обцеловав живот и прикусив поочередно бусинки таких чувствительных сосков, наслаждался любимым, благодаря за дельные советы своего очаровательного принца.

- Что-то не в порядке, я же чувствую, граф Обри, что вы все от меня скрываете в последнее время? - обложенный подушками, выставив уже опустившийся живот, Лесли сидел в саду. Теперь, будучи на сносях, он почти не двигался - вниз по лестнице его сносили, а наверх поднимал на руках тот же верный Обри. - Если б не письмо друга, я бы так ничего и не узнал, что война у нас на носу, а мы к ней слабо подготовлены!

- Был приказ Его Величества не беспокоить Вас понапрасну слухами. Король заботится о Вас и о ребенке.

- Но я не пустышка какая-нибудь, чтобы вот так сбрасывать меня со счетов! Я бы мог помочь ему в подготовке страны к войне! - Лесли поморщился, чувствуя, как тягуче перевернулся ребенок в животе, его срок приближался. Он должен был родить на излете лета, и тогда малыш был бы сильным и здоровым, но, похоже, в его планы это не входило.

- Зови лекаря и нянек, кажется, началось... - принц побледнел и, закусив губу, откинулся на подушки.

Обри поднял его на руки и, уже неся в покои, по дороге отдавал распоряжения. Сдав принца с рук на руки нянькам, он приказал снарядить гонца в королевский дворец и тут же, пользуясь бытовой магией, послал вестника к Верховному магу - чтобы было надежнее - мало ли кто в преддверии войны шляется по дорогам, а приставлять к гонцу охрану и ослаблять гарнизон, таким образом подавая знак потенциальному противнику о важной новости, он не стал. Обри слишком хорошо помнил выходки сумасшедшего принца, чтобы не понимать, куда он направится в первую очередь, и потому защита самого дорогого ему в мире человека должна быть безупречна. Вместе с командиром гарнизона он разработал много планов на спасение священной особы оми Наследника Престола, так и самого наследника. "Хорошо что консорт родит сегодня, а то укрывать беременного да еще и чуть ли не рожающего юношу было бы слишком непосильной задачей".

Принц мучился уже двенадцать часов - сначала начались схватки, а потом стихли, воды отошли, родовая полость все еще не раскрылась, и повитуха забеспокоился о состоянии младенца и отца.

Жаркий снег

Сумасшедший принц, узурпировав власть, вступил в пределы Ольвинии. Запыхавшийся дозорный, весь в пыли, жадными очами смотрел на своего короля - всем хотелось драться. Враг покусился на то, что было дорого каждому - на их принца, на их родную землю.

- Основные силы идут не к столице?

- Нет, государь, армия безумца на марше к графству Ормонд. Он ничуть не стесняется, так отрыто проявляя страсть к Его Высочеству.

Премьер-министр жестом отпустил посланника.

- Обри все успеет?

- По моим сведениям, государь, ни принца, ни наследника в крепости нет. Их вывезли разными путями, а противника дезинформировали о направлении движения особы принца.

- Хорошо, собирай ополчение, строй гвардию и полки - мы выступаем. Узнает сволочь, как позорить моего Лесли!

- Государь, оставьте все военным.

- Ты не понимаешь! А если б твоего Олби вот так?

- Понимаю, государь, и не могу вас осудить, но...

- Все, герцог, это мое дело, и я разберусь с этим зарвавшимся паршивцем, чего бы это мне ни стоило.

Лесли проснулся под мерное покачивание конных носилок. Последнее, что он помнил, это то, что после игр с Теди он пил поданный одним из нянек чай, и почти тут же ему захотелось спать. Он попытался пошевелиться, но руки и ноги оказались стянутыми, он был весь запакован точно в коконе. Попытался позвать на помощь, но голос отказал ему. Сразу же возникли суматошные мысли о маленьком Зази и о том, где они и что с ними.

Как будто в ответ на немой вопрос полупрозрачный полог носилок откинулся, и внутрь заглянуло лицо его личного слуги:

- Вы проснулись! Я сейчас позову господина графа!

Лесли откинулся на подушки - руки и ноги затекли и потихоньку покалывали, словно в них впивались тысячи маленьких иголок.

Знакомая рука с перстнем откинула занавесь, и принц глотнул свежего воздуха.

- Прошу прощения за самоуправство, мой принц, но таков был тайный приказ короля, я следую только его повелениям. Вас приказано доставить в безопасное место.

Лесли пытался что-то спросить, но только беззвучно разевал рот.

- Не пытайтесь, мой принц, голос восстановится, когда мы будем в безопасности. Так сказал придворный маг, приготовивший для вас сонный эликсир. Скоро будет привал, и вы сможете размяться и покормить малыша.

Занавесь не задернулась, и теперь принцу стали видна дорога, ноги коней и всадников эскорта. Он было снова задремал, но носилки остановились, и, открыв дверцу носилок, его извлекли на свет, уложили на подушки, поставили ширмы и немного погодя, когда ему растерли затекшие руки и ноги, принесли драгоценный, покряхтывающий сверток: сыночек, нежный омежка с наслаждением присосался к папиной груди, нашарив маленьким ротиком набухший молоком сосок. Лесли просто блаженствовал - боли прошли, правда, сидеть после тяжелых родов было довольно проблематично, но такое чудо - ребенок - стоил многочасовых мучений. То, что сыночек выжил - было настоящим чудом - двенадцать часов на краю жизни и смерти, двенадцать часов его буквально "держал" маг Милитин, передавая жизненную энергию ребенку и роженику.

"Маленький мой, любимый мой, самый дорогой человечек на свете!" - его сердце плавилось от нежности и любви. Даже к своему первенцу он не испытывал такого острого чувства отцовства. Теперь он действительно стал папой - он с затаенной улыбкой смотрел, как, причмокивая, сосет крошка, как перекладывая его к другой груди, оправляя сосок в милых губках, так и хочется прикоснуться к нему и зацеловать всего. Когда нянька собрался забрать у него ребенка, он вдруг прижал его к груди и отрицательно замотал головой.

- Оставьте, господин герцог поедет с папой. Ваше высочество не желает подкрепиться? Есть хлеб, немного сыра и молока - все свежее - достали у крестьян, - сказал Обри, но Лесли помотал головой. - Никто не думает разлучать вас с сыном - он поедет с вами, но переход утомительный, вам следует поесть, не упрямьтесь, прошу вас, Ваше Высочество. Все делается только для вашего блага.

Маленький домик утопал в зелени, высокие стеклянные двери были открыты в сад. Принц кормил малыша полулёжа на подушках. Глядя на маленькие, жадно чмокающие у соска губки, Лесли думал о муже, войне, своем друге Олби и его муже. Как-то там они? Здесь, на самой границе соседнего государства, стояла невыносимая тишина. Он буквально глох от нее - даже птицы замолкали, пережидая дневную жару. По ночам шли дожди, дорожки в саду размокли, и граф следил, чтобы Лесли не заходил далеко, опасаясь простуды. Хоть младший сын и был с ним и радовал с каждым днем своими маленькими достижениями, он волновался о старшем сыне и, конечно же, о муже и короле.

- Есть ли новости из столицы? - каждое утро интересовался принц. Ему сообщалось обо всем - слухи, дворцовые сплетни, небольшие пикнички, которые устраивали придворные, но ничего о том, что его на самом деле интересовало. Король в отъезде, столица готовится к обороне, наследник престола здоров.

"Не может такого быть, чтобы Тинрор мне не написал, ничего не сообщил о сыне, о том, как он намерен отстаивать честь государства и мужа... Даже от болтунишки Олби ни строчки, ни записки..."

У Лесли было нехорошо на душе, в груди иногда так саднило, что он не мог спать лежа, так и сидел все ночи напролет в подушках, пока читающий ему слуга-бета сам не засыпал. Сны принца были хуже яви - периодически снился король - раненый, в окровавленных повязках он, с трудом разбирая дорогу, бредет к нему навстречу, но они не слышат друг друга и не могут пробиться сквозь окруживший их плотным облаком туман.

Потом стало еще хуже - верный Обри на глазах превращался в тюремщика - из особняка исчезли преданные принцу слуги, сменили няню, хорошо, что хоть кормил Зази он сам. И, несмотря на невротическое состояние Лесли, молока не убывало. С некоторых пор Лесли стали запирать на ночь и открывать двери только к первому кормлению, а когда он выказал свое неудовольствие графу, тот насмешливо посмотрел на него и пробормотал что-то о безголовых омегах. А вечером, едва он отнял сына от груди, как вдруг напоролся на тяжелый взгляд Обри, с подозрением смотревший на него.

- Обри, вы опять будете утверждать, что все делается для моего блага и по приказу короля?

- Нет, но Его Величество разрешил мне действовать по обстоятельствам.

- И что же это за обстоятельства?

- Я сбиваю со следа ищеек безумного принца...

- Лишая меня моих людей?

- Ваше Высочество! Его ищейки шныряют повсюду, обыскивают всех проезжающих, мало-мальски похожих на вас и с ребенком на руках.

- Вы лишаете меня возможности получать письма, весточки от моих близких, тем самым я не могу правильно оценить положение, в котором мы оказались.

- Ваше Высочество, писем не было, я просил Его Величество и Его Светлость герцога Олби не писать вам без особой на то нужды, и они согласились с тем, что не стоит тревожить вас понапрасну. Если не пишут, то все в порядке. А вам пора укладывать маленького герцога - вон он как сладко зевает.

Граф специально перевел тему их разговора - знал, что с Лесли теперь это беспроигрышный вариант. После того как Наследника разлучили с оми, принц не спускает с новорожденного омежки глаз. И к лучшему. Король Тинрор, убивший в честном бою сумасшедшего принца, оказался раненым в плену у его брата - законного владыки Элазии.

Тинрор спал, беспокойно мечась по постели, сбивая повязки - его три дня как привезли в Дельму, столицу Элазии, и поместили в просторной комнате. Только окна были забраны решетками, а внутри и снаружи стояла вооруженная стража.

- Государь, у вашего пленника лихорадка. Мы сделали все, что смогли, и только воля богов и здоровье Его Величества могут победить ее.

- Делайте все, чтоб он остался жив, во чтобы то ни стало! - король Арист, высокий юноша, с гривой золотых волос стремительной походкой вышел от своего царственного пленника. "Я должен разгадать загадку, отчего сошел с ума мой брат. Что такого в этом омеге, если ради него отравили отца, меня лишили престола и развязали бессмысленную, смехотворную войну! Да ни один омега не стоит таких жертв! Клянусь, он поплатится за позор моего государства!" - мысль о том, что его брат был самонадеянным глупцом и волокитой, не знавшим отказа, была задвинута новоиспеченным государем в дальний уголок сознания. Престиж государства - вот что на данный момент волновало и тревожило Ариста.

Медленно текли минуты, так медленно, что Тинрору хотелось дотронуться до них - они проплывали мимо, унося вдаль любимый образ его мальчика - в его видениях он был таким, каким тот помнил его в моменты первой близости - испуганным и затравленным, а не величественно прекрасным супругом.

- Лесли, не покидай меня! И он, уже повзрослевшим юношей, тянул к нему руки, но темное пятно закрывало милый образ, и сознание мутилось и плыло туда - к жарко пульсирующему средоточию боли...

Ледостав.

Лесли казалось, что еще немного, и он сойдет с ума, разглядывая веселенькие обойчики в нежно-голубой цветочек, слушая, как молоденький омежка явно деревенского вида тетешкается с младенцем. Его пытливому уму была нужна пища, мозг бывшего воришки не терпел простоев, и, когда схлынул период "молочного опьянения", он увидел все так ясно, что захолонуло в груди. Он только склонился к сыну, чтобы скрыть выражение лица от пристального взгляда верного пса, ставшего тюремщиком своего "хозяина". Значит все плохо, раз ни одной записки не попало в его руки, раз меняются каждые три часа стражники по всей усадьбе, раз его запирают, и даже сына покормить в одиночестве он не может...

Позже, притворяясь крепко спящим, он сдержанно вздохнул. Ему казалось, что и за ним спящим наблюдают. Надо придумать что-то и бежать, бежать пока не случилось ничего страшного, хоть бы узнать, что Тинрор жив, пусть ранен, но жив! Иначе, иначе... он даже боялся развивать мысль - так она показалась ему страшна.

Гуляя с сынишкой и с няней, он на минуту отвлекся, и один из стражей вдруг подал ему тоненькую, свитую в трубочку записку. "Прочитайте тут же и верните назад" - это незнакомый стражник проговорил одними губами, Лесли кивнул и еле заметным движением (навык не пропьешь!) схватил кусок бумажки. То, что он прочитал, вызвало в нем смятение - все, как он и предполагал: Тинрор принял вызов безумца и был ранен в рыцарском поединке перед боем, радовало лишь то, что наглец был убит, убийственно было другое - король в плену. Отточенным движением свернул и вернул драгоценный клочок бумаги, в ответ пара слов:"Готовьтесь, вас ждут", и он с благодарностью оперся на руку солдата, поправляя слетевший с ноги башмачок.

Чтобы скрыть смятение, Лесли уселся посреди сада и начал обнажать груди, принял от няни ребенка и, поводив по чмокающим губкам, прижал его к себе, он смотрел на сына, а мысли его витали далеко. Он вздрогнул от громкого окрика, ребенок заплакал, укусив его за грудь.

- Что за бордель вы тут развели, позвольте вас спросить? Совсем стыд потеряли заголяться перед столькими альфами? - принц с удовольствием со всей силы влепил пощечину прямо в раззявленный рот. "Только не сорвись... доведи спектакль до конца!" - приказал себе юноша с по-прежнему открытой грудью и хнычущим младенцем. Торжественно, словно с великосветского приема, он удалился к себе и сам закрылся изнутри. Уложив сына на свою постель, он распеленал пухленькое тельце и, перецеловывая все складочки, погладил малышу животик, стараясь унять слезы, взял его на руки и, подождав, пока тот срыгнет, стал, медленно укачивая, кружить с ним по комнате, повторяя шепотом одно: "Он жив, он жив..."

Через день все было готово - присмиревшему под взглядом командира отряда караула и враз помрачневших солдат графу Обри пришлось позволить принцу собраться и уехать. Он чуть зубами не заскрипел - так близко было вожделенное тело, но он сам все испортил! Как же ему было стерпеть, когда столько альф пялилось на эту белоснежную, без единого изъяна кожу, на призывно налитые темно-розовые соски грудей, так манящие припасть к ним. На тонко обрисованный золотым халатом-камзолом гибкий, мальчишеский стан. Обри слишком давно желал его и пошел чуть ли не на предательство - так сильно было вожделение, желание обладать этим сокровищем. Он только один раз видел белоснежные округлости упругого зада, так призывно раздавшиеся во время последней беременности. Принц от родов только расцвел - упругие бедра приобрели призывный изгиб, тонкая талия была обозначена, а тугие, торчащие навершия сосков манили притронуться к ним. Все это никогда уже не станет ему принадлежать - слишком много жаждущих познакомиться поближе с подобной красотой. Если с Тинорором что случится, Лесли во вдовцах засидеться не дадут - быстренько приберут к рукам и королевство, и его самого, чтобы было кого приходовать жаркими ночами, а потом выставлять напоказ тугой высокий живот прекрасного омеги и хвастаться выводком законных наследников.

Если бы Лесли знал, какие страсти кипят вокруг него! Но Ледяной принц только одному человеку мог позволить так приблизиться к нему, тому, который лежал, страдая от ран и унизительного положения плена. Лесли остро чувствовал чужую уязвленную гордость, потому что сам так и не смог смириться до конца. Король стал его, но их отношения были столь неоднозначны, и все же благодаря Милитину, его посредничеству они хотя бы начали делать робкие шаги навстречу друг другу. Что же будет теперь?

- Теперь все будет хорошо, Ваше Высочество!

- Я что, сказал это вслух?

- Нет, но все так ясно читается на вашем лице! Мы беспокоились о вас и нашем короле! Не представляете, что мы испытали, узнав от наемников, что затесались в вашу охрану, что наш король ранен и в плену, а премьер-министр не знает о месте нахождения оми Наследника!

- Как король Тинрор оказался в плену?

- Ваше Высочество, подробностей я не знаю, но по словам тех же наемников - это цепь случайностей.

- Кто-то хочет обезглавить страну?

- Думаю, вы правы, Ваше высочество, но наш премьер-министр Шантиль де Лебле оказался на редкость несговорчивым. Он объявил регентом оми Наследника, и, по сути, теперь вы - наш государь.

- Но король жив!

- Ходят слухи, что он плох...

- Прекратите...

- Простите, Ваше Высочество, но лучше знать правду, чем скрываться от ее.

Принц закусил губу и решительно тронул поводья. Привязав к себе сына, Лесли предпочел преодолеть путь до столицы верхом, отвергнув конные носилки - это задержало бы их в пути. Он ехал наравне с другими солдатами, ни разу не заикнувшись об усталости, кормил, пеленал и укачивал сына, не сходя с седла. Спешиваясь только по необходимости, они были уже в несколько десятках миль от цели, как начался сильный ливень, и все воины, не сговариваясь, стали срывать с себя плащи, чтобы укрыть драгоценного ездока. Лесли не отказывался - он принял эту заботу с благодарностью, понимая, что точно так же эти альфы позаботились бы о своих омежках.

В столицу они въезжали затемно - караульные солдаты, сменившись, проводили их маленький отряд до королевского замка. Было видна радость на лицах солдат - хоть один из их повелителей был свободен и вернулся под защиту могучих стен, а уж они жизни положат за своего прекрасного принца и их владыку - короля Тинрора. Так и сказал Лесли пожилой солдат, которому он позволил снять себя с коня. Он бы рухнул - ноги от напряжения и усталости не держали, но был поддержан и передан с рук на руки первому министру и его супругу, что поспешили навстречу сиятельному принцу.

- Ванну и спать? - де Лебле видел, как Лесли стискивал бескровные губы, поднимаясь вверх по лестнице, ощущал тяжесть, с которой он буквально навалился на его руку.

- Нет, вначале к наследнику, затем дела, а потом уже ванна и постель.

Мальчик спал, в высоком покое было тепло и уютно, и хоть малыш выглядел заплаканным, но, разметавшись во сне, вспотел, и намокшие каштановые прядки разметались по подушке. И он не сдержался, приник к маленькой ручке щекой, и она тут же отдернулась:

- Папочка! Ты вернулся!!! - Сынишка обхватил его ручками и засмеялся, а потом, насупившись, спросил: - Ты не уедешь больше?

- Нет, мой дорогой, никогда, никогда я не оставлю моего мальчика любимого.

- Где ты был так долго?

- У тебя же есть братик, он заболел, и я не мог быть с тобой и с ним.

- Ты его любишь больше меня?

- Нет, я вас люблю обоих, но ты уже большой, мой будущий король, и я знал, что ты сможешь пока пожить без меня...

- Нет!!! Я плакал, а ты все не приходил и не приходил, я так хотел, что бы ты пришел...

- Прости, прости меня, мой мальчик...

Как было оторваться от наскучавшегося малыша? Конечно, во время "малого совета" господин наследник восседал на руках у папы, закутанный в теплое одеяльце.

Малый совет проходил в одном из тронных залов дворца, было прохладно, но Лесли предпочел прохладу теплу, потому что знал - стоит ему расслабиться, и он тут же рухнет. Так было легче держать себя в руках, не пытаться унять противную дрожь, списывая ее на счет холода, а совсем не страха, что невольно охватывал его. Слушая доклады министров, он ходил вдоль по зале, но, видя, как некоторым из старцев тяжело стоять, сел на скамеечку в изножие трона, крепко прижав к себе тельце мирно спящего на его руках сына.

- Итак, у меня ко всем только один вопрос, - тихим голосом промолвил принц, - Почему наш законный король в плену, как вы это допустили, и что нам делать дальше.

- Следует подумать, каким образом следует освободить нашего владыку. С помощью выкупа, территориальных уступок, или будем думать над другими способами вызволения нашего повелителя? - речь премьер-министра была встречена гробовым молчанием.

- Простите нас, Ваше Высочество, что мы не уберегли вашего мужа и нашего короля... - начал было древний старичок, один из советников Тинрора, как его тут же перебил тихий, но твердый голос Лесли:

- Ваш король и мой муж жив, нам необходимо выработать тактику поведения с тем, кто держит его в плену, а потому я должен знать, как он попал в плен. - Чтобы скрыть почти закрывающиеся и уставшие глаза он перехватил сынишку поудобнее, а тот выпростал ручку из одеяла и обхватил папу за шею.

- Король не должен был там оказаться! До сих пор остается загадкой, как элазийцы оказались в месте поединка, скорее всего, это был приказ безумца, и Его Величество должен был погибнуть в любом случае, а то, что он жив - это просто чудо, - военачальник говорил медленно, подбирая и взвешивая слова. Он, кавалер де Грильи, был смущен до крайности. Впервые после своего назначения на пост он присутствовал на подобном собрании и, как все в королевских войсках, боготворил принца. Альфа тихо млел, наблюдая за таким нежным и красивым омегой, который оказался столь сильным, что преодолел все обстоятельства, тяготевшие над ним, и вернулся, чтобы не только разделить с ними, с альфами, бремя власти и тягот войны, но и оказался таким преданным супругом их не менее обожаемого короля.

- Милитин, что с нашим августейшим супругом сейчас? - обратился к магу принц.

- Ваше Высочество, с государем все в порядке, если не считать слабости от большой кровопотери, а вот вам следует немедленно лечь в постель... - он не успел договорить, потому что сразу несколько человек подбежали к готовому упасть с низенькой скамеечки принцу.

Ледоход.

***

Блаженный покой и приятное онемение в теле. Он открыл глаза и от души потянулся так, что хрустнули все косточки. Он увидел над собой встревоженные лица Милитина и Олби.

- Слава богам, вы очнулись!

- Что со мной было?

- Обморок от усталости. Вы еще не совсем восстановились после родов, вам следует подумать о себе и о маленьком Зази, который уже соскучился по своему папочке, - Олби взял из рук няни крошку и с осторожностью подал его Лесли. Тот прерывисто вздохнул и приложил ребенка к полной груди. Первое время все застыли в блаженном молчании - слышалось только довольное почмокивание младенца, который никак не хотел брать грудь кормилицы. Его с трудом накормили из рожка, пока слуги под руководством мага и лекарей приводили в чувство принца.

- Что вы надумали насчет освобождения короля? Были у кого-то дельные мысли? - Олби и маг растерянно переглянулись - что могло быть важнее состояния принца-регента?

- Ясно... Пригласите ко мне премьер-министра!

- Лесли, тебе сейчас необходимо поспать, придти в себя, а потом...

- Олби, я хочу видеть твоего мужа сейчас же.

- Но не на омежьей половине и не в твоей личной ванной! Особенно в отсутствии супруга, дворцовый этикет и так нарушен в связи с необычными обстоятельствами...

- Олби, друг мой дорогой, твои усилия церемониймейстера сейчас смешны, по крайней мере! Я объявлен принцем-регентом, а потому имею право принимать министров хоть в спальне! - Олби прикрыл глаза ладошками от страха, а Лесли подумал, что муж неплохо выдрессировал его шкодливого друга, раз он стал безупречно-утонченным омежкой со всеми их закидонами, а вот ему, отребью, никогда не стать таким.

"Да и не нужно! Тинрор не требует этого от меня, принимая таким, как я есть..." - подумал Лесли и оторопел от собственных мыслей! Получается, что его действительно любит и уважает муж?! Он даже откинулся на невысокую подушку.

- Вам плохо, Ваше Высочество?! - беспокойно кинулись к нему.

- Нет, оставьте, просто малыш побеспокоил.

В подтверждение слов и чтобы скрыть выражение лица Лесли наклонился к сыну и переложил его к другой груди. Малыш вздохнул и засосал с новой силой.

- Хорошо, сейчас я отдохну, раз тебя так тревожит этикет, Олби, прикажи накрыть к вечеру ужин на половине короля и приходи с супругом - так будет действительно уместно.

Олби обрадовался и, шустро развернувшись, побежал выполнять приказания. Милитин покачал головой:

- Лучше бы вам побыть с сыновьями и поспать, ваше состояние вызывает у меня большее опасение, чем нашего монарха. Слишком много потрясений для вашего здоровья. Вы еще не полностью оправились. Двенадцать часов между жизнью и смертью...

- Милитин, а ты догадывался, что он любит меня?

- Король? Да, иначе вы бы не были тем, кем являетесь сейчас.

- Я думал, им движет только желание тела...

- Если б это было так, он не отпустил бы вас от себя никогда, но ваш супруг уважает ваши желания и свободу и уже давно освободил вас от себя.

- Даже слишком. Вплоть до того, что я могу его потерять? - Лесли дернулся, и малыш прикусил сосок - сладкая дрожь прошила искрой существо оми.

- Нет, вы не потеряете его и не потеряетесь сами. Король заботливо занимается вашей огранкой, словно вы драгоценный камень, и бережет вас, как самое главное сокровище короны. Вы дороги ему именно таким, какой вы есть.

- Почему я, мальчика-вор, которого он вынул из петли, так дорог ему? почему он хочет, чтобы именно я рожал от него детей?

- Вы знаете легенду об истинных?

- Да... Неужели это правда?

- Да, вы с государем истинная пара, вам плохо друг без друга - в какой-то степени вы чувствуете, что происходит с каждым из вас, а потому - пока между вами не будет доверия, вы будете страдать.

Под монотонную речь мага Лесли незаметно заснул. Милитин взял ребенка из ослабевших рук принца и, запахнув на его груди халат, накрыл одеялом.

Вечером, с трудом уложив старшего сына, так внезапно повзрослевшего, превратившегося из наблюдательного малыша в смышленого мальчика с замашками истинного альфы, и накормив младшего, Лесли вошел в малую гостиную на половине мужа и едва сдержал слезы - здесь все так пахло Тинрором... он и не заметил, как запах альфы стал таким родным, что захотелось почувствовать себя в объятиях его больших, крепких рук, прижаться щекой к груди и услышать такое желанное: "Ну что с тобой, малыш?"

Молодой человек тряхнул головой и вошел к ожидавшим его друзьям.

- Давайте сразу договоримся, что никаких титулов, никаких "высочеств" - мы для этого слишком давно знаем друг друга, и надеюсь, что вы поймете то, что я вам сейчас хочу сказать, - предварил беседу Лесли, - я собираюсь нанести визит королю Элазии и выяснить, что он хочет за освобождение нашего короля.

- Ты сошел с ума! - порывисто воскликнул Олби, вскакивая с места.

- Поддерживаю своего порывистого супруга - не гоже вам, принцу-регенту, соваться прямо в пасть льва...

- Уж скорее, крокодила! - перебил мужа Олби. - Откуда ты знаешь, что на уме у этого красавчика?

- Наследный принц, а теперь законный правитель королевства всегда слыл практичным и разумным молодым человеком, мы хотели даже предложить ему пристанище и покровительство, когда он вынужден был бежать от узурпировавшего трон брата.

- Вот видите, что мне может грозить?

- Но мы не можем знать, как на него повлияла гибель брата, и, хотя победа нашего короля над Безумным принцем и расчистила ему путь к трону, мы не можем рисковать вторым лицом в государстве! - решительно закончил разговор де Лебле и встал, чтобы удалиться.

Обри сжал руки обоих спорящих:

- Не ссорьтесь, мы ведь только советуемся. Лесли высказал нам свою точку зрения, которую ты, дорогой, не одобрил. Да и я не одобряю, значит, будем думать.

- Я в любом случае должен поехать, мы даже не знаем, как его содержат и что он чувствует там, в плену, совершенно один! - Лесли закусил до крови губу, чтобы не разреветься. Он должен быть сильным, ради мужа, ради сыновей, ради своей страны. - Я позвал вас, чтобы сообщить вам это и предложить сформировать состав парламентеров - кто поедет со мной вместе.

- Лесли, вы не можете ехать еще и потому что являетесь принцем-регентом - вторым после наследника лицом в государстве, а по сути - первым, и никто не позволит вам так рисковать собой!

- Риск минимальный. Вряд ли король Арист когда-нибудь видел меня.

- Но с младшим принцем на представлении народу наследника были многие сановники из Элазии, которые могут узнать вас, даже если вы поедете просто в составе группы парламентеров.

- Что ж, будем уповать на лучший исход, тем более, я думаю, за каждым из нас будут следить и ни в коем случае не укажут нам место содержания Его Величества. И поздно уже спорить. Моим указом я отказываюсь от регентства и назначаю регентом вас, Шантиль де Лебле. Канцлер вчера по моей просьбе составил этот документ, и мне осталось только подписать его. Таким образом я остаюсь лишь супругом короля и оми наследника.

Шантиль молча смотрел, как изящная рука берет в руки перо и изящным росчерком ставит подпись, передавая власть в его руки. Он не желал этого, но теперь принц в его власти, и он сделает все, чтобы обезопасить прекрасного омегу от необдуманных поступков.

- Теперь все в порядке, и государство не останется обезглавленным. Теперь я могу ехать?

- Нет, Ваше Высочество. Вы никуда не поедете, я запрещаю вам это властью, которую вы только что дали мне. Стража! Препроводите Его Высочество в его покои и не выпускать его оттуда до моего особого распоряжения.

Гвардейцы переглянулись, но, подчиняясь приказу, подошли к растерянному Лесли. Его не держали ноги - так много предательства! Ни на кого нельзя положиться, никому не следует доверять... Что ж, впредь он будет умнее. Он попытался сделать шаг и рухнул на руки дюжим гвардейцам.

- Лекаря к его высочеству!

День тянулся невозможно долго, Лесли метался на постели - нет, жара не было, он был холоден словно лед, у него даже замерзли руки и ноги. Он не стал отказываться от еды, так как пострадал бы прежде всего малыш. Ему разрешено было посещать детскую, собственную спальню и соединенную с ней ванную комнату. Шантиль все продумал и предупредил, что свобода принца ограничивается оградой королевского замка.

- Я знаю, что Вам трудно меня понять, Ваше Высочество, но клянусь чем угодно, король, ваш супруг, одобрил бы мои действия.

- Сначала Обри, потом вы - все, что делается, казалось, для моего блага, оборачивается в конечном счете не только против меня, но и против государства.

- Вы не так уж и не правы, все же я настаиваю на соблюдении мер вашей с сыновьями безопасности. Обер-шталмейстер вашего двора сбежал в Элазию, как только вы уехали из его поместья.

- О, боги...

- Занимайтесь сыновьями, поставками продовольствия, всем, чем вы занимались до своего отъезда в поместье.

Лесли сделал вид, что покорился, и занялся обоими сыновьями - ведь им предстояла разлука, юноша и не думал мириться с участью заключенного, пусть и во дворце. Он все равно найдет выход и сделает все, чтобы освободить мужа.

Де Лебле тоже не дремал, он уже послал разведчиков в Дельму - столицу Элазии.

Но письмо от государя королевства Элазии положило конец всему. Арист требовал приезда принца, ни с кем иным в переговоры он вступать не намеревался.

Плаванье на льдине.

***

Лесли ехал, и у него было ощущение, что он, подобно кораблю, направляемому руками опытного капитана и слаженным действиям команды, вдруг, сбившись с курса, решил плыть сам - по воле волн без руля и без ветрил. Он не мог дать себе отчета в происходящем и все терзался вопросом - почему? Ведь у него было стойкое ощущение, что пожелание короля Ариста совпало с его планом освобождения мужа и государя. Вздыхая, он мучил удобную постель постоялого двора, на котором остановились, чтобы привести себя в порядок после долгого пути и въехать в столицу Элазии как подобает посланникам Ольвинии. Принц был пасмурен, и при виде его хмурого лица в свите потихоньку затихли все разговоры, и перед встречавшими послов посланниками они предстали молчаливой процессией, только принц натянуто улыбнулся, выслушивая одного из придворных, на которого король возложил обязанность встретить "дорогого гостя" - так выразился интересный юноша, оценивающим взглядом окидывая ладную фигуру принца, отмечая унизанные перстнями пальцы, и во всем его облике сквозила утонченность и благородство. Молодой придворный церемониальным ритуалом запечатлел поцелуй на протянутой принцем руке и был тут же оттеснен свитой принца, давшей тому понять, что перед ним супруг государя, и никто не смеет его касаться. Ритуал был соблюден - молодые люди обменялись кивками, и когда принимающая сторона, тронув коней, возглавила их отряд, указывая дорогу, к Лесли, повинуясь его жесту, подъехал один из его свиты.

- Реми, первым же делом, как приедем, постарайся разузнать, где содержат короля, и прикажи лордам не оставлять меня одного.

- Вы чего-то боитесь?

- Мне неспокойно как-то.

- Не беспокойтесь, нам всем господин премьер-министр дал указания, чтобы ни в коем случае не оставлять вас одного.

"Туда, куда меня позовут, вход будет заказан всем, кроме Его Величества Ариста" - подумал омега и невольно задрожал от охватившего его тело холодка.

Король выжидал, кусая губы. Ему хотелось заставить страдать прелестного омегу. Он вышел встречать приближающуюся кавалькаду и чуть не споткнулся о собственную мантию, что специально надел для вящей помпезности - в самом деле, не выходить же на крыльцо со скипетром и державой. Он хотел, чтобы принц прочувствовал уничижающий его достоинство момент, когда должен был склониться перед монархом и поцеловать его руку в сеньоральном приветствии. Но приезжий был хорош - неправдоподобная, пусть и не бросающаяся в глаза, но невыразимая словами красота - молодой человек просто излучал ее. Она текла из его глубокой синевы глаз, розовых, чуть припухлых губ, тонкого носа, соболиный темных бровей, что странно смотрелось в обрамлении серебристо-белых волос, свободно струящихся сейчас по его плечам. Белая кожа лица, чуть тронутая на щеках румянцем - следствие скачки, тонкая кожа изящных рук с миниатюрными пальцами. "Истинная драгоценность Ольвинии" - пораженно думал король, следя за действиями, производимыми принцем и сопровождавшими его лордами. Когда омега был готов опуститься на одно колено, Арист схватил его обнаженную руку, с которой тот стянул перчатку тонкой замши, и, притянув к себе, сам впился губами в белоснежную кисть - рука чуть дрогнула, глаза распахнулись, и так близко оказавшиеся губы удивленно прошептали:

- Ваше Величество?

- Ваше Высочество, оставим этот глупый церемониал, вы так прекрасны, что сами заслуживаете поклонения. - Король как можно дольше, нежели позволял этикет, задержал атласную ручку в своей, а потом и вовсе уложил белоснежную кисть на свою и так, рука об руку вошел во дворец, наслаждаясь замешательством юноши.

После всего произошедшего Лесли просто необходимо было собраться с мыслями, когда его наконец-то оставили одного в специально отведенном ему покое, и молчаливые слуги помогли ему переодеться и привести себя в порядок. В его покои без доклада и каких-либо препятствий вошел один из сопровождавших его лордов.

- Мой принц, я счастлив, что с вами все в порядке!

- В чем дело, лорд Реми?

- В том, мой принц, что нас, ваших слуг, разместили в другом крыле замка, и мы не сможем выполнить распоряжение нашего премьер-министра - не оставлять вас одного ни в коем случае!

- Реми, успокойтесь! Я поговорю с Его Величеством, королем Аристом, и он, думаю, без труда разрешит это маленькое недоразумение.

- Вы не понимаете - нас намеренно разлучают, и в отношении вас задумана какая-то интрига, а мы даже сражаться за вас не сможем, не сможем защитить нашего принца, потому что у нас отобрали личное оружие!

- Как? И вы его вот так просто отдали? Лучше бы я отправился один, какая в вас польза, если противник так просто может разоружить вас? И лорд Прот тоже без возражений сдал свой клинок?

- Простите нас, Ваше Высочество, но они не просили, а угрожали и силой принудили разоружиться. Я и лорд Прот только и смогли, что спрятать наши кинжалы в сундуках с вещами.

Принц закусил губы, и черты прекрасного лица исказились - он отвечал за своих людей, поскольку сам предложил Шантилю отобрать наиболее верных и преданных королю лордов. Пусть они не из высшего дворянства, не из числа придворных интриганов, но на них можно положиться в случае опасности, и вот теперь шесть человек почти в плену, подобно их королю.

- Как ты добрался до меня? - спросил принц явно загрустившего молодого человека.

- Я вышел вслед за теми, кто разоружал нас, и часовые еще не были выставлены у дверей, также я не обнаружил караульных возле ваших дверей, Ваше Высочество!

- Это к лучшему. Мы скажем, что ваше присутствие в моих покоях - это особое распоряжение короля в отношении высокого гостя. Вы будете связным звеном между мною и остальными лордами.

- Но это неудобно - в комнате замужнего омеги нет места альфе!

- Юноша, ты берешься спорить со мной? На войне все средства хороши! Надо послать за твоими вещами... Ничего, мы со всем разберемся и возвратимся домой с нашим королем!

Тинрор задремал - впервые за долгое время его не мучили навязчивые видения, как будто опасность, грозившая самому дорогому в мире человеку осталась позади. Его охватило чувство невыразимого блаженства оттого, что любимый как будто рядом, как будто сжимает в своих тонких пальчиках его руку и говорит: "Теперь все хорошо, я рядом".

Стремнина.

На следующий день король пригласил Лесли на прогулку по саду, который раскинулся у подножия королевского замка - причудливые дорожки, посыпанные желтым песком, вели к укромным уголкам, что скрывали заросли вьющихся растений, причудливо переплетенных ветвей деревьев и кустов роз, обвивавших решетчатые шпалеры. Арист снова взял принца под руку и, умело занимая, повел по саду. Тут было на что посмотреть - заросли, умело спланированные и взращенные заботливой рукой, радовали глаз, а цветник, постепенно раскрывая свои ароматы, манил разнообразием цвета нежных лепестков - от обилия воздуха, цвета и ароматов у Лесли закружилась голова, и в то же мгновенье они оказались в затейливо убранной беседке, где его опустили на скамью или, вернее, диван со множеством подушечек. Заботливая рука поднесла к его носу флакон с ароматной, чуть резко пахнущей водой, и он, чихнув, увидел напротив себя кошачьи-желтые, с отблеском темного янтаря необыкновенные глаза Ариста. Молодой правитель держал его запястье в руках, казалось, прислушиваясь к биению пульса.

- Вот вы и очнулись.

- Простите, так неудобно получилось...

- Не извиняйтесь, вы устали вчера с дороги и, как мне доложили, почти ничего не съели из присланных вам яств. Вы чего-то опасаетесь?

Лесли потупил взгляд: "Не чего-то а кого-то... Я хотел бы как можно дальше быть от вас", но король вдруг грубым жестом взял его за подбородок и заставил посмотреть на себя. Он был красив - юный, изящный, еще не вошедший в зрелый возраст мужчина. Король, скорее всего, был ровесником Лесли или старше, но совсем ненамного - едва видная полоска мягких усов пробивалась под тонким носом, делая его еще более привлекательным и милым. Лесли поймал себя на мысли, что любуется им, и, вспыхнув, отвел взгляд.

- Я настоятельно прошу вас разделить со мною трапезу, - произнес король, и тотчас по его знаку слуги внесли изящный столик, весь заставленный дымящимися блюдами, источавшими призывные ароматы. Лесли вздохнул - как он ни боялся быть отравленным или того хуже - опоенным чем-либо, но поесть надо было, чтобы поддержать силы. Он отщипнул немного от куропатки, настоятельно предлагаемой ему, и две-три виноградины из фруктовой корзинки, что так украшала стол.

- Благодарю Вас, Ваше Величество, но мне хотелось бы поговорить о моих людях - нас разлучили, и им нет доступа на омежью половину дворца.

- А вино? Вы не попробовали нашего вина?

- Благодарю Вас, но я совсем не пью.

- Оно легкое и молодое, не ударит вам в голову. Хоть пригубите.

Лесли сделал вид, что пьет, и если что-то и было в вине, то оно на него не подействует, он промокнул губы и, закашлявшись, сделал вид, что подавился - выплюнул все в салфетку.

- Прошу простить меня, я совсем не пью хмельного. Велите подать воды.

Арист внимательно поглядел на гостя и приказал принести требуемое омегой. Принц с удовольствием отпил прохладной и свежей на вкус воды.

- Насчет ваших людей - сожалею, но посторонним альфам нет хода на омежью половину, но для вас я сделаю исключение, и вы сможете посещать ваших людей. Вы ни о чем больше не хотите попросить меня?

- Хочу. Но подозреваю, для того чтобы моя следующая просьба была исполнена, я должен пойти на какие-то уступки?

- Нет, прекрасное создание, как я могу о чем-то просить вас? - Арист опустился перед омегой на колени и стал медленно целовать руки, унизанные перстнями пальцы, и Лесли невольно прикрыл глаза, охваченный внезапной истомой.

- Перестаньте...

- Это выше моих сил, прекрасный Лесли... Я пригласил вас сюда, чтобы понять, какова природа безумия моего бедного брата, что он решился на святотатство в желании владеть вами безраздельно, и вижу, что напрасно посчитали его безумцем. Вы способны одним своим присутствием будоражить сердца. А когда ледяное спокойствие вашего лица растворяется, и на нем отражается вся гамма чувств, испытываемых вами, вам хочется поклоняться как божеству, поместить вас в святилище, воскурять фимиамы и быть единственным вашим жрецом. Единственным, кому вы отдаетесь по доброй воле, а не по принуждению и не насильно...

- Я замужем, сир.

- Я помню это, как никто другой. Плен вашего мужа может окончится двумя способами - смертью от ран или вашей добровольной благосклонностью ко мне.

Лесли задрожал как осиновый лист, хотя ждал этого с самого момента, как увидел прекрасного юношу. Но ему была отвратительна сама мысль об измене, Тинрор был первым и единственным альфой, который покорил его тело и душу. Только он и никто иной мог быть его мужем, рыцарем и защитником.

- Де Мерри рассказывал, что вы не столь уж невинны.

Лесли вскинулся:

- Вам не стоило упоминать мне о человеке, задумавшем посягнуть не на мою честь, а на честь своего короля!

- Своего короля?! Да он был нашим подданным и являлся шпионом моего брата! Он рассказывал, как ты обнажался чуть ли не перед всем караулом.

Лесли замотал головой и решительно поднялся со скамьи:

- Я понял, чего вы ждете от меня, я дам вас знать о моем решении...

-... но не слишком долго думай, великолепный Лесли. Помни о втором возможном исходе для своего мужа!

Лесли только кивнул головой и до боли стиснул кулаки, так что ногти впились в тонкую кожу ладоней. В саду слуги указали ему путь к замку, а переступив порог своих покоев, он опустился на каменный пол возле кровати и затрясся от беззвучных рыданий. Никто не должен был слышать его голоса, его стенаний, его мук. Он все должен вынести. Он сможет освободить своего короля из плена. Пусть это даже будет ценой жизни, он не позволит пятну позора лечь на репутацию короля и его детей. Если он не найдет выхода, то прибегнет к позорному средству.

Когда вернулся верный Реми, Лесли был спокоен как всегда, и пришедшие с ним слуги не заметили в принце ничего, что указывало бы на пережитый им ужас. Лежа в постели без сна, он все вспоминал расставание со своими малышами - как плакал и не хотел, чтобы папа снова уезжал, старший, так внезапно повзрослевший сын - он словно чувствовал, что обоим родителям грозит беда. Младший же омежка мирно спал на руках у нового кормилицы, совсем юного омежки, привезенного из деревни, что поблизости от крепости Ормонд. Он только что сам родил, и молока хватало и его сыночку-альфе, и младшему герцогу. Только убедившись в том, что перемена груди не отразилась на животике малыша, Лесли стал пить отвары Милитина, чтобы "высушить" грудь. Маг был недоволен отъездом принца, предупреждал о возможных последствиях, но Лесли был неумолим - его звал голос и вело то видение, из которого его так немилосердно когда-то выдернули. Голос приказывал ему принять все испытания и говорил о жертвенной любви, что придет на смену холодной отстраненности супругов. Сердце самого Лесли ныло от невыразимой боли - то пылали на костре совести его гордость и любовь, чей голос он не слышал доселе. И теперь, мучаясь на жаркой постели без сна, он гнал от себя гадливые мысли о возможном преступлении супружеской верности и метался, лихорадочно думая о других возможностях, и не находил их.

Арист не спал. Собственная жестокость по отношению к столь запавшему ему в душу омежке не давала ему покоя. Он отпустил бы Тинрора и так, но сокровище его королевства было столь прекрасно, что хотелось присвоить его и владеть безраздельно! Дернуло же его упомянуть этого выжившего из ума сластолюбца де Мерри - предателя и двурушника - в первый раз тот предал брата, теперь он понимал, что граф погнался сам за призом, но или упустил момент, или не смог подобраться поближе. Во всяком случае Арист тоже хорош - он же видел, как поначалу расслабился его прекрасный принц, как, пусть и невольно, но отдался невинной ласке, а потом... Потом он сам все испортил, увидев каким отчаянием полыхнули голубые холодные глаза, как он поднялся, и несколько капелек крови упали с израненных нежных ладоней на желтый песок дорожки. Арист сам собрал их в платок и будет хранить вечно рядом с локоном папы и перстнем, снятым с распухшего пальца отца, в памятном ларце, что спрятан далеко от чужих глаз.

Глухой ночью измученный мыслями и думами Лесли встал с жаркой постели и, чтобы хоть как-то привести себя в чувство, омыл лицо холодной водой. Ему не спалось. Только противная дрожь сотрясала все тело, он охватил себя руками, чтобы унять ее, а потом натянул на себя теплый халат на меху, что в свое время подарил ему Тинрор. Его король... Милитин говорил, что они с мужем пара и должны чувствовать друг друга - самое время это проверить. Принц выглянул за дверь и убедился, что его покои по-прежнему никто не охраняет, да и было странно присутствие караула из альф на омежьей половине, но в то же время король Арист обещал распорядиться, чтобы Лесли был открыт доступ на половину альф. Что ж, ему теперь это на руку, где же еще могли содержать его короля? Только там, если вообще он был в этом замке. Совсем не время распыляться на всякие "если бы" - сейчас важно почувствовать присутствие своего альфы, а внутренний голос ему говорил, что он здесь. Обследовать незнакомый замок для бывшего воришки? Плевое дело...

Пылающий лед под ногами.

***

Стоило только Лесли выйти за дверь и дойти до крытой галереи, что вела на половину альф, как он почувствовал принизывающий холод ночи. В цветные стекла билась непогода - ветер выл, словно голодный волк в полнолуние, а уж Лесли их наслушался, живя в свое время в домике за городской заставой. Но оконные переплеты были надежными, и лишь мозаика цветных витражей мелко дрожала, позвякивая тонкими стеклами. "Прямо как у нас в тронном зале", - подумалось омежке. Послышался чей-то торопливый шаг, и Лесли нырнул в оконную нишу, дрожа всем телом от холода и боязни быть обнаруженным. Мимо него прошел лекарь со своим подручным и набором лекарских инструментов в ларце.

"Какая удача!" - подумалось юноше, и он скользнул, быстро перебирая босыми ногами, чтобы согреться. Все же годы, проведенные в достатке, разнежили бывшего воришку, но он приказал себе расслабиться и потерпеть - удача сопутствовала ему. И теперь Лесли неслышной тенью следовал за парочкой в длинных мантиях. Но на повороте его сбила с ног изящная фигурка в невесомом одеянии пажа.

- Ой! - в испуге вскрикнули оба, а потом Лесли зажал ему рот.

- Не ори, иначе хуже будет! Понял? - мальчишка быстро заморгал, и Лесли отнял руку от его рта.

- Ты кто? - спросил медленно приходящий в себя паж.

- А ты?

- Я - паж Его Королевского Величества Ариста, Повелителя Элинии.

- А я обычный вор.

- Ха, так я и поверил тебе. Не ври! Воры не ходят в таких рубашках и не носят таких штанов. А такие волосы, как у тебя, только... - парнишка вдруг замолчал и икнул. - То-олько (ик) у принца Ольвинии Лесли Прекрасного. Ой...

- Узнал. Это плохо. Значит, здесь меня каждая собака знает?

- Н-н-нет, Ваше Высочество. Просто я был в свите нашего принца еще до войны и видел вас на том балу, когда наш принц пытался за вами ухаживать.

- Это у него так назывались бесстыдные действия в отношении чужих омег?

- Нет. Просто наш бывший государь был любителем нежной красоты и не мог отказать себе в удовольствии.

- Эй, а ты как-то по-доброму говоришь о безумце и узурпаторе!

К ним снова приближались шаги, и теперь Лесли, потянув паренька на себя, вжался спиной в нишу окна и впился поцелуем в губы ничего не понимающему пажу.

- Эй, ребята! Целуйтесь аккуратнее, а то мне вам, не дай боги, чистку придется делать! Помните, ваша невинность принадлежит королю, - с тихим смешком хлопнув пажа по заду, лекарь с учеником удалился.

- Да что вы себе позволяете?! Думаете, принц, так все позволено?

- Думаю, что да! А теперь быстро говори, откуда они шли и куда направляются?

- Да это всем известно - они идут от пленника с докладом к Его Величеству.

- Пленник - это король Тинрор?

- Ну да, его специально поместили на омежью половину, чтобы никто не знал, где он находится, и приставили нас троих по очереди за ним ухаживать.

- А ну давай указывай дорогу! - Лесли передернуло от накатывающегося веселья! Его муж тут, буквально в двух шагах от него.

Толкнув тяжелую дверь, Лесли устремился к ложу, возвышавшемуся посреди комнаты. Он ничего не видел, кроме высокой постели и крупной головы мужа, глубоко утонувшей в подушках. Как бы Лесли ни относился к мужу в прошлом, сейчас он испытывал то чувство родственного тепла и жаления, которое охватило его полностью и топило лед, оставшийся в его душе. Он приник губами к впалому виску и втянул в себя такой родной, ставший привычным запах родного человек.

- Тин, родной мой...

- Лесли... Ты мне не снишься? - чуть дрогнули опущенные веки, и тяжелая рука выпросталась из-под одеяла, потянулась было к щеке, но, не дотянувшись, упала обратно.

- Нет, родной мой, любимый, единственный...- он целовал огромную ладонь мужа, так часто ласкавшую его, умевшую держать и тяжелый меч, и нежные тельца только что рожденных детей, а сейчас такую беспомощную и слабую. На длинных ресницах принца дрожали слезы.

- Стоило оказаться тут, чтобы услышать от тебя такое, - еле слышно промолвил Тинрор пересохшими губами.

- Я вытащу тебя отсюда, слышишь? Ты поправишься. Я выхожу тебя! - стиснув вялую руку, Лесли почти лег на супруга, вливая свою свою силу в обессиленное ранами и болезнью тело. Король лишь слабо улыбнулся, одобряя его действия.

- Я знаю, мое сокровище. Я верю тебе.

Лесли брел обратно как пьяный, не видя ничего из-за слез, и рухнул только за порогом комнаты. Он бы и не дошел до нее, если бы не мальчик-паж и не Реми, вовремя на самом пороге комнаты перехватившие оседающего на пол принца.

- Боже, где вы были? Почти раздетый! Я чуть с ума не сошел!

- Он был у королевского пленника.

- Они виделись с Его Величеством Тинрором?!

- Да, они виделись и говорили.

- Какой он холодный, Ваше Высочество!

- Да не трогай ты его, дай ему проплакаться. О Боже, да он босой и почти совсем раздетый, надо срочно согреть и уложить его в постель.

Шустрый омега распоряжался вовсю, не прошло и часа, как Лесли был погружен в горячую ванну, потом извлечен из нее и, вытертый насухо от воды, был растерт согревающими ароматическими маслами. В момент появления короля Ариста в сопровождении лекаря принц уже плыл на волнах сознания, шепча бессвязный бред.

После того как принц был прослушан и осмотрен, на столе рядом с постелью выстроились пузырьки с настойками, и лекарь сам вливал в "особенного больного" свои настойки.

- Ничего страшного, Ваше Величество, это небольшая простуда - три дня, и ваш гость снова будет на ногах, - пробормотал лекарь в ответ на беспокойные вопросы короля.

Ночь прошла беспокойно - только к утру Лесли забылся тревожным сном - жар отступил, дыхание стало более-менее спокойным, и король попросил всех удалиться.

Наклонившись над прекрасным челом, что не портила даже выступившая испарина и слегка спутанные белые локоны, Арист чуть приподнял невесомое тело, такое желанное и такое доступное сейчас, и, прошептав что-то без всякой возможности быть понятым, уложил Лесли поудобнее и поцеловал в обметанные жаром губы, едва коснувшись их своими. Король стремительно вышел из покоев принца и направился к себе. Он боялся, что кто-то из сопровождающих заметит невольные слезы у него на глазах.

Лесли стоял у окна, он не замечал копошения Симона - того самого мальчика-пажа - у себя за спиной, ни их тревожных перешептываний с Реми. После того как омега очнулся, казалось, он впал в прострацию. На самом же деле он думал, каким способом ему освободить супруга. О собственной гордости речи не шло - он был готов на все, хотя существовал и еще один вариант, но тот был из разряда нереальных. К тому же если б Лесли был уверен, как прежде, в своих силах... Увы, теперь он похвастаться этим не мог.

- Симон!

- Да, Ваше Высочество?

- Как здоровье моего супруга?

- Простите, но с тех пор как меня приставили к вам в покои, к вашему мужу у меня больше нет больше доступа.

Лесли замолчал - эмоциональный срыв сделал его более чувствительным, и он старался подавить вздох, рвущийся у него из груди. Ему теперь необходимо найти решение. То самое - единственное правильное, потому что права на ошибку у него сейчас нет. Рискнуть честью и гордостью ради спасения мужа, государства и будущего своих детей - легче легкого! В конце концов, кто он? Бывший воришка, лишь прихотью короля вознесенный к подножию трона, родивший ему детей и лишенный благосклонности супруга, отправленный в вечную ссылку. Пусть так. Лишь бы разрешили видеться с детьми, пока они еще растут. А что будет после? К чему загадывать - будет неспешная жизнь простого ленлорда средней руки, к чему он и привык. Так что, кроме своей глупой омежьей гордости, он ничего не потеряет. Он сидел, скукожившись, на широком подоконнике узорчатого окна и смотрел, как медленно падают капли дождя, так похожего на осенний - это среди лета-то. Дождь словно соответствовал его безрадостным мыслям о будущем. Итак, надо приказать приготовить ванну, позвать суетливую омежью прислугу, чтобы приготовить свое тело к жертве... И не было сил это сделать.

Только глубокой ночью он заставил себя поспать хоть немного, ненадолго прикрыв глаза, чтобы оказаться в лучшем из миров, где дует такой сияющий прохладой ветер, где мысли не теснятся в уставшей голове крикливой толпой. Покой и тишина заполняли мироздание, и знакомый голос сказал ему: "Делай, что должно, и будь что будет".

Решение пришло само собой, и медлить было нельзя.

- Реми, ступай на половину альф и скажи лордам, чтобы были готовы к побегу.

С той поры время летело, словно нахлестанный конь. Лесли вел себя так, как будто решился на серьезный шаг - исполнить желание короля и таким образом добыть свободу своему супругу. Королевский паж помогал ему в этом, шныряя с половины альф на омежью. Лесли после болезни лишь однажды виделся с королем Аристом на официальном приеме их делегации. Все проходило по заведенному распорядку, и лишь один раз король дернулся, когда вдохнул чуть заметный аромат фиалок, исходивший от бледного, с потупленными долу прекрасными очами принца.

- Вы сегодня чудо, как хороши, - едва заметно шепнул Арист в розовеющее под ободом короны ушко принца.

Лесли смущенно поклонился в ответ, закусив губу. Конечно, не мог красавец-альфа не отреагировать на нежный запах предтечного омеги. Третий месяц после родов подходил к концу, организм восстановился и неумолимо диктовал свое.

Он уже вторую ночь тайно пробирается к мужу, и Тинрору в его присутствии становится значительно лучше - рана хоть и беспокоила, но вполне затянулась.

- Скоро мы будем дома, Ваше Величество.

- Твое, только твое, мой любимый принц - они целовались и замирали в объятиях друг друга.

Дерзкий побег из-под самого носа короля Элинии. Из самого сердца столицы, королевского замка бежали двое пленников. Они не рассчитывали встретить понимание и поддержку на пути следования, останавливались на день в лесах и следовали только ночью, на простых крестьянских телегах, доверху заваленных копнами сена. Лорды переоделись крестьянами, и Лесли с Тинрором были укрыты сухой травой, ночью им было тепло, а днем Лесли не разлучался со своим королем. Силы альфы потихоньку восстанавливались, и он оживал. Через два перехода они уже были на берегу реки, что разделяла Элинию и Ольвинию. Лесли дал распоряжение остановится, и в сумерках они должны были сбросить свой маскарад и, переправившись через реку, найти в ближайшем селении лошадей и все необходимое для триумфального въезда в королевство - так посчитал нужным сделать регент и фактический правитель Ольвинии Шантиль де Лебле.

Единственно, что тревожило вполне счастливого от удачи принца, - за ними не было погони: "Арист что-то задумал, он не так прост, чтобы упустить добычу из своих рук", - думал Лесли, кусая губы, но не спешил ни с кем делиться своими размышлениями. Даже с юным пажом Симоном, что так помог им всем. Только наблюдательный Реми слишком пристально следил за своим сюзереном и держал нож за поясом, а меч обнаженным на том основании, что не смог найти "эти чертовы ножны". Им всем перед официальным приемом вернули придворное оружие - не бог весть какое - не мечи, но рапиры и шпаги - в руках опытных воинов и фехтовальщиков даже такое оружие могло стать весомой помехой для преследователей.

К концу третьего дня уже все расслабились и потеряли бдительность, когда на берег, отрезая небольшой отряд беглецов от воды, выехал полк вооруженной до зубов королевской гвардии с Его Величеством Аристом во главе.

Зеленая полянка среди снегов

***

Аристу казалось, что сходит с ума - никогда он такого еще не испытывал ни с кем! За неполные двадцать с небольшим лет своей жизни много омег и бет перебывало в его постели, но это такое желанное, такое нежное тело цвета дорогого мрамора, только такого теплого и мягкого, что хотелось зарыться в него и не отпускать никуда! Ошеломляющий нежный запах напоминал изысканные духи и окутывал его, не давая опомниться. Он брал трепещущее тело от его натиска и слышал сладострастные стоны, полные неги, и, изливаясь в глубины этого великолепия, сам стонал от исполнившейся мечты, а потом долго сцеловывал с разрумянивавшихся щек слезки восторга и смотрел на коралловые лепестки губ, произносившие слова любви...

- Ваше Величество! Ваше Величество! Просыпайтесь!

- Что ж так орать-то в такую рань? - король нехотя покидал объятия чудесного сна, где он навсегда завоевывал неприступного красавца и тот сдавался на милость победителя.

- Пленники сбежали!

- Что? Что?! - Арист задохнулся, он, предвидя такое развитие событий, специально не поставил у покоев принца охрану. В его страже были и воины-беты, но... Он не хотел принуждения, а хотел порыва - пусть не любви, хотя бы благодарности! И вот они все-таки сбежали... Юноша покачал головой в ответ на вопрос советника о погоне.

- Пусть снарядят мой полк.

- Вы хотите ехать сами?

- Король пока здесь я, и сам распоряжаюсь, что делать и куда мне ехать.

Встревоженному чиновнику ничего не оставалось, как только склониться в поклоне перед сиятельным юношей.

Всю дорогу Арист чувствовал еле заметный запах фиалок и без труда следовал за беглецами во главе отряда. Он чуть было не нагнал их у предпоследней стоянки, но приказал воинам спешиться и, расположившись походным лагерем с подветренной стороны, с доверенным лицом отправился на разведку.

- Течный омега? - спросил приближенный.

- Помолчи... Неужели ты думаешь, что я стану посягать на чужую собственность? Кем я окажусь после этого? Чем я буду лучше своего чокнутого братца или такого же де Мерри, который держал это сокровище в руках, но оно и ему не далось! Нет, друг мой, с богами не поспоришь, а они явно хранят чистоту этого чудесного существа...

Своих планов король не раскрыл никому.

***

Когда все было позади - торжественный въезд в столицу Ольвинии посреди ликующего народа, роскошный праздник, устроенный им военачальниками и местоблюстителем престола, Лесли прошел в детскую, где уже спали два сокровища его души, два его милых сыночка. Он вдохнул молочный воздух покоя и сна и сполз по стене, прижав к груди два крошечных носочка младшего сынишки. Невольные слезы текли из глаз, он знал, что все позади, но еще никак не мог понять, что все... больше ему нечего бояться - его муж и король свободен, и вот здесь, сейчас спят их дети - сокровища королевства Ольвинии - будущий король и его пока еще маленький брат. Он не нашел в себе силы подняться и подойти к кроваткам, чтобы поцеловать их на ночь, как делал всегда и будет делать, пока они не вылетят из гнезда и не начнут вить свои.

- Вот ты куда сбежал - едва слышный шорох за спиной, и знакомые руки поднимают его и прижимают к груди.

- Тише, дети спят. Только угомонились...

- И тебе пора в постель. Ты устал, не отрицай. Как не устать - сколько свалилось на тебя, альфе не выдержать, а ты, мое сокровище, мой самый любимый мальчик на свете, все сделал сам. Выстоял и меня освободил.

- А тебе кто разрешил вставать? Какой ты непослушный, любимый...

Тинрор мягко развернул мужа к себе:

- Наконец-то ты сказал это...

- Я готов повторить... - Король чуть встряхнул его, и Лесли поднял на него глаза.

- Потом, все потом, - Тинрор схватил его в охапку и, медленно целуя, понес в супружескую спальню.

***

Когда на берег реки выехал полк вооруженной до зубов королевской гвардии с Его Величеством Аристом во главе, сердце Лесли сжалось до микроскопических размеров и ухнуло в ноги. Лорды выхватили мечи и арбалеты и окружили телегу с раненым королем.

- Стойте, остановитесь! - преодолевая страх и едва дыша, Лесли шагнул навстречу приблизившемуся Аристу. - Ему нужен только я, я остаюсь.

- Лесли, нет!!! - Тинрор пытался подняться, но сил не хватило, и он упал обратно.

- Прости, но так будет лучше...

Не оборачиваясь, преодолевая слабость в ногах, Лесли шел навстречу закованному в броню врагу - босой, чуть ли не в рубище, все равно он смотрелся принцем - статный, бледный как мел, он все шел и шел вперед, и всем троим участником драмы казалось, что он идет слишком долго. Наконец, не дойдя нескольких шагов, он остановился и заговорил.

- Король Арист, я добровольно вверяюсь Вашему Величеству, прошу лишь об одном - отпустить домой короля Тинрора с сопровождающими его людьми.

Арист шагнул навстречу прекрасному омеге и сказал тихо, едва слышно:

- Прекраснейший Лесли, тебе не перещеголять в великодушии истинных рыцарей, я отпускаю тебя с твоим мужем к вашим детям и вашему народу. Помни только, что я люблю и не перестану любить тебя никогда, что бы ни случилось с нами, Ольвиния и Элазия отныне будут существовать в мире и спокойствии. Мои воины помогут вам переправиться на тот берег.

Пока воины и лорды занимались переправой, Арист, сняв с руки тяжелую рукавицу, взял ладонь принца в свою.

- Прости, что мучил тебя, я виноват перед тобой, но никогда не овладел бы тобой силой, я лишь хотел посмотреть на того, кто заставил моего брата безумствовать, а увидев, понял, что невозможно не влюбиться в тебя. Ты - настоящая драгоценность. Тинрору повезло, что он первым встретил тебя. Жалею лишь об одном, что не мне быть рядом с тобой всю жизнь и не мне ты будешь рожать детей и помогать управляться с государством. Милый мудрый омежка.

- Король Арист, снимите ваш шлем.

- Зачем? - недоуменно взглянув на омегу молодой человек, но шлем все-таки снял, и пламя волос дождем осыпалось на наплечник.

Лесли босой ногой наступил на сабатон и оказался вровень с лицом короля и, едва коснувшись руками наплечника, неожиданно поцеловал Ариста. Тот, чуть прижав хрупкое тело, углубил поцелуй. Единственный в их жизни.

Арист смотрел, как на другом берегу короля, Лесли и сопровождавших их лордов окружили люди местоблюстителя, и тихо прошептал:

- До свидания, самый восхитительный из принцев, - повернул коня, бросив приближенному: - Срочно соберите сведения о единственной женщине нашего рода, кузине отца, что пропала двадцать лет тому назад!

***

Лесли пылал и метался на узкой постели. Три дня назад он заперся в башне - той самой комнатке, что служила когда-то ему заключением. Течка, первая после родов, пришла как у обычных омег через три месяца после рождения сына. Лекари говорили, что это хорошо, что цикл наконец-то установился после вторых родов, но не советовали пока еще беременеть. Лесли и сам был не готов к новой беременности, да и состояние мужа еще вызывало опасения - он то чувствовал себя вполне здоровым, а через несколько часов едва мог двигаться. Милитин пользовал короля настойками из корня жизни и советовал больше времени проводить на солнце - осень была в разгаре, и если б не течка, Лесли бы сейчас скакал на охоту на диких уток и, пусть бы ничего не подстрелив, возвратился затемно, но зато скачка, ветер в лицо и теплые краски осеннего леса забрали бы его боль и тоску, развеяли бы часть сомнений, что изгрызли его душу. А сейчас ему было просто плохо. Течка как-то проходила не так. Он чувствовал не только боль внизу живота, не только яростное желание альфы, но у него болело все тело, распухли колени, руки почти не хотели слушаться. Тело отяжелело, и казалось, что его придавили к постели чем-то тяжелым.

Милитин качал головой:

- Нервная горячка. Хуже и быть не может.

К ночи тяжесть сменилась пустотой, и Лесли погрузился в беспамятство - тяжелое, липкое, оно словно паутиной оплело сознание, и темная бездна манила погрузиться в нее. Ждали кризиса, перелом наступил лишь на третью ночь. Лесли, дернувшись, открыл глаза и стал вставать на постели:

- Пустите, откройте дверь, я уйду, пусть не входит, я сам.

- Лесли, ты о ком? Там никого нет! - Олби кусал губы, чтобы не заплакать.

- Смерть. Она пришла, не пускайте ее, а то она и Зази заберет, я сам пойду к ней, - и вдруг изогнувшееся тело стали сотрясать страшные конвульсии. Омеги, призванные на помощь бете, крепко держали бьющееся тело принца. А потом он затих и обмяк.

- Все. Ступайте, останемся только я и Олби, малыш, ты останешься? Рассвет - самое тяжелое время для тяжелобольных.

- Я останусь, чтобы ни случилось, он мой друг, и я его не отдам какой-то смерти просто так.

- Конечно, не отдадим, храбрый Олби, нас много, а она одна, - раздалось от дверей, и в комнату вошел Тинрор, опирающийся на руку Шантиля.

- Ваше Величество!

- Тише, Милитин, дай Лесли отдохнуть перед решающей схваткой. Я не мог тихо лежать и ждать, пока мне придут и доложат о дорогом мне существе. Я сейчас лягу, но только рядом с ним, чтобы - как обещал - в печали и в радости, в жизни и в смерти. Слишком дорогой ценой мы достались друг другу.

С первым лучом рассвета дыхание Лесли стало прерывистым, но, закашлявшись, он повернулся к мужу и, открыв еще мутные глаза, встретил уверенный взгляд темных глаз.

- С возвращением, любовь моя...

Запоздалые первоцветы.

***

Лесли еле дышал - в высоком покое на кровати с серебристо-голубым балдахином они занимались любовью, сплетаясь в страстных объятьях. Только что кончилась сцепка, и Тинрор вытянул опавший член из усталого тела супруга.

- Совсем заездил я тебя? - мужчина смотрел на своего принца и видел, как вздымается и опадает грудь с розоватыми маленькими, припухшими от ласк сосками, как он пытается отдышаться после бурной схватки. Тинрору нравилось как страстно отдается ему любимый, как отвечает на каждое проникновение, как идет ему навстречу, извиваясь под ним, и сладострастные стоны вперемешку с радостными криками заполняли покой.

- Мне казалось, после последней схватки я не выживу, - Лесли накинул узорчатое покрывало на остывающие бедра и, вздохнув, откинулся на подушки. Тинрор любовался нежной кожей закинутых за голову рук, пламеневшими зацелованными губами и мечтательно обвел пальцем пупочную впадину тугого живота. Его мальчик застонал:

- Нет, только не сейчас, прошу вас... - Лесли посмотрел в темно-карие глаза короля и прочел там всю гамму чувств, которую испытывал к мужу сам.

- Спи, любовь моя, - Тинрор медленно целовал, чуть прикусывая нежную кожу предплечья, и Лесли чувствовал, как снова невольно нарастает желание внизу живота и, словно отвечая мыслям супруга, рука мужа медленно ласкает его жаркое бедро.

Проснуться под утро с узлом в попке - вот чего он не ожидал от собственного мужа. Тот имел его даже сонным, Лесли нетерпеливо заерзал, но тут же был притянут и прижат к жаркому телу.

- С ума сошел? Порвешься. Прости, не успел, не хотел тебя тревожить, но ты так мило чмокал во сне губками, что я не устоял.

- Вот как я теперь с детьми заниматься буду? Обещал Зази сделать куколку из тряпочек, а наш наследник уже требует сабельку - помогать отцу на поле битвы.

- Ничего, поспишь до обеда, а там подкладывать под попку подушечку будешь. А мы ведь подумаем над третьим ребенком?

Лесли попытался через плечо взглянуть на мужа - шутит он или нет?

- Вы не поверите, но я просто грежу о том же с самого нашего возвращения домой. Ах... - петелька захватила член мужа в плен, и сцепка продолжилась. Тинрор, упершись лбом в спину мужа, задрожал, сбрасывая внутрь родовой полости заряд семени, Лесли только застонал от наслаждения - чувства оставили его.

Он очнулся от яркого луча солнца, бессовестно вторгшегося между тяжелых портьер, тщательно задернутых, чтобы полуденные лучи не беспокоили покой возлюбленного супруга. Он потянулся и почувствовал на теле посторонний предмет - на запястье красовался изящный браслет, украшенный драгоценными камнями. На столике возле постели в вазе с фруктами лежала записка:"Моему возлюбленному мальчику от супруга". Постельное белье было свежим, он сам вытерт и натруженный анус был явно смазан обезболивающею мазью. Осторожно встав с высокой постели, он, обнаженный, подошел к окну и залюбовался на заиндевевший сад. Первый заморозок чуть прихватил деревья, и они искрились в лучах разгоревшегося, но уже холодного солнца. "Разобраться с делами и на охоту!" - он хотел ощутить резвый бег кобылки, пробующей мерзлую землю копытом. Звонкие подковы издавали характерный звук по такой тропе. Лес, еще не потерявший свой наряд, должен был быть прекрасен. Теперь и Теди нужно было прогулять хотя бы по саду на маленьком чудесном коньке, совсем недавно подаренном королем Великому Герцогу.

Малыш крепко схватился ручками за поводья вместе с конской гривой и членораздельно произнес:

- Спасибо, папа.

Теодор радовал и страшил своим ранним развитием. Милитин объяснял это магическим даром Наследника, совершенно неожиданно обретенным от их с Тинрором удачного сочетания.

- Но такое бывает только в высокородных браках, а я...

- Мой возлюбленный супруг, насколько я знаю, о твоем происхождении никому неизвестно. Ты помнишь лишь приемных родителей, в руках которых ты оказался чисто случайно, будучи подкидышем, - в присутствии мага король, не стесняясь, притиснул растерянного супруга к себе, чуть смяв тяжелый халат узорного атласа, забравшись рукой в глубины округлого зада.

- Да, но... - Лесли смущался как невинный юноша, а Милитин только усмехнулся в бороду, наблюдая за любовной игрой королевской четы.

"Да в тебе, мальчик, за милю видна высокая королевская кровь. Счастье, что тебя холят и лелеют. Теперь уже совсем скоро ты подаришь счастливому супругу самого любимого из ваших детей."

- Давай попробуем провести расследование, ты не против? - после слов супруга Лесли даже приподнялся с колен мужа.

- Это что, опять барахтаться в той грязи, откуда вы меня чудом подняли? Ну и слухи пойдут! Мне-то ничего, а вот Теодору, как наследнику, и Заиру, как будущему жениху высокородного, такие сплетни вовсе ни к чему.

- Ты мудр, как древние, любовь моя. Мне плевать на твое происхождение, главное - ты сейчас со мной и весь мой - такой чудный, нежный и прекрасный, самый лучший в мире из бывших и будущих принцев... - Тинрор впился губами в алый рот супруга, что-то говоривший в ответ и заткнул его поцелуем - лучшим из способов для всех влюбленных на свете.

Маг почел нужным удалиться - его ждал малыш Теди, его сиятельство Великий Герцог Теодор, маленький мальчик-альфа со смышлеными глазами цвета бирюзы, доставшимися ему от папы, и каштановыми локонами отца. Мальчик был упрям, но не строптив. В свои года он уже умел бегло читать, и, если некоторые понятия были недоступны детскому уму, он всегда прибегал к своему мудрому наставнику Милитину, а тот как мог удовлетворял любознательность мальчика.

Принц занимался с детьми днем, но каждую ночь Тинрор восходил на ложе и до утра супруги наслаждались друг другом. Лесли не помнил такого счастья - он был залюблен и осыпан королевским вниманием до пальчиков на ножках, незакрывающейся влажной дырочки. Они оба ждали наступления течки, и Лесли молился богам о своевременном ее наступлении, но время шло, а он все не тек. Однажды, возвращаясь с сыном из лесу, он вдруг едва не упал с коня прямо на камни двора. Тинрор, вышедший встречать своих любимых "малышей", подхватил мужа на руки.

- Я что-то не то съел, видимо... - и потерял сознание прямо в объятиях своего короля. Тут же собрали консилиум, созвав врачей - боялись заговоров и отравления, но маг всех успокоил:

- Его Высочество понес от Его Величества. Вот уже второй месяц.

- Но как? Ведь течки у принца не было!

- Цикл у Его Высочества нерегулярен, насколько мне известно, оми Наследника регулярно выполнял свой супружеский долг. Если соития происходили со сцепкой, то ничего странного в этом нет - семя попало в полость матки там и произошло зачатие, а потому период течки прошел незаметно.

Лекари поклонились ученому магу - именно он смог объяснить происходившее в теле омеги таинство, известными из древних книг, где каждому органу давалось свое наименование.

Принца осмотрели и подтвердили, что он понес - срок предположительно начало третьего месяца.

Лесли теперь следовало перейти на рацион плодоносящих омег, жаль вот что от охоты придется воздержаться хотя бы месяц, пока плод окончательно не закрепится. Он, как никогда, желал этого ребенка, и, если со вторым сыном, он почувствовал радость от его появления на свет, с последующей нежностью, но удаленность от супруга делала его не вполне счастливым. Вмешались трагические обстоятельства. Эту беременность Лесли проведет рядом с мужем, будет блюсти все правила и проживет, наконец, самые счастливые мгновения, о которых только слагают легенды и сказания.

- Милый, ты счастлив? - спросил супруг обалдевшего от приятного известия принца.

- Да, любимый... - уткнувшись носом в его шею, Лесли сидел, полуобнаженный, на руках короля и млел от обуревавших его радостных чувств.

Уже вполне видимый живот облегала церемониальная праздничная одежда - сегодня ожидалось прибытие высокого гостя, и Лесли нервничал, меняя разноцветные камзолы. На желтоватую ткань нижней длинной рубахи с обязательными разрезами по бокам накидывали то небесно-лазурный, то серый, то желтовато-золотистый, наконец, остановившись на серебристо-сером в пол с широкими от плеча рукавами, что застегивались у запястий на множество пуговиц из драгоценных камней. Принц остался доволен. Сверху полагался еще плащ из вишневого бархата, затканного цветами и подбитого тончайшим мехом - Тинрор заботился о здоровье супруга - по три раза на дню от короля приходили справляться о здоровье оми, если он был занят, но в обед и вечером они встречались - днем за совместной трапезой, чтобы наблюдать сколько и чего съел беременный муж, а ночью, сжимая в объятиях трепетное тело, король наслаждался близостью. Тинрор задирал на муже короткую рубаху и зацеловывал всего своего "сладкого мальчика", а потом нежно любил его, не допуская узла.

- Зачем приезжает Арист? - спрашивал Лесли у своего короля.

- По мне соскучился, - шутил альфа над трепетным супругом, хотя от ревности кружилась голова - он не забыл королю Элазии прощального поцелуя.

- Наденьте на принца чулки!

- Но это противоречит церемониалу!- убитым голосом умолял Олби.

- Мне плевать на церемониал! Еще не хватало, чтобы мой беременный муж замерз!

- Вы еще прикажите вместо лошади подать мне носилки!

- И прикажу... - только увидев, как, держась за живот, наклоняется его любимый, Тинрор осадил себя. - Прости, малыш, прости, мне, правда, не хочется, чтобы ты ехал с нами до той проклятой приграничной реки! Снегу намело, не дай боги, лошадка оступится...

- Ох, Ваше Величество, мне уже скоро дышать нечем будет - по вашему приказанию мою спальню так жарко топят?

- Лесли, если мы поругаемся, то встречать короля будет только де Лебле...

- Едем, да я сам натяну эти чулки, ступайте! - рассерженным жестом принц отослал всех вон.

- Я помогу тебе, - склоняясь к самому полу король обнажил стройную ногу супруга и стал натягивать на нее чулок, Лесли закусил губу, чтобы не застонать от сладостной пытки, когда пальцы короля замерли, едва коснувшись его жаркого паха. Камзол был расстегнут, переднее полотно рубашки взлетело вверх, когда стройные бедра обхватили талию мужчины.

- Мы сошли с ума... - жарко шептал Лесли, насаживаясь на член супруга, освобожденный из тесноты штанов. Прижатый к стене, он только и мог стонать от сладострастной пытки. Через полчаса сияющая чета присоединилась к великолепной кавалькаде всадников - они ехали стремя к стремени, и Тинрор успел сорвать с пламеневших уст супруга еще пару поцелуев.

Кристаллизация счастья. Часть первая

Неожиданности. Приятные и не очень.

Думая, что найдет в этой маленькой деловой поездке успокоение, Арист сильно ошибся. От его "мучения для глаз" по имени Лесли пахло здоровым беременным омегой с чувственной примесью запаха его альфы. Ароматы смешивались и текли рекой, обволакивая пока еще тонкий стан словно облаком. Припухшие губы принца алели, супруги, едва сдерживаясь, то и дело поглядывали друг на друга.

"Осёл, какой же я осел - упустил свой шанс - теперь гляди и мучайся, как будет набухать живот не от твоего семени, а от проклятого соперника, и как тот выведет своего глубоко беременного мужа перед всеми и будет хвастаться плодовитостью его чрева. А ведь это мог быть и твой ребенок! Твой! Если бы ты взял то, что так хорошо и близко лежало на мягких перинах твоего замка, но ты предпочел разыграть великодушие. Теперь целуй только эти прекрасные тонкие ручки и, не дай тебе боги, хоть чуть-чуть задержать трепетную ладошку в своей! Совсем забыл, зачем приехал сюда - дать заверения в мире, что моя Элазия больше никогда не принесет бед цветущей Ольвинии... Чтобы никогда эти прекрасные синие глаза не лили слёз..."

- Ваше Величество, мы так рады, что вы почтили нас вниманием. - Лесли склонился к шее своей каурой лошадки.

- О, прекраснейший, как же я мог не заехать к вам, тем более, что нас всех ждет знаменательное событие - вы, как добрые соседи, просто обязаны присутствовать на бракосочетании моего младшего брата - Эдварда.

Молодой человек, сидевший на белой лошадке, поклонился так же, как Лесли, и улыбнулся, слегка засмущавшись.

- А я и забыл, что у Вас, Арист, есть младший брат да еще такой хорошенький, - Тинрор также поприветствовал будущего жениха наследника Фимнонии.

- Ничего странного в том, что вы забыли, нет - пока он не достиг детородного возраста, по нашим обычаям он воспитывался, как подобает высокородному омеге. В достатке, но и в строгости.

- Арист... - принц Эдвард залился румянцем.

- Поехали, пока вы окончательно не замерзли, а то ваш жених вынужден будет на нас обидеться. - Лесли, подъехав поближе к совсем молоденькому омежке, едва заметно коснулся его руки, затянутой в белую перчатку.

Все приветственные речи официального протокола были нарушены, встреча получилась сердечной и почти домашней. Альфы следовали за припустившимися вскачь омегами - видны были только спины милых всадников да серебристая пыль из-под копыт резвых лошадок. Маленький омежка развеселил Лесли - он был таким милым: сняв шапочку, он позволил красивым волнам каштановых, с красноватым отливом волосам упасть на плечи. Отведя непослушные пряди с загорелого личика, он раскрыл глаза, осматривая великолепие небольшого путевого домика.

- Как у вас уютно! - восторженно воскликнул он и, чуть осмотревшись, взбежал на промежуточную площадку лестницы, ведущей наверх, попутно скинув шубку. Входящий Арист одернул брата, и тот виновато потупился, блестя исподлобья изумрудными глазками.

- Простите, он слишком непосредственный, мы слишком давно не виделись - его вплоть до кончины опекал отец, и Эдди пролил по нему немало слез. Он ведь был совсем малышом, когда умер наш оми, и наш младшенький стал средоточием отцовской любви. - Король говорил тихо, пока маленький "огонечек" осматривал небольшие комнаты, и из каждой слышался восхищенный вздох.

- Не заблудится?

- Нет, здесь, внизу, всего семь залов и несколько будуаров, наверху только спальни и одна овальная гостиная, откуда можно пройти в любую из комнат.

Принц Эдвард наконец вернулся к хозяевам и, схватив за руку брата, чуть прижался к нему.

- Егоза, так же будешь вести себя с женихом?

- Неет, Андрис, он такой важный и степенный, а Лесли, он как... - и тут нижняя полная губка нежного ротика едва заметно задрожала, и он, уткнувшись брату в бок, всхлипнул.

- Простите, но, кажется, надо пойти и умыться? - Арист обнял хрупкую фигурку брата.

- Пойдемте, я покажу вам ваши комнаты, а ты, любимый, распорядись насчет ужина, - Лесли послушался мужа, хотя с большим удовольствием сопроводил бы наверх маленького принца, утер бы слезки и немного помечтал бы о том, что вот таким же когда-нибудь будет его Зази, и так же будет утешать его старший брат, который пока только задирает малыша.

Лесли снял тяжелый плащ и остался в камзоле, вызвав слугу, сменил сапожки на туфли и приказал отнести наверх кувшин с прохладительным напитком и настойку из трав.

В небольшой гостиной было уже все сервировано на три персоны, подумав, Лесли приказал добавить четвертый прибор, хотя вряд ли малыш захочет спуститься вниз. Он решил сходить на кухню и посмотреть, что можно послать наверх. Пока он хозяйствовал, короли уже спустились. Де Лебле уже нервничал, торопя принца присоединиться к трапезе, но тот оставался на кухне до тех пор, пока маленький поднос не был сервирован полностью.

Короли тоже были в нетерпении и, как только он вошел в гостиную, оба поднялись - два красавца-великана, и у Лесли странно и сладко защемило сердце - он к обоим испытывал чувства. Они были настолько разными, что Лесли требовалось время для того чтобы успокоиться и придти в себя. Привычное прикосновение большой ладони мужа успокоило смятение, что царило в душе Лесли, но внезапное прикосновение под столом ноги Ариста заставило его едва заметно вздрогнуть.

- Любовь моя, ты ничего не ешь, позволь положить тебе этого паштета?

- Благодарю, Ваше Величество, но мне хочется только пить, прошу, не обращайте на меня внимания.

- Да, мы же ждем пополнения, и у Лесли сейчас своя еда.

- Диета для беременных? - Арист и не думал прекращать свою игру. На время оставил в покое ногу слегка смущенного омеги, но все же решился продолжить. Ведя около политические беседы, короли разговаривали обо всем на свете. Лесли только и мог задавать бесконечные вопросы и получал на них довольно развернутые ответы.

Так он узнал, что Фимнония граничит с Думеранией, и граница проходит прямо по морю - причем никто ее не охраняет, так как по традиции правящие династии всегда заключают династические браки или ими правят, как сейчас, родные братья. Климат там очень теплый, и зимы в равнинных владениях не бывает - только в горах, которыми они граничат с Ольвинией. И что у четы фимнонских королей только один принц-наследник и что лишь теперь правящий король-омега смог забеременеть от короля-консорта, что Эдвард желанный и уже любимый член семьи. Король Альвин любит его словно собственного ребенка, что те три года, что принцы пробыли в изгнании, Фимнония стала для них и убежищем, и второй родиной.

- Андрис не хотел отпускать Эдди, даже чтобы тот прибыл как официальный жених с эскортом и приданым. Так и пришлось везти его налегке, и только на свадьбу привезут казну и полагающиеся вещи. Отец наследника уже хлопочет об отдельном гнездышке для молодоженов. Ильдарин такой выдумщик - вы бы его видели!

- Так интересно!

- Лесли, любимый, уже поздно, а нам с королем Аристом нужно обсудить еще кое-какие вопросы.

- Простите, но действительно уже так поздно...

- Спасибо за прием, прекраснейший Лесли! - Арист склонился над узкой рукой и едва заметно пожал кончики тонких пальцев.

Выйдя за дверь, Лесли выдохнул, снимая напряжение - Арист так настойчиво ухаживал, давая понять, что не оставит в покое, что будет смущать трепетную душу омеги, и юноша даже обрадовался заботе супруга и не стал противоречить ему вопреки обычаю.

Войдя в приготовленную комнату, он расстегнул с помощью слуги рукава кафтана, снял длинную сорочку и, оставшись в одних чулках, некоторое время покрутился у высокого зеркала, выпячивая уже заметный округлый живот. Накинул халат и, совсем было собирался выйти, как вдруг раздался легкий стук, потом в щели показалось тонкое личико с копной небрежно завязанных в хвост волос:

- Можно к вам? - промолвило существо в коротенькой, едва доходящей до колен рубашке.

- С ума сошел, а ну быстро в постель, простудишься еще! - Лесли втянул Эдди за руку в комнату и, отбросив толстое покрывало, пригласил мальчика в постель.

- Я думал, ты уже спишь, хотел заглянуть к тебе...

- Я так рано еще не ложусь - читаю или пою с наставником. А еще люблю рассматривать картинки с видами Ольвинии и Фимнонии.

- А Элазии?

- А что Элазия? Мне в ней все равно не жить, хоть я и изъездил ее вдоль и поперек - папа-король всегда брал меня с собой, а потом, когда его не стало... с Аристом уехал в Фимнонию. К дяде Альву. Он такой добрый, не то что Ольгерд, он, правда, был ненормальным... Ой, а правда, что вы беременный? - маленький омежка говорил без остановки, все чувства тут же отражались на его мальчишеском личике. - А можно я потрогаю?

- Можно, трогай, - Лесли распахнул халат и положил маленькую ладошку себе на живот.

- Как здорово! А у меня тоже такой будет?

- Будет, только надо немножко подождать.

- Лесли, а можно я спрошу? Мне ведь не у кого узнать... Это у вас третий ребеночек, а больно, когда... Ну когда... - малыш смутился, не находя нужных слов.

- Маленький, нет ничего страшного! Вы же с Андрисом любите друг друга?

- Да. Мы даже целовались, после. Ну, нас вначале объявили женихами, а потом я разрешил ему поцеловать себя.

- Тебе понравилось?

- Не знаю... - малыш пожал плечами, - у меня закружилась голова, и Андрис подхватил меня на руки, а потом еще поцеловал.

- А попку твою не сжимал?

- Не-е-ет. А это обязательно?

- Совсем нет, милый. Просто когда у тебя начнется течка, и ты станешь совсем-совсем взрослым, твой альфа поможет тебе пережить такое непростое для омег время, и у тебя начнет расти животик.

- Спасибо. А то с Аристом я боюсь говорить на эти темы.

- А с наставником?

- Да он же бета! Он мне только стихи да баллады читал и что-то там о солнышке, земле и дождике! А вы... спасибо, что вы такой.

- Какой?

- Как взаправдашний принц из моей детской книжке с картинками. Я думал, таких не бывает. Ой, кто-то идет!

- А, вот вы где! - Тинрор, войдя, смутил мальчика, что тот, залившись краской, быстрее молнии унесся в своей коротенькой рубашонке за дверь.

- Ай-ай, как не стыдно вот так врываться!

- Вообще-то это наша спальня. Или я уже двери путаю?

Лесли хихикнул.

- Малыш приходил спросить о своей дальнейшей участи и просил позволения потрогать будущего ребеночка.

- И как только ты разрешаешь в мое отсутствие прикасаться к себе? - с наигранным гневом Тинрор стал наступать на "испуганного" супруга. Избавившись от одежды, мужчина стянул с обнаженного тела супруга одеяло и, зарычав, стал кусать и целовать все, до чего мог дотянуться. Угомонились они только под утро. Лесли спал, раскинувшись на мощном теле супруга, когда тот аккуратно снял с себя своего "божественного мальчика" и, одевшись, выскользнул за дверь. Арист был уже одет, а юный принц только тер заспанные глаза.

- Уже пора? - спросил Эдди.

- Собирайтесь, я прикажу проводить вас до самой границы.

- А принц Лесли не проводит нас? - тоном избалованного ребенка поинтересовался Эдди.

- Сожалею, малыш, но вы обязательно увидитесь на вашей свадебной церемонии, а сейчас он спит, ему нужно дольше отдыхать, - Тинрор с притворным сожалением стал утешать малыша.

- Да, ведь он носит ребеночка, как и дядя Альв!

- И ты будешь тоже таким же.

- Еще не скоро... - понурился малыш. - Но вы скажете, что я очень-очень полюбил его и поцелуете его за меня?

- Обязательно!

Арист замешкался, собираясь, и, улучив момент, когда король Тинрор вышел сопроводить его неуёмного брата, скользнул в едва освещенную спальню. Лесли уже не спал, просто лежал, бездумно глядя в потолок, дожидаясь возвращения супруга, и, услышав шорох, поднялся, откинув одеяло.

- Вы?!

- Я, прекрасный омега! Я, сводящий меня с ума принц!

- Что вы...

- Обещай, что не забудешь меня, обещай, что будешь думать обо мне... - Арист, как безумный, сжал в объятиях сопротивляющегося юношу и поцеловал его чуть ниже уха в шею, потом слегка приобнял его и скользнул рукой вдоль спины вниз. - Божественно прекрасный. Прости и знай, что все сделаю ради тебя. Свяжу крепкими узами наши семьи.

Арист вышел, а Лесли, дрожа от возмущения, едва сполз с постели и побрел, шатаясь, к умывальнику. Намочил полотенце, чтобы стереть поцелуй, и, взглянув на свое испуганное отражение в зеркале, рухнул на пол.

Кристаллизация счастья. Часть вторая.

Приятные неожиданности.

На бракосочетание Лесли собирался во всеоружии - с ним ехал весь "малый двор" слуги, омеги, воспитатели, няньки старшего сына, няньки и кормилец младшего сына, его собственные няньки, которые дежурили в покоях во все время его беременности. Теперь принц выбрал конные носилки, чтобы не утомляться и хорошо перенести нагрузку долгого пути. Тинрор, наблюдая за суетой которую развел деятельный Олби де Лебле и усмехался в бороду. Альфу задумавшего соблазнить его сокровище надо было наказать как следует альфе, а эти омежьи тонкости не действуют на самцов, когда они в гоне! Покажи ему в первые годы жизни с мужем кто-нибудь такие "приготовления к обороне" да он бы непременно залез в этот курятник и так бы отделал главную "наседку", чтобы тот и из головы выкинул, что либо кроме ежегодных беременностей. Нет, он будет щадить своего любимого мальчика, и жалеть его, лелея свое сокровище.

Дюжина проверенных воинов-телохранителей так же сопровождала свиту принца. Король взял только одного из лордов, того самого, что так преданно охранял покой его омеги и был беззаветно предан своему королю. Реми Д`Эрнье - младший сын славного рода, юный, влюбленный в саму любовь и маленького пажа Симона, что теперь состоит при особе принца и постоянно оспаривал у Олби внимание светлейшего принца. Тинрор тронул коня и послал его вскачь, обгоняя великолепные носилки, в которых лежал разметавшись в легкой дреме Лесли. Дети смирно сидели на руках у нянь, только старший все порывался перейти на седло к отцу, но король не спешил брать на луку седла малыша - впереди переправа через горную реку, а потом можно будет побаловать наследника.

Лесли прикрыл глаза - осень была сухой и затяжной, робкие дожди еще не напоили землю влагой и если б не живот он бы ехал об руку с мужем, может иногда они бы преследовали зайца и, нагнувшись с луки седла хватали бы их за серые ушки. Юноша любил мягкий бег своей кобылки, ее резвость и некую игривость, когда она закусывая удила кося лиловым глазом на скакуна мужа, старалась во что бы то ни стало обогнать его, но оба всегда настигали их и лошади и всадники тогда были захвачены любовным пылом. Вот и оба понесли в свое время - кобылка и Лесли. Кобылка теперь томилась в королевской конюшне дожидаясь своего часа, он часто ходил проведать свою любимицу и скармливал ей сладкие яблоки и морковку.

- Потерпи, милая, я же терплю - видишь, какие мы оба круглые и Дэни фыркая, тыкалась мягкими губами ему в плечо, чуть прихватывая волосы.

Не хотелось думать ни об Аристе, ни об опасностях могущих подстерегать королевскую чету в чужом и незнакомом королевстве. По словам малыша Эдди правители Фимнонии были добры, но никогда Если не забыть своего "сказочного" плена - когда его чуть было не изнасиловал предатель, так ловко втершийся в доверие. Арист уверял, что сослал де Мерри в изгнание, но кто знает, не готовит ли элазец новый сладкий плен, возжелав, подобно брату его тела?

"Свадьба, вот что мне мешало отказаться, сославшись на положение? Ведь знаю, что самый опасный месяц...   Ладно, надо успокоиться и забыть обо всем. Вести себя так, как задумали никогда не оставаться наедине с королем Аристом. Тинрор тоже настроен более чем решительно, нельзя провоцировать столкновений, сейчас нам не простят даже намека на враждебность - Ариста считают избавителем Элазии от узурпатора, а чем он лучше своего братца? В отношении меня все та же одержимость, но Ольгерд ждал, пока не доставят ему все на блюдечке - этот предпочитает брать сам."

Их разместили с надлежащим почетом - отвели целое крыло в замке,   хотя Лесли, осмотрев окрестности и парк замка в сопровождении короля-консорта Ильдарина, с большим бы удовольствием остановился в небольшом гостевом домике. Король-консорт напоминал доброго дядюшку, альфа, больше походил на бету - кругленький, очень уютный, с чуть хитроватым прищуром темных глаз - он как-то сразу располагал к себе. Омега через некоторое время расслабился и с удовольствием опирался на крепкую руку. За омегой следовал Симон, об руку с Реми. Дети было тоже попросились на прогулку, но малыш альфа сильно ушиб ножку на лестнице и встревоженный папа даже хотел отложить прогулку, но альфочка посмотрел на родителя такими же синими глазами и сказал:

- Папочка, я немножко отдохну, и мы вместе тогда отправимся на прогулку. - Малыш покорил своим разумным поведением и короля и наследника, которые зашли проведать заболевшего гостя.

- Никогда бы не подумал, что у безродного выскочки могло появиться такое чудное дитя... - Альвин покачал головой. Он переживал за бедного влюбленного Ариста и не хотел, чтобы тот, кого он считал сыном мучился от безответного чувства. Еще больше досады вызывало то, что омега считал, что принц играет чувствами альфы и дразнит его заманивая в сети.

- Сын, ты уверен, что этот Лесли такой, каким описал тебе его наш милый Эдди?

- Папа, ты же знаешь, что этот ребенок не умеет лгать!

- Трудно ему придется. Ничего, ты его защитишь если что, богатырь мой! - Альвин потрепал сына по щеке, чуть приподнявшись на цыпочки. - Кто бы мог подумать, что я носил тебя в себе, а теперь ты совсем взрослый мужчина и завтра женишься.

Омега расчувствовавшись всхлипнул.

- папочка, пойдем и составим собственное мнение о принце.

- Нет, я подожду Ариста. Хочу увидеть собственными глазами, как этот Лесли обращается с мальчиком...

- Папа!

- Не папа... Ой, что-то твой братик разбушевался сегодня. Тоже волнуется за старшего брата. - Альвин положил руку на аккуратный округлый животик.

- Ты напрасно тревожишься, пойдем приляжешь, ты в делах и заботах вечно забываешь о себе! - Андрис повел короля через сад, пока их чуть с ног не сбил выскочивший рыжий бесенок.

- Лесли! Лесли приехал! - кричал жених, на бегу застегивая разлетающиеся полы камзола.

- Что это было? - вздрогнув от испуга, прижался к сыну Альвин.

Андрис расхохотался:

- Вот видишь, Эдди даже нас не заметил, так спешил навстречу своему другу.

- Ох... нет, для меня это слишком. Веди меня в спальню, правда, пора прилечь, пока твой жених окончательно не свел меня с ума. Ты все-таки постарайся внушить ему, что нельзя быть таким в его теперешнем положении.

- Папа, если даже тебя эта егоза не слушается, то меня он просто очаровывает и, целуя, добивается всего, что только ни придет в его хорошенькую головку. Глупостей, конечно, я ему не позволяю, да и он, несмотря на взбалмошность, ничего из ряда вон и не требует. Вот теперь давай я с тебя сапожки сниму...

В спальне с высокими потолками были распахнуты окна - воздух лился и смешивался с ароматами курений - мята и нероли освежали воздух. Легкие занавеси трепетали от легкого ветерка. Альвин смотрел на сына, что, наклоняясь над ним, снимал с него сапожки, немного растирая стопы.

- Сын, что ты делаешь? - Ильдарин с притворной ревностью вошел и застал такую милую семейную сцену.

- Отец, а вы на кого оставили гостей?

- На твоего жениха, он с таким восторгом показывает бедному ангелу наш сад, что я боюсь за него. Твой милашка способен заговорить кого угодно!

- Ваши Величества, позвольте вас покинуть, надо спасать нашего гостя!

- Почему ты назвал этого ольвянина ангелом? - спросил король, сердито пыхтя трудился над многочисленными застежками камзольчика.

- Потому что он, правда, ангел - невзгоды не озлобили его, и на наш мир он смотрит чуть отстраненно. Тинрор сделал правильный выбор - помнишь, какой он был "грозой омежек"?

- Скажешь тоже... Они, и вправду, нашли друг друга - один охотится за омежками, другой коллекционирует альф. Может, и ты нацелился в его коллекцию?

- Кто тут у нас сопит-пыхтит как рассерженный еж? Давай помогу! - стоило только Ильмарину взяться за пуговицы и крючки, как через пару минут в его руках было обнаженное тело супруга.

- Ненормальный... Я же беременный!

- Мой любимый, а когда это нам мешало?

Арист приехал. Как ни успокаивал себя Лесли, но не мог не мог удержать нервной дрожи. Он с детьми сидел в уютной беседке, увитой диким виноградом. Теди играл в солдатики, а Зази сидел у папы на коленях, перебирая собранные листья, перекладывая ими страницы книги. Тут же были брошены рукоделия нянек, а сами они разбрелись по укромным уголкам и, как подозревал принц, занимались совсем не осмотром чудесного сада.

- Здравствовать самому прекрасному из существующих на свете принцев! - король склонился над рукой и немедленно был схвачен за волосы цепким кулачком. Лесли рассмеялся, чувствуя, как отступает напряжение:

- Вот вы и попались!

- И что же за прелестное существо вознамерилось лишить меня волос?

- А это наш с Тинрором второй сын - Зази - Заир, который, чувствую, разобьет немало сердец.

- Прекрасные омеги Ольвинии, я рад приветствовать вас. Разрешите взять вас, Ваша светлость, на руки? Вы позволите?

Лесли кивнул. Малыш немного утомил его своей живостью и подвижностью. Немного тянуло спину оттого, что каждый листочек, после того как был рассмотрен, должен быть уложен в книгу, Лесли приходилось наклоняться, и он устал. Взлетевший на руках альфы ребенок довольно откинул голову и заулыбался. Сильные руки альф нравились ему больше, чем нежные омежьи, и он с удовольствием имел дело с отцом, офицерами охраны и первым министром, который достаточно поднаторел в деле общения со своими детьми. Олби почти ежегодно рожал мужу по младенцу, и у них было уже четверо - один альфа и три омежки. Арист хорошо смотрелся с Зази на руках - младенец изучал его лицо ладошками, трогал усы, щеки, губы, чуть было не хлопнул по глазам, но мужчина довольно умело перехватил малыша под попку и усадил его лицом к папе.

- А вы умеете обращаться с детьми.

- Опыт. Я же почти вынянчил Эдварда. У нас разница в десять лет, и я помогал отцу растить брата. Я искал вас, чтобы сказать, что вы не должны меня опасаться. Я напугал вас в прошлую нашу встречу и на коленях готов молить о прощении! - В это время малыш стал нетерпеливо озираться на него.

- Давайте его мне, он мешает вам, - Лесли протянул руки к сыну, но тот сцепив свои ручонки и чуть было не заревел.

- Дядя, если вы будете обижать братика и папу, я вызову вас на поединок! - заявил привлеченный хныканьем братика маленький альфа.

- О, Ваша Светлость, у меня и в мыслях не было обижать никого из этих прекрасных омег.

- Теди, тебе уже надоели твои солдатики?

- Нет, папочка, но у дяди столько оружия, что я не могу оставить вас без защиты.

- Если я отдам вам свой кинжал, надеюсь, я не буду вызвать у молодого господина недоверия?

- Посмотрим! - отважно заявил маленький вояка, принимая кинжал из рук альфы.

- Вы с ума сошли? Он же порежется! - громким шепотом возмутился Лесли.

- Не волнуйтесь, чтобы достать его из ножен требуется приложить немало усилий или знать секрет.

Лесли, недоверчиво качая головой, с тревогой наблюдал за сыном, а Зази в это время умудрился извернуться и теперь внимательно изучал деталь костюма альфы.

- Почему я должен вам верить?

- Я дал вам много поводов сомневаться во мне и вел себя недопустимым образом. У меня было время для размышления о ваших чувствах и что было бы, если бы все произошедшее с вами случилось с моим братом. Я бы, не раздумывая, убил каждого за такое, как ваш муж только не вызвал меня до сих пор? Но я клянусь вам, такого больше не повторится.

- Альфы, вам лишь бы драться! Мой муж не вызвал вас только потому, что он не знает о вашей последней выходке. Разве благородный альфа имеет право так вести себя с тем, кто ниже его по рождению и по положению? Я хорошо изучил этикет королевских дворов, и меня не удивляет пренебрежение короля Альвина и ваша бесцеремонность по отношению ко мне. Осталось только дождаться чету думеранских монархов, чтобы убедиться в нерушимости сановных установлений.

- Какая ерунда! Малыш, неужели твой папочка верит во все эти древности? Лесли, вы не должны стыдиться прошлого, а тем более - тайны своего рождения, которой вы не знаете.

- Я не хочу обсуждать с вами этот вопрос.

- Я сделал вам больно? Простите, это невольно, но каждый, кто видит вас, не сомневается в вашем высоком происхождении, как бы низка не была ваша прошлая жизнь, вы с достоинством несете бремя сегодняшнего положения.

- Благодарю, - Лесли положил ладонь на округлый живот, а Арист наклонился к малышу. - Слышать от вас подобные речи - удивительно... Зази! Как тебе не стыдно? - Лесли раскрытыми глазами смотрел, как расплывается на костюме альфы мокрое пятно, а малыш начинает хныкать.

- Ну что же, можно сказать, что знакомство состоялось - ваш сын Принял меня в члены семейства.

Омега не знал, смеяться ему или плакать над проделкой сына, но уже то, что Арист не отреагировал на это, как сделали бы тысячи мужчин, было удивительно - передав попискивающего ребенка родителю, король, поклонившись, удалился. Арист еще долго сидел в беседке, отправив мокрого Зази с подоспевшими няньками и задремавшего над кинжалом короля Теди.

Ночью, уже засыпая в нежных объятиях супруга, Лесли впервые за многое время смог позволить себе расслабиться. Сон накрыл его своей пеленой, и он чувствовал только тепло мужа, то, с какой нежностью он гладит уже заметный живот и, целуя легонько за ухом, почти укачивает в своих объятиях. "Спи, нежность моя, спи, мой любимый мальчик, и пусть тебе снятся самые прекрасные сны", - думал Тинрор, нежа своего принца, заворачивая его в одеяло, чтобы не замерз от утренней прохлады, а сам, встав с постели, едва рассвело, спустился в сад.

Белее снега

- Король Арист! - Тинрор больше не мог быть безучастным по отношению к этому нахальному молодчику, так откровенно отиравшемуся возле его сокровища. Он должен был раз и навсегда показать этим элазийцам, кто хозяин в доме и что не стоит покушаться на чужую собственность!

- Король Тинрор? Я только что имел честь засвидетельствовать мое почтение вашему милому семейству.

- Арист, вы, как и я, альфа, и я не позволю вам покушаться на принадлежащего мне и только мне мужа!

- Да, но... - Арист закусил губу, сказать сейчас рассерженному самцу все то, о чем он сожалел и узнал, не имело смысла. Он все равно не услышит, находясь в гоне.

- Король Арист, я предлагаю вам поединок чести!

- Что ж, я принимаю ваш вызов, но пусть он будет тайным, чтобы ничто не могло омрачить брачные одежды моего брата.

- Хорошо. Пусть будет так, хотя вы постоянно пачкаете брачные одежды моего супруга!

- Я дам вам надлежащие объяснения в выбранном вами месте!

- Хорошо, я пришлю к вам с утра моего поверенного.

Арист вздохнул - драться с Тинрором он не собирался. Он слишком хорошо прочувствовал меру своей вины, и, хотя король и был им пленен, они почти не общались. Арист лишь знал о том, с каким терпением альфа переносил страдания, причиняемые серьезным ранением.

Он уже обдумал свою линию поведения, соглашаясь на поединок "до первой крови" и даже готов был пожертвовать собой, но чтобы только ему дали время объясниться. По всем негласным законам поединков стороны могли закончить их миром. На что и рассчитывал Арист, завернувшись в плащ, следуя за своим оруженосцем, которого выбрал в секунданты. Помимо оружия мальчик нес еще и тяжелый свиток, украшенный огромной печатью с гербом королевского рода Элазии.

Лесли спешил, едва накинув на ночную сорочку длинный плащ с рукавами. Опершись на руку верного Симона, он спускался в сад, боясь увидеть поверженным любого из противников.

"Безумцы! Альфы! Нашли время и место, ладно, Тинрор, но Арист! Как он не думает об Эдди? Он ведь теперь ему вместо отца!..."

В наплывающем на сад тумане терялись дорожки, и омеги долго кружили по лабиринту аллей, пока не услышали знакомые голоса. Лесли первым выбежал на поляну и лишь успел, задохнувшись, крикнуть:

- Остановитесь! Безумцы... - и со стоном осел на землю.

Оба мужчины кинулись к нему. У них в руках не было мечей, они стояли рядом и мирно беседовали. Пажи подремывали в отдалении, присев на травку, когда поняли, что поединок плавно перетек в перепалку, а потом сменился мирной беседой и был нарушен только внезапным появлением Лесли.

- Что с ним? - тревожные голоса наплывали из тумана, голова адски болела. Действительность казалась бредом, и в висках стучало только одно - "поединок".

- Кто ранен? Или... Не молчите, скажите хоть что-нибудь, - его губы с трудом шевелились, Лесли сам не слышал звука своего голоса.

- Родной, все хорошо, мы оба живы и здоровы. Поединка не было.

- Не было? Тин, ты убил его? - Лесли попытался сесть или хотя бы увидеть кого-то из говорящих, но на глазах словно была пелена, а наплывающие непонятные звуки тревожили его.

- Ваше Высочество, все, правда, в порядке, я жив и здоров... - звучащий голос был знаком, вот только кто с ним говорит? Арист?

- Господа, закончим на этом, принцу нужен полный покой. Обморок в его положении - слишком серьезное испытание.

Непроницаемая темнота теперь была для Лесли не другом, а врагом, но он был не в состоянии пробиться сквозь нее и принял в который раз правила чужой игры.

- Как я понял, Лесли - ваш кузен? - Спросил Тинрор, после того как обоих королей попросили удалиться из спальни.

Они оба были встревожены обмороком принца и тем, что тот никак не мог прийти в себя. Тинрор клял себя последними словами - если б не он, его мальчику не пришлось бы сейчас страдать, тем более что речь уже шла о жизни их ребенка.

- Да, его мать была сводной сестрой отца. Дед мой, как известно, женат был дважды и взял в в супруги вдового герцога, присоединив его земли к нашему королевству и пополнил наш род женщиной. Она считалась ценным призом, вы ведь знаете, как редко в наших землях рождаются женщины, а если и рождаются, то, в основном, беты. Эжени была не только женщиной, но и омегой.

- Вы давно потеряли ее из виду?

- Она пропала еще до моего рождения. Родители не хотели отдавать предпочтения кому-либо из женихов, а потому девушка должна была стать до замужества служительницей святилища. Вот не помню - довезли ее до храма или Эжени похитили по дороге - не ясно. Слишком много времени прошло - почти никого не осталось из тех, кто жил при моем деде, да и отец не любил вспоминать о ней. Они были дружны, и, если бы не глупое упрямство моих родных, Лесли родился принцем крови и был им с рождения, а не как теперь. Вся наша родословная сохранилась, и во втором свитке, том самом, что хранился в сокровищнице Дома Элазии, двадцать три года назад было вписано имя Элизея Элазийского, младшего принца Дома Короны.

- А почему тогда это не обнаружилось раньше? Примерно тогда, когда на свет появился ваш брат Эдвард? - Тинрор медленно расхаживал по застекленной галерее, примыкавшей к их с Лесли спальне и соединявшей спальню с покоями самого Тинрора.

- Я тогда был только наследником, и в десятилетнем возрасте меня не интересовали такие подробности. А тут, отметив во время пребывания вас и вашего супруга, у меня... - Арист запнулся и остановился, не зная, как продолжить, не разжигая новой вспышки гнева.

- Называйте все своими именами! - жестко ответил Тинрор: - Мы с вами не дети и не омеги.

- Так вот, я был поражен сходством вашего супруга с портретом кузины и приказал провести расследование. Оказалось все очень правдоподобно - люди видели, как женщина положила сверток на крыльцо дома и ушла. Больше ее никто никогда не видел, но, судя по описаниям, это была именно Эжени, причем в одежде жрицы храма.

- Стало быть, она достигла храма... Странно, но служители и служительницы не беременеют и не рожают детей.

- Кроме особых случаев. Мы забываем об особом случае.

- Нет. Этого не может быть... Это слишком даже для меня.

- Держитесь...

- Господа! - из покоев вышли оба мага - Милитин и маг королевства Фимнонии Эммет. - Господа, кровотечение мы остановили, жизнь и принца, и ребенка вне опасности. Тинрор порывисто бросился к дверям, но Милитин его остановил:

- Его Высочество теперь спит, Ваше Величество. Мы напоили его успокоительным отваром, ему нужно восстановить силы. Он потерял много крови и ослаб, но скоро будет здоров.

- Он не потеряет ребенка? - Тинрор смотрел магу в глаза, и Милитин отвечал ему честным взглядом пронзительных глаз.

- Нет, слава богам. У вас сильный сын и муж - они справились.

- Благодарю, - король устало опустился в раскладное кресло. - Арист, я вас прошу не рассказывать никому о предполагаемом божественном происхождении моего супруга. Он и я не вынесем еще одной потери. Вы же знаете, что одного из детей "божественных" посвящают храму, а нам очень не хочется расставаться с маленьким Зази.

- Не расскажу, можете быть спокойны. Но противиться богам? Они могут отомстить...

- Пусть их кары падут на меня, но он, чем Лесли провинился перед ними?

- Тем, что он сын одного из них и должен отдать то, что взял. Жизнь за жизнь, и вы это знаете не хуже меня. Не мне вас судить, я обещал молчать и сдержу слово. Единственное, что мы должны огласить - это принадлежность Лесли к королевской семье Элазии, и ваш брак таким образом перестанет быть морганатическим и обретет силу.

- А если всё вскроется?

Арист подошел к бывшему врагу и противнику, мужу самого им любимого существа на свете, и, положив руки ему на плечи, заглянул в его темно-карие глаза:

- Мой друг, эта наша тайна и никогда без вашего на то позволения не будет разглашена - клянусь!

Короли пожали друг другу руки и обнялись, закрепляя их договорённость.

Просто глава.

***

Свадебные торжества для Лесли превратились в пытку для тела и души. Проведя всю ночь замотанным в одеяла с мужем под боком, он еле встал на подгибающиеся от слабости ноги, но заставил себя присутствовать на торжественном приеме, где были представлены друг другу все собравшиеся королевские семьи. Это называлось смотринами и происходило не раньше чем раз в сто лет. Именно в это время альфы присматривали себе супругов, а омежки хвастались наперебой нарядами и увешивались, словно елки, фамильными драгоценностями. По настоянию Тинрора его также одели, обули, нарядили в тяжелые парадные одежды, затканные серебром и редкой, добывающейся только в Ольвинии платиной. Перстни унизали пальцы, браслеты - запястья, волосы были чуть приподняты и уложены под драгоценную корону с темными рубинами, что кровавыми каплями застыли по краям искусного рисунка в виде кленовых листьев. Отделка верхнего камзола также была стилизована в пандан к короне. Великолепие пары, в черно-красном бархате - Тинрор и в серебристо-сером - Лесли, вызвало невольный вздох у всех присутствующих. Арист ограничился поклоном, король Альвин кусал губы, только наследник и Эдди были очаровательны в своей непосредственности. Монархи Думерандии оказались блеклыми и неинтересными - худой омега был бледен, серые глазки - мышастого цвета, длинные русые волосы были убраны в косы, а его украшения состояли только из височных колец и заколок. Он старательно прятал глаза и меньше всех участвовал в общем действе. Его муж - плотный высокий альфа - был истинным воином даже по виду - кроме нарядного позолоченного нагрудника, короны и перстня, свидетельствовавшего о его высшей власти, на нём ничего из драгоценностей не было.

- Ирвинг настоящий боец и неплохой союзник, но вот супружеская жизнь у него не задалась, - шепнул, подавая своему омеге руку, Тинрор.

- Почему? - склоняясь в ответном поклоне, спросил Лесли.

- Эри никак не может понести, - ответил муж, провожая своего супруга к помосту, где для каждой королевской четы было подготовлено место. Усаживаясь в удобные кресла, Лесли слегка поморщился - тянуло поясницу и болезненно отзывалось в лоне недавнее происшествие. Видя, как он закусил губку, Тинрор подозвал пажа, и принцу подложили еще подушек. Устраиваясь на них, Лесли невольно обхватил невидимый под церемониальной одеждой живот, и его словно искрой пронзил взгляд невзрачного омеги. Принц поприветствовал бедняжку поклоном, тот быстро также поклонился и отвернулся к мужу. "Бедняжка, - подумал Лесли, - хорошо, если есть любовь, а если такой брак, каким обычно бывают браки в семьях коронованных особ, то ему совершенно нечем заняться. Что бы я делал, если б у меня не было ни Теди, ни Зази?".

Вечером, вернее, поздно ночью, уже лежа в постели и ожидая своего мужа, Лесли чуть приподнял рубашку и оглаживал тугой, слегка выпирающий живот: "Малыш мой, прости своего глупого родителя, так распереживался за твоего отца, что забыл про нас с тобой. Я больше так не буду. Я люблю и очень жду тебя, жду тебя."

- Чего тут шепчетесь? Секретничаете? - Тинрор только принял ванну, и влажные волосы разметались по могучим плечам.

- Ну не все же вам, альфам, разговоры разговаривать, - усмехнулся Лесли.

- Язвочка моя любимая, колючечка моя пузатенькая. По-моему, сегодня только король Альвин рот не закрывал.

- Ему положено - сына женит, а Арист сегодня непривычно молчалив, - Тинрор промолчал, он хотя и взял у Ариста список, сделанный с оригинала родословной, но после обморока и потрясения у Лесли боялся последствий. Новость хоть и радостная, но если он догадается, кем была его мать и какова тайна его рождения... Божественный мальчик, выросший среди воров, убийц и всякого сброда, сумел не испачкаться, поднялся до супруга короля и опять не с помощью интриг. Что это, как не рука божественного провидения? Лежа рядом, он обнял посапывающего во сне Лесли, прижался к нему и целовал в шейку и за ушком - нежно, почти невесомо, чем вызвал слабый вздох и детское причмокивание сладких губок во сне.

- Спи, любимый. Тебе понадобится еще много сил.

Лесли с улыбкой смотрел на идущего по помосту полураздетого Эдди - малыш долго плакал, не хотел одевать "это позорище" - глаза мальчика припухли от слез, и, чтобы успокоить страдальца, Лесли придумал трюк, вспомнив кое-что из опыта своей прошлой жизни.

Золотистое облако словно окутало тоненькую фигурку, и сквозь это сияние не было видно ничего из того, что должно было выставлено на показ. Тинрор, чтобы не рассмеяться в голос, кусал усы, а на лице блеклого Эри красовался румянец - он тоже сумел приложить руку к проделке, и теперь они заговорщицки переглядывались с ольвянином. Недоволен был только король Альвин, но и того удерживал от откровенного проявления эмоций консорт Ильдарин. Когда Андрис накинул после процедуры венчания на младшенького плащ, облачко рассеялось, и теперь светились лица обоих новобрачных, а Эдвард, совсем не по-королевски завизжав, бросился на руки своему мужу, обхватив его руками и ногами.

- Сумасшедший дом какой-то! - нервно передернул плечами Альвин. - Я с вами обоими потом поговорю! - погрозил он обоим омегам, которые только прыснули и почти одновременно уткнулись в спины своих альф.

На пиру все были оживлены и радостны - атмосферу рассеивал звонкий, счастливый смех новобрачных, Лесли переглядывался с Эри и Аристом, пока его не позвали в личные покои. Зази чего-то объелся, и у него был жар. Лесли, извинившись, стремительно вышел, за ним поднялся было Арист, но Тинрор глазами показал ему оставаться на месте. Все оказалось не так страшно - малыша стошнило, и он, напоенный отварами трав, быстро успокоился на руках у папы. Кто только не приходил навестить бедного малыша - от Альвина с Ильдарином до новобрачных, которым, казалось бы, не было дела ни до кого на свете, кроме них самих. Порывистый Эдди все никак не мог усидеть на месте, и затормошенный молодым мужем Андрис не мог не подчиниться его капризам. Старшие короли пробыли недолго - Альвин извинился за свою предвзятость по отношению к Лесли, но тот только окинул глазами беременного собрата и взял с него обещание приехать на крестины малыша - тем более что по срокам принц должен был разрешиться от бремени гораздо раньше. Ему пообещали, и омеги расстались если не добрыми друзьями, то хотя бы в приятельских отношениях. А Эдди все прыгал вокруг Лесли с благодарностями за великолепную выдумку с вуалями, засыпанными переливчатой пудрой. Андрис почти молча поблагодарил присмиревшего в его объятиях омежку и преподнес от них двоих подарок - небольшой рулон золотистой тонкой прозрачной ткани, что привозили из-за моря и которая продавалась на вес золота.

Через три дня все было уложено, повозки собраны. Лесли расцеловался с тремя омегами, принял целование руки от четырех альф и чуть-чуть пошушукался с довольным Эри, чуть проведя ладонью по плоскому животику и слегка хлопнув по упругой попке, передавая на прощание мешочек с целебными травами.

- Ты что с ним сделал? - вопрошал удивленный Тинрор, когда Ирвинг подошел к своему омеге и, приобняв, увел супруга.

- Омежьи глупости. Твой вояка сам виноват в том, что Эри не может зачать - виданое ли дело иметь собственного мужа раз в полгода и только во время течки! Обычаи у них такие. Фу... Не хочу говорить об этом. Бедняжка Эри.

- Да, чувствую, Ирвингу теперь придется несладко, - усмехнулся в усы король, давая знак повозкам трогаться.

- Да он не знает, какое удовольствие его ждет! - покачал головой Лесли, удобнее укладываясь на подушках в крытых носилках.

- Арист просился проводить нас, но я отказал ему, - буркнул Тинрор.

- Почему? Вы же теперь помирились? - недоуменно приподнялся на подушках Лесли.

- Не пройдет трех недель - будет возвращаться обратно и заедет к нам.

- Зачем?

- Ну, это уже наши, государственные дела, - величественно произнес король, посылая коня вперед.

В сумерках снег кажется голубым.

***

Как хорошо было дома! Вот так возвращаться из гостей в родные пенаты было для Лесли непривычно. Он вместе с Олби обошел весь замок и двор, дал отдельные распоряжения Реми, что касалось устройства дворни и внутренних покоев, и вдруг приказал ободрать кабинет и спальню. Слуги возились, снимая тяжелые портьеры, бархатный балдахин кровати отправился вслед за ними, сняты были и тяжелые гобелены. По стенам прошлись малярной кистью. Кое-где заменили треснувшие стекла, а потом перебрали и промыли цветные вставки. Освеженные и очищенные от нагара и копоти гобелены вернулись на свои места и заиграли красками, полотняный балдахин заметно освежил комнату, а на окнах появились золотистые легкие занавеси, они были достаточно плотными, чтобы не пропускать холодный воздух, и давали солнечным лучам беспрепятственно освещать спальню в дневное время.

- Выдумщик! - сказал Тинрор и поцеловал зардевшегося от похвалы мужа. - К чему тебе днем свет в спальне?

- Я ведь переберусь сюда после рождения крошки, детская становится тесной для двоих малышей, а с прибавлением третьего надо ее расширить.

Король поднял на руки свою "хозяюшку" и, уложив на обновленное ложе, принялся избавлять от одежды, обнаружив под домашним камзольчиком только коротенькую рубашку, быстро задрал ее и стал оглаживать большой животик.

- Не перехаживаешь? - спросил он, нежно оглаживая начавшиеся увеличиваться соски.

- Милитин и лекари говорят, что скоро, но малыш что-то не хочет покидать животик - ему там тепло и уютно, правда?

- А вот мы ему поможем передумать. Малыш, думаю, ты не против, если я чуть-чуть полюблю твоего папочку? - изнутри был получен тихий ответ.

- Альфы, - тихо фыркнул Лесли, устраиваясь поудобнее и прикрывая в истоме глаза. Тинрор не торопился и, заласкав своего любимого мальчика до сладострастных стонов, развел ножки.

- Боги, ты почти течешь...

- Не останавливайся, прошу тебя! - горячий шепот был заглушен поцелуем, как и последующий вскрик.

Лесли плыл на волнах наслаждения, вечер плавно перешел в утро, и он наконец отключился от действительности, забывшись в очередном коротком сне. Связавший их узел был не первым, и довольный Тинрор, уткнувшись ему в плечо, рвано дышал, крепко прижав омегу к себе. Они оба устали и, довольные друг другом, расстались на долгий день.

Лесли занимался детьми и одновременно тщательно готовился к родам - советовался с Милитином и с лекарями. Когда настал срок, все было готово к рождению королевского сына. Подле спальни толпился "малый двор", присутствовали члены совета и с ними сам король, хотя ему сейчас больше всего хотелось быть подле супруга, но Лесли был непреклонен в своем желании родить третьего сына "как положено".

Малыш родился по сравнению с другими детьми скоро, и счастливый Лесли с ребенком у груди и об руку с мужем принимал поздравления от знати. В разгар торжества объявили о прибытии короля Ариста.

Он был странным - отстраненно-затаенным. Приблизился с поздравлениями к кровати, где лежал Лесли с ребенком, поклонился Тинрору, поцеловал в пухленькую щечку маленького Зази, который тут же потянулся к нему.

- Арист, вы будете хорошим отцом, дети тянутся к вам, что младший брат, что наши малыши, - глаза принца блестели, он знал, что им с детьми ничто не угрожает, что один король сдержит свою страсть, а другой сумеет защитить его честь.

- Надеюсь, что так! Ваше Высочество простит мне похищение Его Величества? - с поклоном произнес Арист, передавая захныкавшего Зази обратно няньке.

- Если только ненадолго.

- Обещаю, как я могу расстроить папу новорожденного?

Альфы вышли, и Лесли тут же поднялся с постели, переложил малыша в колыбельку и попросил всех присутствовавших на церемонии поздравления удалиться. Зайдя за ширму, стянул с помощью слуг с себя парадные одежды и, заплетя длинные волосы в косу, наконец приложил уже хныкавшего сына к груди.

- Почему так рано, Арист? Мы же договаривались, - Тинрор с недоумением воззрился на молодого человека.

- Я привез извинения от брата и от королевской четы - Альвин только родил, роды были тяжелые, а потому они не смогут присутствовать на церемонии наречения имени, а мой братишка уже понес, и лекари уложили его в постель.

- Я вас поздравляю, скоро станете дядюшкой! Что с малышом? Есть вероятность потерять ребенка?

- Вы же видели моего Эдди? Эта обезьянка в первые же дни облазила весь королевский дворец сверху до низу, застряв в чердачном окне. Андрис хохотал как ненормальный, рассказывая, как этого бесенка вызволяли из "плена"! Да что там Андрис - смеялись все, кто был посвящен в это происшествие, но с тех пор малыша стали выпускать из супружеской спальни под строгим надзором. Тинрор, не смейтесь! Я уже не могу! У меня у самого щеки болели от смеха, но только до тех пор пока я не увидел грустные глазки брата.

- Да, досталось, видимо, ему! - мужчина никак не мог сдержать смех и закусывал губы.

- Он вообще отказался куда-либо выходить после этого и дулся три дня, даже мужа к себе не допускал. Потом соскучился, и они долго мирились - как результат - беременность. Не стоит говорить, КАК теперь его берегут!

- Да, малышу не позавидуешь... И все же обо всем этом мог поведать и любой посланник, вы же не курьер, чтобы просто развозить извинения?

- Нет, - Арист посуровел, - я придумал как спасти вашего омежку от храма.

- И как?

- Я прошу у вас руки Заира...

- Что?!

- Тинрор, послушайте....

- Вы с ума сошли? Он же младенец!

- Тинрор! Не будем забывать о династических браках! Мне, как и вам, выгоден этот союз. Мы упрочим наши границы. Связанные тройным союзом, мы почти непобедимы для всякого внешнего проявления враждебной силы.

- Арист, ему только минуло два года!

- Так я же не женюсь на нем сейчас! Вы подумайте. Мы объявим о нашей помолвке, и я терпеливо буду ждать его созревания. Если же что-то изменится, мы сможем расторгнуть наш договор. Я не обижу малыша, у меня и в мыслях не было ничего такого. Подумайте, король Тинрор, это хороший ход!

- Но мы составим договор, и стороны будут строго соблюдать его.

- Боги, само собой! Я люблю детей и как родственник буду следить за ростом малыша, постепенно приучая его к себе, помогая освоиться в жизни и, если по мере своего роста и развития он влюбится в кого-либо, не буду противиться этому испытанию чувств. Я не стану привязывать малыша к себе. Об остальном еще рано говорить. Жених мой пока слишком мал, и я помогу вам защитить и его, и душу Лесли.

- Я еще не сказал ему ни о чем.

- Тинрор, я не бездушен. Я только хочу спросить вас - сколько? Сколько времени мы будем скрывать от людей и богов сокровище?

- Сокровище сейчас счастливо рождением малыша. Дайте ему в полной мере насладиться отцовством. Он докормит и когда отнимет дитя от груди, мы объявим и о помолвке, и о его родословной.

- Три месяца?

- Да, Арист, прошу дать ему немного побыть счастливым.

- Я буду молчать, мой друг, но богов не обманешь. Как бы они не отомстили нам с вами.

- Я приму любую кару, лишь бы он был счастлив и спокоен.

- Договорились.

- Король Арист! Вы благородный человек. Я горжусь, что мне посчастливилось узнать вас.

- Король Тинрор, я прошу прощения у вас за то время, что вам пришлось провести в моем государстве и, клянусь, что следующий ваш визит будет более благоприятен, и прием, который будет оказан вам и вашему супругу, будет достоин родителей будущего консорта.

Короли обнялись, и, возвратившись в уже темные покои, разошлись по своим комнатам. Тинрор, откидывая со своей стороны постели узорчатое одеяло, услышал едва заметный вздох и вопрос:

- Зачем на самом деле приезжал Арист?

- Не поверишь!

- И все же?

- Он просил подумать над возможностью соединиться нашим домам брачными узами.

- Что? Зази?!

- Лесли, я ничего не сделаю без твоего согласия, клянусь.

- Тише, маленький только угомонился!

- Я выторговал у него на размышление три месяца.

- А побольше не мог? Годиков так пятнадцать-двадцать?!

- Не кипятись, он не требует немедленного ответа и предлагает вполне рыцарские условия. Полная свобода малыша до его созревания. Единственное, о чем он просит - это следить за его воспитанием, и по возможности дать им подружиться.

- Хм, ты веришь в дружбу альфы и омеги? Что-то я сомневаюсь в твоей наивности, мой король... - Лесли почувствовал, как ласковые руки нежно поглаживают его напряженное, уставшее тело.

- Я верю в нас, и что мы с тобой справимся с любой ситуацией, любовь моя, желанный мой мальчик.

- Мммм... Что ты делаешь...

- Я бы с тобой и не то еще сделал, но ты только-только родил, не дразни меня.

- А я бы не прочь и еще родить... Все внутри как будто уже готово принять еще одно чудо, выносить и родить...

- Мой мальчик…

Сумерки богов

***

Он снова возлежал на ложе из цветов в золотом храме, между ног трудился муж, губы болели от поцелуев. Ему бы расслабиться и забыться в любовной неге, но холод сковал тело, и боль затмила разум. "Зачатое дитя ты должен отдать". Лесли с криком проснулся, вскинувшись на ложе.

- Опять твой сон? - полностью одетый король стоял возле кровати и протягивал ему вино, смешанное с водой.

- Угу, - сказал принц, пригубив теплый напиток, - ты куда-то собрался?

- Ты забыл? Сегодня ровно три месяца с момента рождения Дени, и я собираюсь встречать гостей.

- А я? - Лесли совсем не хотелось покидать теплую постель, но муж и не дал - подойдя ближе, сжал его в объятиях и, целуя в приоткрытые губы, слегка накрыл рукой припухший сосок.

- Ты останешься, у тебя будет трудный день. Готовься встречать гостей и отдай соответствующие распоряжения. Никогда не насыщусь тобой, нежная моя снежность.

Тинрор, с трудом оторвавшись от супруга, вышел, а Лесли еще долго лежал, смакуя прощальную ласку. Он, естественно, был против помолвки короля Ариста с Заиром, но что такого особенного он мог предъявить красавцу-жениху? Малолетство будущего супруга? Но для всех королевских домов такие помолвки обычное дело. Собственное отвращение? Нет, Арист не был ему неприятен, и если бы их жизненные пути сошлись ранее, чем он встретил и узнал Тинрора, все могло сложиться по-иному, и он не стал бы слишком сопротивляться. Как знать? Лесли покачал головой и, набросив на обнаженное тело теплый халат, прошел в купальню.

Гостей было много - на наречение имени и на помолвку только из Фимнонии, Думерандии и Элазии съехались королевские семьи, дальние государи прислали полномочных послов и представителей высшего дворянства. У Лесли голова шла кругом от одних наименований стран, о которых он и слыхом не слыхивал, а Олби, герцог де Лебле, с небольшим животиком наперевес скользил между приглашенными, успевая всех поприветствовать, всем оказать должное внимание и только попискивал от восторга, перекинувшись всего парой слов с представителем какой-то неведомой земли.

- Как ты все это запоминаешь? - недоумевал Лесли, перекладывая ребенка ко второй груди. Младенчика уже прикармливали, но молоко у принца не кончалось, и решено было пока не отлучать ребенка совсем от омежьего молока. Альфочка был крепенький, но какой-то изящный и совсем не походил на своего старшего брата. Лесли так купался в этой молочной тишине, что даже толпа гостей не раздражала и не пугала его. Он смеялся восторгам Олби и удивлялся его непреходящей восторженности.

- Ваше высочество, вы не понимаете! Это же так далеко, а слава о нашем королевстве достигла и их земель! Я вам потом покажу на карте, где они располагаются.

Лесли только улыбался на все восторги друга, но не мог разделить их. Смутное волнение не давало покоя его душе, от предстоящей церемонии он ждал чего-то, в чем никак не мог дать себе отчета.

Наречение имени с последующей помолвкой прошло как нельзя хорошо. Восторги по поводу красоты королевской семьи были ему привычны. Старшего сына он вел за руку сам, жениха-омежку нес на руках король, а младшего сына несли в колыбельке два жреца. Вдруг у него невероятно заломило виски, и Лесли чуть было не покачнулся. Перед его внутренним взором встала картинка из сна - люлька, и он сам с тугим животом приближается к высокому ложу - там, в светящихся одеждах стоят Тинрор, Милитин, жрец Святилища богов, лишь только присутствие еще кого-то, в блистающих одеждах, не дает ему пасть духом. Видение прошло, осталась только ноющая боль, пронзавшая висок всю церемонии. Родителей порадовало то, как отнесся к церемонии малыш-жених: он с удовольствием пошел к нареченному и смирно сидел у него на руках, пока жрец надевал на его шейку обруч, нарекая его женихом. Аристу пришлось вынести целое сражение, когда нареченный не пожелал сходить с его рук и так и просидел часть пира, и даже спать пожелал лечь только в сопровождении будущего старшего мужа.

"Какая пара! С ними благословение богов!" - повторяли все присутствующие.

На следующий день Лесли одели в необыкновенные цвета - белый цвет перемежался с оливковым, заколка в виде короны с изумрудами удерживала тяжелый шелк распущенных волос, дождем опускавшихся до пояса на оливковый тяжелый плащ, затканный белыми лилиями.

- Не хватает только аиста - символа Элазии.

- А тебе идут такие цвета, будущий тестюшка! - Тинрор поднял руку мужа и, поцеловав у запястья, отогнул тугой воротник и поцеловал там, прямо в душистую, нежную кожицу зардевшегося от интимной ласки супруга.

Возведя Лесли на приготовленный в тронном зале помост, в присутствии только членов королевских семей глашатай зачитал родовые списки королевства Элазии, а выступивший вперед король Арист объявил:

- Представляю всем присутствующим вновь обретенного представителя Элазийского Дома Короны - принца крови Элизея Элазийского!

Арист поднялся на помост и с помощью Тинрора надел на совершенно оторопевшего Лесли отличительные знаки королевского Дома. После того как первые минуты тишины сменились восторженными кликами, жрец Святилища богов произнес речь, из которой всем стало ясно, что принц теперь утверждается в правах равного в королевском достоинстве, и брак с повелителем Ольвинии Тинрором становится равным, а дети признаются наследниками без опровержения их прав. Так же Элизей, теперь уже принц Ольвинский получает титул богоизбранного.

Сморгнув слезы, Лесли, едва совладав с трясущимися губами, поблагодарил всех присутствовавших на церемонии и пригласил всех на предстоящую охоту. Пара под восторженный шепот и поздравления удалялась из зала, чтобы переодеться к королевской охоте, на самом деле Тинрор, едва створки тяжелых дверей закрылись за ними, сжал задыхавшегося супруга в объятиях, и крикнул слугам:

- За Милитином! Быстро! - Лесли не помнил, где он - все плыло перед глазами, болела наливавшаяся молоком грудь. Он судорожно хватал воздух ртом, но дышать не получалось. Маг вошел в королевскую опочивальню и застал обоих королей у распростертого на ложе тела Лесли.

- Милорды, настоятельно прошу вас удалиться.

- Я не оставлю его! - Тинрор сжимал похолодевшую руку супруга и смотрел в бледное лицо мужа.

- Ваши Величества, это простой обморок от волнения, вы мешаете мне! - Милитин гневно взглянул на обоих королей и обратился к уже уходившему в небытие юноше.

- Идемте, Тинрор, ваш маг знает, что говорит. - Арист почти выволок упиравшегося ольвинца из высокого покоя. По высокому лбу Тинрора катился пот - он боялся потерять своего безмерно любимого мальчика...

- Я же говорил, говорил, что его надо подготовить!

- И он по своей скромности попросил бы скрыть сам факт своего родства с королевским домом!

- Откуда ты знаешь? Он мой муж, и я бы уговорил его в конце концов!

- Тише, надо успокоиться и ждать...

- Я так боюсь его потерять! - Тинрор прикрыл глаза - болело сердце, казалось, в подреберье разгорался пожар, противно ослабли ноги, и он сел, послав слугу за стаканом воды. Арист задумчиво расхаживал по комнате.

- Ты, наверное, был прав - можно не рассказывать ему пока о его божественном предназначении, что одного из рожденных им детей вы обязаны будете посвятить Храму. Я говорил с жрецами, и они подтвердили, что теперь принцу надлежит родить еще одного омегу.

- Не альфу?

- Нет, боги ясно изъявили желание, чтобы посвященным был только омежка. Верховный бог желает обрести супруга, с детства воспитанного и обученного всему, что надлежит знать божественному вместилищу.

- Сколько еще боли предстоит испытать моему Лесли?

- Ваше Величество не понимает, какая это честь?

- Арист, у тебя нет детей, и тебе не понять, что значит отдать малыша в неизвестность. Представь, если бы все узналось раньше, и тебе бы пришлось отдавать в храм не будущего ребенка Лесли, а Эдди?

- Не надо, не говори так, ты же знаешь, что он мне, скорее, сын, чем брат!

- А тогда что говорить о сердце родителя? Зачать и родить дитя, обреченное с первого дня на расставание?

Арист молчал. Он чувствовал боль, причиненную, казалось, радостным известием. Маг уже выходил из покоев:

- Его высочество одевается к охоте. Просил не начинать без него...

На лицах обоих альф застыло недоумение. Они ожидали чего угодно, только не того, что услышали.

А Лесли после духоты покоев хотелось одного - слиться с конем в единое целое и лететь неведомо куда, словно стрела, пущенная по ветру. Он вышел об руку с мужем на широкий двор, где уже гарцевали всадники из всех королевских домов, кроме только-только понесшего Эри. Супруг короля Думерандии весь светился счастьем, русые волосы с едва заметной рыжинкой теперь свободно струились по плечам, завиваясь кольцами, серые прежде глаза светились и сияли отблесками изумрудов, украшавших ободок малой короны. Да и сам король Ирвинг был подстать изящному супругу - богатырское телосложение оказалось "подложным" - теперь он не стеснялся своего истинного вида - гибкий стан альфы с широким разворотом плеч, тонкой и гибкой талией - и с такой любовью смотрел на своего хрупкого супруга, что все немного завидовали королевской чете.

Лесли подошел поздравить Эри, и принц Думерандии весь зарделся:

- Если бы не вы и не ваш тогдашний совет, как знать, может, и не было бы у нас этого счастья... - он привстал на цыпочки, чтобы дотянуться до щеки высокого Лесли, но тот сам склонился к нему.

- Не за что благодарить, я рад вашему счастью!

- Я вас тоже поздравляю - ваш союз с Тинрором освящен богами, и примите мое сочувствие - ведь вам теперь предстоит трудное испытание... - тут подали знак к началу охоты, и Лесли с помощью супруга сел в седло, и кавалькада выехала в ворота замка. Лесли встревожил неоконченный разговор, и он по возможности вернулся к конным носилкам, в которых располагались омеги, не пожелавшие участвовать в охоте.

- Эри, я бы хотел бы закончить наш разговор, - конные носилки, выехав на поляну сбора, остановились, и Эри, опираясь на руку приглядывавшего за ним няньки-беты, вышел.

- Вы не помните легенду о божественных детях? Каждый отпрыск божественного древа должен посвятить одного из детей богам. Тем, что даровали жизнь им самим... - глядя, как стремительно белеет Лесли, Эри пожалел о сказанном, но было уже поздно. Ольвинец почти на ходу, без посторонней помощи вскочил на коня и словно сквозь пелену услышал звук рога: "По зрячему!". И включился в безумную скачку, гиканьем и посвистом подгоняя свору собак, словно вернулся в былые времена. Он не видел ни оленя, ни свиты, ни окриков сопровождающих доезжачих - он летел, как пущенная стрела. Ему было все равно, и когда конь оступился, и юноша рухнул в невысокий овраг, ему показалось, что вот все наконец и закончилось, и не надо будет больше продлевать эту боль, называемую жизнью, что разрывает в очередной раз на части его душу и тело. Желанное небытие - там, где нет ничего, только покой...

Конец ЗИМЫ.

Милитин отчаянно, с надрывом взмолился Высшему божеству:

"О ты, что покоит уставших путников, принимая их в чертог свой! Не отнимай от нас подарок милостивого брата твоего, ниспославшего нам в дар от своей любви! В руки свои прими его мятущуюся душу и успокой родителя будущего супруга своего. Дай сил принять жертвенное служение свое, от которого был укрыт возлюбленный твоего брата, так ревностно оберегавший сей плод любви. Открой его душу и тело, дай воспринять с радостью дар новой жизни, открой его чрево к радости и дай душе вместо печали светлую радость. Дай сил ему и прости меня за любовь к нему, ибо жажду его, как и те двое, что любят его и страдают!"

Лесли умирал снова. Ему не было страшно - он снова увидел тот свет, что всегда согревал его в ином имре.

- Любимый мой мальчик, вот мы и снова встретились с тобой!

- Как я рад нашей встрече!

- Отчего скорбит твоя душа?

- Оттого, что я теперь не я, а словно кто-то другой!

- Так ли? Разве теперь ты все тот же маленький обиженный малыш, что был раньше?

- Нет... но душа моя болит так же, как и прежде!

- Тшшш... Не говори так. Ты просто не в силах принять того, что произошло с тобой.

- Слишком много для меня в последнее время!

- Тише, малыш, пойдем в сад, здесь ты можешь отдохнуть и побыть с теми, кого не знаешь, но кто любит и знает тебя всю твою жизнь.

Свет окутал его с ног до головы, и маленькая фигурка, поглощенная теплым коконом, исчезла.

- Господа, входите. Я сделал все, что мог. Ваш супруг, Ваше величество, жив, но душа его ранена, и сейчас в нем лишь часть его - он совсем не тот, кого вы знали, и пока это неизлечимо. Его душа так и будет раздвоена, это все, что я смог сделать. Боги милостивы, и вам следует молиться вместе с принцем о ниспослании милости - чем раньше он зачнет, тем лучше.

На третьи сутки Лесли открыл глаза: сон был прекраснее яви, и там, в волшебном, золотом сне, осталась его трепещущая душа. К мужу он больше ничего не чувствовал, при взгляде на него оживали отчаяние и тоска непонятно о чем. В том, ином мире было все предельно просто и ясно. Само божество разговаривало с ним о предназначении Лесли в таком холодном мире. И вот он вернулся, чтобы нести свет растерянным и почти неживым существам, не знавшим, что такое истинная радость, счастье и боль, что все это связано. И радость, и счастье переходят в боль, а из боли рождается радость, а потом счастье. И что жизнь ребенка подобна цветку, и что его никто не торопит - всему свое время. У него есть дети и еще будут, и что надо жить, а не переживать. Только как эти слова связать с миром, в котором живут предательство и боль, а счастье и радость так скоротечны, и только два солнышка, два теплых детских тельца согревают его душу и тело. Лесли переселился в детскую, ласкал сыновей, занимался с Зази и следил за занятиями старшего сына, с каким недетским удовольствием он учится постигать мир.

Малыш Дени, довольный, сидел у папы на руках и пускал пузыри, цепляясь за длинные волосы и улыбаясь беззубым ротиком. Лесли чувствовал, что его заиндевевшее сердце оттаивает, и он долго не продержит на расстоянии виноватого супруга, что ходил за ним хвостиком, плюнув на государственные дела, и был готов исполнять любые желания своего ненаглядного. Лесли кусал губы, но решиться на первый шаг никак не мог. Милитин долго смотрел на лицедействующих супругов и покачал головой:

- Ваше Величество, разве вы не видите, что ваш супруг так же томится по вам, как и вы по нему? Будьте наконец мужчиной и владыкой. Он ваш супруг и подданный. Не давайте ему брать верх над собой!

Тинрор хотел возразить магу, что Лесли больше не безродный найденыш, а высокородный принц. Альфа сдержанно вздохнул:

- Говоришь, утвердить свою власть над супругом? Да, ты прав - мой омежка научился вить из меня веревки. Ничего! Сначала будет ему пряник, а потом... Потом посмотрим!

***Флэшбэк ПРОЛОГ***

- Какой невероятно красивый муж у вашего короля! Глаз невозможно отвести! Неужели правда, что он - омега? - спрашивал посол одного из дальних государств, поглаживая шею своего скакуна, у одного из придворных.

- Да, ваше сиятельство. Это невероятно, но у них уже трое детей, и, зная неистовость нашего монарха, они на этом не остановятся. И еще, имейте в виду, что без совета нашего принца король не принимает ни одного важного решения.

- Чудо, как хорош...

Лесли вложил стрелу в арбалет и медленно прицелился в маленькое серо-рыжее пятнышко на вершине сосны. На этой поистине королевской охоте шло форменное истребление белок. Маленькие грызуны почему-то решили облюбовать здешние леса, и принцу они отчаянно не нравились. Зато шубка из сероватого меха ему бы очень пошла. Только как убить такого зверька, не испортив шкурки? Принц лишь усмехался своими розовыми губами и щурил льдисто-голубой глаз, наводя прорезь арбалета на только ему видное создание. Длинные белые волосы струились по его плечам и были откинуты назад ажурной, почти невесомой заколкой-короной.

После того как упавший зверек был присоединен к своим собратьям по несчастью, из заснеженного леса выехал высокий статный мужчина на огромном черном, в масть ему самому, жеребце. Увидев, как в едва заметном движении стрелок согревает озябшие пальцы дыханием, скомандовал:

- Домой!

- Нет. Еще мало.

- Я сказал - домой, - добавил всадник, и прекрасный охотник передал тяжелое орудие одному из спешившихся егерей, приняв от другого перчатки из тонкой кожи с меховой опушкой. Черный всадник подождал, пока стрелок приблизился к нему, и тут же, приняв с рук у одного из слуг плащ, подбитый мехом, набросил его на плечи замерзшего молодого человека.

- Благодарю, вас, Ваше величество, - промолвил тот, пытаясь застегнуть фибулу.

Король(это был именно он) взял из замерзших рук супруга застежку и сам закрепил плащ, а потом сжал его руку в своих.

- Замерз же. Почему ты всегда норовишь поступить по-своему?

- Это для вас новость?

- Нет, но ты не перестаешь меня удивлять. Домой! - вновь скомандовал король, и небольшой отряд придворных и приглашенных гостей устремился к королевскому замку.

В высоком хорошо натопленном и освещенном покое слуги медленно растирали белоснежное, как будто выточенное из цельного куска паросского мрамора, тело. Темные ресницы и брови казались нарисованными на белоснежной коже лица, даже чуть припухлые, четкого рисунка розовые губы не портили холодноватой красоты. Синие, льдистые глаза, казалось, смотрели на окружающих чуть отстраненно, и юноша не принимал в ритуале омывания никакого участия. Были слышны только четкие указания камердинера. Наконец, принц встал в ванне во весь рост, и его тут же закутали в согретую у очага простыню.

- Согрелся?

Стукнувшая тугая дверь выпустила облачко нагретого воздуха, и в купальню вошел король. Его мощное тело прикрывал лишь меховой халат, из-под которого виднелись свободного покроя домашние штаны. Черные волосы волнами струились по могучим загорелым плечам. И если принц был воплощением мрамора, то король возвышался над ним гранитной скалой.

- Да, государь! - все, в том числе, и принц, склонились в поклоне.

Тинрор подошел к супругу и, чуть развернув простыню, впился бесстыдным взглядом в желанное тело.

- Ну не при слугах же, мой господин.

- Все вон!

- Халат мне!

- К чему тебе халат, мой милый, если рядом я?

- Чтобы не замерзнуть, Ваше Величество... - густо покраснев, Лесли принял из рук камердинера парчовый, подбитый нежнейшим мехом халат, и запахнул его на нежном теле.

- Правильно, рубашка тебе сегодня не понадобится... - ожег горячим шепотом зардевшееся ушко супруга король и, сжав его тонкие пальцы в своей огромной ладони, повел в спальню.

Им были приготовлены легкие закуски, вино в серебряном кувшине и фрукты.

Король сел в одно из кресел, что были придвинуты к небольшому столу, и не позволил мужу опуститься на другое, сразу усадив его себе на колени:

- Нет, моя снежность, сегодня я намерен растопить тебя.

- Может, не надо? - предпринял слабую попытку сопротивления принц.

- Надо, хватит, ты же знаешь, что всегда будет по-моему, а потому лучше скушай чего-нибудь и выпей глоток вина, чтобы подкрепить твои силы, - рука короля уже вовсю хозяйничала под халатом, тревожа горошины сосков.

- Деспот.

- Ты сомневался? - и горячая ладонь огладила белоснежную коленку.

- Ни капельки, - чуть склонившись, Лесли прикоснулся своими губками к чувственным губам короля, чуть скрытыми черными длинными усами, которые соединялись с аккуратно подстриженной бородой.

Едва отведав птицы и пригубив вина, принц сел на постель, распахнув халат. Король, допив свой кубок до конца, разделся и подойдя к огромному камину, чуть разворошил огонь и, ослабив завязки штанов, приспустил их со своего достоинства. На его великолепной лепки теле бугрились мышцы, кубики тугого пресса оканчивались достоинством немаленького размера с налитой головкой с каплей смазки.

Принц приспустил халат с точеных плеч и лег на спину, разведя ноги. Альфа, чуть слышно зарычав от увиденного, тут же по-хозяйски провел огромной рукой по всему беломраморному телу.

- Вот так, хорошо. Наконец-то ты понял... - принц только закусил розовую губу, когда палец мужчины вторгся в его дырочку и стал по-хозяйски орудовать в нем. - Расслабься и получи, наконец, удовольствие, мой строптивец, ну же, льдинка моя...

Лесли постарался, тем более, супруг еще сам ласкал его тело, глядя в глубокую синеву его глаз, и когда к первому пальцу добавился второй, а рот господина накрыл столбик соска, из него стала выделятся естественная смазка, и вслед за этим достоинство супруга проникло в него.

- Тише... тише... не дергайся... потерпи... - его нежили и уговаривали. Пока. Еще несколько медленных атак и прочих удовольствий в виде ласк чувствительного местечка и самого входа головкой, а потом король перешел на рваный ритм и стал вбиваться в тело, сложив его пополам и нависая над ним, подобно утесу в шторм. Он вбивался в него, пока не почувствовал, как Лесли расслабился и кончил себе на живот, и тогда член альфы проник в святая святых омежьего тела и стал набухать, сбрасывая потоки спермы вглубь растраханной влажной дырки. - Я же говорил, что на троих не остановлюсь, даже не думай. Сколько сможешь выносить, столько и будет детей. Я хозяин в доме и король. И я люблю тебя, как бы ты это ни отрицал. - Надавив узлом, альфа сбросил еще заряд и еще... Лесли уже их не считал, поскольку обмяк под величественным супругом, и невольные слезы навернулись на его прекрасные глаза.

- Перестань, душа моя, нежный мой мальчик, самый любимый... - Лесли получил внутрь еще один заряд.

Король вытащил обмякший член из растянутого ануса супруга и, встав, подошел к столу, налил в кубок вина, разведя его водой вполовину, вернулся к постели и поднес к истерзанным губам.

- Выпей, прошу тебя, еще вся ночь впереди...

- Ничего не хочешь мне сказать? - спросил Лесли, пригубив терпкого напитка.

- А разве мы не достаточно наговорились? - ответил король, вынимая стакан из руки мужа. - Нам, конечно, следовало бы рассказать тебе заранее о находке Ариста, но все ради твоего же блага.

- Моего?! - юноша оттолкнул тянувшегося к нему мужчину и вскочил с постели: - Ради моего благополучия скрывать несколько месяцев правду?

- Лесли, иди ляг, ты простудишься.

- Прекрати! А теперь я должен родить и отдать своего ребенка в святилище из-за того, что я рожден не совсем обычным существом?

- Любимый, Арист не напрасно торопился с помолвкой - так мы обезопасили Зази от этой участи!

Обнаженный Лесли со вздохом опустился в кресло. Тинрор, отыскав на разворошенной постели халат и подойдя к прекрасному супругу, укутал его.

- Лучше б мне было умереть...

- Перестань. Мы короли, и теперь тебе как принцу крови придется пересмотреть свои взгляды на жизнь.

- Хочешь сказать, что боги также страдают, мучаются, любят и ненавидят?

- Именно так, мой божественный... - Тинрор завладел тонкой ручкой - Нас же никто не торопит с зачатием? Ты еще не вполне оправился от родов и всего остального.

Лесли молча смотрел на мужа - наконец-то он увидел и услышал подтверждение того, о чем ему было сказано ТАМ. Потустороннее смешалось с обыденным. Юноша вздохнул. Может, он и привыкнет к своему новому положению. Со временем... и позволил вовлечь себя в поцелуй...