Тень

ТЕНЬ

Несчастье  каждой  девушки  в  том,

что  она  рано  или  поздно

становится  похожа  на  собственную  мать.    

Оскар  Уайльд

Своего таинственного преследователя Иак обнаружил на восьмой день дальнего путешествия. Обнаружил совершенно случайно и неприятно неожиданно для себя самого, с раннего детства привыкшего к постоянной бдительности и осторожности. Но была затяжная магнитная буря, вогнавшая компас в полный маразм, плотная облачность лишала даже малейшей возможности опираться ещё на один ориентир – Солнце, а степь с жадно наползающими на неё языками пустыни была не менее безмолвна и безжалостна к одинокому путнику.

Лишившись всех возможных указателей нужного направления, Иак почти вслепую сделал многокилометровый круг, и вышел на свой собственный старый след.

Следов, к его удивлению, было два, поэтому с первого, не очень внимательного взгляда, он решил, что это чужие, и поначалу даже обрадовался тому, что больше не нужно блуждать почти наугад, а можно просто идти по этой протоптанной другими тропе, наверняка ведущей к желанному Городу, лежавшему за горизонтами, но достаточно быстро понял, что один из следов – его собственный, а второй означает лишь то, что за ним украдкой кто-то идёт в ту же сторону…

Чужой след был значительно меньше его, и мог принадлежать женщине, или подростку, и оба варианта Иака вполне устраивали.

Женщина – воительница, имея она на то изначальное желание, могла давно убить его в спину из лука или мощного арбалета, хотя амазонки не позволяли себе такого коварства, а предпочитали открытые столкновения.   Значит, для вооружённой воительницы он – указатель пути, а просто женщина или ребёнок, скорее всего, могли искать надёжного укрытия за той же его спиной, поэтому в любом случае Иак обретал попутчика, если ещё и не проводника.

Он не знал, как долго его преследуют, но намеревался покончить с чужой конспирацией по возможности быстрее, а потому очередную ночёвку устроил себе не на открытом со всех сторон месте, как делал это обычно из мер предосторожности, а под высоким холмом - барханом. Преследователь будет иметь возможность подойти к нему максимально близко, и это позволит наладить с ним будущий контакт.

Иак демонстративно воткнул в песок свой меч, развёл костёр из сухих степных кустов, впервые приготовив ужин не одному себе, но на возможных двоих, подождал, пока вкусные запахи не разнесутся подальше по окрестностям, и поднял вверх правую руку, будучи почти абсолютно уверенным в том, что из-за вершины бархана за ним внимательно наблюдают, принюхиваются и облизываются.

- Иди сюда! – громко сказал, Иак на кирини. – Я тебя жду и еда давно готова!

Он повторил своё приглашение ещё на пяти языках, которые хоть как-то знал, потом поднял вверх и вторую руку.

- Мир нам! – сказал он на более всего привычном ему кирини, уже не так надрывая глотку. – Ты видишь, я без оружия! Иди ко мне и составь хорошую компанию в моей вечерней трапезе! Мы не враги, мы – попутчики!

Он отнюдь не надеялся на быстрый успех: дети – сироты пугливы, а одинокие женщины и амазонки – не менее осторожны, но долго ждать ему не пришлось, поскольку над барханом, не позволяя еде остынуть, встали во весь рост.

Иак сразу понял, что это женщина-воин. Она была в шлеме, нагрудных латах, налокотниках и наколенниках, и ещё ему понравилось, что руки у неё были свободны даже от короткого меча, висевшего сейчас на её поясе, а лук и арбалет прятались за её правым плечом.

Она спускалась вниз и в её уверенной, ровной походке, было только полное доверие.

Амазонка остановилась в нескольких шагах, спокойно глядя на Иака.   Лицо её было сильно татуировано, как и свободные от лат изящные руки и крепкие ноги, но это совершенно не портило её природной, естественной красоты, вполне соответствовавшей и её стройному телу.

Это была ещё совсем юная девушка, судя по её почти детскому лицу, и хрупкой, хотя и хорошо тренированной фигуре; её глубоко вырезанные ноздри часто трепетали, и это означало, что она основательно голодна. Косвенно об этом говорило и отсутствие у неё мешка с продуктами.

Иак поразился её удивительной выносливости. Похоже, блуждая почти вслепую, а потом идя по его следу, она питалась лишь травой пустыни и её мелкой живностью, и ещё наверняка – его объедками.

- Садись… - предложил Иак на своём любимом и лучше других знакомом кирини. – Для боя нам делить нечего, поэтому раздели со мной мой мирный и скромный ужин. Угощайся! – он показал рукой на еду.

Девушка молча, не говоря ни слов приветствий, ни даже благодарности, сбросила со своего плеча оружие прямо в песок, с величайшим достоинством, которое говорило о глубоко укоренившейся в ней знатной породе, подошла вплотную и села напротив.

Иак подвинул к ней ближе тарелку с едой.

- Кирини?.. – спросил он, не зная, на каком из языков девушка приняла его приглашение. – Бекамо?.. Телму?.. Шивари?.. Секанто?.. Угреси?..

У амазонок был свой язык, которого он совершенно не знал по причине их родовой обособленности, поэтому надеялся, что его случайная спутница владеет хоть одним из хотя бы сносно ему известных.

- Кирини, – сказала она, уже жуя. Она старалась сохранять достоинство, но голод был торопливее даже самого хорошего воспитания. В принципе, пустыня и степь способны как-то прокормить путника, но, похоже, с охотой девушке в последние дни не особо везло.

- Отлично! – обрадовался Иак. – А то другими я владею лишь как-нибудь. Не люблю недопонимание, оно отнимает лишние слова и нужный смысл. Ты кто?..

- Сегера, – сказала девушка. – Из рода неламок.

- Знаю такой древний род, - сказал Иак уважительно. – Знатный род. Гордый род. Досточтимый род. Почему ты здесь и одна?

- Был бой. Разбойники. Все погибли. Раны тяжёлые. Жара. Я осталась.   Одна. Рана лёгкая. В руку. Мне повезло, – она говорила лаконично, как опытный воин, привыкший больше размахивать мечом, чем шевелить языком.

- Понятно, – сказал Иак. – Со мной тоже случилась очень неприятная история. Компас не работает, Солнца не видно уже неделю. И песчаный ветер занёс все чужие следы, способные помочь путнику не заблудиться. Тебе легче: я для тебя – ориентир. Иду куда-то, и за мной можно проследить. Давно стала моей тенью?

- Пять дней.

- Почему без еды?

- Волки. Пустынные. Много. Стая. Напали. Съели погибших. Опьянели от крови. Пришлось отбиваться. Еду утащили. Единорога загрызли. Оставили жизнь. Только мне. Повезло.

- Тоже неплохо, - сказал Иак. – А к нам двоим они подойти уже не рискнут. Даже большой стаей. Знают, что люди вооружены. Ты сделала правильный выбор.

- Выбор – Бог. Или Судьба, - её лицо не страдало от мимики ни в лучшую, ни в худшую сторону, но это амазонку совершенно не портило.

- Жизнь – это очень хороший выбор, - назидательно сказал Иак. – Лучший, если быть точнее.

- Всё равно, - Сегера достала из широкого кожаного пояса, защищавшего его талию от мечей врагов, платок, расшитый вензелями, промокнула им губы и вытерла об него пальцы рук после еды. – Благодарю.

- Вдвоём всё вкуснее, - улыбнулся Иак.

Сегера изучающее посмотрела на его продуктовый мешок.

- Еды мало… - сказала она со скрытым намёком в голосе. - Тебе одному… Ещё я…

- Странные речи, - сказал Иак. – И для амазонки - тоже. Еда в пустыне священна, поэтому делится без размышлений даже со случайными спутниками…

- Пока есть… - сказала Сегера. – Потом увидим…

Уже темнело. Они сложили свои вещи, зашли подальше на открытое место, чтобы в белом ночном полумраке издали услышать и увидеть чужих.

Иак расстелил на песке свой походный коврик и лёг на него с краешку.

- Иди ко мне… - сказал он. – Вдвоём лучше…

- Что?.. – простовато спросил Сегера, ещё стоявшая рядом, и высматривавшая для себя барханчик помягче.

- Всё… - сказал он туманно, и показал её рукой на место рядом.

Она, точно любопытствуя, легла к нему под бочок. Он осмелел и приобнял её за талию, почувствовав, что хрупкое тело под его рукой сначала напряглось, потом расслабилось.

Это была нормальная реакция хорошо тренированного и готового к чему угодно воина. Иак в полутьме довольно улыбнулся, поскольку одержал сегодня сразу две победы.

Он долго не мог заснуть, точно сторожа чей-то покой, и ушёл в сон только тогда, когда услышал рядом ровное и спокойное дыхание уже спящего человека…

/ / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / /

…Иак проснулся в полном одиночестве. Уже приближаясь к своему пробуждению, он инстинктивно почувствовал, что рядом с ним никого нет, и это лишь ускорило его путь к бодрствованию.

Исчезновение Сегеры порядком его удивило. Он многое слышал об амазонках, и с его знаниями о них как-то не увязывалось разовое посещение кого-то только ради совместного ужина и невинного ночлега.

Иак встал и огляделся.

Следы Сегеры шли назад, к высоким барханам, от которых перед ночёвкой они ушли ради собственной безопасности.

Пошла по их следам? Куда и почему? Что-то там забыла вчера? Может быть, но маловероятно. Есть что-то, ещё не ясное для Иака, но для Сегеры достаточно важное?

Оружия амазонки рядом не было, значит, она взяла его с собой. Зачем? Ушла насовсем?

Опять сплошные загадки. Если рядом возникла опасность в любом её проявлении, женщина-воин непременно разбудила бы и воина-мужчину. Вдвоём легче отбиться от всех, чем в одиночку – от кого-то.

В голове блуждали, путаясь друг в друге, мысли и теории, но ответы на вопросы могла дать только Сегера, которая исчезла непонятно куда, и неизвестно почему.

Иак слегка огорчился. Он уже настроился на хорошую компанию, его уже слегка подразнили такими приятными перспективами, но в итоге получилась пустышка. О, женщины! Коварные женщины! И в особенности – женщины - амазонки!

Он собрал всё своё, и пошёл обратно, к барханам. Можно было, конечно, идти дальше в уже привычном для себя одиночестве, но лёгкая обида гнала Иака на вершину холма, чтобы, оглядевшись с неё, ответить себе хоть на несколько из многих вопросов.

…И тут он увидел Сегеру. Она спускалась с бархана, опять идя по их следам, и он заметил какую-то ношу на её плече, свободном от лука и арбалета.

Всё-таки возвращалась за чем-то своим. Вчера шла к нему на встречу с определённым риском, поэтому на всякий случай оставила в своём тылу что-то, для нее ценное и важное.

Она подошла к нему, остановившемуся и ждущему, и сбросила со своего плеча явно тяжёлую ношу, оказавшуюся двумя, связанными вместе, кожаными мешками.

- Еда, - сказала она слегка устало. – Мясо. Моя доля.

- Откуда?.. – он поднял объёмистые мешки, в которых было немало веса даже для него.

- Песчаный олень. Подошёл близко. Почувствовала. Твой меч – для боя. Мой лук – для охоты. Издали.

- Здорово! – восхитился Иак её ловкости и чутью. – Пока мужчина спит с женщиной, она без него не только не спит…

- Разделим, - сказала Сегера, не приняв его слегка пошловатой остроты. – Две ноши. Хватит до Города. Я прокоптила. Не испортится.

- Прекрасно! – сказа Иак. – Молодец! На несколько дней хватит двоим даже с избытком, так что в Город придём не натощак.

- Бери свой, - велела она. – По одному легче.

Иак достал нож и опустился к свежей еде, чтобы снять пробу.

- Почему ты ко мне пришла? – спросил он. – Вчера?

- Ты позвал… - удивилась она его странному вопросу.

- И ты не боишься?..

- Кого?..

- Меня… Большой… Сильный… Опасный…

- Нет, – сказала она. – Я чувствую. Ты добрый. Внутри.

- Надо же… - удивился Иак. – Какая для меня неожиданная новость! А я про себя такого и не знал!

Он посмотрел на неё снизу вверх, только теперь заметив, что у девушки присутствует правая грудь, которую амазонки прижигали новорождённым девочкам, чтобы лишить их будущего роста, что облегчало взрослой женщине стрельбу из лука.

- У тебя две груди… - сказал он с удивлением.

Она коротко глянула вниз.

- Принцесса. Дочь королевы. Статус.

- А ты красивая… - сказал Иак с восхищением. – Даже очень…

- Это что?..

- Красота, - сказал он. – Гармония.

- Это как?..

- У тебя красивое лицо и прекрасное тело… На тебя приятно смотреть… Очень приятно…

- Это важно?..

- Для меня – да. Я - мужчина, а он должен любоваться женщиной. Так захотела Природа.

- Зачем?.. – она задавала слишком много вопросов даже для навивной девочки, и это уже походило на провокацию продолжения явно приятных ей откровений.

- Для любви… - он точно читал ей лекцию.

- Любви?..

- Ладно, не будем лезть в дебри… - Иак встал, повесил Сегере на её узкое плечо мешок полегче, а на своё широкое – потяжелее. – Трудно говорить о несовместимых в понимании вещах. Я наслышан о ваших аскетических и матриархальных методах воспитания.

Он пошёл вперёд, к Городу за горизонтом.

- Потом расскажешь… - сказала Сегера ему в спину.

- О чём?.. – не понял он.

- О любви…

- Тебе это нужно?.. Зачем?.. Там у вас этого нет, и не будет…

- Мне важно… Знать…

- Хорошо, расскажу. Как-нибудь, при случае…

- Не забудь… - строго предупредила она.

- Постараюсь… - улыбнулся он своим чувственным мыслям.

/ / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / /

Вечером они вместе поужинали, потом, пока Иак стелился, Сегера сбегала в пески по своим женским или обще-людским делам.

Когда она вернулась, он уже лежал.

Она встала над ним, широко расставив свои стройные ноги в сандалиях, точно попирая его

- Можно?.. – спросила Сегера.

- Что?.. – не понял он.

- К тебе…

- Ложись… Места много…

- Нет – к тебе?..

- Ко мне?..

- Да… С тобой…

Он наконец понял, но не нашёлся, что ответить на совершенно неожиданное для него предложение.

- Можно… - сама сказала она, опускаясь рядом с ним на колени. – Нужно… Мне…

Она наклонилась над ним, приблизила к его лицу своё, бледное в сумерках белых ночей, он уловил исходящий от неё какой-то новый, особый аромат, будоражащий его кровь, и догадался, что там, в песках, она намазалась легендарным снадобьем амазонок, которым они в свои ночи зачатий соблазняют мужчин, чтобы утром их убить…

Она сама первой поцеловала его своими пылающими губами, не дожидаясь ответного поцелуя и объятий, и снова отстранилась.

- Ребёнок… - прошептала она. – Подари… Мне…

- Прямо сейчас?.. – наивно спросил он.

- Да… Время… - выдохнула она.

- А потом ты меня убьёшь?.. – почему-то без страха спросил Иак. – Как и всех отцов своих детей, которых вы в знак благодарности сразу ритуально казните?..

- Нет… Не то… Другое… Сейчас… - она упала на него своей мягкой грудью, и его сознание окончательно куда-то уплыло…

/ / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / /

Они шли ещё пять дней, которые венчались страстными и полубезумными ночами. Иак был просто потрясён той неистощимой телесной энергетикой, заключённой в этом хрупком на вид создании, ещё почти ребёнке.   Сегера каждую ночь буквально высасывала из него до последней капли его Мужское Начало, ему казалось, что на следующую подобную ночь после этой, и изнурительного дневного перехода его попросту не хватит физически, но наступал новый вечер, и он жадно набрасывался на неё сам, даже не дожидаясь её приглашений и просьб…

/ / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / /

…Они вошли в Город в полдень. Магнитные бури давно кончились, солнце разогнало тучи, и всё было хорошо во всех отношениях.

- Я ухожу… - сказала Сегера, когда они оказались на центральной площади Города. – Искать своих. Или проводников. Куплю единорога.

- Тебе дать денег?

- Нет. У меня есть, – она залезла рукой в свой щедрый пояс и достала оттуда дорогие даже на вид украшения.

- У меня много.

- Тогда ты сможешь купить хоть целый табун.

Она приложила тонкий палец к его губам, приказывая замолчать. Её большие синие глаза блуждали по его заросшему лицу, точно пытаясь что-то на нём найти или подробнее запомнить.

- Я не одна…

- Да… – не понял он. – С тобой я… Пока…

- Нет. Ты во мне… Твой дух… Он живой…

- Ты беременна?!. – обрадовался он, хотя было и нечему.

- Почти мать… Буду ею…

Он схватил большими и грубыми пальцами её узкую, маленькую кисть, и прижал её к своему горячему лбу.

- Я тебя прошу… - взмолился он. – Я тебя УМОЛЯЮ!.. Я знаю, что у вас убивают новорожденных мальчиков, но ради меня сделайте исключение! У меня никогда не было семьи, и ещё нет детей! Изменись хоть раз! Не знаю, как у тебя это получится, но ты уж постарайся! Оставь Жизнь сыну! Моему сыну! И твоему!

Она молчала, но её глаза говорили – непонятно, и обо всём.

- И ещё… - торопился он, пока она не ушла в своё таинственное и запретное для него никуда. - Мы были все эти дни одним целым, а ты – моей тенью. Я не смогу без тени, а тень не существует сама по себе…

Она выдернула свою руку.

- Я подумаю… - сказала она, отвернулась, и пошла от него.

- О чём?..

- О сыне…

- А об остальном?..

Она не ответила и растворилась в шумной толпе…

/ / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / /

…Это был раб с клеймом в носу и отличительной серьгой в ухе. Он пришёл и встал перед Иаком, преданно глядя ему в глаза, как своему Хозяину.

- Тебя ждут, Господин.

- Кто?..

- Мне не велено этого говорить. Запрещено. Ты увидишь сам, если пойдёшь за мной.

- Куда?..

- Это недалеко…

/ / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / /

…Раб остановился возле дома на окраине Города.

- Это здесь,- сказал он

- Что дальше?.. – спросил Иак, машинально взявшись рукой за рукоятку своего меча.

- Иди внутрь. Там тебя ждут.

- Кто?..

- Иди и ты увидишь. И всё поймёшь…

Иак шагнул через порог и увидел…

... Сегеру… Она стояла на свету, и он видел только её лицо, не дававшее покоя его памяти уже целый год.

- Здравствуй… - она была в женской одежде и это его удивило.

- Здравствуй… Ты сняла с себя обет?..

Она одарила его волшебной улыбкой, которая шла ей ещё больше строгого выражения лица.

- Я подумала… Там… Далеко… Я пришла… Ты рассказывал… О Любви… Я поняла…

Она уже привычно поправила на себе нетрадиционное для себя женское одеяние.

- Меня изгнали…

- За что?..

Она сделала шаг в сторону, к ложу рядом с ней, взяла с него какой-то свёрток, и прижала его к своей груди.

- Это он…

- Кто?.. – в который уже раз не понял совсем обалдевший от неожиданных событий Иак.

- Сын… Твой… Мой… Наш…

- В глазах её стояли слёзы и страдания, через которые она, очевидно, прошла, чтобы оказаться сегодня здесь, перед ним.

- Мы пришли… К тебе…

Она протянула руки с ребёнком и шагнула вперёд, точно даря Иаку его сына, и его мать… И не только их - себя…

Любовь

легко  узнаёт

даже  тех,

кого  видит

впервые...