Попаданец Митрич

Цикл "Отважные попаданцы или туда-сюда в новогодние праздники"

Приквел к

Оказия случилась по вине младшего правнука Саши. За минуту до наступления нового года поднес рюмку какой-то иностранной наливки. Мол испробуй, дедушка, и оцени буржуйскую фантазию. А Митрич, что? Он с малолетства рисковый был. С парнями и мужиками из соседней деревни кулаками знатно махался. На трактор первым сел и укротил рычащего железного коня. В великую отечественную подымался и шел с гранатой на немецкие танки. Не побоялся агитационной болтовни и женился на комсомольской активистке Матрене Степашиной. Из рюмки хлебнуть - страху нет. Опрокинул, крякнул, хлебной корочкой занюхал. И вдруг голова закружилась, в глазах зеленые ужи завертелись, пол под ногами дрогнул, и провалился Митрич в бездонную воронку.

Прокатился по космическому желобу, шмякнулся на задницу и обмер. Как очнулся, сразу открыл глаза, чтобы оценить обстановку и немало подивился. Зимы как не бывало. Лежит, значит, он на цветущем лугу. Трава мягкая как перина, кругом диковинные цветы и кусты, птицы и сверчки взахлеб верещат, а небо словно опрокинутая чаша - далеко на горизонте опирается на землю. Где-то в стороне журчит ручей, заковыристо так выводит рулады.

— Ну, поганец, — выругался Митрич и не узнал свой голос. Уж больно он прозвучал противно, как будто лягушки басом квакали. — Удружил дедушке. Вот очухаюсь, сразу надеру уши.

Придерживаясь за поясницу, приподнялся. Годы-то у него солидные как-никак. Только ноги спружинили, и тело рванулось вверх с невиданной прыткостью.

— Ох, ты ж, мать-перемать! — удивился Митрич. — Забористая, однако, наливка. Разом лет пятьдесят скинул, не меньше.

Бодро попрыгал, плечи расправил и отправился утолять жажду. Вышел из высокой травы на открытое место и, открыв рот, застыл столбом. Идет навстречу незнакомец. С первого взгляда не поймешь кто: парень или девка. Длинный балахон и походка плавная, соблазняющая. Только больно тощий, совсем как модели в похабных журналах, которые покупали правнуки. Митрич, разглядывая фотографии, каждый раз плевался. Сплошные кости, и взяться не за что. А у этого грудь плоская, значит, все-таки, парень. Кожа лоснится, будто маслом намазана, браслеты с колокольчиками на руках и ногах, голова и тело ветками да цветами увиты, блестящие сиреневые волосы небрежно заколоты. Вот до чего современная мода дошла. Но самое ужасное - это уши. Длинные как у зайца, а кончики острые-преострые.

— Стричься надо! — не выдержал Митрич и высказал все, что думает. — Вон уши какие отрастил. В армию бы тебя, эмо! — иностранное слово он услышал по телевизору. Так называли бледных, сильно обросших молодых людей, рядящихся в обноски. И теперь регулярно использовал нго, клеймя нравы современной молодежи.

— Орк, орк в священной долине! Спаси меня, Керенис (Керенис, Рогатый Лорд - бог животного мира, Король Леса) ! — неожиданно вскричал тот и упал в обморок.

Митрич изумленно крякнул и покачал головой.

— Что за молодежь пошла? Чуть что сознания лишаются. Кто родину будет защищать? — закинул бесчувственное тело на плечо и зашагал дальше. — Эх, погибает Россия.

Выбрался на пыльную тропинку, она и привела его в рощу. Митрич шагнул и словно под водой оказался. Кругом тишина. Деревья какие-то незнакомые: стволы тонкие, листья круглые и серебристые как монеты, пахнут перечной мятой, а кроны сплетены так плотно, что неба не видно. Все в сумеречном свете. Добрался до ручья, уложил незнакомца на зеленоватый мох, наклонился над водой и выругался трехэтажным матом. Последний раз позволил себе такую несдержанность на войне, когда в полевом госпитале доктор вытаскивал осколки пули из ноги и вместо наркоза использовал спирт. Дал хлебнуть из фляги и начал оперировать. Сейчас повод был не менее серьезный. Митрич не верил своим глазам. Где борода, где остатки волос, зачесанные на лысину, где пиджак с медалями и орденами? Отражение показывало страшную зеленую рожу: голова была лысая, вся в буграх и бородавках, нос как расплющенная картофелина, из пасти торчали мощные желтоватые клыки, в толстых мясистых мочках ушей болтались бабские серьги и рыжие перья.

— Тьфу, опять эмо! — плюнул было Митрич, но тут его неприятно осенило. Он посмотрел на свои руки и узрел пудовые кулаки. Потом оглянулся на пятки и горестно застонал. Напоследок проверил детородное хозяйство и удивился богатырским размерам. Снова взглянул в ручей, потрогал языком клык и прищурил налитые кровью глаза. — Мало внучка порол, мало. Но никогда не поздно продолжить воспитание. Вот вернусь и достану ремень с заклепками, — пробормотал он и обернулся на слабый стон.

Незнакомец пришел в себя и с ужасом разглядывал его.

— Как тебя зовут-то, недоразумение? — доброжелательно поинтересовался Митрич.

— Я эльф Амаорон (Прекрасный цветок), — стуча зубами, ответил тот и зажмурился.

— Да, заковыристо, — задумчиво протянул Митрич. — Ну, будем знакомы, Амон. А я - Митрич.

— Теперь ты возьмешь меня силой, чудовище? — приподнявшись, спросил Амаорон и покорно раздвинул колени.

— Что? — грозно сказал Митрич. — Ты из этих, что ли? С эстрады? Из телевизора? То-то я смотрю, чудно одет и волосы как у бабы.

— Ох, ты сделаешь мне так больно, — простонал Амаорон и снова откинулся на мох. — Разорвешь мою крохотную дырочку своим гигантским орудием. Я родился под несчастливой звездой. Боги, за что?! — он задрал балахон, закрыл лицо руками и разрыдался.

— Вот ведь гадость какая! — Митрич сплюнул от накатившего омерзения. — И не стыдно тебе приставать к пожилому человеку? Да я давно уже на покое: агрегат на полшестого. И, вообще, всегда по девкам... — тут он замолчал и уставился промеж ног. Детородное хозяйство незаметно увеличилось до угрожающих размеров и рвалось из штанов наружу.

Амаорон призывно всхлипнул и прижал колени к груди. Митрич судорожно огляделся вокруг. Да неужто ни одной бабенки или девки поблизости нет? В кои-то веки стоит и как стоит, а он в лесу с пародией на мужика.

— Эх, была-не была! — решился он, спустил штаны и задвинул ноющий поршень в призывно раскрытую дырочку. — Все равно мне это мерещится.

Баловаться Митричу очень даже понравилось. Амаорон оказался горячим, ерзал под ним, громко стонал, полосовал спину длинными ногтями и томно причитал.

— Зверь! Монстр! Чудовище! — скороговоркой сообщал он и закидывал ноги Митричу на плечи. — Ой, смерть моя! Что ж ты делаешь? Ох, сильнее!

Митрич пыхтел и двигался со скоростью отбойного молотка. В крови горел огонь. Даже с продавщицей Дуськой из местного сельпо было не настолько обжигающе, как сейчас. Они побаловались еще пять раз, пока окончательно не обессилели. Тогда Амаорон потянулся к своей суме, достал хлеб, круг сыра и кувшин вина.

— Угощайся, Митрич, — ласково предложил он.

Митрич жадно накинулся на еду. Отломил краюху хлеба, сверху бросил шматок сыра и принялся жевать бутерброд.

— Мяса бы или колбасы на крайний случай, — сообщил он и отхлебнул из кувшина. — Разве можно этим насытиться?

— Неряха, — пожурил Амаорон, вытер капли вина с его груди и облизал пальцы.

Митрич смутился и прижал рукой дрогнувшее хозяйство.

— Без провокаций мне тут! Сначала обед, потом баловство.

— Силы тебе еще понадобятся, утоляй голод, — согласился Амаорон, прилег рядом, положил руки за голову и мечтательно уставился вверх. В воздухе разлилась тихая спокойная музыка, и под ее аккомпанемент он продолжил. — Никогда не думал, что орки могут такими. Про вас ходят слухи один страшнее другого. И грубые вы и вонючие. Нет, это, конечно, правда. Но ты очень страстный. Давно меня так не брали. Пойдешь ко мне в охрану? Днем будешь служить, ночью станем сливаться телами. С оплатой не обижу.

Под его болтовню Митрич незаметно прикончил хлеб и сыр, выпил вино и с сожалением отставил пустой кувшин. Тут глаза у него стали слипаться, голова свесилась на грудь.

— Заключим столетний контракт, и велю пошить тебе новые кожаные штаны. Отвезу к королевскому двору... — это было последним, что он услышал...

Очнулся Митрич от яркого света и встревоженных криков.

— Дедушка! Не умирай! — внучка Ульяна изо всех сил тормошила его. — Зачем ты налил ему абсента?

— Дедушка, я не хотел, чтобы так получилось, — плакал Саша.

— Санька? — Митрич приподнял голову и огляделся. Родной дом, стол ломится от еды, в центре высится бутылка домашней наливки, шумит самовар. Случившееся показалось кошмарным сном. — Ох, какая чушь привиделась: сплошная содомия. Ну, Санька, чуть не угробил меня. Мало тебя пороли! Завтра готовь задницу к расправе, а сейчас быстро сообразите наливки и подайте на закусь соленый огурец!

Ульяна радостно подскочила и засуетилась. А Митрич постарался выкинуть из головы старую поговорку: "Как встретишь новый год, так его и проведешь". Эмиграция в его ближайшие планы не входила. На деревне остались дела.