Первая любовь и отцеубийство или Истории про любовь

Первая любовь и отцеубийство

1. 5. отступление первое

Владимир Семакин

Книга первая. Первый день.

ОТСТУПЛЕНИЕ ПЕРВОЕ,

которое по объему больше иных глав. Первая любовь и чудные бакенбарды, а также несостоявшееся отцеубийство.

ШПАЛА — это была Витькина кличка со школы. Его так прозвали одноклассники за то, что на переломе он раньше всех начал формироваться как мужчина. Пошел в рост так, что обогнал всех на голову, и на линейках торчал из строя, точно шило из мешка. И растительность на лице у Витьки начала расти у первого — предмет особого внимания девочек и жгучей зависти пацанов.

Тогда в моду только-только входила молодежная прическа, вытеснив собой куцый полубокс. В молодежной, в отличии от этого самого "полубобика", виски и шея не сводились постепенно на нет машинкою, а подбривались опасной бритвой. Следует сказать, что о СПИДе в то время еще понятия не имели, и потому действовали в парикмахерских опаскою вовсю.

Витька сделал себе молодежную и у него от висков вниз, там, где прошлась бритва, стали кучерявиться тонкие каштановые с рыжеватым отливом волосенки. Дело было в седьмом классе, надо ли объяснять, как обрадовался этому новому приобретению Шпала. Он решил, не мешкая, закрепить и расширить успех, с тем, чтобы из него уже в ближайшее время можно было извлечь практические выгоды. Бритвы он в доме не нашел, отец пользовался электрической. Выждав недели две, пока волосы подрастут, Витька вновь пошел в парикмахерскую делать молодежную.

Парикмахерша была молоденькая и смазливая. Она быстро приметила усердство, с которым молодой человек посещает заведение, а также то внимание, с которым он всякий раз ее рассматривает. Милосердие было укротительнице шевелюр не чуждо, потому во время акта стрижки она чуть дольше, чем того требовала необходимость, обслуживала клиента, чуть ниже над его головой склонялась, так что аккуратно упакованные в материю тугие груди ее касались Витькиных плеч. Шпала готов поклясться, что бюстгальтера на них не было.

Выстукивая автоматные очереди ножницами, она, как бы невзначай, упиралась ногами в подлокотник кресла, на котором лежала Витькина рука. Особенно сильное впечатление это производило, когда парикмахерша упиралась не сбоку, а спереди. Роста искусительница была невысокого, и потому лежащая на вышеописанной части кресла рука Шпалы, оказавшись между ног, касалась лобка. Однажды он даже, осмелившись, перевернул руку ладонью вверх. Парикмахерша, занятая прической, ничего не заметила.

Усердствуя, она подалась вперед еще, наглухо прижав его руку к пластмассе и долго что-то там приводила в порядок на его макушке. Рука совсем затекла. Но до руки ли было Витьке? Он сидел ни жив, не мертв, боясь шелохнуться. Впервые ощущать самое заветное таинственное место и так долго, и так вещественно! Тело, кажется, мелко-мелко дрожало, между ног предательски дыбилось, лицо горело адским огнем, со лба стекали крупные капли пота. В зеркале он видел, что был красным, как рак. Слава богу, что тетя этого не видела, скребясь в его затылке. Она тоже раскраснелась, видимо и впрямь в парикмахеркой было жарко!

Бог знает чего только не передумал он в последующие дни, о чем только не перемечтал, в каких только видах (и позах!) не перевидал парикмахершу в снах. Это были адские муки желания. Все сходилось на одном, и это одно в самый ответственный волнующий миг ускользало. Ничего подобного Шпала ранее не испытывал, он даже не подозревал о существовании столь могучих чувств, страстей и, естественно, не был готов. Это было равносильно стихийному бедствию: землетрясению, удару цунами, извержению вулкана, наконец.

Казалось: эту муку нельзя выдержать, и нет от нее избавления... Жизнь, прожитая до того, не стоила и ломаного гроша по сравнению с одним подобным мгновением. Она перестала Шпалу устраивать решительно и бесповоротно. Он с радостью готов был от нее избавиться, но не раньше, чем испытает этот заветный плод. Большего, Витька это ясно почувствовал, все равно не дано испытать никогда ни одному живому существу в мире, и он хвалил Бога, открывшего ему зерно вечного блаженства в навозной куче суетности бытия. В конце концов Шпала решил и поклялся иметь парикмахершу.

Он ждал-недождался, когда его волосы вновь отрастут настолько, что с них можно будет что-нибудь срезать. Однако же, стриженный, околачиваясь в окрестностях парикмахерской, Витька успел заметить вопиющую вещь: у заведения вились "старшаки" парубки... Весь молодежный поселок полюбил вдруг стричься! Он опасался конкуренции, потому стал по два раза на дню мыть голову, и украдкой использовал материн настой корней лопуха. Однако случилась заминка: в самый тот срок, когда шевелюра Витькина отросла и он готов уже был привести в исполнение собственный приговор относительно парикмахерши, вдруг она исчезла на целых два месяца. То ли в отпуск ушла, то ли на курсы накие-то. Желание стричься у Шпалы сразу отпало.

Витька зарастал все гуще, ежедневно совершал моцион вокруг цирюльни и ждал возвращения хозяйки. Боль в нем несколько притупилась, по крайней мере сделалась терпимой. С некоторых пор Витька нашел средство ее смирять, он обнаружил, что поллюции могут быть не только во сне, их можно вызвать и наяву, хотя явь в этом случае мало чем отличалась ото сна. Решимость в нем крепла, но порой, по мере обдумывания практических деталей предстоящей авантюры, закрадывались сомнения.

А вдруг его орган окажется недостаточной длины? Шпала начал украдкой выспрашивать у одноклассников, какой длины у них. Сведения были самые разноречивые и невероятные, иногда совсем с виду заморыш загибал такую цифру! Не может же, если руководствоваться здравым смыслом, эта штука тянуться у женщин до гланд, хотя, с другой стороны, черт их знает! Пришлось сходить в пятницу в поселковую баню. Вроде ничего, не хуже, чем у всех.

Систематизировав наконец эмпирические данные, откинув наиболее отрывающиеся величины и сделав скидку на неизбежные в таких случаях привирания, сопоставил результаты. Получилось по своему возрасту, вроде бы и неплохо: если от мошонки мерить тонкой пластмассовой гнущейся линейкой — почти 18 сантиметров. Впрочем, опять же: кто как меряет! Но ведь чаровница старше его! А какой вообще для данного предмета стандарт? Черт-те чему их только в школе учат: Какие то классики с их высосанными из пальца проблемами, уравнения со многими иксами и игреками по математике... И полное отсутствие хотя бы намека на такие важнейшие данные, как параметры половых органов, даже у обезьян, чтобы по аналогии можно было вычислить.

И где эти данные взять, тоже неизвестно. Сколько лишнего труда приходится затрачивать хотя бы на то, чтобы определить правильное направление поисков. У отдельных поселковых ребят водились переписанные от руки с каких-то таинственных, полулегальных книг сведения на эту тему. Шпала взялся за их отыскание, выуживание и изучение. Все в обстановке строжайшей секретности и конспирации. Сведения были разрозненные, не совсем подходящие к теме и расплывчатые. Они ставили больше новых вопросов, чем давали ответов на старые.

Так, например, Витька узнал, что все женщины по расположению главного полового органа делятся на три типа: сиповка, костянка и королек. Узнал некоторые сведения об их внешних отличиях, так что принялся практиковаться в визуальном определении принадлежности к тому или иному подвиду на школьных учительницах: кто какого телосложения, и как стоит во время объяснения материала у доски... Смысл объясняемого ими, естественно, до Шпалы не доходил. Он не мог, как Юлий Цезарь, одновременно мысленно дрючить бабу и решать при этом логические уравнения.

Так что по успеваемости эти его новые открытия, естественно, нанесли сокрушительный удар. Шпала просто не имел физических сил заниматься и тем и другим одновременно. Он выбрал более необходимое. Но ведь, оказывается, в этом вопросе еще огромная масса всяческих тонкостей: Эрогенные зоны всякие, способы и симптомы возбуждения, особенности женских, этих самых, ну, приоритетов в этом деле от мужских, рекомендуемые линии поведения мужчины... Это вам не какая-нибудь там сопливая теория относительности, где все понятно, как дважды два, стоит только хорошенько ее зазубрить, она элементарщина по сравнению с этим.

Даже самые грубо физиологические лабиринты здесь, согласно рисунку, кем-то тщательно передранному, чрезвычайно разветвлены и закоулисты. Как будто специально предусмотренные ловушки и тупики для непрошенных гостей в индейских пещерах Южной Америки, где хранятся несметные сокровища. У них в этом приборе, оказывается, два отверстия, вместо положенного по норме одного! Словом, ответственность, конечно, пугала.

Наконец, день настал! Парикмахерша вернулась. Заведение вновь было открыто и не вмещало всех желающих. Подождав, пока могучий поток схлынет, Витька собрал в кулак все свое мужество и нырнул. Стричься основательно он предусмотрительно отказался, ибо, трезво оценив силы, понял: с первого раза может не совладать. Попросил сделать ему окантовку.

Все повторилось: и постукивание грудями в плечо, и упирание ногами... Шпала что-то там говорил, на что-то намекал, шутил. А один раз, осязая лобок, даже выдержал ее долгий взгляд. Конечно, излишне говорить о том, чего ему это стоило: Витька весь покраснел, как помидор, но ни один мускул на его лице не дрогнул. Словом, победа! Еще одна атака и она СДАСТСЯ на милость победителя! Ах, если бы Шпала знал, какую злую шутку готовит ему судьбина!

Папаша, увидев пришедшего из парикмахерской Витьку, был взбешен.

— Это что же они там себе позволяют? Лишь бы деньги с людей за стрижку драть!

Витька пытался было объяснить, что "так щас модно", чем окончательно ввел предка в раж. Отец накинул на плечи пальто, наблочил на ноги скороходы, схватил Витьку за руку и поволок его обратно в парикмахерскую. Мастерицу ходоки застали кокетничающей со взрослым, недавно вернувшимся из армии парнем. Тут же папаша и обрушил на нее свою обличительную речь.

Парень, не желая стеснять обе стороны, тут же исчез. Девушка некоторое время не могла взять в толк о ком речь, — Шпала был выше предка на голову. Покрасневшая, словно ученица перед учителем, Витькина несостоявшаяся жертва выслушивала несправедливые упреки. Вскоре, однако, она сообразила, что лучший способ обороны — наступление.

— Ваш сын сам просил меня, чтобы я сделала ему только окантовку.

— Мало ли чего он попросит! Вы же видите, что он еще подросток, значит и стричь его надо как подростка, и вовсе необязательно выслушивать его мнение на этот счет. Впредь стригите его только под полубокс.

— Хорошо!

Машинка, весело визжа, принялась безжалостно срезать накопленный Витькой запас волос под самую макушку. Во время папашиных наставлений парикмахерше он едва не упал в обморок, теперь же на глаза сами собой наворачивались предательские слезы, корчились отвратительные гримасы. Шпала видел свою жалкую физиономию в зеркале, тщетные потуги удержать слезы, избежать конвульсий, и от этого становилось еще невыносимей. А тут парикмахерша лезла со своими утешениями:

— Ну чего ты плачешь, отрастут твои волосы!

Она успокаивала его, как трехлетнего ребенка. Это был крах! Остатки воли покинули Витьку и он заревел во весь свой прорезавшийся уже басок. Шпала ощущал себя полным ничтожеством. Он готов был сейчас убить папашу прямо здесь же в зале этим чертовым трюмо.

В тот же вечер Витька впервые сбежал из дома. В поселковую парикмахерскую с тех пор и по сей день больше не заглядывал, стригся в городе. Парикмахерша вскоре вышла замуж и уехала в неизвестном направлении. Шпала, после случившегося, не горел желанием искать ее следы.

Трудное ему досталось детство. Вся дальнейшая жизнь, можно сказать, была загублена на корню. Даже и сейчас, во взрослом состоянии, от одного этого воспоминания в дрожь бросает.