Глава 17. 3 Библиотека Белой Стаи (Гей библиотека)

В действительности - это конец. Чем дальше на юг, тем отвеснее падают лучи Верховного Света, тем жарче, невыносимо.

- Не знаю почему, но нет рисунка. Никто не нарисовал нигде. Хотя видели, помнили, забывали. Потом опять ходили, видели, помнили, какое-то время помнили, а забывали навсегда. Никогда не рисовали. Сейчас мы бы знали, что дальше. А пока я слышал только о Библиотеке Белой Стаи на расстоянии ночного перехода, но где-то там.

Кактамвас указал дальше на Юг и левее Ада на котором мы с ним стояли. Ах Неисправим и ВОда лежали в тени, призрачной тени секвой на опушке Леса(точнее, леса).

- Как бы они рисовали?

- Кто? они.

- Опухи.

На его смех я чуть не потянул воздух, уже очень жаркий и жёлтый этот воздух наступающего полудня. Необычно искренний смех, почти как открытая рука.

- Опухи? Ты не привык к произношению. Мы опухли. Имя нашего собрания - Опухли.

- Как бы вы Опухли рисовали. Не с вашими конечностями это делать.

- Ну я же домик построил. Мог бы и нарисовать что-нибудь. Вот хотя бы эти мои слова, которые я сейчас произношу.

- Только Адьютанты раньше рисовали, давным-давно. На Аде надо было искать точку мольберта. Держать в руке композицию, и для этого нужна кисть, а не лапа. Но и рисовать можно только пейзаж, рисовать речь невозможно.

- Я имею ввиду, можно зарисовывать каждый звук в слове, особым знаком. Увидел, рассказал. Например, стройная красивая ВОда лежит рядом с мохнатым толстым некрасивым северным Сверем.

- Его имя Ах Неисправим. Своё прозвище Сверь, он придумал, когда пошёл за мной. Меня звали Верь, потому что я последний ещё живой Адьютант, если бы я стал мёртвым Оружием, меня бы звали Верил, что звучит страшно. А теперь меня зовут Мной.

- Так вот, Мной. Я бы зарисовал этот пейзаж с изящной ВОдой и неизящным Ахом, зарисовывая каждый звук речевого описания этого пейзажа, а потом бы не надо было бы вспоминать. Также бы и зарисовать дорогу к Библиотеке Белой Стаи.

- Ты предлагаешь зарисовывать не сам пейзаж, а его описание? - я бы воскликнул, если бы был на это способен.

- Да. - спокойно и твёрдо не обращал Кактамвас на моё возможно предполагаемое восклицание. - Что тут такого странного.

Я растерялся. Я не мог поверить. Я впервые о таком слышал, даже немыслимом.

- Слушай, как там тебя, Кактамвас, как ты не понимаешь. Нельзя рисовать описание. Это даже думать было нельзя. Так ты создаёшь не изменения даже, так ты создашь, или создал уже самой только мыслью - Совсем Другое.