23 сантиметра удовольствия. Глава 11. Из сборника Рассказы удовольствие языком и рукой

- Ну чего закрылись?! Я же знаю, вы там! Мне ключи внизу не дали! – Вася продолжал с завидным постоянством дёргать ручку двери, покрикивать на нас и рваться в закрытый номер.

Как мы с Рыбкиным расцепились, одному Кришне известно. Взвились мы моментально, но на этом наш азарт исчерпался. Мы торчали посреди комнаты голые, всклокоченные и с расширенными глазами.

- Еб@ть копать! – шипел Рыбкин. – Куда? Что? Бляаа…

- Не пiздеть! - скомандовал я таким же жалким шепотом. – В ванную! Мухой! Ты в душе! А я - спал! Всё понял? Дуй!

- Шмотки! – уже на пороге ванной комнаты спохватился Федька.

- Не ссы! – приказал я и махнул рукой как воевода, посылающий войско на битву. – В ванную!

Стук в двери продолжался, а я метался как карась на крючке: боты – к дверям, штаны и трусы – Рыбкину под одеяло, куртки – на вешалку, носки – себе под подушку. Последним штрихом было одеяло с моей кровати, которое я накинул на себя, как индеец пончо.

- Вася, не ломай дверь! Уже иду! – вяло, но громко потребовал я и направился открывать этому неугомонному. – За тобой что, налоговый инспектор гнался? К чему такой кипишь поднял?

- Игорёк! Ты чего тут шифруешься, с мадамой, что ли? – Василий прошёл в комнату и тут же уставился на валяющуюся у холодильника бутылку. – Или вы в бутылочку тут мутите?

Я глянул на пивную бутылку, закатившуюся практически под холодильник. Теперь понятно стало, что звякнуло, когда мы с Федькой впопыхах раздевались, швыряя, куда ни попадя, вещи.

- А чего ты сонный? Спал, что ли? – уставился он наконец-то на меня. – Или всё же секас? – радостно предположил Вася, потёр руки и растянул губы в игривой улыбке. – Ну, и где она? - прошептал он и подмигнул мне. – В ванной, да?

- Отъебись, Вася, - пробормотал я и попытался изобразить зевок. – Всё, я спать. Чё-то меня мандражит, наверное, всё ещё не выздоровел.

В этот момент в ванной послышался шум воды. Идиот Рыбкин всё это время, видимо, торчал под дверью и слушал нас. И только сейчас сообразил, что не мешало бы изображающему мытьё показаться мокрым! Вот же дурья башка. Ни черта после траха не соображает.

- Ага! - возрадовался Дудкин. – Значит, всё-таки был перепихончик!

- Да тихо ты, полоумный, - попытался я приструнить его.

- Ой, прости-прости, - зашептал Вася. – Мне спрятаться, да?

- Идиооот… - простонал я и всё-таки бухнулся к себе в кровать. – Вася, включи мозг. Откуда бы я так по-быстрому нарыл подружку? Я же не ты!

- А кто тогда там? – искренне удивился парень.

- Открой пошире глаза! Кого не хватает? С кем мы обычно спим в этой комнате? – я пытался направить мысль Василия в нужное русло.

- Рыбкин, что ли? – по-моему, Вася даже как-то расстроился, лицо его слегка перекосилось, а взгляд стал скучающим.

- Наконец-то! – подытожил я, а потом отмахнулся: – Садись, пять.

- Тю, так неинтересно, - Вася уже разулся и начал вяло раздеваться. Но потом его как будто осенило. – Тогда чего же вы так долго не открывали?!

- Всё, Вася. Утомил. Я спать.

- Так ведь день ещё!

- Кто-то ведь собирался всю ночь кутить? Вот я и набираюсь сил, - ответил я и накрылся с головой.

Пару секунд в комнате была тишина, но как только из ванной вышел Федька, Вася снова начал приставать. Почему? Зачем? Рыбкин не был так терпеливо красноречив, как я, и быстро отшил Васю. Мне было интересно, что там происходит, и я опять выглянул наружу. Дудкин заглядывал в холодильник, рассматривая его содержимое, а Федя как раз нырял под одеяло. Получилось у него не сразу, как оказалось, вещи, засунутые мной туда, не давали ему полностью спрятаться. Я тут же словил на себе его взгляд и сжатый кулак. В ответ я ухмыльнулся и, приложив указательный и средний пальцы к уголкам губ, молча показал ему болтающийся язык. Рыбкин не заставил долго ждать и, пошерудив у себя под одеялом, извлёк мои трусы. Я открыл рот от такой наглости, а тот, как ни в чём не бывало, начал махать ими над собой, вертя на одном пальце и ехидно улыбаясь. Настала моя очередь угрожать, и теперь я показал ему кулак. Но долго это продолжаться не могло, Дудкин извлёк из недр холодильника провизию и развернулся к нам.

- О! Так вы не спите! Тогда, может, пожрём?

Мы застыли. Я с кулаком у лица, Федя с моими трусами над головой. Благо, всё внимание Василия было отдано палке колбасы и банке с маринованными грибочками.  

В тот день мы больше не палились. Вася успешно пообедал, мы пытались изображать сон, а ближе к вечеру Дудкин нас всё же вытянул на променад. Оказалось, что та самая Раечка из бухгалтерии готова была составить нам на вечер компанию. Особой гордостью Васи было то, что мы с Рыбкиным тоже могли рассчитывать на парность. Причём не сами с собой. Оказывается, его пассия готова была презентовать нам своих подружек. Так мы и провели вечер – шумно, весело, пьяно, парно. Присутствие кратного мужчинам числа женщин, меня не очень раздражало, главное, что Федька был рядом. А все прочие волновали меня слабо. Грело ещё и то, что пару раз мы с Рыбкиным умудрились уединиться, чтобы нагло позаигрывать друг с другом или просто мимолётно, но горячо поцеловаться. Этой дозы хватало на час общения в компании, и, в общем, вечер закончился далеко за полночь и принёс всем без исключения лишь позитивные эмоции. Ту ночь я спал великолепно, и даже носки, спрятанные под подушку накануне, меня нисколько не раздражали. Да и вообще, о них я вспомнил лишь утром, часов в одиннадцать, когда мы, чумные, но выспавшиеся, собирались на работу.

Все последующие дни мы с Федькой старались больше не допускать такого попандоса. Главное было, не очень заигрываться, чтобы не заводиться и не шариться потом как бомжи по углам. В конце концов, мы же взрослые мальчики и должны уметь сдерживать свои сиюминутные желания. Да и, в принципе, работать тоже нужно было, тем более что командировка подходила к концу. Эти три недели сокращались медленно, но неукротимо. Как будет дома – никто не знал. Я не спрашивал у Фёдора, он не говорил об этом со мной. И лишь однажды я заикнулся о том, не буду ли проблемой для его «пупсика», на что он лишь улыбнулся и заверил меня, что она у него умница, и всё будет классно. Вдаваться в подробности он не собирался, а мне выспрашивать было неловко. Так что положился на авось.

За пару дней до конца нашего пребывания в славном городе Южно-Чуйске нас ждал довольно грандиозный праздник – совместному предприятию «АкваПроффитТермоГрупп» должно было стукнуть восемь лет, и мы, как представители филиала, были приглашены на сей банкет. Особо подготовиться у нас не получалось, мы старались вовремя и полностью подогнать дела, понимая, что после этого празднования мозг уже не захочет варить, а оставшиеся два дня мы если и пойдем ещё в офис, то только, чтобы помаячить перед сотрудниками да пошароёбиться.

В день торжества мы честно отпахали, и уже перед уходом к нам заглянул Глеб Львович, который со свойственной ему язвительностью напомнил, что за банкет деньги немалые уплачены, и не мешало бы на подарок директору сброситься. Ибо облагодетельствовал же он нас! Мы пообещали купить его папику киндер-сюрприз, ведь любому мужику дополнительные яйца не помешают, хоть они и шоколадные.

Само мероприятие было довольно простеньким, люди чувствовали себя вполне комфортно, еда была без выпендрёжа и деликатесов, музыка достаточно пролетарской, так что все расслаблялись и отдыхали. Мы с парнями кучно устроились практически на галёрке, чтобы не особо маячить перед «ядром» фирмы, где, собственно, и восседал задолбавший уже своим снобизмом Глебушка. Вася время от времени менял женщин, то танцуя с необъятной тёткой из планового отдела вальс, то выплясывая с моложавой мадам из архива полечку, а то выпивая на брудершафт с девочками-менеджерами. Мы с Федькой то ели, то выпивали. Пару раз даже потряслись под какие-то попсовые хиты. А Рыбкин разок станцевал медляк по приглашению какой-то девицы. Когда на горизонте снова появилась его партнёрша, он простонал мне в ухо, чтобы я его забрал на перекур, но я настоял, чтобы он ещё разок осчастливил даму. Сам же я всё-таки отправился на улицу покурить да развеяться. Хвостом за мной увязался Василий, и мы неспешным шагом вывалились на свежий воздух.

- Ну как тебе вечерок? – пьяно ухмыльнулся Дудкин, но было очевидно, ему не так моё мнение нужно, как хочется похвастаться своими победами. – Эх, сколько тут работы, непочатый край! Жаль, что уже скоро уезжаем.

- Вась, так ты тут, считай, на курсах повышения квалификации был, - мы шли вдоль ресторана в сторону стоянки. Я на ходу прикурил сигарету и блаженно выдохнул в осенний воздух струйку дыма. – Вот вернёшься домой – все твои бабы будут.

- Конечно, - согласился Вася и икнул. Он слегка пошатывался, но, в принципе, держал равновесие. – Ещё драться за меня будут, когда вернёмся домой. Вот увидишь! Ты не смейся, Игорёк!

Я, и правда, улыбался, но не так юношеским фантазиям подвыпившего Дудкина, как собственным мыслям. Мне было приятно думать о том, как мы вернёмся домой. Было интересно, как у нас с Федькой сложится, как долго мы сможем быть в таком состоянии лёгкой влюблённости, и получатся ли у нас хоть какие-то отношения. Мы ни разу об этом с ним не говорили, да и рано ещё было. Мы всего-то меньше месяца как знакомы, и то, что между нами сейчас, сложно назвать каким-то приличным словом. Ну, время покажет.

- Я, знаешь, как могу? – Вася опять покачнулся, стараясь мне что-то изобразить. – Как замахнусь! Могу и с ног сбить.

- Ша! Последователь Брюса Ли. Ты и сам-то на ногах не слишком крепко стоишь, так что потом покажешь, - я прислонил Васю спиной к чужой машине, а сам сделал пару шагов от него, чтобы не дышать сигаретным дымом на это убитое чучело.

- Нет, Игорёк. Вот ты скажи, - Дудкин попытался состроить умное лицо и одновременно засунуть руки в карманы брюк, отчего опять немного качнулся, соскальзывая с борта машины. Я тут же сделал шаг и поддержал его. – Спасибо. Так вот. Игорёня. Ты мне скажи, я ведь всё правильно делаю?

- В смысле баланса? Чтобы не свалиться? – ухмыльнулся я.

- Нееет, - хохотнул он и пожал плечами. – Это я делаю мастерски. Я про девушек. Вот чего им надо?

- Сложно сказать, Вась.

- Мне ведь уже тридцатник, понимаешь?

- Конечно. Я ведь с тобой пил на твоей днюхе. Разве забыл? Ещё твоя мама нас отчитывала на следующий день за то, что её любимый сервиз раскрошили вдребезги, – докуренная сигарета полетела дугой к урне, и я снова вытянул пачку, чтобы достать ещё одну и подкурить. – Только непонятно, зачем восьмерым взрослым мужикам были нужны чайные чашки с блюдцами и заварник с соусником? Не водку же ложечками размешивать.  

- Помню! Как такое забыть можно?! Ещё и кровать мою поломали, когда на ней под музыку скакали, – обрадовался Вася. – Ты вот тоже старикан, через четыре года меня догонишь.

- Э! Что ты мелешь? Не собираюсь я тебя догонять, ты же не намерен скопытиться?

Васю это развеселило, и он начал пританцовывать вокруг меня, мелко семеня ногами, по-бляgски виляя бёдрами и качая головой вниз-вверх.

- Я собираюсь прожить сто лет! И жениться ещё! А ты, Игорюня, собираешься?

- Пока в раздумьях, может, в монахи подамся, - отшутился я. – А тебе-то можно уже и подумать, ты же у нас по натуре романтик, а женщины таких любят.

- Да, я такой, - довольно усмехнулся парень. – Есть такие бараны, что совсем ни хера не хотят быть романтиками. Вон друг у меня – музыкантишка в нашей филармонии. Скрипочки там, пи-пи-пи, гитарки, дрынь-дрынь-дрынь, всякие дудки, ля-ля-ля. Короче, хрень полная, но зато все в костюмчиках и с бабочками на ширину плеч. Я посмотрел, как он пиликает у себя дома, и говорю: да хули ты ее как бревно держишь? Возьми вот эту *уету и води туда-сюда, ёпты! Виолончель - это же, блять, сложный инструмент, звуки которого задевают самые тонкие струны души, понял? – Вася замер с расстроенным лицом, будто сейчас, и правда, перед ним стоял работник культуры с полным отсутствием оной.

- И чё? – сочувственно поинтересовался я.

- Та, - отмахнулся Дудкин, - а он меня на *уй послал.

Я заржал от такой трогательной истории. Да, правду говорят, что самая болтливая баба - это пьяный мужик. Дудкин был добрейшей души человек, но порою его заносило явно не в ту степь. Вот и сейчас его стало мотать по стоянке, он начал изображать музыканта и показывал мне, как нужно елозить смычком по струнам. Выходило весело. Будто Дисней решил вдруг нарисовать Микки Мауса в человеческом облике. Я улыбался и, прищурив глаза, затягивался остатком второй сигареты. Когда раздался шум мотора, я не особо обратил внимание. Когда этот рев стал приближаться, я лишь сделал шаг поближе к стоящим авто. Когда за спиной пританцовывающего Василия вспыхнул свет одной фары, я замер, а когда яркий сноп света обнял его, а тот беззаботно продолжал размахивать руками над головой, я в два прыжка долетел до Дудкина и рванул его в сторону. Потом свет погас, а мотор затих.

Очнулся я от очень неудобной позы. Меня распластали, и я не мог повернуться. Открыв глаза, я понял, что лежу в машине скорой помощи, потому что рядом возник медбрат в красной униформе.

- Лежите, всё хорошо. У вас небольшое сотрясение, пара царапин и перелом.

- Да? Какая прелесть. А что, по-вашему, плохо? – еле разлепив губы, поинтересовался я.

- Когда чёрный пластиковый мешок, - хохотнул он. – Тогда вокруг совсем темно и очень холодно.

- А вы оптимист, - я попытался всё же приподнять голову и осмотреть себя.

- Да не суетись, парень, всё нормально. Сейчас приедем, и тебя по-быстрому соберут, будешь как новенький!

- А можно как было? Уж больно не хочется ничего в себе менять.

- Ну, раз шутишь, значит, всё будет хорошо, - заверил меня медбрат. – О! Уже подъезжаем, держись, каскадёр.

Что было потом, я не очень хорошо помнил. Меня волокли на каталке по разным кабинетам, то голову проводами обматывали, то грудь. Потом щупали, трогали, кололи, гипсовали, смазывали, бинтовали. После всех этих манипуляций я быстро уснул. Хотя, скорее, вырубился. Уже утром ко мне пустили посетителей, ими оказались, естественно, Вася с Федькой. Уже от них я узнал, что вчера стал героем для Дудкина, потому что вытолкнул его из-под колёс мотоцикла, за рулём которого был подвыпивший Глеб Львович.

- Игорёня, я тебе жизнью обязан! – клялся мне в верности Вася, упав на мою грудь. – Ты мой герой! Нет, ты мне как брат родной!

- Вася, не наглей, братом я тебя не вынесу, так что оставайся лучше товарищем, если не хочешь, чтобы я сам тебя через какое-то время к рельсам привязывал.

Мы немного поговорили, даже посмеялись. Рыбкин старался держаться нейтрально, хоть и проявлял беспокойство о моём здоровье. Мне хотелось побыть хоть пару минут с ним без Дудкина, именно поэтому я попросил Васю сходить и купить мне сока. Тот взметнулся как Супер-мэн из мультика, ему только развевающегося плаща не хватало. Как только дверь палаты за ним закрылась, Федя тут же присел на корточки возле моей кровати и сжал моё запястье.

- Сукин сын! - зашипел он на меня, стараясь придвинуться как можно ближе, чтобы мужик на соседней койке не услышал его злобного шепота. – Я чуть с ума не сошел, когда узнал! Ты на кой ляд под мотоцикл прыгнул?

- Ну, Васю я, конечно же, не настолько люблю, чтобы с жизнью счёты сводить, но и дать зашибить парня тоже было бы свинством, - медленно разевая рот, ответил я.

- Прости, - уже спокойнее ответил Федька. – Просто я, и правда, очень испугался. Ты себе даже не представляешь. Особенно, когда Дудкин с обезумевшими глазами наткнулся на меня и начал причитать, что тебя убили. Я думал, разорву всех в клочья!

- Меня? Убили? – было странно только сейчас узнавать события прошлой ночи. Я ведь чувствовал себя вполне нормально, ссадины не беспокоили, мозги работали вполне сносно, только загипсованная правая нога мешала и немного зудела.

- Это потом я уже увидел, что ты живой, когда выскочил на улицу. Хотелось зарядить в табло Васе за то, что такую пургу гнал. А потом распороть по швам этого еб@нутого на всю голову Глеба, - пока он говорил, его пальцы довольно сильно сжимали мою руку, было видно, что Федька очень напряжён. - Но всё равно, мне было уже спокойнее. Я же видел, что ты дышишь, крови практически нет, только помятый весь, да нога чуть в сторону. Я в школе дважды ломал, так что знаю, что это несмертельно. Жаль только, что в скорую не взяли, сказали, что лишь родственникам можно. Но мы сразу же за ними поехали, нас директорский шофер отвез. Правда, к тебе не пускали, а потом уже и выгонять начали, сказали утром прийти. Бля, Белов, сколько я за ночь пережил. Ты себе даже не представляешь.

- Ты, правда, так испугался за меня?

Было чертовски приятно, что парень так печётся обо мне. Значит, мы не просто время проводили, что-то всё же между нами есть. А вместо ответа Федька немного склонил голову к кровати и незаметно коснулся губами моих пальцев, всё ещё сжимая их в своей ладони.

Потом вернулся Дудкин, мы ещё немного потрепались, но уже не было похоронного настроения. Следом заглянул врач, который потребовал освободить палату и дать больному отдохнуть. Заодно Вася взял на себя смелость назваться моим братом и поинтересовался, когда меня можно будет домой забрать, ссылаясь на то, что «мы люди не местные», и я готов был расплакаться от жалостливой истории, мол, «подайте Христа ради, а то на хлебушек не хватает», чем и мотивировалась выписка домой. Оказывается, на жалость Василий умел давить не хуже побирушек на паперти. Он обещал эскулапу круглосуточный уход за мной и углублённое лечение травками. Тот пообещал подумать и выписать, если что, под наблюдение участкового травматолога по месту моего жительства.

- Вася, ты меня совсем бомжом тут выставил, - я попытался пристыдить его. – Я так херово выгляжу?

- Заткнись, Игорёк! Я знаю, что делаю, - отчеканил Дудкин. – Нафиг тебе в чужом городе койку жопой греть? Если очень хочешь, устроим тебя в нашей больнице. А если ты всё же при падении мозг не очень травмировал, то должен понимать, что лучше всего ноги срастаются дома! У тебя же больше никаких проблем или явных повреждений нет?

- Вроде нет. А ссадины я и сам могу красить зелёнкой.

- А как же сотрясение? – заботливо поинтересовался Рыбкин. – Голова-то не кружится?

- Какое там сотрясение, - хмыкнул Василий и полез пальцами раскрывать пошире мои глаза, рассматривая зрачки, как заправский доктор. – У него мозг так плотно сидит в голове, что ему там и болтаться негде! - Вася склонился, заглянул мне в ухо, потянув за мочку, потом в нос, задрав пальцами кончик и потом нажал на подбородок, заставляя приоткрыть рот и заглядывая куда-то в горло. – Язык! Тааак… Всё в порядке с нашим героем! – поставил диагноз Дудкин. - Правда, Игорёнь?

- Ну, раз доктор Хаус так уверен, тогда сопротивляться бессмысленно, - улыбнулся я. – Всё нормально, Федь.

Парни ещё какое-то время побыли у меня, пока снова не появился мой лечащий и не вывел их практически силой. Уже в дверях они громогласно пообещали установить вахту у больницы и контролировать работу врачей, на что мой доктор немного растерянно поправил свой белый чепчик, потом снял и протёр пальцами очки и снова посадил их на своё удивлённое лицо. На прощание Дудкин сжал кулак и выкрикнул «Держись, брат! », после чего их всё-таки вытолкали за двери.

После врача ко мне опять пришли посетители, на этот раз молчаливый и довольно помятый Глеб с очаровательным фингалом под левым глазом и содранной кожей на правой скуле. Он что-то невнятно бормотал, просил прощения, пытался пояснить, что всё произошло совершенно случайно, и он совсем не хотел такого. Выгрузив на тумбочку пакет какой-то разноцветной провизии, он всё норовил пожать мне руку и умолял не рассказывать об инциденте никому.

- А разве никто не видел, как за мной скорая приезжала? – удивился я.

- Нет, пара человек видела, просто мне и так от отца влетело по самые «небалУйся», - я первый раз видел его таким человечным, что ли. И куда его спесь делась? Наверное, отцовский гнев способен творить чудеса. – Просто вы скоро уедете, а мне тут жить, да и отцу работать. Ты же сам понимаешь, если все начнут трубить, что директорский сынок по пьяни человека сбил – бате это баллов не добавит. Я и так думаю, что меня лишат многого, а то и вообще в ссылку сошлют.

- Неужели в Сибирь? – ухмыльнулся я. Хотя такому отменному гаду не мешало бы хоть недельку посидеть жопой на сугробах, вместо того чтобы просиживать дорогие шерстяные костюмы на замшевых креслах папиного кабинета или красоваться в фирменной коже в седле крутого байка.

- Нет, в военную, - печально констатировал парень, и я только тогда вдруг заметил, что он, в сущности, совсем пацан, просто папины деньги и положение превратили его в уебана. – Я вот тут тебе…

И он протянул мне незаклеенный конверт. Я понимал, что там, скорее всего, компенсация, но брать вроде как не по понятиям было. Глебку жизнь и так наказала, он без папика ни хера из себя не представлял. Но всё же было интересно – во сколько оценивают мою благосклонность? Я, не тушуясь, раскрыл конверт и присвистнул. Там была толстенькая кучка зелёных двадцаток. Пересчитывать было глупо, я и так никогда не видел такого количества баксов в одном конверте. Да и порядочность моя вдруг собрала чемодан и отлетела ненадолго за пределы сознания. Подумалось – а хули? Раз мне жизнь протягивает банкноты, значит, нужно брать. Я совершенно спокойно закрыл конверт, согнул его пополам, спрятал под подушку и поблагодарил за фрукты, сообщив, что Глеб угадал с ананасиком, люблю я их. При этом впомнился не жёлтый тропический фрукт с пучком колючей зелени на макушке, а Рыбкин, когда он обозвал меня хитрожопым ананасиком. Я улыбнулся, и в животе потеплело. Глеб, видимо, принял мою эйфорию на свой счёт и тоже расслабился. На этом мы и распрощались: удивительно очеловеченный Глеб Львович почти со спокойным сердцем искренне пожелал мне выздоровления и покинул палату, а я, со спокойной душой и полным конвертом, сладко уснул.