Последний из портала Дагоса, гл 3

3. Змеиный Камень станет для Него убежищем…

***

Борис открыл глаза и испуганно уставился на склонившуюся над ним Толану.

«Уж лучше бы меня похитили инопланетяне».

Оказывается, предавшись воспоминаниям, он сам не заметил, как задремал у ложа, – не рискнув посягать на хозяйскую постель, сначала сел напротив статуэтки, напрямую связанной с судьбоносными событиями, потом стащил на пол пару подушек и прилег. Сквозь сон он видел, как к нему подкрался карлик и заботливо накрыл пледом…

- Вставай, пойдем ужинать. Отказ не принимается, - пригласила жрица и не стала ждать, пока он раскачается.

Поднявшись, он зацепился взглядом за изваяние Евы со Змеем, вызвавшее самые противоречивые эмоции и, мысленно смачно плюнув на него, как поп на идолище, - единственное, что не перекрестился при этом, - поплелся в санузел, тот самый закуток с мшистой стеной и трещиной, заменявшей нужник, и самонаполняющимся рукомойником.

- Нам надо решить с тобой один вопрос, - начала Толана без вступления, когда он подсел к столу.

- Что еще? – Борис, занимавшийся драпировкой ткани на бедрах, замер и насторожился, приготовившись услышать нечто неприятное.

- На каком языке ты хочешь говорить?

- В смысле?

- Ты хочешь понимать меня или Грокки? – Она переиначила вопрос, лаская взглядом его обнаженную грудь.

- А так, чтобы понимать вас обоих, нельзя?

- Нет. Для тебя это будет запредельный объем знаний - не усвоишь. Сразу два языка никто не учит - слишком большая нагрузка на мозг. Ты можешь погибнуть, - нет, не умереть, - стать калекой.

- Один язык учить, значит, не рискованно? Нагрузка на мозг не очень большая?

- Если бы я хотела тебя убить, то убила бы без предупреждения.

- Хочу понимать тебя. - Он сделал свой выбор.

Толана улыбнулась, кивнула и принялась за еду.

Придирчиво рассмотрев содержимое своей тарелки, Борис тоже приступил к ужину.

- Сколько времени займет изучение?

- Одну ночь. Может, меньше. Зависит от твоих способностей.

- Ночь? Сколько у вас длится ночь? Восемь часов? Больше, меньше? – Он-то представлял себе занятия, типа, тренинга… - Правильно ли я понимаю, что обучение будет происходить с помощью какого-то устройства?

- Ты все увидишь.

- Я увижу оборудование. Мне хотелось бы знать сам метод, - осторожно начал Борис.

«А то вдруг вправят мне мозги. Привьют какую-нибудь идиотскую ментальность… Рабскую! Я же раб любви… И только хозяйка щелкнет пальцами – буду начинать азартно надрачивать, пуская слюни».

- Не доверяешь? – Толана осуждающе покачала головой. Неужели она умела читать мысли? – Клянусь святыми прародительницами, у меня нет намерения, разрушать или изменять твое сознание. Ты останешься таким, какой есть. - Она была крайне серьезна. – Если бы я хотела подчинить тебя и управлять тобой, то выбрала бы другой способ. И при этом, не стала бы спрашивать у тебя разрешение. Сейчас я обращаюсь к тебе, как к равному. Это деловое предложение. Все без обмана.

«Неожиданно! Оказывается, есть разница… между деловыми и любовными вопросами. Научиться бы еще, отличать, когда ко мне относятся как к равному, а когда, как к рабу…»

- Как оно действует, можешь сказать? Пожалуйста, – попросил он, подумав при этом: «Надо будет запомнить, что в ее арсенале имеется еще и психотропное оружие».

- Ты погружайся в сон, и устройство, - мы называем его «Учитель», - передает тебе образы, их обозначение. К словам твоего языка подбираются подобные из нашего… Полный набор слов и понятий. Все просто.

«Просто? Черт! Что же тогда для них сложно? »

- Насколько хорошо я буду владеть языком?

- Как я на твоем языке. Хотя при разговоре могут возникнуть некоторые трудности… Ведь иногда слово имеет два-три смысла или вещь два-три названия. Определение одно, а значение совсем другое…

- Понятно. Аллегории, эвфемизмы, идиомы…

- Возможно, тебе будет не хватать некоторых слов, потому что их просто нет.

- У нас или у вас?

- У вас и у нас. В вашем языке нет определений для каких-то наших понятий, и наоборот. Сложно будет с заимствованиями из чужих языков таким, как тори… толи…

- Толерантный? Тебя прикалывает это слово, да? Сам с трудом его выговариваю… Оно означает «терпимость», всего лишь.

- Нет у нас слова с таким смыслом!

- Ладно, разберемся…

Перехватив взгляд жрицы, скользящий по складкам плаща на известном месте, он втянул воздух носом.

- Погоди! А свой родной язык я при этом не забуду?

- Я выучила два языка твоего мира, и, как видишь, не забыла свой родной язык и арфик… И древний, священный язык…

- Грокки говорит по-русски?

- Нет. Может, знает несколько слов… Для своих дел он учил американский язык.

- В смысле, английский?

- Успел выучить. Потом мы отказались предоставлять ему услуги по обучению.

- «Мы»?

- Мы, грогии. И харлисы. «Воронихи», по-вашему.

- Воронихи – жрицы? – уточнил Борис и, после утвердительного кивка, поинтересовался:

- Из солидарности?

- Из вредности.

- В вашем зоопарке есть кто-нибудь, не связанный с животными? – Он произнес вслух ересь, судя по реакции Толаны.

- Тот, кто отказывается от своего рода – хуже мелзи!

- Ясно… Обучающие приборы есть только у вас?

- Их могут сделать только мастера Пфалона. У клановых мастеров знаний не хватит.

- Жрицы обладают монопольным правом на их использование?

- Грогии и харлисы сознают свою ответственность. Раньше любой клан мог заказать «учителя», а теперь мудрецы за этим делом следят. Вы в своем мире должны благодарить нас за то, что мы ограничиваем доступ к вам всех желающих.

- Не вижу связи.

- Ты попал в Пфефик без знания языка. И как тебе?

- Кошмар!

- Никакие дела не сделаешь, не зная местного языка.  

«На вражеской территории без знания языка не скроешься, не затеряешься… и выглядишь, как белая ворона».

- Грокки в Америке занимался закупкой ковров?

- Хочешь знать, нарушал ли он ваши законы? Да, нарушал, причем очень злостно. У вас его могли бы казнить, если бы поймали…

«Лучше бы не спрашивал! »

Толана поднялась из-за стола.

- Пойду, подготовлю все необходимое, - сказала она и громко позвала. – Береск!

Появившийся из-за портьеры карлик проковылял за жрицей в лабораторию.

Борис закончил ужин в одиночестве, наблюдая за вторым карликом, Юсой, задвигавшим ставни. Зеленоватый свет, проникавший снаружи, тускнел. Когда исчез последний отсвет изумрудного заката, обиталище грогии погрузилось во тьму. Лишь свет двух фонарей не позволял темноте сгуститься.

Еще один день в Пфефике подошел к концу.

«Жив. Я все еще жив, - подумал Борис. - И пока - цел и невредим. Несмотря на то, что психике нанесен непоправимый ущерб».

Он наделся, что и ночь пройдет спокойно. По крайней мере, без тяжелых последствий для здоровья.

***

В операционной, - так он про себя именовал помещение, - его ждал превращенный в постель хирургический стол. В изголовье появилось причудливой формы устройство. «Чудо техники» – это про него. И, если бы Борис не знал, что оно собой представляет, то ни за что не догадался бы о его предназначении. Высотой полметра, будто сплетенное из стеклянных нитей, оно имело форму колокола, было облеплено стеклянными пустотелыми шариками и змеевиками, и увенчано хрустальной шишечкой. Судя по тому, что сбоку находилось арочное отверстие, «колокол» не одевался, а накрывал голову. И никаких проводов от него никуда не тянулось.

- Ложись. - Толана разгладила плед. – Вот, какую мягкую постельку приготовил для тебя Береск.

Борис благодарно кивнул карлику и, придерживая плащ, неуклюже взгромоздился на стол.

- Слушай, может, все же дашь мне какую одежду? Хотя бы штаны.

- Ты пока не заслужил штаны. - Ее губы зазмеились в ехидной улыбке.

При напоминании о своем целевом назначении Борис с шипением выпустил пар от вскипевшей злости, но не стал огрызаться. Ему не стоило качать права, тем более, он их лишен… А то еще, чего доброго, кормить перестанут и заставят отрабатывать каждый кусок.

«Почему, ну, почему это случилось именно со мной? Шуруп, твою мать! »

- Береск осмотрит и полечит твои раны, - представила она карлика, забравшегося на табуретку. - Ведь мне ты не доверяешь, не даешь на себя посмотреть. Тоже мне, секретный объект! С твоей ногой надо что-то делать. Ходишь ты мало, но стал сильнее хромать.

- Хорошо, - согласился он. Карлик вызывал меньше опасений, хотя пялился так, будто уродом был Борис, а не сам он. – А почему он смотрит на меня, как лесник жарким летом на шашлычников?

- Кто-кто? На что?

- Он смотрит на меня свысока.    

- Может, ты напоминаешь ему кого-то, - предположила она и сделала замечание слуге, который пожал плечами и виновато улыбнулся пациенту. – Он больше так не будет.

- Не врага, надеюсь, напоминаю…

Береск сказал что-то о «грогии» и «конисе Грокки», что сильно огорчило жрицу – на ее лице отразилась целая гамма негативных эмоций.     

- Но! - односложно, двумя буквами, ответила она.

- Вы про меня? – Борис насторожился.

- Нет. О старых, очень старых делах. О том, что давно пора забыть, - объяснила она, сражаясь взглядом с карликом. - Ладно. Оставлю вас ненадолго. Займусь лекарствами, у меня семь заказов. - Она ушла к лабораторным столам, а ее помощник начал колдовать над бориными «боевыми» ранениями.

Став свидетелем непонятной сцены «Хозяйка и слуга», Борис пристально следил за действиями маленького человека, но тот воплощал собой верх врачебной заботливости, хотя, время от времени, ворчал что-то в сторону жрицы. Он обработал и смазал болячки, налепил, где нужно, пластырь, в том числе, на порезанную пятку. Потом старательно укрыл пледом, подоткнул края под матрас, за что получил еще одну борину благодарность.

- Проснешься другим человеком, - пообещала Толана, устанавливая над головой прибор. – Знание языка, одного из наших языков, значительно облегчит твое пребывание здесь.

Прозрачный, сетчатый материал колокола, пропускавший свет, позволял рассмотреть внутренности этого лингво-устройства - сложные переплетения гирлянд натянутых между стенками. Нанизанные в беспорядке стеклянные шарики, продолговатые бусины, зеркальные диски, бесформенные камушки - они перекрещивались, сплетались в сложные узлы, соединялись перепонками. Покачивались маятниками повисающие концы, с подвесками-кристаллами. Прямо над глазами размещалась гладкая, отполированная до блеска прямоугольная пластина.

- Готов? – спросила Толана.

- Понятия не имею, к чему готовиться.

Жрица фыркнула.

- Это не больно, не бойся, - заверила она тоном медсестры, делающей уколы. - Включаю. Закрывай глаза.

Перед тем как зажмуриться, он увидел пробежавшие по пластине голубые и розовые всполохи.

Будто перышки защекотали лоб. Крошечные вихри зашевелили волосы. Лицо овеяло ласковое тепло. Где-то далеко заиграла приятная, успокаивающая музыка – мелодичные переливы, напоминавшие звучание флейты. Или это была всего лишь иллюзия? Дрема накатывала волнами, погружая в состояние спокойствия и блаженства. Возникшая в сознании радужная полоса, свернулась в воронку. Слышались голоса, шептавшие что-то на непонятном языке.

Балансируя на грани яви и забытья, Борис чутко прислушивался к словам, покуда разноцветная круговерть не затянула его…

***

- Боря, - послышался нежный голос. – Просыпайся.

Он схватил руку, стягивавшую с него плед.

- Все хорошо? – Толана поглаживала его голые плечи и грудь.

- Пока не знаю. - Неожиданно он заговорил на чужом языке, на том же, на котором был задан вопрос.

- Вижу, что хорошо. – Она склонилась к нему, чтобы рассмотреть ближе или поцеловать, но передумала и, отняв руку, направилась к выходу. - Давай, поднимайся.

Вошедший без предупреждения «латинос», обладавший супер-реакцией, чудом избежал встречного столкновения со жрицей. Удержав ее за плечи, он явно оскорбил ее своим прикосновением, но немедленно извинился покаянным жестом.  

Всполошенный скользнувшим по нему, насмешливым взглядом воина, Борис осмотрел себя, опасаясь обнаружить признаки покушения на свою честь.

- Не беспокойся. Я не воспользовалась твоим бесчувственным и беспомощным состоянием, - заверила его жрица. - Ты лежал, как валун на дне оврага.

Позвав брюнета кивком, она покинула лабораторию.

Борис сел и свесил ноги. Немного кружилась голова, ощущалась слабость, как после тяжелой работы.

«С чего бы? Ведь спал же восемь или десять часов к ряду…  Хотя… отдыхало только тело, но мозг-то работал».

Обувшись, кутаясь в плащ и пошатываясь, он пошел умываться.

***

Толана за столом спорила о чем-то с черным воином. При борином появлении, тот поднялся, поклонился и удалился.

- Сколько я проспал? Сейчас утро или день?

- День.

- А! Значит, уже обед?

- Присаживайся.

- Почему я не понял, о чем вы говорите? – Борис решил, что усвоил не весь лексикон.

- Мы говорили на арфике, а ты владеешь словене. Тэрт словене не знает.

- Тэрт – это имя или что?

- Он урус.

- Одно другого не лучше!

- Тэрт – лев.

- А почему он не выучит словене?

- Зачем? Арфик – главный язык в Пфефике… как у вас называется, официальный… язык верхних кланов. Львы – верхний клан. Кто-то может не знать словене, но арфик знают все. Это основной язык для общения.

«Вот, сука, раньше не могла сказать», - со злостью подумал Борис, чувствуя себя обманутым.

- Сколько времени должно пройти, между двумя курсами обучения?

- Чем больше, тем лучше, но не менее трех десятков дней.

- Месяц?

- Тридцать дней, самое малое. - Взяв хрустальный сосуд с красным напитком, она стала наливать его в бокал. - Пей вино. Оно очень полезное. Тебе надо восстанавливаться.

При последнем замечании он напрягся. Ведь, наверняка, в этом предложении крылся какой-то подвох! Да и посмотрела она на него как-то странно - заворожено, с широкой улыбкой, будто радовалась своему неожиданно привалившему счастью, в его лице.

«Мечтает, поди, каким образом будет меня использовать».

По идее, он уже должен начать хотя бы заигрывать с ней, но…

Он пока не утратил чувство собственного достоинства. Никогда не был подхалимом и, уж тем более, альфонсом. И, главное, - самое ужасное, - Анна-Толана ассоциировалась со всеми унижениями, которые он претерпел в Пфефике, и, в том числе, от нее.

Он покраснел и заерзал на месте, глядя, как вино переливается через край бокала струиться на платье жрицы.

- Мимо льешь.

- Какая криворучка, - проворчала она, рассматривая красное пятно на своем наряде. – А, ладно, все рано собиралась переодеться. Продолжай без меня.

Она спустилась по лестнице к окнам и скрылась за пологом арки с левой стороны. Борис знал, что там находится небольшой бассейн, а на ступень выше – высокие и вместительные, металлические шкафы, должно быть, гардеробная.

Оставшись один, он набросился на еду. В нем вдруг пробудился зверский голод. Он съел большой кусок мяса неизвестного животного, хлеб, сыр, ягоды, похожие на виноград, но со вкусом вишни. К вину он не притронулся.

Набив желудок, он поднялся и накинул на плечи плащ, подумав при этом, что уже почти свыкся со своей наготой.

«Еще немного - и запросто буду показывать стриптиз».

От собственной шутки ему стало грустно.

Он спустился на площадку к большому, открытому проему. Дверная створка, сделанная по принципу откидного моста, с той разницей, что этот никуда не вел, служила балконом без перил и, судя по разложенным на ней коврам, использовалась как сушилка.

Борино внимание привлекла висящая на стене циновка в раме, одна из тех, что он вчера принял за декоративное убранство. Сегодня, подойдя ближе, он заметил, что щит в центре разлохмачен - камышовые волокна разбиты, расщеплены на нити.

«Мишени! - подумал он, и его догадку подтверждал нож, торчавший в верхнем углу одного из щитов. Очевидно, до оружия не смогли дотянуться, а потом о нем просто забыли. - Кто-то здесь увлекался метанием ножей, и, судя по кучности попаданий, является чемпионом».

Он выглянул наружу, но не стал выходить, ибо форма одежды была не слишком подходящая для прогулки, - его могли неправильно понять.

Вверх поднималась отвесная стена, внизу плескались волны…

«До воды - метров шесть. – Такая высота - его, жителя приморского города, еще в детстве освоившего все способы прыжков в воду, - не пугала. – И куда дальше? Куда бежать? »   

Серые скалы обступали залив, врезаясь в него множеством выступов. Сотни окон смотрели на его темную воду, десятки лестниц вели к причалам. По водной глади скользили большие и малые суда. Монотонность пейзажа взрывали яркие пятна, выложенных и развешенных для просушки ковров. Местные жители занимались своими делами, и не обращали на него внимания.

«Долго еще она там будет наряжаться? » - Он покосился на портьеру на входе в бассейн и гардеробную.

Подкравшись к арке, он увидел в прорехе на верхней площадке обнаженную Толану, стоявшую перед шкафом и задумчиво передвигавшую наряды на плечиках.

Ее тело не стало для него открытием, ведь вместе на пляже загорали. И тогда он отметил, что у нее довольно ладная фигура, без изъянов. Именно, ладная. Тело - ни худое, ни полное, с плавными изгибами, манящими округлостями и нежными выпуклостями, ни маленькими и не особо большими. Самое оно…

Он не был любителем «сисек по пуду». Даже как-то спорил с Шурупом, в тот период  восторгавшемуся одной девицей - страшненькой, но носящей бюстгальтер пятого размера, - что выдающиеся женские достоинства, таковыми не являются, ибо нарушают пропорции фигуры, а если сиськи, вообще, единственное, что достойно внимания, то, в целом, такая женщина внимания не достойна. Все женские прелести надо оценивать в комплексе, а не ценить женщину за какую-то одну ее прелесть!

Если Игорь «шпилил» все, что шевелиться, то Борис по этой части, был, можно сказать, привередлив. Ему нравились девушки, у которых все развито в меру. И Толана была, как раз, в его вкусе.

«Почему бы нет? - спросил он сам себя. – Почему бы уже, наконец, не выполнить ее желание? Хоть портки выдадут».

Тут же он одернул себя. Он уже начал думать как раб!

Оказывается, любые жизненные принципы можно изменить очень быстро… Особенно, когда возникает реальная угроза для жизни.

Жрица выбрала длинное прямое платье с разрезами по бокам.

Быстро переместившись к окну, он сделал вид, что любуется пейзажем.

- Мрачновато, тебе не кажется? - спросила она, приближаясь. В разрезах мелькали ее голые ноги, обутые в изящные, узконосые туфли без каблуков.

- Да уж, не Венеция… А решетки зачем?

- Для безопасности. - Она встала рядом, и он уловил тонкий аромат мелисы и мяты.

- От вражеских набегов?

- И от набегов тоже… А еще у нас говорят: «Ачеч кэроф вадже». «Бойся глубокой воды». Сейчас покажу. Постой.

Взяв на столе блюдо с остатками еды, она вышла на балкон-мостик и высыпала обглоданные кости в залив. В следующий миг вода вспенилась, и замелькали гладкие, змеиные тела. Хотя морские хищники были далеко внизу, Борис отшатнулся.

- Когда в Пфефик пришли Самые Первые в прибрежных водах жили большие чудовища, намного больше этих рыб. – Таким образом, Толана объяснила, когда, кто и от кого установил решетки. - Теперь мы умеем их убивать.

- Вы истребили чудовищ?

- Чудовища не переведутся. И крафты приползают.

- Крафты – это не чудовища? Что за звери?

- Осьминоги.

- Черт! Как же тогда у вас чудовища выглядят?

- В фаровадже-нитфер нас навестил один крафт. Огромный… Щупальца – вот такие. – Она показала обхват. – Чуть решетку в купальне не вырвал, одно мое платье стащил с сушилки. Малыши чуть не усрались от страха, спасая вещи.

- Что за «фаровадже»?

- «Большая вода ночи». Прилив.

- Вода высоко понимается? – Он разглядывал ближние скалы в поисках следов приливной волны. Действительно, мокрые камни в тени, еще не высушенные солнцем, и зеленые водоросли, висевшие на стенах в метрах трех над водой, свидетельствовали о том, что уровень воды ночью поднимался значительно.

- По-разному. Зависит от лун.

«Лун? Луна не одна? Вот так новость! »

Он медленно повернулся к Толане.

- Так, погоди. А сколько всего лун?

- Две. Кэнкуф и Файли. Чем они ближе друг к другу, тем выше вода. Сейчас луны сближаются… Скоро Нэр-эф-Лиацун. Слияние, значит.

- Значит, в ближайшее время будет «фаровадже», - заключил Борис, пытаясь представить себе масштабы грядущего бедствия.

- Будет. Чего такого? – Толана фыркнула и повела плечом. – Нэр-эф-Лиацун бывает два раза в году.

- То есть, ничего страшного?

- А! Ты, вот, о чем… - Она понимающе закивала. – У нас приливы-отливы – обычное явление. Мы уже привыкли.

- И докуда вода доходит?

- Выше этого мостика еще ни разу не понималась. – Жрица направилась в зал.

- Толана, насколько выше будет уровень, по сравнению с ночным приливом? – Он никак не мог успокоиться.

- Не утонем, не беспокойся, - заверила она, не оглядываясь.

Бросив взгляд вниз, где о кипевших страстях напоминали лишь круги на воде, он тоже вернулся под каменные своды обиталища жрицы. Он успел сделать пару шагов к лестнице, когда кто-то подскочил к нему сзади и приставил к горлу нож.

Он замер, прислушиваясь к тяжелому дыханию за спиной.

В Пфефике становилось традицией - приставлять к его горлу, и не только горлу, нож…

Услышав сдавленный возглас, поднимавшаяся по ступеням Толана остановилась и оглянулась. На ее лице отразилась скорее досада, чем испуг. Она начала медленно спускаться.

- Стой, грогия, - раздался хриплый голос, и холодный клинок еще сильнее вдавился в шею. - Я убью твоего любовника.

- Я не любовник, - выдавил Борис.

- Он верит в богочеловека, как ты, – одновременно с ним сказала жрица. – Он – пленник! Он - чужак. Посмотри на него, на нем нет знака клана!

- Ты веришь в Великого Творца? – Человек, взявший его заложники, очень удивился. Настолько удивился, что ослабил хватку.

Затаив дыхание, не моргая, Борис смотрел на Толану. Она чуть склонила голову, подсказывая утвердительный ответ, и ободряюще улыбнулась уголком рта.

- Да… в Создателя, - быстро выговорил он, надеясь, что ему не придется углубляться в теологию и вступать в богословскую беседу.

- Звериные самки никогда не рожали людей! Всевышний создал нас, как своих подобий.

- Ты пришел убить МЕНЯ, – напомнила жрица.

Киллер оттолкнул Бориса в сторону.

Это был молодой мужчина, с худым, бледным лицом, в зеленой замшевой куртке и черных кожаных штанах. Лихорадочный блеск глаз выдавал в нем религиозного фанатика или сумасшедшего.

- Долой жриц! Вы наживаетесь на людских бедах. Вы обманываете людей. Вы ведете мир к гибели! Вам нет места на земле! - Смертный приговор он продекламировал с пафосом.

- Это твой бог приказывает тебе убивать? - Толана уже спустилась на площадку. – Или твой учитель?

- Смерть служителям обожествленных зверей!

С перекошенным злостью лицом, парень с устрашающим криком бросился к жрице. Отставив ногу, она изогнулась, уклоняясь от руки с ножом - ее движение было молниеносным, по-змеиному стремительным. Нападавший так и не понял, как разминулся с ней, и почему удар не попал в цель. Проскочив мимо, он быстро развернулся.

- Скользкая тварь! - крикнул он.

- А ты сейчас умрешь. – Она отвела в сторону руку с окровавленным стилетом.

Фанатик посмотрел на ее стальное жало, потом, приподняв локоть, покосился на свой бок. Из маленькой дырочки на куртке бил пульсирующий алый фонтанчик, и на зеленой замше расползалось черное пятно. Кровь закапала на пол рядом с его сапогами. Он поднял недоуменный взгляд на жрицу и рухнул на колени.

Все произошло очень быстро. Борис еще не успел осознать, что только что, на его глазах убили человека, - и это сделала Толана, - а под неподвижным телом уже растекалась красная лужа.

Он оцепенел. Откуда-то из глубин его почуявшего запах смерти существа поднималась паника. Дрожь, пробегавшая по спине, усиливались с каждой новой волной. Он затравленно смотрел то на тело, распластанное на полу, то на поигрывавшую стилетом жрицу.

- Что? - спросила она с вызовом.

- Ты убила его!

- А ты хотел, чтобы он убил меня? - Она подошла к своей жертве, ткнула в бок носком туфли и лихо свистнула, отчего Борис вздрогнул. - Будь он воин, на его месте лежал бы ты.

- Почему?

- Воин не болтает, а делает дело. – В переводе с метафорического языка на понятный, это означало, что он чудом избежал смерти.

Первыми на свист примчались дракончики. Похрюкивая, громко топая и переворачивая ковры, они скатились на площадку, где резко остановились. С фырканьем, раздувая ноздри, они подкрадывались к телу, влекомые явно не любопытством. Толана отогнала их пинками, однако хищники далеко не ушли.

Появились воины. Им хватило одного взгляда, чтобы оценить ситуацию. Убедившись, что жрица не ранена, они засыпали ее вопросами. Приковыляли карлики. Забрав у Толаны стилет, Береск вытер с него кровь, после чего задвинул его обратно в потайные ножны на платье.

Оказывается, все это время оружие находилось у нее под рукой! Оно было спрятано в широкой тесьме, украшавшей разрезы ее платья.

С трудом переставляя одеревеневшие ноги, Борис поднялся по лестнице и плюхнулся на верхнюю ступень.

Он стал свидетелем убийства!

Ему могли перерезать глотку, не будь рядом Толаны, которая избавилась от проблемы быстро и хладнокровно. А он ничего не мог сделать… Даже не будь он заложником – все равно ничего, ровным счетом ничего, не смог бы сделать в сложившейся ситуации.

Теперь он должен был почувствовать что-то – запоздалый, парализующий ужас, панический страх, шок… Облегчение… Радость, в конце концов, оттого, что остался жив. Но внутри было пусто, не всплеснулось ни одной эмоции.

Воины вышли на мостик, внимательно осмотрели окрестности, исследовали скалу и сдернули веревку, по которой спустился фанатик. Великан перевернул убитого на спину и распахнул его куртку - на его груди красовался татуированный круг с расходящимися, треугольными лучами, очевидно, стилизованное изображение солнца, внутри круга находился глаз, типа, «всевидящего ока». Обнаружив то, что искал, он удовлетворено кивнул.

- Гунариани, - растолковал знак блондин.

Рядом Борисом на ступень опустилась Толана, немного грустная, но, в отличие от него, она не была подавлена.

Воины говорили о чем-то, изредка бросая взгляды на жрицу. Великан, удерживал за загривки дракончиков, рвавшихся к мертвецу.

- Гунариане - последователи новой веры, - сказала она. – Их называют так, по имени учителя Гунара. Он умер лет сто назад. Эти люди проповедуют веру в одного единого бога-творца и убивают служителей древних культов. Убили несколько рэгонов… и гэлуфов… Они говорят, что все люди рождаются равными и свободными, и никто не вправе иметь над ними власть.

- У нас тоже много народу погибло в войнах за веру…

- Они живут большими семьями-общинами далеко на севере, в диком краю, на ничейной земле. Их учителя посылают в Пфефик лазутчиков-убийц.

- И что теперь будет?

- Ничего. Ты спрашивал про наш «зоопарк»… Гунариане - изгои. Тот, кто принимает учение Гунара, отказывается от своего рода – становится чужаком для всего клана. И поскольку гунариане не признают древних законов, борются за свою идею всеми доступными способами, не разбирая средств, Совет кланов объявил их всех и каждого отдельно преступниками.

- Я не осуждаю тебя. Ведь он хотел тебя убить. – Борис успел мысленно покаяться за глупый вопрос. – Ты спасла меня. Ты защищалась.

- Я не нуждаюсь в твоем сочувствии и не стану оправдываться. Но если потребуется, могу ответить за каждый свой поступок.

Она перешла на арфик, обращаясь к воинам, которые учтиво повернулись к ней. Великан, получив распоряжения, кивнул в ответ и, взвалив на плечо тело фанатика, удалился в сопровождении возбужденно повизгивающих дракончиков. Юса, притащив ведро с водой, принялся замывать кровь.

- Куда он его понес? - шепотом спросил Борис.

- Тебе лучше не знать. – Ее слова подтвердили его страшное предположение.

- Но это же… Пусть он еретик, но…

И кто его за язык тянул!

- Не тебе решать! – Она пригвоздила его к месту ледяным взглядом.

- Прости. – Он вспомнил о хозяйских правилах, пункты два и четыре которых только что нарушил. Неравен час, его тоже могут скормить дракончикам…

Однако Толана неожиданно смягчилась.

- Знаю, ты, как пришелец из другого мира, считаешь дикостью многое, что привычно мне, им… - Она кивнула в сторону воинов. – Но это - наш мир. В общем, слушай мои советы - и все будет хорошо. - Она похлопала его по колену.

- Постараюсь.

«Мне еще здесь жить…»

- Гунариане - лицемеры. Они ругают власть, но при этом подчиняются своим учителям. Не бог, а учителя подстрекают их к убийствам. Молились бы своему богу, как все нормальные люди, относились бы терпимо к древней вере, не лезли бы на рожон… Так, нет же! Они хотят изменить порядок. На крови построить новый мир… Толулу, - жрицу, которая была хранительницей храма до меня, - убил гунарианин. Убийцу мы пока не нашли, но найдем…

«Действительно, проще принимать все как есть. Другой мир – другие законы…»

Ему передалась атмосфера всеобщего спокойствия - будто, ничего не произошло. Им овладел такой пофигизм, что если бы здесь сейчас, прямо перед ним, произошла массовая бойня с финалом «все умерли», вроде заключительной сцены шекспировского «Гамлета», - его бы не проняло.

Воины завели разговор со жрицей. Блондин, поставив ногу на ступень и упершись в колено руками, что-то спросил. Брюнет, по имени Тэрт, в позе не менее живописной, замер по другую сторону и тоже потребовал у жрицы ответ.

«Е*ари на любой вкус», - апатично подумал Борис.

Блондин не был бесцветным - его загорелая кожа и темные брови эффектно контрастировали со светлыми волосами, а глаза - необыкновенной, небесной голубизны, казалось, излучали сияние. Смуглый, длинноволосый брюнет, был похож на героя-любовника из латиноамериканских сериалов, этакий «мачо» - томный взгляд под надменно-удивленным разлетом бровей, а в самой глубине темных, почти черных, глаз - дикий пламень; тонкий нос с горбинкой и трепетными крыльями ноздрей; правильный, твердый контур губ; волевой подбородок.

Очень привлекательные парни, без рисовки… В них сочеталось мальчишеское обаяние с бесспорной мужественностью. Наверняка, они были избалованы женским вниманием и не знали отказа.

Борису не хотелось с ними соперничать. Нет, не в том плане, что он претендовал на Толану, а, так, в общем…

«Может, она уже перепихнулась с ними? Пока я был «под колпаком у Мюллера»… Трахнулась с одним из них, или с двумя по очереди… или с двумя сразу. С нее станется».

- Придурки, - проворчала жрица, но улыбнулась. Они заигрывали с ней, и ей это нравилось!

Тем временем, разговор перешел на борину личность, судя по тому, что воины стали поглядывать в его сторону. Жрица мотала головой, отказываясь, но парни ухмылялись и настаивали на своем.

- Урусы тебе завидуют, - пояснила она.

«Вот, как? Я завидую им, а они, значит, мне? »

- Чего мне завидовать-то?

- Ты можешь меня ублажать, выполнять мои любовные желания.

Было непонятно - шутит она или говорит серьезно.

- Они почему не могут? - Борис, получивший, наконец, возможность кое-что прояснить для себя в плане отношений полов, старался  сохранить деликатность.

«Действительно, любопытно, почему нет? »

- Мою благосклонность надо заслужить, а они не сделали для меня ничего особенного.

- А! Не совершили ради тебя подвиг, - с иронией заметил он.

- Хотя бы…

Ситуация была парадоксальной до смешного. Жрицу добивались два настоящих мужика, но она не желала отдаться им, потому что они, видите ли, не заслужили права отыметь ее. Борис же не совершил «ничего особенного», и, по сравнению с этими альфа-самцами, не считал себя особо мужественным, кроме того, был низведен до звания презренного, жалкого раба, но был обязан, - кстати, против воли, - ублажать в койке эту опасную и умную сучку.

- Просто обоюдного желания недостаточно? – Он погрубел от  озлобленности.

«Трахалась бы со своими воинами…»

- Позволять им просто так? Я себя нашла… не в помойной яме на рыбном рынке.

- Цену себе набиваешь?

- Они советуют, как я могла бы использовать тебя.

- То есть какими-то еще способами, кроме традиционного?

- Издеваются. Как Грокки… Думают, у меня воздержание… Самовлюбленные урусы! Привыкли иметь дело с пустоголовыми х*етерками.

Толана разразилась длинной тирадой на арфике. Лица воинов вытянулись, а карлики, драившие полы, захихикали.

- Что ты им сказала?

- Неважно. - Она поднялась и помахала воинам рукой, мол, свободны. - Никого не держу под своим камнем. Не нравится - пусть проваливают на все четыре стороны.

Приняв гордо неприступный вид, жрица вернулась к столу. Воины, склонив головы в легком поклоне, проводили ее спину, при этом у них в глазах прыгали чертики.

«А ведь они своего добьются, - злорадно подумал Борис. - И тогда, держись, змеюка, неделю будешь ходить в раскорячку».

- Толана, они оба – львы? Правильно, я понял?

- Да, они оба урусы.

- Тогда, почему они здесь? – Борису приходилось подбирать слова, чтобы, – не дай бог, - чем-то не оскорбить жрицу.

- Давний спор между фарогаками и урусами за кусок земли. Грогии встали на сторону урусов. – Она жестом пригласила его за стол.

- Тебе выделили охрану, за поддержку клана львов?

- Грогии не прислуживают. Мы сами решаем - кого поддерживать, кто прав, кто виноват. – Она говорила так, будто гвозди заколачивала в крышку чьего-то гроба. Эта ее манера коробила. – И другие кланы никак не могут повлиять на наше решение. Наше слово нельзя купить. Для охраны у меня есть Горо. Ролл и Тэрт сами пришли.

- Вызвались тебе служить?

- Они считают, что фарогаки в отместку могут подстроить мне какую-нибудь гадость.

- Эта «гадость», случайно, не я?

- Ты сказал, - проронила она.

- Из-за меня сильно упал твой рейтинг? Они стали меньше тебя уважать?

- Борь, ты не старый, безобразный мелзи. И пришелец. Они это видят, знают и понимают.  

- Мне бы тоже не мешало понять, что это означает…

- Я не должна была тебя принимать. Но мои дела с Грокки их не касаются.

- Мое присутствие наводит на тебя тень…

- Урусы не ближний клан для грогий, чтобы меня волновало их мнение.

- Чего ж так сложно-то всё.

- Хочешь выпить что-нибудь крепкое?

- Да. Самое время напиться. – Он обреченно вздохнул.

Береск, обернувшийся с кухни с хрустальным графином, принялся разливать прозрачную жидкость с ароматом можжевельника в два черных стаканчика.

- За что выпьем? - спросил Борис.

- За твое возвращение. - Она улыбнулась и зацепилась за его лицо мечтательным взглядом.

- Скорей бы уж, - произнес тихо и опрокинул содержимое стопарика в рот.

- Чтобы ты не скучал, я найду тебе подходящее занятие.

Не означает ли это, что ему придется все время проводить в ее постели?

- Мне совсем нескучно, - поспешил заверить он. - Я здесь всего четыре дня, а уже столько впечатлений набрался… Воспоминаний на всю оставшуюся жизнь хватит.

- И все же я что-нибудь придумаю.

- Не стоит, не утруждай себя. Хотя, как посмотрю, ты большая выдумщица, жрица Змеи.

- А нам жрицам без выдумки нельзя, - съязвила она в ответ. - Должна же я как-то народ дурачить.

- Но на счет того, чтобы… заняться сексом, ты говорила серьезно?

- Не заставляй меня повторять, - тихо предупредила она. - Или надо совершить обряд, чтобы ты все уяснил для себя окончательно?

- Нет. Без обряда, пожалуйста.

«Кошелка похотливая! Надо быть осторожней, а то она, действительно, сядет мне на лицо».

Он с тоской посмотрел на убиравшего со стола Береска, который с услужливым почтением смотрел на свою хозяйку, и подумал, что ему тоже следует скорее научиться раболепствовать.

- Он – не раб. – Толана снова, словно прочитала его мысли. – Он, как и Юса – подкидыш. Их совсем маленькими оставили у Большого храма. Матери отказались от детей-уродцев. Грогии их вырастили, как своих сыновей и обучили лекарскому делу. Береск опекал меня с детства.

«Черт! Опять ошибся… И ведь пора уже бы понять, что в этом е*банутом Пфефике все совсем не так, как кажется. Вот, видишь что-то, думаешь: «Ага, я знаю, что это». А нет! Надо вывернуть представление наизнанку, – и тогда попадешь в самую точку».

В зал торопливо вернулся Тэрт.

- Что опять случилось? – Толана сделала страдальческое лицо.

Черный лев кратко изложил суть своего дела.  

- И что случилось? – спросил Борис, после того, как воин закончил доклад.

- В храм привезли пелуса. Его змея укусила. – Она легко поднялась и устремилась в лабораторию.

- Пелус – это кто? - Снедаемый любопытством, Борис направился за ней.

- Клан Волка.

- Какая змея его укусила?

- Спрошу при встрече. Вообще, странно. Хотя… - Выдвинув большой ящик, выставляла на стол разные баночки. Береск принялся ей помогать.

- Что странно? - Он по-новому принялся изучать экспозицию заспиртованных пресмыкающихся.

- Нет. Сначала надо пострадавшего увидеть. – Она мотнула головой, отгоняя свою подозрительность.

- Ты, в самом деле, можешь заговаривать змеиные укусы?

- Если не поздно. Обычно, укушенные умирают по пути в храм. В Пфефике и его окрестностях змеи очень ядовитые. Поэтому странно…

- Много людей погибает?

- Кто считает?- Она пожала плечами. – Змеи, злее всего, в конце весны. Тогда они сами нападают на людей.

- Разве бывает наоборот?

- Змея кусает того, кто подходит слишком близко к ее гнезду, или наступает на нее… Как любое животное, она охраняет место своего обитания. Змея жалит, когда защищается. Люди сами виноваты - не знают, как себя вести, или думают, что справятся… - Проводя урок зоологии, она «на глазок» насыпала в пробирку составляющие антидота. – У нас, рядом Большим храмом, есть Усыпальница Принявших Смерть от Змеи, в ней хоронят со времен Самых Первых. Очень длинная галерея… Считается почетным местом для погребения.

- Мертвому не все ли равно, где покоятся его останки?

«Нет, лучше, конечно, в усыпальницу, чем на растерзание дракончикам…»

- Мертвые не могут о себе позаботиться, а для живых - важно оказать последний знак уважения своим погибшим ближним. Хотя сейчас уже не привозят покойников из дальних рэфтов, только из Пфефика и его окрестностей. Смерть от укуса змеи считается особой, прощающей все грехи. Конечно, не сравнить со смертью в бою… - Она взболтала компоненты лекарственного средства в пробирке и внимательно изучила результат.

- Люди в это верят? - Борис читал о разных, удивительных и нелепых традициях, но чтобы такая…

- Конечно! Змея - древнейшее божество. Она – великая мудрость всего сущего, нескончаемость времен, вечность мира… Ее сын – Повелитель Вод, от которых зависит сама жизнь на земле. Люди верят, что умершим от змеиного яда на острове Блаженства отведено особое место, рядом с праматерями. - Жрица закупорила пробирку и запихнула ее в фельдшерский саквояж, подготовленный карликом.

- Бред!

- Ты говоришь, как чужак, - обвинила его Толана.

- Змеи у вас считаются священными животными? Их не убивают?

- Почему? Змей не любят и убивают. Из них туфли красивые получаются и сумки. – Она осмотрелась в поисках забытых предметов, взяла чемоданчик и, выключив свет, вышла наружу.

- Нет! Ну, разве не бред?

- Просто не сравнивай луны на небе с шарами в своих штанах.

- Нет у меня штанов!

Хихикнув, она остановилась и повернулась. Опередив ее взгляд, он стянул полы плаща на животе.

- Но «шары»-то у тебя есть? – Своим интимным вопросом она заставила его стыдливо отвернуться. – Я их видела.

Тэрт накинул ей на плечи зеленый плащ и склонился к ее ушку с ласковым шепотом. Улыбаясь, она отмахнулась и направилась к выходу.

- И где они только змей находят. Уже зима скоро, - проворчала она. Потом, вспомнив о чем-то важном, резко остановилась, и черный лев, шедший следом, снова проявил свою завидную реакцию, уйдя от столкновения.

- Да! Борь, можешь спать на ложе, если не хочешь, иди в нишу. А то спишь, как пирогак под стеной, любовь моя. Что обо мне люди подумают?

- Подумают, что ты меня не посвятила, - брякнул он, не подумав.

- Наверное, все же стоит провести обряд…

- Не надо! Не стоит.

- Тогда не напрашивайся!

***

После ее ухода Борис послонялся по залу и обнаружил за коврами, - которые он в первый день принял за обычные настенные и не стал за них заглядывать, - небольшие гроты, заваленные подушками, «спальные ниши», о которых говорила жрица. Потом, вооружившись фонарем, отправился исследовать помещения рядом бассейном и гардеробной.

В этой части обиталища грогии находились два параллельных коридора, соединенные между собой проходом, прорубленным как раз за спальными гротами. Здесь в неглубокой стенной нише была сделана самонаполнявшаяся раковина - то ли для умывании ли, то ли для питья, а, может, чисто в декоративных целях. В первом коридоре, расположенном ближе к наружной стене, находился второй вход в совмещенные бассейн и гардеробную, а, напротив, по другую сторону, располагались современный санузел с унитазом, биде и прочими прелестями цивилизации и душевая комната. Во втором коридоре, более просторном, с большой дверью в конце, было всего два помещения, зато, радикально разного назначения – утилитарного и культового. Проще говоря, кладовая, каменные полки которой были завалены всяким хламом, и мини храм с каменным жертвенником в центре и неизменными светляками на украшенных тематическими барельефами стенах.

«Интересно, разрешено ли мне здесь гулять? » - подумал он, хотя подобная вольность ему не была запрещена.

Вернувшись в зал, он подошел к гигантскому хозяйскому ложу, взял из стопки в углу легкое покрывало и прилег на краю.

Он думал о сегодняшнем происшествии. Снова он был на волоске от смерти, и снова чудом уцелел. Было страшно представить иной исход дела…

«Нет. Мне не дано их понять… даже, если я останусь этом проклятом Пфефике навсегда. Для меня этот мир, живущий по законам талиона, всегда будет чужим. Впрочем, как знать… Время идет, человек меняется».

Если бы на прошлой неделе кто-то стал ему доказать, что в другом измерении есть такой фантастический мир, со средневековой тюрьмой, принцами, жрицами, рабами любви, рыцарями и драконами, то он презрительно расхохотался бы ему в лицо.

Теперь этот мир был его реальностью.

Недолго поворочавшись, он задремал.

Что еще ему оставалось делать? Только есть и спать… спать и есть… Пока его не взяли в оборот.

***

Его разбудили голоса.

У входа в лабораторию жрица спорила с воином. Борис знал, что Толана его заметила, но игнорирует, и уже хотел накрыться с головой, когда она сказала на словене:

- Пелуса укусила рогатка.

- Он умер? - Борис изобразил интерес.

- Нет. Не в этом дело. Змеи-рогатки приползают из Рифрэна, из Нижнего мира.

Вероятно, в ее словах крылось нечто важное, но он ничего - ровным счетом, ничего, - не понял.

- Прости меня, бестолкового, что это значит? – Посчитав ее вступление в диалог за разрешение подойти, он поднялся, придерживая плащ.

- Рогатки выползают в месте появления портала. - Она скрылась за пологом.

Осмыслив полученную информацию, он устремился за ней.

- Можно? - спросил он с порога.

- Заходи. - Она раскладывала на выдвижной полке пузырьки, шприцы, какие-то непонятные приспособления, среди них, песочные часы. Забравшийся на операционный стол, черный лев наблюдал ней.

- Ты сказала, появляется портал?

- Рогатка укусила парня около Кэроф-кэр… Черной горы. - Толана усмехнулась. - Похоже, харлисы будут сидеть на портале.

- Он скоро появится?

- Рано говорить. - Она пожала плечами и передвинула к столу высокий табурет. – Сначала надо определить место, где он пробивается. Вот, урус Тэрт отправляется на разведку, может, ему повезет, и он найдет пещеру. На начальной стадии сам портал трудно обнаружить, даже зная точно до шага, где он стоит.

- А по змеям?

- Рогатки портал не сторожат. Они сразу расползаются по ходам, случается, уползают очень далеко…

- То есть твой воин пойдет «туда, сам не знаю куда»?

- Сначала он пойдет к харлисам, потому что Кэроф-кэр – их рэфт. Ему нужно получить их разрешение. Кстати, познакомься, это Тэрт.

«Она, наконец, решила нас познакомить? Надеюсь, факт того, что мы теперь представлены друг другу, означает изменение моего статуса в сторону повышения? »

- Орвинэ. - Во взгляде воина не было враждебности или презрения, отчего Борис испытал облегчение. Ему были нужны друзья.

Нет! Ему были не нужны враги.

- Привет, - кивнул он.

Толана положила в изголовье стола валик. Тэрт снял куртку, обнажив безволосый, барельефный торс. У него на груди красовались два маленьких цветных, татуированных льва, которые, встав на задние лапы, то ли танцевали, то ли дрались, большой лев на спине, изображенный довольно натуралистично, вероятно, вышел на охоту в джунглях.

Борис отметил, что местные львы похожи и, вместе с тем, отличаются от земных, но в целом уверенно опознаются.

Жрица перетянула плечо воина жгутом и, надо отдать ей должное, объяснила на словене:

- Введу ему сыворотку, противоядие. На тот случай, если на него нападет змея. – Она вставила Тэрту в рот деревянную катушку, чтобы предохранить язык, и обработала на руке место сгиба. Потом, набрав в шприц жидкости из трех разных пузырьков, сделала укол в вену, продемонстрировав высокий, врачебный профессионализм.

Перевернув изящные песочные часы, она улыбнулась Борису.

- Поможешь мне его держать, когда начнутся судороги.

Едва он сморгнул удивленный взгляд, как подопытный забился в конвульсиях, и жрица навалилась на него грудью.

- Держи ноги! - приказала она.

Вскоре Тэрт успокоился, казалось, уснул, только дыхание было тяжелым.

- У клана Змеи нет своих воинов? – Борис поднял с пола соскользнувший с него плащ и, отвернувшись, спешно привел в порядок свой внешний вид.

- Змеи - жреческий клан.

- Вы нейтральны и аполитичны?

- Мы можем принимать к себе на службу воинов из любых кланов.

- И львов?

- Тэрт – черный урус.

- То, что для тебя очевидно, мне ни о чем не говорит.

- Правильные урусы - светловолосые и голубоглазые, как Ролл. - Она промокнула салфеткой, покрывшийся испариной лоб льва, потом зачем-то провела пальцем по его губам, чем вызвала смешанное чувство. – Тэрт красивый, правда?

Мысленно Борис согласился, что у льва привлекательная внешность и великолепное тело, над формами которого тот работал отнюдь не в тренажерном зале… Но он еще не утратил чувство собственного достоинства, чтобы поддакивать женщине в подобных вопросах, поэтому произнес:

- Тебе видней.

- Понимаю, почему Гарда-уруса выбрала такого мужчину для дагфэр-эт ит-тфор…

- Чего?

- День зачатия. Мужчина был необыкновенный и, более чем, достойный. - Она, будто разговаривала сама с собой, тем не менее, просвещала его. – Очень хорошо ее понимаю.

- А я не понимаю!

- Происхождение считается по матери, и это - правильно. Что было бы, если б происхождение определялось по отцу?

- И что?

- Беспорядок и безродность, вот что! Ни один мужчина не может быть уверен, что ребенок его. Только мать знает, от кого прижила семя. Может, отец Тэрта был из нижнего клана… В противном случае, Гарда не стала бы скрывать его имя. Он похож на черного фелиса.

- Черного лиса?

- Да. Фелисы - большой клан, много разных тфоров. Рыжие, серые, черные. Должно быть, Гарда очень любила его… Как бы то ни было, Тэрт - настоящий урус. Только черный… Его уважают в его клане, но он никогда не станет гэлуфом и, тем более, рэгоном. Поэтому Тэрт ищет славу на стороне. Он - одинокий воин.

- Но он же служит тебе… вам, змеям.

«Нет! Я сойду с ума, пытаясь понять местные законы».

- Временно. Даже одинокому воину нужно куда-то возвращаться. А мое обиталище - самое спокойное место в Пфефике.

- А второй? Белый лев…

- Конис Ролл?

- Он конис? Наследник вождя?

- Ролл тоже здесь не останется. У меня только один постоянный ближний воин, я тебе говорила.

- В смысле, телохранитель?

- Да. Горо. Но и его постоянно на сторону тянет, на подвиги.

- Тэрт сможет определить, когда появится портал, если найдет это место? – Борис вернулся к теме дня.

- Нет. – Она покачала головой и обтерла полотенцем шею и грудь льва, не удержавшись, ласково погладила его бронзовую кожу. - Но если он найдет пурга, то принесет сердечник. Это часть ключа.

Сердечник! Одно из звеньев пути обратно домой!

Пока Борис гадал, как выглядит сердечник, если он является составляющей ключа, жрица взяла другой шприц и, набрав кровь из вены, смешала ее с какой-то полупрозрачной, желтоватой жидкостью. В пробирке началась реакция.

- Трудно найти пурга?

- Пурги, обычно, там же, где рогатки.

- А! Они тоже выползают из Нижнего мира? – Он вспомнил, что она уже как-то упоминала этих самых пургов в связи с порталом. - Они опасные?

- Умные, и поэтому очень опасные хищники.

- Сердечник сложно добыть, да?

- Воин рождается, чтобы совершать подвиги.

Воистину, в Пфефике живут удивительные люди, которым не чужда рыцарская романтика!

- Буду премного благодарен ему, - тихо произнес Борис.

«Тэрт из-за меня будет рисковать жизнью! »

- Ему не нужна твоя благодарность.

- Что же тогда?

- Что ты можешь сделать для него? Тебе нечего дать ему взамен, кроме своей жизни. - Хотя жрица не поднимала головы, похоже, она усмехнулась.

Закусив губу, он пытался найти достойный ответ, но как назло, ничего умного в голову не шло. Неловкая пауза затянулась.

- Тэрт делает это для меня, - сказала она. - Я обещала подарить ему ночь любви.

- И всего-то? - Борис вознегодовал.

За один и тот же предмет с каждого взимается далеко неравноценная плата!

«Неужели в Пфефике человеческая жизнь и несколько часов занятий сексом стоят одинаково? Чего эта девка о себе думает? Кем она себя возомнила? Не иначе, как Клеопатрой! Царица хренова…»

- Тэрт считает это справедливой платой за свою услугу, - ответила она его мыслям и улыбнулась, увидев выражение на борином лице. - Он не жадный.

- Потом ты выставишь счет мне, - мрачно констатировал он. – И мне  придется расплачиваться за каждую деталь ключа, по отдельности.

- Тебе проще. – Она фыркнула. - Ведь ты будешь иметь дело только со мной… и получишь все сразу.

- А если Тэрт погибнет?

- Значит, не судьба.

Вот так… Просто и страшно!

Последняя песчинка упала в нижнюю часть колбы. Жидкость в пробирке, после завершения реакции, стала прозрачной и розовой, а на дно выпал черный осадок. Осторожно наполнив шприц полученным раствором, Толана сделала еще один укол и перевернула песчаные часы.

- Скоро он придет в себя. - Она провела костяшками пальцев по высокой, гладкой скуле Тэрта.

Борис почувствовал укол ревности. Если уж он будет спать с Толаной, то не намерен с кем-либо ее делить.

«Это не в моих правилах! »

- Кризис прошел? - спросил он таким тоном, словно желал обратного.

- Да. Самый опасный - первый укол. Тэрт сильный, - прошептала она. - И красивый.

Черный лев подал признаки жизни, зашевелился и открыл глаза. Толана склонилась над ним и извлекла у него изо рта катушку. С ласковыми и требовательными словами она поднесла к его губам чашу с красным напитком. Выпив лекарство, он поморщился и заговорил со страстными интонациями. Борис отвернулся, сделав вид, что его не интересуют их нежности.

Потом все вышли в зал. Юса принес дорожную сумку, с сухим пайком и протянул Терту. Толана добавила к дорожным пожиткам баночку с каким-то снадобьем.

«Интересно, она со всеми такая заботливая и предупредительная? Или только с теми, кому обещает ночь любви? »

Черный лев надел доспехи. Карлики помогли ему закрепить заплечные ножны для двух мечей. Воинственный вид дополнил шлем с гребнем и носовой пластиной – Тэрт встречал противников с открытым лицом.

Борис не пошел его провожать вместе с Толаной и помощниками. Его не пригласили, а ему самому не хотелось вливаться в свиту потенциального любовника жрицы. Завязав плащ на бедрах узлом, он сел на ступеньки, покрытые коврами, и тоскливо посмотрел в окно.

В этот раз вид залива его совсем не привлекал. Глядя в одну точку, он снова пытался заглянуть в ближайшее будущее, которое представлялось ему отвратительным, подобным аду на картинах Босха, правда, плохо прорисованным и гораздо менее детализированным.

Бесшумно приблизилась Толана и опустилась рядом.

- Хоть какая-то польза от Тэрта, - произнесла она бесцветным голосом. – Про портал мы без уруса скоро узнаем, он же пробивается у харлис под боком.

- Насколько большой властью ты обладаешь? – спросил он, глядя в окно. – Твой общественный вес позволяет тебе влиять на государственные процессы?

- Я имею право посещать офгирдана без приглашения…

- Кто это?

- Наш верховный судья и правитель. Высшая власть. Я могу говорить с ним, один на один.

- Кто сильнее - ты или этот конь… Грокки?

- Конь, - повторила она и, хохотнув, поправила. – Грокки – конис. Он - один из первых фарогаков.

- Какая разница! У кого из вас больше власти?

Она посмотрела на него так, словно сомневалась, нужно ли ему это рассказывать, и, очевидно, решила, что нужно.

- Как можно сравнивать? Завтра гикоры или урусы, или еще какой-нибудь клан, объявят фарогакам войну и перебьют всех. Или офгирдан умрет… Кланы встанут друг против друга. И Грокки, если останется жив, будет просто конисом - наследником рэгона, или даже гэлуфом, а я так и останусь жрицей, с правом посещать без приглашения нового офгирдана. Но я против смены власти…

Она умолкла, глядя вдаль, и Борис, внимательно слушавший, уже хотел спросить «почему», когда заговорила снова.

- Я не боюсь перемен. Просто Дорин, нынешний офгирдан, хоть и с прип*здью, но старается придерживаться древних законов. Он третий фарогак - офгирдан. И порядок устоялся только при нем… А при другом первом клане - даже мудрецы не знают, что может начаться.

- Иными словами, несмотря на стабильную внутриполитическую ситуацию, остается напряженность?

- Ищи наслаждение в каждом мгновении жизни, - ответила она метафорой-намеком. Хотя, может, не имела в виду ничего такого, что ему сразу на ум пришло …

- Грокки - наследник вашего правителя?

- Да. Он наследник Дорина, рэгона Мафора и гэлуфа Офдаса.

- Троих сразу?

- А чего такого?

Борис долго собирался прежде, чем задать следующий вопрос.

- Почему он похитил меня? Именно меня.

- Для сравнения.

- Сравнения? Чтобы ты сравнила его и меня?

- Так думает Грокки. Он думает по-мужски. – Она покосилась на него, потом повернулась полностью и стала рассматривать его обнаженные плечи, руки, грудь, будто, действительно, сравнивая. Ее взгляд скользнул по ключицам, шее и поднялся на лицо. – Тебя я желала, а его отвергла. Ты - моя единственная слабость, о которой он знал. И чисто технически достать тебя было просто.

- Значит, мое похищение никак не связано с тем земельным спором… между львами и драконами?

- Я свидетельствовала в пользу урусов. Мое слово решило спор. Прислав тебя мне, конис Грокки связал двух быков хвостами.

Крайне неприятно осознавать, что тебя использовали, и при этом оставаться беспомощным, и не иметь абсолютно никакой возможности исправить положение дел. И совсем уж мерзко - ощущать себя орудием мести, которым нанесен двойной удар!

- Осподя! – Он спрятал лицо в ладонях. - Почему я?

- Да, глупо. - Она притянула к себе большую подушку и откинулась. - Мог бы найти кого-нибудь более… представительного.

Хотя Пфефик для бориного самолюбия стал «прокрустовым ложем», оно оставалось крайне уязвимым.

- Так, это ты на меня «глаз положила», - напомнил он, и его слова прозвучали, как обвинительный приговор.

Она тяжело вздохнула, приподнялась и, положив руку на его плечо, призналась:

- Меня тянуло к тебе со страшной силой. Я была в тебя влюблена.

- Влюблена? - Он никогда не думал, что она могла быть в него влюблена.

- Не веришь? - Она заглянула в глаза.

- При вашей-то простоте нравов… откуда любви взяться?

- Эта рыжая подлюка Алина поняла, что я тебя хочу, и не просто хочу, а очень-очень хочу. Я попросила ее отвлечь Шурупа, чтобы… В вашем мире, все не так, как здесь… Она не была бы фелисой, если б не воспользовалась ситуацией с выгодой для себя.

- Чья это идея с похищением? Алины или Грокки?

В ту пору Алина казалась ему девушкой довольно симпатичной, хотя и с хитрецой, но теперь – после того, как Пфефик изнасиловал его ментальность, и в сознании происходила ломка прежних представлений и понятий, - настало время изменить свое мнение и о ней тоже.

- Грокки давно забрасывал концы на мой причал, даже перчатку снял. А первые фарогаки снимают перчатки только в трех случаях… - Она многозначительно посмотрела на него, и он кивнул, чтобы не показаться невежественным, хотя понятия не имел, когда и почему первые драконы снимают перчатки, и зачем они их вообще носят. Нетрудно было догадался, что Грокки, таким образом, оказал Толане великую почесть. – Я отправила его пасти пургов. Мы с фарогаками не очень дружим.

- Это я уже понял. Так они вступили в сговор?

- Грокки мог узнать о тебе только от Алины.

- Он приказал ей следить за тобой?

- Приказывать ей он не мог. Она служит не фарогакам, а Дорину, нашему офгирдану. Скорей всего за свои услуги Алина потребовала у кониса какую-то особую плату…

Чем дальше, тем запутанней становилась история.

- И какую награду она получила?

- Не видела Алину с тех пор, как мы вернулись, но спрошу у своего человека в Гэлах-кэр. Как-то она проболталась мне, в нашей девичьей беседе, что хочет провести ночь с Грокки и… получить перстень первой трахальщицы Пфефика!

Заметив, как изменилось лицо Бориса, который удивился, но поверил, что в Пфефике, действительно, есть такой титул, типа «Мисс Вселенная», она тихо засмеялась и, в приступе веселья, задергала ногами.

- Шутишь, да?

- Шучу, - призналась она и напустила на себе прежнюю серьезность. При этом она не подумала прикрыть подолом свои стройные бедра, которые обнажились по самое некуда. – Офгирдан и его наследники – сейчас их всего трое, - могут подарить женщине из другого клана перстень, в знак особого благорасположения.

- То есть, Грокки сделал ее своей фавориткой?

- Не знаю, о чем ты, но на всех любовниц первых фарогаков перстней не хватит. На моей памяти, только одна женщина из урусов получила перстень защиты, от Дорина.

- Объясни.

- Алина - фелиса, пусть воин на службе у офгирдана, но из нижнего клана. Если Грокки подарил ей перстень-хранитель, то она получила пропуск в верхние ходы Гэлах-кэр, где живут фарогаки. Перстень – это защита первородного клана.

- Драконы будут защищать ее, если она попадет в какую-то переделку, как представителя своего клана?

- Не все, только Грокки и Кобри-Ин, его тфор, род. Если ей будет угрожать опасность, Грокки с ближними воинами за нее заступится - они убьют любого ее врага.

- Ясно. Драконья «крыша».

- Фарогаки-покровители не поднимут Алину выше нижнего клана. Никто не станет думать о ней лучше, не будут больше уважать… - Она перехватила его взгляд, блуждавший по ее голым ногам, и призывно шевельнула губами.

Борис сморгнул любопытство и принял безразличный вид.

- Значит, за то, что она оставила у меня дома «маяк», Грокки ее трахнул и подарил перстень?

- Даже если не трахнул, перстень – это знак особого положения.

- Как все сложно… черт ногу сломит.

- Да! А как твои ноги? – Она покосилась на его меховые тапочки.

- Прекрасно!

- Врешь, небось. Еще надо будет разобраться, почему моим ближним была Алина, а фарогак. Сам ли Дорин решил отправить ее со мной, или ему посоветовал Грокки? Грокки приказал Алине оставить в твоем доме «зовун», или она предложила ему готовый план, чтобы заработать «перстень защиты»? Она знала о моих отношениях с Грокки… Весь Пфефик знает! Она просекла, что конис не упустит возможность досадить мне. - Толана осеклась, виновато посмотрела него и погладила его плечо. – Дело обстоит именно так. Я оказалась перед сложным выбором, и проиграла в обоих случаях.

- Почему? Почему в обоих-то?

- Прислав тебя мне, он как бы говорит - вот, ты отвергла меня и получила того, кто отверг тебя, но тебе придется отказаться от него. Если ты его примешь – изменишь сама себе.

Ее рука опустилась по его спине и остановилась на талии. Хотя прикосновения были приятными, он отодвинулся.

- Он использовал запрещенный прием.

- Он добился, чего хотел. Я приняла «позорный дар», признала, что лучшего недостойна. Проявление покорности перед мужчиной из чужого клана расценивается, как слабость. Будто обо мне больше некому заботиться…

- Но ведь прошло три… Нет! Почти четыре месяца. С тех пор, как мы… как вы…

- Грокки умеет ждать. И выбрал подходящее время…

- «Связать хвостами двух быков»? А когда был суд?

- Пять дней назад.

- Кроме тебя, больше некому было «слово» сказать?

- Это решили за меня.  

- Тебя заставили?

- Мое посвящение должно было закончиться перед Нэр-эф-Лиацун, но я прошла ступень быстрее, быстрей, чем положено. Это был знак. - Она спрятала руки в складках платья и зажала их коленями. – Если боуги вернули меня раньше срока, значит, это было нужно…

- А! Поэтому все думают, что у тебя «обет»?

- Да. Думаю, что я вернусь в храм и продолжу…

- И чем только тебе этот Грокки не угодил? Зачем надо было злить его?

- Дело ни в нем! Ни в тебе, ни во мне… Все мы следуем предначертаниям, - произнесла она, грозно зыркнула и замкнулась. Стала далекой и недоступной, как для безногого вершина Гиндукуша.

Он не стал допытываться до смысла последней реплики, понял, что не время приставать с расспросами.

«Сама не знает, что хочет! Ее шикарные мужики обхаживают – принцы и воины, при виде таких красавчиков девочки кипятком писают, - а она посылает их, кого-то там пасти. Подвиг ей, видите ли, подавай! Играет она с нашим братом…»

Украдкой наблюдая за ней, он гадал о причине ее внезапной меланхолии. Хорошо, что это был не резкий перепад настроения, не смена благодушия агрессией, или милости яростью.

«Может, у нее какие-то сексуальные проблемы? Да, нет! Чего же тогда она меня домогалась? Или в моем мире ей было можно, здесь нельзя из-за жреческого статуса? Или каких-то мутных прений между кланами… Или вера не позволяет? Какое у них здесь, вообще, социальное устройство? Откуда взялся обычай дарить «рабов любви»? Что не так с мужиками? Плохо, когда не знаешь традиций… Интересно, «отношения между мужчинами и женщинами» особыми законами регулируются? В Пфефике трахаются по каким-то правилам? По каким, бл*, правилам? Что еще тут можно придумать, какой новый «велосипед» изобрести? »

Возможно, ему следовало уйти, но он не знал куда. К счастью, в зале появились Береск и Юса, которые прикатили тележку с ужином и расставили блюда на столе.

- Угощайся. - Толана сделала приглашающий жест, но мысли ее по-прежнему витали где-то очень далеко.

- Спасибо. – Он умышленно сел не напротив, а с торца, чтобы не заслонять ей обзор залива, и лишний раз не попадаться на глаза.

Ужинали в тишине. Жрица продолжала задумчиво смотреть в окно, где на изумрудная зелень неба бледнела перед натекающей чернотой. Она ни разу не взглянула в борину сторону, словно забыла о его соседстве или даже о его существовании.

«Интересно, когда она собирается… заняться со мной «любовью»? Только все грозится, но «движухи» никакой… Фригидная она, какая-то. О своих чувствах ко мне она говорила в прошедшем времени… Раньше хотела, а теперь – расхотела? «Конец любви, завяли помидоры…» Не пытается соблазнить, не провоцирует. Мне запретила проявлять инициативу… Но она пообещала Терту «ночь любви»! Хотя запросто может его «продинамить», ведь у нее какой-то «обет воздержания»… Эти их «ступени» посвящения, стопудово, меняют ментальность. Ей вообще мужик нужен? Или как? И не проверишь… Вообще-то, проверить можно - экспериментальным путем, методом «научного тыка», так сказать. Попробовать подкатить к ней, что ли? - Он начал прикидывать, как лучше это сделать, но одернул себя. - Ага! Начну с ней «амуры крутить», а ей не понравится… а под рукой – стилет, и владеет она им так, что я даже не успею понять, что умер. Остается только ждать ее приказа, вы*бать ее. Бл*! Ну, это уже – вообще, ни в какие ворота! И, по ходу, придется не просто трахать ее… Она говорила, что-то о выполнении ее любовных желаний… А вдруг, она захочет такое, что для меня категорически неприемлемо? «Куни», например. Вот, тогда мне – точно хана. Отдаст на растерзание своим драконам… Нет! Сначала сядет на лицо, потом изнасилует, и уже после этого скормит своим зверюгам. Вот, змеюка. – Он покосился на жрицу, походившую на робота, из-за остекленевшего взгляда и замедленных движений. - Нет! Я ей нужен зачем-то. Был бы не нужен, избавилась бы от меня в первый же день. С этим здесь просто. А она заботиться обо мне, относится по-человечески, кормит, вот… Обучила местному языку».

Карлики зажгли светильники и задвинули ставни на окнах.

- Уже ночь? – Она вернулась в реальность. Насколько же глубока была ее задумчивость, если очевидное стало для нее открытием?

Береск закатил глаза и покачал головой. Должно быть, подобное состояние жрицы было хорошо ему знакомо, если не встревожило.

- Или поздний вечер, - напомнил о себе Борис.

- Если темно, значит, ночь. - Она грустно улыбнулась.

- Устала?

- Долгий был день. – Она засмотрелась на него.

- Что? – Он подобрался, будто видел перед собой не симпатичную девушку, а кобру раскрывшую капюшон.

- Ничего.

- Совсем ничего?

- Не знаю.

- А кто знает?

- Хорошо, что ты рядом. - Она не заигрывала, не кокетничала, просто любовалась им.

- В каком смысле?

- Во всех…

Оставив его теряться в догадках, она поднялась из-за стола и отправилась заниматься обычными вечерними процедурами.

После ее ухода ему стало тоскливо и одиноко. Еще больше томила неизвестность.

«Интересно, сколько времени она мне отвела на то, чтобы я привык? Точный срок она не назначила…»

- Боуги любят грогий, но посвящение не должно быть быстрым, - сказал Береск, собирая посуду.  

- Все-таки ступень меняет ментальность, - констатировал Борис. – Ну, хоть одно из моих предположений подтвердилось… в чем-то.  

Карлик всем своим видом выразил непонимание. Расценив его позу, как приглашение к беседе, он спросил:

- Береск, вот, объясни мне, как местный житель… и приближенный к царственной особе, что я должен делать? – Он надеялся, что с помощью правильно подобранного вопроса удастся выяснить некоторые «правила игры».

- Будь рядом с грогией. - Для помощника жрицы это было само собой разумеющимся!

- В качестве кого?

- Ты нужен грогии.

- Зачем я ей нужен?

- Не знаю.

- Да вы, что, сговорились? Я даже не представляю, как себя с ней вести! Какие у вас, тут, отношения между мужчинами и женщинами?

- Что ты хочешь от меня услышать?

- У Толаны до меня были мужчины? Какие это были мужчины? – Борина прямолинейность, в ответ на затребованную конкретность, вызвала у Береска, судя по выражению лица, если не желание убить на месте, то придушить потом, подушкой во сне, странно, что он ограничился чеканной фразой:    

- Ты - ее мужчина.

***

Беззвучно матерясь, Борис проводил взглядом качающуюся фигуру карлика, толкавшего тележку с посудой на кухню. Так заблудившийся в лабиринте смотрел бы на проводника, который не оправдал надежды и завел еще дальше, со словами: «Я в тебя верю, чувак, сам выберешься! »

«Теперь вообще ничего непонятно! Может, действительно, было бы лучше, если бы она селе мне на лицо? Ужас, какой… Но я бы тогда окончательно все уяснил… для себя».

Странно… Еще вчера днем ему была противна даже сама мысль о близости с ней, теперь же ему хотелось услышать снова, что она хочет испытать его мужскую силу. Или хотя бы намек…

«Если это неизбежно, то пусть случится сегодня».

После недолгих раздумий, он поднялся и направился следом за Толаной. Не обнаружив ее в бассейне и гардеробной, наполненных безжизненным лунным светом, он подошел к забранному решетками окну, не закрывавшемуся на ночь ставнями, и замер потрясенный открывшимся видом.

- О-фи-геть!

Залив изменился до неузнаваемости. Он стал фантастически контрастным, благодаря магической палитре ночи, где не было других красок, кроме черной и белой. Отражение выбеленных скал с черными полосами складок и линиями трещин колебалось на поднявшейся, слегка волнующейся поверхности воды, похожей на ртуть.

В немоте мира, погруженного в сон, на небосвод, поодаль друг от друга, всходили два светила. Одна луна – желтоватая, окутанная дымкой, - висела прямо над головой, казалось, совсем близко, другая - меньшая, переливающаяся, как перламутр, - плыла над горизонтом, отбрасывая на антрацитовую гладь моря серебряную дорожку. В их ореолах блекло мерцание звезд. Ущербные на треть, будто надкушенные, луны наделяли все, что попадало в сияние, второй тенью.

Полюбовавшись пейзажем, Борис собрался идти дальше, но, сделав шаг, остановился, заметив на полу свою раздвоившуюся тень - первый силуэт был почти черный, второй прозрачный.

Он услышал, как по коридору мимо бассейна прошла жрица, что-то мурлыча под нос, и почувствовал возбуждение. С удивительной ясностью он вдруг осознал, что, несмотря ни на что, хочет эту женщину.

Предвкушая ночь любви, он вернулся в зал, где горели два дежурных светильника. На ложе, будто специально для него приглашающее открытом с одной стороны, в свете фонаря сидела Толана в легком халатике и заплетала косу. Она пригласила его коротким кивком.

- Где мне лечь?

Она указала место, но, вопреки ожиданиям, не рядом с собой. Придерживая соскальзывающий плащ и поглядывая искоса на жрицу, он начал готовит себе лежку. Когда синий шелк все же соскользнул с него, ее руки замерли.

Он не торопился прикрыться. Пусть смотрит!

«Ну, скажи», - взмолился он, ощущая в своем бесстыдстве силу своего мужского начала, назначенного природой властвовать над женщиной.

Закусив губу, она опустила глаза и продолжила заплетать волосы.

Борис вздохнул. Подобрав плащ и завязав его узлом выше талии, он выбрал две подушки и развернул покрывало.

- Ты готов? – спросила она, и ему показалось, что в ее влажно поблескивающих глазах отражается желание.

- К чему готов? – Он распрямился и замер. Если он не знал к чему готовиться, то его член от вопроса принял полную боевую готовность.

- Спать. – Она поднялась и убавила яркость фонаря на столбе. Потом, вернувшись на место, взбила подушку и улеглась.

Он ждал «приказа», но она повернулась на другой бок.

- Легких снов, - услышал он и скрипнул зубами.

- Тебе того же.

«Ночь любви отменяется! – Он упал лицом в подушку. - Неужели, она не видит, что я созрел? Эх, я мог бы подарить ей такую ночку! »

Странная женщина! Он не мог понять, какая она на самом деле. Она оставалась для него непостижимой, загадкой без ответа, олицетворением самой тайны - его «священным Граалем»! Он восхищался ею и, вместе с тем, боялся до панического ужаса.

«Надо будет завтра сделать в плаще в прорези для рук. - Странно, что это простейшее решение, не пришло ему в голову раньше. – Так всегда – хорошая мысля приходит опосля! На платье будет смахивать… Зато не соскользнет в самый неподходящий момент! »

Он перестал ворочаться и уже засыпал, когда жрица с недовольным кряхтением приподнялась.

- Это что еще такое? – Она возмутилась нарушением режима.

Хотя сон пропал, Борис лежал, зажмурившись.

Толана покинула ложе, послышался ее угрожающий шепот. Она ругалась на арфике, а ночной гость, похоже, начал оправдываться, тоже шепотом. Она тихо засмеялась - его ответ ее развеселил.

«Кто там? Белый принц-лев? Должно быть, Ролл, больше некому - его соперник ушел на Черную гору, а великан Горо на любовь жрицы не претендует. Раб любви не в счет…»

Он вздрогнул, когда жрица испуганно ахнула, но расслабился, услышав звуки поцелуев, порывистый мужской шепот, тяжелое дыхание и тихие стоны.

«Оказывается, ее любовник – Ролл».

Страсти снаружи накалялись - того гляди, полог займется пламенем, - стоны стали громче, возня активней, зашуршала одежда…

Вдруг Толана воспротивилась.

- Нет, - тихо возразила она. – Но! Фо-но! Бефиз! - Последнее слово она произнесла в полный голос.

Воцарилась тишина. Оба переводили дыхание. Потом лев предпринял вторую попытку… 

- Отчаливай, - лениво произнесла она. - Сказала же. Бефиз!

Устный отказ жрица подкрепила неким действием, которое очень не понравилось ее кавалеру.

- Грогия! Эч-эч-эч… Фо-но!

- Что вы за народ такой, бестолковый - мужики? По-хорошему не понимаете. – Толана вернулась на ложе. Заметив стилет в ее руке, Борис догадался, что удержало льва от дальнейших посягательств на тело жрицы - когда холодное оружие приставлено к горлу, пропадает всякое желание домогаться даже самой распрекрасной дамы.

Похоже, Ролл предупредил о чем-то, на что Толана ответила:

- Оу! Конечно… Разогнался. - Вытянувшись, она сунула руку с ножом под подушку.

«Белому льву она не дала, - мысленно подвел итог ночной встречи Борис. - Не по Хуану сомбреро! Еще один несостоявшийся любовник… Может, у нее, правда, какие-то сексуальные проблемы? »

***