4. Женитьба

Женитьба.

Я прекрасно понимал, что любить двоих не только не принято, но и невозможно. Однако, у меня получалось. И мать, и дочь были настолько похожи во всём, что это казалось невероятным. Но Аня почему-то нравилась мне больше. Наверно, потому что она не боялась меня потерять, понимая, что её поезд давно уже ушёл. Да и по возрасту я годился ей в сыновья. Каждая постельная сцена у нас всегда начиналась длительными ласками. Зато Таня хоть и не надеялась на законные отношения, рассчитывала на возможно более длительные отношения. Ласки с ней были на много короче. Наверно, она торопилась успеть – вдруг я придумаю с ней расстаться. После столь длительного воздержания и последующего прорыва обе прямо-таки расцвели. Мне нравилось это многожёнство без претензий на законность и какие-либо последствия.

Мои женщины постоянно сводили разговор на то, что мне пора жениться. Но и отпускать от себя они тоже не хотели. У моих сверстников дети уже в школу пошли. А что делать, мы не знали. Они понимали, что мы только любовники и дальше этого заходить не должны. Хотели бы, чтобы я женился на их Маше, но мы с ней почти ненавидели друг друга. А ведь тогда мы могли бы хотя бы видеть друг друга постоянно. Только я очень сомневался, что смог бы устоять перед соблазном переспать с ними.

Маша была скроена совсем не так, как мама или бабушка. У неё была более тонкая и аристократичная фигура. Даже черты лица были совсем иные. Казалось, она была совсем не их рода.

Даже за время моего знакомства с ней девушка уже сменила не меньше десятка парней, но никак не могла сделать выбор и остановиться на ком-то. Кто-то бросал её, кого-то бросала она. Похоже, она встречалась в последнее время с ними не только на скамеечке. Как-то раз, вернувшись с дачи, мать и бабушка застали её в постели с парнем. Сильно нападать не стали, потому что сами имели носики в пуху. Да и возраст у девки был подходящий. Вскоре тот парень бросил её, а она в отместку привела на ночь его друга. А вскоре выяснилось, что она забеременела, а от кого, она и сама определиться не могла, потому что кандидатов на отцовство было даже трое. И все трое категорически отказались считаться отцами. Маша хотела сделать аборт, но тут уж воспротивились мать с бабушкой. В нашем городе каждая третья девушка, сделавшая аборт, становилась бесплодной.

В конце концов, обе мои женщины уговорили меня на фиктивный брак с Машей с последующим разводом. Я с них взял слово, что этот брак никак не изменит наших отношений. Они мне были дороже всего на свете. На том и порешили. Машу они обработали, как надо. Однако, она всё ещё относилась ко мне очень отрицательно. К её сожалению ей всё равно пришлось довольно тесно общаться со мной для сватовства и дальнейших событий, мало того, ей предстояло ещё и целоваться со мной.

Родители очень обрадовались, что я, наконец, решил жениться. Они упросили меня познакомить с будущей снохой. Маша вела себя на знакомстве, как моя настоящая невеста. Особенно обрадовало родителей известие о будущем внуке. Мне показалось, что радость моих родителей слегка подтопила сердце девушки. По дороге домой мы уже разговаривали, как хорошие знакомые. Скоро родители пришли со сватами. Им очень хотелось провести ритуал по старинному обычаю. После этого мы подали заявление и наметили день свадьбы. Так как мы все оказались работниками одного предприятия, Таня устроила нам на этот период отпуска. (Маша работала в заводской библиотеке)

С моими женщинами у нас сложились самые настоящие семейные отношения. В сексе установился нормальный ритм. Не было не излишеств, не извращений. Меня хватало на обеих. Даже, как они признались как-то, обеим было чуть много. Хотя мне всегда казалось, что Таня не отказалась бы от добавки. У родителей я появлялся раз в неделю. А с Машей мы лишь здоровались, да иногда пили вчетвером чай. Когда она зарывалась, мои женщины быстро ставили её на место, ставя в упрёк неизвестное отцовство её будущего ребёнка.

В четверг накануне свадьбы мои женщины до тошноты «оторвались» со мной на даче. Вроде бы как попрощались, устроили себе прощальный бал, то ли мне мальчишник, толи себе девишник. Такого разврата я от них никак не ожидал. Начали мы ещё засветло, а ночью уже были в постели все втроём. Мне кажется, они чем-то опоили меня, потому что, провозившись с ними целую ночь, я всё ещё не мог снять возбуждение. На утро этого дня была назначена регистрация, и мы едва успели ко времени вернуться в город.

Регистрация, свадьба прошли на высшем уровне. Свадебные наряды, кафе и тамаду оплатили Аня с Таней. Нам с родителями было довольно неловко, что наших средств было слишком мало. Весь свадебный процесс соответствовал представлениям моих родителей. В свадебном платье невеста была неотразимо красива. Как бы ей не было противно целоваться со мной, пришлось. Перед ЗАГСом мать с бабушкой заставили нас потренироваться. Сидя на стульях в разных сторонах от нас, они делали поправки на наши позы, на продолжительность поцелуев, на нашу мимику. Мы поцеловались не менее десятка раз, пока они остались довольными. Целоваться пришлось и на регистрации. А на свадьбе, мне показалось, Маша целовалась со мной уже не без желания. При поцелуях я прижимал её к себе, а не остывший от возбуждения член тыкался ей в живот. Молоденькое тело в свадебном одеянии, да ещё ставшее таким очаровательным так возбуждало, что при частых поцелуях уже напрягался по-настоящему, и мне приходилось поневоле прижиматься к ней, чтобы скрыть в складках свадебного платья выпирающий бугор брюк. Хорошо ещё пиджак или фрак, не знаю как он назывался у жениха, был с длинными полами и довольно плотно застёгивался спереди, скрывая моё состояние.

В начале свадьбы я почти постоянно смотрел на своих женщин, а к концу как-то потерял их из вида, особенно когда начались танцы. Во время танца жениха и невесты мне опять-таки пришлось прижимать к себе невесту, чтобы скрыть возбуждение. К концу свадьбы нас отправили домой, а гости остались допивать, доедать и собирать оставшееся угощение. Аня и Таня поцеловали меня перед уходом. Таня шепнула:

-- Трахни её хорошенько, чтобы она поняла, что замуж вышла. Не бойся, не залетит, она же всё равно беременная. А ты хоть узнаешь вкус девушки.

Мы оказались дома одни. Я поскорее избавился от неудобного костюма жениха и остался в одних трусах. Так как свадебное платье было какой-то сложной конструкции, то пришлось помогать невесте снять его. Так и не прошедшее возбуждение туманило голову. Частый секс с моими женщинами так вошёл в стойкую привычку, что к вечеру возникало привычное желание.

Когда с невесты было снято её платье, она осталась в атласном корсете, так выгодно очерчивающем её фигуру, что невозможно было не залюбоваться. Он был со шнуровкой на спине. Пришлось распутывать эту шнуровку. А когда он свалился с неё, то Маша осталась в одних трусиках, потому что корсет заменял и бюстгальтер.

Касание её девичьего тела, молодая женская кожа, очарование её голенькой фигурки и стоячих девичьих грудей, какой-то одуряющий запах вызывали неудержимое перевозбуждение. Я полностью утратил контроль над собой. Схватив невесту в объятия, я стал осыпать её поцелуями. Кожа девушки казалась живым шёлком, упругие, почти женского размера груди только от касания к ним вызывали какое-то необоримое желание. Плоский живот и припухшие трепещущие губы полностью выключили мой разум.

-- Не надо! Я не хочу! Зачем?

-- Ты теперь мне жена. Я хочу! Мне что от законной жены идти на сторону?

-- Мы так не договаривались!

-- Мы об этом вообще ничего не говорили! Если изнасилую законную жену, мне ни от кого ничего не будет! Лучше сама соглашайся!

Она какое-то время отбивалась. Паревозбуждённое имущество тыкалось в неё, она отводила его в сторону, а оно, как только освобождалось от притеснения, снова шло на неё в атаку. Постоянная борьба с моим членом, наверно, тоже сыграла какую-то роль в моей победе, Маша постепенно стала сдаваться. Она боролась со мной до последнего момента. Боролась слабо, будто нехотя.

Когда борьба закончилась и моё войско успокоилось, с удивлением обнаружил, что низы наших животов в крови.

-- Ты ещё целка?

-- Нет. Ты порвал что-то, изверг!

Наперегонки побежали в ванную. У тёщи был раздельный подвод воды к умывальнику и к ванне, поэтому я обмывался в умывальнике, она – в ванне. Мы настолько были равнодушны друг к другу, что не стыдились своей наготы. У меня лопнула уздечка, известием об этом попытался успокоить хныкающую жену. Однако из неё всё ещё сочилась кровь, за что ругала меня самыми крепкими словами.

Как-то скоро кровь у обоих остановилась. Маша осталась купаться. Я убрал окровавленную простыню. Окровавленную – это сказано слишком. Пара-тройка капель. Вышла Маша. Всё ещё дуясь и изредка шмыгая, стала застилать свежую. Голенькая, она была похожа на русалку. Только волосы были светлыми. Хотел повиниться и успокоить. Она как раз наклонилась, когда я подошёл к ней. Дальше получилось почти само собой. Оправившись от испуга, вызванного кровью, снова стал возбуждаться.

В этот раз она не вырывалась, не ругалась. Приняла, будто ожидала. И даже, как мне показалось, помогала. Когда же процесс завершился, на наших телах крови не было. Только бурые запекшиеся сгустки.

Вроде бы успокоились. Ложась, Маша притянула меня в свою постель. Молча. Я как-то не возражал. Проснулся ночью от перевозбуждения. То ли запах её тела даже во сне будоражил организм, то ли, в самом деле, бабушка с мамой опоили меня чем-то (не исключал и эту версию), мне была нужна женщина. Любая, даже если это была ненавидевшая меня Маша. Но насиловать её не хотелось. Надеясь ласками снять с себя избыток напряжения, заелозил руками по всему телу. Однако касание упругих грудей и живота ещё больше отбивало разум. Судя по моим ощущениям и понятиям, она была почти в таком же состоянии (у нас разная реакция, поэтому я не знал точно, насколько ей нужен мужчина).

В этот раз всё происходило совсем иначе. Маша постанывала (не похоже, что от боли) и яростно двигалась мне навстречу. Отдохнув, мы, не сговариваясь, начинали всё снова. Даже не разъединялись. Завершая очередной акт, Маша, чтобы не кричать, впивалась в мои губы таким поцелуем, что, казалось, сердце высосет. Вымотала меня основательно. Хотел опрокинуться на спину и отдохнуть. Машка, почувствовав это, не выпустила меня и перевернулась одновременно со мной. Теперь она оказалась на верху.

Утомлённый столь неожиданной и многократной победой я заснул, не смотря на её возню. Во сне чувствовал, как она двигается, как напрягается в сладострастии, и почти сразу начинает снова. Так у меня никогда не было ни с Аней, ни с Таней. Похоже, она всю ночь занималась самоудовлетворением. Мне, наверно, не хватало продолжительности её движений. Возбуждение не проходило, но и финала не было. Его я сделал утром сам.

Маша теперь смотрела на меня с удивлением, восхищением и обожанием. С момента возвращения из ресторана она почти не разговаривала со мной, если не считать призыва «помоги снять», когда свадебное платье ей не подчинилось, да той перепалки, которая предшествовала обладанию её телом и потом в ванной. Позднее я подумал, что свадебные наряды специально так шьют, чтобы жених посильнее возбудился у самой постели. Не соседа же невеста звать будет.

После утреннего насыщения сексом я лежал на спине и с горечью думал о моих женщинах. Только бы их не потерять! С этой девочкой, конечно, вроде бы сладко, но мои женщины мне как-то роднее, сытнее и привычнее.

А Маша страстно целовала меня от макушки и до пяток. Кажется, она полностью изменила отношение ко мне. Но ведь брак у нас должен быть фиктивным! Кроме того, не так она мне и нравилась, чтобы ради неё бросить моих любимых.

К десяти часам нам надо быть у родителей. Там, по обычаю, должны собраться родственники. В самом деле, Маша очень изменилась после свадьбы. Складывалось такое впечатление, что в ней вспыхнула любовь ко мне. А, может, она была влюблена, и выбрала такой способ борьбы со своим чувством? Во истину, от любви до ненависти – одни шаг. Она теперь буквально стелилась передо мной. Надо будет спросить у Ани, как мне вести себя ней. По обычаю, свадьба три дня. Поэтому надо будет быть с ней эти сутки и ещё целый день! А я уже скучаю по моим девочкам! Неужели они сегодня ночевали не дома?

Мои девочки оказались у родителей. Оказывается, они всю ночь готовили всякие закуски и пекли пирожки и булочки. Я поцеловал каждую из них, а потом пошёл к родителям. Маша, как щенок, всюду была рядом, заглядывала мне в глаза, любое моё пожелание старалась выполнить сама. Я попросил родителей попить. Ещё не совсем закончил фразу, как она тащила уже с кухни стакан с соком и тарелку со свежими булочками. Стоило мне встать, как она вскакивала и вопросительно заглядывала в глаза, стараясь угадать моё желание. Всё это, конечно, забавляло, но я никак не мог сообразить, а как же я теперь буду встречаться с моими Таней и Аней. Зато мои родители были просто очарованы невесткой.

То Аня, то Таня иногда появлялись из кухни и удивлённо поглядывали на нас, восхищаясь переменами Маши.

Второй день свадьбы прошёл так же замечательно. Мы с Машей пилили тупой пилой какую-то корягу, мели засыпанный опилками пол, из которого надо было обязательно выбирать насыпанные деньги. У нас воровали веники. Попытались даже украсть невесту, но она так вцепилась в меня, что её не смогли оторвать. Её уговаривали, что это понарошку, что такой обычай. Но она не отходила от меня. Сопровождала даже до туалета. И, как положено на свадьбе, мы очень много целовались.

Кое-как я дожил день до конца. Все мои попытки оказаться рядом с Таней или Аней не увенчались успехом. Если рядом не было никого, то обязательно оказывалась Маша. Так и пришлось остаться ночевать у родителей вместе с Машей. Таня с Аней на прощание лишь хитро сверкнули глазками, да поцеловали очень страстно.

-- Ну, молодец! Как ты её переменил!

Нам определили мою комнату. Часть приехавших из далека родственников увели к тёще, а остальные улеглись на полу в гостиной. Других комнат, если не считать кухню, у нас не было. Едва я лёг на койку, как ко мне под одеяло юркнула Маша. Она прямо на моих глазах сняла из-под ночной рубашки трусики и сунула их под подушку. Прижалась ко мне, положив на меня половину своего тела. Одна титечка была у меня подмышкой, а другая лежала на моей груди. После пышных и рыхлых грудей Тани и Ани даже трогать эти упругие выпуклости было как-то непривычно и боязно. А Маша сначала осторожно поцеловала меня куда-то в висок, потом в щеку и, всё больше распаляясь, стала целовать в губы. Она, похоже, собирается серьёзно жить со мной. Только у меня этого желания так и нет. А то, что сорвался, так вряд ли какой мужик устоял бы, если у него была бы такая же возможность.

Скоро Маша так завелась, что сама полезла на меня. Но я сделал по-своему и подмял её. С самого утра я стал обращаться с ней нарочито грубо, но, казалось, это ей очень даже нравилось. Вот и сейчас я собирался насладиться женским телом, но так, чтобы ей было не очень приятно. По сути дела, сегодня издевался над ней, пытаясь обращаться с ней грубо. Иногда даже сам опасался, как бы не изуродовать её от подобным издевательством. Однако, чем грубее я действовал, тем больше трепетала Маша, тем отчаяннее был её оргазм.   Порой мне самому было не совсем приятно. Однако, отвращения к себе я так и не вызвал. Даже наоборот, она будто с ума сошла.

Когда утром гости поднялись и умылись, поднялся и я. На Машку даже смотреть не хотелось. Однако, когда я вернулся в комнату, она была уже на ногах и заправляла постель. Услышав мои шаги, обернулась и вымученно улыбнулась. Её губы были искусаны, кое-где даже запеклась кровь.

-- Больно было? Что же не сказала-то?

-- Больно, но очень хорошо! Я думала, так надо. Очень же тебе так нравилось.

-- Мало ли мне что понравится? Я думал, что тебе так лучше, а ты вон как терпела!

Я приблизился, чтобы пожалеть. А она повисла на моей шее и крепко поцеловала. Позади щелкнула дверь. Наверно, кто-то заглянул позвать к завтраку или просто пожелать доброго утра. Но увидев нас целующимися, удалились.

Когда Маша нацеловалась, она посмотрела мне в глаза.

-- Серёжа! Я не знала, что ты такой… хороший, благородный. Наверно, я влюбляюсь в тебя! Прости за прежние обиды!

-- Ладно уж! Чего там? Бывает! Только не надо влюбляться, у нас же брак фиктивный, чтобы твою беременность оправдать.

-- Если фиктивный, то зачем ты меня…, ну, это…?

-- В качестве компенсации за отсутствие того, что я пропустил с твоей бабушкой. Ты же знаешь, что мы с ней любовники? А из-за тебя я с ней не мог спать. Вот и разгрузился с тобой. Хоть и фиктивная, но ты же жена, значит, обязана.

-- Я согласна на реальный! На любых условиях!

-- Она согласна! Я не согласен! Я даже не люблю тебя! Я люблю совсем другую….

В это время раздался стук в дверь и в приоткрытую створку нас позвали завтракать.

-- Не показывай вида, что ты расстраиваешься. Иди, умойся, а то нижняя губа в крови. Потом поговорим о дальнейшей жизни, когда народ разойдётся.

Маша расстроилась, но сделала вид, что всё нормально. Но при первых же шагах заковыляла.

-- Что ты?

-- Не знаю, больно там. Наверно, перестарались!

-- Вот, навязалась на мою шею! Держись как-нибудь!

Маша пошла мелкими шажками. Вроде бы так ничего не было заметно. К столу она подошла с запудренными синяками на губах. Гости понимающе переглянулись. Маша села рядом и очень доверчиво прижалась ко мне. Это всем очень понравилось, и гости опрокинули по маленькой за нашу любовь.

После очень лёгкого завтрака всей гурьбой пошли к тёще, как требовалось по обычаю. Гостей оставалось совсем немного, потому что завтра рабочий день. С нами шли только местные и пенсионеры. Остальные заторопились на вокзал. Правда, пенсионеров было двое, а всех вместе человек 10. Мы с Машей отстали, потому что она не могла идти быстро.

Ещё в лестничной клетке нас овеяло невероятными ароматами. Явно, это неслось из квартиры невесты. Дома кроме Тани и Ани суетились ещё две соседки. Нас усадили за стол. Рассадили гостей. Стол, видимо, рассчитывали на большее количество, потому что места было с запасом. Аня с Таней просто-таки мелькали вокруг стола. Сначала передо мной поставили тарелку с целой башней блинов. Потом стали обслуживать гостей, то подливая, то подкладывая им что-то.

Все уже наелись и напились, а на столе появлялись новые и новые яства, вкуснее предыдущих. К концу трапезы гости не смогли даже из-за стола выйти. Поэтому сегодня не плясали, а только пели. К тому же устали, наверно, от двух предыдущих дней.

Маша, видимо забываясь, приникала, прижималась ко мне. Наверно, со стороны это казалось очень красивым, потому что на нас с восхищением поглядывали не только гости, но и тёща с её матерью. А я старался поймать их взгляд. За весь день это не получилось ни разу. Они, как будто, сговорились. Вели себя всю свадьбу, как истинные тёща и бабушка. Ни единым движением не выдавали хоть какое-то желание даже прикоснуться ко мне. Для меня этот день был настоящей каторгой.

Я с огромным нетерпением ждал окончания этого представления. Кажется, стал даже немного раздражаться перед вечером. Бабушка невесты стала намекать, что надо бы молодых оставить наедине, а то они устали за три дня, да и, наверно, измучились, мечтая поскорее улечься в постель. Вид льнущей ко мне Маши и искусанные губы, наверно, достаточно красноречиво подтверждали эту мысль.

Таня с Аней пошли провожать гостей. Я тоже накинул пальто, в след за мной выскочила и Маша. Нас пытались отправить обратно, но мне как-то не очень приятно было оставаться с ней наедине. Невыносимо требовалось хотя бы побыть рядом с моими любимыми женщинами. Иначе я мог бы взорваться нарастающим во мне бешенством от этого фарса. Похоже, что выдержки на всю эту комедию у меня не хватит.