Плодовитый Валера

Глава из повести «В ожидании светлого будущего»

Это не выдуманная, а вполне реальная история. В жизни и не такое бывает...

* * *

Старший брат Веры Валера учился в школе-интернате за городом – его определил туда дальновидный дед в галифе, который кое-что понимал в воспитании – все его дети выросли законопослушными и трудолюбивыми гражданами, в том числе и глухонемой Василий, дедов сын и отец бедного семейства. Он, хоть и приходил домой почти каждый день в подпитии, вёл себя тихо – не дрался, не ругался и песен, как вы понимаете, не пел.

На интернат Валерка не жаловался – видно, условия там были получше, чем дома. Правда, он почему-то дёргал головой, будто ему мешал воротник, но на это никто не обращал внимания, а родители вообще не понимали таких тонкостей.

Каникулы Валерка проводил в городе, а когда стал постарше, приезжал домой и на выходные. За примерное поведение дед купил ему велосипед «Орлёнок», а потом и мопед. Ему казалось, это нормально и даже хорошо, что мальчик учится в интернате, – дома ему было бы не до уроков. Его приятели часами играли в футбол или гоняли на велосипедах – с ранней весны до поздней осени, – и Валерка тоже не усидел бы на месте.

Может, с родителями мальчишке жилось бы лучше и легче, но именно тогда, когда ему пришло время идти в школу, в семье родился младший братик. Глухонемой матери было трудно одной управляться с тремя детьми, да и помочь делать уроки она не смогла бы – даже первокласснику, поскольку сама едва умела читать. Потому-то Валерка и был отправлен в интернат, где без особых успехов, но и ни разу не оставшись на второй год, окончил десять классов.

В семнадцать лет Валерка вернулся из интерната домой с аттестатом зрелости и с такой же юной беременной женой Галей. Впрочем, все её называли Галькой, даже сам Валерка. Вот как-то так было принято в народе: Верка, Люська, Витька, – и никто не задумывался и не переживал, что это не совсем вежливо. Конечно, обращаясь к взрослому человеку, говорили как положено: Вера, Люся, Витя. А за глаза – нет, тем более молодая поросль, не отягощённая знанием этикета.

Так вот, явились выпускники интерната со своими аттестатами, нехитрым гардеробчиком и маленьким острым животиком – а больше у них ничего и не было, – чтобы создать в бедном жилище глухонемых новую ячейку общества.

Что говорили Валерке родители по поводу нежданной гостьи – на своём языке жестов, разумеется, – широкой общественности не известно. Судя по недовольному выражению лица матери, примерно то же, что обычно говорят в подобных случаях:

– Кого ты привёл? Ты посмотри на неё! Кожа да кости! Она сама ещё ребёнок! Ты чем думал? Кто вас троих кормить будет? Где вы жить-то собираетесь? У нас на голове, что ли? Пускай она к своей мамаше идёт!

Но Галькина родительница тем более не горела желанием нянчить безотцовщину: она сама была многодетной матерью четырёх детей, причём двое росли при ней, а один, как и Галька, дозревал в интернате.

Женщина она была ещё молодая и на тот момент не замужем. Может, у неё какие-то свои брачные планы имелись. Впрочем, официально она вряд ли когда выходила замуж, однако дети рождались и она их по-своему любила. Только вот всех четверых прокормить – никак не могла, потому и подбрасывала старших детей государству.

Мать, когда узнала, что её дочь целый год любилась с одноклассником и теперь ждёт ребёнка, конечно же, сильно удивилась. И это очень мягко сказано. А ваши родители или дедушка с бабушкой в то далёкое время не удивились бы, услышав от дочери такую новость?

Тогда ведь было не то, что сейчас: сначала девушке полагалось выйти замуж, а уже потом секс и всё остальное. Любая семья боялась таких нежелательных новостей, как пожара или землетрясения. А слова "секс" ещё не было, и потому обо всём, связанным с ним, говорилось не вслух, а только шопотом. И, конечно же, с осуждением, особенно, если выяснялось, что наивная девушка ждёт ребёнка.

Однако Галькина мать трезво оценила ситуацию. Она не впала в панику, не ругалась нехорошими словами, но сказала прямо:

– Ты, блин, такая же дура бестолковая уродилась! Ну ладно мне никто ничего не объяснял, а ты-то могла бы меня послушать! Я ведь тебя предупреждала! У мужиков одно на уме! Хоть бы подумала головой, прежде чем под него ложиться! Малявка ещё, а туда же!

– Чего-то я дура? – робко возразила Галька. – Валерка меня любит!

– Все они любят сначала! Поиграются, а потом смываются! Ну да ладно, что толку теперь учить! – Мать тяжело вздохнула. – Рожай, куда деваться-то, но учти, что это твой ребёнок. А я его воспитывать не буду. И ночевать сюда не ходи – пусть они даже не думают, что от тебя можно избавиться.

– Мы пожениться хотим, – сказала осмелевшая Галька. – Мы уже заявление подали. Только у нас денег на свадьбу нет.

– Ну вот и женитесь, и плодитесь, только не у меня в доме – здесь и так тесно. Какая теперь свадьба, сама подумай! С животом-то! Где я тебе денег возьму? А вообще – голову тебе оббить было некому, малолетка безмозглая.

Но это было сказано уже без всякого выражения – так, к слову. Мать всё-таки. Галька и сама потом жалела, что никто не научил её думать и предвидеть последствия длительных поцелуев в укромных уголках. С них-то всё и началось, и понеслось... А когда поумнела – лет этак в двадцать пять, – уже поздно было.

Привычная к любым условиям, Галька не задумывалась над тем, где и как она будет жить, – лишь бы с Валеркой. Он ласковый, спокойный – не то, что другие мальчишки. Она его ещё в восьмом классе полюбила, но сначала они просто дружили, а в десятом классе у них, как и у некоторых интернатских парочек, началась взрослая любовь. Но это ведь дело такое – стоит только начать... А что надо предохраняться, мало кто соображал, но из всех девчонок забеременела почему-то одна Галька.

Невестка была, прямо скажем, не подарок, и Валеркиной матери сразу не понравилась. Но что она могла сделать? Только отругать Валерку, порассуждать на своём жестовом языке, поплакать на кухне да пожаловаться своей матери, которая в шестьдесят лет должна была стать прабабушкой. И дочери Вере было наказано, чтобы она училась на чужих ошибках.

– Пришла, как бродячая кошка! Что у неё, своего дома нет? Валерка ещё молодой, зачем ему сейчас жениться? – говорила Лида. – А ты смотри, чтобы с тобой так же не получилось! Я тогда тебя выгоню из дома, как мать Гальку выгнала.

– А что ты мне это говоришь? Ты Валерке говори! – отвечала Вера.

Она училась в десятом классе и уже второй год, как ходила на танцы. Но всерьёз с парнями ещё не дружила – только целовалась. Откуда берутся дети, она знала давно и лапать себя, и тем более никакого интима, не позволяла.

Несмотря на неприветливый приём, жить в доме нежданная гостья осталась – не прогонять же, раз такое дело. К тому же Валерка не спрашивал родителей, можно ему жениться или нет. Это, как сейчас говорится, не обсуждалось.

Он поселил глубоко беременную одноклассницу на свою узкую кровать, а себе постелил на полу, и это обстоятельство заставило отца сделать новую кровать в самый короткий срок. В то время Василий работал на мебельной фабрике, и обстановки в доме заметно прибавилось – карнизы на окнах, письменный стол для Веры, деревянные кровати вместо старых железных.

Кровать получилась полуторной – тогда двуспальных ещё не знали и супруги спали под одним одеялом. Конечно, Валерка не мог лежать рядом с женой просто так, и ночью кровать скрипела, стонала и охала.

Потом отец перегородил комнату, в которой жили Вера и младший сын, чтобы у молодой семьи был отдельный угол. Там Галька нянчила своего первенца, пока Валерка ходил на работу. Отец устроил его в свой цех и научил всему, что умел.

Забегая вперёд, скажу, что Валерка оказался весьма плодовитым парнем. Через два года его абсолютно беспечная жена родила ещё одного ребёнка – недоношенную дочку. И это удивительно, что ребёнок родился живым, потому что Галька его не хотела, и у неё даже была угроза выкидыша. Соседки поговаривали, что это неспроста, но потом всё как-то успокоилось.

Девочка росла такой миниатюрной, что до двух лет мать купала её прямо в эмалированном ведре, в котором грела воду, – в целях экономии времени и сил. Со старой железной ванночкой, в которой купали всех детей этого семейства, Гальке возиться не хотелось, а в ведре купание проходило быстро, надо только было следить за тем, чтобы дочка не перевернулась вместе с ним.

Немного понянчив малютку, Валерка отправился выполнять свой долг перед Родиной, причём ему было всё равно, куда его пошлют – лишь бы отдохнуть от семьи. Вообще-то отца двух детей в армию брать негуманно, но вот почему-то взяли.

Ему сказали, что в погранвойсках служить легче. Наверное, военком пожалел худощавого парня. Нормальной юности у него не получилось – пусть будет хотя бы нормальная армия.

Галька устроилась работать на птицефабрику, где её привлекало только одно: можно было приносить яйца не только для своей семьи, но и на продажу. Конечно, это не совсем правильно или даже совсем неправильно, но ведь детям надо что-то есть, а отец-солдат обеспечить их физически не мог. Так что матери больше ничего не оставалось, как воспользоваться помощью отзывчивых кур, которым ничего не стоило снести назавтра новые яйца.

Что интересно, в этих суровых условиях дети каким-то чудом росли и даже неплохо развивались – благодаря детскому саду и общению со сверстниками. Гуляли они вместе, несмотря на некоторую разницу в возрасте и интересах. Старшему сыну выдавалась сестрёнка в коляске, и он мог находиться на улице, сколько ему заблагорассудится.

Это надо было видеть своими глазами: мальчишка бегал со своими друзьями, толкая перед собой коляску по неровной дороге, на которой тогда ещё не было асфальта. Старая, выдержавшая многих детей коляска прыгала по камням вместе с пристёгнутой к ней девочкой, а та довольно смеялась.    

Если посмотреть со стороны, то, конечно, такая картинка могла шокировать неподготовленного зрителя, зато оба ребёнка гуляли на свежем воздухе и мальчик привыкал к ответственности за сестрёнку. Другого выхода у их матери не было.

Надо сказать, что служба на Дальнем Востоке понравилась молодому папаше настолько, что, вернувшись домой к сопливым детям и по-прежнему бестолковой жене, он заскучал по своей родной заставе и служебной собаке. Всё познаётся в сравнении... Даже рождение третьего ребёнка его ничуть не развеселило.

О ребёнке, как вы понимаете, никто не мечтал, но кровать была всё та же, полуторная, и откатиться от соскучившейся по мужу Гальки не получалось – некуда. Да и Валерка не железный, хоть он и не пылал страстью к жене. Галька за эти два года заметно подурнела, но не поумнела. Предохраняться, опять же, они соображали не всегда. Ну, где двое детей, там и трое, а куда денешься?

Валерка, как и его отец, работал столяром на мебельной фабрике и ещё подрабатывал вечерами, делая соседям встроенные шкафы по тогдашней несложной технологии (то есть те же простонародные шифоньеры с антресолями, только без задней стенки).

Конечно, он уставал, и ему хотелось отдохнуть, как-то развеяться, и летом после тяжёлой рабочей недели он ездил в двухдневный дом отдыха на живописную природу – разумеется, без жены и детей. Согласитесь, какой может быть отдых с надоевшей женой и тремя орущими детьми?

Его новая белокурая пассия, разделявшая с ним уикенды, вовсе не была роковой или хотя бы обаятельной женщиной. Просто у неё тогда не было парня, и она хотела выйти замуж. От жены она отличалась, пожалуй, только цветом волос, большей степенью упитанности и отсутствием детей, но, видимо, именно эти отличия и привлекали утомленного семьёй и однообразием жизни Валерку.

Крашеная блондинка внешне была несколько привлекательнее жены, а так всё у неё оказалось то же самое, а впрочем, не совсем: тощая Галька родила троих детей, а блондинка была нерожавшей и потому более приятной на ощупь и внутри. То есть она была новее и потому лучше. И не кричала на Валерку, а напротив, гладила его и целовала.

Недальновидная девушка не думала о том, что алименты на Валеркиных отпрысков составят аж пятьдесят процентов от скромной зарплаты мебельщика, и вскоре увела скучавшего мужчину из его многодетной семьи. Разумеется, она для этого забеременела. А Валерка, видимо, не задумывался о последствиях тайных свиданий, но бросить беременную женщину ему было стыдно.

Женившись на блондинке, плодовитый Валера родил с ней ещё двух детей и в результате стал отцом-героем.

Кстати, почему не дают звание отца-героя мужчинам, воспитавшим пятерых детей? Конечно, Валере это не светит, так как не всё его потомство находилось при нём постоянно, но, тем не менее, он заботился обо всех пятерых, исправно платил алименты, давал детям по рублю, а когда и по трёшке на кино и мороженое. То есть он их тоже некоторым образом воспитывал.

Когда дети от первого брака прибегали к папе в гости, его жене приходилось их привечать и кормить. Она была нормальной женщиной, а если и ворчала по поводу вечных алиментов, то вслух высказать свою досаду не могла никому, кроме своей матери, да и та говорила:

– Молчи уж! Сама виновата! Зачем отбила чужого мужа? Он, может, погулял бы, да и успокоился, у мужиков это часто бывает, а ты вышла бы замуж за холостого парня.

– Да где они, холостые? Мне лет-то уже было сколько?

– Что хотела, то и получила, так что терпи. Скажи ещё спасибо, что он от тебя пока не гуляет, хотя кто его знает...

Короче, Валера, несмотря на легкомыслие и неверность первой жене (а может, и второй – кто знает?), детям своим оставался верен и старался заработать побольше денег, поэтому выпивал умеренно, не то что его отец. А жениться он больше не стал, и гулять опасался: известно, чем кончаются эти «прогулки».

Начало повести:

__________________________________________

Фото из интернета, однако мужчина очень похож на Валеру.