Первая любовь. Гл. 23 aka Истории про любовь

Гл. 23.

Уже отметили День Рождения дочки, уже проводили всех гостей и сами добрались до дома. Он порывался уехать, но дочь тянула разбирать подарки. требовала восхищаться, удивляться, хвалить. Они сыграли в какую-то настольную игру со злыми птицами, потом пришлось под настоятельные просьбы домашних сбросить фотографии на компьютер.

Таня ушла мыть посуду, но тут услышала возню в прихожей. Застала мужа одевающимся.

- Ты куда?

- На хату (так он называл ее дом, из которого недавно съехали квартиранты, и куда он привез несколько часов назад сбежавшую от родителей Вирсавию).

- В такой час? Ты же выпил?

- Ничего, останавливать меня некому, сейчас пусто в городе. Мне нужно поработать.

В Танином доме он устроил кабинет, установил там мощный компьютер и писал на заказ программы - шабашил.

- А почему дома нельзя?

- Тут комп не потянет, ты же знаешь, - он все больше раздражался.

- Послушай, ну всех денег не соберешь. Откажись от этого заказа или перенеси на потом. Ты же устал. У тебя голова болела. Тем более - Катин День Рождения…

- Катин День Рождения закончился десять минут назад, - он кивнул на настенные часы, где стрелка успела переползти через 12. - Все, я пошел.

Он спешил. Больше всего боялся, что ее уже нет там, что она ушла. Даже подумал, что нужно было закрыть дверь снаружи, запереть свою маленькую пленницу.

Но Вирсавия никуда не делась. Тихо-мирно спала, свернувшись клубочком прямо поверх покрывала. Он стоял над ней, рассматривал. Локоны в беспорядке растекались по подушке, и ее чистый профиль с чуть приоткрытыми губами словно плыл в бледно-желтом облаке – именно такими казались волосы  в скудном лунно-звездном свете. Одна рука под щекой – Влад вспомнил, так их заставляли спать в детском саду. Вторая лежала вдоль тела, сгибаясь локтем на бедре и накрывая ладонью колено. Ступни были босыми. Во сне Вирсавия слегка шевелила пальцами ног, видимо, мерзла.

Стало тяжело дышать. Он осторожно снял куртку, разулся, отнес вещи на кухню. Расстегнул ворот на рубашке, дыхание понемногу восстанавливалось. Нашел в шкафу махровую простыню – одеяла были под покрывалом, на котором лежала Вирсавия, поэтому не стоило и пытаться их извлечь. Накрыл спящую девочку, стараясь не касаться ее. Себя деть было решительно некуда. Вирсавия лежала почти на краю, а перебираться через нее, чтобы растянуться на оставшейся части дивана, он боялся – вдруг проснется. Да и вообще - боялся. Сердце зашлось в груди, когда представил себя рядом с ней... Не найдя лучшего решения, Влад придвинул к дивану компьютерное кресло на колесиках и сидел так, глядя на нее спящую. В голове у него крутились тяжелые мысли. Они словно обозначали то, о чем стоит подумать позже.

Она ушла из дома? Поругалась со своими? Куда ушла? К нему? Что ему теперь делать? Какой идиотский вопрос – что делать? Она останется здесь. Здесь...

Она пошевелилась, переворачиваясь на спину, и все «практические» вопросы тут же улетучились из мыслей Влада, оставив тяжелый тягучий туман. Видимо она согрелась, откинула уголок простыни, высвободив руки. Лицо ее было теперь открыто и он мог видеть, что она то хмурится во сне, то улыбается. Иногда ее длинные русые ресницы вздрагивали, отзываясь мурашками по его коже.

«Интересно, звезда на ней? – подумал Влад, пристально вглядываясь в серые пуговицы наглухо застегнутой блузки, словно сквозь них можно было что-то рассмотреть. Стало очень жарко, наверное, переборщили с отоплением, как всегда весной. Даже удивительно, что в такой жаре Вирсавия еще полчаса назад замерзала. Голова кружилась – давало о себе знать выпитое вино. Или не вино? Он стянул через голову рубашку, вышел за дверь, с удовольствием ощущая, как ночной воздух остужает разгоряченную кожу. Потом вернулся в комнату, выпил три таблетки снотворного и, помаявшись в своем кресле еще минут 15, наконец уснул.

Первыми ее чувствами были смущение и раскаяние. Он сидел в кресле – в неестественной позе, как человек, которого ночь застала в зале ожидания на вокзале. Должно быть, ему ужасно неудобно. Вирсавия покраснела, поняв, что заняла единственный диван.

Она села, обхватив колени руками. Тихонечко позвала:

- Влад… Влад!

Он открыл глаза сразу, будто и не спал. Улыбнулся.

- Есть хочешь? Я продуктов по дороге купил. А то в моем холодильнике мышь повесилась.

Вирсавия пожала плечами.

Он ушел на кухню, налил воду для пельменей в кастрюльку, сунул под кран чайник. Над умывальником висело маленькое зеркало, и Влад только сейчас заметил, что постоянно кусает губы. Чайник наполнился, вода пошла через верх. Так он его и поставил на газ – какая разница. Вернулся в комнату.

Она внимательно и беззастенчиво разглядывала его, ведь в первый раз видела без рубашки, и только поймав ответный взгляд,– смутилась.

Он подошел, сел на край дивана, спросил:

- Я пельмени сварю. Будешь? – голос оказался неожиданно хриплым.

Теперь она смотрела ему прямо в глаза, и он видел, как они темнеют, как расширяются зрачки, заполняя собой радужку. В комнате было почти светло из-за лампы, включенной на кухне, и созревшей огромной желтой луны, которая как раз сейчас встала за незашторенным окном. Влад пересадил ее к себе на колени. Целовал медленно, нежно, короткими поцелуями: волосы, лицо, шею, опять лицо. Но руки его не были столько целомудренны. Они скользили по спине, бедрами, ласкали босые ступни, колени. Вирсавия не пыталась отвечать на поцелуи или останавливать его. Ей было хорошо и жутко. Она ясно осознавала, что делает сейчас то, что не одобряют ее знакомые, ее родители, не одобряет Бог и написанная им тысячи лет назад книга. Но это осознание существовало где-то отдельно, на другой волне.

Звездочка на цепочке оказалась на месте, между напряженными полусферами грудей, и он целовал и теплую золотую подвеску, и темные твердые соски, теряя голову и сводя с ума ее.

Блузка никак не хотела сниматься. У нее были высокие манжеты, плотно обхватывающие запястья, каждый с тремя маленькими пуговичками. Он запутался в них, перламутровые пуговички выскальзывали из пальцев, петли не слушались. Наконец он сдался и попросил полушепотом:

- Расстегни сама.

Попытался неуклюже пошутить:

- Сноровки не хватает. Слишком сложная модель для меня.

Она послушно расстегивала, но после его слов что-то изменилось... Ушло ощущение очарование и нереальности всего происходящего. Манжеты ему не поддались, зато со всем остальным он расправился очень ловко. И в этом чувствовался опыт, который теперь ее пугал.

Он заметил, поднял ее лицо за подбородок, вглядываясь в новые, встревоженные глаза.

- Что-то случилось?

- А много их у тебя… до меня было?

- Какое это имеет значение сейчас? Я хочу – тебя. Я люблю тебя, Вирсавия.

Она как-то сразу успокоилась и потянулась к нему губами. Влад бережно уложил ее на диван, и под тяжестью его горячего тела она опять погружалась в волшебное полузабытье, где не нужно было ни о чем думать, только чувствовать. И каким чуждым и лишним в этом чарующем маленьком мире и из его рук и губ оказался пронзительный свист!

- Что это? – не поняла Вирсавия, вздрагивая от резкого звука.

- Блин! Чайник…

- Не уходи…

- Он же так всю ночь свистеть будет. И там кастрюля. Под пельмени, выкипела наверное уже. Я сейчас.

Он вернул на место полуспущенные джинсы, коротко поцеловал ее в шею и вышел на кухню.