Дети сатаны. Серия: Эро рассказы дети

ДЕТИ САТАНЫ

ГЛАВА 1

Эту поездку к морю Мила ждала целый год. Она давно уже не ездила никуда дальше загородной дачи родителей. А какой там отдых? То полола грядки, то помогала отцу строить баню. И искупаться-то толком негде. Небольшое озерцо, заросшее осокой. В нем хорошо лягушек ловить, а не плавать. А тут родители расщедрились на курорт. Не Кипр или Анталия, а маленький городишко на берегу Балтийского моря, но, как говорится – лиха беда начало.

Итак, наряды подобраны, чемоданы уложены. Пора в путь. Сутки в поезде, потом еще несколько часов в автобусе, и ты на берегу моря. Говорят, оно холодное, но мелкое. И на том спасибо. Мила всё равно плавала, как топор без топорища. Зато можно поплескаться на мелководье. Вот только с погодой бы повезло. Опять же, знающие люди утверждают, что солнце в Прибалтике – это манна небесная.

Прибывшую на отдых семью Снежинских встретил холодный ветер и мелко моросящий дождь. Девушка, опустив голову, медленно брела за родителями, волоча за собой чемодан с новомодными купальниками и пляжными халатиками. Настроение у неё было хуже некуда, чего нельзя было сказать о родителях, бодро вышагивавших по перрону.

- Не грусти, дочка, - подбадривала мать, - Будем надеяться, что завтра выглянет солнце.

Разрисованный минибус долго плутал по узким улочкам, рискуя снести бортами выступавшие стены приземистых домиков, но, наконец, вынырнув из лабиринта старого города на широкое и ровное шоссе, понесся по нему, мерно урча мотором и отчаянно сигналя фарами. Мила грустно взглянула на небо и вдруг увидела вдалеке голубую полоску, в которую врезалось уже садившееся солнце.

- Ну! Я же говорила! – радостно воскликнула мать, - Погода будет! Я чувствую!

Все пассажиры в едином порыве повернули головы в сторону оптимистки, устроившейся на заднем сидении, но возражать не стали, а лишь молчаливо закивали головами и скептически заулыбались.

Часа через три автобус подкатил к зданию пансионата, в котором Снежинским предстояло жить. Большое красивое здание с широкими лоджиями и просторными номерами. На первом этаже расположились стойки с администраторами, увенчанные вычурной вывеской "Ресепшн", чуть в стороне пока еще пустовал симпатичный бар, за стойкой которого красовалась высокая худощавая девица в белой сорочке и "бабочке". Стены были увешаны картами и схемами с указанием достопримечательностей города и окрестностей. Со второго этажа доносился звон посуды. Скорее всего, там располагался ресторан или что-то в этом роде.

- Привет! – Мила даже вздрогнула от неожиданности.

Перед ней возник высоченный парень в потертых джинсах и расписной футболке. Он взглянул на девушку своими голубыми глазами и, тряхнув длинными русыми волосами, протянул руку.

- Меня зовут Эдгар, - приятным баритоном представился парень, - Отдыхать приехала?

- Ну, да, - пожала плечами девушка, - А для чего еще сюда приезжают?

- Понятно, - юноша посмотрел в сторону бара и покачал головой, - Просто Анне обещали прислать помощницу, а та, как видно, запаздывает. Вот я и подумал, что это именно ты. А ты, что, одна?

- Нет, с родителями, - Мила кивнула в сторону стойки администратора, где отец оформлял номер, - А что такое?

- Нет, ничего, - и парень исчез так же внезапно, как и появился.

Номер оказался удобным и относительно чистым. Подтеков на стенах не было, мебель сравнительно новая, кровати мягкие. Мила сразу же заняла кушетку у окна и бросила на неё свой чемодан. Отец, окинув оценивающим взглядом комнату, вышел на лоджию. Вскоре оттуда потянуло сладковатым дымком. Снежинский раскуривал свою любимую трубку.

На улице распогодилось. Из-за облаков выглянуло солнце. Сразу же стало душно. Как по команде, из дверей пансионата в сторону моря потянулись вереницы отдыхающих, разодетых, вернее, раздетых до минимума, на что аборигены, с молоком матери впитавшие скромность и сдержанность во всём, включая эмоции, взирали на толпу с плохо скрываемым отвращением, негромко перебрасываясь короткими фразами, полными возмущения и насмешек.

Мила тоже уже хотела прогуляться до берега, но мать, мягко обняв её за плечи, посоветовала девушке сегодня отдохнуть, а завтра уж показаться на прибрежном песке во всей красе.

- Ты права, мама, - кивнула дочь и занялась разбором вещей.

Снежинский сел к телефону и, досконально изучив справочник, который сиротливо лежал на тумбочке, уверенно набрал номер. После положенных расшаркиваний, обычно предшествующих производству заказа, он четким уверенным голосом человека, знающего, чего хочет, осведомился о свободных местах в ресторане и коротко перечислил свои пожелания, мимоходом поглядывая на супругу, которая одобрительно кивала на каждую деталь, им упомянутую. После чего, излишне аккуратно повесив трубку, отец семейства торжественно объявил о культурной программе на вечер.

Как приятно после долгой и утомительной дороги залезть в душ и встать под прохладную струю. Мила, сощурив от удовольствия глаза, подставила лицо под тугие прутья живительной влаги. Она всегда любила купание, за что подруги прозвали её "уточкой" и нередко подсмеивались над девушкой. Но она не обижалась, твердо запомнив слова матери о важности гигиены в жизни женщины.

Девушка, чуть повернувшись, мельком взглянула на себя в огромное зеркало, висевшее на противоположной стене. Тот скудный загар, который она успела приобрести дома, сейчас выглядел более контрастно на мокрой коже. Мила провела ладонью по бледным грудям и усмехнулась собственным мыслям. Конечно, загорать "топ-лесс" она не станет, но то бикини, которое Мила купила "по случаю" на распродаже, возможно, сведет к минимуму бледные пятна на её прекрасном молодом теле.

Любуясь собой, её рука скользнула к гладко выбритой промежности, ладонь накрыла нежно розовеющую кожу лобка, скользнула ниже, и чуткие пальцы ощутили гладкость и податливость половых губок, словно приглашавших их поласкать. Осторожно прикоснувшись к ним мягкими подушечками, Мила невольно вздрогнула, ощутив жар, постепенно наполнявший её тело. Смочив пальцы водой, девушка осторожно прижала их к пока еще сомкнутой норке и нажала на губки, которые, повинуясь бессловесному приказу, раскрылись, как раковина, принимая в себя тонкие пальчики. Сначала один, за ним второй и следом третий…

Почувствовав наполнение, Мила тихо застонала от наслаждения. Её тело содрогнулось от прилива крови, а раскрывшаяся щелка испустила первую порцию любовной влаги, терпкую и немного вязкую. Девушка, сев на пол, раздвинула бедра как можно шире, давая себе больший простор. Двигая рукой внутри органа, она большим пальцем, пока оставшимся без занятия, начала поглаживать взбухший клитор, добавляя приятных ощущений.

Её движения усилились, став резкими и глубокими, сердце забилось в такт руке, а дыхание участилось и стало хриплым. Не переставая ласкать себя, Мила второй рукой накрыла грудь и, нащупав уплотнившийся и ставший чувствительным сосок, стала теребить его, сжимать и перекатывать между пальцами, ощущая, как горячие волны неги разливаются по всему её телу, туманя сознание и подчиняя себе плоть.

Напряжение во всём теле нарастало, и Мила застонала громче, выгнувшись всем телом. Она уже не чувствовала потока воды, падавшего на её возбужденное до предела тело. Девушка ждала разрядки, неистово работая руками…

Сильнейший оргазм, подобный взрыву, обрушился на неё, поглотив с головой. Перед глазами заплясали радужные блики, всё тело содрогнулось, высвобождая затаившуюся в нем энергию. Мила распласталась на полу и затихла, даже не вынув пальцев из щелки. У неё просто на это уже не хватило сил.

- Ты что так долго? – спросила мать, когда дочь, пошатываясь, вышла из душа, обмотавшись банным полотенцем.

- Голова закружилась, - соврала девушка, стараясь не смотреть на родительницу.

- Ну-ну, - умная женщина всё поняла по первому взгляду, но не стала выговаривать ей, - Полежи немного. Всё пройдет. И не забудь: отец заказал столик в ресторане.

- Да-да, я помню, - отрешенно ответила Мила и поплелась к кровати, придерживая рукой спадавшее с неё полотенце.

Рухнув на матрас, она тотчас заснула, разметав руки в стороны. Мать тихо усмехнулась, видя, как девушка улыбается во сне, и ушла готовиться к вечеру. Надо быть на высоте и не уподобиться этим масластым тёткам, с которыми они вместе ехали в автобусе.

ГЛАВА 2

Просторный зал, подсвеченный огромными хрустальными люстрами, свисавшими с пятиметрового потолка, встретил чету Снежинских суетой длинноногих официанток, одетых в обтягивающие сильно декольтированные черные трико и длинные до пола белые передники, звоном посуды и стойким запахом вареных яиц, которые Мила не могла терпеть с детства. Белокурая метрдотелиха в сильно укороченном и не в меру открытом национальном костюме, одарив гостей белозубой с золотыми вкраплениями улыбкой, сверилась с дисплеем и указала на столик в углу зала напротив маленькой полукруглой эстрады.

Появившаяся внезапно официантка, путаясь в длинном переднике, всё время норовившем залезть ей между ногами, проводила гостей до означенного места и, состроив подобие доброжелательной улыбки, испарилась в дебрях кухни. Мила, устроившись на мягком стуле, выполненном под старинную мебель, принялась разглядывать публику, но очень скоро потеряла к ней всякий интерес, поняв, что на фоне сборной богемы центральных рынков средней полосы они с матерью выглядят, как белые вороны.

Над эстрадой зажглась гирлянда софитов, и на сцену танцующей походкой вышел тот самый парень, который приставал к девушке с расспросами в холле гостиницы. Теперь он выглядел немного иначе. Длинные волосы были забраны в тугой хвост, а тонкий стан обтягивала одежда, состоявшая из кожи, сплошь усеянной заклепками и пряжками. На плече на широком ремне висела размалеванная до неприличия гитара.

Парень окинул томным взором зал ресторана и что-то шепнул в появившийся из пола микрофон. Занавес распахнулся, и перед посетителями предстала четверка точно так же одетых музыкантов. Минут пять они настраивали звук, изредка переругиваясь и цыкая друг на друга. Но вот наступила зловещая тишина, которая продлилась еще минуты три. Причем, парень, скорее всего, лидер этой группы, всё время оглядывался на кулисы.

- Поехали, - внятно сказал он, обернувшись к музыкантам, и ударил по струнам.

Вопреки опасениям Милы зазвучала спокойная и красивая композиция, и из-за боковой портьеры, освещаемая лучом прожектора, на сцену вышла певица в длинном облегающем платье цвета морской волны, сильно декольтированном и с глубоким разрезом вдоль левого бедра. Девушка была высокой и стройной, а её точеной фигуре могла бы позавидовать любая фотомодель. Правда, как отметила про себя Мила, лицо выглядело немного грубовато, но в нём тоже была своя красота северных народов. Длинные русые волосы с легким золотистым отливом доставали почти до поясницы, мягко обволакивая оголенные плечи, и блики от софитов играли на их блестящей поверхности всякий раз, когда дива местного разлива грациозно поворачивала свою милую головку.

Но больше всего девушку поразили глаза певицы. Широко распахнутые, серые, они казались безжизненными, источая пронзительный холод, от которого мурашки толпами бегали по коже, когда она смотрела в зал. Мила невольно поёжилась от такого колючего взгляда, но оторваться от сцены не могла, словно её притягивал к ней невидимый гигантский магнит.  

Снежинский сдался на третьей композиции. Медленно поднявшись со своего стула, он протянул руку супруге и повел её на середину паркета, где уже топтались несколько пар, покачиваясь из стороны в сторону, с трудом изображая танец. Публика разом расступилась, пропуская их вперед и освобождая место. Дамы сразу же зашептались, давая самые критические оценки наряду партнерши, кавалеры плотоядно облизывались, понимая, что эта ягодка не для их зубов.

Мила с восторгом смотрела на предков, радуясь их элегантности и произведенному фурору. На матери было удлиненное белое платье с широкой плиссированной юбкой, подхваченное на узкой, как у девочки, талии широким поясом с круглой серебряной пряжкой, обозначая крепкую тугую грудь. Голову закрывал бело-голубой платок, завязанный чалмой со спадающим на одно плечо длинным концом. Стройность ног подчеркивали босоножки на высокой «шпильке». Со стороны казалось, что женщина не идет, а плывет над паркетом.

Отец по этому случаю надел свой роскошный черный костюм и лаковые туфли. Высокий и подтянутый, он выгодно дополнял супругу, а его слегка подернутые сединой еще густые волосы искрились в свете фонарей. Он поддерживал партнершу под лопаткой и умело вел в танце, а она смотрела, не отрываясь, в его карие глаза и что-то шептала, положив голову на крепкое надежное плечо.    

- Вы позволите? – прямо над ухом неожиданно прозвучал приятный мужской голос.

Мила вздрогнула и обернулась. Рядом с ней стоял незнакомый молодой человек. Крепкий, плечистый, даже где-то красивый, парень сдержанно улыбался, щуря глаза. Он был одет в белый костюм и черную рубашку, широкий раскрытый ворот которой, оголяя торс, который недвусмысленно говорил о силе, скрытой в этом молодом теле.

Девушка встала и, оправив длинную юбку, последовала за кавалером. Он положил свою прохладную ладонь на обнаженную спину партнерши и легко увлек её в пучину танца. Двигался он с потрясающей грацией, будто всю жизнь только этим и занимался, при этом настойчиво прижимал партнершу к себе так, что груди девушки через тонкую ткань легкого платья чувствовали тепло его тела.

Мила в какой-то миг почувствовала, что у неё начинает кружиться голова, а низ живота, прикрытый миниатюрными кружевными трусиками, сейчас вспыхнет от разгорающегося там пожара. Она подняла глаза и встретилась с пристальным взглядом парня. Его бирюзовые глаза, не отрываясь, смотрели на неё, а приоткрытые губы обнажали белоснежный ряд ровных зубов. Девушка, поддавшись объятиям партнера, еще сильнее прижалась к нему, вдыхая мягкий аромат дорогого одеколона. Её соски напряглись, отозвавшись на столь настойчивые прикосновения, а дыхание вдруг стало прерывистым и частым.

- Вам нехорошо? – послышался его встревоженный шепот.

- Нет-нет, - поспешила успокоить парня Мила, - Быть может, здесь немного душно.

- Может, выйдем на воздух? – предложил он, - Я провожу.

- Пожалуй, - девушка томно опустила глаза.

Они стояли на балконе второго этажа, а в нескольких шагах под ними шумело море. Волны с шумом накатывались на берег и, недовольно шипя, отползали обратно. Легкий ветерок развевал концы бретелек платья, завязанных на шее девушки, теребил длинную юбку, пытаясь, как нахальный юнец, задрать её повыше. Мила прижалась к перилам балкона, пресекая наглые поползновения расшалившегося ветра, и запрокинула голову вверх. Её встретила бездонная россыпь звезд и тонкий серп молодой луны, висевший над пенящейся стихией.

- Можно загадывать желание, - прошептала Мила.

- Так загадай, - улыбнулся парень, - Чего тебе больше всего хочется?

Девушка закрыла глаза. Она и сама толком не знала, что ей хотелось в данную минуту. Наверное, как и всем, счастья, любви. На судьбу жаловаться было грех. Родители старались дать дочери всё возможное. А вот с любовью дела обстояли намного сложнее.

Они были знакомы с первого класса. Сначала это была чистая детская дружба. Дима встречал Милу у подъезда её дома, забирал портфель, и они вместе шли в школу. Мальчишка часто приходил к подруге домой. Вместе делали уроки, вместе ходили в кино, на концерты.

Но однажды Димка сказал с нескрываемой грустью, что родители отправляют его учиться в Англию. Они хотят, чтобы он, когда поднатореет в знаниях, подхватил их бизнес, а для этого надо многое знать и уметь.

- Ты будешь меня ждать? – дрожащим голосом спросил парнишка.

- Буду, - с уверенностью ответила Мила.

Этот вечер они провели вместе. Квартира была пуста. Родители уехали на какую-то важную встречу и вернулись лишь под утро. Мила, всегда сдержанная в поступках, в этот раз сама развязала поясок своего халатика. Дима был ошарашен, но ничего не сказал. Они завалились в постель и до глубокой ночи предавались любовным утехам.

Когда парень уходил, Мила повесила ему на шею маленький кулон.

- Вспоминай меня, любимый, - сказала она и в последний раз поцеловала Димку в щеку, - Пиши.

Писем долго не было, а спустя время девушка совершенно случайно узнала от подруги, что её возлюбленный женился на однокашнице-англичанке, когда они окончили колледж. Молодые супруги не без помощи родителей купили небольшой домик и поселились в пригородах Лондона. По всему было видно, что Дима домой возвращаться не собирается.

Потом было еще несколько романов, но они быстро заканчивались, и Мила вновь оставалась одна. Причину такого невезения девушка не искала, но мысли об одиночестве всё чаще глодали её, расшатывая нервы, и Милана постепенно из веселой, нежной и доброй девушки превратилась в излишне серьезную даму. В каждом человеке она видела врага, готового напакостить ей.

- Одолевают горькие мысли? – голос молодого человека разом вырвал Милу из пелены неприятных воспоминаний.  

Девушка хотела ответить, но внезапная дурнота заставила её покачнуться. Ноги налились свинцом, голова закружилась, веки склеились, будто их залепили пластырем. Мила не чувствовала, как сползла на бетонный пол, как её подхватили чьи-то сильные руки и быстро куда-то понесли. Перед глазами стояла вязкая чернота, тело потеряло чувствительность, отключилось сознание…

ГЛАВА 3

Очнулась девушка только глубокой ночью. Она лежала на кровати, укрытая тонкой простынкой, а над ней нависла голова в белом медицинском колпаке и очках в тонкой золоченой оправе, сдвинутых на самый кончик носа. Немолодая женщина, скорее всего, врач или фельдшер, внимательно осматривала её руки и плечи. Заметив, что пациентка пришла в себя, она помогла её приподнять голову и подложила под неё еще одну подушку.

- Ну, как мы себя чувствуем? – приторным слащавым голосом спросила женщина, нащупывая на запястье пульс.

- Голова сильно болит, - прошептала Мила, - И подташнивает немного.

- Ага, - врачиха сдвинула тонкие, как ниточки, брови, - Уж не беременная ли ты?

- Рада бы, да не от кого, - съязвила девушка, - Последний раз это было год назад. А в непорочное зачатие я не верю.

- Тогда выпила лишнего, - уверенно заявило местное медицинское светило.

- Я не пила, - обиженно буркнула Мила, - Даже лимонад.

- Ладно-ладно, - махнула рукой женщина, - Полежишь, отдохнешь, всё пройдет. В школе—о хорошо учишься?

- Я её уже закончила, - больная даже привстала на локте, - Я уже в институте учусь.

Врачиха фыркнула что-то непонятное и отошла в сторону, где её подхватила под локоть встревоженная состоянием дочери мать. Они о чем-то долго шептались, поочередно бросая косые взгляды на девушку. Потом докторша выписала рецепт и поспешно ретировалась, положив в нагрудный карманчик короткого халата солидную купюру.

Отец всё это время находился на балконе и нервно тянул трубку. Ему болезни дочери всегда было тяжело наблюдать. Этот мужчина был из числа тех папаш, которые готовы в одночасье отдать всё, что имеют, лишь бы их чадо было здоровым и сильным.   – Ну, что она сказала? – дрожащим голосом спросил Снежинский у супруги, по-собачьи заглядывая ей в глаза.

- Не переживай, Аркаша, - немного грустно ответила мать, - Ничего нового эта "профессорша" не сказала, но я знаю, что наша девочка просто переутомилась и нуждается в серьезном отдыхе.

Всю ночь Мила проворочалась в постели, но заснуть так и не смогла. Лишь, когда горизонт окрасился оранжевыми всполохами восхода, она задремала. Утро не принесло облегчения, и, по совету родителей девушка осталась в номере. Она лежала в постели, уставившись в потолок. Только к вечеру она понемногу пришла в себя.

Утро следующего дня было ясным и жарким. Мила встала рано и отправилась в душ. Мать наблюдала за дочерью с нескрываемой тревогой, но, увидев на её лице довольную улыбку, немного успокоилась. После завтрака они направились на пляж. Мила долго выбирала себе купальник и остановилась на зеленом бикини. Этот пляжный ансамбль девушке нравился больше других.

Покрутившись перед зеркалом, она еще и еще раз подтягивала тонкие завязочки, удерживавшие на бедрах тонкие трусики, состоявшие из двух миниатюрных треугольничков, едва прикрывавших интимные места. Лиф тоже был на завязках, и Мила стянула их чуть туже обычного, от чего её полные упругие полушария молодых грудей вздулись соблазнительными холмами, едва скрытыми тонкой мягкой материей.

Море было спокойным, ветра почти не ощущалось. Снежинские расстелили на мягком еще прохладном песке большое покрывало и устроились на нем, подставив ласковому солнцу свои бледные тела.

- Как ты себя чувствуешь? – участливо спросила мать, смазывая кремом для загара спину дочери.

- Спасибо, мама, - ответила Мила, - Думаю, всё прошло. Просто в ресторане было немного душно, и у меня закружилась голова. А как я попала в номер?

- Тебя туда принес тот парень в белом костюме, - сверху ответил отец, - Только мне показалось, что он собирался нести тебя совсем в другую сторону.

- Я заметила около подъезда фургон, из которого кто-то усердно махал руками, - пояснила мать, - Но мы подошли вовремя.

Мила лениво махнула рукой и, найдя в сумке колоду карт, стала раскладывать пасьянс – любимое занятие светских дам и старых дев. Что-то не клеилось, и девушка начала злиться, но маленькое замечание матери всё поставило на свои места.

Полежав еще с десяток минут, она увидела в глубине пляжа качели в виде двух длинных шестов, к которым били привинчены тонкие цепи, между которыми была закреплена перекладина. Рядом с этой конструкцией копошилась белобрысая толстуха в уродливом купальнике. Она тщетно пыталась вскарабкаться на металлический стержень, всякий раз выворачивавшийся из её пухлых ручонок.

Видимо, попытки обуздать снаряд девице порядком надоели, и она давно бы ушла, но её мать, примерно такой же комплекции, стоявшая рядом, гортанными окриками возвращала дочь обратно. Наконец, толстуха взгромоздилась, таки, на перекладину, но, не успев закрепиться, кулем слетела вниз, хлопнувшись о песок.

- Ой! Ай! – завопила несостоявшаяся гимнастка, потирая подобный окороку бок, - Хватит! Не буду больше!

Не обращая внимания на усмешки мамаши и сальные шуточки, доносившиеся из-под грибка, где расположилась компания молодых парней, девица, перекатываясь с боку на бок, как откормленная гусыня, засеменила к своему лежаку. Народ отреагировал на провал покорения перекладины дружным вздохом сожаления.

Потянувшись и окинув пляж брезгливым взглядом, Мила направилась к строптивым качелям. Ухватившись за перекладину, она легко подтянула вверх ноги и, сделав обратный переворот, почти без усилий оказалась наверху, сидящей на блестящей палке. Молодежь под "грибком" взорвалась восторженными криками, а толстуха надула и без того пухлые щеки и демонстративно отвернулась.

Девушка начала медленно раскачиваться, увеличивая амплитуду. Её длинные каштановые волосы развевались на ветру, то распушаясь густым шлейфом, то закрывая лицо. Молодое стройное тело изгибалось в такт движениям, привлекая к себе взоры. Мужчины, позабыв приличия, не отрываясь, следили за парящей на тонкой опоре красавицей. Женщины с нескрываемой завистью следили за движениями девушки, вспоминая свои молодые годы.

Немного покачавшись в сидячем положении, Мила, подтянув ноги к животу, вскочила на перекладину. По пляжу разнеслись восхищенные вздохи. Девушка выпрямилась во весь рост и продолжала раскачиваться, то соблазнительно прогибаясь вперед, то кокетливо отставляя назад аккуратную попочку. От удовольствия полета и легкого ветерка, обдувавшего стан она чуть приоткрыла ротик, блистая ровными белоснежными зубками.

Внезапно Мила почувствовала на себе чей-то взгляд. По её телу пробежала судорога. Поискав глазами, девушка увидела на балконе, том самом, где она стояла с тем парнем из ресторана, девушку-певицу, а рядом с ней высокого блондина, одетого, не смотря на наступившую жару, в кожаную куртку. Сама блондинка была в бирюзовом купальнике, так плотно обхватывавшем её стройное тело, что была заметна каждая складочка, каждая выпуклость.

Певица, не отрываясь, смотрела на Милу, буравя её ледяным взглядом своих серых глаз. Её спутник, обняв подругу за тонкую талию, что-то шептал ей на ухо, время от времени тоже поглядывая на качели. От этих холодных взоров у Милы вдруг закружилась голова, ноги стали подкашиваться. Она уже с трудом удерживала равновесие, осознавая, что с каждым мгновением силы неумолимо покидают её. Ещё немного, и она может повторить " подвиг" толстухи.

Из последних сил девушка спустилась на перекладину и соскочила на песок. Пошатываясь, она пошла к своей подстилке. Бледная, с ввалившимися щеками, она опять серьезно испугала мать. Неуклюже натянув одежду, Мила побрела к корпусу пансионата. Родители хотели последовать за ней, но девушка отрицательно покачала головой. Пусть загорают, а она немного отдохнет и вернется на пляж.

Проходя мимо живой изгороди, Мила услышала приглушенные голоса, но не стала оборачиваться. Вдруг перед её лицом промелькнуло что-то белое, а в нос ударил сладковатый запах. Девушка непроизвольно вздохнула и... потеряла сознание.             

ГЛАВА 4

Холод и отвратительный запах плесени проник в нос. В плечо уперся острый камень, спина застыла и начала ныть. Девушка с трудом открыла глаза, но всё равно ничего не смогла разглядеть. Её окружала сырая вонючая темнота. Где-то капала вода, где-то шумел ветер, завывая в щелях. К горлу подступила тошнота.

Мила попыталась подняться. Она приподняла голову, но что-то тяжелое и жесткое сдавило горло. Послышался скрежет металла. Мотнув головой, девушка, всё же предприняла еще одну попытку, но её снова отбросило на пол. Дернув руками, Милана поняла, что они крепко связаны у неё за спиной.

- Эй! – пленница удивилась странным звукам, похожим на мычание.

Еще раз тряхнув головой, Мила, окончательно пришла в себя и ужаснулась своему положению. Может, это сон? Её рот был забит плотной грубой материей, а чтобы она не смогла избавиться от кляпа, вся нижняя часть лица от носа до подбородка была туго замотана чем-то упругим и пахшим аптекой. Дернув ногами, девушка, наконец, осознала, что с ней. Грубые браслеты стягивали лодыжки. От них тянулась толстая цепь к кольцу, ввинченному в пол.

Мила огляделась. Глаза уже привыкли к темноте, и девушка смогла немного сориентироваться. Одежды на ней не было. Трусиков тоже, не говоря уже о босоножках. Она была закована по рукам и ногам и пристегнута к стене. Горло сдавливал тяжелый ошейник, от которого тянулась цепь, не позволявшая подняться на ноги.

- Что за шутки? – Мила, поёрзав на шершавом бетонном полу, всё же смогла сесть и прислониться к стене спиной.

Комната, в которой она находилась, была маленькой, с невысоким конусообразным потолком. Сводчатые плиты давили на неё всей своей многотонной тяжестью, прижимая к полу. Стены были выложены из огромных грубо отёсанных камней, кое-как подогнанных друг к другу, и между ними образовались глубокие выбоины, из которых несло плесенью и гнилой водой. Штукатурка во многих местах облупилась и просвечивала белесыми пятнами.

Пол был шершавым и неровным. Видимо, его недавно ремонтировали, но мастера не придавали значения качеству своей работы. Мила, скосив глаза в угол, заметила там заляпанную цементом круглую решетку, скорее всего слив для воды. Под самым потолком, забранное толстыми прутьями, располагалось маленькое окошко.

- Камера инквизиции, а я -  заключенная сюда ведьма, ожидающая расправы - горько усмехнувшись, подумала девушка, и от этих мыслей ей вдруг стало жутко.

Она забилась и замычала, но каждое её движение отдавалось сильной болью. Ошейник давил на горло, а грубая веревка резала запястья. Вконец измотавшись, девушка повалилась на бок и заплакала, понимая, что она бессильна против тех, кто её похитил и затащил в это страшное место. Она попыталась взять себя в руки, но слезы катились из глаз, и пленница не могла их унять.

Сколько прошло времени, Мила не знала, но, когда заскрежетала железная дверь, она даже обрадовалась. Хоть какая-то ясность. Она узнает, кто её похитил, что нужно этим людям, зачем она здесь. Дверь открылась, и узница чуть не лишилась чувств, увидев в проёме огромного детину, одетого в длинный балахон и подпоясанного толстой веревкой. Он стоял рядом с входом и, не отрываясь смотрел на пленницу.

- Му-мгу, - Мила затрясла головой и с трудом села.

Детина даже не шевельнулся. Он стоял, как каменная глыба, и смотрел на девушку тупым немигающим взглядом. Пленница еще раз промычала, но поняла, что ответа не дождется. Тогда она тоже стала рассматривать странного гостя, отметив про себя, что с этим человеком лучше не шутить. Непомерно широкие плечи, мясистая шея и огромные ручища говорили о недюжинной силе визитера.

- Ну, что там? – из коридора послышался резкий женский голос, - Очнулась?

- Да, хозяйка, - густым басом ответил здоровяк, даже не повернув головы в сторону двери.

Послышались торопливые шаги, и в камеру вошла девушка, которую Мила узнала в мгновение ока. Перед ней стояла та самая певица из ресторана. Та же грация в движениях, та же суровая красота, тот же леденящий взгляд. Только сейчас она была одета совсем иначе. На ней была короткая кожаная юбка, плотно облегавшая крепкие упругие ягодицы, высокие сапоги на «шпильке», подчеркивавшие стройность ног. Коротенькая курточка из блестящей кожи почти ничего не скрывала, и из-под неё виднелся усеянный металлическими заклепками лиф, из которого выпирали полные груди.  

- Ну, что, сучка? – хозяйка склонилась над пленницей и потрепала её по щеке, - Еще не поняла, куда попала?

- У-мгу, - замотала головой Мила.

- Какая глупенькая, - нараспев воскликнула блондинка, - Хочешь, чтобы я тебе объяснила?

- Угу, - кивнула пленница.

Внезапно девушка выхватила из-за спины тонкий хлыстик с резиновым лепестком на конце и больно стегнула узницу по плечу. Второй удар пришелся по её соску, третий – по животу. При этом блондинка даже не улыбалась. Её глаза оставались безучастными к происходящему, лишь тонкие белесые губы немного растянулись, обнажив зловещий оскал острых зубов.

- Теперь понятно? – крикнула блондинка.

- У-гу, - закивала Мила, шмыгая носом.

- На колени! – еще один удар обжог бедро, - Быстрее!

Пленница заворочалась, путаясь в ножной цепи, а хозяйка, встав поодаль и уперев руки в бока, наблюдала за ней, прищурив глаза. Все неровности бетона впились в нежные коленки девушки, но она, сжав зубы, приняла положение, указанное мучительницей.

- Людвиг! – крикнула та, подняв вверх руку.

- Я здесь, хозяйка, - пробасил громила, приблизившись к блондинке и встав у неё за плечом.

- В процедурную, - девица кивнула на Милу, - Приготовь её.

- Слушаюсь, госпожа Улла, - буркнул Людвиг, провожая блондинку недобрым взглядом.

Дождавшись, пока хозяйка выйдет из камеры, верзила, кряхтя, как старый дед, присел на корточки и начал возиться с кандалами невольницы. Разомкнув браслеты, он отбросил цепь в сторону, а из кармана своего балахона вытащил другую, короче и легче, и сковал ею ноги пленницы. Потом щелкнул замок, и шейная цепь упала на пол. Людвиг подергал ошейник и пристегнул к нему поводок.

- Ну, иди за мной, рабыня, - угрюмо сказал он и потянул поводок.

Мила сделала первый шаг и растянулась бы на полу, если бы её не успел подхватить этот с виду неуклюжий громила. Ножная цепь была короткой и не позволяла делать нормальных шагов. Пробубнив себе под нос что-то непонятное, Людвиг снова потянул за поводок, но уже аккуратнее. Девушка покорно засеменила вслед за поводырем.

ГЛАВА 5

Камера, в которую привели Милу, была больше той, в которой девушка сидела, прикованная к стене. В углах на высоте человеческого роста были закреплены электрические светильники, излучавшие мягкий голубоватый свет. Пол был не бетонным, а покрыт большими кафельными плитками. Воздух был чистым и прохладным, но пленница не почувствовала того пронизывающего холода, который её терзал в заточении. Она даже сумела распознать слабый запах ландыша.

Людвиг отцепил от ошейника поводок и отошел к странному сооружению, стоявшему посреди комнаты, которое сразу же не понравилось пленнице. Металлическая рама метра в два в высоту, с углов которой свисали цепи с раскрытыми браслетами. Мила осторожно скосила глаза на стену и ужаснулась еще больше. На металлических крючках были развешаны плети самых разных видов, ремни и зажимы, отдельно висели резиновые чехлы.

- И всё это для меня, - с грустью подумала девушка, - Не зря же этот верзила назвал меня рабыней. Или мне послышалось?

- Подойди ко мне, рабыня, - рыкнул Людвиг.

- Нет, не послышалось, - Мила медленно засеменила к раме.

- Веди себя хорошо, рабыня, - прогудел в самое ухо здоровяк, - И тогда госпожа Улла не станет тебя бить.

- Ум-гму, - пленница понурила голову.

Людвиг подтолкнул девушку вплотную к раме и велел расставить ноги. Сняв кандалы, он защелкнул на лодыжках браслеты, лежавшие на полу в нижних углах рамы. Погрозив пальцем, он развязал невольнице руки и ловко приковал их к верхним углам. Порывшись в большом шкафу, врезанном в стену, он вытащил оттуда приспособление, о назначении которого Мила не могла догадаться. Размотав девушке рот и вытащив тряпичную затычку, громила расправил этот странный предмет и поднес его ко рту невольницы.

- Не на-до, - захныкала рабыня, отворачивая голову в сторону.

- Ну! – Людвиг схватил Милу за волосы и оттянул голову назад.

Пленница раскрыла рот, в который тут же был вставлен резиновый шар, прикрепленный к широкой кожаной накладке с ремнями на концах. Затолкнув шаровидный кляп полностью за зубы рабыни, Людвиг застегнул ремни, тем самым прижав накладку к губам. Мила тихо замычала и заплакала, но громила похлопал её по щеке и отошел к небольшому круглому корыту на высоких ножках, стоявшему в углу камеры.

Бросив в него несколько брикетов прессованных опилок, детина разжег огонь и начал шуровать длинным железным прутом. В комнате сразу стало тепло, но девушку это вовсе не обрадовало. Её охватил животный страх, заставив биться в оковах и громко мычать. Неведомый голос упрямо подсказывал Миле, что этот костерок – вовсе не отопительные мероприятия, а железный прут с массивным набалдашником – не кочерга.

- Всё готово? – Улла появилась в камере так неожиданно, что даже Людвиг вздрогнул и выронил из рук прут.

- Девка готова, - пробасил верзила, кивая на невольницу, отчаянно бившуюся на раме, - А клеймо еще не нагрелось.

Окатив громилу ледяным взглядом, блондинка медленно, как пантера, подкрадывающаяся к своей жертве, подошла к раме и оперлась на неё рукой. В её больших серых глазах заплясали огоньки злорадной улыбки. Сняв со стены короткую жесткую плеть, госпожа Улла уперла рукоять в подбородок пленницы и приподняла ей голову.

Мила застыла, боясь пошевелиться. Её охватило оцепенение.

- Хорошие формы, - хозяйка провела рукой, затянутой в лаковую перчатку, по груди девушки, - И фигурка ничего. За тебя можно будет получить хорошие деньги. И желающих заиметь такую кошечку будет много. Но кое-что нужно сделать. Людвиг! Игла готова?

- Готова, - буркнул мужик.

- Начинай, - Улла отошла в сторону и уселась на стул с высокой спинкой, закинув ногу на ногу.

Людвиг пошуровал в жаровне и вынул оттуда раскаленное докрасна шило. Подув на него и довольно улыбнувшись, он подошел к пленнице. Схватив её грудь своими толстыми узловатыми пальцами, верзила сжал сосок и вдруг быстрым движением проткнул его раскаленной иглой. Воздух наполнился противным запахом паленого мяса. Мила завизжала от дикой боли и забилась на цепях, будто пыталась вырваться, но оковы держали крепко, а рука палача сильно стиснула её плоть, не давая возможность высвободиться.

Подержав иглу в проделанной дыре несколько секунд, Людвиг медленно вытащил её и тут же вдел в образовавшееся отверстие небольшое колечко и сжал его пассатижами. Дунув на шило, палач проделал ту же операцию и с другой грудью узницы. Мила взвыла еще сильнее и готова была уже потерять сознание, но баночка с нашатырем не позволила ей лишиться чувств. Девушка заскулила от сильной обжигающей боли, слезы градом полились из глаз. Всё тело горело, будто его обдали крутым кипятком.

- Дай ей передохнуть, - приказала госпожа, покачивая ногой, - Рабыня должна чувствовать боль, тогда она лучше понимает своё положение. Готовь клеймо.

Услышав эти слова, Мила снова начала громко мычать и биться на цепях, но блондинка даже не повернула голову в её сторону. Она, не спеша, достала из карманчика куртки узкую пачку сигарет и закурила, выпустив в потолок тонкую струйку дыма. Людвиг, услужливо согнувшись, поставил рядом со своей госпожой бокал на высокой ножке, наполненный кроваво красным напитком, должно быть вином.

Взяв в руку длинный толстый прут, он направился к невольнице. С минуту этот садист рассматривал тело своей жертвы, потом оттянул левую грудь и с силой прижал к верхней её части раскаленный набалдашник. Пленница зашлась в страшном крике, перекрыв шипение прожигаемой плоти. Хозяйка быстро встала со своего места и подскочила к распятой на раме рабыне. Она склонилась почти вплотную к красному пятну, еще дымившемуся на груди девушки, и внимательно его рассмотрела. Удовлетворенно кивнув, блондинка улыбнулась и схватила пленницу за волосы.

- Вот так, рабыня, - зашипела она, глядя в глаза невольнице, - Теперь ты можешь забыть о свободе. Эй, Людвиг!

- Слушаю, хозяйка, - громила подошел ближе.

- Заковать и отправить к другим девкам! – рублеными фразами отдала распоряжение госпожа Улла, - Позже я сама ею займусь.

Мила застонала не столько от боли, хотя, её тело горело огнем, и кружилась голова. Девушка, наконец, поняла, куда попала, и кто она с этого момента. Рабыня, ничтожная невольница, вещь с выжженным клеймом на груди, и с ней теперь можно делать всё, что заблагорассудится. Что у неё теперь нет и уже никогда не будет своих желаний, она никогда не увидит свой дом, своих родителей, друзей. Её продадут, и другой совсем чужой человек будет распоряжаться её судьбой, а, может быть, и жизнью.

Она не заметила, как Людвиг подошел к раме и потрогал один из сосков. Острая боль пронзила всё тело, и девушка застонала и начала извиваться. Верзила дернул еще раз, наслаждаясь мучениями пленницы, при этом он оскалился, демонстрируя свои желтые кривые зубы.

- Ты, девка, притихни, - хриплым басом произнес он, - Хозяйка услышит, так выдерет, что шкура слезет. Уразумела?

- Му-мгу, - давясь от слез, Мила кивнула.

Людвиг освободил ей ноги и тут же надел на лодыжки тяжелые кандалы, гирями повисшие на ногах рабыни. Отцепив руки девушки, громила ловко завел их ей за спину и стянул запястья металлической скобой, затянув её болтом. Ухватив девушку за кольцо ошейника, он повел невольницу вниз по узкой лестнице, освещая себе дорогу карманным фонариком. Мила еле передвигала ногами, но больше не стонала, а лишь морщилась от звона оков, многократным эхом отражавшихся от каменных стен.

Детина отпер маленькую низкую дверь и сначала вошел в неё сам, оглядывая помещение. Камера сразу же наполнилась незнакомыми шорохами, звоном цепей и недовольным бурчанием.

- А-ну, тихо, шалавы! – прикрикнул Людвиг и втянул за поводок новую постоялицу.

Мила робко вошла в камеру. Здесь было относительно тепло, но свет исходил от одной единственной засаленной лампочки, вкрученной в потолок и закрытой частой решеткой. Девушка огляделась, но ничего не увидела. В глазах стояла густая пелена, сквозь которую нельзя было ничего разглядеть. Воздух был спертым и влажным, наполненным человеческим потом и застоявшимися испражнениями.

Людвиг подтащил узницу к стене и защелкнул на ошейнике конец цепи, торчавшей из плиты. Указав на грязный коврик, лежавший на полу, он, наконец, освободил рабыне рот. Мила с облегчением вздохнула и опустилась на подстилку. Только сейчас девушка почувствовала, что вымотана до предела. Всё её тело била мелкая дрожь, ноги тряслись от напряжения, рук рабыня не чувствовала вовсе. Глаза сами собой начали слипаться, и невольница, не обращая внимания на окрики, доносившиеся из темноты каземата, провалилась в тяжелый сон.

ГЛАВА 6

Зеленая, освещенная солнцем поляна. Легкий ласковый ветерок шуршит в молодой сочной листве. В высокой траве копошится жук, божья коровка купается в капельке росы. Какая красота! Вот зяблик сел на пенек и пытается вытащить из расщелины гусеницу. Красноголовый дятел, усевшись на сухом стволе, долбит его своим крепким клювом.

Почему всё потемнело? Ведь только что светило солнце! Это что, дождь? Почему такой вонючий? Фу! Кто это?

Мила открыла глаза и в испуге отпрянула в сторону. Ошейник больно врезался в горло, а цепь, звякнув, отбросила невольницу к стене. Девушка, поморгав и немного привыкнув к мраку, уставилась на странную фигуру, стоявшую перед ней. Когда глаза привыкли к темноте, узница смогла рассмотреть человека, прервавшего её сон. Это была высокая плечистая девка с длинными растрепанными рыжими волосами, грязными и сбившимися в огромные колтуны. Её узкие, широко посаженные глаза зло смотрели на новую постоялицу, а тонкие белесые губы всё время находились в движении, будто она жевала что-то.

На ногах у этой странной рабыни так же, как и у Милы, были грубые кандалы, намертво забитые большими латунными заклепками, но руки были скованны спереди наручниками с недлинной цепью, дававшей ей некоторую свободу в движениях. Мускулистую шею окольцовывал железный обруч, стянутый сзади грубым поржавевшим болтом. На цепь её не посадили, и девица могла свободно передвигаться по камере.

- Эй! – крикнула она, пнув Милу в бок ногой, - В приличном обществе принято здороваться!

- Здравствуй, - прошептала девушка, - Ты кто?

- Слушай меня внимательно, девочка, - присев на корточки, зашипела плечистая девка, - Я здесь старшая. И ты меня должна называть госпожой. Уяснила, кошёлка?

- Уяснила, госпожа, - Мила смело взглянула в глаза девице, - И что дальше?

- Ах ты..! – старшая рабыня уже хотела отвесить оплеуху, но в последний момент передумала, - Открой рот, сучка!

- Зачем? – удивилась Мила.

- Писать хочу, - нагло ухмыльнувшись, заявила "госпожа", - Ну, живо открывай пасть!

- Я тебе не унитаз, - Мила сверкнула глазами и попыталась отвернуться.

Но рыжеволосая девица была настроена решительно и не хотела давать спуску новенькой. Пользуясь беспомощностью рабыни, она схватила Милу за волосы и притянула её голову к своей промежности, вывернув так, что рот невольницы оказался напротив раскрытой во всю ширь щели. Девушка застонала от боли и разомкнула губы. В её рот сразу же тонкой упругой струйкой полилась вонючая моча. Она попадала не только в рот, но заливала нос, не давая возможности вздохнуть.

Мила закашлялась, но вырваться из крепких рук "госпожи" не могла. Подождав, пока та опорожниться, она вывернула ноги и со всей силы ударила обидчицу в живот. Девка, выпустив волосы рабыни, отлетела назад и распласталась на полу. В камере повисла гнетущая тишина. Никто из пленниц не решался даже пошевелиться. Все рабыни ждали ответных действий старшей.

"Госпожа" медленно поднялась с пола и, сжав кулаки, двинулась в сторону обидчицы. Её глаза сощурились до едва заметных щелочек, а почти плоская грудь вздымалась от частого дыхания. Подойдя сбоку к рабыне, девица вновь ухватила её за волосы и для верности прижала её ногу своей. Мила скрипнула зубами и дернула занывшей коленкой, но высвободиться не смогла.

- Значит так! - девица приблизила своё лицо вплотную, - Бить я тебя не буду. Хозяйка не велит. Говорит, что товарный вид попорчу. Но я могу заставить тебя делать кое-что другое.

- Что тебе от меня нужно? – хриплым голосом спросила пленница.

- Вот сейчас и узнаешь, сучка, - расхохоталась "госпожа", - И без фокусов. А то ведь я могу на минуту забыть запрет хозяйки. Понятно?

- Говори, не тяни, подстилка хозяйская, - огрызнулась Мила.

- На колени! – скомандовала девка, - Сейчас ты у меня вылижешь всё дочиста, а потом и сзади обработаешь. И не ленись, рабынька. Придушу.

Подойдя к девушке, "госпожа" выставила свою письку и грязными пальцами раздвинула дряблые половые губы. В нос Миле ударил такой смрад, что она чуть не задохнулась. А девица уже ухватила невольницу за затылок и с силой прижала к своей зловонной промежности. Легкий подзатыльник был знаком, что пора начинать работу.

Давясь от рвотных спазмов и обливаясь слезами, Мила начала осторожно лизать внешние губы, но девица сильно прижала её к животу и еще раз стукнула по затылку. Рабыне пришлось углубиться в вонючую пещеру. Язык защипала оставшаяся в лоне моча, горечь от которой проникла в горло, и девушка начала кашлять. Но "госпожу" это трогало мало. Она лишь блаженно улыбалась, когда острый теплый язычок невольницы проникал глубже в орган.

Девицу начало разбирать. Прикрыв от удовольствия глаза, она стала хрипло постанывать и подмахивать низом живота навстречу ласкам. И чем дольше Мила вылизывала промежность, тем громче стонала девица и энергичнее подмахивала низом живота навстречу "ласкам", словно пыталась вдавить рабыню глубже в своё зловонное лоно.

- Еще немножко, - как заклинание, мысленно просила девушка, - Еще чуточку. Пусть эта сволочь кончит. Я больше не выдержу.

Девка, будто услышав молитвы невольницы, содрогнулась всем телом и, издав пронзительный рык, отвалилась в сторону. Мила, тяжело дыша, медленно подняла голову. Её лицо было обильно вымазано пахшей тухлятиной смазкой, которая еще продолжала сочиться из разверзшейся щели "госпожи". Не удержавшись, Мила согнулась пополам, и желтая жидкая масса выплеснулась из её раскрытого рта. Голова гудела и кружилась, глаза ничего не видели. Перед ними стояла мутная молочная пелена.

Не устояв на коленях, девушка повалилась на бок и захрипела. Из открытого рта на коврик выплеснулись остатки рвотной массы. По камере распространился резкий запах гнили.

- Эй, ты, - услышала Мила совсем рядом, - Ты смотри, не откинься, сучка. Тебе еще мою задницу вылизывать. Слышишь, чучело?

- Я больше не могу, - прошептала рабыня, - Я не выдержу. Лучше придуши меня сразу.

- Ага, щас! – над ухом раздался громкий каркающий смех, - Размечталась! А хозяйка потом с меня шкуру спустит.

Мила с трудом открыла глаза. Лохматая голова плечистой девки склонилась к самой её подстилке. Узкие глаза смотрели на девушку в упор и были такими же злющими, как и в начале. Подхватив невольницу за локоть, она ловко поставила её на колени и, схватив за волосы, подставила свою задницу, чуть наклонившись вперед. Мила зашлась кашлем от смрада, исходившего от девицы.

- Лижи, дрянь! – рявкнула «госпожа» и дернула девушку за волосы.

Рабыня лизнула ягодицу, сразу ощутив на языке кислый привкус. Но «лохматая» ткнула девушку лицом прямо в анальное отверстие. Рыкнув что-то непонятное, она еще раз дернула её за волосы. Голова пленницы уже раскалывалась от боли, и рабыня сдалась. Давясь от отвращения и резких запахов, она стала лизать маленькую дырочку, постепенно освобождая её от грязи и засохших испражнений.

- Что здесь происходит, вашу мать? – грубый окрик Мила восприняла, как самую сладкую музыку.

- Гигиена, начальник, - невозмутимо ответила девица, но волосы рабыни из рук выпустила, - Хозяин, я решила немного привести себя в порядок. А тут и новенькую подогнали весьма кстати.

- Привести в порядок? – из темноты выступил рослый мужик в пятнистой куртке и с огромным хлыстом в руке, - Тебе что было велено, шалава?

- А что такое, начальник? – лохматая девка развела в стороны руками, - Надо же кому-то рабыню к покорности приучать. Вот я и…

Свист хлыста рассек воздух, и в следующее мгновение «госпожа» завертелась, как волчок, визжа и подпрыгивая на одной ноге. Охранник, тем временем, прошел к стене, у которой застыла Мила с раскрытым от удивления ртом, и склонился к ней. Осмотрев девушку и сморщив страшную гримасу отвращения, он выпрямился и повернулся к охающей во всё горло девице. Хлестнув еще раз, он схватил её за нечесаные патлы и что-то зашептал в ухо.

Девица сначала выбивалась и шипела, как змея, но вскоре стихла и внимательно слушала мужчину. Мила заметила, как расширились глаза у этой бестии, когда охранник что-то ей крикнул в самое ухо. Такого поворота девушка не ожидала, но обрадовалась, что её оставили в покое, и что эта лохматая грязнуля не станет больше ей докучать.

- Кто её привел сюда? – крикнул мужик, отпихивая «госпожу».

- Людвиг, - пропищала та и отскочила в самый дальний угол камеры.

Смачно выматерившись, охранник отстегнул шейную цепь, которой рабыня была прикована к стене, и потащил девушку за собой. Мила засеменила следом. Она спиной почувствовала на себе завистливые взгляды нескольких пар глаз и едкий взор лохматой госпожи.

ГЛАВА 7

Коридор, по которому охранник вел Милу, был таким длинным, что девушке показалось, что он никогда не кончится. Но вот мужчина замедлил шаг и остановился против белой двери, совсем непохожей на те, что пленница видела прежде. Распахнув её, охранник подтолкнул рабыню внутрь помещения, напоминавшего процедурный кабинет.

На низкой кушетке, сложив на коленях закованные в легкие цепи руки, сидела девушка и с интересом смотрела на Милу, чуть склонив голову на бок.

- Приведи её в порядок для хозяйки, - сказал мужчина и быстро вышел из комнаты.

- Как тебя зовут, рабыня? – девушка быстро встала со своего места и подошла к невольнице.

- Миланой, - осипшим от волнения голосом ответила та, - А ты кто?

- Служанка, - девушка кокетливо присела в реверансе, - Все зовут меня Ли. И ты так тоже называй. Да?

- Хорошо, - Мила впервые улыбнулась.

- Тогда стой смирно, - сказала Ли, - Я сниму с тебя цепи и буду мыть. Ты не против?

Пленница только кивнула, не найдя подходящих слов. Она и сама мечтала о хорошем душе, чувствуя, как от её кожи тянет тухлятиной. Пока Ли возилась с кандалами и обручем, стягивавшим запястья, Мила с интересом рассматривала эту маленькую служанку. Небольшого роста, почти на голову ниже её, но стройная. Лицо округлое, еще более подчеркнутое ровно подстриженными черными волосами. Маленький аккуратный носик, слегка приплюснутый, но симпатичный, глаза немного раскосые, как у китаянки, губки чувственные нежного розового цвета.

Из одежды на служанке была лишь коротенькая юбочка, сшитая из тонкой резины, и белый передничек. Шею окольцовывал легкий блестящий ошейник. На запястьях и лодыжках поблескивали начищенные до зеркального блеска широкие браслеты, запертые тонкими стержнями, вдетыми в проушины наподобие дверных петель, и соединенными тонкими цепями. Мила обратила внимание, что в соски маленьких плотных грудок, так же, как и у неё, были вставлены металлические кольца, но клейма на груди девушка не заметила.

- Может, её заклеймили в другом месте, - подумала рабыня, - Не вольнонаемная же она!

Расковав невольницу и сняв с её шеи тяжелый обруч, Ли ушла в кабинку, отгороженную от основного помещения плотной клеенчатой занавеской, и вскоре оттуда послышался шум воды.

- Иди сюда, - раздался из-за занавески нежный голос служанки.

Мила робко отодвинула пластиковое заграждение и шагнула в чистенькую клетушку, облицованную голубым кафелем. Ли стояла в углу, держа в руке обильно намыленную мочалку. Девушка успела скинуть свою юбочку, но передник оставила, и тонкая материя, намокнув, прилипла к животу и бедрам.

- А теперь стой смирно, - проворковала служанка, - Я тебя вымою и смажу бальзамом твоё клеймо. Не бойся, я не причиню тебе боли.

- Спасибо, Ли, - прошептала Мила.

Маленькие нежные пальчики "китаянки" заскользили по спине рабыни, не пропуская ни единого сантиметра. Служанка действовала очень осторожно, искусно обходя ссадины и шрамы от хлыста. При этом девушка тихонько напевала какой-то незатейливый мотивчик, слушая который, Мила заметила, что у неё пропадает тревога, мучившая невольницу с самого момента похищения, голова становится ясной, усталость постепенно отступает, сменяясь легким приятным томлением.

Она не заметила, как Ли, закончив мыть спину, встала напротив и теперь осторожно смачивает мыльной пеной её окольцованные груди и живот. Мила закрыла глаза, наслаждаясь потоками тёплой воды и нежными ласковыми прикосновениями служанки. Ей вдруг захотелось обнять эту маленькую прислужницу, припасть губами к её пухленьким губкам. Она не заметила, как рука "китаянки" скользнула к её промежности.

Мила непроизвольно раздвинула бедра, давая партнерше больший простор. Ли, видимо, поняла её и начала осторожно водить пальчиком по гладкой кожице клитора. Рабыня тихо застонала. Почувствовав, что начинает кружиться голова, Мила медленно сползла на пол. "Китаянка" последовала за ней, присев на корточки. Она начала нежно поглаживать девушку по плечам, ласкать её шею, медленно спустилась к напрягшимся холмикам молодых грудей.

Отклонившись назад, Ли обхватила рабыню сзади и положила свои прохладные ладошки на её груди, поглаживая затвердевшие соски. Рука служанки скользнула чуть ниже, и тонкие пальчики обхватили упругое полушарие снизу, поглаживая его и чуть сжимая. Уложив подбородок на плечо рабыни, Ли начала что-то шептать на непонятном языке, но Мила слушала этот шепот, как лучшую в мире музыку, от которой её тело расслабилось и обмякло, став податливым в умелых руках служанки.

"Китаянка" погрузила свою узкую ладошку меж бедер рабыни и ввела в раскрывшуюся влажную от смазки и воды щелку палец, поворачивая его в разные стороны.

- О-о-ох! – вскрикнула Мила и подалась низом живота навстречу руке партнерши.

- Т-с-с! – Ли зажала рот рабыни ладонью, - Нельзя кричать. Если услышат, то нас с тобой накажут. Вот, возьми.

Она развязала тесемки передника и, скомкав его, сунула в раскрытый ротик невольницы. Мила недовольно замычала, но кляп выплевывать не стала. Громко сопя, она сжала зубы и откинула голову назад, целиком отдавшись ласкам служанки. Ли просунула в щель еще палец, осторожно раздвигая стенки лона, потом еще. Вскоре вся ладонь служанки уже утопала в разгоряченном от возбуждения органе, а рабыня, сопя и похрипывая, извивалась от распиравшего её наслаждения.

Увлеченная ласками "китаянки", Мила не заметила, как партнерша оказалась перед ней. Не вынимая руки из лона, Ли опустилась на колени и прижалась своими влажными губками к соску девушки. Теплый мягкий язычок заскользил по напрягшейся бусинке, облизывая её. Губки сомкнулись еще плотнее, и служанка втянула в себя нежную плоть, подцепив металлическое колечко зубами. Рабыня вскрикнула, но не от боли, а от судороги, сотрясшей её тело.

Не совладав с собой, она обхватила "китаянку" за плечи и прижала к своей груди. Служанка тоже обняла любовницу и стала покрывать жаркими страстными поцелуями её разгоряченное тело. Мила одним рывком избавилась от затычки во рту, их губы нашли друг друга, и любовницы слились в затяжном горячем поцелуе. Ли дернула рукой, всё еще погруженной в лоно партнерши, и сильнейшая разрядка обрушилась на рабыню, сотрясая её тело и туманя разум…

Когда Мила пришла в себя, Ли уже заканчивала мыть ей голову. Усевшись позади рабыни, она одной рукой мягко держала её за плечо, а другой из душа поливала голову, смывая с волос остатки душистой пены. Служанка выглядела бодрой и даже немного веселой. На её талии белел передник, сквозь который можно было рассмотреть крепкие бедра, плоский животик и темный треугольничек промежности.

- Сейчас еще раз ополосну, и ты будешь готова, - улыбаясь, сказала Ли, - Я тебя высушу и приодену. Будешь красавицей. Надеюсь, ты понравишься госпоже.

- Это так важно? – Мила пожала плечами.

- Сама потом поймешь, - служанка подхватила рабыню под локоть, - Вставай. У нас еще есть время. Я тебя чаем напою и поесть дам.

Потом Мила сидела на табурете, завернувшись в огромную махровую простыню, а Ли тщательно расчесывала её длинные волосы и сушила их феном. Рабыня смотрела на маленькую "китаянку" и вспоминала, как они целовали друг дружку, сидя на полу в душевой кабинке. От этих воспоминаний у девушки увлажнилось между ногами, щеки раскраснелись, а дыхание участилось до того, что Ли даже испугалась за неё. Но, узнав, в чем дело, служанка рассмеялась и, склонившись к самому уху, прошептала:

- Я хотела, чтобы ты немного порадовалась. Жизнь невольницы трудна и безрадостна. По себе знаю.

- А ты давно здесь? – робко спросила Мила.

- Очень давно, - грустно ответила Ли, - Даже сама не знаю, сколько. Но меня пока не хотят продавать. Вот и работаю здесь. Мою рабынь и по мере сил скрашиваю их нелегкую невеселую жизнь.

В коридоре послышались тяжелые шаги. Дверь распахнулась, и на пороге очутился тот самый охранник, который привел Милу. Окинув глазом комнату, он положил на пол сверток и сказал, что есть еще минут сорок.

- Ешь быстрее, - засуетилась служанка, - Мне еще тебя приготовить надо.

ГЛАВА 8

- Вставай, соня! – Бруно тряс сестру за плечо, пытаясь её разбудить, - Проспишь всё на свете!

- Чего тебе надо, псих? – Улла протерла глаза, - Я спать хочу. Отстань!

- Да вставай же! – не унимался парень.

Девушка, бормоча проклятья, слезла с постели и, пошатываясь, направилась к умывальнику, висевшему в сенях. За окном разыгралась настоящая буря. Ураганные порывы ветра раскачивали высоченные сосны, сверкали молнии, раскатисто гремел гром, от чего в старом буфете дрожала посуда. Дождь лил, как из ведра. В такую погоду лучше не высовывать носа на улицу.

Запахнувшись в старый шерстяной платок, Улла уселась на потертый табурет и подперла голову кулаком. Ей очень хотелось снова залезть в теплую постель, прижаться щекой к мягкой подушке, но девушка знала этого взбалмошного юнца. Если ему что-то взбрело в голову, покоя не жди!

- Пожрать что-нибудь осталось? – Бруно сунулся в холодильник, - Пусто, как всегда.

- Ты где был? – сонным голосом спросила Улла, - Вымок до нитки. Заболеть хочешь?

- Не важно, где был, - огрызнулся парень, отламывая от зачерствевшего батона горбушку, - Важнее, что сделал.

- И что ты сделал? – усмехнулась девушка, - Только запомни, я тебя снова из тюряги вытаскивать не буду.

- Успокойся, дура! – крикнул Бруно, - Я же для нас обоих стараюсь! Мне надоело жить подачками. Хорошо, что под забором не оказались. Наша милая тётушка вовремя ласты склеила.

- Прекрати! – Улла стукнула кулаком по столу, - Тетя Аста нас воспитала, когда родители погибли!

- Ага! – парень схватил сестру за шиворот и с силой рванул ворот ночной сорочки, - А что это? Или забыла, как эта тварь тебя шомполом лупила? А я помню, как ты визжала от боли, а потом сутками в подполе сидела голодная и избитая!

- Ты мне порвал рубашку, - сквозь слезы прошептала девушка.

- Утри сопли! - отмахнулся Бруно, - Куплю я тебе рубашку. Кружевную. Сегодня же куплю. И еще много всего. Только не реви.

Улла, хлюпая носом, снова села за стол. Конечно, ночнушку ей было жаль, но девушка вспомнила, как старая тётка, вооружившись длинным железным прутом, до полусмерти избивала её и брата, особенно, когда наступало похмелье, а водки в доме не было. Крики и плач разносились по всей округе, но никто из соседей ни разу даже не поинтересовался о причине шума. А когда рука алкоголички уставала, она пинками загоняла племянницу в подвал и запирала там. Брату как-то удавалось быстро сбежать, а потом он, улучив удобный момент, открывал тяжелую крышку и вытаскивал из темного холодного подземелья еле живую сестру, и они вдвоем убегали на развалины старого маяка. Там дети чувствовали себя в безопасности и могли предаваться мечтам о лучшей взрослой жизни, когда не будет этой старой ведьмы, учителей, которые тоже не брезговали оплеухами и оскорблениями, местных мальчишек, от которых стонала вся округа.

- Представляешь, сестричка, - закатив глаза, говорил Бруно, - Вот выпадет нам счастье, и получим мы много денег. И сможем выкупить старый замок в лесу, который когда-то принадлежал нашему далекому предку. И устроим там своё логово. И будут у нас слуги и даже рабы. А мы будем есть вдоволь, одеваться в дорогие одежды и вообще купаться в роскоши. Эх, повезло бы!

- Я буду счастлива, - злобно сверкая большими серыми глазами, вторила ему сестра, - Когда сдохнет эта гадина. Сама ей могилу вырою поглубже и камнями сверху завалю. Не дай, Б-г, выползет! Или же сожгу, а пепел по ветру развею! Чтобы даже воспоминаний о ней не осталось.

- К сожалению, останутся, - грустно возражал Бруно, - В виде шрамов на наших спинах.

Тётка умерла внезапно. Вернувшись вечером домой, брат с сестрой застали старуху лежавшей на полу в луже крови. Участковый, осматривавший труп, заявил, что в смерти женщины виноват Бруно, и ему грозит длительный срок.

- Ну, а у тебя, красавица, перспективы тоже нерадостные, - хитро улыбаясь, заявил он, - Сестра убийцы. Сама понимаешь.

- Что же мне делать? – заливаясь слезами, спросила Улла, - Ведь Вы знаете, что брат не убивал.

- А ты можешь это доказать? – красная морда блюстителя закона расплылась в слащавой улыбке.

- Я скажу, что весь день мы были вместе, - с готовностью выпалила девушка.

- А кто тебе поверит? – не унимался участковый.

И Улла поняла, что этот красномордый мерзавец умышленно топит её брата, чтобы получить от неё самой то, чего добивался уже давно. Утерев слезы, девушка подсела к столу и клятвенно пообещала, что согласна на всё, лишь бы тот выпустил Бруно. Офицер долго смотрел на сжавшуюся от страха и горя блондинку и, наконец, изрек следующее:

- Твой братец пока сидит у меня. И документы я пока никуда не отправлял. Теперь всё зависит от тебя, крошка.

- Я согласна, дядя Эгон, - всхлипывая, прошептала Улла, - Я пересплю с Вами, если так хотите.  

- Этого будет мало, - ковыряя вмятину на столе, прогнусавил участковый.

- А что Вам еще нужно? – вспыхнула блондинка.

- Я недавно переехал в новый дом, - медленно начал Эгон, буравя глазами девушку, - Комнат много, всех их надо убирать. Моя Грета не справляется. Вот и поможешь ей. Я тебя беру горничной. Кормить, поить буду. Ну, и про ласку не забуду. А ты служи усердно. Тогда и с братцем твоим ничего не сделаю. Поняла?

- Поняла, - кивнула головой Улла.

- А раз поняла, - участковый достал из папки два листка бумаги и протянул их девушке, - Там внизу подпиши, а я впечатаю туда нужный текст. Если будешь ерепениться, то бумагам этим я дам законный ход. И Бруно сядет, и тебе достанется.

Работы по дому было много. Девушка выбивалась из сил и к вечеру еле волочила ноги, а ведь еще и хозяина нужно было успокоить. Но Улла не сдавалась. Грета, жена участкового, оказалась доброй женщиной. Она по мере сил помогала служанке, но работы всё равно хватало. А когда хозяйка слегла от болезни, на хрупкие плечи маленькой горничной свалился еще и уход за больной.

Но и это можно было перетерпеть, если бы не Вилма, дочь Эгона. Эта маленькая дрянь с первого же дня невзлюбила Уллу и всё время подстраивала ей всякие гадости. То стакан разобьет, а свалит всё на служанку, то на только что вымытый пол нальёт что-нибудь жирное, то увеличит огонь на плите, и пища пригорит. И за всё это влетало Улле. Хозяин не разменивался на нотации, а на расправу был скор и на руку тяжел. После такой взбучки девушка вынуждена была замазывать кремом синяки.

Но вот однажды в поселок приехала комиссия с проверкой. Уже через два дня Бруно был на свободе, а его место в камере занял арестованный участковый, которому предъявили такой букет обвинений, что мерзавец не выдержал тяжести содеянного и умер от инсульта. Уходя из их дома, Улла на прощание залепила толстозадой доченьке такую затрещину, что та еще долго, завидев бывшую служанку на улице, спешно переходила на другую сторону или скрывалась в ближайшей подворотне.

Но события, произошедшие с девушкой, наложили на её сознание определенный отпечаток. Улла возненавидела весь женский род и грезила отмщением за свою покалеченную судьбу. Того же жаждал и братец, имевший склонности к садизму, проявившиеся у него еще в детстве.

- Я хочу повелевать, - мечтательно закатив глаза, говорил Бруно, - Чтобы эти ничтожества ползали у моих ног, чтобы смотрели на меня глазами преданных шавок.

- А ты не боишься, - пыталась спустить брата на землю Улла, - Что найдется кто-нибудь, кто сделает рабом тебя?

- А мы будем порабощать только девок, - уточнял Бруно, - На них всегда есть спрос. И справиться с молоденькой шлюшкой гораздо легче. А в помощь наймем головорезов с мускулами и пустой головой. Но для этого нужны деньги.

- И место, - добавила сестра.

Место нашлось быстро. В лесной глуши среди болот и непроходимого бурелома Бруно обнаружил полуразрушенный замок, оставшийся еще со средних веков. Досконально исследовав руины, молодой человек к великой радости обнаружил, что пострадала только лишь верхняя часть строения, а все подземелья и ходы вполне крепки и прослужат не один десяток лет. Оставалось только присвоить эту никому не нужную рухлядь, и дело сделано.

Через знакомую, работавшую в местном архиве, Бруно раздобыл документы, якобы, говорившие о том, что их далекий  предок некогда был владельцем замка. Молодой человек смело отнес в комиссию по недвижимости солидную папку документов и долго и красочно расписывал, как он, роясь на чердаке, вдруг обнаружил сундук с древними бумагами. Самое странное, что солидные дядьки, сидевшие в комиссии, поверили молодому человеку и охотно взялись оформлять наследство, и через пару месяцев земельный участок за порядковым номером, обозначенном в реестре, был закреплен за Бруно Карловичем Свенсоном со всеми ныне существующими постройками и даже солидным куском леса, затопленным непроходимыми болотами с лягушками, пиявками и прочей нечистью.

Выбив кредит на реконструкцию «исторической ценности», Свеноны наняли бригаду, и через год на месте развалин среди торфяников и поваленного гнилого леса вырос прекрасный корпус, сверкающий огнями и свежей краской. Подключить это чудо к водопроводу и электросети помогли нужные знакомые, получившие на лапу солидные суммы. Замок был готов, и брат и сестра приступили к воплощению в жизнь своего дьявольского плана.

Именно сюда и попала наивная столичная девушка, которая слишком доверилась красивому парню и не заметила опасности.  

ГЛАВА 9

Охранник постучал в широкую резную дверь. Изнутри послышалась непонятная возня, и створка бесшумно отворилась. Мужчина, не раздумывая, втащил в комнату замешкавшуюся рабыню и выскочил оттуда, плотно закрыв за собой дверь. В глаза рабыне ударил яркий свет, на несколько мгновений ослепив невольницу. Когда глаза привыкли к обильному освещению, Мила, холодея от страха, оглядела помещение.

Она стояла в просторной комнате, больше похожей на дворцовую залу, с высокими окнами, декорированными дорогими гобеленами, свисавшими с массивных карнизов, сделанных под бронзу. От буйства красок у девушки зарябило в глазах. Пол был покрыт огромным пестрым ковром с высоким ворсом. По углам и в середине в беспорядке лежали обшитые шелком и бахромой подушки самых невероятных расцветок и форм. В углу на небольшом возвышении стояло массивное резное кресло с высокой спинкой, похожее на трон королевы.

Не дожидаясь приказа, рабыня опустилась на колени, как научила её Ли, и склонила голову вниз. Тонкая узкая юбочка, в которую обрядила её служанка, обтянула бедра и круглый задик и теперь еле слышно поскрипывала всякий раз, когда девушка шевелилась. Белый передник почти ничего не прикрывал, но добавлял сексуальности. Это Мила заметила, когда мельком глянула на себя в большое зеркало, висевшее в углу залы. Подергав связанными за спиной руками, невольница горестно вздохнула. Пошевелив пальцами, затянутыми в тесный резиновый мешочек, она поняла, что полностью беспомощна перед человеком, к которому её привели.  

- А-а! Новенькая почтила нас своим визитом! – с издевкой прозвучал женский голос, который Мила сразу же узнала, - Как поживаете? Здоровы ли? Что беспокоит?

К трону подошла Улла, но усаживаться на него пока не спешила. Подперев свой острый подбородок рукой, она о чем-то сосредоточенно думала, время от времени бросая на девушку холодный, как лед, взгляд. Мила стояла перед ней, втянув голову в плечи и боясь шевельнуться. Всё её внимание было приковано к тонкому короткому хлыстику, который госпожа держала в руке. Девушка уже испытала на себе его "ласковые" прикосновения и не горела желанием снова получить по оголенной коже резиновым лепестком.

Улла уселась на трон и закинула ногу на ногу. Рабыня заметила, что госпожа не надела трусиков, и её гладко выбритая промежность сверкала во всей красе. Хозяйка щелкнула пальцами, и из-за ширмы вышла девушка, одетая, как и Ли, в короткую блестящую юбочку и белый передник. Как и служанка, она была закована в легкие цепи, а тонкую длинную шею обхватывал металлический ошейник. Её короткие черные волосы были перехвачены алой шелковой лентой. В руках рабыня держала круглый золоченый поднос, на котором стоял хрустальный бокал на длинной ножке, в котором колыхалась жидкость кровавого цвета.

Госпожа поддела фужер двумя пальцами и сделала маленький глоток. Рабыня стояла перед ней на коленях, не смея поднять на хозяйку глаз.

- Эй, новенькая, - позвала Улла, поманив Милу рукой, - Встань здесь. Смотри и запоминай. Если ошибешься, то будешь строго наказана.

Невольница заняла указанное место у подножия трона. Госпожа, отпив еще немного, приподнялась и засучила свою и без того короткую юбку, оголив лоно. Забросив обе ноги на подлокотники, она вновь щелкнула пальцами. Рабыня, принесшая вино, отложила в сторону поднос и по-собачьи подползла к трону.

Устроившись между ног и положив руки на бедра хозяйки, она припала губами к раскрывшейся раковине женского органа и стала с упоением вылизывать щелку. Улла прикрыла глаза и откинула голову назад. Отставив в сторону бокал, она откинула полу своей курточки и начала медленно поглаживать грудь, затянутую в тугой кожаный лиф. Из её горла стал вырываться сдавленный хрип, а белесые щеки покрыл легкий румянец.

Внезапно Улла рванула на себе лиф и отбросила его в сторону. Рабыня, трудившаяся между её ног, ускорила движения, вцепившись в бедра госпожи тонкими пальцами.

- Поработай и ты, девка, - просипела хозяйка, хватая Милу за волосы.

Резким движением она привлекла её к своей оголенной груди и прижала губы невольницы к уплотнившемуся соску, ставшему пунцовым от наполнившего его напряжения. Мила обхватила губами плотную бусину и начала её посасывать, как младенец пустышку, помогая себе языком. Девушка старалась угодить госпоже, помня о наказании, сосала, не отрываясь, но очень скоро устала и начала задыхаться.

Невольница попробовала отстраниться, чтобы глотнуть хоть немного воздуха, но рука хозяйки всё сильнее прижимала её губы к своей груди. Сопротивляться рабыня не могла из-за связанных за спиной рук. А мотать головой было очень больно. Сильные пальцы буквально вцепились мертвой хваткой в её волосы. Девушка начала задыхаться.

Чувствуя, что силы неумолимо оставляют её, Мила вдруг сжала сосок зубами.

- Ах ты дрянь! – завопила Улла, отшвыривая непокорную рабыню в сторону и одновременно отталкивая вторую невольницу ногой, - Кусаться вздумала! Эй, кто-нибудь! Ко мне!

- Я чуть не задохнулась, дура! – крикнула Мила, отплевываясь и тяжело дыша, - Думать же надо!

- Что ты сказала, сука? – глаза хозяйки налились кровью и расширились до невероятных размеров, - Я тебе покажу, тварь!

В это время дверь с грохотом распахнулась, и в комнату влетел высокий парень, тот самый, который стоял рядом с блондинкой на балконе, пока Мила каталась на качелях. Подбежав к госпоже, он оглядел её со всех сторон, будто искал что-то. Заметив следы зубов, оставленные рабыней вокруг соска, молодой человек гаденько улыбнулся и потянулся к ранке пальцем.

- Пошел прочь, - рявкнула хозяйка, стегнув парня по нахальной руке стеком, - Найди Людвига. Пусть займется этой дрянью.

При упоминании этого имени обе рабыни сжались в комок и застыли, как загипсованные. Обе понимали, чего можно ожидать от этого громилы. Они с ужасом глядели на хозяйку, боясь шевельнуться.

- Погоди, сестренка, - спустя несколько секунд выдавил парень, - Зачем портить товар. После этого упыря девку можно будет выбросить на помойку, как сгнившую костяшку.

- Значит, оставить рабыню безнаказанной? – взвизгнула Улла, - Бруно, ты с ума сошел?

- Кто тебя укусил? – молодой человек обвел взглядом бледных от ужаса невольниц.

- Вот эта тварь, - госпожа ткнула пальцем в сторону Милы.

- Хм, - брат почесал подбородок, - Вот что. Отдай её мне. Я её быстро приучу к покорности.

- Вот еще! – Улла надула губы, - Я хочу насладиться её мучениями!

Парень пожал плечами и медленно вышел из апартаментов сестры. Мила, трясясь от страха, сидела на коленях около трона госпожи, обливаясь слезами. Хозяйка смерила её холодным взглядом и три раза хлопнула в ладоши. В дверях, покачиваясь и поминутно икая, появился верзила. Улла поморщилась, учуяв сильный перегар, который распространял Людвиг.

- Эту сучку в камеру пыток, на дыбу! – взвизгнула госпожа, тыча пальцем в дрожавшую всем телом рабыню, - Но сам не начинай.

- Угу, - детина легко поставил невольницу на ноги.

Пристегнув к кольцу ошейника поводок-цепь, он дернул его, принуждая девушку следовать за ним. Видимо, тащить пленницу на себе в подвал ему вовсе не улыбалось. Мила послушно засеменила вслед за палачом, мысленно прощаясь с жизнью. Слезы катились по щекам, попадали в рот, и бедная девушка чувствовала их солоноватый привкус.

- А ты чего расселась, сучка? – проводив рабыню брезгливым взглядом, крикнула Улла и хлестнула стеком по подлокотнику, - Сосать!

Девушка, всё это время, сидевшая около трона, рванулась к раздвинутым ногам госпожи, будто ей отвесили хороший пинок. Припав губами к лону, она начала сосать и лизать щелку хозяйки, громко чавкая и сопя от натуги. Блондинка вновь откинула назад голову и закрыла глаза, наслаждаясь ласками рабыни. Её рука вновь легла на обнаженную грудь, пальцы нащупали затвердевший сосок и начали его поглаживать, лишь слегка прикасаясь к нему. Она не хотела думать о рабыне, которую готовили для изощренных пыток Людвига. Ей хотелось удовольствий, и невольница, трудившаяся между её ногами, отлично с этим справлялась.

ГЛАВА 10

Рабыню снова повели по бесконечным коридорам, сворачивая то вправо, то влево. Но Людвиг уже не дергал и не пинал пленницу. Наоборот, он мягко, даже нежно держал девушку за локоть, внимательно следя, чтобы она не споткнулась или не запуталась в ножной цепи. Он даже указывал ей на ступеньки или порожки. Мила была удивлена такой заботой и постепенно расслабилась, отдавшись во власть грозного верзилы. Покорно следуя за проводником, она довольно улыбалась, но объяснить свою внезапную радость не могла.

Коридор, в который они долго спускались, находился ниже того уровня, на котором девушка была раньше. Здесь царили сырость, холод и мрак, слегка разбавляемый тускло пылавшими и сильно чадившими факелами. Мила заметила, что электрического освещения в эту часть каземата не провели. Так же не было и дверей, или она их просто не заметила. А еще в ушах стояла зловещая тишина, нарушаемая только стуком их шагов и звоном цепей. Рабыня поёжилась от ужаса, но нашла в себе силы сдержать слезы.

Людвиг отпер низкую дверь, оббитую коваными железными пластинами, и, сняв со стены факел, протолкнул невольницу внутрь помещения. Мила еле сдержала крик, когда факел осветил камеру. Верзила, плотоядно скалясь, начал спускать с потолка толстую цепь. Девушка отшатнулась в сторону, понимая, что это приспособление предназначалось ей, но сильная рука палача схватила её за шею и подтащила на середину комнаты.

Грубые браслеты сжали мертвой хваткой запястья рабыни. Цепь, скрежеща, поползла вверх, выворачивая ей руки. Мила застонала от нарастающей боли, но Людвиг продолжал подтягивать цепь, довольно крякая и скалясь. Вскоре невольница уже истошно кричала, моля о пощаде, но палач, будто, не слышал её. Остановился он лишь, когда несчастная пленница повисла на вывернутых руках. Она попыталась пальцами ног дотянуться до пола, но было слишком высоко.

Сев на корточки, Людвиг схватил ножную цепь и закрепил её крюком, ввинченным в пол, и Мила лишилась возможности дергаться. Вновь заскрежетала цепь, вытягивая рабыню в струнку и еще больше выворачивая суставы. Девушка уже не кричала, а глухо хрипела, мотая головой. Нестерпимая боль заполняла всё её тело, и избавиться от неё невольница не могла.

- Почему ты не снял с неё одежду? – раздался голос Уллы, - И рот не заткнул, придурок?

- Я… Это… Вы не велели, - хлопая глазами, пробубнил Людвиг.

Поймав на себе зловещий взгляд хозяйки, он одним рывком сорвал с рабыни юбку. Улла подошла к висевшей на дыбе девушке и похлопала её по животу своим хлыстиком. Удары были слабые, но растянутое тело стало чувствительным даже к колебанию воздуха, и удары показались пленнице настолько болезненными, что она вскрикнула, будто её полосонули полноценным хлыстом.

- Ну, что, дрянь? – хозяйка вперилась в невольницу пронизывающим взглядом, - Я тут подумала. Пожалуй, продавать я тебя не стану.

- Убей меня, сука, - прохрипела Мила, с трудом шевеля губами.

- Людвиг! – госпожа уже со всей силы хлестнула девушку по животу, - Заткни ей пасть! Я не намерена выслушивать советы этой грязной рабыни!

Мила даже не почувствовала, как во рту оказался большой пластиковый шар, а ремешки затянулись на шее. Улла щелкнула пальцами, и на голову рабыне натянули кожаный мешок, лишивший её возможности видеть. Девушка закрутила головой и замычала, но вскоре притихла, когда чья-то мягкая прохладная рука легла на её грудь.

- Красивая, - голос госпожи звучал тихо и незлобно, - Жаль портить такое хорошенькое тело. И мордашка приятная.

- Ум-м, - промычала рабыня, мотнув головой.

- Ну-ну, - Улла погладила напрягшееся полушарие, - Тихо. Я тебе еще ничего не делаю.

Внезапно что-то твердое и шершавое вонзилось в промежность невольницы. Раздвинув тугие стенки влагалища, оно нырнуло вглубь лона и замерло, будто осваиваясь с новой обстановкой. Пленница услышала легкое шипение, и предмет, находившийся в ней, начал медленно раздуваться, прижимаясь к стенкам органа.

Мила задергалась на цепи, Людвиг увеличил натяжение, усилив тем самым боль. Девушка вдруг почувствовала, что предмет, угнездившийся в ней, словно щупальца осьминога, прилип к стенкам влагалища сотнями присосок.

- Нравится? – ехидно спросила Улла.

- У-м-м! – замычала рабыня, мотая головой.

- Эта штучка называется "осьминог", - просветила её госпожа, - Обычный муляж, снабженный присосками и маленьким насосиком. Вот смотри.

Опять раздалось шипение, и "осьминог" с еще большей силой впился в стенки пещерки. Достигнув определенных размеров, этот резиновый мучитель начал пощелкивать, и всё тело рабыни пронизали тысячи иголочек. "Осьминог" оказался электрическим монстром, испуская заряды в тело жертвы. Щелчки становились чаще, уколы – сильнее, и очень скоро пленница вся дергалась под действием этого неутомимого садиста, прерывисто хрипя и пуская слюни сквозь шаровидный кляп.

- Ну, ты тут развлекайся, милая, - равнодушным голосом произнесла Улла, - А мы пойдем обедать. Людвиг, что у нас сегодня в меню?

- Устрицы, госпожа, - пробасил детина, - И черепаховый суп.

Хлопнула дверь. В камере воцарилась тишина, нарушаемая тихим жужжанием резинового монстра и стонами подвешенной к потолку рабыни, которые постепенно затихали. Вскоре на цепи висело растянутое тело с опущенной головой, запакованной в кожаный мешок, а по внутренней стороне бедер медленно струилась жидкость непонятного цвета. Мила уже ничего не чувствовала. Она еще была в сознании, но этот фитилек постепенно затухал, ввергая невольницу в сумрак небытия.

- Скорее бы, - молила девушка, - Пусть я умру, но эта стерва с холодными глазами тоже дождется своего часа. Я попрошу Всевышнего отыграться на ней по полной программе, чтобы она на своей дерьмовой шкуре прочувствовала мои страдания и мучения других девушек.

Но как девушка не молила о смерти, как не ждала её, голова еще соображала, продлевая мучения. Через какое-то время пленница вновь ощутила нарастающую боль в плечах и странный скрежет в суставах. Она встрепенулась, подумав, что вернулись её мучители, но в камере всё также было тихо. Не в силах перенести вторую болевую атаку, Мила, набрав в легкие воздух, завыла так громко, что сама испугалась.

- Опускай! – откуда-то издалека до её слуха донесся властный голос госпожи.

Опять заскрипела цепь, и тело рабыни поползло вниз. Когда пальцы коснулись пола, Мила вскрикнула, будто её ступни обожгло пламя. Устоять на ногах она не смогла и, когда цепь совсем ослабла, девушка рухнула на ледяные камни и лишилась чувств.

ГЛАВА 11

Яркий слепящий свет. Такой сильный, он пробивается сквозь сомкнутые веки. Что это? Тоннель? Да, правильно, тоннель. Тот самый. Переход из этого мира в иной. Туда, где все счастливы. Или нет? Ты же мертвый! Ах, душа! Она, говорят, бессмертна. И витает среди облаков. Или… Да! Да! Должен решить суд. Тот самый. И что он решит, то и…

Ну, кто еще трясет меня? Я же умерла! Дайте, наконец, покоя, сволочи!

- Кто тебе сказал, что умерла? Я не велела тебе умирать, рабыня! А-ну! Открывай глаза!

Резкий голос резал уши. От него начала ныть голова, потом боль перекинулась на всё тело. Мила попыталась приподняться, но кто-то упорно ей мешал, сдавливая плечи.

- Открывай глаза! – голос резкий, властный, - Я приказываю! Или получишь плетей, рабыня!

В нос ударил противный сильный запах. Мила отпрянула, как вампир от чеснока. Послышался приглушенный смех. Его снова сменили окрики, которые сопровождались несильными шлепками по щекам.

- Открывай глаза! – звенело в ушах.

Девушка с трудом разлепила веки. Всё плыло перед глазами. Рядом копошились неясные размытые тени. Они, то нависали над ней, протягивали костлявые руки, хватали за плечи и трясли за плечи, то отползали в сторону, извиваясь, как змеи, и горланя приказы. Мила тряхнула головой, больно ударившись обо что-то твердое. К горлу подступила тошнота, и девушка, не удержавшись, выхлестнула из себя сгусток желчи.

- Ну, вот видишь! – кто-то приподнял её голову и, чуть запрокинув назад, влил в открывшийся рот кисловатую жидкость.

Рабыня закашлялась и хотела отвернуться, но руки, удерживавшие её, вновь тряхнули девушку.

- Эй, осторожнее, Ли, - строго прикрикнул кто-то.

Ли. Знакомое имя. Мила собралась с духом и попыталась сосредоточиться на одной из теней. В глазах появилась невыносимая резь, за которой последовал очередной спазм тошноты, и девушку вновь вырвало. Лоб покрылся испариной. Мелкие капельки пота стекали на лицо, закатывались в глаза и рот, катились по щекам.

Рабыня ощутила приятную прохладу на лице и плечах. Её протирали мокрой салфеткой, пытаясь привести в чувства. Мила сделала еще одну попытку сконцентрироваться. На этот раз ей удалось. Бесформенные тени медленно трансформировались в уже знакомые образы. Постепенно из молочного тумана стала появляться маленькая фигурка девушки. Она склонилась над невольницей, держа в руках стакан с желтоватой жидкостью. Рядом с ней стояла другая женщина, высокая и стройная, и внимательно наблюдала за Милой.

- Попей, милая, - Ли, поддерживая голову рабыни, поднесла к её губам стакан.

Мила сделала небольшой глоток. Жидкость была прохладной и имела легкий кисловатый привкус. Стало легче, отступили тошнотворные спазмы, перестала кружиться голова. Только тело продолжало ломить. Пленница, попытавшись двинуть рукой, застонала и уронила голову на подушку.

- Ты меня слышишь, рабыня? – женщина, отстранив Ли локтем, подошла к Миле.

- Я ничего не вижу, - прошептала невольница, - Кто вы?

Но ответа не последовало. Женщина несколько минут о чем-то говорила с Ли, изредка кивая в сторону Милы. "Китаянка" согласно кивала и тоже посматривала на рабыню.

- Сделай всё возможное, - твердым голосом сказала женщина.

- Да, госпожа, - служанка присела в реверансе.

Женщина еще раз взглянула на рабыню и быстро вышла из комнаты. Девушки остались вдвоем. Ли тут же засуетилась возле постели, на которой лежала Мила. Она поправила подушки, встряхнула одеяло и подтянула простыню. Подсев на край лежанки, она протянула свою узкую ладошку и легким движением откинула со лба невольницы прилипшую к нему прядь волос.

- Хочешь пить? – спросила она.

- Нет, спасибо, - прошептала Мила, - Очень болят плечи. И голова.

- Дыба, - тихо сказала Ли, - Ты провисела на ней очень долго. Госпожа очень удивилась, что ты не сорвала себе руки. Ты сильная. Наша госпожа сказала, что, когда ты поправишься, она заберет тебя к себе.

- Чтобы продолжить пытки? – рабыня попыталась приподняться, но пронзившая тело боль снова бросила её на кровать.

- Не думаю, - служанка тяжело вздохнула.

- Что с тобой? – Мила дотянулась пальцами до её руки.

- Нашелся покупатель и для меня, - грустно ответила "китаянка", - Когда я тебя подлечу, он меня заберет. Они уже договорились.

- А что будет со мной? – Милана задрожала всем телом, - Меня опять станут мучить? Я больше не выдержу.

- Тише, милая, - Ли наклонилась и нежно поцеловала девушку в лоб, - Тебе сейчас надо о себе думать.

- Тогда сразу убей меня, дура! – крикнула рабыня, но внезапно появившийся кашель заставил девушку снова упасть на подушку.

- Ну-ну. Убей! Смелая какая! - "китаянка" мягко улыбнулась, и, наклонившись к самому уху невольницы, страстно зашептала, - Со мной всё будет хорошо. Не волнуйся. Мой новый господин – хороший человек.

- Ты так полагаешь? – Мила недоверчиво сощурила глаза.

- Я уверена, - подмигнула служанка, - Нам удалось немного поговорить. А я в людях разбираюсь. Он увезет меня отсюда. Он обещал. Я ему верю.

- Ты извини меня за дуру, - виновато улыбаясь, ответила рабыня.

Две недели пролетели, как один день. Ли оказалась не только умелой любовницей, но и прекрасным лекарем. Она поила Милу отварами и настоями из целебных трав, делала массаж, обтирания и прочие процедуры. Её нежные мягкие ручки скользили по телу рабыни с необычайной сноровкой, от одного касания которых боль отступала, и рабыня забывалась спокойным глубоким сном.

Иногда в комнату, где лежала невольница, заглядывала Улла. Она подсаживалась к рабыне и подолгу смотрела на неё, не говоря ни слова. Но взгляд госпожи уже не был таким холодным и бесчувственным. Её большие серые глаза искрились от восхищения. Мила заметила, что хозяйка даже где-то завидует своей рабыне, её молодости и красоте, и это настораживало девушку.

Однажды она поделилась своими мыслями с Ли.

- Возможно, ты права, подруга, - внимательно выслушав Милу, сказала "китаянка", - Могу лишь посоветовать - не очень доверяй ей и будь всегда начеку.

- Но я в полной зависимости от неё! – воскликнула рабыня, - Щелчок пальцами или хлопок в ладоши, и появится Людвиг. И всё пойдет по второму кругу.

- Не думаю, - покачала головой Ли, - Мне кажется, госпожа Улла теперь тебя беречь будет. А ты знаешь, куда она дела свою прежнюю девку?

- Н-нет, - удивленно ответила Мила.

- Она отдала её своему братцу, а когда рабыня ему надоела, госпожа отправила её в подвал к тем узницам. Ну, ты помнишь лохматую девицу?

- А кто они? – спросила девушка, - Их предводительница – настоящая уголовница.

- Угу, - согласилась Ли, - Их тоже продают, но за гораздо меньшую цену.

- Кому они нужны?

- Сутенерам в подпольные бордели, на плантации для рабочих. Да мало ли куда! - развела руками "китаянка", - На большее эти шлюхи не годятся. Но тебе это не грозит. Госпожа хочет забрать тебя к себе. Если ты поведешь себя правильно, то сможешь немного облегчить свою жизнь. Подумай над этим.

Утро было пасмурным. Мила сидела у окна и наблюдала, как две чайки дерутся из-за пойманной рыбы. Они расправляли крылья, открывали клювы и с пронзительным криком бросались друг на дружку, стараясь отогнать от добычи соперницу. Несколько птиц кружили рядом, но в драку ввязываться не решались. Лишь одна молоденькая чайка подбегала ближе, стараясь просто своровать лакомство. Но драчуньи сразу же отгоняли нахалку, и та отскакивала на безопасное расстояние.

Дверь тихо открылась, и в комнату вошла Ли в сопровождении госпожи и двух охранников.

- Что случилось? – спросила невольница, взглянув на подругу.

- Пора, - коротко ответила за неё Улла, - Следуй за мной, рабыня.

- Позвольте мне проводить Ли, - Мила смело взглянула в ставшие вновь холодными глаза хозяйки.

- Тебе это не понравится, - прошептала "китаянка", кивнув на сверток, который держал в руках один из охранников.

- Я выдержу, - гордо ответила девушка.

- Хорошо, - госпожа кивнула солдату, - Пускай посмотрит.

Развернувшись на каблуках, она быстро вышла из комнаты, а в дверях появился низкорослый коренастый мужчина в сером костюме. Бесцеремонно прошествовав мимо рабыни, он подошел к Ли и стал ощупывать её грудь, плечи, бедра. При этом незнакомец довольно цокал языком и щурил свои и без того узкие глаза. Закончив осмотр, покупатель уселся в кресло, закинув ногу на ногу, и кивнул мужчинам, терпеливо стоявшим в углу.

Один из охранников вывел "китаянку" на середину комнаты. Быстро орудуя руками, он развязал тесемки передника и откинул его в сторону. Потом снял юбочку. Щелкнули замки наручников, и цепь с мелодичным звоном упала к ногам невольницы. Туда же полетели кандалы с ног. Второй солдат, тем временем, расправил сверток. Мила с удивлением смотрела на предметы, которые мужчина раскладывал на полу. Ли стояла посреди комнаты, опустив голову. Глаза её были прикрыты, но рабыня видела, что её подруга нервничает.

- Руки, - коротко приказал солдат.

Девушка подняла на него глаза, и Мила вдруг заметила крупные горошины слез. Охранник быстро завел руки девушке за спину и сложил их "ладонь к локтю". Потом быстро обернул тугим кожаным рукавом и затянул шнуровку. На кисти невольнице натянули резиновые мешочки и подтянули шнурки до конца. Ли дернула руками, но путы держали крепко.

- Стоять смирно, - оскалился "покупатель" и погрозил рабыне пальцем.

Охранники подхватили девушку и положили на пол лицом вниз. Распутав кожаные ремни, они стянули ими лодыжки рабыни, связали колени и бедра. Ли даже не сопротивлялась. Она только глотала слезы и смотрела на Милу расширившимися глазами. Девушка, видимо, не думала, что её подвергнут такому действу.

Когда один из "упаковщиков" оттянул ей голову назад, намереваясь заткнуть рот, Мила встрепенулась и бросилась к подруге. Охранники её не останавливали, и девушка обхватила "китаянку" за плечи и начала покрывать жаркими поцелуями её лицо. Ли сдержанно улыбнулась, сглотнув комок, застрявший в горле.

- Ты говорила, что всё будет хорошо, - зашептала Мила.

- Будет, - сипло ответила "китаянка", - Я уверена.

- Будь счастлива, милая, - рабыня еще раз поцеловала девушку в губы, - Я тебя обязательно разыщу. Обещаю.

- Не надо меня искать, - замотала головой Ли, - Не найдешь.

- Найду! – крикнула Мила и залилась слезами.

- Ну, хватит! – рявкнул косоглазый господин.

Охранник мягко отстранил девушку в сторону. Второй солдат уже хотел вставить в рот Ли шаровидный кляп, но покупатель замахал руками и указал на резиновый мешок, лежавший рядом. Охранник кивнул и натянул на голову рабыни шлем с узкими прорезями для глаз и небольшой дыркой для рта. Горло невольницы стянул широкий кожаный ошейник, Шлем натянулся, и голова девушки стала похожа на черный блестящий шар. Вставили кляп и туго затянули накладку.

Ли тихо замычала, словно прощаясь с подругой. Мила, обливаясь слезами, сидела в углу, сжимая кулачки. Ей очень хотелось вцепиться в рожу этому новоявленному господину, но девушка понимала, что не успеет даже дернуться, как эти громилы в одну секунду свернут ей шею. Чтобы не видеть довольной рожи "косоглазого", она отвернулась к стене. Девушка слышала, как заскрипел кожаный мешок, в который запихивали рабыню, как она, уже не сдерживаясь, мычала и билась в руках охранников.

Заскрипела застежка "молния", и внезапно всё стихло. Мила обернулась. Ли лежала на полу, запакованная, как мумия, в блестящий кожаный кокон, а охранники натягивали ей на ноги и голову тугие обтягивающие резиновые мешки. Покупка была готова к отправке. "Косоглазый" проворно вскочил со своего места и торопливыми шажками вышел из комнаты.

- Попрощайся с ней, девушка, - шепнул один из солдат.

На негнущихся ногах Мила подошла к мумии и положила руку на лоб подруги. Ли шевельнулась и еле слышно застонала. Рабыня поцеловала "китаянку" и быстро отошла в свой угол. Охранник поднял упакованную рабыню и, взвалив её себе на плечо, не оборачиваясь, ушел. В комнате повисла гнетущая давящая на нервы тишина. Мила, как замороженная, застыла, уставившись на дверь. Её душа разрывалась на части, в голове роились непонятные мысли, хотелось выть.

- Не переживай, - охранник положил Миле на плечо свою огромную ладонь, - С ней всё будет в порядке.

- Ли надеялась, что будет счастлива, - рабыня взглянула на парня мокрыми от слез глазами, - А оказалось…

- Это всё бутафория, - улыбнулся охранник, - Театр. Этот косоглазый мужик – её отец. Он выкупил свою дочь и теперь отвезет её в свой дом.

- Дочь? – Мила чуть не поперхнулась, - А как…

- Её сплавила сюда его новая жена, - сообщил солдат, - Я всё видел. Лика – славная девушка. Добрая. Улла поняла это и не продавала её, а отправила подальше от чужих глаз.

- Её звали Ликой? – рабыня нервно сглотнула.

- Так её представила эта тётка, - улыбнулся парень, - А мы переделали её имя. А что? Ей подходит. Меня, кстати, зовут Кай.

- И что ты сделаешь со мной, Кай? – Мила взглянула на охранника глазами дикого зверька, угодившего в силок.

- Улла велела привести тебя к ней, - охранник взял девушку за руку.

- Вот так? В одной рубашке? – изумилась рабыня, - Без ошейника, без цепей?

- Она сама всё сделает, - Кай потянул Милу к выходу, - И помни, девочка. Я всегда буду где-нибудь поблизости. Если что – зови.

ГЛАВА 12

- Свободен, - Улла сидела в глубоком кресле с неизменным бокалом в руке.

Охранник кивнул и быстро вышел из комнаты. Госпожа проводила его настороженным взглядом. Отставив фужер в сторону, она медленно поднялась и приблизилась к рабыне. Сегодня хозяйка была одета иначе. Её высокую стройную фигуру от шеи до щиколоток обтягивал черный блестящий комбинезон из плотного латекса. На ногах, подчеркивая их стройность, были сапоги-ботфорты на высокой шпильке. Тонкую талию перетягивал широкий кожаный ремень с блестящими заклепками и круглой позолоченной пряжкой.

Золотистые волосы, доходившие до поясницы, были расчесаны на прямой пробор, придавая лицу немного вытянутую форму. В больших серых глазах стоял полярный лед, но Мила уже не дивилась холодности этого взгляда. Она знала, что госпожа может быть и другой. Её так же не испугал и хлыстик – постоянный спутник хозяйки.

Девушка смело встретила пристальный взгляд Уллы.

- А ты изменилась, рабыня, - растягивая слова, произнесла госпожа, - Смотри, не переусердствуй.

- Снова отдашь меня Людвигу? – усмехнулась Мила.

- Зависит от того, как ты будешь себя вести, - Улла подошла вплотную к ней и провела рукой, затянутой в тонкую кожаную перчатку, по аккуратно расчесанным каштановым волосам невольницы.

Мила еле сдержалась, чтобы не отскочить в сторону. Ей показалось, что голова вот-вот покроется коркой льда, а на ресницах выступит иней. Улла, заметив, как напряглась рабыня, убрала руку. Грациозно покачивая бедрами, она отошла вглубь комнаты и открыла створки встроенного в стену гардероба. Невольница с интересом наблюдала, как блондинка перебирает вешалки, ищет что-то.

- Я хочу приодеть тебя рабыня, - тихим голосом сказала госпожа, - Подобрать тебе такую одежду, чтобы и тебе было удобно, и мне приятно смотреть на свою служанку.

- И ты не можешь справиться с такой простой задачей? – съязвила девушка, - Ли ты просто раздела догола и заковала в железо.

- Лика была общественной рабыней, - обернувшись, воскликнула Улла, - Она лишь выполняла мои поручения. А ты – моя личная рабыня. Чувствуешь разницу, девочка?

- Ага! – Мила жеманно поклонилась, - Уже почувствовала, как твой любимый хлыст гуляет по моей спине.

- Ах, ты..! – хозяйка дернулась к невольнице, но быстро взяла себя в руки, - Не надо так со мной.

- Отчего же? – улыбнулась девушка, - Любишь властвовать, не забывай и про бунт. Рано или поздно тебя скинут с престола, и ты, моя обожаемая госпожа, окажешься в самом низу этой лестницы.

- Ты уверена? – задумчиво пробормотала Улла.

- Диалектика, - с умным видом произнесла рабыня.

- Понятно, - госпожа мотнула головой, и её золотистые волосы рассыпались по плечам, - Но пока что я наверху этой лестницы, а ты стоишь передо мной в одной ночной сорочке, и я должна тебя приодеть.  

Улла, указав Миле на кресло, вновь углубилась в бездонные недра стенного шкафа. Внезапно дверь с грохотом распахнулась, и на пороге комнаты возник в стельку пьяный Бруно. Он был растрепан и взлохмачен до полного неприличия. Перегаром от парня несло на километр. Он вращал шальными налившимися кровью глазами и размахивал руками, при этом не произнося ни единого слова.

Увидев сидевшую в углу Милу, парень направился к ней нестройной походкой, но Улла преградила ему путь.

- Что тебе здесь понадобилось, алкаш? – зашипела она.

- Ч-что пон-надоб-бил-лось? – заплетающимся языком переспросил Бруно, - Ты прод-дала раб-быню. Гони м-мою долю.

- Завтра получишь, когда проспишься, - отрезала блондинка.

- А эт-то кто у н-нас тут? – рука потянулась в сторону невольницы, - Я х-хочу её!

- Только тронь её, ублюдок! – крикнула Улла и сильно огрела парня по руке своим стеком, - И запомни, идиот! Эта рабыня для тебя недоступна. Усёк? Или еще врезать?

- У, стер-ва, - братец отскочил в сторону, потирая ушибленную кисть, - Я т-тебе эт-то зап-помню.

- Ага! Сейчас умру от страха! – прокричала госпожа в спину брату.

Когда дверь за ним захлопнулась, Улла рухнула в кресло и накрыла голову руками. Мила недоуменно уставилась на хозяйку, не зная, как себя вести. Но когда девушка увидела слезы в глазах блондинки и услышала сопение, в ней что-то колыхнулось. Рабыня тихо подошла к госпоже и, присев рядом на подлокотник, обняла её за плечи. Помня, как успокаивала её мать, девушка прижалась губами к затылку хозяйки и начала шептать ей разные ласковые слова.

- Не надо, рабыня, - Улла отстранилась от неё, - Я сама вылезу из этого дерьма. А ты иди в ванную и хорошо вымойся.

- Да, госпожа, - Мила отодвинулась в сторону, - Только проблему легче решать вдвоём, чем в одиночку.

- Я приказала тебе вымыться, рабыня! – крикнула блондинка, потрясая хлыстиком, - Или хочешь, чтобы я тебя выпорола?

Горячая вода и приятно пахшие шампуни подействовали на девушку, как расслабляющий массаж. Мила лежала в огромной круглой ванне, укутанная густой белоснежной пеной, и гадала,   что Улла намерена дальше с ней делать. Оставит, как свою служанку? Или сделает рабыней для постельных утех? А может и то и другое. А, возможно, госпожа решила лишний раз позлить брата? Скорее всего. Но, в любом случае, та участь, которую хозяйка уготовила невольнице, не намного лучше сидения в подземелье на цепи.

- Ты там не заснула? – Улла вошла в ванную и уселась на низкий бортик, - Наслаждаешься, рабыня?

Пока Мила отмокала, госпожа успела переодеться, вернее, раздеться. Рабыня заметила, что под коротким халатиком на хозяйке ничего не было. И смотрела она на лежавшую в пене девушку как-то странно, будто хотела съесть. Улла опустила руку в воду и удовлетворенно кивнула. Развязав поясок, она повела плечом, и халат бесшумно сполз на пол.

- Пустишь меня? – госпожа наклонилась к рабыне.

Мила чуть сдвинулась в сторону, и хозяйка устроилась рядом, вытянувшись во весь рост. Крепкое сильное тело и мокрая лоснящаяся кожа, покрытая легким загаром, восхитили рабыню. Она заворожено смотрела на аккуратные плотные холмики небольших грудей госпожи, на шоколадные круги, опоясывавшие крупные, размером с фасоль, соски, на подтянутый плоский живот, сильные бедра, стройные ноги. Ей вдруг захотелось дотронуться до плеча хозяйки, припасть губами к тугой коже, ощутить тепло её тела, почувствовать её дыхание.

Улла лежала неподвижно, прикрыв глаза, будто дремала. Мила осторожно, чтобы не нарушить покой хозяйки, протянула к ней руку и уже хотела накрыть ладонью её мерно вздымавшуюся грудь, но что-то подсознательное вдруг остановило её, и невольница замерла.

- Смелее, рабыня, - прошептала Улла, - Смелее.

- Я подумала, - смутившись, сказала Мила, - Ты спишь.

Блондинка лишь улыбнулась краешками губ, но ничего не ответила. Рабыня осторожно дотронулась кончиками пальцев до призывно торчавшего соска. Он был плотен и в то же время нежен. Девушка легонько сжала его двумя пальцами и стала медленно перекатывать между ними, вспомнив, как это делала Ли. Улла чуть выгнулась и запрокинула голову назад, почти полностью утопив в воде свои роскошные волосы. Ласки рабыни ей доставляли удовольствие.

Мила тоже поняла, что госпожа довольна, и, отбросив все предрассудки, прикоснулась губами к нежной мякоти груди, ощутив пьянящую теплоту молодого тела. Она начала покрывать легкими поцелуями бархатистую кожу хозяйки, не пропуская ни сантиметра. Постепенно касания влажных мягких губ невольницы стали более настойчивыми и жаркими, и Улла, постепенно распаляясь, начала постанывать и извиваться, охваченная нарастающим возбуждением.

Увлекаемая этой сладостной игрой, рабыня взяла руку госпожи и прижала её к изнывающей желанием промежности. Хозяйка, не долго думая, ввела средний палец в тугую раковину лона и, согнув его, стала водить по внутренним стенкам органа. Мила вскрикнула от неожиданных ощущений и, подавшись вперед, еще глубже насадилась на палец.

- Сейчас, рабыня, - сдавленным голосом произнесла Улла, - Я тебе помогу.

Словно из воздуха в руке госпожи появился пластиковый муляж мужского члена. Но в этот раз Мила не запаниковала, а еще шире развела ноги в стороны, полностью открывшись действиям хозяйки. Мягкий стержень легко проскользнул в недра её тела. Девушка застонала от охватившего её удовольствия и задвигала низом живота, ловя член и глубже вталкивая его в себя. Улла помогала ей, придерживая муляж и покручивая его, словно буравила норку невольницы.

Свободной рукой она мяла напрягшуюся грудь девушки, теребила уплотнившийся сосок, сжимала и отпускала упругое полушарие. Поддев пальцем вставленное в сосок кольцо, госпожа осторожно потянула его. Рабыня громко застонала, откинув голову назад, и закатила глаза. Но в этом стоне не было боли. Девушку охватила новая неведомая волна удовольствия, которая чуть не лишила её чувств.

- А-а-х! Боже! – прошептала Мила, теряя над собой контроль, - Еще! Прошу, госпожа! Еще!

Пальцы вновь ухватили кольцо и потянули за него. Улла, зацепив зубами второй сосок, втянула его в свой рот. Рабыня вскрикнула еще раз и забилась в руках хозяйки, предвкушая приближающуюся кульминацию. Еще миг, еще мгновение… Сильная ни с чем несравнимая разрядка сотрясла тело невольницы. Из её открытого рта вырвался крик, полный счастья, тело пронзили судороги, и обессиленная, девушка сползла на дно ванны, чуть не уйдя с головой под воду.

ГЛАВА 13

Кровавый диск солнца уже скрылся за горизонтом. Комнату окутал мрак. Обнаженная девушка, до пояса прикрытая тонким шерстяным пледом, лежала на узкой кровати. Её глаза были закрыты. Рабыня спала, подложив под щеку сжатую в кулачок ладонь. Пухленькие губки чуть приоткрылись и застыли в счастливой улыбке. Упругие грудки равномерно вздымались и опадали. Их идеальным правильным формам могла позавидовать любая женщина. Девушка была просто восхитительна.  

Зажегся стоявший на прикроватной тумбочке маленький ночничок. Склонившись над невольницей, Улла с любопытством рассматривала её красивое личико, длинную изящную шею, мягкие округлые плечи. Сдержанно улыбнувшись, она осторожно, чтобы не напугать Милу, подсела на край лежанки и убрала со лба девушки непослушный локон.

- Ты красивая, рабыня, - прошептала блондинка, - В этом твоё счастье и твоя беда.

- Госпожа, - девушка, не открывая глаз, сладко потянулась и шумно выдохнула, - Я люблю тебя, моя госпожа.

- Неужели? – Улла тронула рабыню за плечо.

- А? Что? – Мила резко села и поморщилась, уставившись на хозяйку, - Что?

- Ты только что призналась, что любишь меня, - улыбаясь лишь краешками тонких губ, сказала блондинка.

- Да? – девушка наморщила лобик, - Прямо так и сказала?

- Именно так, - подтвердила Улла.

- А-а! Мне снился удивительный и странный сон, - рабыня подтянула ноги к груди и обхватила их руками.

- Потом мне расскажешь, - в голосе госпожи зазвучали властные нотки, - А сейчас вставай.

- Да, госпожа, - Мила с неохотой откинула плед, - А как я здесь оказалась? Это что за комната?

- Вставай, рабыня! - громко приказала Улла, - Я не люблю повторять!

Девушка горохом скатилась с кровати, вертя головой по сторонам в поисках одежды. Улла вытащила из небольшого платяного шкафчика вешалку и протянула Миле.

- Твоя одежда, рабыня, - посоветовав поторопиться, она быстро вышла из комнаты.

Мила взглянула на то, что дала ей госпожа. Короткое платьице, похожее на школьную форму, но с глубоким круглым вырезом. Короткие рукава, отделанные по краям белыми кружевами, белый отложной передник. Вполне миленько! В углу стояли туфельки-балетки. Тоже удобно. И по размеру подходят. Невольница, наскоро ополоснувшись, надела свою новую униформу, повязала передник и покрутилась перед зеркалом.

Госпожа сидела в большой комнате и медленно курила. По помещению плыл легкий запах ментола, от которого у рабыни закружилась голова. Мила кашлянула и подбежала к хозяйке.

- Подойди ко мне, рабыня, - приказала Улла, - Я хочу тебе кое-что сказать.

- Я здесь, госпожа, - девушка встала перед блондинкой, но, быстро сообразив, опустилась на колени и заложила руки за спину.

- Умница, - довольно улыбнулась хозяйка.

Госпожа надела на невольницу кожаный ошейник, который был намного мягче и удобнее всех предыдущих. И, кроме того, он не запирался на замок, а застегивался пряжкой. Конечно, рабыня не имела права сама снять его по своему желанию, но это было большим послаблением в её новой жизни.

- Итак! – Улла села в кресло, - Слушай меня внимательно, рабыня! Теперь ты принадлежишь мне. Я – твоя хозяйка. Ты обязана исполнять всё, что я тебе прикажу. Никакие капризы не принимаются. Будешь ныть – без разговоров отправлю к Людвигу. Всё ясно, рабыня?

- Да, госпожа, - Мила кивнула, - Но можно ли мне спросить?

- Спрашивай, рабыня, - разрешила хозяйка.

- Что будет входить в мои обязанности, госпожа? Уборка апартаментов или интимные услуги? Или…

- А ты еще и сообразительная, а не только красивая, - усмехнулась Улла, - Повезло мне с рабыней!

- Но я не получила ответа, - Мила вперилась в глаза блондинки, ожидая её реакции.

- А чего тебе самой бы хотелось? – блондинка выпустила изо рта тонкую струйку дыма.

- Хороший вопрос, - Мила уселась на пятки и сложила руки перед собой, - Я хочу вернуться домой.

- Хороший ответ! – усмехнувшись, Улла подалась всем корпусом вперел,- А что ты будешь там делать?

- Вообще-то, я учусь, - девушка, опустив голову, начала теребить край передника, - И потом, госпожа, у меня есть родители, которых я, как ни странно, люблю. Они с ума сходят после моего похищения. А я даже не могу им сообщить, что жива. Пока жива.

- А ты смелая, - блондинка отложила сигарету в сторону, - Я понимаю, ты меня ненавидишь, даже жаждешь моей смерти.  

- Я не такая кровожадная, как ты, - Мила отвернула голову, - Как говорится, разойдемся красиво. Живи, как тебе хочется, хоть задом наперед. Только кто, интересно, дал тебе право лишать свободы молодых красивых девушек? Кто уполномочил тебя держать их на привязи, пытать, насиловать, продавать в рабство?

- Замолчи! – прикрикнула Улла, побелев от гнева, - Много себе позволяешь!

- А ты? – рабыня бесстрашно взглянула в глаза хозяйке.

- Ах, ты..! – Улла еле удержалась, чтобы не отвесить невольнице пощечину, но в последний момент одернула руку, - А что за странный сон тебе приснился? Расскажи, рабыня.

- Сон? – Мила сделала большие глаза, - Ах, сон! Да, мне снилось, будто я – всемогущая госпожа, а ты – ничтожная рабыня. Ты стоишь передо мной на коленях, закованная по рукам и ногам, с ошейником. На тебе короткая юбка с передником. В твои соски вставлены кольца, а на груди алеет рабское клеймо. Ты…

- Замолчи! – рука госпожи взметнулась вверх, - Издеваться надо мной вздумала, рабыня?

- И в мыслях не было, госпожа, - спокойно ответила девушка, - Ты же сама изволила послушать мой сон.

- И кто кому тогда признавался в любви? – Улла тяжело дышала от переполнявшего её гнева, - Уж не я ли?

- Именно! - кивнула головой невольница.

- С чего бы это? – Улла склонилась к самому лицу рабыни.

- Не знаю, - пожала плечами Мила, - Сон прервался. Я не успела досмотреть.

Воцарилась зловещая тишина. Госпожа сидела в кресле неподвижно, как изваяние. И Мила видела, как наливаются румянцем её щеки, как ритмично вздымается затянутая в латекс тугая грудь. Глаза блондинки были прикрыты, тонкие губы плотно сомкнуты, пальцы рук, сжимавшие подлокотники, побелели от напряжения. Но Улла не шевелилась.

Пауза затягивалась. И чем больше молчала госпожа, тем тревожнее становилось на душе у рабыни, тем чаще колотилось её сердце, прерывистее становилось дыхание. Мила замерла, сидя у ног хозяйки, втянув голову в плечи. О чем думала блондинка? Может быть, она вынашивала очередную месть, или, всё же, задумалась о содеянном?

- Ты смелая, рабыня, - вкрадчиво повторила Улла, - Впервые у меня такая невольница. Прежние девки лебезили передо мной, из кожи вон лезли, только чтобы не получить порцию плетей. А ты…  Почему? Чем ты отличаешься от них?

- Не знаю, госпожа, - Мила тихонько выдохнула, - Возможно, я поняла, что терять мне нечего.

- А жизнь? – блондинка потянулась за очередной сигаретой, - Разве ты не дорожишь своей жизнью? Или ты настолько глупа, что не боишься смерти?

- Нет, госпожа, - рабыня вздернула подбородок, - Я не глупа и жизнь ценю не меньше других.

- Тогда почему? – взвизгнула Улла.

- Я уже сказала, - девушка склонила голову, - Я не смогу жить в неволе. Прости, если разочаровала тебя. Цепи, кляпы, ошейники – всё это не для меня. Очень скоро я зачахну, превращаясь в старуху, и медленно сгину, если, конечно, ты не постараешься ускорить этот процесс.

- И не мечтай! – госпожа резким движением кинула окурок в огонь пылавшего еамина.

Большие серые глаза блондинки сверкнули холодным блеском, от которого рабыня невольно поёжилась, как от пронизывающего ветра. Улла поднялась с кресла и, подойдя к двери, хлопнула в ладоши. На пороге появились два рослых охранника. Госпожа, гаденько улыбнувшись, что-то им сказала. Мила зажмурилась от страха, приготовившись к тому, что её сейчас схватят и потащат в камеру пыток.

Но громилы, рявкнув хором, исчезли в темноте коридора. Дверь с шумом захлопнулась. Девушку никто не тронул. Когда Мила открыла глаза и посмотрела вокруг, комната была пуста. Госпожа куда-то вышла, оставив рабыню сидеть на коврике возле камина. Девушка облегченно вздохнула, привалившись плечом к мягкому бортику кресла. Потрескивание поленьев и тепло, исходившее от огня, постепенно успокоили невольницу. Глаза сами начали слипаться, и пленница провалилась в безмятежную дрему.

ГЛАВА 14

Мила, сладко посапывая, улыбалась во сне. Ей виделась залитая солнечным светом поляна, усыпанная яркими цветами, над которыми порхали пестрые бабочки, жужжали шмели, перелетая от одного цветка к другому, трещали стрекозы. Девушка медленно шла по высокой сочной траве, мелко перебирая босыми ногами и жмурясь от приятной прохладной росы. Подол её длинной холщевой рубашки, расшитой замысловатым узором, сильно намок и прилипал к лодыжкам, но её это совсем не беспокоило.

Голова юной девы была сейчас занята другим. Вот-вот на эту поляну придет её возлюбленный. Что он ей скажет, как поступит? Опять, смущаясь, уткнётся глазами в землю, лепеча всякие глупости, или, всё же, набравшись смелости, обнимет за плечи и прижмет девушку к своей широкой груди. И будет нашептывать на ушко, как он любит её…

Где-то совсем близко хрустнула ветка. Девичье сердечко часто забилось от нахлынувшего волнения. Но внезапно ему на смену пришло ни чем не объяснимое чувство тревоги. Мила встрепенулась и вскрикнула, будто её ужалила притаившаяся в зарослях змея. Из-за густых зарослей на поляну выскочили незнакомые люди в черных одеждах. Рассыпавшись по лужайке, они начали наступать на девушку, громко хохоча и потрясая длинными веревками.

От окутавшего ужаса дева застыла на месте, не в силах шевельнуться. Разбойники закричали еще громче и разом кинулись к своей жертве. Милу повалила на мокрую землю и крепко связали, примотав руки к туловищу. На шею ей накинули жесткий аркан и затянули его с такой силой, что пленница могла с трудом дышать. Она хотела закричать, позвать на помощь, но один из похитителей, предугадав её намерения, запихнул в открывшийся рот большой жгут и затянул его тонким кожаным ремнем.

Девушка замычала и затрясла головой, но разбойники вновь разразились громким смехом, тыкая в невольницу пальцами.

- Не дергайся, рабыня! – прохрипел коренастый мужик с косым шрамом на щеке, - Теперь ты – наша добыча. Мы получим за тебя хороший куш, а ты, девчонка, всю оставшуюся жизнь проведешь в неволе, услаждая своего господина.

Дернув за веревку, они потащили пленницу к повозке, стоявшей неподалеку, запихнули в возок и, связав ноги, накрыли мешковиной. Телега, пронзительно заскрипев, тронулась с места. Мила зажмурила глаза и тихо заплакала, подергивая плечами…

- Хватит спать, рабыня! – громкий окрик заставил Милу вскочить на ноги.

Улла склонилась к девушке, держа в руках связку блестящих цепей. Её глаза с настороженностью смотрели на невольницу. Мила хотела опуститься на колени, но госпожа ухватила её за плечо и толкнула в кресло. Бросив перед ней оковы, которые она принесла, хозяйка позвала кого-то, а сама отошла к окну.

- Сейчас тебе наденут цепи, - спокойно сказала Улла, - И мы отправимся в зал, где будет проходить презентация товара. Там будет много уважаемых людей. Ты встанешь на колени рядом с моим троном, рабыня. Я тебе укажу место. Веди себя хорошо. Всё поняла?

- Да, госпожа, - кротко ответила девушка.

В комнату вошел рослый парень, держа в руке небольшой металлический ящичек с инструментом. Накинув на щиколотки широкие браслеты, соединенные цепочкой, он вставил в них длинные штыри и ловко навернул гайки, затянув их маленьким гаечным ключом.

- Свободен! – хозяйка резко развернулась.

- Но я еще не закончил! – возмутился парень.

- Иди! – госпожа указала на дверь, - Дальше я сама.

Подхватив девушку под локоть, Улла потащила ничего не понимающую Милу в другую комнату. Рабыня еле поспевала за длинноногой блондинкой, мелко семеня из-за не слишком длинной ножной цепи. Девушку терзали непонятные мысли. Почему Улла так быстро выгнала мастера, какую работу он не успел закончить, куда она тащит свою рабыню?

Вопросы сыпались на голову невольницы,   как из рога изобилия, но ответов девушка не получила, пока они не пришли в небольшое помещение, очень похожую на гардеробную, в которую какой-то чудак зачем-то поставил узкую койку, точно такую же, на которой спала Мила, когда её лечила Ли.

- Ты поможешь мне одеться для официальной части, - сказала Улла, - А потом, как бы тебе этого не хотелось, я свяжу твои руки за спиной и вставлю в рот кляп.

- Это так необходимо? – усмехнувшись, спросила рабыня, хитро взглянув на блондинку.

- Да! Это необходимо, - холодно ответила та, - Ты же рабыня. Должна понимать.

- У меня мало опыта, госпожа, - Мила присела в жеманном реверансе и состроила не очень приятную гримасу.

- Не паясничай, дурочка, - как-то странно мягко сказала хозяйка, - Придет время, и ты сама всё поймешь. А пока помоги мне снять этот презерватив.

- Напрасно, госпожа, - ухмыльнулась рабыня, - Он тебе очень к лицу. Ты в нем смотришься…

- Как глиста в скафандре, - продолжила Улла, - Ты ведь это хотела сказать?

- Прости, - девушка поняла, что перегнула палку.

- Помоги, - госпожа приказала невольнице расстегнуть молнию на спине.

Тонкая резина со скрипом начала сползать с плеч блондинки, оголяя её изящные тонкие руки, упругую грудь. Мила медленно стягивала одежду, стараясь не порвать её. Хозяйка помогала ей, как-то странно извиваясь всем телом, пока, наконец, комбинезон, издав последний прощальный скрип, не оказался на полу. Улла откинула его в сторону ногой и с облегчением вздохнула. Рабыня взглянула на госпожу и невольно залюбовалась её совершенными формами. Если девушка раньше считала, что самой красивой женщиной в мире является её мать, то сейчас она сильно в этом усомнилась.

Улла сняла с вешалки серый костюм и протянула его рабыне. Из ящика комода она достала хрустящий целлофановый пакетик с нижним бельем и пару капроновых чулок. Микроскопические трусики из тончайшего прозрачного шелка облепили гладко выбритую промежность госпожи, слившись с кожей, а кружевной лиф приподнял плотные полушария грудей, и они вздулись, будто накачанные невидимым насосом, образовав два упругих холма и изумительную ложбинку между ними.

Хозяйка застегнула на талии узкий пояс и, поглаживая и натягивая капрон, надела чулки. Закрепив их резинками, Улла пару минут вертелась перед огромным во всю стену зеркалом, подтягивая и разглаживая и без того безупречно сидевшее на ней бельё.

- Подай мне юбку, рабыня, - приказала госпожа.

Серая материя обхватила бедра блондинки, узкий подол прикрыл стройные ноги до половины бедра. Приталенный жакет обхватил стройный стан. Улла еще раз взглянула на себя в зеркало. Подправив прическу, она обулась в лакированные туфли на высокой шпильке и прошлась по комнате. Мила с восхищением посмотрела на свою хозяйку. Блондинка была прекрасна в своей хищной грации, как пантера перед прыжком, но рабыня не испытывала страха. Ей вдруг захотелось подчиняться этой женщине, исполнять её приказания, доставлять удовольствие.

Мила даже содрогнулась от собственных мыслей, но власть госпожи всё больше поглощала её сознание. Она даже не подумала сопротивляться, когда Улла завела руки ей за спину и натянула на запястья тесный кожаный мешочек и стянула тонкими, но прочными шнурками.

- Сядь, рабыня, - хозяйка указала на высокий табурет, стоявший в углу гардеробной.

Девушка подчинилась без промедления. Она даже улыбнулась, хотя, знала, что именно госпожа собирается делать. Улла достала из комода большой кусок плотной материи и, скомкав его, начала запихивать кляп в рот рабыне, подталкивая его своими длинными тонкими пальцами. Мила замерла, боясь пошевелиться, будто это действо доставляло ей удовольствие. Когда матерчатая затычка была полностью вставлена, госпожа несколько раз обмотала рот рабыни полоской более мягкой материи, закрыв всю нижнюю часть лица девушки.

Мила мельком взглянула на себя в зеркало. Внутри у неё что-то сжалось, но не от ужаса, а от непонятного щемящего чувства, а между ногами приятно заныло. С зеркальной поверхности на неё смотрела девушка в скромном коричневом платье и белоснежном передничке. Нижнюю часть лица закрывал туго натянутый треугольник, руки были заведены назад и крепко связаны. Девушка была беспомощна, но её глаза светились необъяснимым счастьем. Рядом с ней, одетая в элегантный деловой костюм, стояла красивая стройная женщина с длинными золотистыми волосами, спадавшими на плечи густым каскадом. Она держала в облаченных в изящные перчатки из черного кружевного капрона руках блестящую цепочку-поводок, другой конец которой был закреплен на широком кожаном ошейнике, сжимавшем горло невольницы.

Рабыня снова поймала себя на мысли, что ей приятно быть в полной зависимости от этой белокурой красавицы, беспрекословно следовать её воле. Невольница подумала, что её госпожа не причинит ей зла, не заставит проливать слез, а если понадобится, то сумеет защитить свою рабыню от нежелательных нападок.

Улла большим гребнем расчесала волосы рабыне, высвободив их из-под повязки, закрывавшей рот, и красиво уложила на плечи. Склонившись к ней, блондинка заглянула в глаза невольницы, но, не увидев в них слез, ласково погладила девушку по щеке.

- Нам пора, - сказала она, помогая Миле сойти с табурета, - Веди себя пристойно, рабыня, чтобы мне не пришлось тебя наказывать.

- Му-мгму, - промычала невольница, присев в поклоне.

Взяв в одну руку стек, а другой подцепив поводок, хозяйка повела рабыню по длинному коридору. Они добрались до широкой лестницы, залитой яркими лучами солнца, проникавшего в помещение сквозь высокие сводчатые окна, и начали медленно подниматься по ней. Мила еще не была в этом крыле и с интересом рассматривала огромные мраморные вазы в виде причудливых животных, стоявшие на массивных тумбах, мягкую ковровую дорожку, по которой они шли, цветные витражи, украшавшие стены.

- Нравится? – тихо спросила госпожа, заметив восхищенный взгляд рабыни.

- Угу, - кивнула девушка.

Зал, куда они вошли, был еще больше и красивее того, куда привели рабыню сразу после похищения. Обилие ковров и гобеленов, искусные росписи на стенах, море света. В этом великолепии девушка чувствовала себя песчинкой в пустыне, капелькой в море. Она крутила головой, пытаясь рассмотреть что-нибудь, но легкий шлепок стеком немного охладил её разыгравшееся любопытство, и Мила, опустив глаза, засеменила за хозяйкой.

- Насмотришься еще! - зашипела на неё Улла, дернув поводок, - Лучше смотри под ноги!

Госпожа подвела рабыню к трону, стоявшему на возвышении, и кивком головы указала на квадратный коврик рядом с ножкой. Мила опустилась на колени и по велению хозяйки уселась на пятки. Улла накинула петлю поводка на подлокотник и медленно опустилась на сидение, закинув ногу на ногу. В зале воцарилась напряженная тишина. Стоявшие у дверей охранники переминались с ноги на ногу, видимо, чего-то ожидая. Они с некоторой тоской поглядывали на трон, но госпожа сидела неподвижно и не отдавала никаких приказаний.

Но вот в зал, широко распахнув двери, ввалился Бруно. Он, как всегда, был сильно под шафэ и шел к трону неровной походкой, слегка завалившись на один бок. Скорее всего, этот человек никогда не задумывался над своим внешним видом. Его одежда сильно смахивала на отходы текстильного производства, кое-как слепленные нерадивым портным. Рваные грязные джинсы болтались на ногах, как половые тряпки, линялая майка сквозила несколькими огромными дырами, а кожаная жилетка потрескалась в нескольких местах и истерлась от ветхости.

- Всё готово, сестричка! – проорал он, - Народу – уйма! Я уже чувствую запах больших денег!

- Почему ты в таком виде? – строго спросила Улла, - Не мог надеть что-нибудь приличное?

- Сойдет и так, - отмахнулся парень и, повернувшись к дверям, гаркнул во всё горло, - Запускайте товар!

Охранники, вооруженные длинными хлыстами, ввели в зал одну за другой десять обнаженных девушек. У всех рабынь в соски были вставлены кольца, соединенные тонкой цепочкой. Их ноги были закованы в тяжелые кандалы, руки заведены за спину и заключены в строгие наручники, у которых вместо цепной перемычки были только шарниры. Тонкие шейки обхватывали железные обручи, от которых тянулись короткие цепи-поводки, которые охранники закрепили в кольцах, ввинченных в столбах на такой высоте, что невольницы не могли опуститься даже на колени.

Мила смотрела на подруг по несчастью и поражалась их покорности и кротости. Но больше всего её поразили глаза пленниц. Бесцветный забитый взгляд читался в каждом взоре невольницы. И безразличие к происходящему. Сколько же времени они провели в неволе, чтобы стать такими податливыми и запуганными?!

Охранники, еще раз осмотрев "товар", отошли в сторону, а Бруно, слащаво лыбясь, повернулся к сестре и театрально заискивающе вперился в её глаза.

- Прикажете приглашать покупателей, госпожа? – приторным голосом спросил он, жеманно поклонившись.

- Прекрати паясничать, идиот! – рыкнула на него Улла и махнула рукой солдату, стоявшему у двери.

В зал, степенно ступая, вошли "гости". Окинув беглым взглядом помещение, они, не спеша, начали прогуливаться вдоль столбов с прикованными к ним рабынями. Иногда кто-то из приглашенных подходил к той или иной девушке, разглядывал её, щупал бедра, груди, даже заглядывал в рот. При этом рабыни безропотно сносили все эти унизительные осмотры и выполняли всё, что от них требовали потенциальные покупатели.

Внимание Милы привлекла одна дама, которую девушка сразу же окрестила "Ведьмой". Она была невысокого роста, к тому же, ходила, чуть нагнувшись вперед. Из-за чрезмерной худобы создавалось впечатление, что женщина вот-вот переломится пополам. Одета она была в прямую кожаную юбку, чуть прикрывавшую тощие колени, и кожаный жакет, висевший на её худых плечах, как на вешалке. На ногах "Ведьмы" были невысокие сапожки с острыми носами, которыми она постоянно шаркала по полу.

Посетительница внимательно осматривала каждую невольницу, ощупывая её с головы до ног, и сокрушенно качала головой. Закончив осмотр, она шаркающей походкой подошла к Улле.

- Ну, милочка, - скрипучим голосом произнесла дама, устремив на госпожу колючий взгляд, полный желчи, - Сегодня Ваш товарец никуда не годится. Я зря потратила своё время. Ни одна из этих сучек и недели не протянет в моём заведении. Хотя…

"Ведьма" уставилась на стоявшую рядом с троном рабыню и поцокала языком. Ткнув в Милу длинным узловатым пальцем, дама сощурила глаза и процедила, брызгая слюной:

- А-ну, выпрямись, дрянь! Я желаю тебя рассмотреть!

Невольница уже хотела подчиниться, но почувствовала на своём плече руку хозяйки. "Ведьма" побелела от ярости и, выхватив из-за пояса хлыст, который был раза в два длинней того, что носила Улла, взмахнула им, намереваясь стегнуть непокорную рабыню. Мила вжала голову в плечи и зажмурила глаза, ожидая удара. Но в последний момент хозяйка, как заправский фехтовальщик, преградила «Ведьме» путь, поставив непробиваемый блок.

- Что-о-о? – как змея, зашипела дама, раскрыв свой непомерно широкий рот, - Перечить? Мне?

- Успокойтесь, госпожа Марта, - голос Уллы немного дрожал, но блондинка еще могла сдерживать себя, - Эта рабыня не продаётся. Она моя.

- Вот как! – выкрикнула "Ведьма", - В таком случае, ты, милочка сейчас же вернешь мне всю сумму, которую задолжала вместе с твоим братцем-недоноском. И про проценты не забудь.

- Бруно! – позвала госпожа, - Подойди ко мне, братик!

Парень, уже успевший где-то добавить градус, еле держался на ногах. Он посмотрел на сестру мутными от спиртного глазами и, выставив вперед средний палец, устремился к выходу. Никто задерживать его даже не попытался. Дойдя до выхода, он обернулся и крикнул так, чтобы слышали все:

- Разгребай сама своё дерьмо, сестричка! А я полюбуюсь на твой крах!

Разразившись диким смехом, он выскочил из зала. Мила видела, как Улла в гневе сжала кулаки до белизны в костяшках пальцев. Но еще более удивило рабыню то, как быстро госпожа взяла себя в руки. Подозвав к себе какого-то мужчину в строгом черном костюме и белоснежной сорочке, она что-то шепнула ему на ухо. Тот согласно кивнул и повернулся к даме.

- Прошу пройти со мной, госпожа Марта, - с легким поклоном сказал мужчина, - Вы незамедлительно получите всю причитающуюся Вам сумму. Мы вместе проверим счета. Уверен, Вы останетесь довольны. Прошу за мной.

- Ах, дорогая Улла! – внезапно запела дама ангельским голосом, - Наверное, я немного погорячилась. Простите меня, дорогая. Я могу подождать еще. Лучше покажите мне вон ту девку. Полагаю, она подойдет для моего заведения.

Не дожидаясь ответа, "Ведьма" молнией метнулась к одной из девушек и схватила её за грудную цепочку. Приблизившись к невольнице вплотную, она начала медленно натягивать перемычку, и вскоре по залу разнесся душераздирающий вопль рабыни. Дама, не выпуская из костлявых рук, цепь, хлестнула пленницу по лицу. Девушка закричала еще громче и начала вырываться, насколько ей позволяли оковы. Но садистка продолжала тянуть, и вскоре соски, проткнутые кольцами, начали кровоточить.

- Прекрати, стерва! – Улла в два прыжка очутилась рядом с "Ведьмой" и сильным толчком отшвырнула её в сторону, - Вон отсюда, гадина! Забирай свои вонючие деньги и убирайся в свою берлогу! Мартин! Выдай этой сволочи всё, что ей причитается!

Подбежавшие охранники, не без труда разжали пальцы дамы, высвобождая цепочку. Мила видела, что бок невольницы окрасила широкая красная полоса. Кольцо порвало нежную плоть, и сейчас рабыня истекала кровью. Ухватив ненормальную покупательницу под руки, двое здоровых парней вывели её из зала. Другой охранник по распоряжению хозяйки отстегнул рабыню от столба и, легко подняв еле дышавшую девушку на руки, унес из помещения.

Но других посетителей эта сцена никак не тронула. Они продолжали изучать "товар", неспешно прохаживаясь между столбами. Улла вновь уселась на свой трон и мельком глянула на рабыню. Видя, что девушка возбуждена, она положила руку ей на голову и еле слышно прошептала:

- Еще немного. Потерпи. Мы скоро уйдем.

- Угму, - промычала Мила, опустив глаза к полу.

Невольницу душили слезы. Она из последних сил сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Чтобы отвлечься, девушка стала рассматривать рисунки на гобеленах, но всё равно её взгляд возвращался к пустующему столбу, к которому совсем недавно была прикована та несчастная пленница.

- У Вас хорошие рабыни, госпожа Улла, - внезапно раздался басовитый голос, - Пожалуй, я куплю их всех. Вы не возражаете?

Перед троном стоял высокий элегантно одетый человек лет сорока. Из-за остренькой бородки и забранных назад волос, стянутых в хвостик, его лицо выглядело неестественно узким. Мужчина в одной руке сжимал кейс из крокодиловой кожи, а в другой держал вычурную трость с золоченым набалдашником. Его черные глаза буквально сверлили сидевшую у ножки кресла невольницу.

- Я бы с удовольствием приобрел и эту, - покупатель указал на Милу, - Но, раз это Ваша рабыня, дорогая Улла, я не буду настаивать.

- Вы всегда правильно оцениваете ситуацию, мой дорогой Фарух, - натянуто улыбнулась госпожа, - Сейчас вернется Мартин, и вы обо всём с ним договоритесь. Только не впускайте в разговор моего ненормального братца. Это может помешать делу.

- О, не беспокойтесь, госпожа, - человек сдержанно поклонился, - Я прекрасно знаю, чего стоит этот надутый индюк.

ГЛАВА 15

Комната тонула во мраке. Даже маленький ночник, стоявший на прикроватной тумбочке, сейчас был выключен. На потолке прыгали отражения от струй дождя, начавшегося недавно. За окном свирепо завывал ветер, но в спальне было тепло.

Улла лежала на широкой кровати, закинув руку за голову. Второй она прижимала к своей груди рабыню. Девушка была вымотана не столько физически, но морально. Увиденное ею в зале, потрясло невольницу. Госпоже стоило больших усилий погасить истерику, разгоревшуюся у пленницы. Она сама сняла с Милы кандалы и ошейник, развязала руки и освободила рот. Помогла ей раздеться и долго мыла девушку под горячей водой.

Даже после сытного ужина и глотка легкого вина рабыня дрожала в нервной лихорадке, а вошедшая в комнату служанка, добавила нервозности, что-то прошипев невольнице, за что и получила от хозяйки тумаков. И вот сейчас девушка тихо лежала в постели, но Улла не была уверена, что рабыня успокоилась.

- Ты спишь? – тихо спросила она.

- Пытаюсь, госпожа, - дрожащим голосом ответила Мила, - Но не могу. Только закрою глаза, вижу, как наяву, ту девушку с разорванной грудью, слышу её крик и шипение этой старухи. Страшно мне, госпожа! А что будет с теми рабынями, которых продали? Они больше не увидят свободы?

- Тихо, тихо, девочка, - Улла крепче прижала невольницу к своей груди, - У них всё будет хорошо. Фарух – добрый человек. Он позаботится о них.

- Но они останутся рабынями, - в голосе Милы снова появилась дрожь.

- Послушай меня, - госпожа прижалась губами к мокрому от испарины лбу девушки, - Я должна тебе кое-что рассказать. Все рабыни из дальних хуторов. Они были батрачками. Знаешь, что это такое? Так вот, ни у одной из них нет родных. У нас сейчас проводится такая акция. Приезжают в детский дом заинтересованные люди и выбирают себе работниц. Мальчиков не берут. Только молодых здоровых и красивых девушек. Там, на хуторах и личных хозяйствах они действительно рабыни. Работают до изнеможения, а кормят их плохо. Многие умирают.

Вот мы и выкупаем их с этой каторги. Лечим, приводим в надлежащий вид, а потом продаем таким, как Фарух. У него эти девушки будут сыты, одеты, чисты и здоровы. Может быть, кому-нибудь повезет, и она встретит мужчину своей мечты. Но в большинстве случаев они уже не избавятся от рабских привычек. К сожалению.

- А зачем их приковывали к столбу, надевали кандалы, прокалывали соски и скрепляли цепочками?

- Это мой братик, черт бы его побрал, - зло ответила хозяйка.

- А я тебе зачем? – Мила привстала на локте.

- В любом деле есть издержки. Ты просто оказалась не в том месте и не в то время. Но я постараюсь исправить эту ошибку. Ты мне веришь? Вот, видишь, я тебя не связываю и ошейник сняла. Завтра попробую вынуть кольца из грудей.

- Значит, ты меня не продашь? – с дрожью в голосе спросила девушка.

- Нет, успокойся, - Улла снова уложила невольницу на подушку, - А теперь постарайся уснуть.

Мила улеглась на подушку и обняла блондинку за шею. Вскоре дыхание девушки стало ровным. Она заснула. Улла улыбнулась, взглянув на рабыню. До сих пор она не испытывала жалости к пленницам, но с появлением этой темноволосой девочки в её голове начали происходить странные изменения, она стала чувствовать жалость к рабыням, перестала кричать на них, а своим охранникам настрого запретила обижать девушек.

Оглушительный грохот заставил девушек слететь с кровати. С треском вылетел замок, запиравший дверь спальни. В комнату ввалились вооруженные палками и хлыстами люди. Зажегся свет, густым ярким снопом ударивший в глаза. Последним появился Бруно. Он прошелся вдоль стены, виляя бедрами, как непристойная девка, и уставился на сестру немигающим колючим взглядом.

- Что происходит? – выкрикнула Улла, спиной загораживая рабыню, - Что вы себе позволяете?

Вместо ответа воздух рассек свист хлыста, и на плече госпожи вздулся кровавый рубец. Девушка вскрикнула, но быстро пришла в себя. Не обращая внимания на свою наготу, она ринулась на брата, но сильная зуботычина отбросила её назад. Бруно оскалился в злорадной улыбке и процедил сквозь зубы:

- Вот так, сучка! Знай своё место, шлюха. Теперь я здесь господин, и всё это – моё! Слышишь, тварь? Моё!!!

- Уймись, алкаш! – крикнула Улла, попытавшись встать на ноги.

Еще один удар хлыстом, и девушка, корчась от боли, повалилась на пол. Мила бросилась к ней, но подставленная кем-то из подручных Бруно нога сшибла её, и невольница кубарем полетела на голые доски, не прикрытые ковром. На неё навалились и, заломив руки за спину, начали стягивать запястья тонким кожаным шнурком. Девушка закричала, но шаровидный кляп заглушил её крик, и рабыня притихла, придавленная к полу сильной рукой.

- Отпусти её! – послышался окрик госпожи, - Это моя рабыня, урод.

- Закрой пасть, шалава, - Бруно схватил сестру за волосы, - Теперь ты сама – рабыня. Поняла? Грязная ничтожная рабыня, и я намерен отыграться на тебе за всё, что ты мне сделала. Эй, тащите её в камеру пыток! Людвиг уже заждался.

- А я тебя из тюряги вытаскивала, гаденыш, - прошипела Улла.

- Сам бы справился, - нагло лыбясь, ответил парень, - Хотя, спасибо, сестричка.

Охранники подняли с пола бывшую госпожу и, сковав ей руки за спиной, подтолкнули к двери. Мила смотрела на свою хозяйку, и её сердце сжималось от боли. Она прекрасно знала, что ждет блондинку в том страшном застенке. Людвиг не поскупится на изощренные пытки, а Бруно просто зверь. Его не волнует, что Улла – его родная сестра.

Вдруг из-за спины охранника послышался шепот, и девушка повернула голову. Прямо перед ней, нахально улыбаясь, стояла та самая служанка, которая подавала ужин. Тыча пальцем в рабыню, она скалилась в довольной улыбке и шипела:

- Так тебе и надо, шалава! И госпоже твоей сраной! Вы обе будете выть от боли, а я стану рабыней господина. Я буду приходить к тебе и этой твари и мучить вас. Господин разрешит мне. Он обещал.

Рабыня рванулась к обидчице, но хлыст охранника полоснул ей по груди, и девушка скорчилась от боли, тихо скуля, как пришибленный щенок. Она услышала злорадный смех служанки и заплакала. Не от боли, а от обиды.

- Куда её, господин? – солдат, державший Милу за шею, тряхнул рабыню.

- Туда же, - распорядился Бруно, - Пускай посмотрит на мучения своей бывшей хозяйки. И эту захватите.

Охранник, стоявший рядом, схватил невольницу за шкирку и поволок вслед за Милой. Служанка заголосила и задергалась всем телом, но никто её уже не слушал. Приказ хозяина был для этих головорезов священен. Зато Мила, перестав плакать, скосила глаза в сторону глупой рабыни и лукаво подмигнула ей. Та, заметив издевку, хотела что-то сказать, но охранник вовремя вставил ей в рот затычку.

- Шевелись, тварь, - рыкнул он, наградив пинком служанку.

Та, поплелась вслед за провожатыми, понурив голову. Мила, шедшая впереди, чувствовала на себе взгляд этой маленькой гадюки, но всё равно была рада. Невольно девушке вспомнились слова деда Каширина из горьковского "Детства": "Доносчику первый кнут".

- Не бойся, девочка, - вдруг раздался у самого уха шепот, - Я всё время буду рядом.

Мила осторожно повернула голову. Рядом с ней шел рослый парень, лицо которого закрывала черная маска. Но его голос показался девушке знакомым. Да, несомненно, это был тот самый солдат, который привел Милу в покои госпожи. Рабыня запомнила, как он мягко поддерживал её под локоть, не дергал поводок и говорил спокойно и без грубости.

- Угму, - кивнула невольница, и глаза парня озарила мягкая улыбка.

Дверь была распахнута, когда Милу и служанку подвели к камере. Через низкий проём рабыня видела, что Людвиг трудится возле Уллы, закрепляя её на раме. Бывшая госпожа вырывалась, пыталась укусить палача, но тот вовремя отскакивал в сторону, тихо хихикая. Бруно сидел в кресле и наблюдал за происходящим с явным удовольствием. Он забросил ногу на ногу и похлопывал по коленке стеком, который отнял у сестры.

Охранники доложили, что привели пленниц. Молодой человек обернулся, и у Милы невольно вырвался крик. Лицо парня было пунцовым, глаза выпучены, изо рта капала густая слюна. Сейчас рабыня видела уже не человека, которым еще десять минут назад был Бруно, а страшного монстра, предвкушавшего кровь, безжалостного кровожадного зверя, упивавшегося беспомощностью своей жертвы.

- Эту, - прохрипел он, тыкая пальцем в сторону Милы, - Усадите вон туда. Пусть посмотрит на свою подружку. А эту дрянь раздеть и подвесить к потолку. За ноги. Я сам ею займусь.

Милу усадили на стул с высокой спинкой и крепко привязали к нему. Сорвав со служанки одежду, ей на ноги накинули петлю и подняли к самому потолку. Девушка затряслась и завертелась, но хозяин пару раз стегнул её стеком, и невольница притихла. Она лишь вращала по сторонам выпученными от ужаса глазами, налившимися кровью. Но Мила равнодушно смотрела на эту глупую и жадную рабыню. Её сейчас больше заботило даже не своё будущее, а то, что собираются сделать с Уллой.

- Готово, господин, - прогнусавил Людвиг.

- Приступай, - Бруно вскочил со своего места.

- Что делать? – опешил палач, привыкший лишь выполнять чужие распоряжения.

- Убью! – завопил парень и бросился на верзилу, размахивая стеком, - Идиот! Клеймо ставь!

- Это… Надо разогреть, - Людвиг медленно отвел в сторону руку хозяина.

- Ну, давай, - немного остыв, разрешил Бруно, - И про сиськи её не забудь. А еще я хочу проткнуть её…

Видимо, молодой человек не до конца потерял разум, потому что не стал сквернословить, а лишь шлепнул лепестком по промежности сестры. Громила понимающе кивнул и сунул в жаровню уже знакомые рабыне иглы и тавро. Распятая на раме Улла притихла, осознав, что задумал её ненормальный братец. Она лишь мельком взглянула на Милу и сразу же отвела глаза в сторону.

Бруно криво ухмыльнулся. Подойдя к стене, где были развешены орудия пыток, он снял с крючка длинный хлыст и пару раз щелкнул им. Удовлетворенно хмыкнув, садист направился к висевшей под потолком служанке. Приспустив цепь так, что её лицо оказалось на одном уровне с его глазами, парень похлопал девушку по щеке и вкрадчиво сказал:

- Это хорошо, лярва, что ты всё мне докладывала. Но, видишь ли, сучка, я не люблю стукачей. А значит, ты будешь наказана. Угадай, как! Правильно, хлыстом. Если после этого ты еще будешь на что-то годна, я отправлю тебя к тем грязным девкам. Их предводительница очень любит свежее мясо.

- У-у-у! – тоненько заскулила невольница.

Сделав пару шагов в сторону, Бруно распутал хлыст и, замахнувшись, нанес девушке первый удар. Служанка залилась пронзительным криком. Дав ей немного успокоиться, парень нанес второй удар. За ним последовал третий. Рабыня истошно визжала, извиваясь на цепи, но вскоре сорвала голос и начала хрипеть.

Сидевшая невдалеке, Мила смотрела на истязания остекленевшими глазами. Она видела, как нежная белая кожа невольницы превращается в кровавое месиво. Постепенно хрипы, вырывавшиеся из заткнутого рта рабыни, стали глуше, пока вовсе не прекратились. Тело девушки висело на цепной подвеске, покачиваясь из стороны в сторону, а на каменный пол падали крупные капли густой крови.

- Приведи эту дрянь в чувства, - тяжело дыша, распорядился Бруно.

- Кончилась она, - пробубнил Людвиг, но на всякий случай сунул под нос пленнице флакон с нашатырем.

Служанка дернулась и глухо закашляла. Садист повеселел. Подскочив к своей жертве, он схватил её за измазанные кровавой жижей волосы и задрал голову. Рабыня смотрела на своего истязателя мутными глазами и что-то сипела. Бруно, не расстегивая ремешка, выдернул у неё изо рта кляп и ухватил за подбородок. Невольница тяжело задышала и застонала.

- Дай мне грушу, - распорядился Бруно, - Нет, лучше две.

- У меня только одна, - буркнул громила, - Была. Но я её сломал.

- Идиот, - простонал садист, - Ничего нельзя доверить. Дай кол!

Людвиг принес длинный деревянный стержень с заостренным концом и протянул хозяину. Возможно, рабыня уже видела это орудие пытки в действии, потому что громко закричала и стала умолять пощадить её. Но Бруно, скалясь во весь рот, вогнал кол в задний проход девушки и сильно ударил по нему кулаком. Невольница истошно закричала, и из её рта брызнула струйка крови.

- Она сейчас умрет, - тихо произнес охранник, стоявший рядом с Милой.

- Уже, - кивнул на безвольно повисшее тело второй, - Отмучилась.

- Да? – Бруно сделал круглые глаза, - Какая жалость. Ну и черт с ней.

Взглянув на Уллу, растянутую на раме, он указал на жаровню. Людвиг пошуровал угли и вынул из металлической чаши раскаленный до красна стержень. Молодой человек вырвал тавро из рук громилы и подошел к сестре. Ухмыляясь, он схватил девушку за грудь и с силой прижал к нежной коже пышущее жаром клеймо. В воздухе запахло паленым мясом. Улла закатила глаза и застонала. Всё её тело напряглось, на руках и ногах вздулись вены. Но крика пока не последовало.

Но садист и не думал убирать тавро, а лишь сильнее прижал его к телу. И девушка не выдержала. Камеру заполнил душераздирающий вопль, от которого у многих заложило уши. Даже Людвиг отвернулся и накрыл голову руками. Мила на грани потери чувств слышала, как закатился истеричным смехом изверг, как заорал что-то и, наконец, отбросил в сторону прут.

Рабыня сквозь мутную пелену, застлавшую её глаза, взглянула на госпожу. Лицо Уллы стало пунцовым, изо рта пошла обильная пена, всё тело сотрясалось в конвульсиях, похожих на предсмертные. Бывшая хозяйка, хрипя, что-то пыталась сказать, но губы распухли и не слушались её. Наконец, от сильнейшего напряжения и невыносимой боли силы оставили её, и девушка повисла на цепях, завалив голову на бок.

- Эй, ты, тварь! – Бруно хлестнул сестру по щеке, - Я не разрешал тебе подыхать!

- Она без сознания, - встрял Людвиг.

- Так приведи её в чувства, кретин! – завизжал парень, - Я еще не наигрался.

Склянка с нашатырем ничего не изменила. Улла по-прежнему без движения висела на раме. Громила приподнял её голову и похлопал по щеке. Дрогнули веки. Девушка медленно открыла глаза и, посмотрев на инквизитора затуманенным взглядом, плюнула ему в лицо. Верзила скривил губы в ухмылке и отошел в сторону, утирая красную морду рукавом своего балахона. Его маленькие, похожие на поросячьи, глазки забегали из стороны в сторону, будто хотели найти подходящее укрытие.

- Эй, урод! – крикнул Бруно, усевшийся на своё место, - Куда стопы направил? Делай проколы. И про передок не забудь. Я ей туда кольцо от ворот вставлю и гирю повешу пуда на два.

Людвиг направился к жаровне с большой неохотой. Еще раз быть оплеванным ему не хотелось, но как ослушаться приказа господина? Хрюкнув, он зашел Улле за спину и, ухватив её за волосы, сунул в открывшийся рот девушки смятую тряпку. Потом быстро замотал рот клейкой лентой. Блондинка взвыла и стала трясти головой, но всё было напрасно. Скотч держал надежно. Верзила довольно заурчал, как кот, оприходовавший лохань сметаны, вооружившись раскалившимся шилом, приступил к делу.

Пока он протыкал соски, Улла тихо стонала, но не вырывалась. Но когда грязные пальцы детины полезли в промежность, девушка взвилась и начала крутить задом. Бруно, сидя в кресле в позе императора, лениво попивал что-то из своей фляги и, насмешливо глядя на эту борьбу, подбадривал палача. Но Людвиг, кажется, не спешил выполнить приказ хозяина. Он наслаждался телом пленницы, зажав пальцами половые губки и подергивая их. Улла дергалась и мычала, но вскоре повисла на раме и притихла.

- О! – огорченно протянул садист, - Никак девочка притомилась! Какая жалость!

Бруно медленно встал со своего места и шатающейся походкой подошел к сестре. Схватив за подбородок, он поднял её лицо и, нахально улыбаясь, произнес издевательским тоном:

- Пойми, сучка, что рано или поздно ты всё равно очутилась бы здесь. Я только ждал удобного случая, а ты, дурочка, ни фига не поняла. Командовала, управляла, а видишь, как оно всё вышло! Ты – рабыня! Но продавать я тебя не буду. И знаешь, почему? Мне доставит огромное удовольствие мучить тебя самому. А делать это я умею. Ты будешь молить о смерти, ползать у меня в ногах. Но сдохнешь, когда захочу этого я! Поняла, сволочь? Я!

Распалившись собственной тирадой, Бруно сильно ударил сестру кулаком в живот. Улла содрогнулась и скорчилась, поджав ноги, на сколько позволяли цепи. Мила видела, как браслеты врезались ей в кожу, и из-под них потекли тонкие струйки алой крови. Изверг, выждав пару минут, ударил еще. Третий удар пришелся по скуле девушки. Её голова безвольно качнулась в бок, и пленница потеряла сознание.

- Значит так, урод, - Бруно повернулся к Людвигу, - Этих двух сучек – в подвал. Закуёшь по полной и посадишь на цепь. А рты не затыкай. Пусть поболтают немного.

Что-то вспомнив, он подошел к стулу, к которому была привязана Мила, и, размахнувшись, ударил её в зубы. Девушка, потеряв равновесие, опрокинулась на спину. Охранник, стоявший рядом, видимо, зазевался и не смог прикрыть рабыню, но теперь он очутился между Бруно и невольницей, копошившейся на полу. Но садист уже потерял интерес к ней и быстрыми шагами вышел из камеры.

ГЛАВА 16

Снова каменный мешок. Снова темень, сырость, вонь и холод. Но сейчас Мила была не одна. Хотя, какая разница? Этот упырь Людвиг рассадил пленниц по разным углам и заковал так, что девушки почти не могли шевелиться. Вместо уже ставших привычными кандалов этот инквизитор стянул руки и ноги узниц тонкими металлическими полосами, скрепив концы заклепками. В дополнение к ним он притянул такими же обручами руки к телу. Теперь при любом движение металл врезался в кожу, распарывая её, чем доставлял пленницам дополнительные мучения.    

У бывшей госпожи были разбиты губы, от чего они сильно распухли, и девушке было трудно говорить. Миле повезло больше. Кожаная накладка, закрывавшая ей рот, смягчила удар, и губы и зубы не очень пострадали. Только немного припухли, но рабыня вскоре забыла про такую мелочь. Глядя на блондинку, лежавшую ничком у противоположной стены каземата, она понимала, что бывшей своей госпоже сейчас хуже в сотню раз, а поэтому ныть про свои болячки было бы просто некрасиво.

- Ты жива? – раздался из темноты тихий голос Уллы.

- Со мной всё в порядке, - отозвалась рабыня, пытаясь сесть, - А ты как?

- Мутит меня, - простонала блондинка, - И всё тело болит.

- Дыши глубже, - посоветовала Мила, - Тошнота пройдет.

- Добрая ты, рабыня, - бывшая госпожа приподняла голову.

- Помолчи, - девушка подтянула ноги к груди и уткнулась носом в колени, - У тебя сильно разбиты губы.

- Ерунда, - Улла тоже попыталась сесть, но снова свалилась на бок, - Я порву этого гаденыша!

- Сначала надо выбраться отсюда, - невольница горько вздохнула.

- Стоп! – хозяйка встрепенулась, - Не говори больше ни слова! Нас подслушивают. Или давай петь.

- Петь? – Мила выпучила глаза, - Что петь?

- Всякую похабщину, - усмехнулась девушка, - Начинай.

- Я таких песен не знаю, госпожа, - виновато сказала рабыня.

- Тогда пой, что знаешь, - Улла всё же уселась, - И погромче. Чтобы у них уши завяли!

Мила улыбнулась и затянула песенку, которую когда-то слышала в деревне. После первых строчек Улла прыснула со смеху. Запрокинув голову назад, она начала трясти плечами и хихикать, но очень скоро этот сдержанный смешок превратился в громкий гогот. А рабыня пела всё громче, уже не следя за соблюдением мотива и размера.

- Ой, уморила! – тяжело дыша, сказала Улла, когда невольница замолкла, - Я так не смеялась очень давно. Ну, ты молодец!

- По заявкам трудящихся, - улыбнулась Мила, - Я старалась!

Заскрежетала дверь, и в камеру ввалился Бруно в сопровождении Людвига и еще какого-то головореза. Пнув ногой рабыню, он подошел к сестре и, склонившись к ней, зашипел, как питон при виде кролика:

- Я тебе язык вырву, сука! Тебе мало того, что получила? Так я добавлю! Жаль, сейчас времени нет. Эй, урод! Заткни обеим рты и пищи не давай! Пусть мычат хоть до хрипоты. Вернусь, устрою обеим экзекуцию.

- Но… Это… Хозяин, у меня здесь ничего нет, - забубнил палач, виновато хлопая глазками, - Надо сходить.

- Иди! – завизжал садист, размахивая руками, - Бегом, мать твою!

Такой прыти от неуклюжего неповоротливого громилы не ожидал даже сам хозяин. Как двухметровый Людвиг смог за доли секунды проскочить в маленькую приземистую дверь камеры, осталось неразрешимой загадкой. По коридору загрохотали его тяжелые шаги, будто в подземелье ворвалось целое стадо слонов. Недолго колеблясь, охранник, пришедший с Бруно, морщась и зажимая нос рукой, вылез из камеры и встал в коридоре. Его можно было понять. Вонь стояла сильная.

- Что встал, урод? – рыкнула Улла, взглянув на брата, - Ты куда-то торопился. Или наслаждаешься своим триумфом?

Сильный удар ногой в лицо свалил девушку на бок. Пленница пошевелила нижней челюстью и сплюнула на пол кровавый сгусток. Её глаза заблестели от гнева, так хорошо знакомого Миле. Казалось, она сейчас разорвет стягивавшие её обручи и вцепится брату в морду. Но блондинка внезапно опустила голову и притихла.

- Заткнись, гадюка, - равнодушно произнес парень, - Я думаю.

Постояв пару минут, он вышел из узилища. Мила слышала, как он о чем-то переговаривается с охранником. Потом они вместе ушли, оставив дверь открытой. Улла взглянула на тускло светящийся проход и прошептала:

- Я не стала отвечать, потому что этот изверг набросился бы на тебя.

В камеру протиснулся Людвиг и опустился на колени перед своей бывшей госпожой. Достав из кармана широкую кожаную накладку с грушевидным кляпом, он покрутил её в руках, словно примеривался, но вставлять в рот пленнице не торопился. Поманив её пальцем, громила вытащил из другого кармана тряпицу и вытер девушке губы. Лишь после этого он поднес к её лицу затычку. Улла безропотно позволила себя заткнуть и отвалилась к стене, прикрыв глаза.

Людвиг проверил стяжки, сжимавшие тело новой рабыни и пересел к Миле. Заткнув рот и ей, верзила уже у самой двери обернулся и торжественно объявил:

- Наш господин решил сделать подарок одной из своих рабынь! Скоро сюда придет ваша новая хозяйка!    

Сказав это, громила быстро выскочил из камеры и запер дверь. Опять наступила тишина, изредка нарушаемая звоном цепей и тихим мычанием пленниц. Мила оперлась плечом о стену и задумалась. Её мучил сейчас один вопрос – кого этот изувер приблизил к себе настолько, что удостоил такого подарка?

Взглянув на Уллу, рабыня в недоумении приподняла бровь. Бывшая госпожа сидела, притулившись головой к стене, и… плакала. Мила поняла это по тихим всхлипываниям. Она очень хотела успокоить девушку, но из её заткнутого рта вырывалось лишь глухое мычание, которое только усложняло положение. Невольница затихла, почувствовав, как навалившаяся на неё усталость овладевает телом и разумом. Девушка прикрыла глаза и в считанные мгновения заснула.

ГЛАВА 17

Аркадий Снежинский толкнул распашную дверь и, поддерживая жену за локоть, вошел в приемную местного отделения полиции. Супруга, еле державшаяся на ногах, тяжело опустилась на скамью для посетителей. Даже этот переход в несколько сот шагов дался ей с большим трудом. Женщина уже несколько дней ничего не ела и не спала. Она даже не могла плакать. Некогда гордый взгляд зеленых «кошачьих» глаз, которыми не переставал восхищаться муж, померк, изящные лебяжьи руки опустились, превратившись в сухие плети, спина, всегда прямая и ровная, теперь сгорбилась, как у старухи.

- Тере, - полная девица в черном кителе сержанта полиции, который был явно ей мал, и красным от жары лицом разверзла в фальшивой улыбке свой огромный рот.

- Здравствуйте, - Аркадий Георгиевич склонился к маленькому окошку, - Я могу поговорить с дежурным офицером?

- Сто слуси-илос? – спросила полицейская дива.

- У нас пропала дочь, - выпалил на одном дыхании Снежинский.

- Когда? – дежурная невозмутимо смотрела на посетителя бесцветными глазами.

- Несколько дней назад, - на лице визитера появился русянец.

- Посему вы присли толко сейся-ас? – сержант измерила мужчину гневным взглядом.

- Мы приходили, - Снежинский начал раздражаться, - Но нас, как мяч, отфутболивали. Никто не хотел с нами говорить!

- Отфут… А-а! Футбо-ол! – почему-то обрадовалась девица, - Вы играете в футбо-ол!

- Причем здесь футбол? – взревел Аркадий Георгиевич, - Я сказал, что у нас пропала дочь?

- Не криси-итэ, - совершенно спокойно ответила дежурная, - Но Вы зе са-ами сказали про футбо-ол.

- Что здесь происходит, Калью? – около окошка появился рослый офицер.

Сержант что-то начала объяснять, но вскоре замолчала и углубилась в разбор каких-то бумаг, лежавших перед ней. Офицер, буркнув в окошко, видимо, не очень лестную фразу, повернулся к Снежинским.

- Прошу Вас пройти со мной, - на хорошем русском предложил полицейский.

- Здесь моя супруга, - немного растерявшись, сказал Аркадий Георгиевич.

- Да-да, конечно, - офицер подошел к женщине, - Пойдемте в мой кабинет. Там Вы мне всё расскажете.

Он помог Елене Викторовне подняться и, поддерживая её под локоть, повел к двери. Снежинская шла, как говорят, на автопилоте. Ей было безразлично, куда её ведут, зачем, что её ждет. На бледном лице застыла маска скорби.

Поднявшись на второй этаж, они очутились в небольшой приемной, обставленной с тем минимализмом, который необходим для деловых встреч. Около обитой дерматином широкой двери за небольшим столиком сидела стройная девушка в белой блузе и короткой форменной юбке и стучала по клавиатуре. Заметив посетителей, которых сопровождал её начальник, секретарша изобразила на лице милую улыбку и даже подалась вперед, ожидая распоряжений.

- Сильви, - обратился к ней офицер, - Приготовь нам кофе и вызови ко мне Отто. Да, и пригласи доктора.

- Хорошо, папа, - девушка вскочила со своего кресла и распахнула дверь.

- Папа? – удивился Снежинский, - У вас здесь семейный бизнес?

- Моя дочь учится в полицейской академии, - начал объяснять хозяин кабинета, усаживая женщину в глубокое кресло, - А здесь проходит практику. Прошу, присаживайтесь. Сейчас подойдет наш сотрудник, и Вы всё расскажете.

Длинноногая Сильви вошла в кабинет, держа в руках поднос с кофейником и несколькими чашками. За ней следовал коренастый молодой парень с угрюмым лицом. Коротко кивнув посетителям, он, не спрашивая разрешения, уселся за приставной столик и раскрыл блокнот, приготовившись записывать. Еще через минуту в дверях показалась женщина в белом халате, державшая в руках небольшой саквояж. Она подсела к Снежинской и тут же начала щупать пульс.

- Не волнуйтесь, - заверил Снежинского начальник, - Анна Петровна здесь на всякий случай. Чтобы избежать истерик. Пейте кофе и рассказывайте. Да, я прошу прощения. Забыл представиться и представить моего офицера. Отто Ярмаа, капитан отдела по розыску. А меня зовут Ёхан Андреевич Стылса, полковник, начальник этого отделения полиции.

- Снежинский Аркадий Георгиевич, бизнесмен, - слегка привстал посетитель, - А это моя супруга Елена Викторовна.

Снежинский с минуту молчал, потом, не торопясь, начал рассказывать, как они приехали на отдых, как пошли в ресторан. Полковник внимательно слушал и время от времени поглядывал на капитана, сидевшего, как мумия, не шевелясь и ничего не записывая. Но, как только Аркадий Георгиевич закончил свой скудный рассказ, парень сразу оживился и заёрзал на стуле.

- Можете описать человека, который подходил к Вашей дочери в холле гостиницы? – спросил он.

- Н-нет, пожалуй, - виновато улыбаясь, развел руками Снежинский, - Мы с женой в это время беседовали с администратором. Это уже потом нам рассказала дочь.

- А с кем она танцевала в ресторане, - наседал Отто.

- Там темно было, - пожал плечами Аркадий Георгиевич.

- Высокий, в белом костюме и черной рубашке, - буквально выкрикнула Елена Викторовна, - Я заметила, что у него на шее что-то блестело, но разглядеть не смогла. Они танцевали далеко от нас, а потом куда-то ушли.

- Вдвоём? – влез полковник, - Может быть, Ваша дочь…

- Милана – порядочная девушка! – крикнула Снежинская, отстраняя локтем бросившуюся к ней врачиху, - И с первым встречным не пойдет!

- Я понял, - капитан вытащил из блокнота несколько снимков, - Посмотрите внимательно. Может, кого и узнаете.

Снежинские долго перебирали фотографии, всматриваясь в лица молодых людей, изображенных на них, качали головой, перебрасывались короткими фразами, но никого не узнали. Внезапно Елена Викторовна метнулась к столу и схватила одну из фотокарточек. Повертев с минуту перед глазами, она положила её перед капитаном и четким голосом произнесла:

- Этот молодой человек выступал на сцене в ресторане. Он музыкант.

- И, мне кажется, - добавил Снежинский, - Именно он разговаривал с Милой в холле.

Капитан Ярмаа кивнул начальнику и быстро удалился из кабинета. Полковник проводил его глазами и достал из ящика картонную папку. Записав данные посетителей и вкратце изложив рассказ Снежинского,   Ёхан Андреевич тяжело вздохнул и закурил. Супруги смотрели на полицейского с нескрываемым удивлением. Они не могли понять, будут ли начаты поиски их дочери, или их снова «отфутболят».

- Не хочу Вас расстраивать, господа, - медленно начал полковник, - Но это уже не первый случай. А началась эта история примерно год назад.

- Вы поможете нам? – спросила Снежинская с надеждой в голосе.

- Милана Аркадьевна Снежинская объявляется в розыск, - по-солдатски отчеканил Стылса, - Я взял это дело под свой личный контроль.

Поблагодарив полковника, Снежанские вышли из кабинета, а Ёхон Андреевич снова вызвал к себе Отто и ещё долго изучал те скудные материалы, которые были в их распоряжении.

Вечером того же дня Стылса зашел в номер Снежинских. Елена Андреевна спала, напившись успокоительного, которое дала ей врачиха, и мужчины, чтобы ненароком не разбудить женщину, вышли в парк пансионата. Вечер был прохладный, отдыхающие разбрелись по ресторанчикам и пивным барам, так что никто не мешал их беседе.

Усевшись под навесом, полковник достал сигарету. Снежинский долго смотрел на офицера, прежде чем решился задать ему вопрос.

- Вы говорили, что вся эта неприятная история началась еще год назад. Удалось кого-нибудь найти?

- Нет, - покачал головой Ёхан Андреевич, - Но люди продолжают исчезать. Из этого я делаю вывод, что девушек похищает опытная банда. Она не оставляет следов, нет очевидцев, свидетелей. А заявления поступают с завидным постоянством.

- И кого, ну, крадут?

- Молодых красивых девушек, - полковник достал из бокового кармана пачку фотографий, - Вот! Посмотрите! И Ваша дочь, извините, подходит под их интересы.

Аркадий Георгиевич опять долго перебирал снимки, всматриваясь в лица исчезнувших красоток, пытаясь найти закономерность. Но тщетно. Девушки были разными: блондинки, брюнетки, рыжие и русые. Объединяло их только одно – все они были молоды и красивы. Снежинский уже хотел вернуть фотографии полковнику, но его внимание привлекла одна девушка. Александр Георгиевич уставился на снимок, не понимая, что похитителей могло привлечь в этой лохматой девке с грубыми чертами лица и злым, скорее, звериным взглядом.

Стылса, заметив замешательство собеседника, усмехнулся.

- Да. Эта красотка не вписывается в общую схему, - сказал он, - Но я про неё могу рассказать много интересного.

- Вы с ней знакомы? – Снежинский был удивлен, - И её тоже похитили?

- Это может показаться смешным, - медленно произнес Ёхан Андреевич, - Но меньше года назад её родной дядька, с кем проживала Дора, принес заявление. Я первым делом подумал, что эта краля опять на нары угодила, но, проверив по своим каналам, понял, что девчонка исчезла, яко дым.

- Это как? – не понял Аркадий Георгиевич.

- А вот послушайте, - полковник уселся удобнее, - Желаете?

- Да, - с готовностью пионера ответил Снежинский.

- Дарья Сомова появилась в наших краях давно. Её мать, осталась без мужа. Он погиб на лесоповале, когда отбывал очередной срок. Вот они и направили стопы к её брату в лесничество. Там людей всегда не хватает. Приехали, обустроились. Мать устроилась работать в контору, Даша, которой к этому времени исполнилось десять лет, пошла в школу. Всё бы ничего, но, видно, у этой семейки судьба такая. Мать уличили в краже казенных денег и намотали солидный срок, приняв во внимание её прошлые подвиги. Девчонка осталась с дядькой-алкашом, который изнасиловал её чуть ли не в день вынесения приговора.

А дальше по накатанной схеме. Дала деру из дома, связалась с плохими людьми, воровала, пила, передком приторговывала. Результат – четыре года колонии. А какие у нас исправительные учреждения, думаю, объяснять не надо. Девка здоровая, гордая, с гонором. Кому-то морду расквасила, кого-то с лестницы спустила. Короче, авторитет зарабатывала. А как шестнадцать стукнуло, сделала себе наколку на груди и кликуху заимела «Дора».

- Зачем? – Снежинский глупо заморгал глазами.

- О! Это целая наука, - усмехнулся полковник, - В уголовном мире по наколкам можно узнать о человеке куда больше, нежели из документов. К примеру, у Доры первой наколкой стал тюльпан. Это значит, что щестнадцать ей исполнилось на зоне. Потом появились еще, но самой главной считалась та, которую девица сделала себе на руке: глаз в треугольнике.

- А это что обозначает? – спросил Снежинский.

- Это значит, что обладательница такого «украшения» - активная лесбиянка или верхняя. Еще таких называют «кобёл». Вобщем, эта Дора показала себя во всей красе. Шутка ли, два раза из колонии сбегала. Ловили, конечно, и добавляли срок. Но, видимо, и таким, как она, иногда улыбается счастье. Попала под амнистию. Год сидела в поселке тихо, а потом снова куда-то исчезла. Вот дядька и приволок заявление, надеясь, что мы скажем ему, куда запропастилась разлюбезная его племянница. Но в наших хозяйствах таковой не значилось.

- А не могла она, эта Дора похищать девушек? – выдвинул предположение Аркадий Георгиевич, - Сами сказали, активная, верхняя и тому подобное. Подружек найти обычным путем не могла, а природа требует. Вот и…

- Вряд ли, - покачал головой полковник, - наколку «верхней» Дора, скорее всего, сделала, чтобы на зоне жилось вольготней. А вот «Жук» на плече – это по теме. Знакома с воровскими законами. Но, возможно, Вы в чем-то правы. Надо бы проверить. Завтра же поручу это Отто. Он парень дотошный, докопается.

- Хорошо бы, - вздохнул Снежинский.

ГЛАВА 18

Минула уже неделя, как девушек заточили в подземную камеру, но узницам казалось, что прошла целая вечность. Впрочем, они не могли знать, как долго сидят в этой грязной вонючей конуре. Окон не было, и смену времени суток невольницы не могли видеть. Кормили их не регулярно. Несколько раз вообще забывали принести еду. А возможно, это могло быть и распоряжением хозяина.

Но, если Мила вела себя спокойно и была готова к любым неожиданностям, то Улла совсем сникла. Она всё время сидела, уткнувшись лбом в стену или же лежала ничком, не шевелясь. А последний раз вообще отказалась от пищи.    

- Хоть слезы лить перестала, - думала рабыня, - И то хорошо. Чего изводить себя истериками, если не можешь ничего изменить.

Завизжали дверные петли, и в камеру вошли два охранника. Следом за ними, помахивая стеком, ввалился в сильном подпитии Бруно и встал столбом, меря глазами то одну то вторую невольницу. На его красном от алкоголя лице играла зловещая улыбка, а это не предвещало ничего хорошего для девушек. Просканировав помещение, изувер громко икнул и махнул рукой. Послышался звон цепей, и в камеру вошла та самая грязная девка, которая заставляла Милу вылизывать своё вонючее хозяйство.

- Вот, сестрица! – ухмыляясь, изрек Бруно, - Дора будет тебя воспитывать. Слушайся её, не перечь. Иначе…

Парень закатил глаза, от чего его заплывшая рожа стала еще ужаснее. Улла отрешенно посмотрела на рабыню и снова отвернулась к стене. Дора в недоумении воззрилась на своего господина. Тряхнув взъерошенной головой, она подошла к блондинке и сильно толкнула её в бок заляпанной грязью ногой.

- Слышь, ты, сука! – рявкнула она, - Не слышала, что начальник сказал? На колени, сявка!

Улла даже не шелохнулась. Дора взмахнула рукой и залепила бывшей госпоже сильную пощечину. Блондинка вскрикнула, но осталась сидеть на месте. Она даже не повернула голову в сторону девицы. Бруно стоял рядом и постукивал хлыстиком по руке, наблюдая, как лохматая уголовница издевается над его родной сестрой.

- Начальник! – Дора повернулась к хозяину, - Я…

Но не успела девица произнести и слова, как Улла, сжавшись в комок, выбросила вперед свои ноги и сильным толчком отправила новоявленную госпожу в дальний угол камеры. Девка взвыла от боли, сильно ударившись головой о каменную стену. Бруно растерянно посмотрел на сестру и почему-то попятился из камеры. За ним последовали охранники, не обращая внимания на воющую в углу рабыню.

Мила боялась пошевелиться, чтобы не привлечь к себе внимание. Девушка до боли в скулах стиснула пластиковый шар, вставленный в её рот. В свете мерцавшего фонаря она заметила, что пегие волосы девицы окрасились на затылке бурым цветом. Видно, была разбита голова. Дора тяжело поднялась с пола и шатающейся походкой добралась до дверей, но охранник, стоявший в проходе, преградил ей выход. Из-за его плеча с ошалевшими от страха глазами выглядывало бледное лицо Бруно.

- Назад, рабыня, - прошипел он, - Сама разбирайся с ней.

- Тогда не мешайте, - девка шумно выдохнула и повернулась к Улле.

Та сидела на полу, уставившись на свою "воспитательницу" сверлящим взглядом. Опять её большие серые глаза источали холод, а Мила знала, что это такое. Если Дора освободит блондинке руки, сама очень скоро окажется на полу. И никакие угрозы не помогут. Улла злопамятна и коварна. Но знает ли об этом девица?

Дальше размышлять рабыне не дали. Охранник быстрыми движениями освободил Миле ноги, отстегнул от ошейника цепь и рывком поднял её с пола. Затекшее от холодных камней и бездействия тело заныло на все лады, и невольница чуть не упала на шершавые камни. Тот же солдат вовремя подхватил девушку за локоть и потащил к выходу, где Бруно, немного придя в себя, крутил на пальце тонкую цепочку-поводок.

- Ну, что, куколка? – слащаво улыбаясь, произнес садист, - А твоим воспитанием займусь я сам. И не думай, что твоя жизнь будет легкой.

Охранник подхватил девушку и, пристегнув к ошейнику поводок, потащил её из подземелья. Мила еле сдерживала слезы. Но за свою судьбу она не очень переживала. Днем раньше, днем позже, но конец для неё будет один – смерть. Мучительная или скорая, но смерть, с мыслью о которой невольница свыклась. Рабыне вдруг стало до боли жаль свою бывшую госпожу. Сейчас Дора придет в себя и, когда они останутся вдвоём, сполна отыграется на беззащитной рабыне, скрученной железными стяжками и прикованной к стене тяжелой цепью.

Они шли по темному каменному проходу, одному из многих, которыми был прошит нижний ярус замка. В ширину коридор был всего в пару шагов, но высокий сводчатый потолок создавал ощущение простора. Стены и пол были выложены из плотно подогнанных друг к другу огромных камней, скрепленных почерневшей от времени замазкой. Освещалась эта каменная кишка маленькими светильниками, врезанными в стену на высоте человеческого роста и закрытыми мелкой сетчатой заслонкой, запертой на щеколду.

Где-то капала вода, где-то слышалась возня крыс – вечных спутников подземелий. Мила еле успевала за рослым плечистым парнем. По привычке она мелко семенила при ходьбе, хотя, её ноги не были закованы в кандалы. Внезапно охранник резко дернул поводок и остановился, оглядываясь по сторонам. Рабыня замерла, не понимая, что могло произойти. Но очень скоро она поняла причину их внезапной остановки.

Парень, плотоядно скалясь, схватил невольницу поперек туловища и поволок в узкую щель в стене, которую Мила сначала не заметила. Девушка начала вырываться и мычать, мотая головой, но охранник держал её мертвой хваткой. Наградив рабыню парой крепких тумаков, он втолкнул перепуганную пленницу в маленькую нишу и прижал к стене. Сверкая глазами, насильник схватил девушку за волосы и принудил опуститься на колени.

- Сейчас поиграем, - зашипел он, расстегивая штаны, - Но ты ведь не скажешь хозяину.

- Мумгу, - промычала Мила.

- А если скажешь, дрянь, - перед лицом невольницы заплясал огромный кулак, - Я с тебя всю шкуру спущу. Поняла?

- Угу, - девушка опустила глаза.

Парень, продолжая скалиться, освободил рабыне рот и притянул её голову к высвободившемуся из портков члену. Мила заплакала, но её слезы только распалили мерзавца. Отвесив невольнице звонкую пощечину, он начал тыкать своим торчавшим, как кол, членом в лицо, стараясь запихнуть своё внушительное орудие рабыне в рот. Девушка закрутила головой, но крепкая рука солдата оттянула волосы назад, и пленница сдалась.

- Давай, сучка! – хрипел насильник, загоняя свой кол в самую глотку рабыни, - Работай, тварь!

Член охранника был толстым и длинным, а его головка напоминала набалдашник от трости. Она с силой тыкалась в глотку, заставляя несчастную девушку давиться и вызывая у неё рвотные приступы. Воздуха в клетушке не хватало, а тут еще эта дубина во рту. Мила начала задыхаться. Она чувствовала, что с каждой минутой её тело слабеет, и она вот-вот упадет на пол. Глаза уже начали закатываться, и рабыня мысленно попрощалась с жизнью.

Насильник издал рык, вполне похожий на звериный, и излился в рот рабыни толстой обильной струей, затопив глотку до предела. Мила непроизвольно глотнула теплую солоноватую массу. Кола во рту уже не было, и девушка часто задышала, будто только что пробежала стометровку. Она почувствовала даже, что откуда-то повеяло свежим ветерком.

Рабыня сделала глубокий вдох, от которого у нее закружилась голова. Охранник заржал и отпустил скабрезную шуточку в её адрес. Мила взглянула на него и поняла, что издевательства еще не закончились. Мерзавец развернул девушку спиной к себе и пригнул её голову к самому полу. Вновь обретший крепость член уперся в тугое анальное отверстие и начал медленно вдавливаться внутрь, раздвигая ягодицы.

Мила застонала от нудной боли, охватившей тело ниже спины, и задвигала задом, пытаясь высвободиться. Но насильник схватил её за волосы и локтем прижал к полу.

- Умоляю! – простонала невольница, - Мне больно.

Вместо ответа в раскрывшийся рот влетела затычка. Теперь рабыня могла лишь тихо и жалобно мычать. Охранник втолкнул свой кол в анус и, победно заревев, стал яростно двигаться внутри органа, причиняя пленнице дополнительную боль. От стонов девушки он распалялся еще больше, его движения становились яростнее и грубее. Мила мысленно молила о концовке, но парень, похоже, и не думал кончать.

Рабыня устала кричать. Теперь она лишь хрипела и дергалась под напором стержня насильника. Но вот и мужчина захрипел и излился в начавший кровоточить анальный проход. Порция спермы была немного меньше предыдущей, но и она не поместилась в прямой кишке невольницы. Когда охранник, тяжело дыша, вытащил своё опавшее орудие, молочного вида жидкость, смешанная с розовой сукровицей закапала на каменные плиты.

Парень утер со лба пот и застегнул, наконец, свои штаны. Он получил своё, он был доволен. Дав пленнице минуту передохнуть, мерзавец, криво улыбнувшись, дернул поводок, принудив рабыню подняться. Пора была вести её к хозяину.

ГЛАВА 19

В камере повисла тревожная тишина. Улла, поджав к груди ноги, пристально смотрела на рослую лохматую рабыню, которая, по словам брата, должна заняться её "воспитанием". Но Дора вовсе не торопилась приступать к своим обязанностям. Напротив, она медленно осматривала помещение, ощупывая глазами каждый сантиметр, словно искала что-то.

Не обращая внимания на пленницу, сидевшую у стены, девица подошла к углу камеры и поковыряла известку. Что-то обнаружив, лохматая девка так же вальяжно покачивая худыми бедрами, направилась к своей воспитаннице.

- А теперь слушай меня, Улла, - зашипела она, склонившись к самому уху рабыни, - Слушай и запоминай, если хочешь выйти отсюда. Поняла?

С минуту блондинка сидела, не шелохнувшись. Потом кивнула и уставилась на "наставницу". Дора еще раз смерила взглядом расстояние от неё до угла и нависла над Уллой.

- Толкни меня в угол, - шепнула она, - Только не сильно.

Рабыня опять согнула ноги и, уперев их в крепкий живот "воспитательницы" резко выпрямила. Дора попятилась к стене, взмахнув скованными руками, и внезапно сильно ударила браслетом по тому месту, из которого выколупывала штукатурку. Из стены посыпался сноп искр, а из образовавшейся дыры вывалилась маленькая камера и повисла на тонких проводках. Девица оскалилась в довольной улыбке и одним рывком выдернула аппаратик из ниши.

- Не люблю, когда за мной подглядывают, - с усмешкой воскликнула Дора, отбрасывая в сторону разбитую камеру.

Подойдя к пленнице, она быстро освободила ей рот и стала осматривать металлические стяжки на плечах и ногах. Поковыряв заклепки, девица оторвала от корпуса камеры толстую железяку и, согнув её пополам, начала размыкать обручи. Делала она свою работу вдумчиво, быстро и аккуратно, стараясь не порезать Уллу острыми краями. Вскоре на полу образовалась кучка железа, а блондинка, улегшись на живот, отдалась в руки соседки. Та оказалась неплохой массажисткой, и через час мышцы бывшей госпожи "вспомнили" свою упругость и гибкость.

- А что теперь? – прошептала Улла, усаживаясь к стене.

- Можешь говорить нормально, - усмехнулась Дора, - А дальше будет вот что. Когда эти уроды заметят, что одна из камер не действует, и нет звука, придут сюда. До этого момента мне надо избавиться от ножной цепи. Хотя бы. Дальше будет видно.

- Ты хочешь сбежать? – Улла уставилась на девицу холодным взглядом своих серых глаз.

- Загостилась я у вас, - игривым голосом ответила Дора, - И друзья заждались. Может, подорвешь со мной? Вольготную жизнь не обещаю, но сыта и пьяна будешь.

- У тебя сколько ходок? – вдруг спросила блондинка.

- Ну, две, - гордо ответила девка, - Зато в клифту лагерном своя в доску.

- А мне срок долгий светит, - воскликнула Улла, - За все художества, которые мы с братцем здесь наворотили. И девок жалко, которые здесь останутся. Бруно из них фарш сделает.

- Тихо, - Дора вдруг приложила к губам палец, - Идет кто-то. Сиди тихо. Я сама.

Завизжала дверь, и в камеру ввалились два охранника. Один высокий и крепкий, второй едва доставал ему до плеча, очкастый, щуплый. Типичный ботан. В руке он держал железный ящик с инструментами. Дора вперилась в него, как ребенок смотрит на долгожданную игрушку, которую только собираются подарить ему родители.

Здоровяк оттолкнул девицу в сторону и замахнулся на неё хлыстом. Дора сделала вид, что испугалась, но внезапно схватила за шиворот щуплого монтера и огрела его браслетом по темечку. Парень сразу сник и выронил из рук ящик. Здоровяк, видимо, был тугодумом. Пока он понял, что произошло, Дора уже раскрутила цепь на руках и нанесла громиле удар по голове. Тот охнул, но умудрился устоять на ногах. Но вскоре согнулся пополам и стал кататься по полу, держась за пах.

- Мастерский удар! – рассмеялась девица, одобряя помощь сокамерницы.

Пнув верзилу ногой, она обхватила его за шею и резко дернула на себя голову. Раздался слабый хруст, и безвольное тело охранника начало заваливаться на бок, а из приоткрытого рта потекла тоненькая струйка бурой крови.

- Ты его убила? – сиплым голосом проговорила Улла.

- За такое дерьмо мне только спасибо скажут, - отмахнулась Дора, - Знаешь, скольких девчонок он перетрахал в подвале? Они после его любви по нескольку дней пластом лежали. Меня тоже пытался, но я умная. Думаешь, зря что ли в грязи хожу? Любители вроде него, как мяч от стенки отскакивают.

Дора еще долго разглагольствовала, но цели своей не забыла. Отыскав в ящичке нужные ключи, она ловко отомкнула ошейник Уллы. Приказав девушке раздеть охранников, лохматая девка избавилась от ножной цепи.

- Помоги, - Дора протянула блондинке скованные руки, - Мне не с руки.

Через четверть часа девушки, свободные от цепей и облаченные в униформу охраны, вооружившись хлыстами, выглянули в коридор. Свет был скудным, но опытная Дора сумела разглядеть в конце коридора приземистого коренастого парня. Тот откровенно считал ворон и даже не обратил внимания, что к нему подошел кто-то. Резкий удар в переносицу, подсечка, удар кулаком по макушке, и охранник остался лежать на полу с вывалившимся языком. Дора брезгливо переступила через бесчувственное тело и тихо открыла дверь.

- Один фраер мне напел, - пробасила девица, - Что где-то здесь есть выход на волю. Ты должна знать, госпожа.

- Я одна не уйду, - вдруг заартачилась Улла, - Мою рабыню… Тьфу! Я даже имени её не знаю. Её к брату увели. Я пойду её вызволять.

- Там охраны, как собак нерезаных! – взвилась Дора, - Спалишься, я тебе помочь уже не смогу.

- Я одна не уйду, - девушка уперлась, как баран.

- Дура! – в сердцах крикнула лохматая девка, - Сама сгоришь, и ей не поможешь! Твой козел-братец потом такую оргию устроит в камере пыток на пару с Людвигом, что ты, госпожа, о смерти мечтать будешь, как о подарке судьбы. Лучше свалим отсель по-быстрому, а там, на воле покумекаем, как твою подружку вытащить.

- Обещаешь? – Улла схватила подельницу за шиворот.

- Я никому ничего не обещаю, - сквозь зубы процедила Дора, - Поглядим. Ну, шевели копытами! Сейчас очухаются, такое зачнется – подумать страшно!

Улла думала с минуту, потом выскочила в коридор и стала обшаривать стены в поисках маленького вентиляционного люка, по которому можно было подняться на поверхность. Куда мог привести беглянок этот туннель, девушка толком не знала, но, памятуя поговорку, что утопающий хватается за соломинку, упрямо продолжала поиски. Дора внимательно следила за коридором и прислушивалась к любому шороху.

- Нашла, - Улла махнула рукой, - Только он закрыт.

- А-ну, дай! – девица осмотрела замок и, почесав нос, присела на корточки, - Там у охранника посмотри какие-нибудь ключи.

Пока блондинка отсутствовала, Дора еще раз осмотрела решетку. Схватив замок одной рукой, она уперлась ногами в стену и потянула на себя. Ржавая петля заскрипела и разлетелась, оставив на полу ржавое крошево. Отбросив сетку в сторону, Дора просунула голову в люк. В нос ударил такой коктейль из плесени, сгнивших отбросов и крысиного кала, что девица чуть не лишилась чувств.

- Запашок тот еще, - усмехнулась Улла, - Ну, что? Лезем?

ГЛАВА 20

Охранник открыл дверь и втолкнул рабыню внутрь. Комнату, куда он её привел, девушка узнала без труда. Это были личные покои Уллы. Но со времени последнего визита здесь произошли серьезные изменения. Стеллажи с книгами были перевернуты, сейф, где госпожа хранила ценные бумаги и деньги, распахнут и, естественно, пуст. Дорогой ворсистый ковер, лежавший на полу, был обильно полит какой-то вонючей жидкостью бурого цвета.

Не говоря ни слова, громила снял с Милы металлические стяжки и освободил от кляпа рот. Девушка вздохнула с облегчением. Огромный резиновый шар так растягивал скулы, что они начали ныть.

- Там, - парень ткнул пальцем в угол, - Душ. Иди и вымойся, сучка. От тебя воняет тухлятиной.

- Да, господин, - невольница незаметно улыбнулась.

- И помни, шлюха! – охранник схватил Милу за волосы, - Если проболтаешься, я тебе шею сверну!

- Я помню, - рабыня притворно всхлипнула.

Видимо, парень не заметил фальши и ослабил хватку. Высвободившись из цепких лап насильника, девушка, покачивая бедрами, направилась к душевой комнате. Всей кожей она чувствовала на себе пристальный взгляд охранника, еле сдерживавшего себя, чтобы вновь не наброситься на рабыню и не изнасиловать её прямо здесь на полу.

- Помучайся, сволочь, - думала Мила, скрывшись за дверью, - Чего бы мне не стоило, но Бруно узнает о твоих похождениях. А как он поступит – его дело.

Девушка включила воду и принялась яростно тереть себя мочалкой, отдирая от кожи успевшую въесться в неё грязь и оставшуюся сперму. Горячие потоки воды и запах дорогих шампуней немного расслабили невольницу. Она почувствовала слабость в ногах и опустилась на кафельный пол, прикрыв глаза.

Рабыне вдруг вспомнился тот день, когда она впервые увидела Ли, маленькую «китаянку», которая мыла её под душем, а потом они вместе занимались любовью, сидя на полу. При этих воспоминаниях рука девушки соскользнула к низу живота, бедра разомкнулись, открывая доступ к начавшей приятно зудеть норке, которую Мила гладко выбрила, как только вошла в кабинку. Полушария уплотнились, а сосочки стали чувствительны, не смотря на вдетые в них колечки, о которых невольница уже начала забывать.

Ощутив жар, исходивший из щелки, Мила погладила нежные губки кончиком указательного пальца и вся содрогнулась от невероятно приятных ощущений. Её тело стало податливо ласкам и могло возбудиться за очень короткое время, чего не было раньше. Рабыня протолкнула в пещерку, уже обильно наполнившуюся смазкой, средний палец, потом безымянный…  И вскоре вся ладонь, сложенная «лодочкой», скрылась в теплой влажной плоти.

Девушка тихо застонала, прикрыв глаза. Она вдруг представила, как Ли ласкает её норку, как её мягкие ласковые губки скользят по коже, обволакивают грудь, как горячий язычок теребит сосок, вызывая у партнерши дрожь во всем теле.

- И долго ты там сидеть собираешься, рабыня? – как удар грома раздался над ухом голос Бруно, - Я жду тебя, шлюха!

- Простите, господин, - залепетала Мила, - Я уже выхожу.

Хозяин стоял, опершись рукой на широкий подоконник, и что-то рассматривал в окне. Когда Мила вышла из душевой комнатки, он медленно повернулся к ней, и девушка невольно замерла. Таким она никогда еще не видела своего господина. Он был красив и молод. Длинные русые волосы, расчесанные на прямой пробор, спадали на плечи густым каскадом, из-за чего лицо Бруно казалось вытянутым. Прищуренные голубые глаза смотрели на рабыню внимательно, но в них не было той необузданной ярости, к которой все привыкли. Юноша скользил взглядом по еле прикрытой фигурке невольницы, словно ощупывая каждую клеточку, каждую складку. Расстегнутый ворот алой, как кровь, рубахи открывал крепкий торс и бугрившиеся на шее мышцы.  

Мила вдруг почувствовала, как слабеют её руки. Кулачки, сжимавшие полотенце, разжались, и махровая ткань, в которую она закуталась, выходя из душа, мягко упала к ногам рабыни. Ноги сами подкосились, и невольница опустилась на колени, сложив руки под грудью, как когда-то учила её Ли.

- Посмотри на меня, рабыня, - басовито произнес Бруно, - Ты боишься своего хозяина?

- Да, господин, - прошептала девушка.

- И ты готова исполнить всё, что он тебе прикажет?

- Да, господин.

- И вытерпишь любую пытку?

- Д-да, господин, - у невольницы пересохло в горле, и голос стал сиплым.

- Ну, посмотрим, - хозяин щелкнул хлыстиком, Встань и иди за мной, рабыня.

Мила повиновалась, удивившись своим чувствам. Она внезапно поняла, что хочет подчиняться этому человеку, как когда-то хотела подчиняться его сестре. Крупные мурашки пробежали по коже пленницы. Капельки пота выступили на лбу, а дыхание стало прерывистым и частым. Девушка на негнущихся ногах пошла вслед за господином, дрожа от охватившего её возбуждения. Страха перед пыткой невольница не испытывала, но чувствовала, что это будет нечто совсем иное.

Вопреки ожиданиям они не пошли в камеру пыток, а свернули в узкий коридор и вскоре очутились в небольшой комнате, посреди которой стояла странная конструкция, напоминавшая большую букву "Х". С четырех концов свисали тонкие ремни, а на стене были развешаны уже знакомые рабыне предметы: плети самых разных модификаций, кляпы, ремни, шлемы, маски. Отдельно на небольшой полке лежали вибраторы самых невероятных конструкций.

Бруно, хитро щуря глаза, подтолкнул девушку к раме. Мила, дрожа всем телом, прижалась поясницей к перекрестию и подняла руки вверх. Парень, ухмыльнувшись, крепко привязал запястья и локти к расходящимся лучам крестовины. Присев на корточки, он затянул ремни на лодыжках и коленях. Сняв со стены широкий ремень, хозяин притянул им девушку за талию. Поискав что-то, он поднес ко рту пленницы широкую накладку с вшитым в неё мягким шаром. Когда девушка покорно разжала зубы, Бруно вставил в раскрытый рот рабыни кляп и туго затянул на шее ремень.

Мила тихо замычала. Хозяин поддел её подбородок своим длинным пальцем и приподнял рабыне голову. Взглянув в его глаза, девушка содрогнулась. Еще пару минут назад взгляд господина был спокойным и даже немного нежным. Но сейчас голубые, как небо, глаза не выражали ничего, кроме холода.

- Ну, детка, - хрипло произнес Бруно, - Поиграем?

Он опустил руку и положил ладонь на нежное полушарие груди рабыни. Немного сжав его пальцами, юноша подхватил кольцо, вставленное в сосок, и чуть оттянул его. Боли рабыня не почувствовала, но неприятное ощущение охватило её, и девушка застонала. Она вдруг вспомнила ту ужасную сцену во время продажи, когда одной из невольниц оторвала сосок та психопатка, которую она окрестила «Ведьмой». Мелкая дрожь пробежала по всему телу пленницы.

Бруно достал из кармана тонкую витую перемычку и сцепил ею оба кольца. Проверив крепость карабинов, он подвесил на цепочку небольшой грузик. Соски тут же отозвались тупой нудной болью, и пленница застонала громче, закатив глаза. Но садист не обратил на неё никакого внимания. Поискав на стеллажах, он взял в руки два стержня. Один был тонким и длинным, другой – короче и толще. От обоих "игрушек" тянулись тонкие проводки.

Вставив затычки рабыне в анальное отверстие и влагалище и зафиксировав их ременной стяжкой, чтобы не выскочили, господин подсоединил провода к небольшому ящичку и повернул тумблер на его панели. Послышался тихий гул, и муляжи начали мелко подрагивать, постепенно нагреваясь. Выждав несколько секунд, Бруно немного увеличил напряжение. Вибраторы задрожали сильнее, передавая свои колебания невольнице.

Мила сжала зубы, чтобы не стонать, но надолго её сил не хватило. Вскоре по комнате разносился приглушенный стон, сопровождаемый треском, исходившим от аккумулятора, и поскрипыванием ремней, которыми невольница была прикручена к крестовине. Рабыня извивалась и мычала, обливаясь потом, а Бруно, довольно улыбаясь, поворачивал тумблер, увеличивал колебания.

Оргазмы следовали один за другим, выматывая девушку до полной опустошенности, но хозяин и не думал успокаиваться. Сжав обе груди невольницы, он дергал их, мял, теребил вздувшиеся от напряжения соски, оттягивал кольца, причиняя рабыне дополнительные мучения. При этом Мила слышала, как хрипит её мучитель, причмокивая губами и урча от наслаждения. Сквозь мутную пелену, застилавшую глаза, она с трудом различала его перекошенное раскрасневшееся лицо, в одночасье превратившееся в безобразную рожу.

- Хозяин! – как раскат грома, голос ударил по ушам рабыни.

- Какого черта? – взревел господин, повернувшись в сторону влетевшего в комнату охранника.

- Хозяин, - парень еле мог отдышаться, - Ваша сестра…

- Что? – Бруно отскочил от крестовины, - Сдохла?

- Нет. Исчезла. И вместе с ней пропала та лохматая  девка.

- Не понял, - хозяин уставился на парня, - Испарились? Провалились сквозь землю? Что? Куда они могли деться из запертой камеры?

- Не знаю, - пожал плечами охранник, - Дверь распахнута, а в камере двое ремонтников валяются без чувств.

- Убью! – заорал Бруно, - Я вас всех…

Но Мила больше ничего не слышала. Сильный разряд тока, прошив тело, лишил её сознания, и невольница повисла на крестовине, уронив голову на грудь. Она не видела, как хозяин, громко матерясь и раздавая тумаки, выгонял из комнаты охранников, как приведенная кем-то рабыня-служанка отсоединяла от аккумулятора провода, отвязывала беспомощную невольницу и укладывала её на пол. Она не слышала, как прислужница шептала ей на ухо что-то невнятное, сама при этом улыбаясь.

ГЛАВА 21

Мокрая земля, перемешанная с песком, забивалась под одежду, лезла в глаза и рот, затрудняя и без того тяжелое дыхание. Но беглянки упорно метр за метром продвигались по узкому лазу, вырытому при строительстве и служившему своеобразной вентиляционной отдушиной. Впереди, одной рукой держа фонарь, а другой отгребая осыпавшийся грунт, ползла Улла, поминутно чертыхаясь и отплевываясь. За ней неотступно следовала Дора, своими широкими плечами отирая стенки шахты. Её лохматая голова то и дело тыкалась в ноги блондинки. Скорости это не прибавляло, но бывшая госпожа знала, что партнерша не отстает.

- Эй, - позвала девица, дернув подругу за штанину, - Кажется, ветерком подуло.

- Я ничего не вижу, - отмахнулась Улла, - Тут крутой поворот.

Проход действительно изгибался почти под прямым углом. Дальше следовал вертикальный подъем. Блондинка, кряхтя и отплевываясь, втиснулась в шахту и встала на ноги. Стенки колодца были глинистые, и по ним сочилась мелкими струйками вода. Улла запрокинула голову и посветила фонариком. Тонкий лучик выхватил из темноты толстые металлические прутья решетки, закрывавшей вход.

- Закрыто, - простонала девушка, оседая вниз, - Мы не сможем открыть решетку.

- А-ну, дай глянуть! – Дора протиснулась в шахту, - Подсадить сможешь?

- Попробую, - Улла подставила коленку, - Лезь.

Колодец был достаточно широким, чтобы в нем смогли уместиться два человека. Дора с проворством обезьяны вскарабкалась на плечи подруги и стала деловито щупать шершавые прутья решетки. Она то дергала их, то водила рукой по канту, что-то шепча и посмеиваясь. Наконец, закончив осмотр, девица глянула вниз и щелкнула пальцем.

- Не боись, блонди, - воскликнула Дора, - Дай мне фонарь. Тут замок имеется. Попробую отомкнуть.

- У тебя нет ключа, - робко ответила Улла.

- Верно, - усмехнулась товарка, - Но я успела обшмонать этих клоунов и кое-что раздобыла.

Она вытащила из кармана складной нож. Укрепив фонарь на решетке, Дора начала ковыряться в замочной скважине, напевая какую-то веселую песенку. Работала она спокойно, без суеты, и вскоре Улла услышала легкий щелчок. Замок слетел вниз и шмякнулся на землю. Девица соскочила с плеч блондинки и подмигнула ей.

- Делай стремена, госпожа, - приказала она, - Будем выбираться из этого склепа.

- Я не умею, - Улла понурила голову.

- Эх, темнота, - Дора толкнула девушку локтем в бок, - Цени момент!

Ловкими быстрыми движениями она начала выковыривать из стенок куски глины. Получились неплохие ступеньки, по которым можно было вполне свободно добраться до верха. Тяжелая решетка с глухим шлепком отлетела в сторону, Дора осторожно высунула на поверхность голову. Вокруг было всё спокойно, но опытная беглянка не расслаблялась. Выскочив из колодца, она еще с минуту прислушивалась к ночным шорохам, принюхивалась, вглядывалась в темноту.

- Вылазь, госпожа, - прошипела она наконец, - Вроде, всё тихо. Но надо бы поскорее валить отсель. Нас уже хватились, так что погоня будет скорой.

- Нам надо где-то спрятаться, - Улла боязливо огляделась по сторонам, - И помыться не мешало бы. Я вся землей пропахла.

- Да-ну? – девица тихо рассмеялась, - А клеткой, в которой ты сидела на цепи, не тянет? А дерьмом, в котором кувыркалась?

- Ты это к чему? – блондинка насторожилась.

- Не въезжаешь? - Дора махнула рукой, - А я почти год в подвале просидела. Думаешь, приятное занятие? Ошибаешься, госпожа. Надо было тебя саму туда на пару месяцев запихнуть и на цепь посадить. Ух, вертухаи бы обрадовались! Во все дырки бы отодрали, как свеженькую. А ты сидишь и сделать ничего не можешь. Руки-то скованы, да кляп во рту или член чей-нибудь. Только и можешь выть и дергаться. А потом баландой накормят, что у всех дрисня начинается.

- Ну, хватит! – крикнула Улла, - Ты-то вольготную жизнь там вела!

- А ты не гавкай, сучка, - заскрипела зубами девка, - Я могу и по сусалам вмазать. Увянь лучше. Нам идти надо. В одном ты права – схорониться нам надо. Пошли! Тут недалеко одна норка есть. Там пересидим.

И через минуту беглянки растворились в темноте. Дора шла быстрой уверенной походкой. Очевидно, она хорошо знала эти места. Глядя на подругу, Улла удивлялась, как эта лохматая девица так легко ориентируется в непроходимых лесных зарослях, как ловко обходит ямы и кочки, не проваливается в топь. Девушка еле поспевала за ней. Такой темп был для неё тяжеловат, почти все силы она израсходовала еще в канале, но блондинка, стиснув зубы, упрямо следовала за маячившей в паре шагов от неё широкой спиной товарки.

Начал накрапывать дождь. Дора ускорила шаг.

- Терпи, госпожа, - буркнула она, не оборачиваясь, - Если не хочешь вновь оказаться в подземелье, поторопись. Во! И дождь нам в помощь. Следы замоет.

Горизонт начал светлеть, когда девушки добрались до опушки леса. Дора, приказав Улле укрыться в кустах, осторожно выглянула из чащи. Пару минут она осматривала местность, потом поманила девушку рукой. Улла увидела невдалеке покосившуюся хибару и рядом с ней колодец-журавль с висевшим на нем мятым ведром.

- Что это? – спросила блондинка.

- Брошенный дом, - Дора, пригибаясь к земле, подкралась к окну, - Передохнем и тронем дальше. Я тут как-то неделю ховалась, когда из колонии деру дала. Только сейчас тут долго оставаться нельзя. В раз найдут.

Старая дверь, висевшая на одной петле, жалобно заскрипела. Дора заглянула внутрь. Всё спокойно, можно заходить. Подруги повалились на пол, застланный сырой соломой. Улла с интересом разглядывала древнее жилище, вспомнив дом, в котором она родилась и выросла. Старая облупившаяся печь, поломанные лавки, колченогий стол. Как это всё было ей знакомо! Казалось, сейчас в сенях раздастся грохот падающего на пол ведра, и в комнату ввалится пьяная тётка.

- Эй, госпожа! – Дора толкнула девушку в плечо, - Чего застыла? Жрать будешь?

- Откуда здесь еда? – удивилась Улла.

- Птичка в клюве принесла, - съязвила девица, вытаскивая из подпола банку с сушеными грибами.

- Ты даешь! – восхищенно воскликнула Улла, - Из любого положения выкрутишься.

- К вечеру пойдем к реке, - не обратив внимания на комплимент, сообщила девица, - Там у меня дружок есть. Он нас на остров переправит. Там и отдохнем несколько дней, пока всё не уляжется.

- А как же та девчонка? – Улла уставилась на подругу распахнутыми во всю ширь глазами, - Брат её ведь затискает до смерти.

- Остынь! – Дора оттолкнула блондинку, - Если есть охота – сама туда лезь. А я не пойду. Хоть режь.

- Но ты обещала! – блондинка стукнула кулаком по полу.

- Не помню, - пожала плечами товарка, - И тебе не советую. Лучше подумай, куда сможешь уйти, чтобы в крытку не попасть. За твои художества червонец тики так корячится, если прокурор добрый попадется. Уразумела?

- Но я не могу её там оставить, - уже спокойней ответила Улла.

- А других можешь? – девица сунула в рот шляпку гриба, - А что делать с другими?

- А других уже нет, - девушка тяжело вздохнула, - И тех, кто с тобой в подвале сидел, тоже нет. Бруно их, наверняка, сбагрил. Может, пара служанок еще осталась. Но их просто на улицу можно выпустить.

- Вот дура! – всплеснула руками девка, - Выпустить! А они бегом помчаться в полицию. И сидеть тебе до старости.

- Я с ними смогу договориться, - уверенно ответила Улла, - Я им ничего плохого не делала. Наоборот, от голода спасла.

- Поступай, как знаешь, - Дора махнула рукой и лениво отвалилась в сторону, - А сейчас советую покемарить. До реки еще топать и топать.

ГЛАВА 22

Погода совсем испортилась. Если дождь с утра только изредка накрапывал, то теперь лил постоянно. Небо затянуло тяжелыми свинцовыми тучами, сквозь которые с огромным трудом пробивался солнечный свет. Темнеющий горизонт озарялся яркими всполохами надвигавшейся грозы. Сильные порывы ветра безжалостно раскачивали верхушки вековых сосен, и они жалобно скрипели под его напорами.

Мила попыталась пошевелиться, но резкая боль, острым ножом рубанувшая по запястьям и лодыжкам, заставила девушку замереть. Сознание возвращалось к ней с большой неохотой. Рабыня разлепила тяжелые веки, но густая пелена встала непроглядной стеной перед её глазами.

- Тише, тише, - где-то совсем рядом раздался мягкий шепот, - Не шевелись, милая.

Невольница хотела спросить, кто с ней говорит, но быстро поняла, что не сможет этого сделать. Её рот был заткнут упругим тряпичным кляпом и туго замотан плотной материей, не позволявшей вытолкнуть затычку. Девушка тихо замычала. Послышался шорох и мелодичный перезвон, и на её плечи легли мягкие влажные ладони, а щеки согрело спокойное теплое дыхание. Ласковые пальцы побежали по шее, щекам и вскоре уже разглаживали складки на лбу.

- Открой глазки, девушка, - снова у самого уха прозвучал приятный шепот.

- Ум-гму, - Мила напряглась и разлепила припухшие веки.

Рядом с кроватью, на которой он лежала, стояла миловидная кареглазая девушка. Как и большинство служанок, которых не раз рабыня видела в замке, эта прислужница была невысокого роста, худенькая, но не истощенная. Она была закована в легкие кандалы, которые красиво позвякивали при каждом движении. Девушка была одета в простенькое темное платьице с глухим отложным воротничком и белый фартук. Её тонкую длинную шейку обхватывал широкий металлический ошейник. Волосы были спрятаны под белую косынку, завязанную на затылке толстым узлом.

Рабыня хотела дотянуться до руки служанки, но запястье сжал браслет. Мила поняла, что прикована к спинкам за руки и ноги и почти не может шевелиться.

- Хозяин приказал, - словно угадав мысли невольницы, произнесла девушка, - Но разрешил ненадолго освободить тебе ротик. Ты ведь не будешь кричать?

- У-у, - мотнула головой пленница.

Служанка аккуратно смотала повязку и вытащила изо рта рабыни ставшую мокрой тряпичную затычку и, расправив её, аккуратно повесила на спинку в изголовье для просушки. Вынув из рукава небольшой носовой платочек, она обтерла невольнице лицо и губы и присела на край кровати, сложив руки на коленях.

- Кто ты? – спросила Мила, с интересом разглядывая девушку.

- Тина, - служанка мягко улыбнулась, - А тебя зовут Мила, да?

- Да, - рабыня криво улыбнулась, - Давно ты здесь?

- Давно, - вздохнула новая знакомая.

- А откуда ты?

Девушка отвернулась и уставилась в стену. Мила заметила, как по её щеке потекла слезинка. Ей вдруг захотелось обнять эту несчастную невольницу, но проклятые оковы снова дали о себе знать. Рабыня вскрикнула от боли в запястьях. Тина приложила свою узкую ладошку к губам пленницы и покачала головой.

- Не надо разговаривать, - прошептала она, - Придет охранник и побьёт нас.

- А мы шепотом, - предложила Мила.

- Н-нет, не надо, - Тина указала на сохшую на спинке тряпку, - Или я снова заткну тебе рот.

- Я есть хочу, - прошептала рабыня, - Хозяин уже давно не кормил меня.

- Сейчас покормлю, - служанка вынула из-под кровати маленький котелок, замотанный в грубое полотенце, - Каша еще теплая.

Подбив подушку, она уложила рабыню поудобнее и начала кормить её с ложечки. Каша была пресной, но после длительного голода она казалась невольнице вполне съедобной. Мила ела, не торопясь, и наблюдала за маленькой прислужницей, а та осторожно скармливала своей подопечной содержимое котелка и улыбалась, глядя, как пленница поглощает нехитрую еду.

- Зачем меня приковали к кровати? – не выдержав игры в молчанку, спросила Мила, подергав наручники.

- Тсс, - Тина снова вытерла ей губы платком, - Ты же рабыня. Вон, и клеймо на груди еще свежее.

- И мне теперь всю жизнь носить цепи, что ли? – возмутилась невольница, - Госпожа Улла меня редко заковывала…

- Госпожа Улла сбежала, - резко перебила её служанка, - Когда её найдут, то будут мучить, пока она не покорится или не умрет. Так ей и надо!

- Почему? – Мила была удивлена.

- Госпожа Улла жестокая и хитрая, - немного помолчав, ответила Тина, - Она меня и еще нескольких девушек держала в подвале и по очереди таскала в свою комнату и там насиловала или отдавала охранникам. Одна девушка даже умерла, не выдержав издевательств.

- А её братец разве лучше? – усмехнулась рабыня, - Посмотри на меня…

- Господин Бруно добрый! – чуть ли не завизжала служанка, - И не смей больше говорить, рабыня! Я тебе запрещаю!

Девушка даже сжала кулачки для пущей убедительности, но быстро взяла себя в руки. Снова нагнувшись, она достала жестяную кружку и пластиковую бутылку с водой. Дав Миле напиться и заставив её прополоскать рот, Тина взяла подсохшую тряпицу и, скомкав её начала совать невольнице в рот. Пленница сопротивлялась, как могла, но силы были неравные, и служанка затолкала затычку рабыне в рот и, придерживая пальцами, начала заматывать его широкой лентой.

Мила мычала и брыкалась, но прислужница своё дело знала и ловко справилась с рабыней. Проверив плотность кляпа, она притянула Милу к кровати за талию широким кожаным ремнем и пару раз хлопнула её по щеке. Девушка недовольно забурчала и хотела отвернуться, но служанка вдруг задрала подол платья и уселась верхом на рабыню, сильно сжав ей груди своими тонкими пальчиками.

- Какая ты сладенькая, - зашептала Тина, перебирая её упругие холмики, - Люблю потискать таких красоток и послушать, как они жалобно мычат.

Склонившись к невольнице, она припала своими влажными губами к соску рабыни и втянула его в свой маленький ротик. Её острые зубки сомкнулись, сжав нежную плоть, а теплый язычок начал облизывать вздувшийся бугорок, делая медленные вращательные движения. И чем больше Тина ласкала грудь девушки, тем сильнее втягивала уплотнившуюся бусинку в свой рот.

Сначала Мила почувствовала легкую боль от укуса, но она вскоре сменилась приятным теплом, поплывшим по телу. Рабыня прикрыла глаза и застонала, невольно подаваясь навстречу ласкам. Жесткий ремень впился в живот, но девушка даже не обратила на него внимания. Волна страсти захлестнула её, отодвинув в сторону все неудобства. Даже туго замотанный рот не мешал ей наслаждаться ласками неожиданной партнерши.

Наигравшись с соском рабыни, служанка, наконец, выпустила его изо рта и, съехав ближе к ногам, склонилась над раскрытым лоном пленницы. Её горячее дыхание обволакивало половые губки невольницы, дразнило скорым прикосновением. Мягкие пальцы поглаживали внутреннюю сторону напрягшихся бедер девушки. Мила развела ноги, на сколько могла, в стороны и вся задрожала от предвкушения наслаждения. Она совсем позабыла, что совсем недавно её терзали разряды тока, и нежная плоть могла отозваться не негой, а пронзительной болью.

Тина, видимо, тоже знала о такой возможности и не хотела причинять рабыне лишних страданий. Смочив пальчик в собственной слюне, она осторожно провела им по внешним половым губкам, как бутон, раскрывшимся навстречу нежным прикосновениям. Рабыня не проявляла признаков недовольства, и служанка немного утопила палец в ставшей влажной раковине. Добавив к нему второй, она, как пинцетом, осторожно раздвинула губки, обнажая орган, и, склонившись еще ниже, лизнула нежную розовую кожицу.

- М-м-м! – Мила подалась навстречу горячему дыханию партнерши.

Тина накрыла распалившуюся щелку ртом и принялась сосать её, смачно чавкая и сопя от усердия. Раздвигая пальцами орган всё шире, она проникла в его глубины языком и завертела им внутри, как буравчиком, стараясь добраться до внутренних стенок истекавшего соками гротика. Нащупав свободной рукой выскочивший из укрытия заветный бугорок, она гладила его, наслаждаясь мягкостью нежной кожицы.

Чуткий отросток мелко затрепыхался от ласковых прикосновений. Его дрожь передалась владелице. Мила замычала, замотав головой и задергав руками и ногами, и бурно кончила. На её коже выступила крупная испарина, подушка выскочила из-под головы, и девушка обмякла, распластавшись без сил на жестком матрасе.

- Вот и хорошо, - пропела служанка, поглаживая девушку по упругому животику, - Отдохни немного, рабыня, и мы снова поиграем.

- Ум-гу, - еле слышно простонала Мила.

Девушка прикрыла глаза и намеревалась вздремнуть, но Тина, видимо, под словом "немного" подразумевала несколько секунд. Присев рядом с невольницей на край лежанки, она стала мять и теребить соски девушки, подергивать кольца, вдетые в них, поглаживать живот. Руки ненасытной любовницы ласкали тело рабыни, постепенно разогревая его и обостряя ощущения. Обессиленная после первой разрядки, Мила сперва с трудом воспринимала ласки партнерши, но природа оказалась сильнее, и рефлексы постепенно начали возвращаться в измотанное тело, медленно, но неумолимо наполняя его желанием.

- Я развяжу тебе ротик, сладенькая, - елейным голоском проворковала служанка, - А ты поласкаешь меня. Да?

- Мгу, - ответила рабыня, моргая глазками.

Тина смотала ленту и стала очень медленно лоскуток за лоскутком вытаскивать из ротика невольницы затычку. Мила лежала смирно, боясь пошевелиться, будто от этого что-то зависело. Она смотрела на служанку расширившимися глазами и не могла понять причины такой излишней осторожности.

- Вот, - последний клочок кляпа покинул рот, - Как тебе, рабыня? Удобно?

- Да, - улыбнулась пленница.

Тина вновь засучила подол и, взгромоздившись на кровать, уселась в изголовье, широко разведя бедра в стороны и подставив любовнице раскрывшееся лоно. Мила запрокинула голову и потянулась губами к истекавшей соками вожделения щелке партнерши. Воздух наполнился приятным мускусным запахом тела, губы коснулись нежной гладкой плоти и припали к ней.

Служанка тихо застонала, осев еще ниже, и накрыла лицо любовницы своей пышущей жаром промежностью. Мила, почуяв простор, начала водить языком по губкам органа. Сначала осторожно, потом смелее и быстрее. И вот она уже внутри норки яростно работает язычком, старательно вылизывая внутренние стенки влагалища, стараясь проникнуть как можно глубже в разгоряченные недра пещеры.

Кульминация наступила внезапно, и сильнейший оргазм, подобный урагану, накрыл обеих любовниц. Тина взвыла, как подраненная львица, а Мила затряслась в оковах, хрипя и обливаясь холодным потом.

- О-о-х! – служанка, тяжело дыша, слезла с кровати, - Молодец, сладкая!

Склонившись над партнершей, она впилась губами в её приоткрытый ротик. Их юркие язычки несколько минут были заняты неистовой пляской, переплетаясь между собой. Тина встала на колени перед кроватью, но вместо того, чтобы продолжить ласки, почему-то полезла куда-то вниз. Мила с удивлением видела, как подергивается её торчавший из-под матраса упругий задик.

- Нашла, - прислужница вновь уселась на край кровати, - Открывай ротик, куколка!

Не в силах сопротивляться, Мила послушно разжала челюсти, готовая принять в свой рот резиновый кляп, но вместо него за зубы проскользнуло пластмассовое кольцо. Служанка ловко затянула ремни и погладила рабыню по щеке.

- А сейчас, - встав и поправив на себе подол платья и расправив фартук, сказала она, - Я позову солдат. Они уже давно ждут за дверью.

- Аг-ха! – закричала Мила, тряся головой.

- Не бойся, рабыня, - Тина поцеловала девушку в лоб, - И не капризничай. Хозяин приказал.

Она подошла к двери и распахнула её. В комнату ввалились пятеро здоровенных мужиков. Не мешкая ни минуты, они, как голодные псы, набросились на прикованную к кровати невольницу. Мила завизжала, но насильники разразились дружным раскатистым смехом. Служанка, улучив удобный момент, выскользнула в коридор и прикрыла за собой дверь. Пиршество началось.

ГЛАВА 23

Шесть охранников, посланных Бруно на поиски сбежавших девушек, как голодные шакалы, рыскали по округе, но беглянки, словно под землю нырнули. Ни следов, ни звуков. А тут еще дождь зарядил, поднялся ветер, ночью разыгралась сильная гроза. Перед поисковым отрядом встала трудная задача: либо продолжать бродить по лесам, утопая в болотах и кормя комаров, или возвращаться ни с чем, но тогда хозяин будет орать, как резаный, и размахивать ручонками.

Его люди хорошо помнили, чем обычно заканчивались подобные всплески гнева, к тому же щедро сдобренные спиртным. Бруно становился просто неуправляемым. В провинившегося летело всё, что попадалось под руку. Один из солдат получил серьезные увечья и был отправлен в больницу с сотрясением мозгов. Так что никому не хотелось повторить скорбный путь своего коллеги.

- Мужики, - мужчина в кожаной куртке потряс перед собой планшетом, - Где-то здесь есть лесничество. Предлагаю заглянуть туда. Может, чего и вызнаем.

- Если тебя оглоблей не огреют, - огрызнулся другой, - Там дедок живет. У него ходок пять. Он чужаков не любит.

- Поехали, - "Старшой" плюхнулся на сидение джипа, - Нас пятеро. Что он нам сделает?

Старый сруб напоминал избушку старухи-ведьмы. Покосившийся, с дырявой крышей и разбитым крыльцом, он одиноко чернел на опушке древнего леса. Когда бравые вояки подрулили к ступенькам, им навстречу выползло сгорбленное коренастое чучело с длинной бородой и совершенно лысой головой. Маленькие водянистые глазки, постоянно находившиеся в движении, окинули гостей неприветливым взором. Дедок уселся на завалинку и вынул из полотняных штанин корявую трубку-самоделку.

- Чего надо? – проскрипел он, чиркая огнивом.

- Вопрос имеем, - человек в куртке вылез из машины.

- Справок не даю, - дед демонстративно отвернулся.

- Ты не выделывайся, как вошь на гребне, - встрял в перепалку второй, - Скажешь, что спросим, и свободен.

- А если не скажу? – старик криво усмехнулся.

- Слушай, старый! – молодой вояка не на шутку разрезвился, - Моё терпение заканчивается!

- Моё тоже, - непонятно откуда дед вытащил обрез и быстро передернул затвор, - Ща шмальну, и вопросы исчезнут. А-ну, проваливайте отсель, сявки гнойные! Или дробью нафарширую.

- Погоди, старик, - стараясь говорить спокойно, подал голос предводитель, - Нам бы про одну бабенку узнать, и мы уедем. Не видел её?

Он протянул леснику фотографию Уллы, а вместе с ней и карточку, на которой была изображена лохматая чумазая девица. Старик мельком глянул на оба снимка и отрицательно мотнул головой.

- И не слыхал? – сделал последнюю попытку "Старшой".

- Валите отсель! – гаркнул дед и опять навел на них своё оружие.

Джип рванул с места, окатив старика липкой грязью. Лесник выматерился и, отряхивая со своей одежды комья глины, заковылял к дому.

- Вылезайте уже, - стукнул он ногой по половице, - Уехали они.

Беглянки вылезли из подпола. Дора приникла к окну и еще минут пять всматривалась в дорогу. Улла, вся бледная, как полотно, устроилась на лавке возле печки. Её всю била нервная дрожь. Только после того, как дед влил в девушку почти полный стакан первача, она успокоилась и затихла.

- Рассказывайте, замарашки, - лесник уселся за стол, - Чего натворили? И кто эти орлы? Только плести сказки не советую. Не посмотрю, что уже взрослые. Возьму вожжи и отхожу по задницам. Вон, племяшка знает.

- Нам бы в баньку, - притворно захныкала Дора, - А потом всё обскажем.

- Леший с вами. Делайте, что хотите! - дед крякнул и вышел из избы.

Баня! После недели, проведенной в подземелье, лазанья по земляному рву и прогулки по болотам девушки предавались наслаждению, разлегшись на выскобленных добела лавках. Пар густыми клубами обволакивал их тела, доставая до самых косточек, расслабляя мышцы и наводя приятную дрему. Дора, забравшись на самый верх, устроилась на небольшой полке и лениво помахивала веником, нагоняя на себя жар.

- Ты сейчас похожа на перезрелый помидор, - подначила её Улла, - Такая же красная и круглая.

- На себя бы посмотрела, госпожа, - огрызнулась девица, - Вытянулась и лежишь, как червяк на отдыхе. Такая же белая и худая.

- А мордой в кипяток не желаешь? – блондинка приподнялась с лавки.

- А-ну! Давай! – Дора соскочила с полога.

Девушки начали кружить по свободному от лавок пространству, примеряясь, как бы ловчей схватить соперницу и завалить на пол. Проворнее оказалась Дора. Внезапно сделав выпад, она ухватила блондинку за ногу и ловко опрокинула её на спину. Навалившись сверху, она прижала противницу к доскам всей своей массой и завела ей руки за голову. Их лица оказались так близко друг от друга, что можно было рассмотреть даже прожилки под кожей.

Улла попыталась вырваться, но подруга была сильнее. Сколько девушка не старалась, высвободиться из цепкого захвата она не могла, только зря растратила силы. Вскоре блондинка лежала, тяжело дыша и мотая головой, даже не пытаясь освободиться.

- Ты – сявка супротив меня, - гордо выпалила Дора, - Я в колонии самая крутая была. Меня даже марухи уважали, а они побойчей тебя были.

Улле всё же удалось выдернуть одну руку. Она уже собиралась оттолкнуть соперницу, как вдруг почувствовала, что к её промежности прижимается что-то теплое и мокрое. По телу девушки пробежала мелкая дрожь, её члены обдало жаром, и блондинка нежно обхватила шею девицы и мягко притянула к себе. Дора подалась вперед и прижалась губами к ямочке на шее подруги. Её губы пробежали по лоснившейся от пота коже и замерли около уха партнерши.

Пальцы разжались, и Дора обхватила ладонями лицо своей бывшей госпожи. Взглянув в глаза, она, не мешкая, накрыла губами рот любовницы. Улла ответила на поцелуй немного вяло, а потом и вовсе отвернула голову.

- Ты чего? – задыхаясь от возбуждения, спросила девица.

- Я… Это, - прошептала блондинка, - Ну, я никогда не занималась такой любовью. Своих девок заставляла ласкать, но сама…

- Не умеешь или не хочешь? – Дора прищурила один глаз.

- Не умею, - набравшись смелости, выпалила Улла, - Однажды хотела попробовать. Ну, с той рабыней, которую я хотела… хочу вытащить оттуда. Но как-то всё пошло не так. А потом в комнату ворвался братец со своими головорезами.  

- С тобой всё понятно, госпожа, - с усмешкой ответила девица, - А с мужиками трахалась?

- Нет, - блондинка отвернулась, не желая рассказывать о том, как услаждала плоть участкового.

- Так ты у нас – девочка-ромашка! – рассмеялась Дора, - Целочка-дюймовочка!

- И что? – Улла попыталась состроить гордый взгляд, но у неё ничего не вышло.

- Ничего, - пожала плечами подруга.

Девушки поднялись с пола и пересели на лавку. Улла боялась взглянуть в глаза Доре, а та исподтишка наблюдала за блондинкой. Когда игра в молчанку наскучила обеим, девица, схватив Уллу за руку, выпалила ей прямо в лицо:

- А хочешь заняться любовью со мной?

- Я не лесбиянка, - Улла попыталась выдернуть руку.

- Я – тоже! - рассмеялась девица, - Но иногда хочется тепла и ласки. А в моих компаниях такого не бывает.

- А как мы будем.., - Улла замялась, не зная, как сказать.

Вместо ответа Дора подсела ближе к подруге и мягко развернула лицом к себе. Её рука скользнула по волосам девушки, спустилась на плечо. Широкая ладонь девицы накрыла плотное полушарие груди и чуть сжала её. Улла вздрогнула, но не отстранилась, целиком доверившись подруге. Она смотрела на партнершу расширившимися глазами, ощущая её прикосновения, от которых по всему телу побежали крупные мурашки.

Дора опытным взглядом определила, что блондинке нравятся её ласки. Об этом свидетельствовало участившееся дыхание любовницы, приоткрытый ротик, блеск в огромных серых глазах. Не переставая гладить грудь, девица притянула Уллу за шею и нежно поцеловала её в губы. Та ответила, прихватив губами её нижнюю губу, и вскоре девушки вновь лежали на полу, страстно целуясь и лаская друг дружку руками.

ГЛАВА 24

Бруно шел по коридору, черный от злости. Поиски беглянок не увенчались успехом, и молодой человек, пожалуй, впервые задумался о последствиях. Если его сестра пойдет в полицию, то очень скоро сюда нагрянут "маски-шоу". Надеяться на охрану не стоило. Эти безмозглые кретины первыми разбегутся в разные стороны, а если не удастся скрыться, наперегонки станут сливать помои на него и Уллу.

- Надо во что бы то ни стало разыскать эту стерву и беглую рабыню, - думал Бруно, - Завтра…

Он не успел додумать, что ему делать завтра, как из-за двери его комнаты раздался душераздирающий крик, за которым последовал громкий хохот. Бруно толкнул дверь, но она оказалась запертой. Отойдя на пару шагов, парень со всей силой долбанул тяжелую перегородку плечом. Дерево устояло, но не выдержала металлическая щеколда. Она со звоном отлетела в сторону.

Открывшаяся картина поразила хозяина до рези в желудке. Посреди комнаты стояли пятеро совершенно голых парней, а на полу в луже крови корчилась девушка, громко хрипя. Видимо, она сорвала голос, когда Бруно услышал этот истошный вопль. Её ноги были разведены в стороны и привязаны к костылям, вбитым в пол. А из промежности торчал толстый черенок лопаты. Вытащить его рабыня не могла, потому что её руки были… прибиты к полу такими же костылями.

Всё тело невольницы были исписано кровавыми полосами. Скорее всего, бравые вояки забавлялись тем, что полосовали несчастную пленницу тяжелыми бичами. Лица было не разобрать. Оно сейчас представляло сплошную кровавую жижу. Только глаза еще отливали на темном фоне белками.

- Что здесь происходит? – заорал Бруно, расталкивая охранников, - Кто позволил?

- А ты не кипиши, начальник, - рослый солдат схватил парня за плечо, - Твоя служанка сказала, что ты эту сучку всё равно убить хочешь. Так чего же добру пропадать. А мы тебе подмогнули.

- Какая служанка? – лицо господина стало багровым, - Вон отсюда, ублюдки!

- Я сказал, не кипиши, - спокойным издевательским тоном повторил "рослый", - А то ведь мы и тебя оприходуем.

Бруно шумно выдохнул и отступил к двери. Насильники дружно заржали. Но в следующее мгновение парень, как заправский ковбой, выхватил из-за пояса огромный пистолет. Прозвучали два выстрела, эхом раскатившись по помещению. Здоровяк схватился за голову и осел на пол. Его дружков охватил ступор. Этого хватило, чтобы Бруно произвел еще несколько выстрелов. Через минуту всё было кончено. На залитом кровью и спермой полу валялись пять обнаженных трупов, среди которых копошилась еле живая от страха и боли рабыня.

Молодой человек метнулся к ней и одним рывком выдернул костыли, удерживавшие кисти рук невольницы. Из рваных ран хлынула густая бурая кровь. Мила застонала и затряслась, словно к ней подключили шнур высокого напряжения. Бруно быстро разорвал на лоскуты простыню, лежавшую на кровати, и перевязал кисти. Освободив невольнице ноги, он поднял её с пола и вынес в коридор.

- Хозяин, я помогу, - к парню метнулся охранник, оказавшийся в этом крыле замка, - Куда нести?

Они отнесли девушку в процедурную и уложили на низкую лежанку. Охранник, молодой парень с вечно улыбающимися глазами, выбежал за дверь и вскоре привел служанку. Девушка взглянула на истерзанную рабыню и понимающе кивнула головой.

- Это ты привела к ней солдат? – строго спросил её Бруно.

- Нет, господин, - прислужница на удивление была спокойна и не дрожала от страха, - Это сделала Тина. Я в это время была на кухне. Когда услышала крики, то хотела пойти посмотреть, что сучилось, но эта мерзавка заперла меня, а сама куда-то убежала.

- Займись ею, - приказал хозяин, - А мы поищем эту сволочь.

Когда за ними закрылась дверь, служанка, вздыхая, охая и цокая языком, обмыла истерзанное тело рабыни и чистым бинтом наложила повязки на изуродованные кисти. Огромных трудов и величайшей осторожности потребовалось ей, чтобы извлечь из влагалища все занозы, оставленные черенком лопаты. Девушка действовала очень осторожно, то и дело косясь на свою пациентку, но Мила лежала смирно, лишь тихо постанывала, шевеля потрескавшимися губами.

Закончив обрабатывать раны, служанка закутала невольницу в чистую мягкую простыню и накрыла одеялом.

- Ничего, милая, - прошептала она, погладив девушку по щеке, - Всё будет хорошо.

- Я… Боль-ше не мог-гу, - еле слышно ответила Мила, - Я х-хоч-чу ум-ме-реть. Пом-моги мне.

- Помогу, помогу, - служанка плотней укутала рабыню, - А сейчас спи.

Но Мила уже спала. Сил у девушки не осталось, и она провалилась в небытие, склонив голову на бок. Служанка, стараясь не шуметь, выглянула за дверь. В коридоре было тихо и безлюдно. Не было видно даже охранников, обычно слонявшихся без дела в этой части замка.

- Вот и хорошо, - девушка прикрыла дверь и уселась в уголке комнаты.

ГЛАВА 25

Улла открыла глаза и, сладко зевнув, потянулась всем телом, запрокинув руки за голову.

- Ты чего? – раздался рядом недовольный голос, - такая рань, а она гимнастикой вздумала заняться. Спи!

- Извини, - девушка осторожно слезла с кровати.

- Куда ты, ненормальная? – Дора приподняла голову, - Дождь ведь!

- Я на крылечке посижу, - откликнулась блондинка, натягивая на ночную рубашку старенький тулупчик.

Первые лучи осветили верхушки деревьев. Дождь прекратился, ветер стих. Лес постепенно просыпался. Улла, кутаясь в овчину, сидела на низкой скамейке и с удовольствием вдыхала ароматы природы.

- Ты чего поднялась в такую рань? – Дора подсела к подруге.

- Знаешь, я раньше не замечала, как бывает красиво, как вкусен воздух, особенно после дождя.

- Я сейчас заплачу, - буркнула девица.

- А где старик? – вдруг спросила блондинка, - Я его с вечера не видела.

- В город уехал, - Дора вытащила из кармана полушубка пачку сигарет, - Будешь?

- Зачем он уехал? – Улла сделала глубокую затяжку.

- Если ты на минуту забыла, то я тебе напомню, - Дора стала серьезной, - Мы в бегах. И не только от ментов прячемся. За нами охотятся ребята серьезные. От этих проверкой документов не отделаешься. Вот мой дядька и поехал за помощью к одним очень нехорошим дядям. Если дело выгорит, сюда нагрянут крутые тачки, в которых будут сидеть полнейшие отморозки. Но именно они нам смогут помочь. Усекла?

- Не очень, - покачала головой девушка, - Как бандиты могут нам помочь?

- Могут, - Дора махнула рукой, - Конечно, не за спасибо. Что-то потребуют, но это не так важно. В отличие от полиции, у этих людей совесть есть. И уважение к старшим. Так что не переживай.

- В каком смысле? – бывшая госпожа уставилась на подругу, - Я всегда считала, что уголовники вообще не имеют совести.

- Не ты одна так думаешь, - усмехнулась Дора, - Честно говоря, и я так считала, пока не попала в колонию.

- Поясни, - попросила девушка.

- Ну, если они что-то требуют за свои, скажем, услуги, то точно знают, что человек способен это дать. Они не требуют снять Луну с неба, не заламывают немыслимых цен. Всё четко и вполне реально. А уважение к старшим… Ну, к примеру, мой дядька – личность известная в криминальном мире. В прошлом. У него четыре ходки по «тяжелым» статьям. Так что к нему уважение имеется. Ну, и что, что в завязке! Иногда к нему за помощью обращаются.

- Это как? – Улла даже поперхнулась.

- Просят выступить третейским судьёй, - не моргнув глазом, пояснила девица, - А это, скажу тебе, не каждому под силу. Надо воровские законы знать. Надо разобраться в теме. Наконец, надо иметь уважение, чтобы тебя послушали. Я на таком сходняке была как-то раз. Всё чинарем, без самоплясу, водки, то есть. Разговор тихий, серьезный. Потом дядька на крыльцо вышел. Долго сидел. Думал всё. Эти тоже не шумели. Спокойно ждали. Я им два раза чайник кипятила. Потом дядька вернулся и решение своё огласил.

- И что?

- Я так поняла, что все остались довольны. Вот так, подруга! Ладно. Ты как хочешь, а я пойду кимарну малёха.

- Я хочу пойти в полицию! – неожиданно крикнула Улла.

- Что? – Дора замерла, как замороженная, - Я не расслышала.

- Всё ты слышала! – гневно отрезала девушка.

- Ну, иди, - девица развернулась и облокотилась на перила, - Тебе сварганят милое дельце о похищении людей и удержание их силой, приплетут еще массу дополнений. Отправят в колонию, где ты со своей миленькой мордашкой и аппетитной фигуркой сразу же станешь общей любимицей. Я не исключаю, что из-за тебя даже будут драться.

- Ты слишком добра, - иронично заметила Улла, - Дуэли из-за меня..?

- Я сказала «дуэли»? – Дора криво усмехнулась, - Кровавые жестокие драки! И будут происходить они на твоих глазах! Коблы будут сражаться не за твою душу. Им нужно будет твоё тело! А это зрелище даже мне не по вкусу.

- Коблы? – блондинка расширила глаза, - А кто это?

- Кто? – Дора снова села, - Женщины. Сильные, жестокие, претендующие на первенство в лагерном клифту, в обществе, то есть. Ведут себя, как мужики. Иногда даже имена свои меняют на мужские. Так что, покровителей у тебя будет, хоть отбавляй! Вот только силенок у тебя вряд ли хватит, чтобы утешить изголодавшуюся бабенку. А выбора не будет. Ты станешь её рабыней, и за неповиновение наказания будут куда круче, чем те, на которые способен твой братец-садист. Подумай об этом.

Улла сидела, не двигаясь. Всё, сказанное подругой, ввергло её в тяжелый ступор, из которого не было выхода. Девушка вдруг поняла, в какую историю влипла. Она воочию увидела себя в полосатой арестантской робе, стоящую на коленях перед рослой мужеподобной бабищей, представила взгляд этой «госпожи», полный злобы. Слезы сами навернулись на глаза, и блондинка, обхватив голову руками, завыла, как подраненная волчица.

- Ну, успокойся, - как в тумане услышала она голос подруги, - Я не могу тебе сказать, что пошутила. Это правда жизни. Но, если будешь слушаться меня, может, всё и обойдется. Поверь, я добра тебе желаю.

Дора прижала лицо девушки к своей груди и стала гладить её по волосам, стараясь успокоить. Она шептала на ушко какие-то глупости, которые сама же и придумывала, нежно целовала подругу в макушку, согревала теплом своего дыхания. Улла, как маленький ребенок, прижалась к крепкому торсу девицы, словно ища защиты от всех невзгод. Ощущая её дыхание, ласковые прикосновения рук, девушка постепенно успокоилась и теперь мирно дремала на плече подруги, доверившись этой сильной и смелой девушке.

ГЛАВА 26

- Как она? – Бруно заглянул в комнату, где лежала Мила.

- Спит, - спокойно ответила служанка.

- Ладно, иди, - приказал хозяин, - Я… Мне с ней поговорить нужно.

Девушка не стала спорить и быстро вышла из комнаты. Бруно подсел поближе к лежанке и заглянул в лицо рабыне. Шрамов почти не было видно, Только дырки в кистях рук выглядели зловеще. Парень вытащил из кармана тонкие кожаные перчатки и натянул их на руки невольнице.

Мила открыла глаза.

- Зач-чем эт-то? – спросила она, разглядывая свои кисти.

- Нечего окружающих пугать, - хмыкнул господин, - Ты проснулась? Я с тобой поговорить хочу.

- О ч-чем? – девушка приподняла голову.

- Прекрати заикаться! – взвизгнул Бруно, - Всё! Уже не страшно!

- Я п-пост-тара-юсь, - пролепетала Мила, сжавшись в комок.

- Ладно, - парень махнул рукой, - Нам надо валить отсюда. Я тут присмотрел неплохой домик на побережье. Поселимся там.

- За-чем? – рабыня уставилась на парня.

- Затем, дура, - Бруно вскочил и забегал по комнате, - Сестру я не нашел. А это значит, что она сюда придет сама. И не одна. И тогда мне конец. Ей, правда, тоже достанется, но меня это не волнует.

- А ко-гда? – насторожилась Мила.

- Что «когда»? – ухмыльнулся хозяин.

- Кг-да м-мы у-ез-жа-ем?

- У тебя есть несколько дней, чтобы встать на ноги, - бросил парень уже в дверях, - Советую поторопиться.

Дверь за ним закрылась с глухим хлопком, но рабыня еще долго смотрела на неё. Даже когда в комнату вошла служанка, Мила не обратила на неё никакого внимания. Она всё так же продолжала сидеть на лежанке, уставившись в одну точку.

-Что с тобой? – спросила прислужница, - Ты вся бледная. Ну-ка ложись и успокойся. Или я тебя сейчас привяжу к кровати!

- Он с-сказ-зал, - зашептала Мила, - Ч-что с-скор-ро ув-вез-зет мен-ня от-сюд-да.

- Я знаю, - спокойно ответила девушка, - Он купил дом на побережье. Сейчас там идет ремонт, а когда он закончится, мы все туда уедем.

- К-кто м-мы? – встрепенулась невольница.

- Кто надо, - огрызнулась служанка, - Ложись, тебе говорят! И помолчи, а то рот тебе заткну.

Мила послушно легла. Наблюдая сквозь прикрытые веки за девушкой, она не могла понять, на чьей стороне эта прислужница. Если она слепо подчиняется хозяину, тогда помощи от неё ждать не стоит. Она, скорее, всё расскажет своему господину, и тогда опять цепи, ошейники, кляпы. А если эта девица ведет свою игру?! Что-то не похоже. Но как она держится с господином?! Не лебезит, не бухается в ноги, даже не боится его. И цепей на ней нет. Кто же она, друг или враг?

Рабыня решила выяснить это скорее, пока Бруно не снялся с места и не перевез своё хозяйство в другой дом. Но на все вопросы служанка отвечала неопределенно, а то и вовсе грозилась заткнуть пленнице рот, чтобы не задавала лишних вопросов. Вскоре Миле стало ясно, что рассчитывать она может только на себя.

Бежать! Эта мысль уже не раз посещала девушку, но рабыня гнала её от себя, как невыполнимую. Ведь всё время она сидела на цепи, либо была крепко связана или надежно заперта. Но теперь, когда с неё сняли всё железо и даже ошейник… Лишь одно обстоятельство беспокоило девушку. Она не знала, как выбраться из здания так, чтобы её не заметили.

- Ладно, - думала Мила, - вся Россия на авось надеется. Выберусь.

Приоткрыв глаза, она стала наблюдать за служанкой, сидевшей за небольшим столиком и разбиравшей что-то в коробке. По комплекции и росту она была примерно такой же, так что её платье могло оказаться в пору рабыне. Обувь тоже подойдет. На вешалке невольница заметила старый бушлат, который решила прихватить. Но хватит ли у неё сил справиться с девушкой?

- Проснулась? – служанка повернулась к пациентке.

- Можно спросить, госпожа? – тихим голосом произнесла Мила.

- Меня зовут Таисия, - служанка развернулась на табурете, - Чего тебе?

- Я просто хотела узнать, - изображая слабость, зашептала рабыня, при этом тяжело дыша, - Господин нашел Тину?

- Боишься, что она опять тебя на заклание отдаст? – усмехнулась Тая, - Нет, не нашел. Сбежала мерзавка.

- А ей есть куда идти? – Мила сделала вид, что расстроена.

- Она местная, - буркнула служанка, возвращаясь к своему занятию, - Найдет.

- Я в туалет хочу, - плаксиво воскликнула пленница.

- Ну, пойдем, - Таисия помогла девушке подняться, - Обопрись на меня.

Мила обхватила шею служанки и вдруг схватила её за горло обеими руками. Тая дернулась, не понимая, что происходит. Этого секундного замешательства было достаточно. Рабыня со всей силой, на какую была способна, ударила девушку головой о стену. Служанка охнула и начала оседать на лежанку. Но Мила была внимательна. Поняв, что противница притворяется, она схватила стоявшую рядом табуретку и приложила ею по темечку прислужницы.

Служанка уронила голову на бок и обмякла. Теперь надо действовать быстро. Мила раздела девушку и уложила её на кровать. Старым бинтом она привязала руки и ноги Таисии к ножкам лежанки, а косынкой, которая была у той на голове, заткнула ей рот, так же замотав его бинтом. Накинув бушлат и обувшись, девушка осторожно выглянула в коридор.

Охранник отсутствовал по неведомой причине, и рабыня беспрепятственно покинула комнату. Осторожно ступая по коридору, девушка удивилась, что пока не услышала ни одного звука. Замок будто вымер. Ведь обычно, когда её вели куда-то, навстречу то и дело попадались люди: охрана, обслуга, еще кто-то. А тут – как отрезало.

- Ну, и хорошо, - думала девушка, - Чем меньше народу меня увидит, тем лучше для дела.

Парадный выход рабыня нашла быстро, но идти через него побоялась. Поблуждав еще с пол часа, Мила натолкнулась на маленькую дверцу, запертую на обычный висячий замок. Петля оказалась хлипкой, и легкая фанерная створка распахнулась сравнительно легко. Это был выход в оранжерею или внутренний дворик. Узкая тропинка петляла среди деревьев. Она и привела беглянку к высокой каменной стене, рядом с которой росла огромная мохнатая ель.

Обдирая одежду, Мила полезла по ветвям наверх. Кружилась голова, болели руки, кисти начали кровить, но невольница упрямо продиралась сквозь густую хвою, стараясь поскорее добраться до вершины стены, моля Господа, чтобы там не оказалось колючей проволоки. Жесткие иголки лезли в глаза, смола налипла на руках, но девушка карабкалась с упрямством барсука. Ведь впереди её ждала свобода.

Снизу послышались голоса, и рабыня замерла, обхватив толстую ветвь ели руками. Глянув вниз, она увидела двух охранников, неспешно прохаживавшихся вдоль стены. Парни осматривали территорию.

- Откуда здесь столько мусора? – спросил один, указывая на несколько сломанных ветвей.

- Тебе-то что? – хмыкнул второй, - Скажи хозяину, он пошлет рабынь убрать.

- Пошел он! – буркнул первый, - Я вообще думаю ноги отсюда делать. Надоело.

- Может, пока ты не слинял, - засмеялся напарник, - Пойдем, пропустим по кружечке? Я видел, свежее пиво привезли.

Охранники ушли, и Мила вздохнула с облегчением. Выждав еще немного, она осторожно полезла к стене. Щербатый камень осыпался даже от легкого прикосновения, но девушка, преодолев страх, взобралась на плоскую и узкую площадку и посмотрела вниз. Высота была не меньше трех метров, а внизу – плотная утрамбованная полоса земли, за которой проходил заросший осокой ров.

Беглянка зажмурила глаза и прыгнула. Приземление было жестким, но девушка лишь слегка ушибла колено. Вскочив на ноги, она опрометью бросилась в кусты и спряталась там, решив немного выждать. Сидя на мокрой траве, она осмотрела возможный маршрут. Ров был неглубокий и относительно пологий. Можно было спуститься на его дно и пройти в поисках удобного подъема, потом укрыться в лесу. Но лучше это сделать под покровом ночи.

Куст надежно защищал девушку, и она, устроившись под его кроной, решила вздремнуть. Всё же невольница была еще очень слаба. Но лишь она закрыла глаза, как сон полностью овладел ею, и Мила, подложив под щеку кулачок, сладко заснула.

ГЛАВА 27

Родственник Доры вернулся лишь поздним вечером. И не один. Его сопровождал огромный черный фургон с затемненными окнами. Когда отъехала боковая дверь, девушки увидели, как на крыльцо восходят четверо огромных мужиков с каменными лицами и абсолютно голыми черепами. Вслед за ними медленно вылез человек, при виде которого Дора тихо присвистнула и поспешила скрыться в избе.

- Ты чего убежала? – удивилась Улла.

- Это "Сильвестр", - шепотом произнесла девица, - Некоронованный король всей тутошней братвы. Страшный человек. Чего приперся?

Мужчина, которого Дора называла "Сильвестром", был высок и неимоверно худой. Но одет он был весьма прилично. Дорогой добротный костюм из хорошей ткани, плащ и лакированные туфли. Вместо галстука воротник сжимала золотая брошь, ослепительно блестевшая в лучах начинавшего садиться солнца. Его длинные седые волосы были зачесаны назад, делая и без того худое лицо еще более вытянутым. В руках мужчина держал изящную трость с изогнутой ручкой, украшенную перламутром и инкрустированную серебряными пластинами.

- Прошу в дом, уважаемый, - кланяясь, обратился к гостю старик, - Прошу заранее простить за беспорядок.

- Пустое, - проскрипел "Сильвестр", переступая порог, - Зови своих постоялиц. Говорить с ними буду.

Парни из охраны заняли места снаружи дома, сам же "король преступного мира" уселся в предложенное дядькой кресло и, даже не спросив разрешения, раскурил толстую длинную сигару. Девушки встали перед ним, ожидая вопросов, но "Сильвестр" не торопился. Он внимательно изучал их своими водянистыми глазами, от колючего взгляда которых у подруг по коже побежали огромные мурашки. Старик суетился у печи, что-то готовя.

- Значит, ты – Дора, - мужчина ткнул костлявым, как у скелета, пальцем в лохматую девицу.

- Ага, - кивнула Дора, судорожно сглатывая слюну.

- Наслышан, - коротко заключил "Сильвестр", - А ты кто такая?

- Это моя под.., - влезла Дора, но резким жестом была остановлена.

- Не тебя спрашиваю! – хриплым голосом гаркнул мужик.

- Меня зовут Улла, - спокойно ответила блондинка.

- Ты с братом владеешь старым замком на болотах, - "Сильвестр" уставился на девушку, чуть подавшись вперед.

- Да, владеем, - кивнула Улла, - Вернее, владели. Сейчас Бруно всё на себя записал, а меня…

- Значит, вы в ссоре, - мужчина почесал подбородок, - Но это не важно. Значит, ты хочешь вытащить оттуда свою подружку. Понятно. А братца своего не жалко?

- Что это значит? – девушка уставилась на "короля", - Я крови не хочу.

- А если придется? – не унимался "Сильвестр", - Если кто из них шмалять зачнет? Тогда как?

- Не хотелось бы, - грустно ответила Улла, - Он меня в детстве не раз защищал.

- Ага! А потом хотел своей рабыней сделать! – визгливым голосом встряла Дора, - Или забыла уже? Так пойди и посмотри на свою спину!

- Это меня тётка в детстве прутом била, - отмахнулась девушка, - Когда домой на рогах заявлялась.

- Цыц, шалава! – прикрикнул на племянницу дед, - Не встревай, а то я тебя таким прутом отхожу!

- Ну, хватит! – гаркнул "Сильвестр", - Потом разберетесь. И ты, девка, решила обратиться за помощью к нам.

- Мне больше некого просить, - тяжело вздохнув, ответила Улла, - Друзей у меня нет, а в полицию…

- А как ты собираешься расплачиваться? – прищурив глаз, спросил мужчина.

- Назовите свою цену, - оживилась девушка.

- Цену? Хе-хе. Цену. Скажем, замок, - внезапно выпалил мужик, - Ваш замок!

- А где же нам с братом жить? – блондинка как-то сразу сгорбилась.

- За твоего брата не знаю, - прохрипел "Сильвестр", - Он много дров наломал. А тебе я предложу место экономки. Пойдет? Будешь хозяйство вести, слугами командовать. Ты же это умеешь! Только слуги моими будут. И наказывать их я буду, а твоё дело за порядком следить. Ну, как?

- Не знаю, - Улла плюхнулась на табурет и уронила голову на грудь, - Мне нужно время, чтобы подумать.

- Думай, - "Сильвестр" встал, - Как надумаешь, скажи вот ему. Он передаст. Тогда и о подруге твоей потолкуем.

Он вышел из ома, даже не попрощавшись. Взревел мотор, и фургон, извергнув из своего чрева бурое облако смрадного дыма, укатил в сторону города. А Улла так и осталась сидеть на табурете с опущенной головой. Сколько подруга не пыталась её расшевелить, девушка не отзывалась. Она сидела, опустив плечи, и смотрела в расщелину между половицами.

- Ты что, не хочешь отдавать замок? – наконец, решилась спросить Дора.

- Слушай, ты! – Улла рванулась с места, как скаковая лошадь на старте, - У тебя братья-сестры родные есть?

- Не-а, - мотнула головой девица, - Одна я!

- А у меня есть старший брат, - уже спокойнее продолжала девушка, - И я люблю его. И не хочу его смерти. И буду защищать его! Ты поняла, дура?

- Да ладно-ладно, - Дора попятилась, - Поняла я, поняла. Увянь. Значится, сами тему решать будем.

- Ты решишь, шалава не чесанная, - буркнул из угла старик, - Опять в какое-нибудь дерьмо впишешься. Попомни мои слова – я тебя вытаскивать с кичи не стану!

Но Дора уже не слушала своего родственника. Пошарив в карманах, она выудила оттуда сигарету и, хмыкнув, ушла на двор. Улла через окно видела, как подруга, устроившись под сенным навесом, курит, уставившись в небо.

-У, чертяха гунявая! – прогудел дет, - Тему думает. За раз надумает чего, зараза, а мне потом хомут тянуть, с кичи её выдергивать!

- Зачем Вы так? – возмутилась Улла, - Она добра желает. Вот и пытается придумать, как…

- Желает, - передразнил девушку старик, - Знаю я, чего эта лярва желает! А ты, девка, разомнись для порядка! Вона, картоху почисть. Вечерить будем. Я тут бутыль мутного заныкал.

ГЛАВА 28

Мила вылезла из укрытия, когда уже совсем стемнело. Снова подул холодный ветер, но дождя не было. Девушка быстро отыскала пологий склон и выбралась на другую сторону рва. Еще раз прислушалась. В замке было тихо. Прячась за кустами, беглянка направилась к лесу. Куда идти дальше, невольница не знала, но очень надеялась, что какая-нибудь тропка выведет её к жилью.

Луна скрылась в тучах, и разобрать дорогу стало совсем трудно. Но Мила упрямо пробиралась сквозь густые заросли, раздирая в кровь ноги об острые сучья, торчавшие из земли.

- Надо уйти подальше, - как молитву твердила девушка, - Если пустятся в погоню, дольше искать будут.

- Эй! – кто-то окликнул её из-за кустов, - Стоять!

Мила камнем упала в неглубокий овражек и затихла, прислушиваясь к шорохам. Вскоре послышался хруст веток. Кто-то медленно приближался к укрытию беглянки. Девушка, стараясь не шуметь, медленно отползла в сторону и спряталась под разлапистой елью. Отсюда ей было хорошо видно, что к овражку приближается худенькая фигурка.

Рабыня уже хотела вылезти из убежища, но в последний момент судорога сотрясла её тело. В нескольких шагах, держа в руке толстую палку, стояла… Тина. Она, как дикий зверь, медленно водила головой из стороны в сторону, втягивала воздух, прислушивалась. Мила внимательно следила за противницей, понимая, что в схватке верх одержит служанка.

Тина не торопилась уходить. Осмотрев овраг, она снова понюхала воздух. Таисия была права, когда говорила, что девушка местная. С момента исчезновения служанки прошло какое-то время, девушка успела добраться до дома и переодеться в более приемлемую для лесных похождений одежду: штаны, сапоги, куртка. Даже на голову нацепила смешную шапочку с коротким козырьком. Одежку она могла, конечно, стянуть, но тогда она бы висела на её худой фигурке, как на вешалке. А тут всё в пору и застежки даже на женскую сторону. Нет, служанка, определенно, побывала дома. И дом этот где-то совсем рядом.

Но что она делает здесь, всего в двух шагах от замка? Выслеживает кого? Она же не морпех, не спецназовец. И палка в её руках – не самое надежное оружие. Мила боялась шелохнуться, чтобы не выдать себя. А Тина, как на зло, стояла и всматривалась в темноту, вслушивалась в лесные шорохи, принюхивалась к запахам. Её узкие глаза шныряли по чаще, что-то выискивая.

Но вот девушка развернулась и медленно пошла прочь. Мила решила не рисковать, а выждать немного. Скрытая еловыми лапами, она осмотрелась в поисках пути отхода. Луна к тому времени вновь вынырнула из облака, и рабыня разглядела узкую извилистую тропку, ведшую к небольшим холмам. Она уже хотела направиться по ней, но Тина, вынырнув неизвестно откуда, встала на эту дорожку, преградив путь.

- Вот дрянь! - мысленно выругалась невольница, - Дома ей не сидится!

Сидеть под елью девушке больше не хотелось, и она решилась на отчаянный шаг. Когда Тина повернулась к ней спиной, Мила вылезла из своего укрытия и медленно пошла по тропинке. Справа и слева рабыня увидела огромные лужи, которые оказались болотными ямами. Если в такую свалиться, то можно уйти на дно в считанные секунды. Трясина там мягкая и затягивает быстро.

Когда до точки встречи оставалась всего пара шагов, Тина внезапно резко обернулась и замахнулась на соперницу палкой. Инстинкт самосохранения рабыню не подвел. Мила пригнулась, и бывшая служанка, не удержав равновесие, перелетела через спину невольницы и распласталась на земле, чудом не свалившись в воду.

- Убью, сука, - зашипела Тина, - Всю рожу искромсаю.

Она попыталась подняться, но была придавлена к земле. Мила, ловко оседлав соперницу, прижала её коленями и сжала горло руками. Служанка захрипела, хватая ртом воздух, заёрзала, но высвободиться не смогла. Поняв, что проиграла, она завыла и заколотила кулачками по мокрой земле.

- Пусти, тварь, - сипела девушка, - Всё равно тебе конец. Хозяин поймает и пришибет тебя, рабское отродье. А я жить хочу.

- Так и я не против пожить еще немного, - с усмешкой ответила Мила, усиливая хватку, - А с тобой по одной земле ходить мне радости мало.

Тина обмякла, перестав сопротивляться, и Мила ослабила захват. Воспользовавшись этим, служанка, как ретивая кобыла, выгнула спину и дернулась вперед. Рабыня, не удержавшись на спине, слетела в сторону, но быстро вскочила на ноги и толкнула девушку в спину.    

Крика не было слышно. Голова нападавшей оказалась в трясине, и Тина, суча ногами, быстро ушла под воду. Вонючая грязь сомкнулась над ней, а из недр болота на поверхность с шипящим бульканьем выскочило несколько воздушных пузырей.

- Собаке – собачья смерть, - прошептала Мила.

Путь был свободен, но нервное напряжение и не до конца восстановленные силы сделали тело девушки ватным. Она еле доковыляла до пристанища служанки, где еще тлел костерок, а на земле лежал вещевой мешок, из которого торчала бутылка с какой-то темной жидкостью. Там же Мила обнаружила несколько кусков вареного мяса, хлеб, овощи. Так же там были спички, соль, складной нож, жестяная кружка и небольшой армейский котелок. Понюхав, девушка поняла, что в бутылке находится обычный клюквенный морс.

- Вполне приличный ужин! – усмехнулась она, усаживаясь к костру, - Хоть за это спасибо.

Но ужинать прямо тут Мила не стала. Собрав пожитки и загасив огонь, она, срезав длинную палку-слегу, углубилась в чащобу, старательно обходя топкие места. Примерно через час беглянка, приметив небольшую рытвину, прикрытую ветвями орешника, устроилась на ночлег. Наскоро перекусив и утолив жажду, она подгребла на дно ямки еловые ветки и улеглась в эту своеобразную постель, накрывшись с головой курткой.

ГЛАВА 29

- Так, подруга! – Дора изо всех сил трясла Уллу за плечо, - Просыпайся!

- Ты чего? – вертя головой, отозвалась блондинка, - С ума спрыгнула?

- Я знаю, что делать! – торжественно заявила девица, - Вставай! Быстро хаваем и двигаем в город!

Улла в который раз удивлялась предприимчивости и находчивости подруги. Возразив было, что без документов и приличной одежды, их, как оборванцев, арестует первый же патруль, девушка услышала такую отповедь в свой адрес, что диву далась, как можно так долго возмущаться, не повторившись ни разу. Дора на несколько минут исчезла в чулане, откуда вскоре вытащила целый ворох одежды и обуви.

- Будем под панков косить! – заявила она, протягивая товарке длинную цветастую юбку, - Прикинь! А мы тебе ща "ирокез" соорудим.

- Отвали! - грозно прорычала Улла, - Юбку надену, а волосы не тронь! Себе лучше патлы уложи, а то на метлу похожа.

После долгих препираний и взаимных угроз девушки стояли на пороге избушки и ждали, пока дядька раскочегарит свой тарантас. Выглядели они вполне прилично по молодежным меркам. Правда, Улла, если бы не её длинные льняные волосы, сильно смахивала на цыганку в длинной цветной юбке и кофте на два размера больше требуемого, а Дора будто только что вылезла из лавки старьевщика. Но именно такой вид меньше всего привлекал к себе внимание правоохранительных органов.

- Куда мы едем? – осведомилась блондинка, усаживаясь на заднее сидение.

- Спокуха, госпожа! – Дора расплылась в блаженной улыбке, - К одному конкретному пацану. Он, правда, не "Сильвестр", но тоже кое-что в жизни может. И плату потребует скромную, но это уже моя забота.

- А он вашего вида не испугается? – с усмешкой спросил старик.

- Ты бы его кралю видел, - буркнула племянница, - Ударилась в мрак. Губы черные, ногти черные. Из кожи не вылезает. А рожа белая, как мел.

- Готика, - пояснила Улла, - Есть такое направление в моде. А вот нашему виду название, кажется, еще не придумали.

Город встретил подруг шумом, копотью, вонью выхлопных газов и невероятной толчеей. Старик, однако, ловко маневрировал среди плотного потока машин, продвигаясь к указанному племянницей адресу. Городские новостройки остались далеко позади, и машина, трясясь на раздолбанной мостовой, въехала в мрачный район, застроенный двух- и трехэтажными обшарпанными зданиями.

Поплутав с пол часа по лабиринту узких грязных улочек, «газон» остановился, наконец, возле покосившегося забора, за которым просматривался когда-то добротный дом, но от времени потускневший и осевший на один бок.

- Это здесь, - выдавила Дора, вылезая из машины, - Пошли, госпожа.

Калитки не было, и девушкам пришлось довольствоваться прорехой, хищно ощетинившейся несколькими ржавыми гвоздями. Подруги подошли к массивной железной двери, и тут Дора схватила товарку за локоть.

- Ты вот чего, - зашипела она, - Рот не открывай. По-нашему болтать не обучена, так что помалкивай. Базар держать я буду. Поняла?

- Посмотрим, как пойдет, - вырвала руку Улла, - Топай вперед, урка с мыльного завода!

Скрипнув зубами, девица толкнула дверь. Та завизжала до зубной боли, и девушки вошли в темный подъезд и поднялись на второй этаж. Лестница была завалена всяким мусором, начиная от пустых пачек из-под сигарет и кончая одноразовыми шприцами и порванными презервативами. Поэтому, девушки, обутые в легкие босоножки, ступали очень осторожно.

Дора остановилась у заляпанной грязью и блевотиной дверью и приложила ухо к замочной скважине. Довольно улыбнувшись, она стукнула пару раз, потом еще три раза. Никакой реакции. Девица повторила позывной. Заскрежетала задвижка, загремела цепь, и в дверном проёме появилось нечто неопределенного пола и возраста. Но Дору это существо не смутило.

- Кликни «Сяву», - без особых церемоний сказала она.

Чудо природы мотнуло лохматой гривой, расписанной во все цвета радуги, и исчезло в густом табачном дыму. Девушки остались на пороге. Но прошло минут пять, а выходить никто не собирался. Улла вопросительно воззрилась на подругу, но та сохраняла спокойствие удава.

Минуло еще минут десять, и из глубин квартиры вышел громила, от одного вида которого можно было лишиться чувств. Ростом он был не менее двух метров, такой же ширины были его плечи при сравнительно узкой талии и небольшом заде. Длинные мускулистые ручища были сложены на бугрившейся груди. Маленькая коротко стриженая головка склонена в бок.

- Кто тут «Сяву» хочет? – спросил здоровяк густым грудным басом.

- Ну, я, - из темноты лестничной клетки вышла Дора.

- Чего надо? – последовал следующий вопрос.

- Слыш, ты! – девица бесстрашно приблизилась к парню, - Тебя вежливо просят. Пока. «Сяву» вызови.

- Всё нормалек, Гена, - послышалось сзади, - Это ко мне.

Гена растянул свой жабий рот в подобии улыбки и, переваливаясь с боку на бок, исчез в тумане. Его место занял парень самой обычной внешности и комплекции. Улла отметила про себя, что он даже где-то симпатичный. А «Сява» тем временем уже вовсю обнимался с подругой, похлопывая её по спине и не упуская возможности пройтись по оттопыренному заду. Но Дора, кажется, не возражала и весело щебетала, неся всякую ерунду.

- А это кто с тобой? – спросил «Сява», наконец, оторвавшись от девицы, - Симпотная. На кого откликается?

- Госпожа, - коротко и внятно ответила Дора, - Но можешь звать её Уллой.

- Понятно, - парень сдержанно склонил голову, - Чем обязан, госпожа Улла?

- Потрыньдеть надо бы, - выпалила Дора, - Только не в этом шалмане. Есть место почище?

- Ща, - «Сява» метнулся к двери, - Я только «Гайку» свистну? Бабий ум лишним не будет.

- Идет, - согласилась Дора, - Только поторопись. У нас времени мало.

Парень скрылся в облаке дыма. Из распахнутой двери доносились неясные звуки, похожие на чьи-то стоны, всхлипы, крики. Внезапно на лестничную клетку выскочила обнаженная девица и юркнула в соседнюю дверь, задержавшись всего на миг. Но Улла успела её рассмотреть. Девушка была высокого роста, но безобразно худа. Сквозь иссеченную ссадинами кожу проступали ребра, маленькие немного отвисшие груди болтались, как тряпки.

- Кто это? – удивилась блондинка.

- А, какая-то шлюшка, - равнодушно ответила Дора, - Наркоша. Натрахалась, наширялась на шару, теперь блевать пошла. Здесь таких много. Не бери в голову.

В это время в дверях показалась невысокая красотка, которую обнимал за плечо «Сява». Девушка выглядела экстравагантно, но своим видом не отпугивала. Раскрашенные в синий, зеленый и оранжевый цвета, волосы её были зачесаны назад и, скорее всего, скреплены лаком. Крепкую спортивную фигурку обтягивал блестящий кожаный лиф, утыканный заклепками, поверх которого была надета короткая кожаная куртка, обильно украшенная пряжками и кнопками. Короткая кожаная юбчонка, тоже проклепанная и усеянная пряжками и бляхами, едва прикрывала промежность. Ноги были обуты в высокие кожаные сапоги на тонком каблуке-шпильке.

- Ну, чё? – девица выпустила изо рта белый пузырь, - Чё надо этим кошелкам?

- Сократись, девочка! – Дора угрожающе сжала ладонь в кулак, - Сопли подбери, потом вякай!

- Хватит! – прервал перепалку парень, - Тут кое-что перетереть надо. Поприсутствуй.

- Угу, - согласилась «Гайка», - А чё я с этого буду иметь?

- Я тебе самокат подарю, - выдавил «Сява», - Пошли. Тут на пятом есть хата.

Компания поднялась на последний этаж. На лестничной клетке, согнувшись буквой "Г", стояла рыжая деваха и самозабвенно отсасывала у высокого парня, схватив его крепкие бедра обеими руками. Её юбка была задрана на спину, тонкие трусики болтались на лодыжках. Второй парень пониже ростом энергично "обслуживал" девицу сзади, при этом кряхтя и сопя от удовольствия.

- Проходите, - «Сява» отпер дверь, - Пить что-нибудь будете? Есть холодное пиво.

- Потом, - буркнула Дора, - Поговорим уже?

ГЛАВА 30

Бруно ворвался в процедурную, как вихрь. Увидев голую служанку, привязанную к лежаку, он заорал, будто кто-то всадил ему шило в задницу. Подлетев к Таисии, парень схватил её за плечи и начал трясти и орать во всё горло. Но девушка лишь жалобно мычала и беспомощно дергала привязанными к лежанке конечностями.

- Ты понимаешь, дура, что случилось? – срывающимся на визг голосом гремел хозяин, - Ты… Ты..!

Наконец, истерика улеглась, и Бруно, выпустив из рук девушку, сдернул с её лица повязку и вытащил кляп. Тая тяжело и шумно дышала, уставившись в потолок. Её глаза были наполнены слезами. Она еще раз дернулась и, поняв, что молодой человек освобождать её не собирается, отвалилась на подушку.

- Это конец, - произнес Бруно, уронив голову на руки, - Всё! Конец!

- Почему? – служанка толкнула господина коленкой, - Развяжите меня. Пожалуйста.

- А? Что? – встрепенулся хозяин, - А, да. Сейчас.

Освободившись от пут, девушка поднялась с лежанки.

- Эта дрянь моё платье свистнула, - сокрушенно сказала она, - И туфли. Гадина!

- И хрен с ним! – воскликнул Бруно, - Если она доберется до города, мы все сменим одежду. На тюремную.

- Погоди, не кипиши, - служанка накинула на плечи халат, который нашла в шкафу, - Думаешь, этой рабыне кто-нибудь поверит? Уж скорее поверят твоей сестрице.

- Только есть одна большая разница, - задумчиво произнес парень, - Улла может и не пойти в полицию. Ведь очень скоро выяснится, что и она причастна ко всему этому. Сама себе срок намотает? Нет, на неё это очень не похоже. А вот рабыня может. Жертва произвола, так сказать.

- Ну, тогда надо рвать когти, - равнодушно заключила Тая, - Только, я думаю, зря ты пылишь.

- Это почему? – возмутился парень.

- Посуди сам. Вокруг болота. Раз! Девка еле на ногах держится. Два! Дороги не знает. Три! И еще одно. Мне так кажется, что она, даже, если смогла выбраться из замка и уйти в лес, неминуемо напорется на нашу Тину. А та – баба крепкая. Свинтит её на раз и к нам обратно доставит. А там уж…

- Я ей такие пытки святой инквизиции устрою! – обрадовался Бруно, - Вон, Людвиг уже руки потирает. Позабавимся!

- Не забудь меня пригласить, - театрально раскланиваясь, сказала Тая.

- Не забуду, - усмехнулся господин.

Подтянув служанку к себе, он вдруг резко дернул её и уложил на колени. Схватив девушку поперек живота, парень рванул на ней халат. Пуговицы, как шрапнель, отлетели в стороны. Полы одежды распахнулись, обнажая великолепное тело любовницы. Та обмякла в сильных руках господина и развела бедра в стороны, открывая доступ к лону, уже лоснившемуся от выделяемых соков. Её глаза прикрылись, а влажные губы чуть раздвинулись, показывая белые ровные зубки.

- Ты была такой аппетитной, - прошептал Бруно, склоняясь к подруге, - Когда лежала на кушетке. Голая, связанная и с кляпом во рту. Я чуть не кончил тут же.

- Пойдем в твою спальню, господин, - в тон ему ответила девушка, - И там ты сможешь удовлетворить все свои желания. А я тебе помогу.

Они почти бежали по пустынным коридорам замка. Бруно держал подружку за руку так крепко, словно боялся, что и она сбежит от него. Таисия, придерживая свободной рукой разорванный халатик, еле поспевала за своим повелителем. Её волосы веером развевались за спиной. Дыхание было частым, но не от быстрого бега, а от желания, полностью подчинявшего девушку.

Ногой распахнув дверь, Бруно втащил любовницу в спальню и с размаха швырнул её на постель. Служанка перевернулась на спину и раскинула в стороны руки, ожидая, что парень сразу же бросится на неё. Но господин не торопился. Он нарочито медленно разделся, аккуратно сложив одежду, и повесил её на спинку стула. Приказав девушке снять "это тряпье", он подошел не к кровати, а направился к комоду и выдвинул верхний ящик.

- Желаешь цепи или ремни, рабыня? – грудным голосом спросил Бруно, хитро взглянув на обнаженную любовницу.

- Как будет угодно моему господину, - поддержала игру Таисия, манерно извиваясь на постели.

Господин подсел на край кровати, перевернул девушку на живот и завел ей руки за спину. Любовница тихо застонала и, поддерживая мизансцену, предложенную партнером, начала брыкаться и вырываться, но, получив легкий шлепок по попке, выгнулась и замерла. Бруно, не спеша, натянул на запястья девушки кожаный мешочек и туго затянул ремень.

Тая перевернулась на бок и увидела, что любовник уже готов. Его член стоял торчком, а большая головка приобрела пунцовый цвет, налившись кровью. Изогнувшись, она улеглась на бедра партнера и, поймав ртом набухший кол, начала его сосать, как большой леденец, причмокивая и сопя. Бруно откинулся на спину, придерживая голову партнерши, и закрыл глаза от наслаждения.

Полные груди любовницы упирались в его ноги, согревая их теплом. Звуки, издаваемые девушкой, грели душу. Бруно вдруг поймал себя на том, что, если бы он раньше встретил Таисию, то её было бы ему достаточно для полного счастья. Никакие рабыни, служанки, охранники не околачивались бы вокруг него. А сестра… Да черт с ней! Он бы нашел способ избавиться от этой упрямой дуры, задвинул бы в какую-нибудь глушь, откуда эта белобрысая девка никогда бы не вылезла.

Рабыня старалась вовсю, и напряжение приятным томлением овладевало телом господина. Сдерживаясь, он оттягивал сладостный момент разрядки, но сил терпеть эту пытку у него оставалось всё меньше. И вот тугая горячая струя вырвалась из готового разорваться члена и ударила в рот любовницы. Девушка охнула, тоже достигнув кульминации, и приняла в себя всю порцию солоноватой спермы, разом проглотив её.

Тщательно вылизав немного обмякший член господина, она улеглась на плечо хозяину и заурчала, как кошка, отираясь щекой о его руку.

- Ты сегодня меня удивила, рабыня, - тихо произнес Бруно, - Приятно удивила. Устала?

- Немного, мой повелитель, - промурлыкала Тая, - Но, если пожелаете…

- Позже, - отрезал Бруно, поднимаясь с постели, - Полежи здесь. Отдохни.

Служанка, поёрзав, устроилась на широком ложе среди раскиданных подушек и смятых простыней и, искоса наблюдая за хозяином. Тот одевался медленно, думая о чем-то своём. Заметив состояние хозяина, служанка приподнялась.

- Тебя что-то беспокоит, милый? – спросила она, ловя взгляд господина.

Реакцию Бруно предугадать было невозможно. Из расслабленной тихой сомнамбулы он в мгновение ока превратился в дикого разъярённого зверя. Подскочив к девушке, господин схватил её за волосы и оттянул её голову назад. Таисия взвыла от боли.

Бруно схватил простыню и стал запихивать её в раскрытый рот рабыни. Девушка начала давиться, но молодой человек продолжал запихивать материю в рот любовнице. Затолкав порядочный кусок, он замотал рот ремнем и только тогда выпустил из рук волосы девушки. Зло взглянув на неё, хозяин достал из ящика ошейник с цепью и приковал подружку к спинке кровати.

- Отдыхай, дорогая! – с кривой усмешкой сказал Бруно и быстро вышел из комнаты.

ГЛАВА 31

Холод пронизывал до костей. Тонкое платьице и старый изорванный бушлат промокли насквозь. Ноги окоченели. Но беглянка упрямо шла вперед по бурелому. Иногда она проваливалась в засыпанные старой листвой и сухими ветками ямы, и девушке стоило огромных усилий выбраться оттуда. Кисти рук нещадно болели, но Мила боялась стянуть перчатки, чтобы не видеть своих изуродованных рук.

Вскоре лес немного поредел, но рабыню это не обрадовало. Впереди начинались топи. Под ногами хлюпала мягкая тягучая грязь, пахло гнилью. То тут, то там из-под бурой воды вырывались огромные воздушные пузыри, издавая сжимавший душу звук и источая жуткий смрад. Ощупывая палкой кочки, Мила осторожно ступала на колышущуюся под ногами почву. В какой-то момент девушка потеряла бдительность и, не удержав равновесие, упала в черную тину.

Болото, словно почуяв долгожданную добычу, издало страшный хлюпающий звук и сомкнулось вокруг тела жертвы. Ноги налились свинцом, руки стали ватными. Вязкая грязь начала тянуть вниз, чавкая, будто облизывалась от предвкушения пиршества.

- Моё! Моё! – слюнявило болото, втягивая девушку в своё ненасытное чрево.

- Не дождешься, - Мила уложила палку поперек и начала выкручиваться из трясины.

- Не пущу! Не пущу, - чавкало болото, - Моё!

Но постепенно тело рабыни начало вылезать наружу. Мила двигалась медленно, но без остановок, вытягивая себя из жижи. Увидев над головой ветку, девушка схватилась за неё и поползла, подтягиваясь на руках, к ближайшей кочке. Каждое движение давалось ей с большим трудом, не хватало воздуха, силы таяли, как снег под палящим солнцем, но Мила тянула ветку на себя, упрямо выползая, вывинчиваясь из болотного плена.

- Уф! – выдохнула она, повалившись на плотную землю.

Спички по непонятной случайности не намокли. Девушка наломала сучьев и развела костер. Нужно было согреться и просушить одежду. Мила развесила на воткнутых в землю ветках потрепанное платье и уселась на охапку сухой травы. Пламя весело плясало перед глазами, согревая усталое тело рабыни.

- Почему рабыни? – вдруг спохватилась девушка, - Я уже не в неволе. Я вырвалась на свободу.

Она провела рукой по клейму на груди. Сердце неприятно защемило, а глаза наполнились влагой. Мила стянула перчатку и посмотрела на рваную дыру в ладони, на кровавые следы на запястьях и лодыжках, ощупала шею. Разведя в стороны ноги, девушка потрогала еще не затянувшиеся ссадины в паху, на животе, на внутренней стороне бедер. Некогда красивое тело было изуродовано, осквернено, уничтожено.

Мила поднесла к лицу небольшое зеркальце, которое нашла там же в мешке, и ужаснулась от собственного вида. Из маленького блестящего кружочка на неё смотрела старуха со сбившимися в колтуны волосами, некогда каштановыми, а сейчас ставшими пегими. Виски и челка серебрились седыми прядями, кожа на лице стала рыхлой, под глазами образовались темные мешки, покрытые густой паутинкой морщин.

- Ну, вы мне за это еще ответите! - девушка в сердцах откинула зеркало в сторону.

Одежда высохла лишь к вечеру. Но в темноте Мила не решилась продолжать путь. Еще раз оказаться в холодной воде ей не хотелось, и беглянка, наломав веток и натаскав травы, устроилась на ночлег, надеясь, что в трясину никто не пойдет, да еще ночью. Но она ошиблась.

Костер почти потух, лишь тлели угольки, испуская слабый красноватый свет. Мила уже задремала, как вдруг услышала шорох и чьи-то голоса. Сорвав с ветки бушлат, она юркнула в кусты и… Угодила прямо под ноги двум рослым парням.

- Опа! – захохотал один из них, - Тим, зырь! Телка!

- Вижу, - буркнул второй, - Эй, кошелка! Ты че тут делаешь?

- Г-гриб-бы соб-бир-раю, - ответила Мила.

- Слышь, Тим, - подал голос первый, - А че она так балакает?

- Заика, - пояснил дружок.

- А-а, - первый уставился на девушку, - Помятая какая-то. Грязная.

- Я в бол-ло-то уп-пала, - объяснила Мила.

- Ты кто? – Тим присел на корточки, - Я тебя не знаю.

- Я т-теб-бя т-тож-же н-не зн-на-ю, - девушка поднялась на ноги.

- Тем хуже для тебя, - заржал первый.

Выбросив руку вперед, он схватил Милу за горло и повалил на землю. Второй, тем временем, вытряхивал на землю содержимое вещевого мешка. Не найдя ничего интересного для себя, он оттолкнул своего дружка в сторону и одним движением разорвал платье на груди пленницы. Мила замерла, боясь шевельнуться. По опыту, приобретенному в неволе она понимала, что лучше не сопротивляться и постараться не отвечать. Тогда, возможно, насильники не станут её бить, а, "поиграв" с её телом, оставят в покое.

Тим провел рукой по груди невольницы, потрогал вставленные в соски кольца и слащаво заулыбался. Его не испугали и не остановили шрамы и ссадины на теле девушки. Насильник следовал своим желаниям, многократно перекрывшим здравый смысл. Вытянув из штанов тонкий длинный ремень, он схватил жертву за шиворот и подтащил к одиноко стоявшей сосне.

Принудив рабыню встать на колени, парень завел её руки за ствол дерева и крепко связал их. Мила прикрыла глаза, но оплеуха заставила её вскрикнуть. Во рту появился привкус крови. Девушка бесшумно зашевелила разбитыми губами.

- Смотреть на меня, шлюха! – прозвучал грубый окрик, - И не орать! Задушу!

- Пусть орет, - усмехнулся дружок, - Здесь никого нет.

- Уройся, сопляк! – Тим просверлил злобным взглядом товарища.

Расстегнув портки, он двинулся к девушке и схватил её за подбородок. В нос ударил запах пота и скисшей мочи. От такой газовой атаки Мила начала кашлять. Малолетний садист заржал, проорав что-то невнятное. Ему подпел дружок, стоявший рядом и во все глаза наблюдавший живую картину. Он даже подошел ближе и потянул свою ручонку к обнаженной груди пленницы и попытался схватить её за кольцо.

- Отвали! – рыкнул Тим, - Я первый. Потом подберешь, что останется.

- Да ладно, - пацан обиженно надул губы, - Вечно ты первый.

- Проваливай! – заорал парень.

Малый, ворча что-то себе под нос, отошел в сторону. Тим, тем временем, пристроившись поудобнее, уже собрался воткнуть свой отросток в рот девушки, как вдруг изогнулся и начал медленно оседать вниз. Его дружок, хрипя и хватая воздух ртом, уже лежал на мокрой траве. Вокруг слышалась непонятная возня и незнакомые голоса.

Мила подняла голову и увидела перед собой улыбающуюся рожицу Доры, забрызганную грязью, с облупившимся от солнца носом и бегающими глазами. Девица сидела перед ней на корточках и придерживала голову рабыни.

- Жива, горемычная? – сказала Дора, убирая со лба девушки прилипшую прядку волос, - Сейчас мы тебя освободим. Эй, мужики! Руки девушке развяжите!

Ремень, стягивавший запястья, ослаб, и Мила повалилась вперед, но Дора подхватила девушку за плечи и бережно положила на расстеленную кем-то куртку. Откуда-то взялось одеяло, которым укрыли рабыню, а под голову подложили плотный пучок травы.

- Как она? - над девушкой склонилась Улла, - Вовремя успели.

- Нормально. Ну, вы пока помилуйтесь, - Дора поднялась с колен, - А я с этими половыми активистами разберусь.

- Ты что задумала? – насторожилась блондинка.

- Я-то? – девица демонстративно достала из-за пояса кривой нож, - Чирышек обоим отстригу, и в жопу затолкаю. Крест на крест. И все дела! Эй, поганцы! Скидавайте одежду! Живо, мать вашу!

- Тетенька! Не надо! – заскулил тоненьким голоском мелкий, - Я больше не буду!

- Именно, - Дора подняла вверх указательный палец, - Больше не будешь. Не смогешь. Ну, кому сказала? Раздевайтесь, фулюганы!

- Прекращай балаган! – прикрикнула на подругу Улла, - Нам еще через болота топать, а девочка совсем синяя.

- А я про что? – расплылась в улыбке Дора, - Вот их одежду и позаимствуем. Конечно, не мешало бы кастрировать, но ограничимся дедовскими мерами.

- Это какими? – усмехнулась блондинка.

- Выпорем, - девица срезала несколько прутьев и помахала ими в воздухе, - Битие определяет сознание. У кого оно есть.

Пока Дора "развлекалась" с насильниками, Улла осмотрела Милу. Стянув с рук перчатки, она долго рассматривала дыры в кистях, сокрушаясь, что не смогла уберечь девушку. Потом терпеливо выслушала рассказ о том, что произошло, когда рабыня попала в руки Бруно и его головорезов, как сбежала, как натолкнулась на Тину.

- Я е-ё уб-бил-ла, го-пож-жа, - задыхаясь, призналась девушка, - Я н-не х-хот-тел-ла.

- Ну-ну, - Улла гладила свою бывшую рабыню по сбившимся волосам, - Не сокрушайся. Это произошло случайно. Так ведь?

- Д-да, госп-пож-жа, - кивнула невольница.

- Да какая я тебе госпожа! – блондинка махнула рукой, - Мне теперь за своё господство век не отмыться. Хоть в монастырь идти грехи замаливать. Так не примут еще. Вот верну тебя домой, а там видно будет.

- Не н-на-до дом-мой, - простонала Мила, - Ком-му я н-нуж-на так-кая ур-ро-ди-на.

Дора бросила рядом ворох одежды. Приказав спутникам отвернуться, она вместе с Уллой помогла девушке одеться.

- Надо бы носилки соорудить, - предложила девица, - До замка дотащим, а там что-нибудь придумаем.

- По болотам с носилками не пройдешь, - пробасил здоровенный парень в штормовке и болотных сапогах, - Я её сам на руках донесу, а вы подстрахуйте.

- Запаришься, герой, - предупредила Дора.

- Я и тебя, если надо, допру, - усмехнулся здоровяк, - Ну, трогаем?

- Слушай, госпожа! – вдруг воскликнула Дора, - А нужно ли нам туда соваться? Искать приключений на свою задницу? Девчонку твою мы нашли, а твоего братца и без нас Кондратий скрутит.

- Нужно, - отрезала Улла, - Я тебе уже объясняла. Он – мой брат.

- Она права, - встрял в спор здоровяк, - Всё! Пошли!

Он легко поднял девушку на руки и прижал к своей широкой груди. Мила невольно улыбнулась, обхватив носильщика за шею. Бросив взгляд в сторону, бывшая рабыня не удержалась и прыснула со смеху. Посреди полянки стояли два голых парня, обеими руками прикрывавшие своё уцелевшее от праведного гнева хозяйство. Их оттопыренные зады были пунцового цвета со свежими полосами от "дедовского метода". Дора, видимо, хорошо постаралась, малолетки даже не пытались садиться.

ГЛАВА 32

Уже начало темнеть, когда за деревьями замаячила высокая замковая ограда. Расположившись в укрытии, друзья устроили совещание. Говорили тихо, почти шепотом, чтобы их не засекла охрана, но достичь соглашения не смогли. Каждый настаивал на своём варианте, считая его самым эффективным.

- Только я знаю расположение комнат, - заявила Улла, - Вы там заблудитесь, а охранники – тоже не пальцем деланные. Махаться умеют почище вас! Вот проломят кому-нибудь башку…

- Так! – Дора жестом прекратила спор, - Слухай сюды! "Гайка" и девчонка остаются здесь и ждут, когда за ними придут. Если спалимся, уходите в город. "Гайка" приютит. Мы с госпожой идем к главным воротам. Остальные по кустам нас прикрывают. Если начнется заваруха – подсобят. Главное – убрать охрану и проникнуть за ограду. А там… А о чем ты собираешься говорить с братом? Наставлять его на путь праведный?

- Это уже моё дело, - мотнула головой блондинка.

Ворота были распахнуты. Рядом с ними никого не было. Дора махнула рукой, и из кустов вылезли трое крепких ребят. Осмотрев двор и убедившись, что опасности нет, друзья вошли в здание. Странная звенящая тишина окутала их, только раздавался гул шагов, многократно отражаясь от каменных стен. Главный коридор был пуст, двери выходивших в него комнат были распахнуты, в помещениях никого не было. Всё было перевернуто вверх дном.

Блондинка отыскала свои апартаменты, но там тоже никого не оказалось. Только на полу чернела застывшая лужа, над которой вились мухи. Приглядевшись, девушка заметила, что из-под кровати торчит чья-то нога, обутая в грубый армейский ботинок. Молча указав на находку, она отошла в сторону. Здоровяк, который нес Милу на руках, подошел к кровати и, быстро наклонившись, рванул ногу на себя. Из темноты выкатилось тело одного из охранников, усеянное паутиной и запачканное пылью.

Солдат не подавал признаков жизни. Дора, быстро осмотрев тело, ткнула в лоб и показала дырку от пули, а с пола подобрала гильзу. Парни, тем временем, выволокли из-под ложа еще четверых мертвецов с такими же огнестрельными отметинами.

- Это Бруно их положил, - грустно сказала Улла, - Я у него видела пистолет. Но почему? Что здесь произошло?

- Эт-то он м-мен-ня сп-спас-сал, - раздался у дверей тихий голос, - А пят-но – м-моя к-кровь.

В дверном проёме, опираясь на плечо "Гайки", стояла Мила. Её качало из стороны в сторону, как пьяную. Девушку усадили в кресло, и она рассказала, сбиваясь и задыхаясь от волнения, про служанку и стрельбу, а заодно и про Таисию.

- Кто это? – Дора потерла лоб, - Я такой не знаю. Тинку помню. Вонючая баба. Была. А эта откуда?

- Она появилась здесь недавно, - пояснила Улла, - Но, как я поняла, они с братом были давно знакомы. Бруно ей ничего не запрещал, но девушка особо и не лезла. А однажды я застала их за занятием сексом. Только секс этот был в духе моего братика – с болью и унижениями. Короче, Тая изображала рабыню. Она лежала на постели, привязанная к спинкам, а брат трахал её с особой жестокостью. Только этой ненормальной такая любовь нравилась, и она стонала не от боли, а от удовольствия.

- И чё? – влез в разговор «Сява», - Мы с "Гайкой" тоже иногда грубо трахаемся, только я не привязываю её.

- Этого еще не хватало! – фыркнула девушка, - Только попробуй! Я тебе член откушу.

- Ладно, хватит! – Улла вышла из комнаты.

Остальные потянулись за ней. "Гайка" отыскала кресло-каталку и усадила в него Милу. Девушка пояснила, что на этом кресле перевозили связанных рабынь, обычно, в камеру пыток, и у всех, кто её слышал, по коже побежали мурашки. Улла шла впереди, опустив голову. Она знала, что её бывшая невольница смотрит на свою госпожу, и по её коже струился неприятный холодок.

Подойдя к двери, блондинка прислушалась.

- Там кто-то есть, - сказала она, - Я пойду первая. Не мешайте мне.

Дверь оказалась не запертой, и блондинка проскользнула внутрь. Несколько долгих минут оттуда не доносилось ни звука. Наконец, Улла подала голос. Вошедшие, увидели странную картину. На широкой постели, прикованная цепью к металлической спинке, в груде смятых простыней, пропахших мочой, лежала связанная девушка с заткнутым и туго замотанным ртом и ошалело глядела на гостей широко раскрытыми глазами.

Сил шевелиться и стонать у неё, видимо, уже не осталось. Пленница шмыгнула носом, но слез тоже не было. Она умоляюще посмотрела на Уллу, склонившуюся к её изголовью, и уронила голову набок.

- Кто это? – Дора начала разматывать несчастной рот.

- Любовница Бруно, - ответила Улла, - Таисия. Братец в своём репертуаре. Даже её не пощадил.

- Давно ты тут загораешь, чудо? – спросила Дора, отмыкая ошейник, - Обоссалась уж раз десять.

- Не знаю, - еле слышно ответила служанка, - Он оставил меня, а сам ушел.

- Куда? – Улла отошла к окну.

- Не знаю, - захныкала Тая.

- Врешь, - блондинка резко повернулась, - Лучше говори, или мы тебя снова свяжем, только на этот раз, закроем в подвале. Там тебя никто не отыщет.

- Не надо, - застонала любовница садиста, - Я всё расскажу. Только развяжите. И дайте пить.

Придя немного в себя, девушка рассказала всё, что сама знала. На вопрос, куда делся Людвиг, Таисия заморгала глазами и разразилась жутким плачем. Чем была вызвана истерика, выяснить не удалось. Вскрыв сейф, Улла долго копалась в бумагах, разбирала пачки документов, что-то считала. Наконец, она выпрямилась и довольно улыбнулась.

- Мой глупый брат так и не научился заметать следы, - торжественно заявила она, - Нельзя скрыть движение крупных сумм денег. Но он, кажется, и не пытался. Или, действительно, дурак, или очень торопился.

- Ну, и где он прячет свою тощую задницу? – брезгливо глядя на ворох бумаг, спросила Дора.

- Этот идиот купил дом на побережье, - блондинка потрясла в воздухе потрепанной бумажкой, - Здесь есть адрес. Скорее всего, он туда и смылся. И Людвига с собой прихватил. Только не пойму, к чему ему этот недоумок. У него же всего одна извилина, и та прямая.

- А что будет с этой грудой камней? – в свою очередь спросил «Сява», - Я так понял, никого мы здесь уже не найдем.

- Возможно, - девушка еще раз взглянула на документы, - Пойдемте отсюда. Тут дышать нечем.

- А я? – захныкала Тая, - Не оставляйте меня здесь. Мне страшно.

Замотавшись в относительно чистую простыню, она засеменила за компанией. Улла привела друзей в "тронный" зал и попросила подождать, пока она осмотрит другие помещения и подвалы. Таисия, раздобыв одежонку, тоже куда-то умчалась и вскоре притащила корзину, набитую всякой едой, пригодной к употреблению. Даже разыскала несколько бутылок со спиртным, чему молодые люди, включая Милу, были рады.

Пиршество было в самом разгаре, когда в зал вошла Улла. Она была вымазана в грязи, лицо запачкано сажей. Но даже через грязь можно было заметить, как она бледна.   Медленно опустившись на стул, девушка обвела всех холодным взглядом.

- Ты чего, госпожа? – первой не выдержала Дора, - Привидение повстречала?

- Вроде того, - тихо ответила блондинка.

- Колись, - «Сява» протянул ей стакан с вином.

- Там, в подвале, - медленно начала Улла, - Людвиг. Мертвый. Повесился.

- Туда ему и дорога, - буркнула Дора, - Живодер.

- Бруно, - блондинка залпом осушила стакан, - Мертв. Лежит на полу с ножом в сердце. Это Людвиг его кончил. Я знаю. Он мастак на такие удары.  

Воцарилась тишина. Никому не хотелось её нарушать. Все смотрели на Уллу, а девушка сидела на стуле, уронив руки вниз и опустив голову на грудь. Она потеряла единственного близкого ей человека. Последнего.

- Госп-по-жа, - послышалось поскрипывание колес каталки, - Пос-луш-шай-те св-вою раб-бын-ню.

Улла повернула голову. Мила подкатилась ближе. Она протянула к ней свои изуродованные руки и, обхватив голову, прижала её к своей груди. Её потрескавшиеся губы прикоснулись к волосам, теплое дыхание согрело макушку. Улла, не совладав с чувствами, бросилась в объятия бывшей пленницы и разрыдалась, не обращая внимания на присутствующих. Её плечи вздрагивали при каждом вздохе, руки обвили шею Милы. Госпожа плакала.

Когда страсти немного улеглись, и Улла, утерев слезы, взяла себя в руки, Дора решилась задать давно мучивший её вопрос.

- Послушай, а что ты будешь делать с этим домом? Я бы здесь жить не осталась.

- Скажи своему дяде, - голос девушки немного дрожал, - Пусть свяжется с "Сильвестром". Пусть забирает. Просто так. Он этого хотел. Только сначала я похороню брата. А остальных пусть сам оприходует.

- Правильный ход, - заключила Дора, - С погребением мы поможем и уберемся отсель. Гиблое здесь место. А где ты жить собираешься?

- Оформлю дом, который купил Бруно, как наследство, - тихо произнесла Улла, - Место тихое, никому не известное.

- А что делать будешь? – встрял «Сява», - Кусать-то что-то надо!

- Найду, чем заняться, - отмахнулась блондинка, - Не беспокойтесь. Вот только Милу домой отвезу.

- Ты приезжай к нам в гости, когда поправишься, - здоровяк взял Милу за руку, - Я тебя буду ждать. Ты мне очень нравишься. Даже такая. Меня, кстати, Лео звать.

- Я п-под-ду-ма-ю, - улыбнулась девушка.

Пишите мне

Linna. ivo@rambler. ru