Сексапилы

1

Водитель большегрузного «КрАЗа» тридцатилетний Костя Чувалов,   будучи в командировке,   застрял в пригороде Киева — поле¬тела ходовая часть. Поломка оказалась серьезной. Провозившись полдня, злой, голодный  и чумазый, как  черт он из ближайшего  узла связи по телефону  сообщил начальнику автоколонны Стаднику о происшествии. Тот, посоветовался с главным  механиком и экономистом, решил, что ремонт в каком-нибудь столичной автомастерской  обойдется в кругленькую сумму. Дешевле  будет отбуксировать «КрАЗ»  в Керчь и здесь поставить  его “на ноги”.

Отправили  Чувалову на подмогу,   добровольно вызвавшегося,   водителя Александра Нестерюка — опытного и разбитного  мужчину, не пасующего перед трудностями оптимиста с соответствующей его потенции кличкой Укол. Почти  за сутки он преодолел расстояние, отыскал замерший  у обочины грузовик. Благо на дворе стоял погожий август и Костя  коротал ночи в кабине автомобиля. Оставлять не рискнул, опасаясь, что раскурочат и сдадут на металлолом. Как бомж,   успел обрасти колючей щетиной. Предстал перед Александром взлохмаченным с затравленным взглядом.

— Вот влип с этим «жеребцом», — пнул он с досады по бамперу неподвижный «КрАЗ». Затем крепко пожал  руку приятеля:

— Спасибо. Я  не сомневался, что именно тебя пришлют  на помощь. Ты, как аварийная, пожарная  команда.

— Я сам напросился, — ответил Нестерюк.

— Тогда тройная благодарность. Эта махина  из меня всю душу вытрясла, — пожаловался Чувалов.

— Не будем терять время,— удостоверившись  в серьезности поломки, произнес Александр.— Беру тебя на  жесткую сцепку, чтобы не болтало на трассе. Так безопаснее.

— Конечно,— согласился Чувалов. Жестко сцепив автомобили, они сели в кабину исправного «КрАЗа». Александр —  за баранку и весело  подмигнул:

—Вперед,   Костя! Дорога дальняя.

Выжал ногой педаль сцепления, переключил рычаг  скорости и нажал на акселератор. Автомобиль, натужно урча, выехал с обочины на трассу, наматывая на протекторы серую ленту асфальта. Водитель выдерживал скорость в пределах 60-70 километров. Сменяя друг друга  за баранкой и скрашивая разговорами  и анекдотами монотонность движения, сокращали  путь. На ходу подкреплялись провиантом и куревом, припасенным  Нестерюком. И без того крупногабаритный  «КрАЗ», да еще в  сцепке с собратом,   требовал повышенного внимания и осторожности на трассе, чтобы, не дай Бог, какой-нибудь легковой автомобиль, следующий  с юга, не угодил под колеса. В пору бархатного сезона, московская магистраль была забита  иномарками, и автомобилями отечественного производства.                

До Джанкоя доехали  без приключений,   и не заезжая в город,   свернули на бетонку, идущую  вдоль русла Северо-Крымского канала. Здесь транспорта немного поубавилось. Бетонка была  в выбоинах  и  грузовики трясло, словно на испытательном автодроме. Нестерюк и Чувалов — люди бывалые, не изнеженные  комфортом,   стойко переносили неудобства. Их согревала мысль, что значительная часть более, чем  тысячекилометрового  пути  осталась позади и до Керчи  чуть больше сотни.   У села Владиславовки  повернули направо в сторону Феодосии. Вскоре очертания  города в лучах  заходящего солнца стали проявляться на фоне голубовато-сиреневых гор.

— Домой приедем затемно, — сообщил Александр, глядя на вцепившегося в баранку Чувалова. — Магазины будут закрыты, а надо бы, как полагается, отметить удачное возвращение. Голод — не тетка, а харчи у нас кончились.

Александр потряс пустой сумкой цвета  хаки.

— Конечно, надо отметить, традицию следует блюсти, — оживился Костя. — Но денег не густо. Если вскладчину,   то можно  наскрести  на бутылку-другую.

— У меня  тоже  кое-что завалялось  в карманах, — Александр вытянул смятые купюры. — Давай свою казну и подсчитаю, чем мы располагаем. В Феодосии скупимся. Что мы, не мужики в самом то деле! Чувалов  выгреб из куртки  скудную наличность. Нестерюк присоединил к ним свою  долю  и подсчитал:

— Живем, Костя! На две бутылки водки и  скромную закусь хватит. — Чудесно,— охотно  отозвался  измотанный неудачной командировкой водитель в предвкушении близкого застолья и отдыха.

В Феодосию прибыли, когда солнце спряталось за горную гряду и вечерний, синий полог с вкраплениями ярких звезд опустился на город, расцвеченный гирляндами огней.   Они золотыми тропками и бликами отражались на бархате залива.

2

Остановили «КрАЗы»  у ближайшего от трассы продовольственного магазина. Чувалов лихо  спрыгнул с подножки на землю. Минут через десять возвратился с наполненной сумкой, улыбкой на исхудавшем  лице и блеском в глазах.

— Два пузыря,   полкило  ливерной колбасы, хлеб и еще на пачку сигарет хватило,— доложил он, не скрывая радости. Аккуратно положил сумку на сиденье и велел приятелю.— Полный вперед, Саня! Душа жаждет.

— Моя тоже жаждет,— отозвался Нестерюк. — Приедем в гараж,   машины — на  якорь  и загуляем,   дым столбом. Жаль водки мало, по бутылке на брата...

— Дай  я порулю,— попросил Костя, сгорая от нетерпения.— Быстрее домчим.

— Нет, я сам. Лихачество нам  ни к чему,— отверг его просьбу  Александр. — Спешка нужна при ловле блох. В нашем деле терять голову опасно. Или в кювет влетим, или ГАИ  настроение испортит

— Ты прав, — согласился Чувалов.— Меня  иногда южный темперамент  подводит.

При  выезде из Феодосии на трассе Костя первым в свете фар увидел две женские  фигурки  у обочины. Одна из девушек подняла руку.

— Снимем телок, веселее ехать будет?— предложил Чувалов.— Кабина у нас, что вагон, места хватит.

— Снимем,— поддержал его Александр.— Только сомневаюсь, что они тебе на грудь бросятся. Вид у тебя, как будто из  медвытрезвителя вышел. Похож на лицо кавказской национальности.

— Поглядим, — потер он  ладонью щетину.— Плохо ты, Саня, нынешний  молодняк знаешь.   На московской  трассе мне встречались красотки, которые сексом себе на жизнь зарабатывают.   Катаются с нашим братом-дальнобойщиком в  попутных направлениях. Может и эти из таких?   Чего им  на трассу выходить и торчать здесь,   на ночь глядя.   Держу пари — девочки наши. Если ошибусь,   то с меня бутылка, а ты  ошибешься — с тебя  две.

Ударили по рукам. Нестерюк посочувствовал Косте, на две недели разлученному  с женой. Нажал на педаль тормоза, а Чувалов открыл тяжелую дверь и бодро крикнул:

— Куда вам, красавицы?! Поехали кататься!

— В Ленинское, пожалуйста, — отозвалась бойкая из них, что повыше ростом.

—  Подвезите, —промолвила вторая, с надеждой глядя на Костю. Он не ошибся, назвав их красавицами. Девушкам на вид было не более двадцати-двадцати трех. Стройные и обаятельные они притягивали мужские взоры. Чувалов дрогнувшим от неожиданной нежности голосом, пригласил:

— Садитесь, девочки, нам по пути.

Помог сначала одной, затем другой забраться в высокую кабину. Они разместились между ним и Александром и «КрАЗ»,   выстрелив клубами черного дыма, двинулся дальше. Воцарилось молчание, только гул дизеля отгонял дремоту. Чувалов внимательно разглядывал попутчиц. Подметил их внешнее сходство: светлые волосы, утонченные черты  лица,   голубые глаза, опушенные длинными ресницами, сочные губы. Одеты в легкие платьица, под которыми четко обозначались, еще не испорченные возрастом, линии упругих тел. Ощутив на себе его пристально-оценивающий взгляд, девушки многозначительно переглянулись.

— Что мы, как  на панихиде? — нарушил гнетущее  молчание Костя.— Надо бы познакомиться.

Он назвал свое  имя и представил Нестерюка.

— Галя,— отозвалась старшая из девушек.

— Вера, — последовала  ее примеру другая, державшаяся на вторых ролях.

— Мы сестры,— пояснила Галя. — Живем в  Ленинском с родителями. В Феодосии были на экскурсии  в  картинной галереи Айвазовского и в музее Грина. Может, знаете?

— Не только знаем, но и бывали там. «Девятый вал», «Алые паруса», капитан Грэй и прекрасная Ассоль,— смешав живопись с литературой,   не без бахвальства заявил Костя.

— Потом купались  и загорали на пляже,— продолжила Галина.— Увлеклись и не заметили,   как наступил вечер. Отстали от  автобуса. Спасибо вам, выручили, а то бы мыкались всю ночь на трассе, как «ночные бабочки».

— Для вас, таких симпатичных и молодых, это опасно, — посочувствовал Чувалов. — А мы, ребята, смирные, но красивых девочек обожаем. Вы замужем?

— Нет, —сообщила Галина. — Еще успеем детишек нарожать—дело нехитрое.

— А обручальное кольцо на правой руке? — поймал он ее на слове.

—Чтобы мужчины не приставали, — нашлась она с ответом. — Ведь каждый норовит при случае облапать.

— Значит, недотроги, — сделал вывод Александр и пропел пришедшую на память есенинскую строчку. — Только не целованных не трогай, только не горевших не мани… От  женихов, наверное, нет отбоя?

— Перевелись женихи,— вздохнула Галина. — Одни хлюпики — алкоголики, наркоманы и импотенты. Кроме бухала ничего не интересует

— Вот так сказанула, не в бровь, а в глаз,— обрадовался Чувалов. — Мы с Саней, по-вашему, тоже алкоголики? Не надо всех ребят одним аршином мерить. УУ  нас боевые штыки всегда наготове.

Он колесом выпятил грудь так,   что пуговицы затрещали на замасленной куртке.

— Кто знает,   только вид  у вас…,— она бросила осуждающий взгляд на его небритое лицо.— Колючее, как еж или кактус, не до поцелуев.

—А-а, это пустяк,— стушевался  он.— Побреюсь и  как огурчик стану. Иные женщины в колючих и бородатых мужиках души не чают. Сразу чувствуешь мужчину в колкости усов и могучая пружина вьется из трус...

И прикусил язык, чтобы  не озвучить пошлость.

— Вы, Вера, почему молчите? —  спросил Нестерюк у сидящей рядом с ним девушки. Он ощущал  ее  теплое бедро и это волновало кровь

— Сестра права, — промолвила она.— Измельчали мужчины, не осталось рыцарства и благородства. Одно желание, как в анекдоте — выпить и закусить.

— В каком анекдоте? — встрепенулся  Костя. — Анекдоты я  люблю. Это моя вторая слабость после женщин. Я  весь внимание

— Хорошо, слушайте, — согласилась Вера и,   собравшись  с мыслями,   начала.— Японцы, как  известно, народ изобретательный, однажды создали прибор в виде монитора, показывающего на  экране желание человека после  употребления алкоголя. Решили испытать.   Присоединили датчики к голове американца и предложили 50 граммов водки. Выпил он и  на  экране появилось  изображение автомобильных гонок, стрельба  из оружия. Все ясно сэр.   Затем 50 граммов водки употребил француз и на  экране появились  полуобнаженные  женщины, застолье, карты… Понятно, о чем думает мусье и какие у него потребности. Налили  русскому Ивану 250 граммов спирта в граненый стакан  — пусть хоть на  халяву напьется. Выпил он, крякнул и  рукавом  занюхал. Экран  темный, лишь в центре маленькая, светлая точке — ничего не разглядеть. Дали  Ивану еще 250. Не моргнув глазом, выпил.   Точка на  экране увеличилась до светлого пятнышка, но  ничего не разобрать. Напили третий стакан. Осушил  Иван — экран засветился и посередине его появился  маленький огурчик. Скромное желание.

— Наши мужики выпить мастаки, — сквозь  смех произнес Чувалов.— Рассмешила до слез. Друзьям обязательно расскажу. У нас  тоже  есть и водка, и закусь. Ребята фартовые, не лыком  шиты. Вот приедем в гараж и хряпнем, как полагается. Жаль вас, девочки, рядом не будет, а погуляли  бы  всласть. За рулем у нас сухой  закон, чтобы ни в одном глазу. А после работы — гуляй Вася!

3

Внимая ему, Галина задумалась и вдруг предложила:

— Поедем к нам. Мы с сестрой без комплексов, любим погулять. Живем отдельно от родителей во времянке. Заночуете у нас, выпьете, отдохнете, покажите на что способны,   а утром в путь. Согласны?

— Идет! — с нескрываемым вожделением глядя на  девушку, воскликнул  Чувалов. — Ты — золото, не девушка, а сказка!   Я обожаю смелых и находчивых. Позволь, в тебя обниму.

— Потом, Константин, потом, какой, однако, нетерпеливый, — слегка отстранилась она, но широкая мужская  ладонь осталась  лежать на ее теплой коленке. И за эту вольность он был ей благодарен. Истосковавшись по женской  ласке, он предвкушал  момент,   когда она раскроет для него свои жаркие объятия.

Предложение всех воодушевило. Если прежде  Чувалов проявлял сдержанность, то теперь из него, как из рога изобилия, сыпались сальные анекдоты, вызывавшие вспышки смеха.

— Уморил Костя, тебе бы не сцене выступать, а не баранку  крутить,— польстила ему попутчица.— Ты меня еще плохо знаешь,— распирала  его гордость.— Я и в другом деле мастак. Не пожалеешь.

— Поглядим, поглядим,   на что ты способен,— многообещающе прошептала Галина. Александр, в  отличие от друга, не разжигал Веру намеками, полагаясь на ход событий. Незаметно  за разговорами и шутками-прибаутками  подъехали  поселку Ленинское и свернули с трассы. В пятидесяти  метрах  от одного из домов, во дворе которого находилась небольшая времянка Галина велела остановиться.

— Выключите мотор  и фары, чтобы предки не проснулись,— посоветовала она. — Сразу пойдем мы с Верой. Потом подадим вам  знак — свет в окне времянки. Вам придется лезть через  забор, возле  калитки злая  собака.

Услужливый  Костя помог девушкам вылезти из кабины. Галину задержал в объятиях, прошептав на ушко: «Ты ангел, я сгораю от страсти».

— Где водка? К  вашему приходу накроем на стол, — прошептала она Чувалову. — А то ведь  разобьете, когда полезете через забор. Он охотно отдал ей сумку, получив  в награду воздушный поцелуй. Сестры направились в  сторону времянки и исчезли в темноте. Довольный Костя, потирая руки,   залез в кабину «КрАЗа».

—Подфартило нам с девочками, молодые, сочные, — вслух похвалил он.— Сами не прочь покувыркаться. С тебя  две бутылки, Саня, не забыл  наш уговор?

— Не кажи гоп, пока не перепрыгнешь,— ответил  Александр.— Ты лучше за времянкой  наблюдай, чтобы не проворонить сигнал. Прошло десять, пятнадцать минут... полчаса, но свет  в окне времянки так и  не вспыхнул. На улице было пустынно и темно.

— Что они там, заснули? — разозлился Чувалов, когда терпение лопнуло. —Пойду проверю

—Вместе пойдем, — сказал Нестерюк. — Странно,   исчезли, как в воду канули. Может их родители застукали, так пусть хоть водку возвратят. Они прошли  к времянке с палисадником, огороженным штакетником. Возле открытой  калитки не оказалось никакой злой собаки и это усилило их подозрения.   В окнах  времянки темно, за  стенами — тихо. Костя  потянул  на себя за  ручку дверь Заперта изнутри. Тогда он со злостью грохнул  кулаком. В глубине послышалось какое-то движение и  хриплый мужской  голос спросил:

— Что надо?   Не мешайте спать.

— Откройте!— не теряя надежды, взмолился Чувалов.— Здесь живут сестры Галя и Вера?

— Отродясъ, таких не было, и в селе нет сестер под такими именами, — отозвался  мужчина, приоткрыв дверь на цепочке и с подозрением взирая на незнакомцев. Заросший  щетиной с лихорадочным  блеском в глазах, Костя подействовал  на  него, как красная ткань на разъяренного  быка.

— Мужик, колхозник, верни водку, — потребовал Чувалов.

— Я вам щас покажу и водку, и самогон,— угрожающе произнес хозяин.— Пошли отселъ на хрен, а то сообщу участковому. Он у нас настоящий зверь, никому спуска не дает, повяжет, как кроликов. Шастают  тут  всякие по ночам, спать крестьянину-труженику мешают. Задремал малость  было, так нечистая  принесла.

— Полегче, дед, — осадил его Александр. — А то мы тебя тоже пошлем туда, где Макар телят не пас.

— Щас я  вам покажу Макара и телят, — распалялся мужик. — Кобеля  спущу,   холки вам порвет. Кадык, Кадык!

В  дверном проеме показалась оскаленная пасть огромного, словно теленок, желто-бурого сенбернара. Пес, придерживаемый хозяином за ошейник, угрожающе зарычал. Он не скрывал удовлетворения от произведенного эффекта.

— Пошли, Костя, подальше от греха,— потянул приятеля за рукав Нестерюк.— Не хватает  нам еще из милиции «телегу»  получить. Ты видишь, мужик с  «приветом», готов пса спустить.

— Да, пришибленный какой-то,   — согласился Чувалов. — Собаку Кадыком назвал. Ну, и кличка, курам на смех.   Крыша у него, наверное, поехала...

Он  нехотя побрел за Александром. Во дворе  они с тыльной стороны штакетника обнаружили одну калитку — она выводила на соседнюю, параллельную улицу. Через нее и улизнули сестры. Искать их в ночном поселке, все равно, что иголку в стогу сена.

— Подфартило,   нам с девочками,— передразнил Нестерюк приятеля. — Это ж надо, так ловко нас надули, как сопливых пацанов, вокруг пальца обвели. С тебя, Костя, бутылка, не забыл пари?   Досада  и смех разбирали их. Забрались в кабину «КрАЗа»  и оставшуюся часть пути проехали в расстроенных  чувствах — голодные и злые. В час ночи прибыли в Керчь. Поставили машины в гараж и сгоряча, не подумав, о приключении с сестрами, рассказали диспетчеру. Тот посочувствовал, угостил чаем и сигаретами и у них отлегло от сердца. Разошлись по домам, шатаясь от усталости.

Утром водители, слесаря, весь персонал автоколонны, каждый на свой лад, пересказывал их историю, хватаясь за животы.

— Эй, вы, сексапилы! — встретил  «героев» начальник автоколонны  Петр Стадник. — Что отведали «клубнички»? Будет вам впредь наука, как сельских девок домогаться и за чужими юбками волочиться.

Начальник, конечно,   выразился покруче с шоферской прямотой. Нестерюк и Чувалов уже давно не работают в автоколонне— крутят баранку в других организациях, но потешная история до сих пор следует за «сексапилами»  по пятам.

г. Керчь