Семейный подвиг. Глава Семейный отдых нудистов

СЕМЕЙНЫЙ  ПОДВИГ

/драма  наших  дней/

Жена.   Скупой!   Скупой!   Скупой!

Муж.   Вовсе  не  скупой.

Жена.   А  я утверждаю:   Скупой!   Скупой!   Скупой!

Муж/осторожно/  Не  скупой, а бедный.   Я не могу дать  тебе того, чего  у меня 

нет.

Жена.   А почему у Геннадия Петровича  есть?

Муж.   Геннадий  Петрович?   Это… это…

Жена.   Ничего  не  «это».   Уж  я это  знаю. Такой  же, как ты, а может и хуже. Но не скупой. Бумажник  у него,   знаешь  какой  толстый. Толстенный.

Муж.   Ты что,   рылась  в его  бумажнике?  

Жена.   Очень мне надо. Он  сам. Когда  раздевается, обязательно  кладёт  под  подушку.

Муж.   Он при тебе раздевается?

Жена.   А  разве в постель  ложатся  одетым?  

Муж.   И в этой постели была  ты?  

Жена.   А ты предпочёл бы  другую?

Муж.   Угадала.  

Жена.   Не так сложно, как кажется.   Но тогда содержимое  бумажника досталось бы не тебе.

Муж.   Не возьму в толк, какая  связь между тобой и бумажником  Геннадия Петровича?

Жена.   Проще  простого. Главное, заставить мужчину вынуть бумажник. Остальное для женщины дело техники.

Муж.   Техники  какой, сексуальной?

Жена.   Послушай, дорогой, когда мы с тобой венчались, я дала тебе клятву верности и ничего тверже  женской клятвы  мир пока не знает. Единственную конкуренцию ей  могут  составить якутские алмазы. Но  как раз в них ты ничего не смыслишь. Не надувайся, как пузырь, когда говорю правду. У нас с Геннадием  Петровичем чисто деловые отношения.   Кстати, ты ему нравишься. Сам мне говорил.

Муж. Приятно, что в постели вы заняты моей персоной.

Жена.   Он называет тебя  недотёпой  и  ищет способ помочь.

Муж. Кажется, нашёл.

Жена.   А  в качестве посредника  предпочитает меня. Мог бы давать деньги напрямую, но боится задеть твою гордость. По его мнению, самый гордый  народ именно голодранцы.

Муж /возбухая/  Он посмел назвать меня голодранцем!

Жена.   Не назвал, но подумал.

Муж. Похоже, так спелись, что  понимаете друг друга с полумысли.

Жена. Не горячись, а рассуди  здраво.   На твою зарплату можно умереть, но на похороны её не хватит.

Муж/ начиная  соображать/  Тогда  почему ты требуешь у меня денег, да  ещё называешь скупым?  

Жена.   Потому что, прежде чем идти к Геннадию Петровичу, я должна хорошенько  рассердиться. Разве не подвиг лежать в постели с импотентом  ради того, чтобы прокормить семью?

Муж  /расчувствовавшись/  Дорогая, но ведь я…

Жена.   Лучше помолчи, скупердяй!

ЖИЛИ-БЫЛИ

У  Василия Ивановича умерла жена, Степанида Евсеевна.

Отправился  Василий Иванович  в трактир и там сказал суетящемуся половому:

– У меня, лакейская твоя душа, жена померла.

– Гуляша нету,– отвечал половой.– Имеются щи по-флотски и каша  геркулес.

– Василий Иванович стал есть щи, когда к нему подсел какой-то пижон в шляпе канотье и с тросточкой.

– Местечко найдётся?– поинтересовался пижон и тросточкой помешал щи.

– Располагайтесь,– Василий Иванович  с удивлением  разглядывал чужеземный убор.– А вот беда у меня, жена, стало быть, померла. Жили-были, а перед самым авансом и представилась.

– Радоваться надо,– сказал пижон, вытирая тросточку о пиджак собеседника.– Мою никакая короста не берет. Хоть кол теши, хоть отравой греши. Не женщина, а памятник вечной славы. Кстати, вот и она. Глаша, познакомься с Владимиром Иванычем,   жена у него дуба врезала.

– На мне женитесь,– предлагает Глаша, расклёшивая ноги, как матросы в танце «Яблочко».

– А своего куда денешь?– сомневается Василий Иванович, стараясь не глядеть.

А чего ему сделается? Перетерпит. Вы, по всему видать, более годика не протянете, тогда я снова за него выйду, уже на выгодных для себя условиях.

– Коли так, можно и жениться,– соглашается Василий Иванович,– Траур пока не миновал, так что заодно и по тебе справлю.

Сначала соседки осуждали Василия Ивановича за скоропостижность: не износив башмаков, купленных покойницей на толкучке, привёл другую, у которой кофта на груди не застибается. Но вскоре примирились, наблюдая, как новенькая скукоживается прямо на глазах.

Сразу после похорон Василий Иванович позвонил пижону:

– Горе у меня, мил человек, жена, стало быть, померла. Жили-были, а перед самым авансом окочурилась.

– Ты, отец, не туда попал,– изумился пижон. Слышно было, как он тросточкой что-то размешивает в тарелке.– Я лицо частное, незаинтересованное. Тебе служба благоустройства требуется.

Борис  Иоселевич