Всадницы Апокалипсиса. 01

Двадцать восьмого мая в Москве было довольно тепло, и она не прогадала с выбором одежды.

Брючный темный костюм, Laura Scott отлично гармонировал с туфлями на высокой шпильке. Глубокий вырез на груди давал повод предположить, что под блейзером  ничего больше не надето.

Обнаженные до локтя тонкие руки, расклешенные брюки придавали хулиганистый задорный вид этой утонченной хрупкой женщине, чей внешний облик интриговал и манил неуловимой красотой и какой-то скрытой тайной.

Пассажиры с любопытством поглядывали на молодую женщину, на красивом холодном лице которой было загадочное выражение. Заглядывались на ее изящный орлиный профиль.

– У нее змеиное очарование, - шепнула мать дочке, которая во все глаза уставилась на поразившую её незнакомку.

Модельная внешность, грациозная походка, каштановые волосы, тонкие черты лица, опущенные ресницы и едва заметная обольстительная улыбка притягивали к ней взгляды.

Она же, погруженная в свои мысли, никого и ничего не замечала, однако чувствовала к себе внимание. К чему уже давно привыкла, как к необходимому аксессуару. Знала, что, несмотря на  излишнюю худощавость, волнует мужчин, заставляя их сердца учащенно биться.

Была уверена в собственных чарах. И эти жалкие представители, так называемого сильного пола, лишь служили подтверждением ее власти, которую она использовала в личных интересах.

Но сейчас  хотела быть очаровательной, красивой, желанной лишь для одного человека, о котором не переставала думать с самого начала поездки.

Мысленно просчитывала варианты.

Ведь можно убить, припугнуть, подкупить, или... соблазнить.

Часть  1 Даниил Князев.

Правила приличия требуют представиться, прежде, чем начать свой рассказ.

Зовут меня Даниил Андреевич Князев. Назвали меня так не в честь какого-то там архангела (Мои родители были атеистами, да и я в бога не верю, только в судьбу, которую мы себе сами выбираем), а в честь Даниила Галицкого. Сам князь вызывал у меня двоякие чувства. С одной стороны, он вроде бы герой, а с другой – предал православие. Повторюсь, я не верующий, но менять веру и принимать корону от иноземцев… без комментариев.

Позже я прочитал книгу «Даниил Галицкий. Первый русский король». И вновь не впечатлили деяния тёзки. Зато в душе хранил образ Данко Горького.

Для приятелей и мамы я был Дэном, но в тайне от всех называл себя - Данко.

Внешность и многие черты характера я унаследовал от матери. Этому рад не из-за того, что кажусь людям красавчиком, а потому, что отец нас оставил, уехав жить в Германию, а затем в Швейцарию. Своим поступком он навсегда вызвал у меня отторжение к нему.

Ведь нельзя бросить человека, как вещь! Предательство отца ещё больше сплотило нас.

Мама моя большая умница – филолог по образованию.

До самой старости сохранила прежнюю красоту. Несмотря на возраст, смотрелась очень хорошо. В молодости же была настоящей красавицей.

И хотя имела множество возможностей выйти замуж после развода, она этого не сделала. Не потому, что так любила отца, а потому, что у неё был я, и больше ей для счастья ничего не надо. Так говорила она мне. Хорошо её понимал. Мы с ней два одиночества по натуре. Нам было достаточно друг друга, чтобы не чувствовать себя совсем уж одинокими. Замечательно ладили, никогда не ссорились и вместе ездили отдыхать.

Я люблю золотую осень. Кто бы знал, как сильно я её люблю!

У меня под окном растёт клён. Он самым первым начинает примерять осенний наряд из золотисто-багряных листьев.

Рядом с ним кокетливо рисуется берёзка. Скоро и она наденет царское платье.

Её подружка - рябина, обвешанная гроздями ярко-красных ягод, качается на ветру, и осыпается веером узких листочков, похожих на утлые лодочки.

Тихо бреду по шуршащему ковру разноцветных листьев, изредка поддевая носком сапога тот, или иной опавший листочек, вздыхая запах уходящей осени.

Даже серое ненастное небо не нарушает полной умиротворённости и гармонии в моей душе.

Чарующая красота осенней природы навсегда померкла для меня с вынесением смертельного приговора для мамы. Она заболела в начале октября.

Через месяц её не стало.

Умерла, когда первые снежные бабочки, кружась, падали на землю. Немногочисленные родственники, соседи и друзья ёжились, втягивая голову в плечи, я же в кашемировом чёрном полупальто не замечал холода. Не потому, что оно тёплое. Напротив, слишком тонкое для непогоды и наступивших так внезапно холодов.

Просто жизнь для меня в тот момент остановилась,   я перестал что-либо ощущать. Какое-то оцепенение сковало не столько тело, сколько душу.

Гроб опустили в яму. Я должен был бросить горсть земли.

Деревянными пальцами, застывшими в перчатках, поднял окаменевший ком. Я не мог допустить, чтобы он ударил по крышке гроба, по… маме. Сжал в кулаке так, что кровь пошла из-под ногтей. Но я продолжал сжимать, превращая его в крошево.

Кто-то подошёл ко мне, приобняв рукой за плечи, попытался увести. Я сбросил чужую руку и остался один, всматриваясь в дорогое лицо, вырезанное в гранитной плите.

Какая она была? Умная, талантливая, целеустремлённая. Обладала хорошими знаниями и сильно развитым интеллектом. Принадлежала к той категории людей, которые никогда не переступают ни нравственные, ни юридические законы. Всегда действуют по зову своего сердца, или совести.

Очень терпелива и терпима к окружающим.

Мама всегда идеализировала людей и испытывала разочарование, столкнувшись с реальностью. Это был ее небольшой недостаток. А может достоинство?

- Прости, мама. Надеюсь, я был хорошим сыном, - тихо сказал в пустоту. Мне показалось, что мама мне ласково улыбнулась.

На поминках пил водку и не хмелел. Я не имею тяги к спиртному. Пил, чтобы не разрыдаться. Не чувствовал вкуса, не чувствовал ничего.

Соседка, тетя Оля шепнула:

- Ты поплачь, касатик. Легче станет.

Я не умею плакать.

После утраты  закрыл сердце для друзей и подруг, замкнулся в себе.

Нет, у меня достаточно приятелей и подружек. Девчонки находили моё лицо интересным. Считали умным и серьезным,   наперебой старались привлечь внимание. Я ухаживал за ними, влюблялся в них. Но сердце оставалось в ледяном плену.

Наступила весна.

Накануне отметил в ресторане своё тридцатилетие, пригласив весь отдел с работы.

Смеялся шуткам, шутил сам. Улыбался, слушая завуалированные предложения наших дам продолжить вечер у меня и сделать его незабываемым.

Вот только предложения такие сделали сразу несколько сотрудниц и… один сотрудник. От его намёка, чуть не поперхнулся напитком.

Предложения женщин оценил с иронией, представив, что соглашусь, и три грации окажутся у меня дома. Лиза – тонкая девушка в очках без оправы, юбка-карандаш, минимум макияжа, волосы, забранные в гладкий хвост и рубашка, застёгнутая всего лишь на три нижние пуговицы. Елизавета отвечает за развитие персонала компании.

Софья Сергеевна – главбух, приятная во всех отношениях дама чуть за тридцать. И Людмила Александровна – менеджер. От её плотоядного взгляда меня в жар бросало.

Отделался предлогом, будто ремонт в квартире. Лучшего ничего придумать не сумел.

Терпеть не могу врать, а пришлось. Иначе, как отвязаться от подвыпивших, и от этого осмелевших дамочек, каждая из которых норовила прыгнуть мне в постель. Но у меня правило, на работе никаких шашней. Любовниц я находил себе в других местах, свободно и легко знакомясь в кафе и клубах. Мог познакомиться на улице, или в компании. Никогда не комплексовал по этому поводу.

Зато в офисе, окруженный внимание женского пола, не позволял себе ничего лишнего. Был любезен, предупредителен, вежлив.

За глаза меня называли спящим красавцем. Я иронично улыбался в ответ, думая, почему женщины так падки на привлекательную внешность, приятное обхождение, статус холостяка и достаточно высокое положение на работе? На данном этапе высокое. В дальнейшем планировал войти в совет директоров, а не оставаться до пенсии в должности начальника отдела.

На следующий день был отгул. С утра побрился и оценивающе взглянул на себя в зеркало.

Высокий брюнет. И ростом вышел, и лицом удался. Внешность вполне меня устраивала. Только ведь за красивым фасадом и лоском может скрываться маньяк, насильник, убийца, или псих.

Думаете, я завернул себя в покрывало эгоизма и пренебрежения? Нет, просто законсервировался на время, как рак-отшельник.

Какой-то древний инстинкт мне подсказывал, что что-то должно случиться, что-то произойти. И я жил этим ожиданием.

Инстинкт не подвёл. Встретил ту, которую подсознательно ждал всю жизнь. Но сколько терзаний принесла мне эта любовь!

Часть 2 Незнакомка.

Недавно, в соседнюю квартиру въехала одинокая женщина, которая произвела на меня неизгладимое впечатление.

Она не была сексуальной, она не была красавицей, но я захотел её с непреодолимой силой.

Что я в ней нашёл такого?

Ничего особенного – серая мышь, одетая в унылые тряпки.

Такую юбку ниже колен и мешковатую кофточку носила, наверное, ещё её мать в советское время.

Туфли на ужасном каблуке были из той же оперы. Шерстяные чулки, не удивлюсь, если заштопанные, одним своим видом гасили желание дотронуться до её ног. Довольно стройных. Хоть одно достоинство.

И вот в это чучело меня угораздило влюбиться?!

Как это произошло и почему? Я даже сообразить не успел, так мгновенно меня накрыло.

Каждый вечер наблюдал за ней, как она шла домой, сутулясь, опустив голову, никого и ничего не замечая.

Смешно подпрыгивала через лужи, чтобы не замочить ноги в своих допотопных туфлях.

Эти приподнятые плечи вызывали желание схватить, встряхнуть и выпрямить, а потом сорвать с лица старушечьи очки, распустить гладко зачёсанные и собранные в пучок волосы.

То, что я чувствовал при виде её, было

«Нелепо, смешно, безрассудно,

Безумно, волшебно.

Ни толку, ни проку,

Не в лад, невпопад - совершенно! »

(Но!)

« Из миража, из ничего,

Из сумасбродства моего –

Вдруг возникает чей то лик

И обретает цвет и звук,

И плоть, и страсть»!

(Какой кошмар!)

Сам не мог понять, почему меня так притягивает один только её вид , почему начинаю дрожать, как охотничий пёс, почувствовавший дичь?

Ведь она совсем не в моём вкусе.

Так почему столь невзрачная особа – стала целью моей жизни?!

Ведь эта фригидная старая дева, с кучей комплексов просто не могла мне нравиться, но, чёрт возьми, она нравилась мне!

Пока я недоумевал причудливости собственного выбора, шли дни и ночи.

Сказать, что я противился тяготению к ней, это ничего не сказать. Я сопротивлялся всеми фибрами души, но меня затягивало, словно в омут.

Наверное, процесс торможения моего подсознания шёл бы довольно долго…

А там и ослик концы отдал, и падишах попал бы к гуриям.

Но случилось так, что однажды я догнал соседку в тот момент, когда она садилась в лифт. Зашёл в кабинку вслед за ней.

После её робкого, а моего уверенного приветствия, мы, молча, поднимались на наш четвёртый этаж.

С жадным любопытством уставился на её лицо, в надежде почувствовать разочарование от его некрасивости. Не получилось.

Да, оно блёклое, на первый взгляд невзрачное. Но эту блёклость можно устранить с помощью косметики и оно вполне может стать симпатичным.

Даже в этих бабушкиных очках, зализанных волосах, соседка не внушала мне отвращение, ну ни капельки!

Она смотрела на меня, как кролик на удава, загипнотизированная моим оценивающим взглядом.

Я мысленно прошёлся по её телу, пытаясь представить себе контуры фигуры своей спутницы.

Вдруг лифт дёрнулся, затем остановился. Мы застряли между этажами. Свет тоже погас. И я решился. В темноте нашёл её податливые губы. Они были такие сладкие, как малина... мягкие и зовущие к себе.

«И малиною спелой такой

Пахли тёплые губы твои.

Ягода-малина нас к себе манила».

Ликование охватило, когда она нерешительно ответила на поцелуй.

Сорвал с неё очки, рассыпал её волосы по плечам и целовал, целовал, пока не включился свет.

Увидел лицо и ахнул: «Оно  прекрасно! »

Раньше за очками и опущенной головой было не видно, какие большие и лучистые у неё глаза под тонкими, словно прорисованными китайской тушью бровями.

Высокие скулы с нежным румянцем, изящный носик! А её губы стали румяными и пухлыми от моих поцелуев.

Галатея!

Но я быстро спустился с небес на землю. Возможно, чтобы скрыть неловкость от несвойственного мне поведения. Я ведь – не дон Жуан.

- Почему ты прячешь свою внешность под этим всем? – Наклонился и подал ей лежащие на полу очки.

Ого! Стёкла-то простые.

Ждал ответа, наблюдая, как гаснет румянец на её щеках, как смятение в глазах уступает место удивлению и страху.

- На то есть свои причины. Мне не нравится привлекать к себе внимание, - ответила она. Покрутив в руках очки, не стала их надевать.

Мы приехали. Не глядя на меня, открыла ключом дверь и зашла в свою квартиру.

Щёлкнул замок, словно курок пистолета, приставленный к виску.

Я, было, дёрнулся за ней, но усилием воли остановил нелепый порыв.

Ну не ломиться же мне вслед за ней дверь с требованием: «Пустите меня! »

И стоять под дверью тоже глупо.

Устыдившись, ушёл к себе. Что за бес меня обуял?! Что она подумает обо мне?

Всю ночь не спал, в мельчайших подробностях вспоминая каждую чёрточку её лица. Под утро влюбился так, что все прежние увлечения стали казаться мне детскими шалостями.

Поклялся, что будет моей, что завоюю её сердце во чтобы то ни стало!

Поспешил я с клятвой.