Префект в угарище 2010

Префект СВАПО г. Москвы Пузырьков Василий Силаевич держался молодцом, хотя сердце ему подсказывало, что лучше бы ему быть около мэра в снежных Альпах и страховать своего Начальника при поездках на снегоходе. Представление о снеге приводило его сознание на край помешательства.

С начала угарища Василий Силаевич спасался дома в ванной с холодной водой. Он лежал совершенно голый в мутной от хвойного экстракта воде и специальной водоотталкивающей ручкой визировал окружные циркуляры, которые ему подносили полуобнаженные цыпочки в босоножках на голые пятки, презрительно сторонясь его жены Аделаиды Махеровны.

Однако, через какое-то время Махреновна, как прозвали ее между собой префектные секретутки, возроптала такому разврату, и тогда кабинет Префекта был переведен непосредственно в конференц-зал префектуры, переоборудованный по такому случаю в огромный бассейн-джакузи, в которой вместо стола плавал перевернутый кожаный непотопляемый диван с ножками, позволявшими удерживать его функционально в нужном положении. Вместо стульев использовались спасательные круги, которые позволяли сотрудникам-служащим и посетителям-просителям не уходит с головой под воду.

Для взяток и конвертов с денежными вложениями была приспособлена специальная массивная корзина, накрытая куском цветастой клеенки.

Чтобы подобраться к Пузырькову нахальные, безденежные и на все готовые просители бросались в бассейн с головой, степенные чинно и благородно шествовали по дну бассейна ближе к центру, держа на вытянутых руках прошения и подношения, чаще всего нераспочатые пачки денег. Чем больше было индивидуальных прошений, тем большую сумму денег в деснице держал проситель.

Секретарши, нимфы, нимфетки и херувимки плавали полунагишом промеж посетителей, стараясь отхватить от денежного куша и спрятать ухваченное у себя в трусах под мышкой или в бюстгальтере с накладным кармашком.

Слабовольный проситель, не успевал добраться до Префекта, а растрачивал деньги и себя на водяных барышень, которые как пираньи норовили отбуксировать его в дальний угол бассейна, закрытый от посторонних глаз. Но поскольку Префект не был посторонним, то он все видел, и если его дочери, которая была в этой девичьей шайке, приходился по нраву высокопоставленный и половозрелый проситель, то он в конце концов удостаивался аудиенции со всеми его просьбами.

Довольны оказывались все, особенно Пузырьков, поскольку он не любил из своего кармана давать деньги многочисленным девушкам-пираньям, населявшим его бассейн.

В пятницу, в конце рабочего дня, который, собственно, и не имел начала, поскольку наиболее перспективные девушки не покидали спасительного бассейна, а ночевали на воде, плавая всю ночь на надувных матрацах, гребя руками и ногами в сторону вентиляторов, которые направленными потоками воздуха отгоняли водолюбок с середины бассейна на тот край, где дремал Префект, которому давно надоела жена, и который сказываясь производственной необходимостью круглосуточного дежурства на своем начальственном посту главного газодымоблюдителя на вверенной ему территории, вот уже неделю не появлялся дома, удовлетворяемый в своих нехитрых желаниях хитрыми русичками и ушлыми непромокаемыми хохлушками.

И в эту ночь накануне субботы Василий Силаевич Пузырьков решил со всеми и особенно с гребучими водолюбками, наконец, разобраться.

Единственное, о чем оставалось жалеть, что их тела пышили жаром, а Префекту хотелось прохлады тела и того, что там так небрежно было от него запрятано.

Поэтому с наступлением темноты он извлекал запрятанные в тайную морозильную камеру неслабоалкогольные напитки и… пил бутылочное пиво, глядя выпученными от хмеля глазами на своих нимфеток и кокоток.

В состоянии полного разжижения мозгов Префект определенно решил, что завтра утром, точнее в понедельник прикажет своему кадровику-гаремщику набрать новый состав нештатных женщин, жадных не столько до халявных денег, сколько до трепетной, испепеляющей любви, гнездящейся в недрах его грузного тела.

Пропади оно все пропадом.

Гореть, так уж гореть!

Когда еще такое случится? Ведь если завтра, неровен час, погасят торфяники и кончится угарище, придется вернуться домой, к жене, дочке, зятю, внучке и прислуге-сучке, приставленной к его семейству в тот день, когда он получил назначение на пост Префекта.

Пузырьков уверен, что половина его секретуток - сексучки, т. е. приставлены к нему в качестве доносчиц.

Но они не трогают Василия Силаевича, поскольку Пузырьков прекрасно знает, что значит брать взятки по чину.

Что-что, а этому его учить не надо. Его лишили безвинности, определив мзду за окончание УНХ при Президенте РФ на Юго-Западе Москвы в пять окладов Мэра.

С того момента его ввели в номенклатурный список чинопочитания и чинопоступления.

Однажды прилюдно Мэр словесно высек его, укорив, что Префект схватил денежный куш не по чину, когда Пузырьков отстегнул наверх меньше половины подставы-подношения от одного подозрительного типа с Восточного Кавказа.

Конечно, секретуткам достаются крохи, но они безукоризненно доносят наверх, то, что велит им Василий Силаевич. Сболтнут лишнего – не получат и крохи, потому что наверху уж точно на таких не хватает. Здесь хватают по крупному, потому что главный хватает редко, но целиком, не размениваясь по крохам самодержавной власти.