Утолю твои печали 8. Он не позволит разбиться

... Когда Ксения открыла двери, для Арвида исчезло все, кроме этой женщины.

Она весело улыбалась чему-то, когда открыла дверь, улыбка так и была на её губах. Он забыв обо всем, смотрел, как улыбается она потрясающе чувственным ртом, сумасшедше восхитительная женщина со смеющимися, горящими в пол-лица глазами.

В неправильных чертах её - большой рот, чуть длинноватый нос, небольшие глаза, странным образом казавшиеся огромными - была какая-то особенность, излом, который делал лицо запоминающимся. Это была женщина-магнит, его, Арвида, персональный магнит.

Исчезли слова, время, весь мир - только они двое, ещё мгновение назад чужие друг другу, всего мгновение назад не подозревавшие о существовании другого. А сейчас - вдруг стали единым, неразделимым. Они стояли и смотрели (а может, - смотрелись один в другого). И вопрос в глазах Ксении сменялся изумлением. Он смотрел на неё, чуть сдвинув прямые брови, отчего глаза казались глубоко посаженными и диковато смотрели из-под бровей, как из укрытия. И была в них такая власть, что если бы он молча протянул сейчас руку, она, очарованная, пленённая этой властью, так же молча пошла бы за ним.

Арвид, потрясённый, не мог бы объяснить, чем именно поразила его эта женщина-тростинка, в чём тонет он, счастливый умереть в захлестнувшей его волне непостижимого света и доброты. Что-то происходило с ним - он утрачивал себя, растворяясь в её сиянии, но, одновременно, возрождался иным, - это был он же, но освещённый её светом. Пронизанные её сиянием, очищались тёмные бездны его души... И мгновения прекрасного умирания длились бесконечно, и казалось, что время и впрямь, остановилось. Но срок мгновений не долог, и пришёл другой миг - в глазах её мелькнула растерянность, и тень прошла по бесконечно милому лицу - она начала медленно-медленно оборачиваться назад... Всё его существо метнулся к ней - остановить, потому что так уже было в его жизни и это было знаком беды. Но он стоял в оцепенении и услышал её голос - уже такой родной, милый:

- Олег, здесь сюрприз для тебя.

"Олег?.." И упало, разбилось вдребезги то, что всего мгновение назад заслонило собой весь мир. Он ощущал теперь только опустошенность. Одиночество. Пустота. В ней не было ничего, даже скорби по невозвратимой потере.

- ... я даже не сразу понял, что ты и Олег - это одно целое и вариантов никаких. Я даже не смог понять, что надо сразу повернуться и бежать прочь, прочь... пока Олег не увидел, пока ты не поняла. Тогда всё было бы проще. Хотя... откуда проще? Я и потом пытался убедить себя, что надо только уехать и всё кончится. Знаешь, я даже смог выгнать тебя из мыслей, из воспоминаний, из грез. Но остались сны. Над ними у меня власти нет. И время против тебя слабо. И я устал бороться с собой, понял, что это всё зря. Ты встретилась мне в жизни и стала жизнью. А всё остальное - оно вокруг.

- Замолчи... - голос Ксении вздрагивал, - пожалуйста, замолчи... Чего ты хочешь? Зачем устроил эту встречу?

Он чуть подался вперед, к ней. Снова танцующие языки пламени высветили его лицо, глаза, улыбку - лишь одними губами.

- Не надо меня бояться, Ксюша. Эта встреча - может быть - слабость моя. Мне было плохо. Но ведь нет моей вины в том, что случилось. Я должен был увидеть тебя, позволить себе хоть несколько часов праздника... как несколько глотков кислорода астматику. Ксюша... Девочка моя золотая... Ни на мгновение я не забываю, кто мне Олег, я ничего не сделаю такого, после чего не смогу ему в глаза смотреть. И тебе... тоже не позволю. Но мне надо было увидеть тебя. Я не знаю, можно ли от тоски с ума сойти... Твой голос окликает меня в пустой комнате, всюду... Тогда я придумал эту встречу. Только несколько дней. Они ничего не решат и не изменят в твоей жизни, ты вернёшься к Олегу. Но дай мне надышаться тобой. Знаешь, я всегда считал себя довольно холодным, рассудочным. Я всегда умел чувства подчинить разуму. А теперь... Умом я понимаю, что встречаться с тобой не надо, нельзя... И одновременно знаю - какое значение это имеет, встретимся мы или нет - ты навсегда во мне.

Ксения закрыла глаза, переглотнула. "Но как ты не подумал обо мне? - могла бы сказать она. - Ничего не изменят? А если изменят? Душа моя изменится? Если не смогу я, вернувшись домой, опять быть прежней?" И одновременно знала: это только голос рассудка, а измученная утратой душа так же точно жаждет прикоснуться к его бережной нежности, напитаться уверенной силой, окрепнуть... И зачем бороться с собой? Она любит его, всем существом своим, и сейчас не надо ломать себя. Перед кем? Перед собой? Разве возможно это - обмануть себя? Или перед ним? За что ему лгать? За то ли, что душу ее обогатил Любовью? Пусть горькой, запретной. И есть незримый рубеж, через который ни она, ни Арвид не переступят, теперь она знала. Почему-то поверила его словам - сразу, без сомнения. И не потому, что так хотелось поверить, и даже не словам поверила - глазам, голосу, рукам - душой своей чувствовала его искренность. Сначала испугалась. Ведь совсем не знала его, и одному Богу ведомо было, отчего душа ее безоглядно, безудержно полетела навстречу, когда Ксеня открыла ему двери, впустила в свою судьбу; один Бог знает, что произошло в те считанные минуты, когда она стояла в раскрытых дверях, зачарованная его глазами, с которыми впору духов вызывать. А теперь вдруг показалось - знала его всегда. Не факты биографии, они вовсе не главное. Понимала, чувствовала, что если бы даже - безоглядно, безрассудно, головой вниз, как в губительную пропасть... Он подхватит и не позволит разбиться.