Беглянка из Драконьей Пасти, глл 1-4

БЕГЛЯНКА ИЗ ДРАКОНЬЕЙ ПАСТИ

-1-

- Томи! Томасия! Очнись! - Кто-то звал ее… Назвал по имени, как уже давно никто не звал. - Ты меня слышишь?

Томасия сморгнула взгляд, завороженный пламенем поминальной свечи, и закрыла глаза, чтобы не видеть стоявший в стенной нише большой, строгий, без вычурностей, саркофаг из белого камня, в котором навеки упокоился граф Дункан Нэд-Брим, ее супруг перед Богом и людьми, владелец замка Драконий Зуб, хозяин залива Драконья Пасть.

Он был такой толстый, что его с трудом впихнули в этот каменный ящик. Еле поместится…

Он всегда любил вкусно поесть, и ел очень много. Он страдал пороком чревоугодия.

Прости, Господи, ему грехи его …

***

Дункан имел предрасположенность к полноте, в отличие от всех остальных мужчин династии Нэд-Бримов, которые, при той же широкой кости, отличались поджаростью.

Боров в стае волков…

Но он был единственным прямым потомком легендарного короля вронов Аркта Драконоборца, и, значит, законным наследником обширных земель близь северной границы.

Для семнадцатилетней Томасии, происходившей из древнего, влиятельного и богатого рода Мейст, едва представленной в высшем свете, брак с Дунканом Нэд-Бримом, - устроенный королем, «приручавшим» слишком независимую и воинственную знать вронов, путем «повязывания» родственными узами с верными короне семействами, - был хорошей, очень выгодной партией.

Как большинство великосветских невест, своего будущего мужа она почти не знала. За полгода - между знакомством, проведенным по всем правилам придворного этикета, и помолвкой, - они встретились всего два раза, естественно, не наедине. Уже через два месяца их брак был освящен в соборе Святого Павлия, а после венчания, которое король почтил личным присутствием, состоялись пышные торжества.

В день свадьбы Томасия – наивная девушка, - была счастлива.

Еще бы! Завидный жених, потомок легендарного «короля севера»…

Восемь лет назад Дункан Нэд-Брим предстал перед ней немного полноватым молодым человеком, с напомаженными каштановыми волосами, приятным лицом и угловатыми манерами. Внешность у него была породистая – длинный, прямой нос, выразительные, серые глаза, твердый контур губ, волевой подбородок. На десять лет старше, что не пугало… Разница в возрасте у ее родителей была в два раза больше, а мужчины ее круга раньше двадцати пяти женились редко. Он показался замкнутым и стеснительным…

Он просто не умел себя вести! Но это открылось только потом.

Томасию, - воспитанную в строгости, скромности и нетерпимости к порокам, - приводили в ужас порядки в Драконьем Зубе и поступки супруга.

Дункан очень гордился, - и любил хвастаться перед своей многочисленной родней и баронами, - что у него жена из древнего и знатного дома Мейтс. Говорил, что привез в замок Драконий Зуб хозяйку соответствующего статуса.

Прости ему гордыню его, Господи…

Однако должного уважения к супруге граф Нэд-Брим никогда не выказывал, а любви, тем более. Он был далеко не рыцарем… Наедине жена переставала для него существовать. Взгляд его красивых, серых глаз, - когда она обращалась к нему с каким-нибудь вопросом, - был холоднее северного ветра и ледяных брызг зимних штормов.

Томасия не любила мужа… Хотя старалась быть хорошей женой.  

Все восемь лет она прожила с чужим человеком.  

Только первый год совместной жизни они делили ложе. При первых признаках беременности, муж переселился в отдельную спальню. После рождения Роберта он продолжал приходить к ней, но второго ребенка они не смогли зачать.

Видит Бог, что это - не ее вина…

Выполнение супружеских обязанностей Томасия считала самой отвратительной частью семейной жизни. Хотя в первую брачную ночь муж обошелся с ней ласково и осторожно, он всегда пользовался ею, как сосудом для семени. Ей были крайне неприятны его интимные прикосновения, его сопение, оханье, слюнявые губы. Он запихивал ей между ног эту свою «штуку»! Скрепя сердце, она терпела, пока он удовлетворит свою потребность, благо, что совокупление продолжалось недолго. Его попытки, заставить ее принять другую позу, вызывали с ее стороны гневный и решительный протест.

Она благовоспитанная женщина!

Но она состояла в браке с этим человеком…

Она смирено сносила его грубость в постели. Ей приходилось выслушивать упреки, что она холодная, что слишком худая… Мол, другие жены, как познают мужчину, наливаются соком, есть, за что подержаться… «Вы же, миледи, как скамейка! »

Он говорил пошлости ей, благородной даме!

Чем дальше, тем больше она начинала ненавидеть его ночные визиты, которые становились все реже и реже. Успевая отвыкнуть от мужских рук, она брезгливо корчилась от потных прикосновений, когда внезапно супруг появлялся у ее постели, и это повторялось снова…

Томасия возблагодарила бога, после того, как три года назад, Дункан перестал приходить к ней по ночам.

Хвала милостивому и милосердному Господу, что избавил ее от созерцания безобразно оплывших телес супруга на брачном ложе!

Леди Нэд-Брим была смиреной женой, даже не позволяла себе ревновать Дункана к другим женщинам, зная, что он изменяет. Она застала его на втором году совместной жизни с кухаркой. Кухаркой! Потом в конюшне с какой-то пышнотелой, деревенской девкой…

Прости, Господи, его душу грешную, ибо совершил он смертный грех… Если можешь, прости.

Томасия ни разу не закатила мужу скандал, из-за его любовных похождений, потому что была истинная леди. Ее учили скрывать свои чувства. Она сохранила достоинство.

«Такова женская доля, - думала она. - И ничего тут не поделаешь… К мужской измене в обществе относятся снисходительно, но женщину, поддавшуюся соблазну, все презирают».

Знает Бог, она была верной супругой.

Леди Нэд-Брим в голову не приходило изменить мужу. Боже, упаси! Она даже не флиртовала, ни в отместку, ни назло. Никто из соседей-баронов и знатных горожан не вызывал симпатии, а к родственникам мужа относилась, как к врагам. Ко всем, без исключения, обоих полов.

Да простит ее Бог за нелюбовь к ближним…

Но все родственники мужа, не иначе как, дьявольское отродье!

В замке постоянно гостил кто-то из многочисленной родни Дункана. Они не давали Томасии прохода, не оставляли в покое. Одна пытка сменялась другой - поучения толстых теток, вечно занятых рукоделием и сплетнями, на щипки дядьев, оставлявших синяки, а ухаживания и пошлые намеки хамоватых кузенов на укоры теток. Один из кузенов даже как-то набросился на нее в темном коридоре, но слуги помешали свершиться насилию.

Да хранит Господь, её спасителей…

Супруг смотрел на эти издевательства сквозь пальцы. И однажды Томасия, услышав от него в очередной раз: «Значит, ты сама даешь им повод», - перестала жаловаться.    

Бог вознаградит ее за долготерпение!

Единственное, в чем Дункан проявил себя идеально, и его невозможно было упрекнуть, это – в отношении к сыну. Он души не чаял в Роберте. Он был самый любящий отец на свете. И Роберт его очень любил.

Теперь Дункана Нэд-Брима больше нет.  

Месяц назад, отправившись на охоту, он упал с лошади, и его разбил паралич. На сломанной ноге развилась гангрена. Неделю назад Дункан впал в беспамятство, и третьего дня, не приходя в сознание, скончался. Все это время Томасия, задыхаясь от вони гниющего заживо супруга, дежурила у его постели.

Духовник не дождался его исповеди, но все же отпустил ему грехи.

Надев траур, Томасия, как положено, оплакала и проводила в последний путь человека, который восемь лет был ее мужем…

Он был плохим мужем. Но, все равно, его жаль. Жаль, несмотря на то, что брак с ним не принес ничего, кроме горьких разочарований. Если бы не сын, она бы сошла с ума в Драконьем Зубе.

Хоть что-то хорошее сделал для нее Дункан.

Да упокоится он с миром…

***

- Томасия! - Продолжая настойчиво звать, мужчина взял ее за плечи. - Леди Нэд-Брим, очнись же ты, наконец!  

Она медленно повернулась на месте и увидела сквозь траурную вуаль в свете фонаря знакомое лицо. Родное лицо…

- Ричард? Тобиас? – Иногда у нее получалось угадать, с кем из своих старших братьев-близнецов она разговаривает.  

- Ричард… Тобиас охраняет нас.

Братья были похожи друг на друга, как две капли воды, а их светлые волосы и голубые глаза выдавали в них потомков аксов, участников северного похода Готфрида Завоевателя.

«Хорошо, что Ричи и Тоби приехали поддержать меня», - подумала она с полным безразличием.

- Как ты себя чувствуешь?

- Как вдова…

- Ты сейчас в состоянии меня выслушать? Мы с Тоби решили тебе помочь. Пойдем. – Он бережно взял ее локоть и повел к выходу из фамильного склепа. – Важно, чтобы ты всё поняла, - важно, прежде всего, для тебя, - и всё сделала правильно.

- Где Роби? – Томасия вспомнила о сыне.

Она должна о нем заботиться. Роберт еще очень маленький… Ему тяжело, он потерял отца. Хотя еще не понимает, что значит, остаться без отца. Он его так любит… Бедный мальчик! Она настояла на том, чтобы после отпевания и прощального поцелуя в лоб Роберта отвели в детскую, чтобы не травмировать еще больше видом похорон неокрепшую детскую психику. И удивительно, что тетки Дункана с ней согласились. Первый раз в жизни согласились! Должно быть, зная о его любви к сыну, они решили, что лорд Нэд-Брим сам не хотел бы этого…

Достаточно того, что ребенок испугался до истерики вида живого трупа, в который превратился его отец.  

- Роби в порядке, - заверил брат. - С ним няня и кто-то из теток Нэд-Бримов. Все хорошо. Не беспокойся.

- С ним точно все в порядке?  

- Клянусь Богом!

- С ним няня? – переспросила она, в нервозном беспокойстве.

- Слушай меня внимательно, Томи. – Ричард сжал локоть сильнее. - Потом нам не дадут поговорить наедине. Ты должна покинуть Драконий Зуб!

- Как? Когда? – Она встрепенулась, растревоженная идеей брата.

- Сегодня же, ночью.

- Да что такое ты говоришь, Ричард! Ты просто не понимаешь, что ты говоришь, - затараторила она шепотом, вскинув к груди руки в черных перчатках и сцепив их замком. - Я не могу уехать и бросить Роби.

- Роберта мы возьмем с собой.

- Нет, Ричард. Это же… Это невозможно!

- Мы все обдумали. У нас есть план.  

- Ты с ума сошел, Ричи! Нас не выпустят. Нэд-Бримы не дадут нам и шага ступить за ворота замка. Меня и Роби запрут, а вас выгонят за стену. Могут даже убить! Им ничего не стоит вас убить… И за это им ничего не будет!

- Ну, убить меня, не так просто! – Ричард самоуверенно фыркнул.

- Ричард, умоляю тебя! Замок кишит их людьми! И бароны приехали со своими воинами.

- Именно поэтому ты должна покинуть замок сегодня. При соседях Нэд-Бримы не станут поднимать шум, чтобы не позориться.

- Ричи, мне страшно! Ты видел, как они на меня смотрят? Будто хотят съесть меня живьем. Они отнимут у меня Роби! Они отнимут его, чтобы превратить в «настоящего Нэд-Брима»! Они сделают его своим знаменем в походе против короля! - Она шумно со всхлипом вздохнула, близкая к истерике. - Они все – ужасные люди! Они грубые и неотесанные! Они… они… - Она запнулась не в силах произнести «развратники». – Они страшные грешники!

- И черти уже греют для них сковородки в аду! - На ступеньках родовой усыпальницы появился Тобиас.

- Ах, Тоби… - Впервые за день ей представилась возможность поговорить с братьями наедине и, как с родными людьми, без светской чопорности и упоминания титулов. - Ты даже не представляешь, как я тебе благодарна за то, что ты приехал. Мне так плохо… Мне очень плохо. – От жалости к себе у Томасии на глаза навернулись слезы. - Я была совсем одна. Ни одной родственной души вокруг. Только Роби…

- Некоторые уже начинаются беспокоиться из-за вашего отсутствия, - сказал Тобиас, заслоняя своими широкими плечами арочный проем входа.

- Томасия согласна, - произнес Ричард, поглаживая сестру по спине. - Ей нельзя оставаться в Драконьем Зубе, ни в коем случае.

- Конечно! – Для Тобиаса это было очевидно. – Томи, как только сможешь уйти с поминок, сразу спускайся! Не тяни. Может начаться шторм.  

- Погоди! – Ричард остановил его жестом. – Я еще не рассказал ей…

- Что я должна делать? - Она собралась силами и сосредоточилась, чтобы не пропустить ни слова. Теперь, когда у нее появилась возможность покинуть ненавистный Драконий Зуб, она ни за что не упустит свой шанс!  

Траур по супругу можно носить в любом, другом месте. Обрюзгшее тело, еле поместившееся в гроб, уже не её муж. А поминальные службы можно заказывать в любом соборе…

Покосившись на саркофаг, в котором покоился ее Дункан Нэд-Брим, Томасия перекрестилась, и прошептала краткое поминовение.  

- Тебе придется рискнуть, - начал Ричард.

- Что… что это значит? Роби будет угрожать опасность?

- Ничего не сделается твоему Роби.

- С наступлением темноты я пригоню лодку в «рыбацкие ворота» и буду вас ждать, - сказал Тобиас.   – Как только тебе удастся вырваться из-под надзора родни,   хватай Роби и спускайся. Чем раньше, тем лучше.

- Много вещей не бери. Возьми только самое необходимое, - добавил Ричард. – Сменное белье… и я не знаю, что там еще надо, в дорогу.

- А Лотти?

- Это что?

- Это - «кто»! Моя служанка! Разве, ты ее не помнишь? Она со мной уже сто лет!

- Хорошо. Бери свою Лотти.

- А как мы спустимся в «рыбацкие ворота»? - Томасия нахмурилась, представляя маршрут.

«Рыбацкими воротами» назывался небольшой грот в скалах под замком, куда местные рыбаки привозили на продажу свой улов. Рыбой кормили гарнизон крепости, рыбные блюда, едва ли не ежедневно, подавали на хозяйский стол. Прямо из коридорчика, что рядом с кухней, к воде вела лестница, но ход запирался, наверху - дверью, а внизу - решеткой.    

- Вот в этом-то и заключается риск. Тебе надо раздобыть ключи. Я не знаю порядков в Драконьем Зубе…

- Но о «рыбацких воротах» вы знаете!

- Ты сама писала нам о них.

Да, Томасия писала из своего заточения братьям очень длинные письма, на нескольких листах, но не со слезными жалобами на свою судьбу, мужа, его родню и не про тяжкую, женскую долю. Хотя представляла себе иногда одного из близнецов прекрасным рыцарем в сверкающих доспехах, спасающим ее от страшного огнедышащего дракона, - который, по легенде, в давние времена жил в здешних краях и был убит Арктом, родоначальником династии Нэд-Бримов, - и увозящим на белом коне на юг… В письмах она рассказывала братьям об истории замка, его устройстве, о народе вронов, разных событиях, происходивших в ее жизни, о любимом сыне Роберте, делилась впечатлениями от новых знакомств, описывала северные пейзажи.

Должно быть, если сложить ее письма все вместе, то получится толстенная книга… Или даже два тома!

- Ключи всегда висят на кухне.

- Замечательно! Слава Богу!

- Бог с нами!

- И Святая Дева… - Томасия осенила себя крестом. - Скажу Лотти, чтобы забрала эти ключи, на всякий случай. Так, будет надежней.

- Подашь мне знак, когда ключи будут у тебя, чтобы мне было спокойней. Твоя Лотти тебя не выдаст?

- Лотти - моя служанка! Моя! Восемь лет назад она приехала вместе со мной в Драконий Зуб, и всегда была рядом, поддерживала меня в трудную минуту. Более преданного человека на свете нет. Она честная, богобоязненная женщина.

- Ее появление на кухне, ни у кого не вызовет подозрений, - поддержал Тобиас инициативу сестры. – Тем более что сейчас на кухне суматоха и толчея.

- Хорошо, коль так, и ты можешь положиться на свою служанку. – Ричард кивнул. – Ты должна понимать последствия… если побег не удастся, чем для тебя это может обернуться…

У Томасии перед глазами возникло длинное, лошадиное лицо громкоголосого Буга Нэд-Брима, дяди покойного мужа, ненавидящего королевскую власть, проклинавшего захватчиков-аксов, выступавшего за независимость вронов и призывавшего к мятежу. «Мы - маленький, но гордый народ! », - говорил он. Именно в Буге Нэд-Бриме Томасия чувствовала главную угрозу для себя. Она его на дух не переносила.

- О, Господи, спаси и сохрани, - истово шепотом взмолилась она.

- На причале вас будет ждать Тобиас, - продолжил Ричард.  

- С наступлением темноты! – Тобиас отвесил глубокий поклон. - Когда выйдем из залива, нас подберет «Святая Дева».

- Тоби! – воскликнула Томасия, умиленная заботой брата. - Твой корабль плавает у Драконьей Пасти?

- Стоит на рейде, миледи, - поправил тот и подмигнул.  

- Но в заливе много подводных скал! Это же Драконья Пасть! Да еще штормить начинает…

- У нас будет лоцман. – Тобиас изобразил коварную усмешку. - В ближней деревушке я нанял рыбака, который любезно согласился вывести нас из залива в море Бурь.

- А вдруг у нас ничего не получится? – Червь сомнения начал подтачивать ее решимость. - Вдруг нас заметят? Вдруг схватят!

- Нэд-Бримы уже сейчас еле на ногах держаться, а к вечеру, вообще, будут валяться под столом, – поделился своими наблюдениями Тобиас. - Их воины без приказа с места не сдвинуться, даже если увидят тебя гуляющей по двору замка.

- Но надо соблюдать осторожность, Томи. Обязательно! И, главное, не теряй присутствие духа. Помни, ты - Мейст, - вдохновлял Ричард. – А какой девиз у Мейстов?

- «Бесстрашие и честь», - быстро и без запинки ответила она.

- Причем, бесстрашие мы ставим на первое место.     

- Крепись, Томи. Теперь твое будущее зависит только от тебя. – Тобиас дотянулся до нее коротким ободряющим прикосновением. – И мы - с тобой!  

- Держись, Томасия, - вторил ему Ричард. – Все будет хорошо. Пошли. Прошу. – Он сделал широкий приглашающий жест.

***

Поднявшись по истертым ступеням и покинув фамильный склеп Нэд-Бримов, они оказались на склоне холма, на вершине которого стояла часовня, сложенная из унылого, серого камня.

Говорили, что эта часовня была построена на месте языческого святилища вронов, а усыпальница прорублена под землей еще в незапамятные времена, и в самых дальних уголках подземного лабиринта погребены короли-язычники, правившие в здешних краях до Аркта Драконоборца. Могила самого легендарного короля находилась под городским собором Святого Кармина, который принес Благую весть в северные земли и посвятил всю свою жизнь обращению вронов в истинную веру. Собор был самым высоким сооружением Арктгарта, города на берегах реки Дракошки, впадавшей в залив Драконья Пасть. Крепость на скале Драконий Зуб была построена, как форпост, на известном издревле торговом пути и защищала речные ворота края. Неоднократные попытки церковных деятелей наречь новыми богоугодными именами окрестности города не увенчались успехом, - ни одно из названий не прижилось.  

Снег, выпавший поутру, растаял, и земля снова обнажилась во всей неприглядности поздней осенней поры. Под низким серым небом, с быстро летящими слоистыми облаками, простирались безрадостные пейзажи. Деревья, росшие на склоне Драконьего Зуба, облетели, а редкую пожелтевшую листву, удержавшуюся на ветвях, трепал холодный ветер. От обрыва, поднимающегося над заливом отвесной стеной, до леса, видневшегося далеко на горизонте неровной полосой, на просторах горбившихся пологими холмами долины, чернели голые поля, серели полосы серой травы, как зубья гребенки, торчали деревца вдоль дороги, ведущей вглубь северных земель.

Процессия, двигавшаяся от усыпальницы к замку, растянулась на узкой, скользкой тропинке, которая змейкой сбегала по склону кладбищенского холма  и взбиралась на крепостной утес.

Когда Томасия с братьями вышла на площадку перед склепом, большая часть людей, проводившая в последний путь Дункана Нэд-Брима, владельца замка Драконий Зуб, хозяина залива Драконья Пасть, уже скрылась за сторожевой башней, и вошла в ворота.  

- О, Господи, дай мне силы, - прошептала Томасия, поежившись от прохлады и сырости.

Скоро ударят морозы, землю покроет толстый слой снега. Крепостная стена вместе со скалой над заливом заледенеет, а камни замка промерзнут насквозь. И спастись от холода можно будет только у растопленного камина.  

- Вынужден оставить вас, мои дорогие. Мне пора. – Тобиас учтиво поклонился. - Извинитесь за меня перед гостями. Мне надо успеть сделать свое дело. Хотелось бы начать пораньше, чтобы прибыть вовремя туда, куда надо, даже если помешает погода.

-  Ступай. С Богом! – Благословил его Ричард на дорожку. – Удачи!

- Удачи желают неудачникам! – Неунывающий Тобиас усмехнулся.  

- А ты, Ричард? Ты будешь вместе со мной? - Томасия положила руку на грудь брата. - Поможешь мне?  

- Буду тебя подстраховывать, насколько возможно. За нами следят. Нэд-Бримы считают меня и Тоби вражескими лазутчиками в своем стане. Я должен оставаться на виду. Отвлеку их, если потребуется, чтобы ты могла благополучно покинуть замок.

- Ты не поедешь с нами? Со мной и Роби?  

- Уеду из замка завтра утром. Хочу увидеть лица Нэд-Бримов, когда они узнают о твоем побеге.  

***

Вернувшись в замок под предлогом того, что ей крайне  необходимо проведать сына Роберта, Томасия поднялась в свои покои и заглянула в маленький, примыкавший к гостиной, чуланчик, где жила Лотти.

Она застала служанку за вышиванием воротничка для детской рубашки. У нее всегда получались замечательные узоры, вызывавшие восторг и радовавшие глаз.

- Что-то случилось, миледи? – Обеспокоенная Лотти, отложив рукоделие, поднялась с узенькой постели.  

Это была молодая, миловидная женщина с каштановыми волосами и живыми карими глазами. Невысокая и стройная – своим телосложением она не воспламеняла похоть Дункана Нэд-Брима, поэтому избежала участи, которая постигла всех полногрудых и широкобедрых женщин многочисленной замковой прислуги, - хозяин обошел ее своим мужским вниманием. В этом Томасия была уверена.

- Лотти, ты должна пойти на кухню и украсть ключи от Рыбацких ворот, - с порога и безо всякого вступления начала Томасия. - Ты же знаешь, где висят ключи?

- Да кто ж не знает, где они болтаются! Хоть бери – и впускай в крепость врагов!    

- Ты сможешь забрать их незаметно?

- Постараюсь.

- Надо очень постараться, Лотти. Никто не должен знать, иначе…

- Вы не оставите меня в Драконьем Зубе, моя госпожа? - Лотти была неглупой женщиной, и быстро смекнула, ради чего хозяйка принуждает ее совершить подвиг с воровством ключей. – Ведь не оставите?

- Не оставлю, моя дорогая. – Томасия положила руку на ее плечо, в знак доверия. – Не мыслю без тебя свою жизнь.

- Вы меня не обманываете?

- Богом клянусь!

- Благодарю Вас, миледи. – Лотти схватив ее руку начала осыпать поцелуями. – Благодарю! Буду вам служить по гроб жизни. Без Вас я здесь погибну. Эти вроны – все дикари!

- Полно, Лотти! – Томасия отняла ладонь. – О деле думай!  

- Можно подменить настоящие ключи на другие какие-нибудь. Взять два похожих, от сундуков… – Желание служанки, скорей покинуть ненавистный замок, призвало на помощь ее изобретательность. – Кто там сегодня будет приглядываться…

- Бери! Сундуки нам больше не пригодятся, - разрешила Томасия. – Я возьму с собой только драгоценности, Священное писание и немного вещей, на смену…

- Все равно до утра этих ключей никто не хватится. Ведь вы… Ведь, мы… - Лотти осеклась, выглянула в гостиную, дабы убедиться, что никто не подслушивает их разговор. -  Мы ночью убежим, да? – спросила она шепотом.

- Об этом никто не должен знать! Никто!

- Пусть меня разразит гром небесный, если проболтаюсь. Бог – свидетель! – Лотти приложила руку к груди в клятвенном жесте. - Я Ваши вещи соберу. В дорогу. В узелок  все свяжу.

- Буду очень благодарна тебе.

- А как же сэр Роберт? – спохватилась Лотти.  

- Драконий Зуб мы покинем только с Роби. Или останемся здесь навсегда… - Томасия прикусила губу от страшной, мелькнувшей на миг мысли, что побег может сорваться. – Я умру за Роби…

- Помилуй, Господи, – Служанка начала креститься. – Не думайте о плохом, миледи. У нас все получится. Мы с Вами страстно желаем одного и того же. Это место проклято! Оно не для Вас… не для вашего чудесного сына.   Вы здесь столько страданий претерпели…

- Я тоже так думаю. И сделаю все, чтобы не остаться здесь.  

- Слава Богу! – Лотти возвела глаза к потолку. – Спасибо тебе, Господи, спасибо. Ты услышал мои молитвы! И святой преподобный Томас, Ваш покровитель, которому я молилась за Вас…

- Помоги мне. Пожалуйста! - Томасия  обратилась к Богу и служанке одновременно.

- Я добуду эти чертовы ключи, даже если мне придется идти по раскаленным, адским углям, - пообещала последняя. - Даже если, ради этого, мне придется кого-нибудь убить!

- Лучше без крови, - умерила Томасия боевой настрой своей подруги по несчастью и участницы заговора.

- Тогда - сковородкой по башке! – Лотти, готовая действовать немедленно, с решительным видом туже затянула завязки бантика чепчика. – Всё сделаю, как Вы велите, миледи, в лучшем виде.  

- Я в тебя верю, Лотти. Когда добудешь ключи, сразу сообщи мне. Да поможет тебе Господь.

***

После разговора с Лотти Томасия отправилась в детскую.

Роберт ей обрадовался, но тут же начал твердить, что хочет увидеть папу. Едва сдерживая слезы, чтобы не расстроить ребенка еще сильнее, она стала его успокаивать, объясняя, что папа поднялся на небо, где ему сейчас хорошо.

И тут за ней пришли Нэд-Бримы с настоятельной просьбой, выйти в зал, к дорогим гостям, желавшим выразить вдове свои соболезнования. Пригрозили вывести под руки, если леди Нэд-Брим не в состоянии передвигаться самостоятельно.

Здесь никто, кроме Мейстов и верной Лотти, не считался с ее чувствами… 

«В пьяном стоянии Нэд-Бримы - просто скоты безрогие», - подумала Томасия и, пообещав Роберту скоро вернуться, вышла в большой столовый зал Драконьего Зуба, где поминали почившего владельца замка.    

Томасия уселась во главе хозяйского стола в полном одиночестве. Остальные места были пусты, никто не имел прав их занимать, кроме Дункана и Роберта.

И, Слава Богу…

Черную вуаль она не стала поднимать, благо правила разрешали, а то родня мужа заметила бы, что вдова недостаточно сильно удручена скоропостижной кончиной супруга и плохо скорбит по своей утрате. Она не слушала поминальные речи гостей, но не забывала благодарить поклонами ораторов, рассматривала тайком угрюмых и молчаливых, против обычая, Нэд-Бримов, занимавших длинный стол по правую руку, косилась на брата Ричарда, сидевшего за столом слева, в окружении баронов и других представителей северной знати.  

Томасия вздрогнула, будто кожей почувствовав на себе цепкий, недобрый взгляд Буга Ниэльского, вожака брехливой своры Нэд-Бримов.

И вдруг, будто пелена спала с глаз…   

Пришло ясное осознание того, что ее могут убить. Убить вместе с Робертом! Впрочем, ее смерть никакой выгоды Нэд-Бримам не принесет. Им достаточно устранить одного Роберта… 

Роби, ее любимый сын - мальчик нежного возраста, неспособный постоять за себя, свою честь и защитить свою мать, - был единственный, кто стоял между Бугом Нэд-Бримом Ниэльским и Драконьим Зубом!

Томасия от ужаса обмерла.

Почему она прежде считала, что родственники мужа будут довольствоваться долей наследства, которая перепадет им по завещанию? Они же хотят все!

Теперь их ничто и никто не остановит. Дункана, который был их кровью и костью, которого они побаивались, больше нет.

Этим алчным, грубым, беспринципным людям, - даром, что титулованным, - мечтавшим наложить лапу на богатство прямого потомка Аркта Драконоборца, не страшны ни кары небесные, ни гнев короля. Тем более что Его Величество не беспокоят внутрисемейные распри верноподданных, даже когда эти распри переходят в кровавую резню, если они не угрожают короне.

«Королю – лишь бы не было войны», - как сказал однажды Дункан, когда его кузены стали вспоминать о своих предках - братоубийцах и отравителях.

- Готово, миледи, - раздался рядом женский голос и на столе появился глиняный горшочек с чем-то под сметаной.

- Это что? – У Томасии совсем не было аппетита.

- Не рыба. И завтра рыбы не будет.

Взгляд Томасии скользнул по белому переднику кухарки и остановился на лице хитро улыбающейся Лотти.

- Хорошо. - Она тоже улыбнулась под вуалью. - А то рыба уже надоела. Глаза мои ее не видели бы! Передай, это угощение его светлости, лорду Мейсту. Скажи ему одно слово: «икарут».

- «И-ка-рут»? – переспросила по слогам Лотти. Можно было говорить свободно среди не стихающего гула голосов, но долгая беседа вызвала бы подозрения.

- Да. Это волшебное слово. Он поймет.

На самом деле, никаким «волшебным» оно не было… Близнецы придумали это слово, когда были маленькими, чтобы заклинать свои детские страхи.  

Ричард недоуменно покосился на сестру, когда служанка поставила перед ним горшочек и произнесла «волшебное слово». Томасия кивнула ему.  

Брат принял ее сигнал.    

***

- Вынуждена оставить вас, уважаемые гости,– заявила Томасия, вставая из-за стола, когда колокол в крепости пробил девять вечера. – Мне тяжело. И я очень беспокоюсь за сына.

Слава богу, что её присутствие на поминальном пиру больше не требовалось. Гости наелись, напились и беседовали о делах насущных.    

Никто не посмел задерживать хозяйку. Никто не пошел провожать.

Лотти поджидала ее за приоткрытой дверью покоев.  

- Всё собрала, миледи, - доложила она шепотом. – Ваши фамильные драгоценности положила в мешочек. Его лучше где-нибудь на теле спрятать.

- Спрячь на своем теле, - разрешила Томасия.

Сейчас не до фамильных драгоценностей было. Ее главная, величайшая драгоценность в жизни – это Роби!    

- Миледи, Вам нужно переодеться во что-то менее приметное. Вы не можете появиться возле кухни в таком виде. Если хотите пройти незаметно…

- Ой, я об этом даже не подумала, - растерянно  призналась Томасия и удивилась предусмотрительности своей служанки.

- Я приготовила для Вас простую одежду - юбку и размахай, - поверх своего наряда наденьте, не побрезгуйте. Голову покроем полотном, чтобы лицо было меньше открыто. Спустимся к кухне по лестницам для слуг. Я вас проведу. Так будет безопасней, не встретимся с бесами, которые сегодня все собрались в Драконьем Зубе! – Она перекрестилась. – Да не оставит нас Всевышний без своей защиты…

- О, Лотти! Спасибо, тебе огромное. Я бы пропала без тебя!

- Лестницы для прислуги все – темные, - продолжала служанка. - Никто ничего не поймет. Сейчас в замке полно чужих слуг… И мы можем притвориться заблудившимися слугами, если господ встретим.    

Хвала тебе, о, женский ум! Мужчина видит дело в общем, а женщина уделяет внимание деталям. Женщина способна хитростью достичь того, чего ни один мужчина никогда не добьется силой.

- Определенно, составление плана побега надо было поручить тебе, моя милая Лотти! Уж ты-то точно продумала бы все до мелочей.    

- Я Вас тоже очень люблю, миледи, - расплылась в улыбке довольная похвалой хозяйки Лотти. – Ступайте за своим сыном.

- Поможешь мне собрать Роби. Приходи, когда я отпущу Улию.

Няньке она не доверяла. Ей нельзя было доверять, хотя бы потому, что ее рекомендовал Буг Ниэльский. И она была вронкой.    

Покинув свои покои, Томасия толкнула двери детской, напротив.

- Как он? – спросила она няню, клюющую носом у постели Роберта.  

- Спит. Он еще не понимает… 

- Быстро уснул?

- Нет. Спрашивал, почему не пришел папа и не поцеловал его перед сном. Я сказала, что лорд Нэд-Брим сейчас очень занят, он говорит с Богом…

«С Дунканом Нэд-Бримом даже ключник райских врат не станет разговаривать, когда взглянет на список его прегрешений», - подумала Томасия и поблагодарила няньку:

- Ты очень добрая женщина, Улия. Спасибо. Иди, отдыхай. Не хочу сегодня оставлять своего мальчика. Буду ночевать здесь, рядом с ним. Вдруг его начнут мучить кошмары… Лучше, если он увидит меня, когда проснется. - Она, как благовоспитанная леди, умела врать, не моргнув взглядом.

После ухода няни, в детскую проскользнула Лотти.

- Будите его, миледи, - сказала она Томасии, любующейся в приглушенном свете ночника спящим сыном. – Нельзя останавливаться. Промедление смерти подобно…

- Он так сладко спит… Эй, Роби. – Она легко потормошила Роберта. – Сынок, милый, просыпайся.

- Мамочка, почему на тебе черное платье? – спросил он, потерев глаза. – Оно мне не нравится. Ты целый день в нем ходишь.

- Это платье для путешествий.

- Мы едем в путешествие? – Роберт сел в постели. - С папой?

- Нет.

- Я его увижу?

- Он… он… - Томасия отвернулась, чтобы скрыть слезы.

- Вы встретитесь с ним, милорд, обязательно встретитесь, - пришла на помощь Лотти, увидев, что ее хозяйка беззвучно рыдает. – Но не сегодня!

- Мы отправляемся в путешествие на небо?

- О, нет! - Она всплеснула руками. - На небо Вам еще рано. Вы сами, как ангелочек, спустившийся на землю. Вставайте, милорд. Вам надо собираться. Ваш отец очень хочет, чтобы Вы отправились в путешествие. Но Вы должны хорошо себя вести и слушаться Вашу матушку.

По-хозяйски, Лотти выбрала дорожные вещи для юного графа и отложила сменную одежду. Хорошо, что в его гардеробе нашелся обычный, серый, шерстяной плащ, который не привлечет внимание.

- Мы поплывем на большом красивом корабле. – Томасия, наконец, взяла себя в руки. – Ты увидишь красивые города, найдешь друзей…

Собрав в дорогу Роберта, они вернулись в покои Томасии, где Лотти начала обряжать хозяйку в простонародную одежду - юбку «кричащего», желтого цвета и просторный, палевый, шерстяной размахай с завязками спереди.

- Зачем ты одеваешься, как крестьянка? – спросил Роберт.    

- Так надо, сынок. Иначе мы не сможем отправиться в путешествие. Ты же хочешь, чтобы мы с тобой поплыли на большом корабле в дальние страны?

- Тогда одевайся, - разрешил мальчик.

Старушечий головной убор, быстро и умело, сооруженный Лотти из полотняной полосы, закрывал лоб по самые глаза и подбородок до нижней губы. Окинув придирчивым взглядом свою работу, служанка удовлетворенно кивнула:  

- Мать родная не узнает! А в темноте, тем более.

- Все! Не будем задерживаться.

- Верно, миледи. – Лотти завязала на ребенке плащ и накинула ему на голову капюшон. – Вы готовы к приключению, милорд?

- Это должна была сказать я, – проворчала Томасия, на миг приревновавшая сына к служанке. - Роби, бери свой узелок.

Помолившись перед уходом и, окинув прощальным взглядом свои покои, - где прошли восемь лет ее жизни, где никогда ей не было уютно, и которые теперь она покидала без сожаления, - Томасия взяла за руку Роберта и вышла в темный коридор.  

- Мамочка, а почему мы едем в путешествие ночью? – Он испугано дернул ее. – И шторм в заливе.

- Тише, Роби.

- Держите рот на замке, милорд, – склонилась к нему Лотти. - А то проснется дракон и всех нас съест.    

- Я убью дракона, как Аркт! – заявил юный граф Нэд-Брим.

- О, наш маленький рыцарь! – Томасия испытала неподдельную материнскую гордость, что добавило ей большей уверенности.

***

Навьюченная узлом Лотти, с фонарем в руке, стала проводником в лабиринте замковых ходов. Существование некоторых из них для хозяйки замка, прожившей в нем восемь лет, стало открытием.

Им явно помогали высшие силы, поскольку не встретился никто из знакомых, а на слуг, прибывших с гостями, Лотти прикрикивала, когда те проявляли непозволительное любопытство.  

Было страшно. Было страшно до тошноты. Но Томасия старалась сохранить самообладание, ради сына.

Она должна его спасти!

Самым опасным отрезком пути была галерея, перед большим залом, которую им предстояло пересечь по диагонали, но не в середине, а почти в самом конце. В ней расположились воины, сопровождавшие гостей, как охрана.

- Не смотрят в нашу сторону. - Лотти перекинула узел с вещами в левую руку. – А посмотрят – за юбкой не заметят вещи.    

Томасия передвинула Роберта на левую сторону. Ее юбка была еще пышнее… Ее фигура, - стараниями служанки, укутавшей ее, как на праздник проводов зимы, когда простолюдины рядятся, чтобы быть ни тем, кто есть на самом деле, - раздалась, стала шире. Внимание Дункана, будь он жив, она бы привлекла.  

- Идем, миледи? Надо идти!

«Леди не должна быть трусливей служанки», - подумала Томасия.

- Хотите, я пойду первая? – Верная Лотти, готовая принести себя в жертву, ради любви к госпоже, явила собой пример самоотверженности. Неужели материнская любовь слабее?  

- Роби! - Она склонилась к сыну и заглянула в его лицо. – Ты умеешь считать шаги?

Сосредоточенный мальчик кивнул.

- Сейчас мы пойдем по галерее, и ты будешь смотреть под ноги и считать про себя шаги. Потом скажешь, сколько насчитал.

- Да, мамочка.

Томасия кивнула Лотти.

- Давай. Вместе!

Женщины перекрестились друг на друга, осенили двойным троеперстным крестом капюшон Роберта, и, набрав полную грудь воздуха и затаив дыхание, будто ныряли в воду, решительно ринулись вперед, к темной арке проема, ведущей в подсобные помещения.    

Только бы ничем не выдать себя!

- Эй, красавицы! – Один из воинов вальяжно двинулся к ним. - Куда спешите?

Томасия упорно шла вперед, держась прямо и не поворачивая голову, но краем глаза ухватила цвета герба Буга Ниэльского на кирасе охранника.  

- Какие мы тебе красавицы? Побойся бога! У нас траур. Отстань! - От гневной отповеди Лотти воин встал, как вкопанный.    

Войдя в арку, они прибавили шаг и устремились к повороту, где приостановились. Унимая волнение, Томасия приложила ладонь к горящему лицу. Пот выступил над верхней губой, от него намокла повязка на лбу, хотя было прохладно.

- Почти пришли. – Глаза Лотти радостно сверкнули в темноте.

И так было ясно, что кухня близко, о чем свидетельствовал запах, которые вобрали в себя камни в этом уголке замка. Совсем близко слышался звон посуды и топот слуг, убиравших со столов и сновавших по главной лестнице.

Благо, что к заветной двери, имелся другой путь.    

- Десять! – сказал Роберт.

- Что «десять»?

- Шагов! Два раза «десять».

- Умница, сынок. – Она погладила его макушку.

В коридор, который находился между кухней и кладовыми, вела узкая, короткая, винтовая лестница. Снизу поднимался совсем не аппетитный аромат - пахло прогорклым маслом, протухшим мясом и гнилым зерном.  

- Ох, святые угодники! Прямо преисподняя, - прошептала Лотти.

В пролете, ведущем к свободе, воняло и было очень душно. На пол и стену падал прямоугольник желтого света из раскрытой для проветривания настежь кухни, где гремела посуда и переругивались слуги, наводящие порядок после большого хозяйского застолья.

В арке двери кладовой кто-то зашевелился, раздался вздох и стон. Томасия опомниться не успела, а Лотти уже зашипела на влюбленную парочку:  

- Ах, вы похотливые бесстыдники. Креста на вас нет! Так-то вы чтите память своего господина, - выговаривала прелюбодеям поборница нравов, забыв об осторожности. В свете поднятого ею фонаря мелькнуло перекошенное лицо паренька, ахнула девушка. - Кару небесную на себя навлекаете! Не знаете, что в аду вас, греховодников, каждый день будет пожирать Ваал, рожать через зад и снова пожирать!  

Томасия стояла ни жива, ни мертва…

- Простите! Мы больше так не будем, - пролепетал поваренок.

- Прочь с глаз моих! – Лотти повелительным жестом указала на лестницу, и подростки бросились наутек, едва не налетев на Томасию и чуть сбив с ног Роберта.

- Ты как, милый? - Томасия сгорбилась, рассматривая бледный овал лица сына, под капюшоном.

- Что это было, мамочка?

- Лотти поругала плохих детей.

- Я - хороший!

- Ты - мой ангелочек, Роби. Ты - очень хороший.

- Милорд - благовоспитанный мальчик, - подтвердила служанка.

- Господи, Лотти! – Томасия, прикрыв глаза и прикусив губу, пыталась унять бешеное сердцебиение. - А если бы поднялся переполох?  

- Не беспокойтесь, миледи. Они теперь до утра не опомнятся.

Тупик с дверью к Рыбацкому причалу тонул во мраке. Лотти, передав фонарь, достала из складок юбки ключи.

Скрежет в замочной скважине показался Томасии оглушительно громким. Из боязни, что его услышат на кухне, она присела и воровски оглянулась.  

- Прошу Вас, миледи. Милорд! – Лотти пропустила их вперед и заперла за собой дверь.

Путь к свободе поначалу пах тиной и рыбой, но ближе к воде его запах стал чистой, морской свежестью.

Еще ни разу в жизни Томасия не была так близка к истерике или обмороку, - эмоции хлестали через край, -  как в этот раз, когда увидела за решеткой пришвартованную, большую, с шестью гребцами на борту, лодку, покачивающуюся на волнах приближающегося шторма.

Лотти отомкнула вторым ключом последнюю преграду.

- Слава Богу! Миледи, мы Вас уже заждались, – воскликнул Тобиас, выбираясь на узкий причал, чтобы помочь женщинам погрузиться.

- О! Какая большая лодка! – Роберт пришел в восторг. Он радостно заулыбался. – Ни разу не видел такую лодку в Драконьей Пасти.

- Все для Вас, милорд! – Тобиас поклонился.

- А Вы кто? – Мальчик подозрительно склонил голову к плечу.

- Разве Вы меня не помните? Нас представили минувшим днем. Я Ваш родной дядя, милорд. И я приглашаю Вас на борт своего фрегата «Святая Дева», - торжественно произнес Тобиас и покосился на сестру. - Миледи, все хорошо? – Он окинул любопытным взглядом ее крестьянский наряд. Похоже, его забавлял ее вид…

Томасии было все равно.

Все еще не веря в свое спасение, она, как та женщина из священного писания, будто превратилась в соляной столб.

Неужели, это не сон?

Неужели она покидает Драконью Пасть?

- Мамочка, иди к нам, - позвал Роберт, усаженный в кормовой части. И она пошла на его зов…

- Простите, миледи, но Вы выглядите как огородное пугало, - прошептал ей на ушко Тобиас, поставив ее на дно лодки.

***

-2-

Они чудом избежали гибели!

После легкого волнения в заливе Драконья Пасть, из которого вышли без происшествий, хотя с большим трудом, в море Бурь они попали в настоящий шторм.

Лодка чуть не перевернулась!

К тому времени, когда их подняли на борт фрегата, они промокли до ниточки. Они замерзли так, что зуб на зуб не попадал. Они еле переставляли ноги по палубе…

Томасия думала, что умрет от холода.

Но только водный путь, - через Драконью Пасть и море Бурь, - гарантировал успех всего мероприятия. По дороге из Драконьего Зуба их нагнала бы погоня, организованная Нэд-Бримами. В землях вронов леди Томасии с сыном скрыться не удалось бы.

Это понимала даже Лотти.

- На берегу нас догнали бы, - сказала она. – Нет! Нас не выпустили бы из замка…

Тобиас предоставил Томасии с сыном и Лотти свою каюту, обеспечил всем, чем мог, и окружил братской заботой. Чтобы женщины не заболели, он отпаивал их грогом, приготовленным по собственному рецепту, – подогретый ром с чаем, медом, лимоном и пряностями. Роберту, чтобы мальчик согрелся, давали все то же самое, но без рома и пряностей.

Слава Богу, что никто не простудился!

Однако морской болезни избежать не удалось. От качки Томасии было очень плохо. Но Тобиас – ее благородный рыцарь, - поэтому никогда и никому не расскажет, как ужасно она выглядела, – завернутая в одеяло, лохматая и с зеленым от тошноты лицом.

Причем от качки страдала она одна! Роберт легко перенес плавание.

«Настоящий моряк», - похвалил его дядя.  

Весь следующий после побега день Лотти, - переодевшись в широченную матросскую робу и штаны, -  сушила платья и белье утюгом с углями, выданным Тобиасом, а Томасия не переставала возносить хвалу за то, что у нее такая чудесная служанка.

Потом выглянуло солнце, и на просушку была вывешена вся, остававшаяся мокрой, одежда. Морская вода нанесла ущерб скудному гардеробу, но, поскольку в море не было возможности его обновить, приходилось носить старое.

Первый серьезный разговор с Тобиасом состоялся на третий день, когда он навестил не покидавшую каюту и не встающую с постели сестру, в то время как Лотти с Робертом гуляли по палубе.

- Знал бы, что так получится… что в шторм попадем, и понадобятся женские и детские вещи, купил бы вам несколько платьев в Нейте, - сказал он. - Сожалею, что даже не подумал об этом. Три дня в городе сидел. Теперь до прибытия в Альбигарт вам придется ходить в соленой одежде…

- Как скоро мы прибудем в столицу, милорд?

- При хорошей погоде и попутном ветре – через неделю. Засолитесь, как селедки.

- Чем ты занимался в Нэйте, Тоби? - Томасия, несмотря на плохое самочувствие, не разучилась думать. Понятно, что прибытие Тобиаса в Нэйт, от которого до Драконьего Зуба всего два дня пути, а по морю и того меньше, когда Дуглас Нэд-Брим лежал при смерти, - не простое совпадение.

- Ждал, миледи, пока Ваш супруг отойдет к праотцам, - честно признался брат, даже не пытаясь увильнуть.    

- Милорд, Вы, что, провидец? А если бы граф Нэд-Брим поправился?

- Томи! Не сочти меня циником, но тут не надо быть провидцем, чтобы не понимать, что при травмах не совместимых с жизнью, долго не живут. При его весе сковырнуться из седла – это самоубийство. И ты писала Ричарду, что гангрена началась… Я видел людей, умиравших от гангрены, Томи. – Он опустился на стул, привинченный к полу, у изголовья такой же койки. – А Дункан Нэд-Брим оказался, просто на удивление, живучим. Долго сопротивлялся чертям, которые его тянули в чистилище. Для Нэд-Бримов в аду, должно быть, персональное место забронировано.

- Милорд! – Томасия возмущенно вскинулась. - Что Вы себе позволяете?  

- Брось! Прибереги свои манеры для высшего света. На раутах будешь притворяться сухарем. Сейчас можешь расслабиться. К тому же тебе плохо от качки… Вон, вся позеленела. - Тобиас мог позволить себе разговаривать с ней подобным тоном, и в подобной манере. Но только наедине! И Ричард мог… Говорить ей прямо в лицо все, что думает.

Томасия прощала близнецам фамильярность.

Несмотря на все титулы и вельможный блеск, братья остались для нее взъерошенными мальчишками, пугавшими ее по ночам историями о приведениях и придумавшими «волшебное слово». Они были «рыцарями, совершающими подвиги», а она их «прекрасной дамой»…

Взрослея, они не отдалились и сохранили теплые, доверительные отношения, но поскольку были благовоспитанными людьми, на публике в общении друг с другом соблюдали «кодекс поведения», дабы не оскорблять общественную мораль.

- Тоби! – Она стукнула его кулачком по ноге. – Дункан был моим мужем. Восемь лет!

- Помню! – Брат тряхнул копной светлых волос. – Я был на вашем венчании. И умею считать.

- Не на каждом венчании присутствует Его Величество. Он сказал, что мы – славная пара.

- Ой, хоть мне-то не ври! Видел я, какой славной парой вы были!

- О нас писали во всех газетах!

- А что было потом? Что было, Томи? – вопрошал брат. - Когда ты вышла замуж за Нэд-Брима, мы сняли с себя обязанности заботы о тебе, как о женщине семьи Мейстов. У тебя появился супруг, который должен был заботиться о тебе…

- У меня было все, что мне нужно. – Томасия гордо приподняла подбородок. – Я ни в чем не нуждалась.

- Да… я видел… - Тобиас с сочувствием покачал головой. - Три года назад. Когда мы с Ричи, по приглашению твоего «драгоценного» муженька, приехали к вам в гости, на охоту. С родней его познакомились… Дикарями-вронами… Тогда мы решили, что тебя надо спасать.

- Спасать от мужа?

- От такой жизни! Хотели вырывать тебя из Драконьей Пасти! Мы поняли, что ты повторяешь судьбу нашей матушки, да хранит её Господь… Просто удивительно, что ты не сломалась!

- А что матушка? Матушка – благочестивая женщина… Была верная мужу жена. Родила ему прекрасных наследников, тебя и Ричарда. Она – праведница. До сих пор скорбит по нашему отцу и носит траур…

- Ты еще многого не знаешь… и не понимаешь. Но, поверь мне, у тебя всё было гораздо хуже, чем у нее при жизни отца. Намного хуже! Ты и сейчас, как затравленный зверь… Мы с Ричи никогда не простили бы себя, если бы с тобой что-то случилось… - Тобиас закусил губу. – Если бы сейчас оставили всё, как есть… отвернулись от тебя, когда была возможность изменить твою жизнь. Ты очень дорога нам, Томасия.

- Спасибо, Тоби…

Слава Богу, что братья Мейст не были рабами условностей!

В противном случае, леди Томасия навсегда осталась бы в Драконьем Зубе, где ее, в конце концов, затравили…

А ее сына могли убить!

- Прости, что не сделали этого раньше. Мы, когда вернулись в Мейстфорт, долго думали, как и чем тебе помочь. Но тогда, к сожалению, ничего дельного не придумали. Хотели похлопотать за тебя перед королем, о твоем разводе. Только ты не согласилась бы уезжать из Драконьего Зуба… Потому что при разводе муж отнял бы у тебя сына.

- Дункан был хорошим отцом. Он очень любил Роби! – Томасия выступила в защиту «почившего в бозе» супруга. И это была чистая правда. - И Роби его любил.

Тобиас схватил ее за руку так, что она испугалась.

- Томи! Посмотри мне в глаза!

- Это неприлично.

- Перестань! Что в этом плохого? Небо упадет на землю? Солнце не взойдет?

- Милорд, Вы делаете мне больно. – Она потянула свою кисть, но брат не отпускал, и тогда она посмотрела в его глаза, такие же, как у нее, - точная копия ее глаз, больших, голубых, глаз потомков аксов, покоривших Альбигонию, отважных воинов и прославленных рыцарей.

- Томи, считаю своим долгом – защищать и оберегать тебя. И, как бы ты не отбрыкивалась, я не собираюсь снимать с себя ответственность за твою судьбу.    

- Моей судьбой был брак с Дунканом Нэд-Бримом…

- Дункан был форменным скотом!

- Нет. Он был благородный Аркт!

- Он не любил тебя! И не уважал!

- Все семьи так живут!

- Не все!

- Отец и матушка так жили.

- Это - неправильно. Да и времена сейчас другие настают!

- У меня была нормальная семья, - четко выговорила она.

- Тебе было плохо с ним. Ты была глубоко несчастна. Брак с Нэд-Бримом тебя убивал!

- Брак заключается не для счастья.

- А для чего? – Тобиас фыркнул.

- Для продолжения рода. Для сохранения своего статуса… общественного положения. Для укрепления связей между знатными семействами, усиления их влияния на политику.

- Томи! – Тобиас взвел взгляд к дощатому потолку. - Тебя надо спасать от себя самой!

- Со мной все в порядке. Сейчас я уверена в своих силах, как никогда. И мне надо позаботиться о Роберте.

- Будем настойчиво просить короля, чтобы назначил меня или Ричарда опекуном Ричи. Или нас двоих. Когда прибудем в Альбигарт, сразу запишемся на аудиенцию к Его Величеству.

- Я смогу получить наследство? Мне нужны средства на жизнь. На Роберта.

- О деньгах не думай. Мы с Ричардом достаточно богаты для того, чтобы обеспечить сестру и племянника, всем и в полном достатке.

- Ты хочешь, чтобы я жила, как ваша бедная родственница? Роберт – наследник огромного состояния.

- Дело в том, Томи, что Роби не получит ни монеты из капитала Дункана, до своего совершеннолетия. - Голос Тобиаса был мягким и вкрадчивым, хотя слова крайне неприятны. - А до этого срока, всем имуществом и деньгами распоряжается опекун. Остается надеется, что хозяин Драконьего Зуба собирался жить вечно или, по крайней мере, дожить до совершеннолетия Роби, поэтому не отставил никаких четких указаний, относительно того, кто должен стать опекуном, в случае его внезапной кончины.

- А свою долю, как вдова, я могу получить?

- Безусловно! Но завещание вступает в силу, только через тридцать дней.

- Как узнать, что мне оставил Дункан? Его завещание хранится в Арктгарте.

- У королевского нотариуса должна быть копия. По прибытии в Альбигарт, мы его посетим и потребуем вскрыть копию завещания лорда Нэд-Брима. Кроме тебя и Роберта, у Дункана нет других кровных родственников, поэтому он не имеет права нам отказать. Королевского нотариуса нам следует посетить в первую очередь, чтобы узнать был ли назначен опекун для Роби. И уже с этих позиций разрабатывать свою стратегию поведения на аудиенции у короля. Если конкретного имени в завещании не стоит, нам необходимо добиться, чтобы опекуном был назначен кто-то из Мейстов.  

- А если имя указано?

- По королевскому закону, король все равно может назначить одного из Мейстов, но, естественно, без доступа к капиталам лорда Нэд-Брима, до совершеннолетия Роберта.  

- Где мы остановимся в Альбигарте? Я не хочу жить в городском особняке Нэд-Бримов.    

- Даже не думай об этом! – Брат метнул в нее осуждающий взгляд. - Ты будешь жить в нашем доме. И под охраной! А, когда мы уладим все семейные дела, ты переедешь в Мейстфорт.

- Беспокоюсь за Ричарда. – Томасия подумала о брате, которого последний раз видела за поминальным столом. - Как бы Нэд-Бримы не устроили какую-нибудь… какую-нибудь подлость в отместку. - Мысль, что Ричарда могут убить, страшила, но Томасия отмела страхи, подумав, что присутствие соседей-баронов на поминках в Драконьем Зубе, определенно, гарантировало безопасность брату. – Они не захватят его в заложники?

- Вздор! Они не смогут предъявить ему никакие обвинения. У Ричарда были свидетели его полной невиновности. Тебя украл я!

- Что скажет король?

- Скоро узнаем… Ричард должен прибыть в столицу, одновременно с нами, если по дороге не возникнут накладки. И если не станет заезжать в наш родовой замок, навестить нашу матушку и свою супругу.

- Ричи счастлив в браке? – Томасия вспомнила, что ее брат недавно женился.

- У него хорошая жена. Леди Мейст происходит из знатного рода. Семья Ливии близка ко двору. Ее вывели в свет в прошлом году. Дали очень неплохое приданное…

- Ричи любит Ливию?

- Он верный муж.

- Леди Ливия счастлива?

- Ричард хорошо заботится о ней.

- Вот! – Томасия указала брату на данный факт. – Чем его брак отличается от моего? Назови хотя бы одно отличие, Тоби!  

- Уже назвал одно. Ричард хранит супружескую верность.

- Ты знал? – Она ахнула.

- Дункан особо не скрывал…

- Он рассказывал вам о своих похождениях? – Это ужасало! В какое положение Дункан Нэд-Брим ставил свою супругу, хвастаясь своими «любовными подвигами» на стороне?

- Проболтался, во время мужской беседы, за рюмочкой…

- О, Господи! – Томасия спрятала лицо в ладонях, испытывая стыд за мужа. Это не должно было выходить за пределы их дома…

- Томи, тебя никто и ни в чем не обвиняет, ты была образцовой женой, - заверил ее брат. - Ты лучшая любящая мать на свете!  

- Хорошо, что Ричи… - Она шмыгнула носом. - Не пожелаю леди Ливии, пережить…  пережить то, что я…

- Ричард уважает Ливию. Она - само очарование. Очень милая женщина. И благовоспитанная.  

- Хочется посмотреть на нее.  

- Вам было отослано приглашение, но вы не соизволили явиться.

- Не я отвечала за принятие решений в Драконьем Зубе.

Томасия не стала рассказывать брату, какую некрасивую сцену устроил Дуглас, после получения приглашения. Тогда лорд Нэд-Брим необоснованно обвинил её в том, что она собирается предать его и скрыться в доме своей семейки, украв у него Роберта… Что приглашение – всего лишь благовидный предлог для побега… Что она только и ждет случай, чтобы сбежать из Драконьего Зуба… Что ее братья-подлецы и ненавидят его, хотя не пишут ничего такого в письмах…

Он читал её письма… Он считал, что имеет право читать её письма! Хотя ни Ричард, ни Тобиас, ни, тем более, матушка, ни единым слово не пытались разрушить их брак.

Дункан Нэд-Брим ревновал ее, как Отелло Дездемону…

Он говорил, что едва они прибудут в Альбигарт, она начнет флиртовать налево и направо со всякими хлыщами при дворе, позорить его. Весь свет будет смеяться над ним, над прямым потомком Аркта Драконоборца…

«Все женщины – одинаковые! Вы все – творения Дьявола! Знаю я вашу коварную природу! Вы все – изворотливые и хитрые порождения Сатаны! - Хлестал ее словами Дункан, побагровев лицом. – Правильно говорит наш священник, что если мужчина грешен наполовину, нижней частью тела, то каждая женщина грешна полностью! »   

Он глубоко оскорбил ее своими абсолютно беспочвенными подозрениями и недопустимыми речами. Но она не перечила… 

Выслушав с каменным лицом до конца незаслуженные обвинения, Томасия поднялась в свои покои и заплакала.

Она плакала и молилась, молилась и плакала…

До замужества богобоязненная не больше, а то и меньше других, - в браке она превратилась в настоящую религиозную фанатичку. Но только истовая вера поддерживала в ней волю к жизни, придавала силы и не позволяла сойти с ума.

Хвала Господу, что больше ничего этого не будет!  

- Первым делом, по прибытии в Альбигарт, закажем тебе приличные платья, - начал составлять для нее план действий Тобиас.

- У меня траур.

- Закажем тебе приличные, траурные платья. И все положенные аксессуары. Перчатки, вуали, шляпки… Ты же носишь шляпки?  

- Для Роберта полностью новый гардероб закажу. Мне надо найти для него хорошую портниху. Мальчик растет…

- Обувь вам закажем у моего мастера. Замечательный обувщик, и заказы выполняет быстро… А о женских салонах-ателье поспрашиваю у знакомых.

- Надо скорее заняться оформлением опекунства. Ведь король не откажет нам? – Томасия не думала ни о чем кроме, как о судьбе сына. Не могла больше ни о чем думать!

- С учетом заслуг Мейстов перед короной, не должен отказать. Можно попробовать уладить вопрос через принца Якобуса…

- Спасибо, Тоби. Ты так много для меня… для нас с Роби… сделал.

- Я же сказал тебе, что это - мой долг.  

- Даже не верится, что всё закончилось…

- Теперь у тебя начнется новая жизнь, Томи. – Брат был очень рад за нее.

- Начнется… - Она замахала на него рукой, ощутив острый приступ тошноты. - Если раньше меня не убьет качка…

Ветер дул попутный, и «Святая Дева» дошла до Альбигарта в предреченный срок.

***

Альбигарт тонул в туманной мгле.

В зимние месяцы для столицы королевства туман был самым обычным явлением, из-за теплого южного морского течения, встречавшегося в заливе с холодом, идущим по материку с севера. Жители Альбигарта настолько привыкли к зимним туманам – густым или жидким, постоянно появляющимся поздней осенью и пропадающим к весне, - что удивлялись, если целую неделю погода была солнечной, а небо ясным.

В тот день, когда «Святая Дева» прибыла в Альбигарт, побережье окутывала, воистину, ватная пеленая. Густая и непроглядная.

Сутки назад фрегат обогнул мыс Черных Птиц с маяком, и, подняв на борт лоцмана из морской службы, ночью вошел в Королевскую гавань, где встал на рейде. Разрешение пришвартоваться Тобиас получил на рассвете.

К этому времени туман сгустился.  

За дымкой показался лес мачт кораблей королевского флота, призрачные корпуса которых были подсвечены еще не погашенными, габаритными огнями. По правому борту темной громадой выплыл бастион Воинствующего Ангела, с едва различимой наверху мраморной статуей ангела с мечом. Проступили нечеткими контурами и стали надвигаться мощной крепостной стеной с башнями береговые укрепления, возведенные в период Столетней войны.  

Вскоре Томасия сошла с борта фрегата «Святая Дева» на причал, ведущий в густой туман.

Все страшные испытания были позади…

***

Ночью, ожидая разрешение подойти к причалу, Тобиас отправил посыльного в семейный особняк, стоявший в предместье, и карета с фамильным гербом на рассвете ждала их в порту.    

- Должен предупредить Вас, миледи, что Нэд-Бримы, наверняка, прибудут в столицу следом за вами. И будут просить короля, чтобы он доверил опекунство кому-то из них. Скорей всего Бугу Ниэльскому, - сказал Тобиас, сидевший в карете напротив Томасии.

- Не люблю дядю Буга, - сонно пробормотал Роберт. Разбуженный спозаранок и немного капризничавший, он задремал, едва они покинули порт.

- Когда мы пойдем к королевскому нотариусу? Когда запишемся на аудиенцию? – Томасия загородила рот ладошкой, чтобы не тревожить сон мальчика.

- Всему свое время, миледи. Для начала Вам следует немного прийти в себя, после нашего… увлекательного, морского путешествия. Мы закажем для Вас приличные платья. Траурные, приличные платья…

- Хоть бы Ричард скорей вернулся. Я буду себя проклинать, если с ним что-то случится.

- Скоро вернется. Бог любит смелых!

В тумане экипаж обогнул мощную крепостную стену, со всеми ее многочисленными фортами и равелинами, и по пустынной набережной доехал до Королевского моста, мощного пятиарочного сооружения, горбившегося над тихой полноводной Темесой. Мост был построен для того, чтобы соединить старый королевский замок, - известный, как Черный, - внутри крепости Ангела-Мечеборца, с новой королевской резиденцией, - великолепным Белым Дворцом, возведенным на близлежащей возвышенности сто лет назад, между предместьем и береговой крепостью.

С тех пор город разросся – множились кварталы вдоль реки и Королевской дороги, городская черта значительно расширилась.

Городской дом Мейстов, - на участке земли, дарованным одному из славных предков еще самим Готфридом Завоевателем, - прежде стоявший в предместье, теперь находился практически на окраине города. Благо, что их соседями были представители знати со всего королевства.

Правда, семейству пришлось строить новое здание с фасадом, обращенным к Королевской дороге, да и титул требовал жилища соответствующего статусу и более модного в архитектурном плане. Но старый дом было решено не сносить, а оставить, как крыло, в память о родоначальнике, вместе с внутренним двориком, ныне превращенным в садик.  

Скоро Томасия увидит семейный городской дом…

Особняк, где она жила с семьей, братьями, прибывая в Альбигарт, по приглашению королевского двора, на государственные торжества. Дом, куда ее привезли перед первым выходом в свет и нарядили для первого бала, на котором ее представили королю. Дом, откуда ее перед венчанием забрал Дункан Нэд-Брим…

Восемь лет она не бывала в этом доме, но вспоминала о нем.  

Вспоминала и об удивительных зимних туманах…

Альбигарт, накрытый густым туманом, как одеялом, еще не проснулся. Он был узнаваемым и казался таинственным. Он растворялся в невесомой, белой, как молоко, влажной взвеси…

Темная вода Темесы, как будто застыла, чтобы не нарушить сотворённого туманом ощущения спокойствия. Окутанные дымкой, проплывали на противоположном берегу величественные дворцы дремлющего делового квартала - Адмиралтейство, Королевский суд, Биржа, Королевский Банк, Палата Дворянской Ассамблеи.

По Королевскому мосту карета переехала на правый берег, и пара гнедых лошадей неспешно повлекла ее по прямой Королевской дороге. Через туман. Мимо призраков-домов…   

Туман стирал здания, оставляя от них лишь неясные контуры, будто хотел сделать совсем невидимками городские площади, перекрестки, дома.

***

Первый выход из дома Томасия совершила на третий день, когда высохло платье. Новую одежду портниха, приглашенная из модного салона для обмера, обещала прислать через неделю. Ту часть, что будет готова.

Лотти, тем временем, привела в порядок хозяйское платье, выполоскав из него всю соль. Высушила и отгладила. По просьбе госпожи, она перерыла все сундуки и нашла четыре черные вуали, различной плотности, длины и формы, которые в доме Мейстов никогда не переводились, в виду благочестия многих поколений хозяек. Пусть «бабушкины» головные покрывала пахли нафталином, без них Томасия не могла появляться на людях.

Черная вуаль теперь стала неотъемлемой частью ее гардероба.

Для выхода на улицу нашлось старое черное пальто, которое, по воспоминаниям Тобиаса, носила матушка десять лет назад.

Надев свой вдовий наряд, под охраной рослого слуги, Томасия вместе с Робертом и Лотти посетила церковь Святого Адаберта, где зажгла множество свечей, - отдельно три поставила в честь Святого Томаса, своего покровителя, - отстояла службу и заказала на месяц вперед ежедневное чтение заупокойных молитв.

Священник был счастлив, что в его приходе прибыло «агнцев божьих», и призвал Бога воздать за щедрость «доброй женщине».

Она сама себе поразилась, когда сказала пастору, что будет посещать только воскресные службы, хотя на борту «Святой Девы» намеревалась посещать храм ежедневно. Она вдруг сочла, что для нее достаточно бывать в Божьем доме раз в неделю, как делали все семьи в предместье. Но не потому, что так делали все.    

Томасию понемногу отпускало… 

Ричард появился вечером того же дня. Целый и невредимый. От радости она, забыв о правилах приличия, бросилась к нему на шею. Брат нежно обнял ее и заверил:

- Все хорошо. Мы победили их, Томи.  

Он не стал ничего рассказывать ей о своих приключениях, только кратко описал маршрут следования. Потом братья выпроводили ее из библиотеки. Стоя за дверью, она слышала их смех. Они хохотали, как сумасшедшие.

***

- У меня плохая новость для Вас, миледи, - сказал Ричард, входя в библиотеку, где она коротала время в большом удобном кресле за чтением сонетов.

- Нэд-Бримы в Альбигарте, – догадалась она и, заложив страницу, положила томик на этажерку.

- Тебя интересует, кто еще из вронов приехал, кроме дяди Буга?  

- Увольте! – Отмахнулась она.

Она не желала ничего о них слышать!

Содержание завещания уже известно. Имя опекуна не указывалось, что позволяло полностью исключить какие-либо возможные контакты с родственниками мужа. С ними не о чем разговаривать.

Поэтому – пусть Нэд-Бримы катятся к дьяволу!

Вчера она с братьями посетила контору королевского нотариуса, который поначалу отказался удовлетворить просьбу вдовы, поскольку требовалось присутствие родственников со стороны мужа, но потом, под небольшим давлением двух знатных господ, все же вскрыл запечатанную сургучом копию «последней воли» Дункана Нэд-Брима и торжественно зачитал посетителям все пункты.

Владелец Драконьего Зуба завещал все свое огромное состояние единственному сыну. Для вдовы было предусмотрено пожизненное содержание – небольшие ежемесячные выплаты, что позволяло бы ей вести безбедное, но скромное существование.

И больше ничего! Никакой отдельной суммы ей не полагалось.

Никто не видел лица Томасии под плотной вуалью в ту минуту, когда она узнала, что муж ее оставил ни с чем, а следующее имя за «Робертом» – «Гордон Нэд-Брим», сын Буга Ниэльского.

Из конторы королевского нотариуса Томасия отправилась искать успокоение в церковь Святого Адаберта, и удивила пастора, потому что был четверг.

- Я отдал распоряжение нашему дворецкому, никого из Нэд-Бримов не пускать на порог нашего дома, ни под каким предлогом, - продолжал Ричард. - Если будут настаивать на встрече с тобой, отвечать, что леди Нэд-Брим плохо себя чувствует. Захотят побеседовать со мной или Тобиасом… Что ж! Мы готовы встретиться с ними и поговорить по душам.

- Добрый день, миледи!   - В библиотеку вошел Тобиас. – Милорд, – кивнул он брату. – Поговорил со всеми нашими слугами. Выстроил, как на парадном смотре, и поговорил. Предупредил, что если кто-то из посторонних будет расспрашивать о леди Нэд-Брим или о ее сыне, юном графе, немедленно докладывать мне или лорду Мейсту. Если они заметят возле дома подозрительных личностей, то пусть гонят их метлой, а еще лучше, чем-нибудь тяжелым или острым, и тоже - немедленно докладывают. Если услышат поблизости вронский говор даже краем уха – на доклад. Предупредил прислугу, если будут шпионить в пользу Нэд-Бримов, то вышибу их из дому пинком под зад, без рекомендаций. Поклялся: если узнаю, что кто-то из них взял деньги у Буга Ниэльского или другого барона из этой северной своры, тому, сразу и без разговоров, - отрублю руку.     

- Ну, ты грозен, братец, - похвалил его Ричард.

- Ага! И суров. И беспощаден. – Тобиас нахмурился. – Иначе нельзя. Нэд-Бримы сейчас пустятся во все тяжкие… ни перед чем не остановятся. Хорошо, что у них совсем мало связей при дворе. Хуже, что они могут похитить ребенка.

Томасия ахнула и схватилась за грудь.    

- Мы им не позволим, Томи!   - Ричард нежно взял ее за плечи. – Ни за что на свете мы не отдадим вронам нашего племянника.  

- Я приставил к Роби, для усиления его охраны, своего боцмана Боба Дарта. Ты его видела на борту «Святой Девы». Мужчина он положительный, во всех отношениях. Человек надежный. Преданный, не пьющий, много интересных матросских баек знает. Отставник, участник колониальных войн. Ты не видела, как он саблей машет!

- Боже упаси!   - воскликнула Томасия.  

- Слушай, ему уже семь лет! Пора учиться фехтовать! Нам с Ричи пяти не было…

- Было, – не дал ему соврать брат.

- Все рано! Мы еще пешком под стол ходили, а нам уже: «держите спину прямо, милорд… не отставляйте далеко ногу… так, вас убьют, милорд», - вспоминал Тобиас. Для всех мальчиков аристократических семейств военная подготовка, - их учили фехтовать, держаться в седле, преподавали военную историю, - являлась важной составляющей воспитательного процесса, каждому дворянину при рождении присваивалось офицерское звание, и, в случае начала войны, король призывал их в армию под свое знамя. – Рич, помнишь, как ты мне шишку набил?

- Хорошо, что сабля была деревянная. - Скрестив руки на груди, Ричард стоял перед окном, выходящим на Королевскую дорогу. - Солнце выглядывает… Может, разгонит немного облака…

- Вина не желаете, милорд? – Тобиас открыл бар и достал бутылку с двумя рюмками. – Или что-нибудь более крепкое?    

- Вина, пожалуй, - согласился брат. - Лучше, конечно, увезти Томасию вместе Роби в Мейстфорт… Но сначала надо дождаться аудиенции у Его Величества. Что он ответит? Он сошел с ума!

- Самоубийца! - Тобиас встал рядом с ним у окна.

- Благодарю. – Ричард взял преподнесенную ему рюмку и приподнял в знак почтения присутствующих. – Он сильно рискует, вернувшись в Альбигарт.

- Вы о нашем короле? - Томасия выпрямилась, как кол проглотила.  

- Нет! Нет, - отозвались близнецы один за другим.

- Тогда, о ком? - Она поднялась и, поскольку братья заслоняли оконный проем полностью и приветствовали кого-то снаружи легкими поклонами, подошла к другому окну, расшторенному до наступления темноты.

Забыв, что любопытство порок – чему немало способствовало ощущение безопасности, домашний уют и доверенный семейный круг, - она взглянула на дорогу, от которой дом отделяли копья высокой ограды, и те в двух локтях от стены.  

О, Боже, какая неосмотрительность!

Во-первых, Томасия не надела свою траурную вуаль, а во-вторых, предстала с выпученными глазами, зеницы которых алкали зреть земную тщету, перед абсолютно незнакомыми, молодыми мужчинами, проезжавшими, как раз, перед ее окном.

Так опозориться!

Но Томасия была уже не юной девицей, которая, попав в неловкое положение, непременно растерялась бы. Она истинная леди! И умела сохранять чувство собственного достоинства. Это было, как рефлекс, как защитная реакция…

Она замерла в напускном спокойствии, где стояла. Ведь суетливость навлекает больше всяких нехороших подозрений…

Ее взгляд скользнул по блондину в генеральской форме, и зацепился за лицо шатена. Их глаза встретились…

И Томасия себя забыла! Она была околдована. Весь окружающий мир перестал для нее существовать.

О, этот взгляд золотисто-карих глаз, обрамленных черными ресницами, под дивным разлетом бровей, будто бы вопросительно или насмешливо изогнутых.

Эти глаза заглянули ей прямо в душу. Согрели, будто солнечным теплом. Живостью своей расколдовали омертвевшее…

Очарование было развеяно зарычавшей внутри нее сторожевым псом благовоспитанностью: «Какое нахальство! Как он смеет, так смотреть на леди! »

Она отступила от окна, сохраняя невозмутимый вид, но в полном смятении, с сильным сердцебиением и загоревшимся лицом. С ней происходило что-то… Что-то очень, очень странное, прежде неведомое… В ней вдруг пробудилось новое незнакомое чувство. Чувство, которое ей нельзя испытывать. Она должна молить Бога, чтобы Он не позволил ей снова испытать это чувство! Чтобы оградил…

Спаси и сохрани!  

Она не определила, что это за чувство, но была уверена, что не к добру… Не даром в ней бунтует добродетель.

Однако не похоть в ней взыграла, нет. Уж похоть-то она уж как-нибудь да распознала. Это было нечто иное…

Ясно она понимала одно - молодой, привлекательный мужчина был ни в чем не виноват. Он нисколько не желал оскорбить ее своим вниманием, и не вышел за рамки приличий. Его дерзкий взгляд придуман ей самой… 

Это она, - а не он, - заслуживает порицание!

- Кто это был? – Томасия обратилась к братьям, не заметившим ее мимолетное смущение.

- Лорд Дарэн Септимский. С кузеном, графом Тули.

- Они не родные братья?

- Сводные. У Шелдона – мать цыганка.

- Что? – Она округлила глаза. Немыслимо, чтобы аристократ признал бастарда от безродной цыганки.

- Шучу. - Тобиас хохотнул, обрадованный, что заставил сестру выказать удивление. -  Она буржанка. Родовитая графиня из Аквинии.  

- Ты помнишь старого лорда Дарэна? – спросил Ричард.

- Да. Он бывал в нашем доме… - Томасия смутно помнила лорда Дарэна. В ее воспоминаниях он был совсем не старый, а очень даже представительный мужчина - статный, импозантный, с легкой сединой. Однако о его сыновьях ничего не знала. Она вращалась в свете всего один сезон, и в тот год, когда ее представили ко двору, ни один из Дарэнов не искал невесту. Впрочем, о Грэге Дарэне она что-то слышала. – У лорда Дарэна здесь недалеко особняк. Дом больше нашего. Мы бывали у него в гостях.

- Он редко наезжал в Альбигарт. – Ричарда отошел от окна.   – Жил в своих владениях, в Септимии.    

- Ты знаешь, что предки лорда Дарэна – бурги? – Тобиас налил себе еще вина. – Граф Дарэн Септимский был подданным королевы Норис.  

- Старый лорд Дарэн был не похож на бурга.

- Не похож, - согласился брат. – Говорят, что королева Норис тоже не была смуглой и черноволосой. К тому же, Дарэны всегда брали в жены девушек из знатных родов с севера. Дарэн Септимский был богат, как царь Крез! Его назвали «королем юга», причем назвали уже, после того, как Аквиния, Проданс и Септимия были присоединены к королевству, - начал Тобиас посвящать сестру в историю рода Дарэнов. – Эти земли были наследством королевы Норис Аквинской. А потом церковь обвинила Дарэна в богоотступничестве… Граф покаялся, но король Ричард Крестоносец все равно конфисковал у него большую часть владений.

- Однако, при этом, возложил на Дарэнов почетную обязанность по обороне южных рубежей, - усмехнулся Ричард. – Дарэны умеют воевать. Они отличились храбростью во всех королевских войнах. Участвовали в крестовых походах, были полководцами в Столетней войне, в войне с магрибами. Генерал Дарэн - главнокомандующий септимской армии. На нем держится вся южная линия обороны королевства.

- Королю Ричарду не понравилось, что графа Дарэна называли «королем»? – Томасию не интересовали войны.  

- Королю Ричарду нужны были средства на организацию крестового похода.

- Тем не менее, сегодня семейство Дарэнов является крупнейшими землевладельцам, - добавил Тобиас. - Их рудники в Локли приносят дохода больше, чем все королевские, вместе взятые. Старый лорд Дарэн владел судоходной и торговой компанией, с огромным оборотным капиталом.

- А кто из них сошел с ума? – Она имела в виду молодых людей, которых недавно видела в окно.

- Томасия! – Укор Ричарда предупреждал о том, что она сует нос, куда не следует.

- Ричард! – Она восклицанием подтвердила требование, все ей рассказать.

- Томи, эта история не для твоих нежных ушек. И женщинам, вообще, такие вещи лучше не знать.  

- И все же, я настаиваю. А своей Ливии можешь не рассказывать.  

- Принц Джеймус по уши влюблен в супругу лорда Дарэна, - пришел на помощь брату Тобиас. - И страстно желает затащить ее в свою постель.

- Бедная женщина! – Она сложила молитвенно ладони у груди. - Храни ее Бог!

- Бедняга Грэг! Отстаивая свою честь, он сильно поскандалил с принцем. Подрался с кем-то из его шайки. Потребовалось вмешательство принца Якобуса!  

- Когда это произошло?

- На последнем осеннем балу в Королевском Белом Дворце. Лорду Дарэну пришлось спешно покинуть Альбигарт. Хватать жену и убегать… А Камила только весной стала фрейлиной принцессы Жюли, супруги принца Якобуса… 

- Каким образом, открылось… эм… влечение принца Джеймуса к супруге лорда Дарэна? Его Высочество, что, публично оказывал знаки внимания леди Дарэн?

- Хуже!

- Как «хуже»?

- На осеннем балу Его Высочество принц Джеймус на глазах всего двора обхаживал леди Камилу, и пытался силой увести ее в свои покои.  

- О! Святые отцы-угодники! – Томасия прониклась сочувствием к леди Камиле, вспомнив, как на нее саму, - верную мужу жену, - в темном коридоре замка Драконий Зуб напал, с известным намерением, всегда внушавший ей страх Гордон, один из кузенов Дункана. Тогда она испытала, воистину, животный ужас, какого никогда прежде не испытывала, выхолаживающий нутро и выступавший холодным потом. Она боролась, пытаясь вырваться из железного капкана рук… Но Гордон мужчина и, значит, намного сильней… Задирая подол ее платья, он хрипло шептал: «Ты ведь никому ничего не расскажешь, моя маленькая леди? » И если бы не Лотти… Томасия не рассказала мужу о попытке насилия, не стала жаловаться. Знала, что он ей ответит: «Значит, ты сама дала ему повод! »

- Может, леди Камила каким-то неосторожным словом или взглядом дала принцу повод думать, что он может рассчитывать на взаимность? – спросила она натянутым голосом.

- Леди Дарэн замужем. – У Ричарда, который был женат, верность Камилы не вызывала сомнений.

- Если есть взаимный интерес, мужчина не станет его афишировать, чтобы не компрометировать даму, таким образом, он добьется большего, а замужняя женщина найдет способ встретиться с возлюбленным без свидетелей, не навлекая на себя подозрений, - выдал Тобиас свой холостяцкий опыт. – Иной женский ум, при решении некоторых вопросов, может посостязаться в изобретательности с целым кабинетом министров. Любовные дела должны вершиться тайно.

- Тоби, чему ты ее учишь? – Ричард проявил недовольство.

- А чему он меня учит? – Томасия навострила уши.

- Джей нанес Грэгу оскорбление, - продолжил он. - Лорд Дарэн был вынужден с кулаками защищать свою честь. Принц обещал отомстить. Прилюдно пригрозил убить Грэга за то, что поднял на него руку. Лорд Дарэн поступил, как поступил бы любой, настоящий мужчина, но нажил непримиримого и неприкасаемого врага… Никому не пожелаю иметь врага в лице принца Джея.  

- Похоже, Камила стала наваждением для принца. Рич, ты видел его новую фаворитку?

- Да, она чем-то похожа на леди Дарэн.

- Чучело не заменит единорога…

- Нехорошо, конечно, так говорить о наследнике престола, но Джей немного страдает слабоумием. Да еще власть развратила его…

- Его прабабки, покойной королевы Константидии, -  на него нет! Она бы, наверное, приказала его выпороть на виду всего двора…

- Власть и безнаказанность! Кто еще в королевстве может позволить себе, на глазах всего высшего света увести из зала женщину, которая принадлежит другому мужчине?  

- «Принадлежит»… О, Господи, дай мне силы! - Томасию, чутко внимавшую братьям, вдруг прорвало. – О чувствах Камилы кто-нибудь подумал? Вы только и говорите о своей мужской чести! «Принц нанес оскорбление Грэгу», «Грэг отстаивал свою честь»… Женщина для вас, мужчин, подобна вещи! Она для вас, как бездушное имущество. Жена должна подчиняться воле мужа, выполнять его желания… молчать, когда ей что-то не нравится.

- Томасия, дорогая. Если твой брак был… неудачным…

- Мой брак… Умоляю, не напоминай мне о моем браке!  

- Вот, кстати! - Тобиас пригубил вино. – Ты говорила, что не бывает счастливых браков, и между супругами не может быть любви…

- А мой брак, значит, в пример не годится, – догадался Ричард. – А я, между прочим, очень люблю свою жену!    

- Погоди! – Тобиас тряхнул буйно шевелюрой. -  Вот, Грэг и Камила, как раз, очень счастливая супружеская пара. Ты бы видела их на приемах, Томи, как они обходительны друг с другом…

- Тоби, нам привиты манеры. Нас всех научили «носить маску», - напомнила Томасия. – Естественно, что в свете они любезны друг с другом.

- Нет. Это другое. Настоящую нежность ни с чем не спутаешь… У них в глазах горит огонь. Это огонь любви! Подобное не утаишь внутри, не спрячешь под маской.

- Верно, - подтвердил Ричард. - Они любят друг друга.

Томасии показалось, что брат завидует лорду Дарэну.

Вчера в семейном кругу он зачитал вслух, полученное от молодой жены письмо. Ее послание было похоже на отчет управляющего, доставленный вместе с ним, в одной почтовой сумке! Чтоб не говорил Ричард, его браку больше подходили определения «удачный» и «выгодный», а не «счастливый». Впрочем, понятие «счастье» все понимают по-разному.

- А Его Величество присутствовал… когда случился этот… ужас? – осторожно спросила Томасия. – Почему позволяет своему наследнику… быть не галантным с дамой? Ведь, если члены королевской семьи нарушают этикет… грубо нарушают… - Она с трудом подбила слова, чтобы охарактеризовать поступок члена королевской семьи. - Просто попирают! Без оглядки на мнение высшего общества! Провоцируют верноподданных на драку, то это значит…

- Вообще-то, подобное случилось впервые. Прежде альковные дела  принца Джея не вызывали публичного скандала. Да еще дело касается Дарэнов, которые ссужают средства королевскому дому…

- Да! У Дарэнов хватит силы духа, чтобы закрыть кредит королю! – Тобиасу понравилась эта идея. – И пусть, тогда закладывает свою корону.

- Полагаю, в интересах Его Величества, уладить разногласия… Хотя, какой тут, уладить! – Ричард покачал головой. - Такие разногласия раньше только на дуэли «улаживались». Разговоры в Альбигарте до сих пор не стихают… Возможно, прибытие Дарэнов связано с этим скандалом. Король хочет принести извинения…

- Почему король, а не сам принц? У него языка нет? – Томасия не получила ответ на свой вопрос, только две одинаковые усмешки.  

- Рич, давай, нанесем визит Грэгу, – предложил Тобиас. - Уже сто лет не собирались в тесном кругу. А ведь Дарэн был нашим лучшим в лицее.

- Вы с ним дружили? То есть, вы давно и хорошо его знаете? – Для Томасии это стало новостью.

- Одна была компания. – Ответ Ричарда означал, что компания была мужская и занималась тем, о чём благонравной женщине знать не положено. – Пожалуй, лучше не откладывать встречу. Пойду, немедленно отправлю наши визитные карточки.    

- Лорд Дарэн прибыл в Альбигарт без супруги? – спросила Томасия, когда Ричард вышел, чтобы отдать распоряжение.  

- О! Прибытие его самого в Альбигарт крайне…

- Глупо?

- Рискованно. Но будем надеяться, все обойдется.

- А его брат… Граф Тули? Он женат?

- Шелдон? – Тобиас как-то странно посмотрел на нее. - Тебе, действительно, интересно? – Он вопросительно приподнял бровь.

- Не знаю. – Томасия пожала плечами и опустила глаза. - Нет! Просто спросила…

Она лгала! Все было не «просто»…

Хотя она видела графа Тули лишь мельком, его образ, вдруг отчетливо возникший перед ней, заставил ее оцепенеть. У нее в животе шевельнулось нечто благостное, как зреющий, желанный плод в чреве, даря тайную радость своей будущей матери…

- Спрошу его, при встрече, - пообещал Тобиас.  

***

-3-

- Его Высочество принц Якобус отправился в восточные колонии подавлять мятеж, - тихо сообщил Ричард, вернувшись из разведки. – Отбыл во время нашего отсутствия.

- Плохая новость, - буркнул Тобиас.  

- В колонии мятеж? – спросила Томасия шепотом.

Она знала, что из колоний поставляют чай, пряности, финики, сладости, благовонные масла, красивые шелковые ткани. И, если там вспыхнуло восстание, значит, теперь все эти важные для королевства продукты и товары исчезнут из продажи.

- Я бы предпочел беседовать с Якобусом, - продолжал Ричард. – Он бы нам помог. Он бы повлиял на положительное решение. Причем сразу, не стал бы откладывать в долгий ящик. Он более дальновидный политик…

- Король может отказать нам? И у меня отнимут Роберта? – Томасия, наконец, поняла, о чем, на самом деле, говорили ее братья.

- Успокойтесь, миледи. Мы еще не беседовали с Его Величеством. Он нам пока ничего не ответил.  

Они ждали аудиенции перед дверями королевской приемной, в гостином зале, где, кроме них, никого не было.

Король Георгиус не любил решать личные проблемы верноподданных - ему больше были по душе пышные приемы и праздничные торжества. Он, как его отец Альберт, хотел наверстать упущенное, - получить все то, чего был лишен, пока здравствовала его бабка, королева Константидия, известная поборница нравов.  

Когда в сопровождении братьев, в назначенный час, Томасия и Роберт прибыли в королевский Белый дворец, секретарь короля извинился и попросил немного подождать.

Они ждали уже целый час!

Роберт уснул на диванчике, приткнувшись к Томасии, одетой во все черное, с головы до ног. А сама она успела полностью изучить всю обстановку гостиного зала, оформленного и обставленного в стиле эпохи королевы Константидии.

Интерьер просторного помещения - прямые линии, без извивов, простая без излишеств отделка, пастельные тона, надежная мебель, картины с сельскими пейзажами, бюсты теологов - «отцов церкви», - в полной мере отражал благопристойность и умеренность периода правления покойной благочестивой государыни, при которой произошла церковная реформа и ужесточилась общественная мораль.

Вдовствующая королева Константидия, - прожившая долго и правившая железной рукой, истово верующая, бережливая и хозяйственная, - урезав расходы на содержание двора, приучила придворных к смирению и скромности. Порицая пороки и обличая на публичных судилищах во дворце представителей знати, совершивших неблаговидные поступки, и являя свой строгий нрав, она показывала пример верноподданным. До нее, никогда прежде, во внутренней политике не культивировались так настойчиво, с таким усердием  государственные базовые ценности – монархия, церковь и семья.

В обществе возник негласный, нигде не прописанный кодекс поведения, декларирующий все мыслимые и немыслимые добродетели, обязательный для соблюдения. Его нарушение немедленно вызывало у светской публики осуждение, вплоть до исключения нарушителя из круга друзей и знакомых, - переставали приглашать в гости, отклоняли его приглашения, переставали замечать и здороваться. При тяжких проступках человек делался изгоем.

За двадцать пять лет, прошедших после смерти королевы, многое изменилось. Сформировавшийся консерватизм за это время укрепился, а пузырящаяся пена фанатизма, естественным образом, осела.

Общество само отторгло то, что ему было не нужно, стало более снисходительно, менее мнительно и подозрительно, и прощало многие мелкие проступки, которые прежде считались предосудительными и недопустимыми.

Послабление последовало уже при короле Эдварде, сыне Константидии, - слабохарактерном и склонным к пьянству, - будто он был вовсе не плод от чрева своей матери. С его восшествием на престол, в королевстве после строгого поста началось разговение. Коронованный в возрасте далеко за пятьдесят лет, он правил недолго и умер от апоплексического удара, случившегося прямо за обеденным столом, как настигшая его - за неправедный образ жизни - кара Божья. Он был плохим государем, но развитие во всех государственных сферах, получившее хороший разгон при вдовствующей королеве, продолжалось по инерции. Значение церкви снижалось, из-за границы в королевство проникла философия вольнодумства, сменилась мода.

Король Георгиус, как и его отец, не стал выдающимся монархом, а его неудачная колониальная политика нанесла непоправимый ущерб казне так, что короне приходилось занимать деньги у своих подданных.

***

По истечении часа Томасию с Робертом и братьев Мейст, наконец, пригласили пройти в рабочий кабинет Его Величества.    

Король предпочитал вести личные беседы с подданными в камерной обстановке, только в особых, редких случаях просителей приглашали в тронный зал, в котором обычно принимали послов иностранных государств.

Секретарь просочился за двустворчатую дверь и, медленно, с расстановками перечислив все имена, титулы и звания гостей, впустил их в небольшой зал.

Королевский кабинет был оформлен в красных и бордовых тонах, - его владелец очень любил эти цвета, - с белой отделкой и золотыми вкраплениями. Дорогие матерчатые обои на стенах были совсем новые. Вся обстановка, подобранная со вкусом, - обтянутые шелком стулья и диванчик, этажерки, секретер и даже камин с часами – отличалась изяществом. Статуя какой-то античной богини, - в очень коротком платье без рукавов,   и не скрывающем, а подчеркивающем женственные формы, - свидетельствовала о значительном изменении моральных норм в стенах королевской резиденции.

Король Георгиус, сидевший за небольшим письменным столом с резной перегородкой, ответил коротким кивком на мужские поклоны и женское приседание, соответствующие дворцовому этикету. Кроме него в кабинете находился, – сидел на стуле у стены, справа, - первый советник лорд Дюкс. Немолодой, подтянутый, со строгим лицом и жесткими складками у рта, цепким взглядом следивший за тем, чтобы линия внутренней политики не свернула под неправильным углом – это был один из самых влиятельнейших царедворцев, чрезвычайно опасный для королевских недоброжелателей.

Томасии и Роберту были предложены стулья. Мужчины встали рядом.  

- Рад видеть Вас в добром здравии, милорды. – У короля был приятный, глубокий голос. Он обладал характерными чертами правящей династии – круглыми, голубыми глазами, длинным носом и острым подбородком. - Каждый раз, когда вижу вас вместе, поражаюсь вашему удивительному сходству. Ваша матушка, леди Мейст, различает вас?

- Не всегда, сир. Случается, путает.

- Миледи, у Вас чудесный сын.

- Благодарю, Ваше Величество. – Томасия не стала поднимать вуаль, хотя по пристальному взгляду короля поняла, что он хочет увидеть ее лицо. Раз она имеет право, - ну, хоть какое-то право, как женщина, имеет, - воспользуется им.

- Становится хорошей традицией, что в Белый дворец раз в десять лет являются потомки Аркта Драконоборца. Мало, чьи предки вошли в легенды… Из всех моих предков, пожалуй, только один может сравниться с Арктом – это Дил, который был женат на змееногой волшебнице. - Он поставил локти на стол и сплел длинные белые пальцы. - Сгораю от нетерпения, как желаю скорей услышать рассказ о похищении.

- Не было похищения, Ваше Величество.

- Да? Разве вы не похитили леди Нэд-Брим из Драконьего Зуба, сразу после похорон ее супруга?

-  На поминальном застолье она присутствовала.

- О! Неужели? Это как-то меняет дело? Кстати, кто из вас, милорды, капитан фрегата?

- К Вашим услугам. – Тобиас поклонился.

- Похитили наследника… юного отрока, который, в силу нежного возраста, не может принимать самостоятельные решения, - посетовал Георгиус.  

- С кем, как ни с матерью, должен находиться ребенок, после утраты отца?

- Значит, я не должен верить представителям вронской знати… их утверждениям… - Король внимательно рассматривал свои пальцы, будто беседовал с ними, а не со своими визитерами. – Вроны, вот уже несколько дней к ряду, просятся ко мне на прием. Знаете, что они хотят? Подать жалобу на вас, милорды.

- Ваше Величество, леди Нэд-Брим покинула замок по собственной воле. Никто и ни к чему ее не принуждал. Она перед Вами, сир, можете спросить у нее. – Ричард повел рукой в сторону сестры.

- Миледи, что скажите?

- Ваше Величество, я не могла больше оставаться в замке Драконий Зуб, - произнесла Томасия ровным голосом. Она заготовила ответы на предполагаемые вопросы.  

- Вас не заставили силой, не угрожали, не сажали в мешок?

- Я покинула фамильный замок добровольно, по собственному желанию.

- По собственному желанию, но не по просьбе Ваших кузенов?

- Мне были предложены услуги, от которых я не отказалась. – Томасия тщательно подбирала слова, чтобы ни дать ни малейшего повода для обвинения братьев в ее похищении.  

- А Вы, юный граф Нэд-Брим, хотели остаться в замке? – Георгиус обратился к мальчику, который сосредоточенно рассматривал своего короля.

- Мы отправились в путешествие, и попали в страшный шторм. Было здорово! – Роберт произнес совсем не то, чему его учили перед приемом. Но, слава Богу, не стал вспоминать своего родителя, по которому очень скучал, поэтому хотел вернуться в Драконий Зуб.  

- Здорово попасть в шторм? - Георгиус рассмеялся.

- Мне понравилось плавать на корабле!

- Мило…

- И как давно, миледи, у Вас возникло желание покинуть замок Драконий Зуб? – Король продолжил допрос.

- Я никогда не думала о своих желаниях, сир. Моя жизнь полностью была посвящена заботам о муже и сыне.

- Значит, Ваши братья, миледи, открыли для Вас Ваше желание совершить побег?

- Когда у меня появилась возможность покинуть замок Драконий Зуб, я воспользовалась этим.

- Как интересно! – Георгиус расцепил пальцы и развел их в стороны. - Для меня всегда было и остается тайной природа женских желаний. Просто не понимаю, что именно побуждает женщин совершать некоторые их поступки. Что служит мотивом? Думал, Вы мне откроете секрет…

- Теперь я желаю заботиться о своем сыне, сир. Все мои мысли заняты его судьбой. Мне очень хотелось бы, чтобы мой сын, лорд Нэд-Брим вырос преданным сыном своего королевства, - четко выговорила Томасия.

- О! Ага. – Король сделал какие-то умозаключения. – Вы, полагаете, что, воспитанный кем-то из родственников вашего покойного супруга, на севере юный граф не будет предан короне?

- Сир, я прожила среди вронов достаточно долго, чтобы иметь все основания так считать.

- И Вы считаете, что в Альбигарте или владениях Мейстов есть все условия для правильного воспитания сына лорда Нэд-Брим, - продолжил король ее мысль.

- Вы очень мудрый государь, сир. – Комплимент был необходим. – Вы всегда принимаете правильные решения.

- Хотелось бы. – Он кокетливо отмахнулся. - Если б жил один такой король, который всегда принимал только правильные решения, то он бы  сидел на троне мирового королевства. Но, увы!

- Господь воздаст Вам за все Ваши старания…

- Потомок Аркта Драконоборца, надо же! – Георгиус покосился на Роберта. – Хозяин Драконьего Зуба…

- Роберт еще маленький для того, чтобы командовать гарнизоном крепости. – Ричард сделал полшага вперед. - Рядом с ним должен быть человек опытный и любящий его.  

- Значит, Мейсты решили стать опекунами юного графа Нэд-Брим? – Король, наконец, перешел к делу.

- Во благо короны, сир!

- Предоставьте нам решать, что есть благо! – осадил подданного Георгиус.

- Сир, Мейсты пришли в Альбигонию вместе с королем Готфридом Завоевателем, своими мечами они проложили ему дорогу к трону и надежно прикрывали его спину. В период двоевластия Мейсты встали под алые знамена со львом. Мейсты служили верой и правдой всем вашим предкам.

- Мы помним о заслугах Мейстов.

- Земли вронов были присоединены к королевству недавно. Однако, несмотря на то, что военная аристократия севера дала присягу на верность короне, на них нельзя полагаться.  

- Совсем нельзя? - Король покосился на лорда Дюкса, и тот в ответ, поморщившись, отмерил большим и указательным пальцами, насколько можно – совсем чуть-чуть.  

- Лорд Нэд-Брим проводил умеренную политику и, выполняя взятые на себя обязательства перед короной, сдерживал растущее недовольство местной знати, - продолжал Ричард. – Теперь его нет.

- И теперь, что, вся лояльность вронов, коту под хвост? – Король недовольно фыркнул.

- После смерти лорд Нэд-Брима северный рубеж остался без охраны.

- Но пока-то там спокойно! Мне докладывали. И северные соседи, вроде, еще не планируют расширять свои территории за счет нас. Да и вронская знать сейчас гостит в Альбигарте. Ко мне на прием проситься…

- В Драконьем Зубе должен находиться человек, преданный короне.

- Что Вы предлагаете, милорд? Кроме того, что бы я позволил Вам стать официальным опекуном графа Нэд-Брима?

- В Драконьем Зубе должен стоять один из королевских полков. Крепость имеет важное стратегическое значение. Драконий Зуб – главный форпост королевства, - не только на северной границе и побережье, - во всей северо-восточной части Альбигонии. В том случае, если враг придет с севера и захватит Арктгарт, ему откроется прямой путь на Альбигарт. Гарнизон крепости требуется полностью заменить.

- А ваши люди, лорд Мейст, не годятся для такого рода службы?

- Вы хотите, чтобы Мейсты воевали против родни своей родной сестры леди Нэд-Брим?  

- Вы хотите, чтобы воевал мой полк?

- Размещался по королевскому указу, - уточнил Ричард. – Прибытие моих людей вроны расценят, как захват их земли королевским вассалом, а подразделение королевской армии, под командованием законного наследника Драконьего зуба поможет… эм… сохранить шаткое равновесие в порубежье. Это – очень удобное, нейтральное решение проблемы, сир. Присутствие прямого наследника Аркта Драконоборца сделает легальным пребывание королевского полка.

- Милорд, Вы не можете гарантировать, что не вспыхнет мятеж, даже, если я пошлю в Драконий Зуб свой полк!    

- К сожалению, Ваше Величество. - Ричард поклонился. – Но пока «ключ от северных ворот» в Ваших руках.

Томасии не понравился эпитет, использованный братом для Роберта, но сейчас шел настоящий и жесткий торг, от которого зависела судьба ее сына, поэтому все средства были хороши.

- Ваше Величество, одного Вашего слова достаточно, чтобы Мейсты стали опекунами графа Нэд-Брим, - произнес, прежде молчавший, Тобиас. – Смеем надеяться на Ваше благорасположение.

- Мне понятно Ваше беспокойство, милорды, миледи, о судьбе мальчика. У меня самого, как Вы знаете, есть дети. Хотя они уже взрослые… – Король вдруг, забыв об интересах короны, проявил свое чисто человеческое качество. – Они - моя кровь. Они - мои наследники. И мне, как любящему отцу, небезразлична их судьба. Но я, в той же, полной мере, являюсь «отцом государства», и несу ответственность за судьбы и благополучие всех своих подданных. Порой мой родительский долг вступает в конфликт с государственной необходимостью. Решение таких вопросов мне дается с большим трудом… Но всегда в пользу государственного интереса! Вам известно, господа, что мой старший сын принц Якобус отправился подавлять мятеж в восточных колониях?

- Да, сир. Нам известно, что Его Высочество в настоящее время выполнят свой долг перед государством.     

- И я за него очень беспокоюсь…

Томасия почувствовала, что дело принимает совсем нехороший для нее с Робертом оборот.  

- Ваше Величество, мы будем ждать Ваш ответ столько времени, сколько потребуется. Мы понимаем, что Вам необходимо всё обдумать, взвесить все «за» и «против». У Вас много других дел, более срочных и важных, требующих решений безотлагательных, - сказал Ричард.

- Мы готовы ждать, - вторил ему Тобиас.

- Вы всё правильно поняли, господа. Пока я не могу дать вам свой ответ. Не будем торопиться. Вопросы, подобные вашему… в виду сопутствующих обстоятельств… быстро не решаются. Мне необходимо всё обдумать. Взвесить… Надо выслушать другую сторону, их доводы. Не забывайте, вроны являются подданными короны. И нам очень хотелось бы, чтобы они оставались нашими верноподданными.

- Мейсты - потомки аксов и являются верноподданными со времен короля Готфрида.

- Уверяю Вас, судьба этого славного мальчика мне далеко небезразлична. –  Губы короля растянулись в невеселой улыбке.  

- Граф Нэд-Брим под надежной охраной и ни в чем не нуждается, - поспешно заверил Ричард, приводя в свою пользу последний довод.  

- И да хранит его Господь! – Георгиус сложил ладони в молитвенном жесте.  

- Боже, храни нашего короля! – В один голос произнесли формулу братья Мейст, а за ними Томасия.  

- Благодарю вас за визит. Милорды, миледи. – Король кивнул, давая понять, что аудиенция окончена и позвонил секретарю, который почти немедленно возник в дверях. – Берт! Будь любезен, проводи гостей.

***

Неспешным шагом, - хотя Томасии хотелось бежать стремглав прочь из этого места, - они миновали два зала, покидая королевский Белый дворец самостоятельно. Дорогу они знали…

В залах никого, кроме лакеев, не было.

В длинном Голубом зале из открытых дверей выбежал мопс.  

- Мамочка, смотри! Собачка. Какая хорошенькая! – Роберт, вырвав руку, бросился вдогонку за мопсом, который, заметив его, остановился и дал себя погладить.

Братья остановились.  

- Роби, нам пора. – Томасия направилась к сыну. – Нам надо идти.

У нее за спиной раздался голос Тобиаса, нарушившего наряженное молчание:

- Дьявол! Не стоило мечтать, что он согласиться быстро!

- Теперь у короля появился не «ключ», а отличный повод для спекуляций, - тихо произнес Ричард, но недостаточно тихо для того, чтобы Томасия не услышала его.

- Пока Роби у нас, он будет держать на коротком поводке вронскую знать.

- И не только! Он сковывает любые действия Буга Ниэльского. Убивает двух зайцев одним выстрелом! Пока жив прямой наследник Аркта Драконоборца, Буг Ниэльский не может претендовать на графский титул, и в глазах баронов является незаконным владельцем Драконьего Зуба.

- А если вспыхнет мятеж, то король его усмирит под предлогом того, что защищает интересы законного наследника Аркта.    

- Но, если королю понадобится оружие Нэд-Бримов и других баронов в Северной войне, он его отдаст, сделает Роби пограничным знаменем.

- О, да! Это будет дополнительный стимул для борьбы вронов на стороне короля.

- А в том случае, если вроны примкнут к захватчикам, возвращение Роби в Драконий Зуб расколет их ряды. Половина баронов немедленно перебежит в королевский стан.

- Черт! Черт! Черт!   - ругался Тобиас.  

Склонившаяся к сыну, сидевшему на корточках и водившему по спине мопса ладошкой, Томасия перекрестилась и через вуаль поцеловала свои пальцы.

- О! Милорды, какими ветрами? – В зале появился кто-то очень веселый. – Какая встреча! Одинаковые кузены Мейсты!  

- Добрый день, Ваше Высочество, - сдержано приветствовали братья принца, который вышел в зал, в сопровождении двух придворных.

- Роби! Живо вставай! - Быстро схватив Роберта за руку, Томасия распрямилась.

- Ах, да!   Как же я забыл, вы же недавно прославились, – продолжал принц. Его белый камзол был распахнут, как и рубашка с пышными рюшами. – Слышал, вы отличись, прямо рыцарский подвиг совершили, украв свою сестру прямо с похорон ее толстого супруга. Говорят, его с большим трудом впихнули в гроб?  

- Ваше Высочество, Ваши осведомители Вас обманули. Леди Нэд-Брим покинула Драконью Пасть добровольно.

- О! Это она, да? – Принц повернулся в сторону Томасии, но, обнаружив своего мопса, воскликнул:

- Вот, ты где! Лили, моя девочка! А я тебя везде ищу!  

Вихляющей походкой принц Джеймус направился к собачке, мимо Томасии,   ведущей сына к своим братьям. От короля-отца принц унаследовал только круглые совиные глаза, лицо у него было не такое вытянутое, нос короче, подбородок тверже, волосы рыжей. И он их превращал в кудри искусственной завивкой, как женщина!

- Не беспокойтесь, миледи, - шепнул ей Ричард, когда она встала рядом с ним.    

- Представьте меня вашей сестре, милорды, - сказал принц, возвращаясь с мопсом на руках. – А то, как-то неудобно… 

- Ваше Высочество, позвольте представить. Леди Томасия, вдова лорда Нэд-Брима, - удовлетворил его просьбу Тобиас. – Лорд Нэд-Брим, владелец Драконьего Зуба. Сын покойного графа.  

- Ваше Высочество. – Приветствуя королевскую особу, Томасия неглубоко присела, по всем правилам дворцового этикета.

Принц склонил голову набок, пытаясь прожечь взглядом вуаль, и приподнял руку, желая устранить досадную для его любопытства преграду. Братья Мейст немедленно шагнули вперед, готовые постоять за честь женщины.

Чем закончилась бы неприятная сцена, неизвестно, - не появись в Голубом зале новые действующие лица.

Братья Дарэн, вошедшие в помещение и увидевшие собрание, сбавили скорость и остановились. Их тоже заметили…   

Все замерли.

Замер принц, с протянутой рукой и глупым выражением лица…

Замерли Грэг Дарэн и граф Тули, как вкопанные…

Замерли близнецы, чуть повернувшиеся к опальным братьям…

Фавориты принца и до этого момента сохраняли неподвижность.

А привычные лакеи и вовсе были, как мебель.

Томасия стояла - ни жива, ни мертва. Только, в отличие от всех находившихся рядом с ней, смотрела не на лорда Дарэна, а на графа Тули.

Смотрела, завороженная внезапными появлением Шелдона в такой близости от нее. Завороженная его присутствием здесь и сейчас.

Смотрела во все глаза! Она просто пожирала его глазами, пользуясь тем, что никто не видит ее бесстыдства.

Ее взгляд с упоением вбирал его черты… Впитывал прекрасный облик Шелдона… Блуждал, нападая на мужскую красоту…

Шелдон… Шелл… Шелли…

Взгляд запечатлевал его милое, пусть не отличавшееся благородной белизной, лицо, теплые желто-карие глаза, под красиво изогнутыми бровями, розовые губы, волны светло-каштановых волос, широкие плечи, сильную грудь, подтянутую фигуру…   

Она наслаждалась его видом. И не пыталась запретить себе наслаждаться.

Ведь ничего страшного не произойдет, если она просто посмотрит на него? Недолго посмотрит… Никто не видит, как она смотрит на него…

Но страшное произошло!

Женщина, пробудившаяся в Томасии, страстно возжелала мужчину, приковавшего к себе её взгляд. По ее телу вдруг стала разливаться истома, вселяя необыкновенную, воздушную легкость, будто освобождая от тесного корсета и тяжелых юбок, и наделяя верой в то, что она умеет летать. Вместе с тем, проявлялись – проявлялись довольно ощутимо, - другие свойства плоти, прежде никогда не тревожившие, поэтому незнакомые, но с известным именем.

Вожделение!

Оно было похоже на спрута со стариной гравюры – многоконечное, морское чудовище, топящее в бурном море двухмачтовый парусник, - только маленького и ласкового, который заворочался в животе, выпростал щупальца, заскользившие вверх, коснувшиеся груди, пытающиеся пробиться через лоно наружу…

Почему считается, что это плохо, если ей приятно?

Пусть благочестивой женщине нельзя так себя вести, но уж очень ей хотелось любоваться Шелдоном.

Боженька - милостивый и простит ей эту маленькую женскую слабость.

- О! Кого я вижу! Кто к нам пожаловал. – Принц опомнился первым. – Лорд Дарэн, собственной персоной!  

- Добрый день, Ваше Высочество, - процедил сквозь зубы Грэг Дарэн, явно желая, чтобы для принца этот день стал последним его днем на земле, чтобы его разразил гром небесный.

- Добрый день, Ваше Высочество, - произнес граф Тули тоном, если не более благожелательным, то ровным. – Милорды. Миледи.

Томасия зажмурилась. Его голос! О, что за чудесный голос это был!

Он влился в нее сладким медом и растекся по телу, своим тембром заставляя ее сущность вибрировать камертоном.  

- Не вижу с Вами Вашу супругу, милорд. – Принц обратился к Грэгу Дарэну. – Двор скучает по леди Камиле.

- Как Вы точно подметили, Ваше Высочество, леди Камила - моя супруга. Моя! И ничья больше. Полагаю, двор как-нибудь переживет ее отсутствие.  

- Сожалею… глубоко сожалею, милорд, - лениво протянул принц.  

- Сожалею, что для леди Камилы королевский двор стал крайне опасным местом.

- Полно, милорд. Не наговаривайте на двор. Ее здесь все любили.

- Даже чересчур любили!

Фавориты принца, прикрывая изнеженную королевскую особу, выдвинулись, придерживая ножны сабель и положив руки на эфесы. Воспринявший угрозу Грэг Дарэн так же незамедлительно схватился за свое оружие, обязательное при военной форме.

Мужчины сверлили друг друга взглядами.  

Томасия, перепугавшись не на шутку, задвинув себе за спину Роберта, который, впрочем, продолжал оттуда выглядывать, вцепилась в рукав Ричарда.

- Господа! – Громкий оклик отозвался в стенах зала. – Должен напомнить вам, что дуэли в королевстве запрещены королевским указом!

В дальних дверях стоял лорд Дюкс, вероятно, оповещенный кем-то из соглядатаев о столкновении конфликтующих сторон.

- Лорд Дарэн, лорд Тули, прошу вас. Его Величество вас ждет. – Он пригласил их жестом.

Бросая косые взгляды на принца и его свиту, Дарэны немедленно двинулись в указанном направлении.

- Счастливо! – Принц собрался быстро улизнуть, как нашкодивший мальчишка, но королевский советник остановил его.

- Ваше Высочество! Его Величество желает видеть Вас. Прошу Вас пройти в кабинет «Бордо». И не заставляйте себя ждать! И застегнитесь.

- Не будем и мы задерживаться, - сказал Тобиас, когда в зале остались только они вчетвером.

- Миледи, как Вы? – заботливо склонился Ричард.

- Все хорошо.

- Пойдем, дорогая. – Брат подал ей руку помощи, и увлек к выходу.

***

Всю обратную дорогу, глядя в окно кареты, Томасия думала не о том, что стала свидетелем ужасно некрасивой сцены, когда мужчины были готовы убить друг друга из-за женщины, - хотя она тоже произвела на нее неизгладимое впечатление, - а о Шелдоне Дарэне, графе Тули. О том, какое влияние он на нее оказывает.

И это издали! А что будет, если он приблизится?

Почему? Почему именно он? Граф Тули…

И ведь она его совсем не знала. Они даже не представлены друг другу…

У Шелдона совсем не аристократичная внешность, в отличие от брата. Грэг Дарэн - классический красавец, - волосы светлые, глаза голубые, нос прямой, лоб высокий, волевой подбородок. В пору девичества она, безусловно, была бы благосклонна к такому молодому человеку, как Грэг.

Поэтому удивительно и странно, что ее привлекает простоватый Шелдон. А еще более удивительно, что он, не прилагая абсолютно никаких усилий, открыл ей такую сторону ее натуры, о которой она и не подозревала.

Опомнившись, Томасия обругала себя.

Двух месяцев не прошло, как похоронила мужа, а она уже позволяет себе мечтать о молодых мужчинах. И как мечтать? Как потенциальная прелюбодейка!

Она соблазнилась видом мужчины…

«Господи, прости, мне мои грешные мысли… За вожделеющим взором очей моих, сердце моё пошло во грех, и распалилась плоть, – покаялась она. - Я должна вырвать свои глаза, чтобы не ввергали в искушение, и отхлестать себя плетью, чтобы усмирить плоть».

- Завтра же отправляемся в Мейстфорт, - произнес хмурый Ричард. – Там хотя бы не так туманно. В столице нам больше делать нечего. Король предельно четко дал нам понять, что на скорое его решение мы можем не рассчитывать. И если так, то лучше встретить Рождество дома, с матушкой. Вообще, дома лучше… И спокойней. И безопасней.    

- Скажу Лотти, чтобы упаковала вещи. – Томасия поддержала решение брата. – Вот, матушка обрадуется. Она еще не видела Роби. Он познакомиться с бабушкой. Да, Роби?

- Да, мамочка, - согласился сын. – Очень хочу увидеть бабушку. Ты мне о ней так много рассказывала.

- Приеду к вам на Рождество. А пока побуду здесь, - сказал Тобиас. – Надо оставаться в курсе событий, пока Нэд-Бримы не уехали. А потом в море уйду. Устал сидеть на суше. Какой-нибудь контракт возьму… Хоть на противоположный берег Аксонского залива.

- Зачем, Тобиас? – Томасия удивилась. У Мейстов достаточно средств, чтобы не работать. – Кто-то из капитанов уволился? Почему нельзя нанять другого?

- Скучаю по морю. - Брат запустил пятерню в свои густые светлые волосы. – Очень скучаю. По «Святой Деве» скучаю. Не поверишь, мне снится ее палуба, мачты, капитанский мостик…

- Жениться тебе пора, - проворчал Ричард.

- У хорошего моряка в каждом порту жена, – парировал Тобиас.

-  Мистер Тобиас, следите за своим языком, – возмутилась Томасия. – Здесь ребенок!

- Миледи, Вы превращаетесь в старую ворчливую грымзу.    

- Дядя Тоби, возьми меня с собой, - попросил Роберт. - Боб сказал, что возьмет меня с собой в дальние страны, за моря и океаны. Он обещал показать русалок. Это такие красивые женщины с рыбьими хвостами, вместо ног.    

- Ох, уж этот Боб! – Томасия неодобрительно покачала головой.

Не далее как второго дня, ребенок вообразил себя пиратом. Томасия, услышав его крик: «Свистать всех наверх. На абордаж! », - и спустившись в столовую, обнаружила Роби, стоящим на столе, завернутым в оторванную гардину и размахивающим кочергой. И всё это безобразие происходило под обещанным строгим надзором боцмана Боба Дарта, который, развалившись в кресле, с довольным видом дымил трубкой.  

- А что? Неплохая идея! - Тобиас расплылся в улыбке.

- Нет. Я категорически возражаю. - Она медленно покачала головой. – Никаких пиратских рейдов!

- Не преувеличивайте, миледи! Все законно. Контракт! Обычный торговый рейс.

- Тоби! Мне становится страшно, когда я не вижу Роби полдня! А ты хочешь лишить меня возможности видеть его целый месяц, а то и больше!

- Я гарантирую полную безопасность. Ревнивую заботу. И неусыпный надзор за племянником.

- Ему надо учиться. Ричард обещал найти хорошего гувернера.

- Я найду для него хорошего гувернера, который не боится качки, - повторил свое обещание Ричард с дополнением. Вместо того, чтобы подержать сестру!

- Милорды! Вы хотите меня убить наповал?

- Мы хотим, чтобы Роби вырос большим и сильным!

- Вы шутите, да? – Томасия перевела взгляд с одного брата на другого.

- Миледи, Вы сейчас спрашиваете о его комплекции в будущем или о его морском походе?

- Я боюсь отпускать его!

- Томи, ты хочешь, чтобы он вырос настоящим мужчиной?

- Что за вопрос!

- Тогда, не надо делать из него оранжерейное растение! – Скрестив руки на груди, Тобиас откинулся на спинку сидения. - А то вырастет такой, как принц Джей.

- Боже упаси!

***

В графских владениях ничего не изменилось с тех пор, как Томасия покинула родовой замок. Здесь царили тишина и спокойствие. Кругом - только лесочки, плоские холмы с полями и выпасами на склонах, фермы, небольшие деревушки. Однообразные сельские пейзажи в их благоденствии.

Еще триста лет назад Мейстфорт, построенный на излучине реки, имел огромное стратегическое значение, потом граница постепенно отодвинулась далеко на север. В прошлом форпост – сторожевая крепость, узловой пункт, место переправы, - теперь находился в глубине северных территорий. Перекресток сместился восточней, после открытия медных копей, в городе Линт, выросшем из деревушки, там же был построен каменный мост через Расту.  

Мейстфорт - каменная цитадель, воздвигнутая по последнему слову тогдашней фортификационной науки, - представляла собой замок, окруженный двойным кольцом крепостных стен, с круглыми, зубчатыми башнями. Раньше крепость имела только один вход с суши, охраняемый мощной надвратной башней, но с тех пор в стенах были проделаны восточные и западные ворота, построен каменный двухарочный мост над пересохшим рвом. Большой насыпной вал с южной стороны, служивший дополнительным укреплением, оплыл, но все еще выглядел внушительно. Водные ворота крепости, из-за незначительного изменения русла, теперь стояли на берегу.

Трехэтажный замок, построенный из розоватого камня с красными черепичными крышами, тройными стрельчатыми окнами, тонкими круглыми башнями на всех углах, имел романтический вид. Казалось, он рос из внутренней крепостной стены, охватывающей невысокий холм под ним. Он имел свое собственное имя – «Глория», в честь одной из хозяек замка, супруг которой превратил феодальную крепость во дворец. Он полностью переделал и увеличил в три раза донжон, но так, что сооружение сохранило оборонительные функции. Следующее владельцы замка добавили эстетики его внешнему облику, полностью обустроили и облагородили жилые помещения, которые перестали походить на казарму и наполнились домашним уютом.

Мейсты, - как хомяки, приносящие в норку новые запасы и не выкидывающие старые, - набивали свой дом добром. Старинная мебель соседствовала с современной, более изящной, средневековые гобелены с коврами из колоний.

Еще при отце Томасии в южном крыле был устроен крошечный зимний сад, где в кадках росли лимонные деревца.

Снаружи новшеством последнего полувека стал газон, разбитый перед фасадом. Ворота замка между двумя квадратными полубашнями были заменены стеклянными двухстворчатыми дверями. По обе стороны мощеной дорожки, ведущей к парадному входу, живой изгородью рос кустарник.

Снежный покров в графстве, к прибытию Томасии в отчий дом, доходил до колен, но морозило несильно. Впрочем, леди Нэд-Брим было не привыкать.

Молодая жена Ричарда, леди Мейст, которую ей представили по прибытии в замок, оказалась довольно миловидной невысокой шатенкой с мелодичным голосом, а все остальные обитатели «Глории» были ей хорошо знакомы.

Матушка, жившая в замке безвылазно, обрадовалась возвращению дочери, а еще больше внуку, увидеть которого не надеялась. Овдовев двенадцать лет назад, она стала добровольной затворницей.  

Томасия была приятно удивлена, что еще жива тетушка Мэг. Родная сестра отца и давняя мамина компаньонка переехала в Мейстфорт, после гибели сына в колониальной войне в тот год, когда Томасию представили высшему свету. Тетушка была единственной маминой подругой и извечным маминым антагонистом. «Черное» и «белое». Они постоянно о чем-то спорили, но никогда не разругивались вдрызг так, чтобы потом не разговаривать совсем. Несмотря на разницу в возрасте, прямо противоположные взгляды на жизнь и характеры, они всегда были вместе.

А еще тетя Мэг курила трубку! Эту дурную привычку она переняла у своего последнего мужа, кавалеристского полковника. Хороший табак ей поставлял Тобиас. Когда матушка начинала ворчать, что курение не прибавляет женщине благочестия, тетушка отмахивалась.

- Все равно никто не видит. И не людям меня судить, - говорила она, пуская клубы ароматного дыма. - Потому, что этот мой грешок стоит последним в списке, уже отправленном ключнику райских врат.

Боцман Боб Дарт в юбке. И ее манеры оставляли желать лучшего…

***

Началась спокойная, разменная жизнь Томасии. После восьми мучительных лет она, наконец, обрела душевный покой. Вот уж не думала, что в доме, который в пору юности ей казался скучным, мрачным и захолустным, в доме, который хотела скорей покинуть, она будет испытывать такое, воистину, неописуемое блаженство. Но тогда ей еще не с чем было сравнивать…

Для Роберта, по рекомендации кого-то из хороших маминых знакомых, пригласили гувернера из Линта, и Томасия, как-то разом, оказалась не удел. Сначала она не знала на что тратить массу свободного времени - её корзинка с набором для рукоделия осталась в Драконьем Зубе, а новыми женскими инструментами она пока не обзавелась. Матушка предложила свои спицы и Томасия даже связала гетры для сына, но потом забросила это дело, потому что нашла занятие более интересное – стала читать книги, и не труды «отцов церкви», которых в библиотеке замка было предостаточно. В первую очередь, рыцарские романы, баллады и лирические стихи. Раньше гувернантка бдительно следила за ее литературными пристрастиями, однако теперь выбор никто не контролировал.

Она была вольна читать любые книги. Она - взрослая женщина!  

На Рождество приехал, как обещал, Тобиас и матушка, впервые за восемь лет, увидев за одним столом сразу всех своих детей, пустила слезу. Несмотря на всю свою строгость, она всех их очень любила. Томасия была так растрогана, что расплакалась вместе с матушкой.  

Новость о том, что в особняк в Альбигарте никаких писем с королевской печатью не доставляли, не обрадовала, но и не огорчила. Вронская делегация, по слухам, отбыла из столицы сильно недовольная, но из достоверного источника известно точно, что оружие Нэд-Бримы пока не точат.

Погостив неделю, Тобиас отправился в плавание, сказал, что на пару месяцев - или как получиться, - однако не сказал куда. Женщинам не сказал. Ричард, ясное дело, был в курсе.  

Томасия сблизилась с Ливией, но не настолько, чтобы делиться интимными секретами, как перед исповедником. Они могли отправиться вдвоем в сельскую церковь на воскресную службу в сопровождении кучера, могли выбирать цвета и предметы интерьера для обстановки какой-то из комнат, – Ричард планировал весной-летом начать ремонт в западном крыле замка, - могли играть в снежки с Робертом, но не более.  

Все это время Томасия пыталась рассмотреть, растет ли у невестки животик, - было уже пора, со свадьбы прошел срок достаточный, чтобы разродиться первенцем, - но обнаружение признаков беременности весьма затруднял фасон платьев леди Ливии, с завышенной талией, скроенных и сшитых по новой моде, да еще она не расставалась с шалями. Тогда, она прямо, но крайне деликатно, поинтересовалась, когда ей ждать рождение племянника или племянницы… От этого, казалось бы житейского вопроса, - ведь, что может быть более естественным для молодой семьи, чем рождение детей, - Ливия зарделась, как майская роза.

Дабы не смущать невестку, но удовлетворить любопытство, Томасия с тем же вопросом обратилась к брату, наедине, в библиотеке.

- Мы работаем над этим, - ответил Ричард, как мужчина ответил бы мужчине, чем очень смутил сестру, до строго окрика «милорд». Но брат, который ей был ближе, чем матушка, мог позволить себе в ее присутствии маленькую пошлость.    

У Томасии не было оснований подозревать, что ее брат плохо выполняет свои супружеские обязанности, поскольку следила за ним, выискивая хотя бы малейший повод для укора за невнимание к жене, и нашла его поведение безупречным. Ричард вел себя как образцовый супруг - заботливый, отзывчивый и нежный.

А потом, случайно, в один из долгих зимних вечеров, направляясь в библиотеку за очередным томиков стихов, услышала, как они «работают»…

За приоткрытой дверью захихикала женщина.

- А если придет кто-нибудь? - Раздался мелодичный голосок Ливии.

- Все уже давно спят, - заверил ее взволнованный Ричард.

- Давай, запрем дверь.

- Зачем? Тебя же так больше возбуждает…   

- Ричард…

Прошла целая минута прежде, чем Томасия, - медленно поворачивая голову, то влево, то вправо, помогая мыслям быстрее двигаться, - окончательно уяснила, – не верилось, в голове не укладывалось, ни в какие ворота не лезло, - что ее непоколебимый братец и скромница Ливия предаются плотской любви.

Благородный Ричард – идеальный мужчина, которого она ставит в пример Роберту!

Стыдливая Ливия, которая над ватерклозетом пукнуть боится!

В библиотеке!

С дверью, специально незапертой!

И не в первый раз!

И, возможно, что прежде они занимались этим - не в спальне или библиотеке, и уж точно не на брачном ложе, - в каких-то других, укромных уголках замка.

Происходившее за библиотечной дверью было не просто возмутительно, это было хуже бесстыдства… Этому названия не было в человечьем языке!

- Зачем ты их надела?

- Холодно. Зима же…

- Сейчас я тебя согрею.

Слышалось шуршание одежды, тяжелое мужское дыхание, звонкие поцелуи, протяжные стоны.

- Просите, миледи, - зарычал Ричард. – Умоляйте.

- О, сир рыцарь, протараньте ворота цитадели! Спасите свою Прекрасную Даму, она умирает от желания узнать силу Вашего копья. – И все это было сказано нежнейшим, невинным голоском.

- Охо! Ливи! Ты каждый раз… придумываешь что-нибудь новое. – Ричард издал низкий гортанный звук.  

- Ой! Какой ты горячий, - восторженно прошептала его жена.

Ричард выполнял свои супружеские обязанности, и Ливии это нравилось? Иначе она не стала бы его просить… Если бы она не хотела, то, как всякая леди, она… Леди? Да она ведет себя, как уличная девка. Подстегивает мужа всякими непристойностями. Но… Он её законный супруг пред Богом и людьми.

Томасия прижала холодные ладошки к своим горящим щекам.

***

В ту ночь она долго не могла заснуть, ворочалась в холодной постели с боку на бок, возмущенная поведением брата и его жены.

С одной стороны, они были мужем и женой, и все это безобразие происходило под крышей их собственного дома. И никто не имел права осуждать их за то, что они выполняли свой супружеский долг так, как им вздумалось. Это их – личное дело.

Но если Ричард – мужчина, который может позволить себе удовлетворять свою похоть в любом месте, - то Ливия… Она предстала в таком свете… Как она могла пасть так низко? Продемонстрировав качество не свойственное, чуждое благородной женщине, она попрала высокое звание леди. Но, дай Бог - ей судья. Она угождала супругу, что служит некоторым оправданием.

С другой стороны… Они же нарочно не стали запираться!

А ведь эта приоткрытая дверь на Страшном Суде будет расценена, как преступный умысел! Отставив ее открытой, Ричард и Ливия приглашали любого проходящего мимо библиотеки в свидетели их прелюбодеяния и желали ввергнуть его в соблазн!

И ведь ввергли, блудодеи!

Томасия вдруг представила себя и Шелдона. В библиотеке! Хотя её фантазии хватило лишь на объятия и поцелуй, она ощутила уже знакомую тяжесть в животе.

Вожделение - маленькое чудовище-спрут - пробудилось, начало расти, ворочаться, зашевелило своими липкими щупальцами, расправляя и запуская их во все уголки тела, приятно потянуло грудь. Оно пленяло плоть и наполняло сладостным томлением. От него легко пульсировало между ног…

Томасия обмерла.

Нет! Она отринула от себя прекрасный образ склоняющегося к ее губам Шелдона Дарэна. Нельзя…

Нельзя о таком думать! Похоть – грех!

Если она хочет остаться праведницей, то должна противостоять своему вожделению, дабы избежать вечного и неугасающего адского пламени. Если раз похоть победит ее, то не отпустит и будет нападать снова… А от прелюбодейства в сердце один шаг до настоящего грехопадения!

На следующий день она боялась смотреть брату в глаза. Вдруг по взгляду Ричард поймет, что она знает, какой он развратник? Но он вел себя, как ни в чём ни бывало, как обычно. Будто не он, а какой-то другой мужчина вчера вечером «грел», причем довольно необычным способом, Ливию в библиотеке за незапертой дверью!

Ах, ты ж коварный Змей, изгнанный из Рая и проклятый Богом!

И ведь как хорошо у него получалось скрывать свою аморальную сущность и казаться высоконравственным.

Встретиться взглядом с невесткой Томасия не боялась – леди Ливия, как благовоспитанная женщина, сама всегда ходила с глазами в пол.  

***

Первый весенний дождь уничтожал остатки грязного ноздреватого снега, оставшегося от сугробов и лежавшего длинными полосами за голыми кустами живой изгороди вдоль дорожки. Капли дождь стучали в оконное стекло, превращались в маленькие ручейки и змейками стекали вниз.

Стоя перед окном, Томасия зачарованно и безумно смотрела в замутненную дождем даль.

- Свобода, вырвавшейся из клетки птички, - рядом раздался голос тетушки Мэг, и Томасию окутало облако табачного дыма.

- Что, простите? – спросила она, отгоняя от себя сизые клубы.

- Птичка! - Тетушка Мэг в черном старомодном платье и белом чепчике, обрамлявшим пышными рюшами лицо, в котором угадывалась былая красота, отняла от губ чубук трубки. - Ты сейчас, как птичка, выпорхнувшая из клетки, но оставшаяся в комнате. Понимаешь?

- Нет.

- Ты получила свободу, Томасия, самую большую свободу, какая может быть у женщины в нашем обществе. Птичка, выпорхнувшая из клетки, стремясь подняться в небо, будет биться в оконное стекло, не понимая, что она может убиться насмерть. Ты, в отличие от птички, у которой птичьи мозги, можешь летать на небо и возвращаться в комнату.

- Тетя! Простите, но, по-моему, Вы сейчас сказали пошлость. – Томасия огляделась, не слышал ли кто-то еще из домочадцев или челяди слова тетушки-бунтарки.

- Да? А мне кажется, я сейчас очень красиво выразила свою мысль. – Пожилая женщина еще больше сморщила правую половину лица. – Сказать, что ты «вдова» и «независима в финансовом плане», поэтому «можешь самостоятельно принимать решения» важные для тебя, как женщины, согласись, звучит как-то уж слишком сухо и пахнет канцелярским сургучом.

- К чему Вы меня толкаете?

- Молодая женщина не должна запирать себя в четырех стенах.    

- Мне хорошо дома. Уютно, спокойно.

- Теперь ты притворяешься глупенькой! – Тетушка затянулась и выпустила дым из уголков рта и ноздрей, напоминая огнедышащего дракона на витраже в соборе Святого Кармина в Арктгарте, под которым был погребен Аркт Драконоборец. - Найди себе мужчину, говорю тебе. Другого мужа, чтобы ублажал тебя в постели, радость дарил, а то совсем зачахнешь без мужской ласки. Пусть он будет не такой родовитый и богатый, как твой первый супруг, главное, чтобы ты чувствовала себя рядом с ним настоящей женщиной.

- У меня траур!

- Одно другому не помеха, поверь мне. К тому же, твой полугодичный траур на этой неделе закачивается!

- У меня будет годичный траур.

- Ты, главное, найди своего мужчину. Своего! И сразу траур закончится. Мужчин на свете много и среди них точно найдется тот, кто будет тебе по душе. Теперь ты сама можешь выбирать. Сама!

У тетушки Мэг был большой опыт по части «нахождения мужей». Их она сменила целых пять - хоронила одного, выходила замуж за другого. За пятого или за четвертого, – Томасия точно не помнила, какой по счету он был, - тетя Маргарэт вышла замуж до окончания полугодичного траура. За что ей, бывало, выговаривала матушка, что благочестивые женщины «так» не поступают, память покойных надо чтить. Как случилось вчера…

- Ой, мертвецам не все ли равно? - Закатила глаза тетушка Мэг. - Их души на небе. Какое им дело до нашей бренной плоти, скитающейся по земле?

- Не богохульствуй! – Матушка бросила вязание. – Ты, Мэгги, за свое суесловие еще поплатишься!

- Ох-ох! Если и поплачусь, то тебе не доложат, праведница ты наша, леди Тэсс.  

Тетушка Мэг погладила скрещенные на груди руки Томасии.

- Ты не любила своего мужа, девочка моя. Он тебя не любил, что еще хуже. Зачем долго горевать о нём? Молодость проходит…

***

- 4 -

«Свобода птицы, выпорхнувшей из клетки…»

Основательно поразмышляв над тетушкиными словами, Томасия решила, что никакой «другой муж» ей не нужен.

Она была замужем восемь лет. Брак не принес ей ничего, кроме горестных разочарований. В совместной жизни с мужчиной нет ничего хорошего. Привлекательный жених может оказаться подлецом…

О том, что наливное яблоко с червоточиной – узнаёшь не сразу, а лишь вкусив его.

Дункан тоже поначалу ей понравился, - хотя его она не вожделела, - а потом он превратил восемь ее лет жизни в один сплошной кошмар. Только Роберт был ее спасательным кругом в этом море бесконечных упреков, унижений и презрения.  

Ливии повезло, что у нее такой заботливый муж, как Ричард. Храни его, Бог! А отец третировал мать, держал ее в строгости, случалось, покрикивал на нее дома. Теперь, спустя годы, имея за плечами опыт замужней женщины, Томасия понимала, что ее отец был деспотичным супругом.

Все мужчины одинаковы. Ставят себя намного выше женщин. Даже братья, близкие и родные люди, не считают ее ровней, потому что она - женщина.

Мужчины думают, что женщины должны во всем их слушаться, выполнять все их прихоти и удовлетворять все желания. Они видят в женщине «цветочный горшок», в котором должно прорасти их семя…

И флирт мужчины затевают только с одной целью, чтобы затащить женщину в постель и удовлетворить свою похоть. Что Гордон, сын Буга Ниэльского, от насилия которого госпожу спасла верная Лотти, поднявшая шум и призвавшая на помощь других слуг… Что принц Джей, покушавшийся на честь леди Камилы…

Но, что больше всего отвращало Томасию от повторного брака, - самая весомая причина для отказа, - это полное, абсолютное нежелание выполнять основные супружеские обязанности. Даже мысль об этом ей было противна.

Дункан отбил ей всякую охоту делить постель с мужчиной.

Не испытавшая на брачном ложе ничего, кроме отвращения и ненависти, она не понимала, почему плотская любовь нравится Ливии, что приятное находила в совокуплении и какое удовольствие от него получала тетушка Мэг, похоронившая пять мужей. Не могла понять, почему некоторые замужние женщины заводят любовников, ставя под угрозу свое доброе имя и репутацию, и рискуя навлечь на себя гнев супруга…

Если некоторым женщинам нужен мужчина, как любовник, то леди Томасия не ощущала в себе такой потребности. Поэтому, зачем ей во второй раз выходить замуж?

А, может, она какая-то неправильная женщина?

И Дункан называл ее «холодной» и «бесчувственной».

Но как еще должна вести себя леди на брачном ложе? Как кухарка? Делать вид, что она в восторге от действий мужчины?

Нет, слышать снова всякие грубые и пошлые слова, но уже от другого мужчины, она не хотела…

Томасия была убеждена, что ей себя не в чем упрекнуть. Она вела себя, как положено, как проповедуют, - в покорности, - она не гнала мужа из супружеской постели, не сопротивляясь ему, терпеливо принимала его ласки.

Теперь Дункан покоился в семейном склепе…

Сейчас Томасии было хорошо и легко, будто камень с души упал. Ей нравилось ее одиночество. Оно ее нисколько не тяготило.

Немного стыдно перед Богом и людьми, что совсем не получается искренне скорбеть по ушедшему из жизни совсем не благоверному супругу. Но она честно отдала свой вдовий долг - соблюдала траур. Может, будет его до осени носить, пока год не пройдет.

Да. Она ощущает себя свободной, как птица… Пусть не вольная птица, а лишь выпорхнувшая из клетки в комнате, но она не желает терять даже эту свою ограниченную свободу.

Не нужен ей муж!

А Шелдон Дарэн…

Он послан ей, как испытание. Дабы проверить ее добродетель на стойкость и укрепить во праведности.

Или как наказание…

Хорошо, что этот соблазн был для нее недосягаем. И его не представили…

***

Тетушка Мэг больше не делала пошлых намеков, пытаясь расшатать ее моральные устои. Беседы не выходили за рамки приличий, благодаря присутствию свидетелей. Пару раз Томасия ловила на себе тетин пристальный взгляд, но тем и ограничивалось.

А потом в Мейстфорт вернулся Тобиас…

В тот день, в середине мая, хозяйки «Глории» вышли погулять на зеленеющий по-весеннему берег Расты. Из замка стулья для них принесли. Томасия, с толстой книгой по истории королевства, особняком устроилась в теньке, под деревьями, а старшие дамы уселись на солнцепеке, «погреть старые косточки».

Гувернер мистер Трумиль учил Роберта запускать воздушного змея.

Что ж, знания для аристократа очень полезные!

Но Роби еще ребенок… И так радуется.

Сидевшие неподалеку, заклятые подруги снова начали ссориться.

- Нельзя тебе курить, Мэгги! И вредно, и Богу неугодно, что женщина пускает из себя дым, как забившийся камин, - взялась наставлять золовку «на путь истинный» матушка.

- Можно! Все равно уже одной ногой в могиле стою. И скажи мне, Тэсс, в каком месте священного писания сказано, что курение не угодно Богу?  

- У пастора нашего спроси!

- Пастор твой, как приход закрывает, по ночам играет на деньги в карты с судьей да адвокатом. Одна шайка-лейка.

- Мегги! Нет, чтобы облегчить свое наказание, ты его только усугубляешь!

- Тебе-то откуда это знать? Будто кто-то вернулся с того света и рассказал, что там да как!

- Ты даже не раскаиваешься! – Матушка перекрестилась.

- Не чувствую за собой никакой вины!

- Не слушай, Господи, эту женщину… - Закатив глаза, матушка истово обратилась с молитвой к небесам.

- Слушает Он тебя, как же, уже развесил уши, - проворчала леди  Маргарэт.

- Она сама не ведает, что говорит… и что творит… 

- А ты на себя взвалила все грехи мира!

- Воздастся смиренным и нищим духом…

- Ну, и сиди одна. - Тетушка Мэг поднялась и, взяв за спинку свой стул, поволокла его к племяннице.

- И кротким воздастся, и чистым сердцем, - проповедовала ее спине матушка. – А для Вас, леди Маргарэт, в чистилище уже поставили на огонь котел со смолой!

Тетушка Мэг установила стул рядом с Томасией.

- Была бы я молодая, не сидела бы на берегу да еще с книжкой, - заметила она, усаживаясь и расправляя старомодную пышную юбку. – И траур уже снять…

- Миледи, у меня маленький сын, о котором я должна заботиться, - произнесла она, как заклинание. - Сейчас я сопровождаю его на прогулке.  

- Как будто больше некому позаботиться о твоем Роби. О себе подумай. – Она снова взялась пропагандировать свою идею вдовьей вседозволенности. - Я ведь тоже с ребенком на руках осталась… Даже моложе тебя была, когда овдовела в первый раз. Моему Эдди было тогда меньше лет, чем твоему Роби сейчас. - Она сняла с запястья кисет с вензелем и начала набивать трубку табаком. – Совсем девчонка была… юная, наивная. А он тоже хорош… супруг мой первый… Царство ему небесное! Ничего не знал… стеснялся, а потом бежал руки мыть, будто не женщины касался, а порося… А вот, второй мой муж… Статный мужчина был, и лицом недурен. И, главное, с опытом… Ох, как он меня любил! И я его любила. И красота моя чистая была для него одного…  Помню, как легли мы на брачное ложе после свадьбы, так только через полгода с него встали, все никак налюбиться не могли. Да, какой там «ложе»! Нашим «ложем» вся мебель в доме перебывала. А чайный столик, так тот и вовсе, не выдержал нашей любви. Сломался! Только слышу – «хрясь»! – и ножки в стороны разлетелись. Вот мы смеялись…

- Тетушка, умоляю, избавьте меня от своей исповеди, - прошипела Томасия. Хотела перекреститься, но лишь прижала руку к груди. - Ох, святые отцы-угодники!

Словоохотливая тетушка была ничем не лучше, а гораздо хуже Ричарда, если ей хватало смелости признаться, - без капельки раскаяния, даже с какой-то женской гордостью, - в своем распутстве!

Томасии следовало бы возмутиться при речах, оскорблявших слух и достоинство, но с недавних пор её стали очень интересовать некоторые моменты семейной жизни других леди, - все же семейная жизнь у всех была разная и отличалась от её собственной, в чем она успела убедиться, - а леди Маргарэт была в этом плане опытной женщиной и единственной, кто мог разъяснить отличия.

- Худо молодой женщине без мужа.

- Матушка услышит! – Томасия покосилась на родительницу, но та мечтательно любовалась внуком.

- А! Да! Вот, что я хотела тебе сказать, девочка моя… Матушка твоя благонравная напомнила… В священном писании, что говорится?

- Про что?

- Про мужчину. Что он должен делать?

- В поте лица добывать хлеб свой…

- Вся в мать! – Тетушка поморщилась и повесила трубку на губу. - Одним глазом смотришь, другой прикрываешь. Замечаешь лишь то, что хочешь видеть… Вы, как лошади зашоренные, только вперед смотрите, летите по прямой дороге, не глядите по сторонам, - критикуя углом рта их «узкий взгляд», она чиркала огнивом. - Ты же вдовая жена!  

- Вы о чем, тетушка?

- Ты уже познала мужа…

- Миледи, я не желаю обсуждать с Вами своего покойного супруга, – отчеканила Томасия, вымороженная изнутри упоминанием Дункана.

- Да на кой он мне сдался! Покойный к тому ж. - Маргарэт выпустила клуб дыма. – Я о предназначении мужском с тобой толкую! В книге священной, черным по белому, написано: «да прилепится муж к жене своей»!

- Вы всё понимаете буквально! Приземлено. Эти слова означают духовное единение, единомыслие, общие устремления…

- В отличие от вас, я все понимаю, как надо! - Тетушка Мэг помусолила чубук. – Ясно же сказано - «будут одна плоть»! Так твои «святые отцы», и тут нашли второй смысл… наворотили с гору всяких толкований, лишь бы главную земную радость грехом объявлять, когда им вздумается, запреты накладывать да «небесными карами» страшить. Теперь, вот, ты из-за них… со своей матушкой на пару… сидите, сохнете, мучаетесь. И говорите, что это Богу угодно! Да если бы Ему, в самом деле, было угодно, чтобы муж с женой не терлись животами, то Он создал бы всех людей одинаковыми, бесполыми… какими Он сделал своих ангелов. А «плодились» бы и «размножались» люди, потершись друг о друга носами! И никакого греха!

- Зачем Вы все это мне говорите? – Томасия напряжено ждала, какой вывод последует за всей этой ересью.  

- Мужчина и женщина отличаются друг от друга - они созданы для слияния воедино. – Тетушка Мэг устремила на нее прямой до неприличия взгляд. - Найди себе мужчину. Выбери для себя походящего мужа, Томи, пока ты в цвете. Жизненные соки быстро иссякают. Один раз живешь…

Тетину лекцию о пользе повторного брака прервало появление в Водных воротах Тобиаса с загаром, вызывавшим очень нехорошие подозрения о тех местах, где он успел побывать со времени последней встречи. Его сопровождал Боб Дарт, к немалой радости Роберта.

***

Тобиас прибыл погостить на пару дней.

Он уже подрядился доставить партию бочек с вином осеннего урожая из соседней Ибертании в Бринген, что на юго-восточном побережье Аксонского залива. Он рассчитывал получить хорошую прибыль от продажи дорогого красного вина, пользующегося большим спросом в королевстве. «Святая Дева» ждала его Порт-Ланге, всего в трех часах езды от Мейстфорта.

Все это он сообщил во время обеда за большим семейным столом.

Роберт немедленно захотел отправиться в плавание вместе с дядей Тоби, и Бобом Дартом, обещавшим показать ему русалок.  

- А что? Давайте его возьму с собой, - вдруг предложил Тобиас. - И мне веселей будет.

- Нет. Я - против! – Вскинулась Томасия. – Я боюсь отпускать сына в море.

- Леди Томасия, предстоящее плавание абсолютно безопасно. Это самый обычный торговый маршрут.

- А вдруг начнется шторм?

- Сезон штормов закончился.

- Мамочка, пожалуйста, - взмолился Роберт. – Я буду хорошо себя вести.

- Не пущу! Не проси!

- Вы не можете отказать нам, миледи. – Тобиас подмигнул племяннику.

- Могу! Вы пока еще не официальный опекун, милорд.

- Мы обернемся за месяц. Или полтора… если возникнут какие-то непредвиденных обстоятельства.

- Какие еще обстоятельства?

- Не то, что Вы подумали, миледи. Может, будет запаздывать транспорт для доставки бочек. Или покупатель станет тянуть с выплатой.    

- Роберт еще маленький. За ним нужен присмотр. Ему всего семь лет! – Она говорила еще что-то…

- Ему уже семь лет! Роберту пора взрослеть, - сказал Ричард. - И отвыкать от материнской опеки.

- Вы с ним обращаетесь, миледи, как наседка с цыпленком, - добавил Тобиас. – Вы хотите, чтобы он вырос мужчиной или кем?

- В самом деле, Томи, многие мальчики из знатных семейств в его возрасте уже посещают Королевский лицей и живут вдалеке от дома, - поддержал брата Ричард. - Мы, по понятным причинам, пока не можем определить Роберта в это престижное учебное заведение, но он уже должен привыкать быть самостоятельным.

- Миледи, Вы должны отпустить его со мной в рейс, - произнес Тобиас тоном, не терпящим отказа.

И все дружно согласились с ним. Все стали уговаривать Томасию, разрешить Роберту отправиться в морское путешествие.

И Ричард, и матушка, и тетушка Мэг. И даже Ливия!

- Мне не хотелось бы, чтобы он прерывал свои занятия с учителем в замке, - упиралась леди Томасия, выдвигая последний спасительный аргумент.

- Мистер Трумиль, Вас в море укачивает? – обратился Ричард к присутствовавшему тут же гувернеру.

- Никак нет! – ответил тот. - Я служил в королевском флоте, милорд, судовым лекарем. Пять лет.

- О, Боже! – воскликнула Томасия. - Всё  и все против меня!

Но братья были правы, Роберту уже пора готовиться к взрослой жизни. Она хотела, чтобы он вырос настоящим мужчиной. А не «маменькиным сынком»…

Скрепя сердце, она отпустила счастливого Роберта в торговый рейс с Тобиасом, получив от брата клятвенное заверение, что ребенка ей вернут прежним и не станут его учить курить трубку и браниться, как настоящий «морской волк».  

Не успела карета, отъехавшая от замка, скрыться из виду, как Томасия начала грустить по сыну.    

***

Через пять дней после отбытия «мореплавателей», Ричарду пришло письмо от его хорошего знакомого из Альбигарта, в котором тот сообщал, что принц Якобус вернулся в столицу, после успешного восстановления контроля над взбунтовавшейся колонией, находится в добром здравии, но пока общается только с ближним кругом и разбирает накопившиеся дела.

Ричард решил отправиться в Альбигарт через пару дней. Он имел возможность по «своим каналам» договориться о встрече с принцем, потому что между верноподданными и наследником трона стояло гораздо меньше кордонов, чем перед королем. Он был уверен, что Его Высочество согласиться помочь Мейстам при решении их проблемы.

- Принц Якобус, - сказал брат, - более дальновидный политик. Он станет хорошим королем.

Томасия могла остаться в Мейстфорте, пока брат в столице будет пытаться «окольными путями» уладить вопрос с опекунством, но не хотела оставаться в стороне.

Поскольку в этот свой приезд в Альбигарт, она не планировала сидеть сложа руки в особняке в предместье, - собиралась сделать кое-какие покупки в городе, - ей была нужна компаньонка.

Она благочестивая молодая женщина и не может выходить из дома одна.

Матушка сразу заявила, что «город – это вертеп разврата», хотя никто не думал предлагать ей роль сопровождающей при дочери, зная, что она все равно откажется.

А тетушка Мэг охотно согласилась.

- Хоть отдохну от тебя, старая греховодница, - проворчала матушка. - Томасия за тобой присмотрит. А то, не дай Бог, снова замуж выскочишь.

Сборы заняли немного времени. Томасия взяла с собой свою Лотти. Леди Маргарэт сопровождала ее горничная Бэт, такая же старая, но высокая и худая, как щепа, с крючковатым носом и выдающимся ступенькой подбородком, а Роберт держал в городском доме постоянный штат прислуги.

***

Зеленые предместья Альбигарта были по-весеннему прекрасны.  

Пышное цветение в приусадебных садах было в самом разгаре. На каких-то деревьях и кустах цветы уже осыпались, роняя лепестки, на других вовсю распускались и обещали держаться еще долго, на третьих только начинали появляться бутончики.

Возможно, именно из-за весеннего цветения, Томасия предпочла поселиться в старой части дома, а не в новой, более благоустроенной.

Раньше, наезжая в столицу, она всегда останавливалась в западном крыле, с братьями, - у нее были отдельные комнаты, где она жила с детства и до венчания, и после побега из Драконьего Зуба. Но в этот свой приезд, уступив свои апартаменты тетушке Мэг, она обосновалась в «бабушкиных комнатах», казавшихся ей десять лет назад необыкновенно романтическими.

Под балконом спальни в небольшом садике рос жасмин, который в этом году зацвел рано. В последнюю неделю мая… 

Облюбованные Томасией покои, находившиеся на втором этаже, состояли из гостиной и спальни, с просторной гардеробной и туалетной комнаты. Для Лотти нашлась небольшая, но собственная комнатка на первом этаже, чему она несказанно обрадовалось, поскольку поселилась отдельно от других слуг и не надо было далеко бежать по вызову госпожи.

Лотти немедленно приступила к наведению порядка в помещениях, оказавшихся немного запущенными, поскольку владельцы особняка ими почти не пользовались, в основном, предоставляли для ночлега редким гостям.

Пока служанка гоняла пыль, мыла полы и распаковывала немногочисленный багаж, Томасия, сидя на стульчике на балконе, любовалась пейзажем и предавалась воспоминаниям.

Вид был чудесный. Балкон почти примыкал к ограде, скосом поднимавшейся до самой крыши и густо увитой плющом. Некогда она была наружной оградой, но ныне находилась внутри другого большого каменного кольца, охранявшего владения Мейстов. Зубчатая темно-зеленая листва сплошным ковром покрывала толстую каменную кладку и стену дома, полностью затеняя окно гардеробной, и грозила наползти на балкон.

Томасии нравился этот зеленый «водопад» в углу. Хорошо, что плющ не рубили…

Древний внутренний дворик, от которого остались только стены, со временем завоеванные пестролистным, диким виноградом и плющом, был садиком внутри большого сада. В нем росли два больших куста жасмина по углам, а между ними - шиповник и барбарис.

Сейчас раскидистые кусты жасмина стояли, будто обметенные белой пеной, и благоухали…

Запах жасмина был запахом из детства Томасии, той беззаботной поры, когда она и братья, под присмотром нянек, играли в этом садике. Здесь хозяйки дома устраивали чаепития, вынося на свежий воздух столик и плетеные кресла. В нем, на скамеечке у стены, занимаясь рукодельем, любила посиживать бабушка, ненадолго пережившая своего сына, отца Томасии.

Дальше, за старой оградой, находился приусадебный сад, не ухоженный, зато с двумя мраморными обелисками, привезенными Тобиасом из колоний, гранитным львом на постаменте и гравиевой дорожкой для прогулок, петлявшей между стволами многовековых вязов и огибавшей островки кустарника. Водонапорная вышка - огромная железная бочка на длинных ногах, - безусловно, портила пейзаж, но Ричард и Тобиас планировали обложить ее кирпичом, чтобы была похожа на каменную замковую башню, да все руки не доходили.

- Что же это такое? Перину сперли? – Голос Лотти вернул Томасию в действительность.  

Служанка, взявшаяся взбивать подушки и перестилать постель, обнаружила вместо перины пять -  длинных, как колбаса, больше человеческого роста, - атласных бордовых валиков-подушек с тяжелыми золотыми кисточками на концах. Впрочем, они были перьевые. Толстые и мягкие, впихнутые в короб кровати и слившиеся в общую массу, накрытые сверху ватным одеялом, они, вполне себе, заменяли перину.

После недолгих разбирательств выяснилось, что эти оригинальные подушки привез Тобиас из какой-то экзотической страны. Сначала не знали, куда их положить, но потом экономка нашла для них применение.

Старую перину давно пора было выкинуть…

Томасия ответила категорическим отказом на предложение, купить для нее новую перину. Ведь спать на экзотических подушках - куда интересней.

Может, будут сниться какие-то дивные радужные сны…

***

Уже на второй день Ричард и тетушка Мэг развернули бурную деятельность. Брат начал рассылать визитки людям, вхожим в покои принца Якобуса, с которыми намеревался встретиться и переговорить, чтобы узнать обстановку в Белом дворце. Он надеялся, что принц, несмотря гору дел, накопившихся за время его отсутствия в столице, уделит ему полчаса и выслушает. Тетушка настрочила длинный список имен людей, - старых знакомых и подруг, - которых собиралась навестить.    

Томасия заскучала от мысли, что ей придется сидеть дома. И в одиночестве. Совершать визиты вместе с братом она не могла, а ходить в гости вместе с тетушкой не хотела.

Леди Маргарет составила два коротких одинаковых извещения о своем прибытии в Альбигарт и отправила с ними свою служанку Бэт в город. Дожидаясь ответа от своих адресатов, она сидела в розовой гостиной на первом этаже.

Томасия обнаружила тетушку за изучением через лупу, - добытого неизвестно где и как, - модного журнала. На чайном столике лежали три газеты. Леди Маргарет хотела быть в курсе последних новостей, чтобы не ударить в грязь лицом перед своими старыми знакомцами.

- Посижу с Вами, тётя. – Она опустилась в кресло напротив тетиного диванчика и подтянула к себе одну из газет. – Что нового в мире?

- Ко двору с официальным визитом прибывает рафталийский вице-консул Торбун. Старый хрыч… жив еще. Глаза б мои его не видели.

- Вас уже пригласили на прием в посольстве, миледи? – поинтересовалась Томасия со сдержанной иронией. – Или Вы званы в Белый дворец на официальную церемонию представления послов? Его Величество желает, чтобы Вы поприсутствовали на этой встрече?

- Томи, тебе обязательно надо заказать новые платья, - заявила тетушка, не отрываясь от журнала. – По последней моде. Хватит тебе уже ходить в старомодном тряпье.

- Нормальное платье. Я уже привыкла к нему.

- Мне тоже новая мода не очень нравится, - продолжала Маргарет. - Чем дальше - тем выше талия. Ни силуэт, а тумба какая-то. Хотя, с другой стороны, такой фасон лучше подчеркивает грудь, а если шить из легкого материала, то фигуру будет облегать и подчеркивать. Хорошо, что опускается линия ворота. Шейка, ключицы открыты… Ничего так, пикантно… Твоя шея в таком вырезе будет очень красиво смотреться, а если еще высокую прическу сделать…   

- Не собираюсь показывать никому свою шею, - вздохнула Томасия. - Я ношу траур.

- Так сними его! Он у тебя, что, прикипел к коже?

- Зачем?    

- Твой полугодичный траур закончился больше месяца назад! – Тетушка отложила журнал.

- Траур можно носить год.

- Хо! Можно хоть до конца жизни носить и в нем же лечь в гроб! Как твоя матушка Тэсс… Да вознаградит ее Господь за праведность.   Святая женщина… Всю свою жизнь на молитвы убила! А тебе нужно платья заказать! Можно выбрать не очень открытые.

- Мне не нужны новые платья, тетушка, - произнесла Томасия и подтянула к себе открытый модный журнал, оставленный тётей на столе.

- Давай тогда сходим завтра или послезавтра, купим тебе новое нижнее белье. Красивое, шелковое, воздушное и кружевное.

- У меня много нижнего белья. Носить, не переносить.

- Штопанное, перештопанное?

- Тётя, никто не видит, какое оно! Без дырок – и хорошо.

- Женщина должна любить свое тело! И нижнее белье у нее должно быть такое, чтобы радовало глаз! Чтобы эти рубашечки и панталончики было приятно надевать и носить.

- Меня мое белье устраивает.

- Но новые платья тебе нужно заказать! Обязательно! Молодой женщине всегда нужны модные, красивые платья. Тем более, что у тебя сейчас есть возможность выбрать фасон по своему вкусу, а не такой, какой скажет матушка. В столичных ателье нам предложат на выбор больше разных тканей. Даже заморских! И сошьют быстро.

- Хорошо, тётя, если вы настаиваете… - Томасия увлеченно рассматривала фасоны платьев нового сезона, хотя согласилась только для того, чтобы больше не спорить. Может, тетушка забудет… – Только не броских цветов. И с воротом повыше.

- Томи, моя девочка, у тебя прекрасная фигура. Даже надев мешок, ты будешь выглядеть лучше королевы при полном параде.

***

Во второй половине дня тетушка Мэг засобиралась в гости, получив ответ от одной из своих подруг. Томасия от приглашения отказалась. Не досуг ей слушать воспоминания о молодости двух старых кумушек.  

Проводив тетю, она поднялась в библиотеку, поскольку не могла придумать себе иного занятия, кроме чтения.

«Надо купить спицы, иголки для вышивания и ножницы, корзинку красивую для рукоделия… пока есть возможность. Пяльцы, цветные нитки… В столице выбор мулине должен быть огромный», - подумала она.

Высмотрев на верхней полке шкафа у окна зеленый корешок «Песни о рыцаре со львом на щите», она подтащила трехступенчатую лестницу и, поднявшись, достала книгу.    

В этот миг она заметила за окном Дарэнов, верхом возвращавшихся из города!

Неподобающим для леди образом, спрыгнув с лестницы, она прижалась спиной к стене и положила книгу с эпической поэмой на полку.

Оставаясь незамеченной, она скользнула за гардину и, схватив ее кромку, прижала к скосу перед окном. Сделав небольшой зазор и придерживая бархат шторы пальцами, затаив дыхание, она выглянула одним расширенным от любопытства глазом наружу.     

Мужчины остановились и, поглядывая на особняк Мейстов, стали переговариваться между собой. Вероятно, они знали, что Ричард тоже находится в Альбигарте. Грэг, окинув взглядом окна второго этажа, что-то сказал брату. Шелдон откинувшись в седле, посмотрел прямо на окно, за которым стояла Томасия, и улыбнулся.  

Грег Дарэн спрыгнул на землю и уверенно направился к парадной двери.

Внизу раздался стук металлической ручки. Дворецкий Грассо открыл дверь и любезно поинтересовался, что угодно милорду. Грэг Дарэн представился и сказал, что хотел бы видеть лорда Мейста. Дворецкий ответил, что лорд Мейст отбыл по делам, но лорд Дарэн может оставить свою визитную карточку.

Томасия обрадовалась. Она подумала, что если Ричард пригласит братьев Дарэн в гости, - сегодня или завтра, - Шелдона ей представят. Ее представят Шелдону!

Хуже, если Ричард сам совершит визит к Дарэнам… Он не возьмет ее с собой, если она не попросит, а она не может просить потому, что…

Потому, что у нее проклятый траур, который она решила продлить до года!

Благородные леди не ходят по гостям, когда у них траур!

Прислушиваясь к голосам в прихожей, внизу, - похоже, Грэг решил оставить небольшое послание, - Томасия смотрела на графа Тули, который, спешившись, придерживал коней.

Его взгляд остановился на окнах кабинета…

Она помнила его золотисто-карие глаза. Она вспоминала его взгляд. Он ей снился! Она даже подобрала строки из сонета…

«Твой ясный взор лишен игры лукавой,

Но золотит сияньем все вокруг.

Он мужествен и властью величавой

Друзей пленяет и разит подруг».

*

Она видела его глаза. Совсем близко…

Томасия обмерла. Обмерла не потому, что смутилась, как юная девица, застигнутая за неким неприличным занятием… Хотя она, действительно, поступала не совсем хорошо.

В ней снова пробудилась похоть…

Вожделение, – это чудовище-спрут, уже не маленький, а огромный, только и ждавший повода, – хлестнул щупальцами по соскам и потянул живот, заставляя ее прогнуться.

Она ясно и с ужасом осознала, что ее неудержимо влечет к Шелдону, который, не подозревая, что за ним следят, вел себя естественно и непринужденно – сняв шляпу, он взъерошил волосы, потом, запрокинув голову, подставил лицо солнцу и улыбнулся.  

Его улыбка… Томасия сжала коленки и присела оттого, что «спрут» стягивал нижний шов на теле, выжимая из лона влагу.

- Шелдон, Шелди, Шелл, - прошептали ее губы, будто смакуя, пробуя имя на вкус. – Шелл…

Грэг Дарэн вернулся к коню и вскочил в седло.

Братья продолжили путь, а Томасия, приникнув к окну, смотрела всадникам вслед, пока они не скрылись из виду.

Она пропала… Она – падшая женщина! Поскользнулась и пала в «ров похоти». Простерлось-таки её попечение о плоти до греха… Похоть победила ее! О чем свидетельствовали намоченные срамной влагой панталоны.  

- Надо срочно заказать новые платья, - сказала себе Томасия и, закрыв глаза, вспомнила улыбку Шелдона и прищур его карих глаз.

Шелдон Дарэн, граф Тули зажег огонь в очаге, который никогда не горел…

***

«Почему? Почему он? Граф Тули», - спрашивала она себя.

Она пыталась понять и не понимала, что с ней происходит? Почему это происходит с ней каждый раз, когда она его видит?

Что в Шелдоне Дарэне такого, что заставляет сердце биться учащенно?

Ведь она его почти не знает…

Шелдон - не красавец. В отличие от брата, лицом не вышел. Нет в нем благородства – нос вздернут, скулы высокие и губы полноваты… И смугловат немного.

Ей встречались мужчины гораздо привлекательнее внешне и - ничего, никакого всплеска эмоций.

Почему именно Шелдон вызывает вожделение?

Ей хватило смелости признаться себе, что она жаждет графа Тули не только душой, но и телом.

«Это не любовь… Я не могу его любить».

В ее сознании, благодаря строгому высоконравственному воспитанию и религиозному влиянию, понятия «любовь» и «вожделение» были несовместимы.

А супружеская любовь – это совсем другое дело…

Она знает! Она всё знает. Она знает, в чем заключается различие…

Она - взрослая женщина, а не юная девица! Она была замужем и обрела жизненный опыт. Она прочитала много книг!

Любовь бывает только в рыцарских романах. Она – высокая, чистая и светлая. Любовь – великая радость и великая печаль. Она не осквернена плотской связью и тем прекрасна. Герой и героиня страдают оттого, что не смогут быть вместе - никогда! - и ведут друг с другом длинные, выстраданные диалоги о том, как они хотят всегда быть вместе и не могут. И конец всегда трагический… Есть история, когда герои умерли в один день, он от любви к ней, а она – от любви к нему.

Любовь - страстное поползновение души, а не грязного, грешного с  рождения тела.

Еще есть любовь к Богу… 

***

Ричард своим появлением в библиотеке остановил сражение ангела и демона в душе Томасии.  

Никаких новостей у него для нее не было. Он нанес визит одному из своих знакомых и мило пообщался на тему придворных интриг. Доверенный человек при дворе не смог пообещать ему ничего наверняка, но обещал очень постараться что-нибудь сделать.

Назавтра брат собирался встретиться с еще одним своим другом.

Распечатав маленький конверт с посланием лорда Дарэна и прочитав, Ричард на вопросительный поклон Томасии ответил:

- Грег просит о встрече. Пишет, что дело - очень важное и безотлагательное.

- Ты сейчас отправишься к ним… к лорду Дарэну и его брату?

- Шелдон тоже в Альбигарте? – Ричард приподнял бровь, что означало: «Откуда Вам это известно, миледи?   Вы же дома сидели».

- Я находилась в библиотеке, когда твой друг заходил, - честно призналась она. - Видела их в окно.

- Надо нанести визит Грегу. - Ричард задумчиво постучал визиткой по ногтю. – И срочно…

- Забыла спросить, принц принес свои извинения лорду Дарэну?

- Не знаю. Не встречался с них с тех пор. Спрошу.

У Ричарда слова с делом не расходились, к тому же он уже был одет для выхода.  

Вскоре он вернулся. Дарэнов дома не оказалось.

За ужином поговорили о Роберте.

А потом прибыла из гостей тетушка Мэг и начала делиться своими впечатлениями, ударилась в воспоминания, навеянными встречей со старой,   - поэтому очень старой, - подругой…

Уснула в этот вечер Томасия на удивление быстро, а ночью ей приснился Шелдон Дарэн…

***

Шелдон явился к ней во сне… и взял ее. Взял, как мужчина берет женщину.

Он овладел ею, будто имел на это полное право!

А она не возражала, когда он пришел и возлег с ней. Не сопротивлялась его натиску. Она не видела никаких физиологических деталей мужского тела, но ощутила, как Шелдон наполнил ее.

И она хотела этого… Страстно жаждала близости с молодым мужчиной, имя которого Шелдон! И отдавалась ему бесстыдно, как уличная девка, не знающая запретов.

И ей это нравилось. Очень нравилось.

Во сне она не думала, что совершает грех прелюбодеяния.

Она испытала новое чудесное ощущение – наслаждение. Оно было удивительно и прекрасно. Оно было ни с чем несравнимо.

Высшая земная радость…

Оно пульсировало в лоне, посылая волны во все уголки тела, лишая воли. Но в этой слабости и была сила и мощь этого ощущения. До самозабвения…

Она будто умерла и родилась заново!

Какое неописуемое блаженство…

Оно потрясло ее до глубины души и разбудило - вытолкнуло из сновидения с протяжным стоном удовольствия.

***

Сидевшая в своей постели Томасия потерялась в действительности.  

Что случилось? Что с ней случилось?

Наслаждение все еще слабо билось между ног, в напряженных нижних губах стыл сок желания, а тело было умиротворено, как никогда.

Это был сон?

Нет! Это был кошмар!

Она пребывала в полном смятении чувств - пораженная и разочарованная, испуганная и счастливая. Ей хотелось вернуться в этот свой эротический сон так же, как не хотелось туда возвращаться.

Дьявол наслал на нее это сновидение, еще больше погружая во грех?

Или дело в «экзотических подушках Тоби»? Может, папуасы провели над ними какой-то языческий обряд? Может, эти диванные валики набиты не перьями, а чем-то другим?

По мере того, как окончательно проснувшаяся Томасия узнавала подробности сновидения, вытягиваемые пытливым сознанием из памяти, ее охватывал жгучий стыд. Она сгорала от стыда!

Как благочестивая женщина, она должна умереть от позора!

Контролируемое, сдерживаемое днем, это ужасное чудовище, живущее в ней, – спрут вожделения, - гадким образом, подло воспользовалось ее беспомощным состоянием!

Но теперь он исчез…

А она поняла, что мужчина может дарить блаженство.

Должно быть, подобное чувствовала Ливия в слиянии с Ричардом. И тетушка Мэг, когда была молодой и не мыслила своей жизни без мужчины… Это ощущение и служило главной причиной поиска нового мужа, после кончины предыдущего. Из-за него тётя полгода не покидала постель, как «прилепилась»!  

Томасии, наконец, стал ясен глубинный смысл гравюры «Экстаз святой Катринии»! Что испытала святая женщина, когда на нее снизошла божья благодать... Почему у нее такое лицо…

***

Томасия не думала подниматься из постели, когда пришла Лотти и  начала раздвигать гардины на окнах и перед балконной дверью. Она открыла дверь в сад, пуская аромат жасмина.  

- Вы встаете, миледи?

- Еще полежу. Плохо себя чувствую, - соврала она. Хотя соврала только отчасти. Физическое состояние было в норме, но очень болела растревоженная душа.

- Мне остаться с Вами?

- Лотти, я не настолько плохо себя чувствую, чтобы рядом с моей постелью находилась сиделка.

- Вы не желаете спускаться к завтраку?

- Принеси мне сюда. Пожалуйста. – Аппетит у Томасии был вполне здоровый.

- Тетушка Вас будет ждать за столом. Она хочет пригласить Вас в гости. У ее знакомой дамы, которой она хочет нанести визит, есть сын-холостяк.

- Боже упаси…

Раз такое дело, то ей, в самом деле, противопоказано вставать с постели и спускаться к завтраку.

Лотти принесла завтрак, а следом за ней в спальню явилась тетушка Мэг, чтобы осведомиться о самочувствии племянницы и убедиться в том, что ей придется отправиться в гости в одиночестве.  

- Должно быть, ты приболела из-за смены климата, моя девочка, - сказала на прощание Маргарет.

Она едва не столкнулась с Ричардом, зашедшим проведать сестру.

- Врач ей не нужен, - сказала тетя.

Стоя в дверях, брат сообщил, что у него назначена встреча на полдень, а до этого срока он будет находиться дома, поэтому если нужно привезти врача, он пошлет за ним кучера.

- Ричи, это обычное женское недомогание!

- Точно? А то мне вчера показалось, что с тобой что-то не так.

- Я беспокоюсь за Роби.

- Хорошо. – Он кивнул. - То есть плохо, что ты не встаешь.  

- Я Вам больше не нужна? – спросила Лотти, забирая поднос после того, как завтрак был сметен подчистую.

- Лотти, сегодня ты мне больше не понадобишься.

- Как?

- Ты просила дать тебе выходной? Хотела куда-то сходить. – Томасия никогда не забывала, что в долгу перед своей служанкой.

- В Собор Святого Павлия, миледи.

- Ничего не говори о моем венчании!

- Я в этом храме ни разу не была. И город хотела посмотреть…

- Ступай.

- Но как же Вы? Кто Вам принесет обед?

- Не беспокойся. До обеда я встану. И умею застегивать пуговицы без посторонней помощи.

- Благодарю, миледи. Я вернусь к ужину.

Томасия вздохнула с облегчением, когда, наконец, все оставили ее в покое. Лучше быть здоровой, тогда меньше внимания…

***

В пеньюаре, накинутом на ночную сорочку, она отправилась в библиотеку за оставленной вчера книгой «Песнь о рыцаре со львом на щите».    

Хотя леди не должна разгуливать по дому в подобном виде… Но она быстренько. И никто не должен встретиться по пути.

Заглянув в библиотеку и убедившись, что Ричарда в ней нет, а книга лежит там, где была оставлена, Томасия вошла.

На дороге раздался конский топот.

Она решила, что это королевская кавалькада, но под окнами промчался отряд жандармов.

С книгой она вернулась в спальню, устроилась в кресле у окна и начала читать. Она пыталась читать, но из головы не шло сновидение. А образ Шелдона Дарэна стал до того навязчивым, что стоило прикрыть глаза, как возникало его лицо, пробуждая похотливое чудовище у нее внутри.

Она пыталась изгнать его молитвой. Не получалось…

Это было сильней слова Божьего.

Она встрепенулась, когда неподалеку затрещало дерево, и зашуршала листва. Кто-то карабкался по плющу. Послышался стук каблуков на балконе и тихая грубая ругань.

Томасия поднялась. Ее мысли метались, как стайка перепуганных птиц.

Кричать? Звать на помощь? Но она - леди… Она в одном неглиже!

С балкона в спальню шагнул мужчина и замер, увидев ее.

Это был Шелл! Шелдон Дарэн, граф Тули, собственной персоной!

Она сошла с ума…

Нет, это все проделки Дьявола! Дьявол прислал Шелдона, чтобы завладеть ее душой… 

Ведь в действительности этого быть не могло! Чтобы Шелдон стоял в двух шагах от нее… Прямо в ее спальне.

Пригвожденная к полу пристальным взглядом его золотисто-карих глаз, она стояла, не дыша, с открытым ртом и широко открытыми глазами.

- Миледи, умоляю Вас, только не кричите. – Прижав руку к груди, обратился он торопливым шепотом. – Богом клянусь, я ни причиню Вам вреда. Ради Бога! Умоляю вас, миледи!

Томасия не могла не то, что кричать, - слова вымолвить не могла, - потому что лишалась дара речи, а, услышав глубокий волнительный голос Шелдона, начала пьянеть.

- Пожалуйста, миледи, не выдавайте. Меня убьют!

Томасия обоняла запах его разгоряченного тела. О, этот запах! Она безотчетно подалась вперед, скрадывая мужское благоухание.

Она просто не соображала, что делает!

- Разрешите войти?

Не получив ответ, граф Тули закрыл балконную дверь и задвинул шторы. Придержав гардину, быстрым взглядом окинул сад, высматривая своих преследователей.

- Прошу прощения, миледи. Я прекрасно осознаю, что нарушил все мыслимые и немыслимые правила приличия. Но, поверьте, у меня не было другого выхода. Богом клянусь! - Он посмотрел на Томасию так, что у нее ослабли коленки, и книга выпала из рук.

О, этот взгляд… Огонь и бархат. Своим взглядом он может убивать и миловать! Как нежно и ласково он смотрит на нее…

- Не бойтесь меня. Я сейчас уйду.

Томасия нисколько не боялась. Она даже не думала о том, что в ее спальне находится посторонний мужчина и напрочь забыла, что стоит перед ним в одном исподнем. Ей было абсолютно безразлично, как она выглядит со стороны…

Нет, это не сон. Перед ней стоял самый настоящий Шелдон Дарэн.

Его взволнованный голос, его тяжелое дыхание, его запах  возбудили в ней, - страстно желавшей встречи с ним, - такие сильные эмоции, что она чуть не лишилась сознания.

Качнувшись, Томасия закатила глаза и начала проваливаться в пустоту…

Сильная горячая рука обожгла своим прикосновением спину и привела в чувство.

- Простите меня, миледи, что испугал Вас, - жарко прошептал он ей на ухо, и она ощутила, как пол ушел из-под ног, когда он легко подхватил ее на руки. - Я отнесу Вас в постель.

Томасия обвила его шею и доверчиво прижалась щекой к груди, наслаждаясь запахом молодого мужского тела, смешанным с ароматом лаванды от рубашки под распахнутым сюртуком.

Сейчас… Он возляжет с ней и возьмет, как жену… Да! Она хотела этого. Хотела больше всего на свете…

Сделав несколько шагов, граф Тули осторожно опустил ее на ложе и отцепил от себя ее руки.

Она разочарованно вздохнула, когда он выпустил ее из объятий.

- Шелл… 

- Мы знакомы, миледи? – Он очаровательно нахмурился, отдаляясь на почтительное расстояние.

О! Эти мучительно сведенные брови…

Ах, до чего же он красив… Какое привлекательное и живое у него лицо. Одним движением брови он может выразить так много. Его лучистые глаза… Они смеются даже без улыбки. Как очаровательно пробивается румянец сквозь смуглоту!

Шелл…

«Шелдон Дарэн? В моей спальне? О, Господи! »

Очнувшись от наваждения, Томасия резко села и стянула на груди пеньюар. Чувствуя себя жутко неловко, она сползла на край, свесила ноги, выпрямилась и сложила руки на коленях.

- Нет, милорд. Мы не были представлены друг другу.

- Это дом лорда Мейста? – Граф Тули пребывал в растерянности.

- Вы не ошиблись.

- Вы супруга Ричарда? – Он начала застегивать сюртук, приводя в порядок внешний вид.

- Леди Ливия живет в имении.

Послышались далекие голоса. Кто-то от имени короля ломился в дом.

- Это за мной. Они видели, как я залез в ваш сад. – Шелдон метнулся к окну и, выглянув наружу, отшатнулся. – Дьявол! Они уже здесь! Они окружают дом.

- Что с Вами будет, если они Вас схватят?

- Ничего хорошего. Меня убьют. – Он подобрал с пола книгу в зеленом переплете и, взглянув на ее название, положил на комод. - Хотя принцу нужен не я, а брат. Даже не он…

- Леди Камила, - продолжила за него Томасия.

- Альбигарт… большая деревня. Здесь все про всех знают!

- Надеюсь, леди Камила в безопасности?

- В относительной… судя по тому, что происходит здесь сейчас. Похоже, Грэгу придется увозить ее за границу…

- Вашего брата схватили? – Томасия преисполнилась сочувствием.  

- Надеюсь, он успел скрыться. Он еще ночью уехал. Но если бы его поймали, не стали бы вламываться в особняк с ордером на его арест. Они убили моего слугу! Только благодаря Загу, я успел сбежать. Он их задержал. – Схватившись за голову, граф Тули запустил пальцы в густые каштановые волосы. – Теперь еще подставил под удар Ричарда и Тобиаса.

- Тобиас отравился в плавание.

- И Вас скомпрометировал… по самое некуда! Умоляю Вас, простите меня, миледи! Я не должен был… 

Послышался звон разбитого стекла.

- Я не хочу, чтобы Вас арестовали и убили, - с чувством заявила Томасия.

- Меня схватят, миледи! Они окружили ваши владения. У них указ с королевской печатью. Они обыщут весь особняк. Весь! От чердака до подвала. – Граф Тули от отчаяния бурно жестикулировал. – Они заглянут во все ночные горшки. Простите, за грубость, миледи. Мне надо срочно покинуть Ваши покои! Чтобы не бросать на Вас тень подозрений… Пусть меня найдут не у Вас.

- Стойте! – Она остановила Шелдона, взявшегося за дверную ручку, и поднялась с постели. - Вас не найдут!

***

Полная версия романа "Беглянка из Драконьей Пасти" представлена на сайте "Призрачные миры"