Мечта российского интеллигента - II

Мечта российского интеллигента - II

или

как сделать из Ж – Ш, не превращая ее в ББ

Как  Вы, несомненно, изволили обратить просвещенное свое внимание, в первой части нашего Руко-водства речь шла о воплощении в жизнь заветной мечты российского интеллигента (и, смею полагать, не только российского), а именно – претворению любой (обратите внимание: лю-бой!) средневзятой Ж в полноценную и вполне доброкачественную ББ – со всеми из сего факта проистекающими и далеко идущими, я бы сказал, всевозможностями. Более того, точное следование Руко-водству гарантирует полнейшее исключение преображения вышеупомянутой Ж в пресловутую и столь всеми опасаемую Ш.

Тем не менее, при всем нашем знании мужской натуры, психологии, физиогномики и базисных потребностей отдельно взятой особи подвида, приходится признать: далеко не все и каждый М желают иметь при себе именно такую Ж-ББ. Отнюдь, многие, напротив, предпочитают, - уж не ведаю из каких таких побуждений, мотивов, да разностей, - чтобы их Ж была натуральной, с позволения сказать, Ш, вполне, так сказать, определившейся по форме своей и в предназначении. Не скрою, впервые столкнувшись с подобным феноменом, я и сам, признаться, повергся в конфуз и некую растерянность чувств. Да и как не повергнуться? Ведь, казалось бы, сие мужское предпочтение идет в полнейший разрез с собственной его же природой единоличного обладателя и пользователя, так сказать, живописными щедротами вышеупомянутой. Однако, жизненный опыт общения с особями обоих полов человеческих давно научил меня, ежели чему и удивляться – то, как раз таки, обыкновенностям да привычностям, а всему, что так иль иначе выходит за рамки признаваемых за норму условностей, удивляться, напротив, не следует: чего стоили бы все наши законы да предписания, коли б не строились они из расчета на возлежащие в них исключения?

Вооружившись, стало быть, сиим философическим воззрением, приступим, с Божией милостью, к описанию самого, так сказать, процесса в его протяженности, так сказать, во времени пространств. Извольте, уже знакомою Вам дорожкою, проследовать за мною во штудио.

Водружаем нашу Ж (в данном случае, как изволите заметить, вполне, я бы сказал, БУ, да то не беда, в чем Вы и сами не применете удостовериться) на плоскую, ровную и, желательно, жестковатую поверхность. Для сего подойдет любой стол, даже бильярдный. Знаю, знаю, на мягких, к примеру, кушетке, атаманке или даже обыкновенном топчане, - любая Ж смотрится куда как компетентнее, да что там! – умелое местораспределение тела уже само по себе способно обратить её едва ли не в одалиску! Совершенно справедливое замечание, мне ль того не знать, любезнейшие. И, смею заверить,   местораспределение сие непременно наступит, но… позднее, по окончании, так сказать, процесса преображенья.

Итак, водрузив данную, приступаем к выбору необходимых нам орудий, так сказать, произведения. В точности по аналогии произведения коллежского секретаря, к примеру, в самого титулярного советника. Казалось бы – всего-то прибавление звёздочки, - а какой, смею заметить, преображэ! Употребившийся мною термин «орудие», опять же, да минуют меня насмешки господ артиллеристов, не вполне, так сказать, соответствует представляемому Вами образу. Речь пойдет всего лишь  об, уже столь полюбившемся Вам с предыдущего экскурса, молотке, с прибавлением к оному некоего, совершенно, смею уверить, необходимого в данном случае… эээ… элемента. Я имею ввиду округлое в сечении своем зубило. Будь я иметь сомнительное удовольствие излагать последующее в обществе, с позволения сказать, мастеровых иль прочих представителей низших сословий, полагаю, пояснения по поводу того, Что есть зубило, его внешний вид, предназначение и способы употребления, равно как и отличие его от долота или стамески, - явились бы вполне, так сказать, излишними: как ни как, простолюдины  имеют дело с себе подобными едва ли не ежедневенно. К счастию своему, я имею честь выступать пред решительно иными собраниями. А с их высокоблагородствами всё обстоит иначе. Полагаю, со всей справедливостью будет предположить, что далеко на все высокородные из присутствующих помятают в точности, где, когда и коим образом надлежит применять упомянутые приспособления, да и как возможно сие ожидать от господ? Уж не будут ли они черпать свои представления о зубилах из наставлений папеньки или просмотра колонок светской хроники? Сие, смею заверить, никак немыслимо. Но именно для того и есть я – я, Ваш покорнейший и всенепременно преданнейший слуга. И, хоть слуга и не прочь вновь пуститься бы в пространные описания образов, ликов и предназначений слесарного инвентаря, полагаю, нет ничего лучше примера наглядного.

Извольте взглянуть – вот  это и есть наше округлое зубило, чей внешний вид уже сам по себе наводит на совершенно конкретные мысли по его использованию, не правда ли? Твёрдый стальной стержень, округлый в сечении и с плоским окончанием, казалось, самой природою предназначен для проделывания таких же, как и сам, аккуратных симметричных отверстий в, смею заверить, весьма и весьма прочных в неподатливости своей с виду субстанциях – точь-в-точь, как наша Ж. А удобная деревянная ручка обтекаемой формы, как нельзя лучше приспособленная к держащей себя руке, превращает сие занятие в сплошное удовольствие для души и разума. Уж в чем, в чем, а в проделывании отверстий, а так же, в их расширении и придавании им благовидной формы, вполне соответствующей самым, смею заверить, наивостребованнейшим стандартам вкусов гурманов и знатоков, - ваш покорнейший слуга обучен сполна.

Итак, выбрав инструмент, приступим, так сказать, к главному. А главное, господа мои расхорошие, заключается в определении места для применения оного. Ибо правильно выбранное место, смею Вас уверить, имеет в нашем деле ничуть не меньшее значение, нежели тщательно подобранный сорт кларета под столь же изысканный вид дичи. Учитывая общие размеры и первоначальную, я бы даже сказал, изначально-первозданную форму Вашей персональной Ж, мы и выбираем желаемое. Со всей определенностью имею Вас уверить в следующем: в девяти случаях из десяти с полтиною оказавшееся оптимально избранным место, окажется расположенным в наибольшем приближении к топографическому центру Ж, то бишь, в точке, равноудаленной от любого её прочего края. Что соответствует, в целом и общностях, пупку, зовущемуся ещё Евиной отметиной, либо несколько ниже, вдоль воображаемого вертикального пунктира.

Тут надобно не позабыть следующее: верно определив место первичного приложения, требуется непременно зафиксировать положение Вашей дражайшей Ж. В отличие от предыдущего опыта, когда превращение двигалось от Ж к ББ, сие было не только не потребно, но и крайне излишне. Сейчас же, напротив, вполне необходимо. В противном случае, одно Ваше неверное движение грозит нарушить геометрический баланс всей конфигурации, и тогда… Но к чему говорить о грустном. Лучше, давайте-ка хорошенько закрепим нашу Ж, например, поместив оную в этакий садок из рамочки, наподобие гробика с низким бортиком. Вот, извольте взглянуть, именно на такой, вот, манер.

Наконец, после всех предварительных инсинуаций, настало время Первого Контакта. Прислоняем зубило к определенной нами точке пространства предмета приложения усилий под, практически, прямым углом к возлежащей под ним поверхности. Примериваемся. Примериваемся снова. Между тремя точками мысленно образованной сферы, а именно: верхней оконечностью зубила, нижней плоскостью воздетого вверх молотка, и глазом производящего, вырисовывается единовременный, замкнутый собственным контуром треугольник. И, хоть фигура сия во времени и будет иметь весьма ограниченную протяженность, тем не менее, обладает вполне самодостаточной ценностью, и как сама по себе, и в качестве несомненного примера мыслеобразов производящего. Извольте вообразить, судари. Впечатляет, не правда ли?

Итак, насладившись скоординированными результатами пространственного треугольника глаз-зубило-молоток, примериваемся в последний, третий и решающий раз, и, внезапно, без дальнейшего к тому предупреждения, одним неумолимым молниеносным ударом молотка по верхнему окончанию зубильной ручки приводим последнюю в необоримое поступательное движение, вектор коего вскорости неизбежно соприкоснется с поверхностью нашей Ж. Что, в свою очередь, повлечет за собой череду необратимых последствий, конечным результатом коих и будем иметь то самое, изначально искомое геометрически правильное сквозное отверстие в нашей предполагаемо миловидной Ж. Ежели для сотворения оного, паче чаяния, потребуется нам не один, а несколько сопровождающих друг друга ударов, нанесенных в непосредственно непрерывной последовательности, - ну что ж, стало быть, так тому и бывать. При таком развитии событий крайне важно надобно помнить следующее: ни в коем случае не меняйте расположения нижнего, уже вошедшего в контакт с поверхностью, края зубила в процессе нанесения серии следующих друг за другом ударов и после произведения первого из оных! В противном случае, ни что не гарантирует превращения изначально искомой идеально правильной окружности отверстия в неровную, оббитую по краям, отсутствующую в симметричности своей, низкопошибную Дырку. А ведь мы, господа мои расчудесные, ставили пред собою в корне кардинально иную задачу: обратить нашу Ж не в какую-то там-нибудь  ДББ, а в самую что ни на есть Ш!

По завершении удостоверения достижения произведенного эффекта и, вполне наслажденные результатиками, мы вправе сполна облюбовать место времени удовольствия. Извлекаем нашу Ш из-под фиксировавшего ею гробика, и детально обглядываем ото всех, так сказать, возможных и не очень мыслимых сторон – во имя пущей убежденности в совершенной законченности содеянного. При  ощущении же к тому насущной необходимости, имеем полнейшее основание подправок, подстукиваний да подглаживаний остатних неровностей, во благо идеально приближенного к идеалу же, результатику.  

Извольте взглянуть, господа.   Не правда ли, шедеврально просто в законченной своей совершенности?

Вот  теперь, за имением получения возжеланного и по последствии обретения оного, имеем все законнейшее право на воскушение нами заслуженного созерцания предмета достижения. Настал, так сказать, и черед кушетки. За рюмкою нашего любимого ликера, бокалом кларета, а кто, - не побоюсь предположить, - и шампанского, полувозляжем в кушетке-атаманке-кресле-качалке и, сполна предадимся сладчайшему из чувств – заслуженной неге после превосходно исполненного вдохновенного творчества, лобызая усталым, но полным высочайшего удовлетворения взором, плоды его.  

Ах, господа, порою я и сам сожалею, что не народился Жестянкою. Ибо кто, как не она осчастливливается бывать столь любовно облагороженной крепкою, умелою и нежною мужскою рукой, доколь не обратится в идеально гладкую, симметрично изуверенную в себе и насквозь пронзенную страстным отверстием, Шайбу!

И никаких там, с позволения сказать, Бесформенных Болванок!

За сим, прощайте!

5. X. 15