04 Гендер Армс. Здравствуй

Залп, выпущенный по его челноку, был такой силы, что разворотило межотсечный шлюз, о выбитых иллюминаторах нечего и упоминать. Но именно они стали источником главных неприятностей: не истребление, захват. Клубы едкого дыма полезли через все щели.

А из начинки внутри что? Пробы генетические, туша на палеонтологическое освидетельствование да пилот. Мишель Дрон.

Подписав брачный договор, ни в какой гарем за двухметровой оградой он не попал, а оказался в роли секретаря у Джулии, свой ненаглядной фемины. О чём помыслить не мог на Фактории, и по поводу чего пребывал в состоянии перманентного, непреходящего охренения.

«Я? Секретарша? У своей тёлочки? »

Впрочем, свободных временных промежутков для вдумчивого охренения у него почти не имелось, – у бодигарда, секретаря, курьера, секстренажёра и в редкие спокойные дни – немножко повара.

Под ударной волной Мишель не успел даже голову закрыть руками.

Звезды, фонари маяков, светодиоды приборной доски померкли перед фейерверком звёздочек в глазах. Пространство раскололось вдоль черепа, сознание заявило: «Ку-ку... Пойду-ка я отсюда... » – и катапультировалось в дальние дали.

Очнулся Мишель в состоянии «чтоб я сдох». Его рвало, как школьника на выпускном, когда уже и нечем. Переворачивался мордой под слив кондиционера, пил. Несколько раз к нему приближался низкорослый пегий шайтан, чтобы напоить из жестяной лейки.

На вторые сутки Дрон смог оглядеться. Вонь!.. Вонища...

Ангар космической станции – в собор величиной. Голимый метал, ржавчина, заплатка на заплатке.

Туша мегапанголина лежала тут же и гнила, частью обрезанная, частью обгрызенная. Украденные пробирки блестели в идеальной сохранности на отдельном стеллаже. Будто не у шайтанов, а в институтской лаборатории. Атака не случайная, значит. Вид этих пробирок понравился Дрону ещё меньше, чем вонь разлагавшейся туши.

Гориллообразные существа шныряли вдалеке, разбавляя прямохождение опорой на громадные кулаки. У этих шайтанов руки и ляжки одинаковой толщины. Черты вполне людские, носы плоские.

Они перебирали заиндевелые контейнеры с внутренней подсветкой, удивительные как эльфийское волшебство в шайтаньих руках. Карабкались на стеллажи, подобно обезьянам, переговаривались неожиданным визгом. Фразами падающего и взлетающего тона. Между стеллажей шныряли стремительно, будто перекатывались.

«У меня локти связаны за спиной? »

Руки не чувствовались, словно их нет, плечи ещё болели.

Увы, не связаны, руки не связаны, а болтались плетьми.

«Я тут либо в качестве туши, либо в качестве пробирки, – логично рассудил Дрон, – третьего не дано». И ошибся.

Низкорослый пегий шайтан возник со спины, вздёрнул Дрона за шкирку на ноги. Ещё двое, бурый и рыжий, исподлобья наблюдали, не вмешиваясь.

Массивные туловища на кривоватых задних лапах. Шайтаны имели на себе подобия армейских жилетов, кольчуг каких-то, портупей, напрочь игнорируя штаны. С непередаваемым отвращением Мишель заметил между этих убогих лап втягивающиеся, как у кобелей, члены в шерсти. То и дело слизким, коническим щупом они выглядывали наружу, напоминая огоньки сигнализации, рога улитки, выглядывающей, не появился ли в окрестностях кто подходящий...

Мишеля волокли и толкали, крепко держа, не позволив скатиться по крутой железной лестнице. Бросили в узком закутке прихожей.

Трюм станции отделан тщательней и даже пахнет иначе.

Бурый конвоир взвизгнул, развернулся и утоптал по лестнице вверх. Рыжий шайтан пропал в следующих, межкомнатных на вид дверях, пегий остался. Он не терял времени…

Воровато, поспешно оглядевшись, он заехал Мишелю под дых, уронил его на колени и слюнявым, слизистым, ярко-красным концом члена лупанул по щекам. По губам, ни к чему, впрочем, не принуждая. Спешка-спешка… Под рваный мундир сунул, подмышку, повозил и стремительно кончил. Тёплым, обильным, гадким.

На всё ушло меньше десяти секунд. На две секунды – перелёт.

В дверях стоял рыжий, а кулак его летел вперёд.

Визг, вой, шерсть клоками. Глухие удары, как в бочку… Долгий, занудный воспитательный визг.

Рыжий одной лапой держал пегого лбом в пол, левой бил по затылку и выговаривал-выговаривал что-то...

Окрик раздался из-за дверей, рыжий ушёл снова, а пегий встряхнулся.

«Как ни в чём ни бывало! Живучие твари».

Отравленный, битый, голодный Дрон забыл всё, по ближайшие перспективы включительно! Он горел как пламя, до корней волос, глядя мимо этого существа. Но любопытство – победило…

Взглянул в морду и встретил шкодную, – башка втянута в плечи, – пришибленную, довольную мину.

Обросшие жидкой шерстью челюсти, плоский нос, широкий рот и глаза подростковой прозрачности, лишённые мутной, подловатой жестокости, свойственной человеческим подросткам. Нравственные ориентиры тут не пробегали, и, по крайней мере, в отношении секса, не изгадили ничего.

А вот ослушаться старших, это да, это предосудительный поступок… С другой стороны, сильно ли предосудительный, когда взбучка совсем не велика?.. Что если по второму кругу?..

Раньше, чем пегий шайтан решился повторить сеанс, рыжий вернулся, толкнул Мишеля в двери и вышел, захлопнув их за собой.

Шерстистый обитатель внутренних покоев был выше ростом и носил штаны. Он сидел на столе, отвернувшись, смотрел в прямоугольную плазму, закреплённую на стене.

Половина плазмы: наружный обзор станции, половина – дрянной комедийный сериал.

Глянул через плечо, спрыгнул. Опираясь на кулаки, приблизился и уставился снизу вверх на Дрона. В глубину бесхитростной дроновой души.

Шрам на шраме. Рваные, зашитые, клочками шерсти обросшие, белые, лиловые, багровые шрамы. Стрижка ровная, как всегда...

Кулаки шайтана взлетели ко рту и растянули его: смайл...

Дрон отшагнул. Сколь ни прав он был тогда, он предал. Пусть вся человеческая правда на его стороне, но – это зрелище… Но – вина... Невыносимо видеть.

– Шутка, – произнёс дважды порванный, криво зашитый рот чистым, не изменившимся голосом.

Смайл встал в рост, скрестил руки на груди, поднёс воображаемый микрофон ко рту:

– Здравствуйте!.. Приветствуем вас на борту нашей космической станции... Поверил, Дрон?! Поверил, что я прыгаю как мартышка?!

Шагнул и вмазал классический боковой в челюсть. Не сломал. Нарочно с поправкой – выше, в скулу. Без эмоций, чётко, в растерянности. Выполнил обязательную программу, и что... Что дальше?

Мишель встал. Тяжело, шатко без рук.

Признание не замедлило:

– Всё так внезапно! Я, право, не ожидал. Дрон-курьер, разносчик пиццы? Ты будешь смеяться, Дрон, но я не знаю, что с тобой делать... Как бармалея, меня погубят мои широкие возможности. Что, руки? Плечевой пояс у тебя повреждён. Не огорчайся, на опыты сгодишься! Жаль, что я заранее не продумал, на какие именно... Мотя уже оприходовал тебя, судя по звукам? Ну вот, я пропустил самое интересное! Темпераментный шайтанчик? Скорострельный. Хочешь ему отомстить? Око за око, зуб за зуб?..

– Нет! – воскликнул Дрон, не сдержав языка.

Смайл зашёлся хохотом.

С некоторых пор он, когда смеялся, то сразу до слёз. Это производило жуткое впечатление, хуже, чем прыжки на кулаках.

Мишель почувствовал облегчение и удивился своей реакции. А чему удивляться? Возврат к норме. Джули, свобода, вся радужная, эфемерная жизнь растаяла, как и полагается наркотическому миражу. Реальность вернулась.

А ещё он был счастлив, что не убил. Предал, изуродовал, но не убил садиста. Смайла.