23 Гендер Армс. Церемониал. 04

4.

От лютой, безысходной жути Смайла взяло зло.

Постоянно, во все проведённые среди шайтанов годы, лавировал, присматривался, приспосабливался, изучал! Надоело.

Встал, с грохотом захлопнул дверь.

Зверем прошёлся из угла в угол.

Существо неопределённого пола и возраста, не вставая, смотрело на него снизу вверх, с высоты обречённости.

– Примкнувший к шайтанам, – обратился к нему транс, – ответь на вопрос, если тебе не трудно. Это предел падения биомассы или есть ещё куда деградировать?

– Ты о чём?

– Нас по этажу было сто, ещё швейцары, да ещё проститутки и, представь… Там, в отсеке персонала, в холле не закрывается дверь из-за оторванных голов. А за дверью они продолжают... Ты понял... Там уже частично фарш, но им не важно... Что это?

Смайл задохнулся от гнева. Грохнулся рядом, схватил транса за подбородок:

– Отвечу... Внимательно слушай... – прошипел. – Деградация понятие относительное...

Сорвал галстук и хлестнул наискосок маленькую, белую грудь.

– ... по доброй воле отхватить себе краник, нассать кондитерским шприцом силикона в дойки, для чего? Свобода, не? Карьерный взлёт: бабы наняли тебя застилать им постель, и менять махровые полотенца! Это  имеешь в виду под извращением? Под биомассой, эту силиконовую срамоту? – дёрнул за сосок. – Нет? Неужели шайтанов? Так я отвечу… Отрывание голов – не извращение! Это их компромисс перед – не остановиться! Не отказать себе! Понял? Им так правильней! Над неживым, в неживое, без лица, без головы! Понял?!

– Отчасти, – смутился транс. – Жестковато... Не понял, какая в принципе необходимость...

Смайл хлопнул его по щеке и отпустил:

– Это долгая история. Извини, психанул, самому сдохнуть хочется.

И вдруг со стороны иллюминаторов вся дальняя стена каюты начала растворяться...

Иллюзия была настолько полной, что и Смайл, быстро сообразив, в чём дело, не мог от неё избавиться.

Лайнер зашёл в облако сигнальной ракеты, частицы резонировали с жёстким излучением звезды, выбивались им. Как лучи сквозь рифлёное стекло, сквозь бок лайнера накатывались световые волны. Щипало глаза, холод чередовался с теплом, и то и другое усиливалось.

«Сма-ай приносит удачу, ха-а».

В двух словах, скороговоркой изложив ситуацию, он допытывался:

– Слышь, стюардесса, это правда, что на Мегасвитах есть открытые террасы? Чтоб прямо без скафандра на них выходить, которые лишь полем защищены?

– Есть...

– На каких этажах?! Есть на этом?!

– Прямо тут...

– Открывай!

– Зачем?!

– Затем! Не облако и не звезда опасны, а то, что они выбивают из стен! Мутогенны примеси!

Транс подбежал к иллюминатору, набрал код на подоконнике. Образовалась вертикальная трещина, стены разошлись. Круглая линза окна лишилась опоры и зависла в неполном космическом вакууме.

– Осторожно, к краю не подходи, – предупредил транс. – Гравитация снижена.

Транс и Смайл замерли.

Они летели сквозь сигнальное облако под радужно-фиолетовыми лучами – в каюте без стены...

«Вот, что такое – лайнер экстракласса... »

Линза иллюминатора, подёрнутая дымкой, висела, как отдельное солнце. От настоящей звезды, огибая его, сминая туманность, шли волны, обдавали жаром и холодом... Каюта жила, дышала, плавилась. Протуберанцы карминных всплесков гуляли по красному золоту обивки.

Смайлу до шайтаньего визга нравилось, восторг! Считалка умолкла в голове.

Катер нарушил идиллию.

Опьянённые победой шайтаны скалились за полусферой стекла.

– Флёр-Мегасвит взят!!! – заорал хриплый бас из мегафона.

Завыла сирена, возвещая переход лайнера, его арсенала и рулевого отсека, под власть шайтанов.

Настало время искать туристок и персонал, не спеша, вдумчиво, со вкусом. А кто тут у нас под кроваткой спрятался, а чья это тапочка из-за шторы торчит...

– Дебилы собачьи, – разъярился Смайл на игнорирование своих инструкций, – что вы забыли с этой стороны корабля?! Не стану лечить! Не слушаетесь, пейте мятный чай, когда кости начнут разваливаться!

Два катера Гиеньих шайтанов нагнали собачий.

Свистят, визжат. У рулевого, перевернутое вниз головой, тело наколото на вздыбленный член: ноги на шее, между рёбер дыра пробита, в ней головка красная торчит, белой струйкой истекает. Празднуют мальчики.

– Пора умирать? – тихо спросил транс.

– Спешишь?

Смайл помахал большему катеру и жестом указал – причаливай сюда. Остановились возле линзы, навалившись бортом на невидимое поле открытой террасы.

После некоторого колебания рулевой поднял стекло.

Рулил на гиеньем катере шайтан Опустошения.

«Мир-дружба-жвачка, хоть между собой не дерутся».

Светлоглазый рулевой поклонился Смайлу, в котором опять взыграл доктор:

– Связь держите, брат? Свистни всем: за левый борт, на левую строну лайнера пускай перебираются! Срррочно!

– Есть, – сказал шайтан, и взвизгнул в микрофон, перемежая визг цифрами.

Как они смотрели на транса, как они в него пялились...

«Не буду, не стану я больше так жить. Вот рубикон мой, здесь моя финишная черта».

– От Мегасвита уже можно отчаливать? Возьмите на борт.

– Есть, – сказал шайтан.

Смайл переступил порог жизни, смерти и лёгкой гравитации, затолкнув транса перед собой.

Восемь рук потянулись к жертве.

Девятая, смайлова, легла трансу на плечо.

– Не трогать, не прикасаться. Вам – мёртвые, мне – живые.

Белые глаза рулевого моргнули согласно. Понимания в них не прибавилось, только внутренняя борьба и безусловное доверие.

Смайл потянул уголки рта:

– Кэп, я прошу на ИСК Адьё без пересадки.

Это был чужой катер и общая добыча. Священная общая добыча.

Полусфера стекла плавно закрыла внутри четырёх шайтанов, Смайла, транса и тела двух обезглавленных фемин под ногами.

Светлые глаза стали ещё белей. Рулевой медленно отвёл взгляд, в навигаторе поставил стрелу на ИСК и пошёл огибать лайнер, исходящий сиреной победы.

Три шайтана сидели на голых трупах, зажав лапы между колен.

«Сопят, терпят… О, чёрт, милашки! Славные вы мои, мохнатые твари, людоеды мои ненаглядные, победа! Отныне шайтаны живут по своим правилам, Смаай – по своим. И пусть они считаются со мной, как я с ними! »

Дрожащий в тесноте катера, транс жарко обтекал его колено. Мокрые губы – на тыльной стороне ладони.

Смайл задремал, кислороду мало, не рассчитан катер на стольких.

Когда очнулся, рулевой сидел мощным шайтаньим задом, соответственно, на руле. Не менее мощным, впечатляющим передним орудием развернувшись к трансу.

– Безродность – грусть... – задумчиво сказал он.

– Чёрт знает, сколько метеоритов и обломков, мусора, чёрт, вокруг! – подскочил Смайл – Ты разобьёшь катер!

– Автопилот...

Смайл, пригнувшись, огляделся в салоне.

Хаос успел самоорганизоваться. Обзор полностью закрывали мохнатые шайтаньи бёдра, подрагивающие взад-вперёд, указующие на транса мясными копьями...

Не успев ни разозлиться на их непоследовательность, ни испугаться, Смайл понял: блоками! Шайтаны мыслят о порядке и справедливости крупными блоками!

Объект, годный к совокуплению, неприкосновенен, когда принадлежит роду.

Транс, очевидно, не принадлежал, даже если понимать Смайла, как весь род, обеспечение процедуры невозможно.

А что это значит?

Право Смайла обладать нужным ему человеком шайтаны не поставили под сомнение, но на время полёта транс принадлежит условному «роду катера». Не в качестве общей добычи, а как шайтаниха, живым.

Самка – безусловная ценность, агрессия в отношении неё – небывалый инцидент. Шайтаны разных племён, одного рода и семьи могут подраться, с самками – нет. Но и за них тоже не желательно. На то есть метки.

Временная собственность рода, чужак на катере будет помечен обыкновенным для зверя способом. Запахом.

Смайл взял дрожащего транса за личико и сказал:

– Не бойся. Традиции, понимаешь...

Зыркнул на рулевого:

– Нет, ты определённо разобьёшь нас в хлам!

Шайтан крутанул задом, и воздушное судно, вильнув, обогнуло люк Мегасвита, оторванный при штурме!

– Смаай... Я асс!

Шайтаны захохотали, захрюкали:

– Мы тоже!

– Мы не хуже его!

– Айда, пристыкуемся!

Вплотную приблизив к лицу транса огненно-красные, натруженные концы, шайтаны синхронно потрясли ими. Вскинули, шлёпнув по животам, и синхронно покачали габаритными яйцами из стороны в сторону.

«Шайтаний балет!.. Чорт, не могу на вас злиться! »

Транс вопросительно поднял глаза, всхлипнул…

И Смайл обиделся за своих мохнатых балерин:

– Совесть имей! Их яйца – твоя жизнь, улыбнись, в конце концов! – потрепал его по щекам. – Как угодно, хочешь соси, не хочешь нет! Но если да, то не обделяй никого. Иначе непорядок.

Четыре пары мохнатых лап, переходили со стволов на его щёки. Пощипывали, ласкали... Взгляд транса следовал за ними и не находил чего-то зверского в лицах. Расслабился.

Головы змей, красные кольчатые черви, мягкие наконечники железных копий скользили по щекам, просились в губы. Но не шли глубоко. Не уходили в рвущий, зубодробительный ритм. Каждый шайтан чувствовал свой предел: в ротик окунул, и стоп, не увлекаться. На всякий случай.

Ради Смайла. Происходящее было не отрицанием транса, а утверждением его лица.

Рулевой своим феноменальным задом переключил скорость на минимальную.

«Вот ведь, срань какая! Не мытьём, так катаньем, что хотят, возьмут! »

Да, шайтаны не тропились, им нравился пассажир, их смешила и возбуждала нетипичность ситуации…

Как ни заслонялся от них транс, шайтаны бурно, обильно обкончали мордашку, грудки, галстук... Посмеялись над его удивлением: сперма на живом шипит, испаряется, оставляя подобный изморози след.

Они повторили это снова, направив концы в макушку, чтобы со лба текло...

Повторили, когда Смайл уложил транса к себе на колени. Залили ноздри, глаза, губы… Визжали, гоготали, транс чихал…

Напоследок затребовали, чтобы вдоль по орудию он каждого отблагодарил языком, на всю длину. Транс лизал, изнывая от желания, страстно. Один за другим, сжав его щёки лапами, шайтаны хлопали красными концами по пухлым губам и, завывая, поили…

– Не глотай, – предупредил Смайл, – несварение будет, гы-гы...

Серьёзно, может быть.

Из губ тянулась струйка и пар... Взгляд транса томный, дремотный. Лицо под изморозью горячее.

– Адьё на горизонте! – завопил рулевой.

«И это задом увидел?! »

Шайтаны откликнулись разочарованным визгом. Они-то могли и хотели бы продолжать!

Смайл вздохнул, чёрно-белая зависть...

Люпус Старший праздновал и координировал на ИСКе.

Уже праздновал, ещё координировал. Напевая что-то, запускал картинку с Артэ феминам в Вечерние Новости.

– Трум-пам-па, чтобы все видели! Пусть не брешут, что мол, выживших не оказалось!

Чёрный волк оглядел транса и Смайла, как одно целое. Кровь, запёкшуюся на колене, нарушение законов природы...

Протянул задумчиво, оборвал категорично:

– Это вам повезлооо… Дааа… Ты – на базу.

– А то куда ж! К тётушкам...

– Я подвезу.

– Собственнолично? – улыбнулся Смайл. – Польщён.

– Зря! Это чтоб ты не сбежал! У нас потери. Много раненых.

– Ага, и сколькие из них вместо медосмотра будут жарить фемин, пока не удивятся, что сами сдохли! Я, по-твоему, сбегу, именно когда нужен? Что сам-то не на Мегасвите?

Люпус неопределённо покрутил растопыренными пальцами и сжал кулак:

– Возможно, я стараюсь не культивировать это чувство.

«Дикк», база собачьих шайтанов некогда опустилась на спутник планеты, кружащейся вплотную к старой, громадной звезде, да там и осталась. Излучение – атас. Зато имелись вода, лёд подземный и атмосфера.

На базе отсутствовала ночь. В квадратные окна поочерёдно заглядывали зелёный-узорчатый, размытый бок планеты и грандиозная, жёлтая Драгоценная Звезда.

Про её излучение Смайл знал больше, чем про какое бы то ни было, и всё равно…

Жёлтый диск, оставляющий свободным в оконном проёме лишь один уголок, настоятельно звал его: подставить морду лучам, шрамы согреть, понежится... Сквозь веки глядеть на счастливое, заповедное царство, Новый Каир, без горя, без фемин и войны...

Почва на Дикке неплодородная. Шайтанихам земли в горшочке привести, хороший подарок. Они лук вырастят. Пока цветёт – красиво, вырыли – вкусно.

Смайл прикипел к радиоактивной, нищей базе Дикк.

«Славно летим! Не в тесноте катера, на пятом модуле ИСКа Адьё, по-королевски! »

Люпус Старший остался на корабле.

Смайл и транс прошли со взлётной площадки во двор-привратник. Следом – в жилой, с гамаками на столбах, лавочками и кадками: там водоросли съедобные выращивают, здесь – настоящее деревце. Распахнуты двери в кубическое строение, крылечко под навесом, плоская крыша. Лавка у окна.

До чего простецкий вид и до чего любимый!

На Дикке оставлен разобиженный Мотя, с визгом летящий на встречу. Под колени – кувырк! – и сбил с ног, покатились... Никогда Смайлу не парировать этот приём!

– Оглянись! Пора сразу! Вон тебе игрушка стоит, как обещал. Отцепись, Мотя, всего измусолил!

Тряпичная игрушка – растерянный транс в лапах шайтаньего переростка. Тисканья, повизгивания…

– Не бледней, – бросил Смайл, – это не хуже, чем феминам трусы стирать. Поживёшь тут, освоишься, дальше, как пойдёт.

Повернулся к крылечку, расцвёл и, шутя, отдал честь:

– Тётушка...

Шайтаниха, похожая на лешего, на стог, на растрёпанный куст в переднике, цветущий бантиками завязок, обняла Смайла до хруста в костях.

– Очи мои, кто перед вами? Не верю!

Заметила транса...

Погладила Смайла по голове и сказала:

– Ты повзрослел быстрей, чем я ожидала...

– Повзрослел?! Тётушка, да мне к Египтянину собираться пора!

– Нет, ещё рановато. Оставайся, у нас поживи. Задолжал ты нам себя, кормишь всё завтраками, пустыми обещаниями.

– Хм… Таки и останусь! Подлечу пиратов и вернусь к вам!

– На денёк, небось?

– Чего сразу?.. А вдруг и на два? Или даже на три!..

Смайл свистнул шайтану:

– Да, кстати, Мотя, собирайся. Будешь мне помогать на Адьё, – хлопнул в ладоши. – Пора-пора!

– Кочевашка ты, – попрекнула его шайтаниха, – вошка кочевая. Со лба на лобок...

– Фу, тётушка...

Уселись на лавку под распахнутым окном…

Те же ставни... Та же краска голубая, облезлая. В нижнем углу, будто мордочка лисья выглядывает.

– Ты с Мегасвита? Зачем в самое-то пекло, скажи?

– Бессонница замучила.

– Таблетку искал в аптечке у фемин?

– Ууу, какой же я дурень! – Смайл хлопнул себя по лбу. – Пограбить аптечку-то я и забыл!

– Обратно полетишь?

– Нет сил, тётушка. Авось мне добудут, чего.

– Вот и хорошо, а бессонница?

– Порядок. Ты, тётушка, знаешь меня, как облупленного...

– ... как залупленного.

– Точно, раз и навсегда!.. Я же с прибабахом, тётушка, я жадный как дьявол. Хоть одну живую душу в сутки, а должен заполучить! Тогда сплю хорошо. Но если за целый день никто мне руки не обслюнявил, как-то плохо спится.