Фрагмент-8 романа Повесть о Микки-Маусе. Глава Эротические повести

Когда я понял, кто я на самом деле – понял, что я здесь уже не впервые, а самое главное – не впервые здесь именно Я – я поначалу не знал, что и делать.

Ещё в той, прежней, жизни я грешил тем, что часто не понимал, зачем вообще всё это надо: жить. И ещё в той жизни я мог играть в любую игру, правила каковых игр навевал мне первый встречный божественный ветер.

Добро: не делать другому больно – пожалуйста! А потом, хоп, правила меняются, и добром вдруг становится крушить святыни и ломать случайные судьбы во имя далёкой великой цели – тоже пожалуйста! Да и сколько угодно вариантов, но главное – всё пожалуйста! И всех можно оправдать! Хотя бы потому, что кто бы и чем бы не занимался – всё это по сути лишь варианты копанья в говне в поисках золотых зёрен, которых на самом-то деле и в природе-то нет – разве что в виде легенды о том, что быть может они существуют; быть может кому-то и повезёт, почему нет, но только если не копаться в говне, то ведь никак не узнаешь, правда это или нет, существуют ли золотые зёрна в действительности или это лишь сказка.

Поэтому не копаться в говне нельзя. Ведь то, что пока их никто не нашёл, не значит ещё, что их нет! Просто говна очень много! И пока его всё не переберёшь, истины не узнаешь.

А говна действительно очень много! Его как раз ровно столько, чтобы вместить всю историю человечества! И только когда последний человек на земле испустит наконец дух, можно будет увидеть, сдохнет ли он с зажатыми в окоченевших ладонях золотыми зёрнами или всё-таки с пустыми руками…

Да и то, как это можно будет увидеть, если он – последний человек мира! Нет, получается, что этого не удастся узнать никогда. Есть ли золотые зёрна в действительности или это лишь миф, лишь морковка, что вешают на палке перед мордой упрямых ослов, чтобы заставить-таки их продвигаться вперёд…

Да, повторюсь, всё это мне было известно ещё и в той жизни. Да и в этой, которая, как я уже говорил, за исключением мелких деталей была, как две капли воды, похожа на прошлую, в принципе, в общем и целом, я думал о природе вещей примерно то же, что и тогда. Отличие было только одно: в новой жизни не было Микки-Мауса…

На 39-м году жизни, когда я всё вспомнил, я вспомнил, что на самом-то деле он обязательно должен быть! Абсолютно точно! Никак не может быть по-другому! Я точно помню! И теперь я был в этом уверен. Уверен в том, что я точно помню, что он должен быть; что то, что я помню, я действительно помню… Но… Его не было!..

Его не было… Он точно должен был быть, но… его не было… И я, в силу вышеописанного строя своей бессмертной души, совершенно не понимал, что мне делать и надо ли с этим что-либо делать вообще.

Постепенно я вспомнил наш последний с ним вечер в потустороннем кафе. Постепенно я вспомнил, как сладко мне было в тёплом и влажном влагалище Ольги. Постепенно я вспомнил, как одновременно нежно и страстно оно, влагалище Ольги, стало сжимать мой член и… постепенно я совсем потерял покой…

Что же, что же произошло после того, как я весь целиком попал в плен к влагалищу собственной матери? Что не получилось у Микки-Мауса? Может Ольга просто ему не дала? Или может она не успела кончить в отпущенный срок?

В принципе, это весьма вероятно. Да, конечно, нельзя забывать, что ведь всё-таки Микки – мышь, и неизвестно, обладает ли Ольга настолько развращённым воображением, чтобы находить это аспект сексуальным.

Другое дело – я. Тут всё довольно просто. Она знает меня ещё с периода моего пубертата, когда я был так трогателен и забавен. Плюс к тому, вся эта катавасия с «Египетскими ночами» – едва ли в этом не было её тайного лукавого коварства. Да и вообще, можно ли озадачить подростка вопросом о цене за ночь с Прекрасной Царицей, которая ещё и существенно старше, то есть сексуальней, и ни разу, хоть мимоходом, не представить себя на Её месте, а меня на месте юноши, согласившегося принять смерть только ради того, чтобы среди прочего напихать ей, царственной особе, в её сладкий рот!..

Нет, вряд ли, думал я. Да, кстати, и муж её несколько младше неё. Да, думал я, скорее всего Микки-Маус не возбудил её настолько, чтоб она разрядилась за такой малый срок. А значит, он попросту не успел вернуться в наш мир, и Быдло убило его по-новой, и теперь он на каком-то ещё более том свете, чем тот.

Короче говоря, время шло, а я только понапрасну ломал себе голову, так ничего и не зная наверняка и нисколько не приближаясь к разгадке. Короче говоря, в конце концов я понял, что мне ничего больше не остаётся, как разыскать Ольгу. Конечно, если я хочу вернуть Микки-Мауса или… или хотя бы узнать, что с ним произошло.

Ещё в предыдущей жизни, как только я овладел интернетом, я пытался её найти. То есть ещё до того, как в одной из жизней мы стали любовниками. Там, в одной из жизней, где мы в конце концов стали любовниками, я так и не нашёл её через сеть. Мы просто в какой-то момент случайно встретились в метро: просто как бывший ученик и бывшая учитель.

То был довольно удачный день. В том смысле, что я неплохо выглядел, что для такого затюканного всякой бытовой быдляцкой ***нёй человека как я, увы, редкость. Однако такие дни, когда я сам себе нравлюсь и вообще ощущаю себя, как говорится, в ударе, хоть редко, но всё же случались со мной. Во всяком случае, в той жизни, где однажды мы встретились в метро и через некоторое время стали любовниками.

Ольга узнала меня не сразу. Возможно, она не узнала бы меня вовсе, но я, не желая испытывать её терпение, сразу представился. Наши лица озарились радостью постепенного узнавания прежних, почти забытых черт. Мы уже начали о чём-то говорить, но делали это несколько машинально, в то время, как продолжали изучать всё-таки несколько изменившиеся за семнадцать лет, что мы не встречались, лица друг друга.

Просто если б мы делали это молча, мы бы оба испытывали неловкость. Словом, в той жизни всё получилось более-менее просто и как бы само собой.

Мы обменялись номерами мобильников, а дальше, сами понимаете, дело мастера боится: я знаю, как разжигать желание в женщинах, которые меня старше, при помощи sms-переписки. Где-то через месяц Ольга, разумеется, сам от себя такого не ожидая, отдалась мне в студии звукозаписи, где я тогда работал.

Но… всё же это была другая жизнь, чем теперь. И ныне я далеко не всё о ней помню. Я, например, не могу вспомнить, был ли в той жизни Микки-Маус; был ли он в ней хотя бы в виде проблемы, как в этой, в которой его хоть и нет, но я только о нём-то и думаю.

И я, например, не помню, как я попал в ту жизнь, где мы с Ольгой в конце концов стали любовниками. Несомненно, моя мать и в той жизни была моей матерью, и её тоже звали Ольгой, то есть так же, как мою Клеопатру, но вот чтоб помнить, что перед тем, как начались мои роды, я имел секс с Ольгой на бильярдном столе в потустороннем кафе, как, например, я отчётливо помню это про жизнь настоящую – нет, в той жизни я ничего такого не помнил. Ни о том, как родился, ни о том, был ли там вообще Микки-Маус. Но… зато в той жизни мы с Ольгой всё-таки стали любовниками, а в нынешней я никак не могу её отыскать! И даже не уверен, что я хочу, чтобы мы стали любовниками и здесь.

То есть, Ольга прекрасна – спору нет, и я бы с огромным удовольствием по разу переспал бы вообще со всеми Клеопатрами Мира, но… в этой-то жизни мне в первую очередь необходимо найти Ольгу затем, чтобы спросить её, что же произошло с Микки-Маусом. А секс… Ну-у, в общем, конечно секс, да ещё и с Ольгой – это прекрасно (как и сама Ольга! :)), хотя… хотя, конечно, в этой жизни, в отличие от предыдущих, я слишком хорошо помнил, чем он может закончиться…

Словом, в этой жизни секс с Ольгой не был самоцелью. Как говорится, желательно, но… необязательно. Другое дело – вопрос о Микки-Маусе.

И я начал искать Ольгу. Я понимал, что сейчас у меня больше шансов, чем 12 лет назад, когда я сам только открыл для себя интернет. Ведь за эти годы его открыли для себя даже наши родители, а Ольга старше меня всего на десяток лет!

В той жизни, где мы стали любовниками, мне, помнится, так и не удалось найти её в сети, но зато всё получилось как бы само собой и без виртуального мира. В этот же раз она нужна была мне в первую очередь именно в письменной форме, потому что мне нужна была её самая что ни на есть живая душа, её я истинное, которое всегда ускользает при так называемом живом общении.

Таким уж был на сей раз внешний мир, что буквально всё в нём было перевёрнуто вверх дном, с ног на голову, шиворот-навыворот: то, что принято было называть здесь живым общением как раз и не было никаким общением вовсе, потому что тут всегда всё почему-то так получалось, что при живом общении вместо того, чтобы общаться, во всех как будто вселялся какой-то злой дух, и все как бы переставали быть самими собой, а поскольку это, к сожалению, было всегда взаимно, то выходило, что общаются друг с другом не те люди, которым вроде и впрямь было что друг другу сказать, а те, кто вселялся в них, как только они открывали рты. Именно-именно! Как только они – да и я в новой жизни не был, увы, исключением – открывали рты, так и сразу переставали быть самими собой.

И поэтому в данном мире, где мне пришлось проживать свою последнюю жизнь, никому ни с кем не удавалось толком пообщаться. От этого все были невероятно несчастны, и это неизбывное несчастье с каждой секундой только усугублялось, но когда кто-либо – полный, казалось бы, внутренней решимости наконец изменить эту невыносимо тяжёлую ситуацию – открывал рот, чтобы выразить то, что действительно чувствует, он тотчас же переставал быть самим собой и говорил что-то такое, чего совершенно не хотел говорить и о чём секунду назад даже не помышлял, собираясь сказать нечто совсем иное. И это конечно было настоящим проклятьем нового мира, куда я попал после соития с Ольгой в потустороннем кафе.

Все ощущали примерно одно и то же, но никто не мог ни с кем поделиться своими мыслями или чувствами; все, в равной мере, были космически одиноки и несчастливы, но никто не допускал мысли, что любой другой испытывает то же самое. Ведь чтоб поговорить об этом, пришлось бы обязательно открыть рот, а при открывании рта все люди в новом мире переставали быть самими собой…

В этой моей новой жизни, которая каждый раз вливалась в меня со всей «предшествующей» мне культурой и политической историей, был даже один поэт – в предыдущих жизнях его вроде бы не было; во всяком случае, я не помню его, хоть и во всех своих жизнях я был филологом и во всех из них был интернет – по фамилии Тютчев, который так прямо и писал: «Мысль изречённая – есть ложь! ».

Вы можете спросить, а как же ему удалось такое сказать? Выходит при открывании рта у него каким-то волшебным образом получилось, вопреки законам данной природы, остаться самим собой? Нет, отвечу я вам, это было бы совершенно невозможно! Но фокус в том, что он осуществил подобное высказывание, не открывая рта. Он не произнёс его, не изрёк, как он сам пишет, а… написал! Потому эта его мысль  верна абсолютно для теперешнего мира, что она не является изречённой, так как Тютчев её не изрёк, а именно записал.

И именно по этой причине мне и нужна была Ольга в письменной форме! Потому что она действительно была мне нужна! И мне нужна была именно она! Её живая душа! Именно живая, в то время, как в данной жизни у всех людей в момент устной речи душа немедленно умирает…

А если я буду общаться, думал я, с Ольгой мёртвой, то она не станет со мной говорить о Микки-Маусе. В лучшем случае, изобразит якобы доброжелательное недоумение. Поэтому я и продолжал свои поиски в сети. Да, в другой жизни, помнится, мы обошлись и без этого, но… зато я вообще не помню, чтоб там важен был Микки-Маус, а теперь так, как тогда, нельзя, потому что я наконец всё вспомнил!

В этой жизни нельзя было разговаривать, если конечно иметь цель доискаться до правды! Даже по телефону. В этой жизни тот факт, что у меня отменная память на цифры, и я всю жизнь помню её телефон (а то, что все номера, начинавшиеся когда-то на «200», теперь начинаются на «600», я тоже, конечно же, знал) нисколько не могло мне помочь. Поэтому я продолжал прочёсывать сеть… Просто не было других вариантов… То есть вообще!.. То есть никаких!..

Я искал Ольгу в facebook(е), искал во В_Контакте, искал даже  в «Одноклассниках», хоть там её и заведомо не могло быть, поскольку такая уж это сеть – для дебилов и быдла; и нечего искать тут алмазов в жопе, как говорится, и лить всякие сопли, что, мол, нельзя вот так походя обижать незнакомых людей и прочий бред, который всем нам внушали с детства, но лишь с одной целью: чтобы...

P. S. Большинство представленных здесь произведений издано отдельными книгами, которые продаются в магазинах или же приобретаются через официальный сайт автора, ссылка на каковой имеется на этой страничке...