Моя госпожа (Госпожа рассказы)

Моя госпожа

-Любовь или обожание?-

Ах как сладостно ощущать себя униженным, покорённым, рабом. Рабом моей Госпожи. Я ловлю капли своим ртом. Последние капли золотого дождя извергнувшегося из её лона на моё лицо. Они чуть солоноватые. Немного горькие. Они крупные как у летнего дождя. Они такие же тёплые. Нет, даже горячие. Огненные, как струи расплавленного металла выливающуюся из ковша литейщика.

Я любуюсь её стройными ногами, которые как две Эйфелевы башни зависли надо мной. Нет они не прямые. Моя госпожа раздвинула их на максимальный угол. Чтобы, не дай Бог, ни одна капля не попала на её точёные и прекрасные ноги.

Я любуюсь тем местом, из которого всего несколько секунд назад на моё лицо низвергся водопад расплавленного золота. Мне хочется коснутся его своими пальцами, губами. Погладить шёлк волос. Наградить поцелуем. Но нет! Госпожа не позволяет этого. Я ещё не заслужил сегодня. Но я помню все те сладостные ощущения, которые ощущал вчера. Стоя перед ней на коленях и касаясь губ её влагалища своим языком. Я стоял на коленях совершенно голый перед ней и вылизывал её там между ног. Это было так приятно. Мой член стоял как никогда. А она, иногда лупила меня стеком, если я делал ей больно или неловко. Я вздрагивал и было больно. Потом боль проходила, уступая место наслаждению. Это новою чувство не испытанное мною прежде ни с чем не сравнимо. Боль и унижение так сладостны.

А когда я впервые назвал её своей госпожой, а себя её рабом, вкладывая в эти слова определённый смысл, то я понял, что все мои годы прожитые до этого были никчёмными и пустой тратой времени. Теперь у меня есть моя госпожа и моя цель в жизни быть для неё игрушкой. Интересной игрушкой. Игрушкой, которая создана природой для достижения ею наслаждения. Но наслаждаясь она передаёт мне свои токи удовольствия и я радуюсь вместе с ней и разделяю это её удовольствие вместе напополам.

Ей нравится кричать на меня, приказать мне, наказывать меня. Избивать плёткой, стеком, ремнём; приковывать наручниками; связывать в разных позах при помощи палок и разных приспособлений. А мне нравится терпеть унижения, боль, ползать перед ней на коленях и выполнять любые приказы, какими бы дикими они не казались. С каждым днём я переступаю какую-то грань, разрушаю свои моральные устои. Сегодня был особенный день. Вчера она мне сказала, что желает устроить для меня золотой дождь. Это ведь очень унизительно для меня. Я был в растерянности. Госпожа не стала на меня давить в этот раз. Она дала мне день на раздумья.

— Стёпа ты мой раб от корней волос до пяток. Ты должен доказать мне это или мы всё закончим. Я хочу помочиться на твоё голое тело завтра. Ты приходишь днём. Раздеваешься догола и ложишься в ванну. Я устрою тебе золотой дождь. Постарайся глотать когда буду попадать на твоё лицо...

Я не спал полночи. Есть же предел всему. Одно дело ползать перед госпожой на коленях облизывать её туфельки, а потом пальчики ног и сами ножки и выше... другое быть обсоссанным с ног до головы. Многие мужья любят целовать ножки своих жён и не считают это унижением. Но мало кто способен так унизится. Конечно это был не последний этап моих унижений. Первый был самым тяжёлым, но я принял его. К концу ночи я так и не решился что мне делать...

Но настало утро. Наступил полдень и я пошёл к своей госпоже. Молча разделся и пройдя в ванную комнату улёгся в ожидании... Её не было десять минут. А мне показалось полчаса. Я сильно продрог и уже подумывал пустить тёплую воду, как она появилась моя Богиня. Она встала на края ванны и тут же разрядилась отменным фонтаном. Подозреваю ей пришлось выпить много жидкости перед этим и долго терпеть. Этот тёплый почти горячий дождь вмиг согрел меня. Мне стало радостно. И когда струи попадали в мой рот я глотал эту чуть солоноватую и горьковатую жидкость и наслаждался. Признаюсь, если бы это продолжалось немного дольше, наверное кончил бы.

Потом, после того как хорошенько умылся и прошёл в комнату, меня там ждал сюрприз. Госпожа подала мне красивую коробочку повязанную красными бантами. Внутри был ошейник с витиеватой надписью. На которой значилось: «Я Степан раб моей госпожи Станиславы Владимировны». Конечно, я тут же нацепил его себе на шею и пал на колени перед моей госпожой, страстно целуя её ножки.

***

Как же так произошло что я стал рабом своей учительницы? Вероятно, я склонен к подчинению. Меня таким воспитали мои деспотичные родители. Меня часто наказывали и сидя в тёмном чулане я заливаясь слезами, упивался жалостью к себе. Не понимая, что это приносило мне наслаждение. Нет физически меня никогда не наказывали. Впервые меня наказала моя учительница. Я ходил почти каждый день к ней на занятия. Но конечно не слушал и не слышал, что она мне говорила. Я любовался женщиной почти ровесницей моей матери. Она была ровно в два раза меня старше. Мне шёл девятнадцатый год, а ей недавно исполнилось тридцать семь. Станислава Владимировна была роскошной женщиной. Так я понимал эту фразу. Она выглядела значительно моложе своих лет. Про таких говорят «Вся ухоженная». У неё всё было строго и отточено. Белая блузка плотно облегающая тело, подчёркивала её грудь. Небольшие плечи были уже широкой попы, которая была прикрыта узкой тканью серых или тёмных тонов, образуя юбку чуть выше колен. Узкая талия создавала приятную глазу гармонию. Телесного цвета чулки или колготки завершали элегантные тёмно-синие туфельки на низком каблучке. Забыл. На шее был повязан небрежно бант или учительский галстук как в фильмах прошлого века.

Строгое выражение лица милой головки подчёркивала не короткая и не длинная причёска. Казалось каждый волосок тщательно расчёсан и уложен.

Её слова влетали и вылетали из одного моего уха в другое. Я мечтал заглянуть ей между ног. Посмотреть чулки или колготки и полюбоваться что на ней ещё надето. Я часто ронял разные предметы то ручку, то учебник. Не пожалел даже телефон. Она делала вид, будто не замечает моих поползновений. В тот день она была без трусиков. Я был просто шокирован и находился под столом немного больше времени. Она продолжила как ни в чём не бывало. Я отвечал невпопад. И когда она задала какой-то вопрос, не знал, что ответить. Вот тогда это и случилось. Она ударила меня по щеке. Грубо и сильно наотмашь.

— Мерзавец! — вскричала Станислава, — ты меня не слушаешь, а только лазишь под стол, чтобы подсмотреть что на мне надето. Я накажу тебя!

Я прижал руку к щеке, которая горела и был в растерянности. Точнее я был раздавлен, сломлен, унижен. Она знала, что так и будет.

— Раздевайся! Тебя нужно наказать розгами, — сказала учительница и стала раздеваться сама.

Это не входило ни в какие рамки. Зачем же она раздевается? Ведь это я должен раздеваться. Я ничего не понимал и сидел не шевелясь. Тогда моя будущая госпожа прикрикнула на меня и я повиновался. Не знаю почему я подчинился. Может я был рождён таким, а может она оказала на меня психологическое давление, но я разделся, аккуратно сложив всю одежду на стуле. Госпожа вернулась из комнаты, куда она ходила переодеваться. На ней были кожаные трусики типа шортов. Кожаный блестящий нагрудник. Лифчиком или бюстгальтером назвать его язык не поворачивается. В руках были плётка и стек. Но самое ужасное, это страпон который был прикреплён к её талии и ногам. На нём болтался огромный искусственный член чёрного цвета. Я сильно испугался. Унижение и побои я может и стерпел бы, но только не падение до такого. Впрочем, страхи мои были напрасны. Госпоже было нужно только беспрекословное подчинение. Прекрасный психолог она знала, что это меня напугает.

На колени! — приказала она, — я тебя сейчас накажу.

Я пал на колени и она наказала меня. Было очень больно. Удары она не считала и не церемонилась била от души. Так началось моё грехопадение. Так я стал рабом моей госпожи. Она учила меня совсем другому. Не своим урокам, а искусству подчинения, унижению, получению удовольствия от боли. Каждый урок был новой ступенькой к следующим унижениям. Вскоре они стали сексуальными.

-Прикроватный столик-

Парню очень хотелось есть и пить. Он представлял собой прикроватный столик своей госпожи. На его голой спине, между лопаток стоял высокий бокал, наполненный красным вином. Госпожа Станислава предупредила Котика, что если он посмеет шевельнуться вовремя её трапезы, и бокал упадёт и, упаси Бог, разобьётся, она его накажет. Сильно накажет. Бокал очень дорогой и сделан из какого-то редкого стекла. Степан не шевелился. Он выполнил приказ госпожи ничего не есть с утра до прихода к ней. Она позволила выпить три стакана воды.

— Только три стакана воды, — предупредила учительница, прощаясь, — и не вздумай меня обманывать.

Парень пришёл в назначенное время. Они немного позанимались. Станислава Владимировна предупредила, чтобы он был предельно внимателен, она проверит.

— Как себя чувствуешь? Хочется есть? — спросила она, закончив и убрав со стола учебники и принадлежности.

— Немного, — ответил парень.

— А я голодна, — созналась учительница, — пожалуй, пообедаю. У меня есть прекрасный прикроватный столик, но я отдала его в починку. Придётся тебе сегодня побыть вместо него. Встань! — приказала домина, делая движение ладонью вверх, — раздевайся.

Степан быстро разделся, но трусы в этот раз не снял.

— Мерзавец! — разгневалась госпожа, — разве я сказала раздеться не полностью? Я накажу тебя!

Она быстрыми шагами ушла в соседнюю комнату. Раб своей госпожи снял последнюю деталь своей одежды и ожидал, что за этим последует. Если в прошлый раз он был психологически раздавлен, наказан за проступок, то в этот раз Станиславе просто захотелось унизить его. Он стеснялся своей наготы и поэтому закрыл стыд обеими руками. Вскоре госпожа вернулась. На сей раз на ней был очень сексуальный наряд. Степан не очень разбирался в женской одежде, но знакомое слово комбидресс прошелестело в его мозгу. Комбидресс был ярко-алого цвета. На поясе была — коротенькая чёрная кружевная юбочка с искусственными красными розами из материи. Массивная грудь была почти полностью открыта. Соски, венчающие её были напряжены и, казалось, вибрировали. Между ног, как спереди, так и сзади, имелись обшитые овальные прорези, не скрывающие ничего. На ногах госпожи были надеты высокие сапоги с огромными каблуками. Сапоги доходили выше колен и ярко блестели чернотой. Костюм был таким вызывающим, эротичным и сексуальным, что бедный юноша позабыл напрочь о голоде. И если его рот наполнился слюной, то совсем по-другому поводу. К тому же он не замечал орудий экзекуции в руках женщины. Мысли унесли его совсем в другую сторону. Но домина быстро вернула его на землю. Она ткнула стеком в его руки и приказала поднять их на уровне груди и свесить кисти, как у зайчика.

— Ты похож на котика, — усмехнулась женщина, — на нашкодившего котика. Пожалуй, я изредка так и буду тебя звать.

Затем она подошла почти вплотную к рабу и ласково погладила его член двумя пальчиками. Член был напряжён, но от такой внезапной ласки парень возбудился ещё сильнее. Будто молния прошила всё тело молодого человека. Волна прошла по его спине, беря начало от корней волос на затылке и достигая пяток. Тело сотряслось, как от удара электротоком. Домина погладила пальцами его член ещё и ещё раз. Она взяла в руку его мошонку и потрясла, поиграла с ней. Котик чувствовал себя на седьмом небе. Это было невообразимо приятно. Внезапно Станислава ухватила рукой за его яйца и сильно сжала их. Это было больно, очень больно. Из горла несчастного вырвался стон.

— Нравится? — спросила мучительница.

— Дда, — еле ворочая языком ответил Котик.

— Сдавить сильнее? — усмехнулась палач, чуть ослабляя нажим.

— Да, пожалуйста, сделайте это сильнее, — попросил парень.

— Пожалуй, оставим это для другого раза, — улыбнулась домина и ласково потрепала своей рукой Котика по щеке, — а теперь — на колени! — указывая стеком подле себя громко приказала она.

Степан не мог понять, что с ним происходит. Почему он подчиняется этой женщине? Унижается перед ней. Позволяет делать с ним такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Это ведь больно, унизительно, стыдно. Однако он встал на колени и облизывал сапоги госпожи. В то время как она хлестала его плёткой. Но боль проходила и места, куда приходились удары, начинали немного зудеть, а на место боли приходило удовольствие. Чувство унижения сменялось радостью. Он именно с радостью и нескрываемый удовольствием, вылизывал сапоги госпожи, совершенно не чувствуя унижения. А потом она заставила его ползти на четвереньках в ту комнату, куда она убегала переодеваться. Госпожа изредка прикладывалась стеком по попе раба, как бы понукаю к передвижению.

В другой комнате была огромная кровать. Котик, ползущий на четвереньках впереди гордо вышагивающей госпожи, отражался во множестве зеркал, расположенных на стенах. Там же стоял огромный шкаф. В котором, вероятно, висели разнообразные наряды, для переодевания домины для своих спектаклей. Был ещё какой-то почти кубический предмет имеющий грань метра полтора. Но он был покрыт портьерной тканью.

— Наверное, хочешь узнать, что там скрывается под портьерой? — указывая стеком на таинственный предмет, спросила Станислава Владимировна и не дожидаясь ответа пояснила, — вскоре узнаешь. Это изготовлено специально для тебя и давно дожидается моего раба.

Домина впервые назвала вещи своими именами. И Степан почувствовал что-то новое, неизведанное им ранее. Оно вдруг показалось ему восхитительным, прекрасным, сексуальным. Ведь любое слово, сказанное в нужный момент, несёт какой-то энергетический заряд. И этот момент был как раз подходящим. Парень понял своё предназначение. Он мысленно проговорил: «Я раб своей Госпожи». Стоило ему это произнести в уме, как его захлестнули разнообразные эмоции. Они были необъяснимыми. Отчего определение в нём раба заполнило его счастьем и радостью до отказа? Он не мог этого себе объяснить. У него вновь возникла сильнейшая эрекция после того, как он с радостью повторил волшебную фразу в у себя в голове: «Я раб Станиславы Владимировны. Боже! Какое это счастье».

А Станислава Владимировна приказала своему рабу ползти к кровати и стать заменой её любимому прикроватному столику.

Подойдя к столику с наполненным бокалом вином, женщина приложилась плетью несколько раз к поверхности импровизированной столешницы. Пояснив при этом, что сделала это на будущее и несчастный получит намного больше и больней, если случайно уронит бокал. Сильнейшая боль будто огнём опалила спину и попу раба. Невольный стон вновь вырвался из его горла, но он тут же взял себя в руки. И как только боль прошла, благость, удовольствие и счастье окутали его тело. Внезапно у него появилась мыслишка: а не опрокинуть ли в самом деле бокал и чтобы он разбился. Тогда женщина его накажет гораздо серьёзней. Он испытает настоящую боль и унижения, но Степан не решил торопить события. Он опустил голову и старался стоять не шевелясь, пока женщина раскладывала посуду с кушаньями и столовые приборы на его спине.

Парень не видел, из чего состоит обед Станиславы, но обоняния терпящего голод было сильно обострено. Он догадался, что это овощной салат, тушёная рыба и кусочки белого хлеба.

— Подними голову! — грубо приказала домина, — смотри как я ем. Муки голода ничем не хуже ударов плетей.

Пришлось мысленно признать, что она права. Степан наблюдал в зеркало как она маленькими кусочками, как это делают воспитанные или кичащиеся этим люди, поглощает еду и маленькими же глоточками запивает её вином. Однако после каждого удара плетью наступало удовольствие. Голод же только усиливал страдания от созерцания. Вскоре это окончилось тем, что живот несчастного громко заурчал. Госпожа звонко рассмеялась и пообещала десять плетей за это. Затем она окунула пальцы в бокал с вином и заставила парня обсасывать их. Перемежая кормлением с рук кусочками рыбы, хлеба и салата. Кусочки были малюсенькими, едва больше комочка сахара. Она будто кормила свою маленькую собачку или кошечку. Но это было огромное удовольствие. Вскоре бокал опустел. Парень почувствовал лёгкое опьянение, но чувство голода прошло. Всё это время он смотрел в зеркало. Когда вино закончилось, госпожа, отложила бокал на салфетку, положенную ранее на кровать, и проведя пальчиками у себя в промежности, погрузила их глубоко внутрь, собирая соки, скопившиеся там. Вероятно, спектакль тоже сильно возбуждал её.

Степан с готовностью облизал её пальцы, и снова ток пронзил его тело, как тогда, когда госпожа пальчиками погладила его член. Столик зашатался, но посуда чудом удержалась на нём. Теперь ему стало понятно, почему она убрала бокал. Это повторилось несколько раз. Парня всего трясло. Женщина опустила открытую ладонь вниз и набрала немного смазки, сочившейся из его члена. Затем она облизала ладонь

— Умнн! — воскликнула Станислава, — я была права. Голод делает вкус совсем иным. А теперь пора попить кофе.

Собрав посуду госпожа погладила столешницу новенького столика и сказала:

— Пожалуй, я не буду тот забирать из починки. Этот мне больше нравится. Хочешь побыть моим столиком, Котик?

— Да, госпожа! — радостно ответил Котик, — я мечтаю об этом. Если вам нравится, то можете это делать три раза в день. Завтракать, обедать и ужинать.

— Мило! — счастливо улыбнулась госпожа, — но сначала я накажу тебе. Десять ударов. Ты не забыл?

— Нет, госпожа, я помню, — ответил раб, совершенно не задумываясь над своими словами. Он делал это автоматически, признавая своё рабство, как свершившийся факт.

— Но прежде я попью кофе, — сказала она и упорхнула на кухню.

Парень испугался. Если она поставит горячую чашку ему на спину. Он получит ожёг. А вдруг он от боли пошевелится, и горячая жидкость ошпарит ему спину?

Вскоре госпожа вернулась, неся поднос. На нём стояли чашки и широкая вазочка с разным печеньем. Она счастливо улыбнулась, увидев испуганное лицо своего раба.

— Ты наверное думал, что я поставлю горячую чашку тебе на спину? — ставя поднос на пол и ласково потрепав новенький столик по щеке спросила она, — нет, я не настолько жестока. Хотя, может в следующий раз... — её глаза затуманились, и она подняла их к потолку, наверное, мечтая о следующих разах, — когда ты будешь готов к новым испытаниям.

Затем она взяла плётку и хорошенько наказала нерадивого раба. Раб испытывал боль, но теперь он знал, что за этим на него опустится благость и умиротворение. Он знал, что теперь это наказание и унижение является для него удовольствием. Ему этого хотелось. Это возбуждало его сексуальность. Парень возбудился, а его член вновь встал на полную изготовку.

После наказания, госпожа приказала сесть напротив него в позу кошки. Она наломала печенье маленькими кусочками и поставив перед ним пиалу с кофе приказала обходиться без помощи рук.

— Побудь моей собачкой, нет, лучше котиком, — объяснила она своё желание.

Это было унизительно — сидеть голым и лакать кофе будто кошка, но Котик делал это с удовольствием. Кофе оказался не сильно горячим, а маленькие кусочки печенья удобно брались языком и губами, и он с удовольствием это делал. Станислава быстрее справилась со своим напитком. Она сняла сапоги и протянув ножку в сторону котика, опустила её аккуратно в пиалу и приказала облизать пальчики своему рабу. Он делал это с видимым удовольствием. Ведь совсем недавно он облизывал её сапоги. Когда трапеза была закончена. Госпожа поставила обе ножки на плечи Степана спросила, нравится ли она ему да ещё в таком сексуальном наряде.

— Да очень! — радостно ответил Степан, — я обожаю вас и любуюсь вашим прекрасным телом.

Он вдруг в порыве страстно поцеловал ножку госпожи.

— Ах! Негодник! — вздрогнула Станислава и несильно ударила ногой по щеке Степана, — а теперь мастурбируй на меня и целуй мои ноги. Руками можешь их гладить. Докажи свою любовь госпоже.

Слово «любовь», произнесённое госпожой прошило молнией мозг парня. Оно было вторым гипнотическим словом. Конечно, он и без этого обожал свою госпожу. Но важное слово подвинуло его ещё на одну ступеньку их отношений. Теперь он знал, почему позволяет издеваться и глумиться над собой. Все эти унижения, боль и презрительное отношение к нему были ничем иным, как проявлением госпожи любви к своему рабу. И хотя она требовала доказательства любви от него, он разглядел иную сторону их отношений. Любовь должна быть обоюдной. Ему не составит труда доказать свою. Он уже доказывал её не один раз, но теперь он понял главное. «Она любит меня! »,   — торжествовал он в мыслях. Теперь эти знания сделали его счастливым вдвойне. Он был готов идти дальше к любым унижениям и любой боли.

Он тут же обхватил ладонью свой член и принялся мастурбировать на свою госпожу, целуя, облизывая и поглаживая свободной рукой её ножки. Женщину это сильно заводило. Она опустила руку к себе в промежность и размазывала соки по губам пальцами.

— Выше! — приказала она.

Закончив с коленками, Котик привстал и принялся с огромным удовольствием целовать бёдра Станиславы Владимировны, удивляясь, что совсем недавно она была в статусе строгой учительницы, а он её учеником. Медленно, но верно он приближался к самому сокровенному месту. Недавний голод обострил его чувство обоняния и, хотя парень не испытывал голода, на самом деле не был сыт. И поглощал этот одуряющий запах, идущий из лона. Его ноздри трепетали от этого запаха. Он мечтал прикоснуться губами и языком к источнику любви, чтобы испить божественной влаги, сочащейся из него. Ему хотелось зарыться там лицом и испытать ласковые прикосновения шёлка волос. Его мечты сбылись. Госпожа не церемонясь свергла его с неба на землю. Ухватила раба за уши и буквально окунула лицом в свою промежность.

— Докажи мне свою любовь, — хрипящим голосом потребовала она, — доставь мне удовольствие.

Раб с удовольствием принялся доказывать свою любовь. Он едва сдерживался, чтобы не кончить. Ему пришлось убрать руку от члена. Вместо того чтобы мастурбировать он протянул её вверх и коснулся груди женщины. Он знал, что ему дозволено всё. И на это не требовалось разрешения. А если бы госпоже не понравилось, она бы грубо накричала на него и наказала плетью. Нет, она не стала наказывать своего раба. Ей это нравилось. Она тихонько постанывала и руками управляла головой парня, чтобы тот доставлял ей наслаждение. Степан, осмелев, протянул вторую руку к другой груди и мял, гладил их, поигрывал с сосками. А его язык, губы и нос совершали любовный танец с влагалищем возлюбленной. Если что-то не нравилось возлюбленной, она направляла любовника на правильный путь ударом плётки по спине.

Настал кульминационный момент их любовных игрищ. Женщина затряслась мелкой дрожью, с силой притянула голову своего раба к своей промежности и, сделав несколько резких движений тазом, начала оргазмировать. Её любовник, как бы это не показалось странным, тоже стал оргазмировать. Ему не нужно было касаться своего члена. Он получал удовольствие лишь оттого, что получала его госпожа. Станислава сильно прижала лицо раба к своему влагалищу и сдавила его голову бёдрами. Парню нечем было дышать, но он терпел новую муку. Несколько раз дёрнувшись, женщина расслабилась и повалилась на кровать. Немного отдышавшись, она погладила шевелюру Котика и сказала:

— Боже, это было так приятно! А тебе понравилось?

— Да, госпожа, — укладывая ей голову на колени и целуя шелковистую кожу, сознался Котик, — я никогда в жизни ещё не испытывал такого наслаждения.

— А были ли в твоей жизни женщины? — усмехаясь, спросила учительница. — Только не лги! Смотри мне в глаза.

— Ещё нет, — признался мальчик. Ему нечего было скрывать и поэтому он сказал, совершенно не беспокоясь, что за этом последует побои и унижение или благосклонность госпожи, — но я надеюсь, что вы поможете мне лишиться девственности.

— Конечно, помогу, — ласково улыбнулась домина, — но это будет не сразу. Если ты пройдёшь весь круг подчинения и не сбежишь от меня. А теперь встань и оденься. На сегодня урок подчинения закончен. Завтра я покажу тебе, что скрыто под портьерой.

В коридоре она прощаясь ласково поцеловала своего мальчика и спросила:

— Любишь меня?

— Да, Станислава, люблю и обожаю...

-Станок-

Нет, я не разговариваю матерными словами, но взглянув на странное сооружение, произнёс в своих мыслях: «****ьный станок». Возможно, этот станок более подходил для пыток, но мне так не казалось. Станок состоял из нескольких крепких деревянных брусков, скреплённых между собой на разных шарнирах, с помощью которых можно было изменять его первоначальную форму. Основой станка были две массивные доски с отверстиями для головы и рук. Стойки, к которым фиксировались ноги можно было менять под любым углом. Они имели крепёжные ремни

— Знаешь, Котик, — начала говорить Станислава, когда моё тело было намертво прикреплено к станку, — в древности господин клеймил своего раба. Я подумала. Почему бы мне не заклеймить тебя?

Произнеся это она вытащила из шкафа клеймо и электроплитку. Клеймо представляло собой длинную металлическую ручку из толстой медной проволоки. На конце была фигурка герба, размером со спичечный коробок. В центре тавро были большие буквы «С. В. »

— Правда я ещё ни разу не использовала это клеймо. Хочешь быть первым? — спросила моя госпожа.

Я был обездвижен. Прикован к этому чёртовому станку. Не мог пошевелится. Испуг отразился на моём лице. Я живо представил, как тавро, раскалившись на плитке до красна, прикасается к моей коже, прожигает её, а потом начинает гореть мясо, и я кричу от нестерпимой боли.

— Куда бы ты хотел получить клеймо, — ласково улыбнулась моя мучительница, — на попу, под лопатку или на плечо?

Говоря это она подставляла клеймо к тем местам, куда бы хотела его поставить. Я понял, что сам загнал себя в капкан. У меня не было выбора. Точнее, выбор был. Я мог сказать, что против такого, но не сказал. Я выбрал плечо.

— Ты и правда готов испытать адскую боль, чтобы доказать мне свою любовь? — спросила госпожа.

— Да, готов, Станислава Владимировна. Сделайте это поскорее. Мне страшно...

Мне действительно было страшно. Но она унесла клеймо и плитку на место и освободила меня. Ноги меня не держали. Они подкосились и я упал на колени перед госпожой. Я стал неистово целовать её ножки, безумно повторяя одно и то же слово: «Спасибо, спасибо... ».

— Успокойся, Котик, конечно, я бы не сделала этого с тобой. Но ты же не против маленькой наколки у себя на плече. Две буковки С и В? Что они обозначают будут знать только ты и я. Ведь не против, — ласково поглаживая меня по щеке, спросила Станислава.

— Конечно не против, — целуя ладонь госпожи, сказал я, — даже четыре буковки. Я. Р. С. В.

— Я Раб Станиславы Владимировны? — догадалась Станислава Владимировна, — хорошо я сделаю это сейчас.

После того, как на моём плече красовались четыре буквы, и оно было перебинтовано, домина приказала мне явиться завтра для инициации золотым дождём. Я должен был прийти, раздеться и лечь в ванную, чтобы получить унижение от неё. Всё это было в прошлом, а сейчас я стоял перед ней голый в ошейнике, на котором была написана не аббревиатура, а все слова, что я раб моей госпожи.

— Помнишь, я обещала, что стану у тебя первой женщиной? — спросила моя госпожа.

— Конечно, помню, — ответил я, — такое не забывается. Но я не имею права настаивать.

— Зато я настаиваю, — усмехнулась Станислава, — на колени! — грубо приказала она.

Я тут же пал на колени перед своей Богиней и пополз, понукаемый ударами стека по попе, в зеркальную комнату. Станок не был покрыт тканью, но имел другую конструкцию. На сей раз он был, скорее, лежачим. Я улёгся спиной на его основание, позволив госпоже застегнуть доску на шее и руках. Мне пришлось сильно раздвинуть ноги, почти на угол в девяносто градусов, чтобы Станислава закрепила их мягкими ремнями на липучках. Уверен, при всём желании мне бы не освободиться. Но я не ожидал пыток. Я ожидал потери девственности. И напрасно. Женщина накинулась на своего раба со всей страстью, на которую была способна, и стала кусать меня. Она кусала мою грудь, потом облизывала, целовала и кусала вновь. Вскоре под её зубы попал мой живот. Было не так больно, как с грудью, но она опускалась всё ниже и я уже представил, как её зубы коснутся моего члена, и что за этим последует, но... садистка ухватилась рукой за мошонку и сильно сдавила мои яйцу, как в тот раз.

— Нравится? — спросила госпожа.

— Да очень, — еле сдерживаясь, чтобы не закричать, сказал я.

— Сдавить сильнее?

— Да, пожалуйста, — повторил я.

Но она отпустили их и приблизила лицо к моему члену, который не стоял, а свернулся от страха в калачик и уменьшился до минимального размера. Станислава лизнула его, и он тут же встрепенулся. Она лизнула его ещё и ещё. Я больше не боялся. Я был уверен, что она не будет кусать его. Когда член немного выпрямился, женщина взяла его в рот и принялась сосать. О! В этом она преуспела. Конечно, мне не с чем было сравнивать, если не считать порноролики, в которых показывали минет. Они не шли ни в какое сравнение, с тем что вытворяла моя любовница. Она делала минет без помощи рук. Её язык выписывал круги вокруг моей головки со скоростью курьерского поезда. А что она вытворяла губами, просто словами не передать. Она то сосала со страшной силой. То мотала своей головой, не выпуская член изо рта. Внезапно нанизываясь на него без труда до самого горла. Боль в моей груди прошла. Мне её сильно хотелось погладить, почесать. Но мои руки были прикованы. Вскоре это превратилось в удовольствие. Все укусы стали гореть приятным огнём.

Кажется, госпожа ждала этого момента. Она перестала делать мне минет, присела надо мной на корточках и стала прокатываться своей вагиной по моему члену, прижав его своим весом к моему животу. Покатавшись и покачавшись из стороны в сторону, обильно смазав его своей смазкой, наделась без труда, без помощи рук на мой член. Он будто бы сам устремился туда, куда ему хотелось. Станислава начала бешено прыгать на мне. Быстро, быстро, быстро. При этом она покусывала свои губы, закатывала глаза, откидывала назад голову, иногда умудряясь покачиваться взад и вперёд. Вскрикивала: «Ах-ах-ах-ах... », — с каждым погружением. В порыве страсти она хлестала меня по щекам или сильно царапала ногтями кожу на плечах, крутила и щипала мои соски. Своей полостью она владела тоже в совершенстве. Могла её сильно расслабить, так что член едва касался стенок и подходящий экстаз уплывал от меня, а под конец сильно сжала член, поумерив свой пыл и играя мышцами вагины, довела меня до безумия. Я дико орал не помня себя от наслаждения. И чуть не потерял сознание. После, когда она освободила меня из пыточного станка, я обнял её ноги и целовал их в исступлении. Кажется, я был готов на всё. Даже на клеймо у себя под лопаткой... Не помню, что я говорил ей, находясь всё ещё в состоянии эйфории.

Конечно, она была у меня первой женщиной, но я почему-то был уверен, что другие так не ведут себя с мужчинами. Опять же мой опыт основывался на просмотре фильмов и видео, рассказов друзей. В них всегда мужчина овладевал женщиной. В моём же случае всё было наоборот. Закрепив меня в станке, госпожа как бы дала понять, что изнасилует меня... И изнасиловала, перемежая страх, боль и адское наслаждение. Это была ещё одна ступень к моему обожествлению её и беспрекословному подчинению. Я терялся в догадках, что уготовила мне госпожа в другой раз, она мне ничего не сказала прощаясь. А я не сказал ей, что бросил ненавистную мне учёбу.

Мои деспотичные родители, заставившие меня поступить в этот институт, тоже пока не знали. Однако уроки подчинения дали мне другое. Я перестал их боятся и был готов отвечать за свои поступки. Это была моя жизнь, и я собирался изменить её так, как мне хочется, а не так, как хотели мои родители. Я ошибался. Они уже знали. Знала об этом и Станислава Владимировна.

Дома состоялся крупный разговор, который завершился тем, что я собрал вещи и ушёл оттуда навсегда. У меня давно была на примете одна квартира, которую я собирался снять для проживания. Заплатил за три месяца и поужинал за разговором со словоохотливой хозяйкой. В проживание входило и трёхразовое питание. В своей новой комнате разложил свои нехитрые пожитки по местам, и завалился на диван, чтобы предаться воспоминаниям о том, что произошло несколько часов назад в квартире моей госпожи. Я был счастлив. Счастлив впервые в жизни. Счастлив как никогда. Вся моя прошлая жизнь казалась никчёмной, а теперь всё пошло так, как мне хотелось. У меня было жильё на первое время. О работе я не беспокоился. Бывший школьный товарищ открыл небольшую закусочную и развивал свой бизнес. Он давно звал меня туда. Для меня начиналась новая жизнь. Предаваясь мечтам, незаметно для себя погрузился в сон... Громкий трезвон телефона быстро выдернул меня оттуда.

Звонила Станислава.

— Степан, что это значит? Звонили твои родители. Они сказали, что ты бросил институт. И платить за твоё обучение отказываются. Ты не хочешь больше ходить на занятия ко мне?

— Нет, моя Госпожа. Я с радостью буду посещать ваши занятия, а платить буду сам.

Я объяснил ей, что вскоре устроюсь на работу и у меня будут собственные деньги.

— Прекрасно, — сказала госпожа, — тогда я жду тебя завтра пораньше. Часиков в двенадцать. Устраивает?

— Да, госпожа, — ответил я, — приказывайте, что пожелаете. Я с радостью выполню любой ваш приказ или каприз.

— Давай договоримся раз и навсегда, — сказала Станислава Владимировна, — мои приказы распространяются только в стенах моей квартиры, а за её пределами ты мой ученик, а я твоя учительница. Я беспокоюсь как бы ты не проговорился о наших отношениях. Я не афиширую то что происходит в стенах моей квартиры.

— Хорошо Станислава Владимировна. Я обещаю вести себя так как вы хотите.

***

-Лиля-

В полдень я стоял у дверей госпожи и давил кнопку звонка. Станислава Владимировна сазу же провела меня в зеркальную комнату. На сей раз станок был собран в первоначальном варианте. На кресле чуть поодаль сидела женщина. Я был в смятении. Госпожа не собиралась афишировать, что происходит в стенах своей квартиры, а сама привела свою подругу, вероятно, чтобы показать ей, как она измывается над своим рабом. Она даже не удосужилась представить нас. Это наводило на соответствующие мысли. Женщина насмешливо разглядывала раба Станиславы Владимировны и раздвинув ноги чуть сильнее чем полагалось продемонстрировала мне кусочек ткани своих трусиков следя за моей реакцией. Мне вдруг представилось, что теперь у меня будет две госпожи. Признаюсь, мне этого не хотелось. Моя госпожа просто упивалась сладостью момента. Она подала мне ошейник, приказав обозначить свой статус в её квартире. Я тут же застегнул его на своей шее и принялся ожидать какие издевательства надо мной она продемонстрирует своей подруге. Ведь теперь подруга знала, что я раб Станиславы Владимировны. Мне даже показалось, что в её взгляде появились нотки презрения ко мне. Спектакль продолжился.

— Раздевайся и на колени перед ней, — грубо приказала домина.

Что мне оставалось делать? Я мог снять ошейник и уйти... уйти навсегда. Тогда бы это закончилось тоже навсегда. Меня никто не неволил. Но я хотел унижений и побоев. Я ведь знал, зачем шёл сюда. И уже достаточно низко пал, чтобы останавливаться на полпути. Конечно, я не снял ошейник, а выполнил её приказ, терпя унижения и стыд перед другой женщиной. Я разделся и сел перед ней на колени. У меня появился более широкий обзор в моём положении. Я смог беспроблемно заглянуть ей под юбку, чтобы хорошенько разглядеть цвет и форму трусиков незнакомки. Я разглядывал её всю. Вблизи она выглядела не так молодо. Кажется, она была даже старше Станиславы. Однако фигурка у неё была как у восемнадцатилетней девочки. Небольшая грудь, упрятанная под светлой блузкой, была приятной на вид и мне захотелось её потрогать.

— Котик, она тебе нравится? — внезапно спросила госпожа.

Я растерялся и не знал, что ответить. Побормотал тихо: «да... ».

Госпожа счастливо рассмеялась. Ей нравился её спектакль. Она понимала, какие мысли крутились в моей голове.

— А тебе, Лиля, нравится Котик? Хотела бы чтобы он у тебя отлизал, а может, хочешь, чтобы он тебя трахнул?

— Да, — ответила Лиля тихим голосом.

Её взгляд, выражение лица изменились. Всё это было напускное, игра. И она прекрасно сыграла свою роль в спектакле Станиславы.

— Тогда раздевайся и на колени, дрянь! — грубо приказала Станислава, — расселась тут, шлюха.

Я был в шоке. Эта женщина была рабыней моей госпожи, а вовсе не подругой домины и уж тем более не госпожой. На её плече присутствовала наколка двух женщин. Одна из них символизировала рабыню, стоявшую на коленях перед госпожой. Надписей не было. Но символ можно было воспринимать двояко. Поэтому начальница крупного предприятия Лилия Сергеевна позволила своей госпоже сделать ей такую татуировку. Я в них не разбираюсь. Но по всему было видно, что она не свежая. И рабыня давно приходит к Станиславе на уроки подчинения. «Сколько же у неё рабов? », — подумал я, разглядывая женщину, которая быстро раздевалась. Я взглянул на свою госпожу и будто бы задал немой вопрос. Она поняла и ответила:

— Пока вас только двое. Лиля в статусе рабыни три месяца. Больше я не планирую. Если ты именно это хотел узнать.

Я именно это хотел узнать и кивнул головой.

— А теперь поцелуйтесь жарко, пылко и нежно, как парочка влюблённых, — приказала домина.

Я протянул руки к рабыне и страстно поцеловал её в губы. Она мне ответила с языком. Женщина умела целоваться в отличие от меня, но госпожа так не считала. Станислава охаживала плёткой нерадивых рабов не выполнивших с должным рвением её приказ.

— Мерзавец! Кто так целует свою возлюбленную?! А ты, тварь, разве так целуется влюблённая девушка?

Мы поцеловались ещё и ещё раз. Для большего удовольствия я коснулся груди Лилии и ласково поиграл с соском.

— Негодяй! Не смей распускать руки без моего разрешения! — взбеленилась домина, прикладываясь хорошенько плёткой к моей голой спине и заднице.

Попочке и спинке рабыне тоже хорошенько досталось.

— А ты, шлюха, почему ему позволяешь? — ругала она рабыню.

У той на глазах навернулись слёзы. Мне стало жаль её. И подавшись внезапному порыву, обнял и поцеловал её нежно.

— Хватит уже, — расхохоталась госпожа, — вы отлично справились. Но Лилю ждёт наказание за проступок. Ползите оба к станку.

Мы поползли, но во время передвижения, мне вдруг, захотелось погладить спинку Лили, что я тут же сделал, не забыв провести ладонью по её попочке. Лиля вздрогнула и подарила мне скромную улыбку. Ей положительно нравилось моё поведение. Она была полностью раскрепощена и, если бы госпожа приказала нам заняться с ней любовью, уверен, она выполнила бы приказ беспрекословно, как и я. Я представил, как бы это было в иных, обычных условиях. Конечно, не так, совсем не так. Как бы это выглядело, если бы я полез целоваться к взрослой женщине, старше моей матери, в первый день знакомства? В лучшем случае она бы наградила меня пощёчиной и сильно отругала. Но здесь, в стенах зеркальной комнаты, всё было по-иному.

Приблизившись к пыточному станку, Лиля встала и положила голову и руки на нижнюю перекладину спереди станка, а Станислава зафиксировала их верхней. Я не стоял без дела, а по приказу госпожи прикреплял ноги несчастной. Какие пытки ей уготовила госпожа, мне было не ведомо. Она дала мне два птичьих пёрышка и заставили ими водить по попочке и промежности рабыни. Сама в это время пёрышками игралась с грудями и сосками пытаемой страстью.

Лиле было немного щекотно, когда я водил пёрышком по её нижним губам и колечку ануса. Перышки были мокрые от её соков. Я даже пытался их засунуть в одну из щёлочек, но у меня ничего не получалась. Госпожа приказала мне сменить перья на сухие и щекотать наказуемой пятки. Сама она принялась за подмышки. Что тут началось! Рабыня дико хохотала, извиваясь всем телом. Вскоре её хохот перешёл на визг и она разрыдалась. При всём при этом она текла, не переставая. Наконец, экзекуция была закончена. Я не знал, как вести себя. То ли пожалеть несчастную, то ли порадоваться с ней. Но ведь она делала это добровольно, сама положила голову на плаху. И позволили привязать себя. Значит, ей всё это нравилось. Иначе зачем бы она приходила сюда?

Мои раздумья были прерваны появлением госпожи в новом наряде, главным атрибутом которого был огромный страпон, прикреплённый на ремешках к синему облегающему костюму из полупрозрачной ткани. Костюм покрывал всё тело госпожи, ничего не скрывая. К слову, каждый новый спектакль Станислава предваряла каким-нибудь новым шокирующим, сексуальным нарядом. В то время как её рабы оставались голыми. Единственной деталью одежды на них были ошейники.

— Лиля сильно провинилась и сейчас будет наказана, — сказала домина, не обращаясь к кому-то конкретно.

Она встала перед лицом несчастной и приказала той облизывать и сосать искусственный член.

— А ты не стой без дела, — нахмурилась домина, — подготовь её к наказанию с помощью своего языка.

Признаюсь, я не совсем понял, что она имела в виду. Вылизать её побритую киску, сочащуюся соками, или колечко ануса. А может, всё вместе? Но госпожа быстро дала понять мне, что делать. Сильно разозлившись она ухватила мою голову за волосы и просто утопила её в промежности женщины. Потянув за волосы вверх она заставила меня прокатиться высунутым языком по обоим щёлочкам снизу вверх, а потом сверху вниз. Как оказалось, когда тебя таскают за волосы на затылке гораздо больнее, чем когда их дёргают спереди. Я чуть не застонал от боли, зато теперь мне стала понятна команда. Ухватив за попочку Лилю я стал с огромным удовольствием вылизывать её дырочки. Попка немолодой женщины выглядела достаточно аппетитно и не шла ни в какое сравнение с её настоящим возрастом. Я получал истинное удовольствие когда целовал её гладкую и нежную кожу и лизал по очереди её щёлочки. Особенно мне понравилось играть с её звёздочкой девственного ануса. Я пытался просунуть туда свой язык. Но мне это не удавалось. Женщина вздрагивала и сжимала её. Госпожа, стоявшая рядом со мной, хорошенько приложилась плёткой к спине и плечам наказуемой, приговаривая при этом:

— Расслабь попку, тварь! Расслабь, я приказываю.

Лиля расслабила, и мой язык погрузился в теплоту ануса. Госпожа вернулась на своё место и стала демонстративно намазывать лубрикант на искусственный член.

— Сейчас этот страпон посетит твою попу, Лиля. Я лишу тебе девственности в том местечке. Это будет больно. Очень больно, обещаю. Можешь кричать сколько хочешь. Ты провинилась и будешь наказана. Ну! Скажи что-нибудь.

— Спасибо, госпожа, — дрожащим голоском сказала рабыня, — я готова понести заслуженное наказание, — и Лиля залилась слезами.

У неё был шанс избежать боль и позор, но она была согласна на всё, чтобы продолжить сессии подчинения. Так это она их называла в наших разговорах, впоследствии.

Госпожа ухватила меня за руку и потащила подальше, чтобы прошептать на ухо.

— Я сейчас подготовлю её, а вместо страпона это сделаешь ты. Запомни, не касайся её руками, пока я не разрешу.

Я согласно кивнул. Признаюсь, мне даже было приятно сделать это. А кому бы не было приятно?

Мы подошли к рабыне, я стоял чуть позади госпожи. Станислава набрав на пальцы лубриканта осторожно ввела сначала один пальчик в дырочку рабыни. Это ей удалось с лёгкостью. Два пошли туго, но она их пошатывала и медленно продвигалась к цели и вскоре быстро сношала в попу наказуемую. Та сильно засопела. Непонятно было нравится ли ей это или она очень напугана. Свободной рукой домина играла с моим членом. Сначала двумя пальцами, как она это уже делала ранее. Затем поиграла с моей мошонкой. Я невольно сжался в ожидании боли, но этого не последовало. Учитель подчинения ласково обняла рукой мой член и стала его подрачивать. Вскоре он стоял как каменный. Она потянула меня за член поближе к попе Лили и, вынув оттуда пальцы, ловко заправила туда головку. Станислава поигрывала с моими яйцами, а другой рукой подталкивала меня в поясницу и попу, чтобы я засадил рабыне свой живой член вместо искусственного. Не знаю, догадывалась ли Лиля о подмене, но думаю, что нет. Её попа впервые испытывала такое проникновение.

— Расслабь попу, сучка! — прикрикивала на неё госпожа. Та старалась, но в испуге снова зажималась.

— Вот, тварь! — взбеленилась госпожа и взяв плётку со все силы опустила её на мою попу.

Дикая боль обожгла мои ягодицы, я невольно подался вперёд, ухватив руками на секунду попочку несчастной, и вставил свой член ей до упора.

Лиля заорала от сильной боли и принялась тихо плакать. Я понял, что слова «тварь» предназначалось вовсе не ей. Станислава тихо прошептала мне на ухо:

— Не двигайся! Дай ей немного попривыкнуть.

Через некоторое время она, язвительно рассмеявшись, спросила пытаемую:

— Ну что, шлюшка, нравится?

— Да, госпожа, очень нравится, — ответила шлюшка, — засадите мне со всей силы, раздолбайте мою дырочку.

Признаться, я не ожидал, что она так заговорит. Я испытывал сильную боль от удара плёткой, но мне было во сто крат жаль Лилю. А похоже, ей это нравилось. Вот женщины. Кто их поймёт...

— Поработай попкой, посжимай его, потужься, приказала домина.

Я почувствовал, как она выполняет приказ.

— Давай, трахни её! — приказала мне Станислава шёпотом, — пусть увидит небо в алмазах.

Она знала, что говорила. Стоило мне только начать осторожно двигаться, как Лиля застонала, но не от боли, а от наслаждения. Вскоре госпожа разрешила мне положить руки на попочку рабыни. И я стал её сношать в сладкий задок с огромным удовольствием.

— Не останавливайся, чтобы ни произошло, — вновь на ухо прошептала мне Станислава.

Она отцепила страпон и прошла вперёд. Завидев госпожу, рабыня взвизгнула. Лиля поняла, кто её трахает в попу. Госпожа радостно рассмеялась. Спектакль ей удался на славу.

Признаюсь, я получил огромное удовольствие не столько от спектакля, сколько от изнасилования Лили. Впрочем, она была не против. Ей это тоже нравилось. Конечно, она была скована по рукам и ногам, но пыталась податься навстречу моему члену или отталкивала её. Госпожа, завидев это, освободила её, и теперь я стоял ухватив одной рукой её за грудь, лаская соски, а другой играл с её клитором, насаживая со всей силы... Госпожа не осталась безучастной к нашим игрищам. Развалившись в кресле она мастурбировала на своих рабов, совершенно не стесняясь их.

Когда всё было закончено, Станислава отправила нас мыться в ванную вдвоём, а сама занялась готовкой обеда. Мне очень нравилась Лиля. С каким удовольствием я намыливал её тело. Она благосклонно позволила это с ней делать. Госпожа не тревожила нас.

— Как ты отнеслась к тому, когда узнала, что член не искусственный, а настоящий? — внезапно спросил я рабыню.

— Госпожа такая затейница, — тихо рассмеялась Лилия, — мне понравилось... очень, — докончила она.

— Тебе всё это нравится? Всё... боль, унижения, — допытывался я до неё

— А тебе разве нет? Зачем ты спрашиваешь? — завершила разговор она.

Потом мы прошли на кухню, где Станислава Владимировна объявила, что на сегодня сессия закончена. Нет ни нижних, ни верхних. Мы просто дружеская компания, собрались расслабиться, отдохнуть. Так я узнал эти новые слова.

— Степан, — обратилась она ко мне по имени, — ты водишь машину. У тебя есть права?

— Да, гос... Станислава Владимировна, — поправился я, — а почему вы спрашиваете?

— Лилию Сергеевну нужно доставить домой в целости и сохранности. Боюсь, ей нельзя садиться за руль после того, что она перенесла. К тому же я ей дам выпить немного коньяка, чтобы расслабилась.

— Да, конечно, доставлю. Не сомневайтесь.

Как оказалось, Лиля живёт за городом километрах в шестидесяти. Конечно, я её доставил, но как добираться назад не имел представления...

Продолжение пишется...............