Распутное целомудрие. Глава 8 или Распутная жена

Произведение пишется в соавторстве с Афиной Диларовой.

Глава 8

- Нууу чтооо ж, проходи, мой милый маааальчик!

Извозчик остановился возле особняка, и старуха, спустившись с пролетки, указывала Патрику в сторону дома. Парень, раскрыв рот, сделал шаг вперед, но тут же отдернулся, как ужаленный. Кресты! Все пространство двора справа от особняка покрывали кресты и надгробия! Между ними были натыканы какие-то полусгнившие доски, а на них вовсю вился виноград. По крайней мере, Патрику так показалось, когда он заметил среди листьев сморщенные маленькие неспелые гроздья.

- Ч-ч-что эт-т-т-то? - от страха Патрик даже начал заикаться.

- Ах, это! - усмехнулась старушка. - Не бери в голову, драгоценный мой. Это всего лишь моя семья.

- Н-н-но почем-м-му…

- Почему они здесь? - безмятежно улыбнулась старая карга. - Видишь, ли, дорогуша, у нас, румынов, принято быть поближе к своим покойникам, особенно, когда есть риск, что они восстанут… Из МЕРТВЫХ! Старуха блеснула глазами.   А, впрочем, на этих могилах еще и неплохо растет виноград. Ну что же ты встаааал? Заходи в дом, дорогой гоооость!

И она принялась подталкивать Патрика в спину своим сухим острым кулачком.

Сглотнув и стараясь не смотреть в сторону импровизированного кладбища с виноградником, подросток толкнул дверь, которая оказалась незаперта и вошел в особняк. Его тут же накрыла волна самых разнообразных запахов. Здесь пахло кислым вином, старыми досками, чесноком и мышами. Ко всему этому примешивался какой-то пряный запах, похожий исходил и от старушки. Наверное, это были ее духи.

- Так, говоришь, тебя интересует Лауданум?

Услышав голос пожилой женщины прямо за спиной, Патрик резко развернулся.

- Д-д-да… Я хотел бы… Хотел бы попробовать, мэм!

- Ну что ж, желание похвальное! - усмехнулась та. - Всегда интересно пробовать что-то новое, да? Хи-хи-хи! Я поделюсь с тобой этой микстуркой, но сначала давай выпьем вина. Знаешь ли, я весьма неплохо его делаю! Проходи в гостиную, сахарный мой, присаживайся на диван. А я сейчас подойду.

Патрик уже чувствовал себя менее неловко, поэтому смело пошел в указанном направлении и обнаружил просторную гостиную, уставленную старинной мебелью. Посередине гордо стоял диван из красного бархата, в окружении кресел стиля рококо. На этот-то диван подросток и уселся. Слегка попрыгав на пружинах, он завертел головой по сторонам, рассматривая многочисленные портреты, развешанные на стенах. Между портретами свисали связки чеснока.

- Ооо, я вижу ты уже расположился, бриллиантовый мой! - В комнату вплыла старуха с подносом. - Вот, отведай-ка вина старой Бруны, да скажи, хорошо ли оно!

Патрику не очень хотелось пить вино из винограда, взращенного на покойниках, но он помнил о Лаудануме, поэтому покорно принял бокал и сделал глоток. “Черт побери, весьма неплохо!” - промелькнула в его голове мысль.

- Нууу кааак тебе? - сладко протянула Бруна. - Нраааавится мое винооо?

- Отличное, мэм! Никогда такого не пил! - радостно отозвался Патрик. Его голова начала как-то странно кружиться.

- Хорошооо! А теперь, тыковка, я угощу тебя вкусной микстуркой!

И старуха протянула парню серебряную чашечку. Та почти до краев была наполнена  какой-то коричневой жидкостью с резким запахом.

- Пей, сладенький, не бойся!

- Я и не боюсь! - На самом деле Патрик боялся, но вино так приятно расслабляло… Он поднес к губам чашечку, секунду помедлил, а затем решительно выпил все залпом.

- Какой ты смелыыыый! - умилилась Бруна. - А теперь приляг, приляг вот сюда, на диванчик!

Патрик понял, что он и сам не прочь прилечь. Голова его приятно затуманилась, перед глазами все плыло… Потемневший от времени потолок комнаты как будто завращался перед глазами, и Патрика накрыла темнота. Последнее, что он видел - это как старуха искала на полу выскочивший у нее изо рта зуб, а потом снимала с себя фартук.

Он не знал, сколько времени прошло, когда вдруг понял, что не спит.

Происходило это постепенно. Сначала Патрик ощутил небольшую боль в голове. Потом сквозь пелену тумана как будто прорвались звуки окружающего мира: треск горящих поленьев в камине, сверчки под полом, легкое поскрипывание дивана… И внезапно какая-то горячая волна подкатила к его животу! Он дернулся и застонал.

- Тише, тише, мой миленький! - услышал Патрик шепот старухи. - Ты еще такой юный… Ничего, ничего, все будет хорошо. Бруна не сделает тебе ничего плохого.

Патрик приоткрыл глаза. В неверном свете свечей он увидел перед собой две морщинистых груди с большими коричневыми сосками. Они мерно покачивались в такт, а выше подросток увидел лицо старухи с прикрытыми глазами. Бруна тихо постанывала и двигалась: вверх-вниз, вверх-вниз…

- Что происходит?! - прохрипел парень. И внезапно он ощутил… он ощутил, как что-то горячее и влажное охватывает его вздыбившийся фаллос. Это что-то двигалось и перекатывалось, массируя пульсирующее навершие “клинка”, вызывая дрожь в теле молодого человека и невероятно приятные ощущения внизу живота.

- Мэм… Что вы делаете, мэм? - прошептал подросток. Отвращение в его душе мешалось с невероятными, никогда ранее не испытываемыми ощущениями. Еще никогда Патрику не было настолько приятно, даже когда он мастурбировал, спрятавшись в старом амбаре вместе с Тедом, сыном констебля. По правде говоря, эти горячие волны и пульсации совершенно не шли ни в какое сравнение с жалкими радостями онанизма!

- Разве тебе не нравится, цыпленочек? - прошептала тем временем Бруна. - Разве твой изящный кинжал не подходит к моим шелковым ножнам?

- Ооо, мне очень нравится! Боже, как же мне нравится! - простонал парень. - Миссис Ионеску, кажется, я вас люблю!

- Ты можешь называть меня просто Бруна, малыш! - лукаво улыбнулась старуха и задвигалась еще быстрее, с проворством, удивительным для ее возраста.

Патрику показалось, что он умирает от наслаждения, и в то же мгновение он ощутил фейерверк, взорвавшийся в его напряженном до предела фаллосе и заполнивший все его тело жгучей сладкой волной.

- Дааа, вот так! O Doamne, ; i to; i ; ngerii s; i! - неожиданно громко простонала Бруна. - Как долго я ждала этого дня, о, как долго!

Казалось, прошли годы, но на самом деле это были всего лишь минуты, блаженные минуты эйфории и неги. Патрик закрыл глаза, ему не хотелось ни о чем думать. В голове стоял приятный туман. Бруна тихонько слезла с него и, крадучись, вышла. Потихоньку изнеможенный подросток снова погрузился в полусон. Он не слышал, как пожилая женщина вернулась с кувшином, полным вина и, увидев, что ее молодой любовник дремлет, поставила кувшин на столик, а сама села у его изголовья. Бруна всматривалась в лицо Патрика, и ее губы постепенно раздвинулись в ласковой старческой улыбке. Сегодня она снова, впервые за долгое время, почувствовала себя живой!

Недолго еще полюбовавшись на своего очередного юнца, она принялась прибираться в комнате, что-то бормоча себе под нос. Патрик находился в полудреме, в сладкой неге, пока не расслышал ее бормотание: “Хитрый юнеец, специально придумал историю. Они любят придумывать истории. Все они всегда придумывают истории. У его матери же годовые запасы настойки, ей их на месяц вперед привозят. Он специально придумал историю, чтобы быть поближе ко мне! Я по-прежнему желанна и свожу юнцов с ума!”

Еле разобрав, что она там бормотала, Патрик округлил глаза. “У моей матери годовые запасы Лауданума? И я это только сейчас узнал? Так это что, я просто так переспал со старухой?” Но плоть подсказала юному мужчине, что все произошло совершенно не просто так и, уж тем более, не зря.