Бороздя просторы Вселенной

Я заобщался с одним товарищем тут, весьма интересным. Есть у него, значит, лодка, и мощненький мотор к ней. Как только лето и хорошая погода, так мы сразу выбираемся рассекать водную гладь Волги-матушки и её речного бассейна. Всяческие разные местности мы рассекали до поры, до времени. Чего только не найдёшь под Самарой, если хорошо искать! Знаете братские могилы пленных немцев, сложенные у подножий гор, или брошенный сверхзвуковой истребитель третьего поколения? Да что там истребитель, даже летающие тарелки есть. Не сами тарелки, но следы их деятельности. Да и те только в головах некоторых отдельных личностей, но тоже есть. И Храм Повиновения Единому Богу-Творцу языка русского Пушкину, царствие ему литературное. Ну много всего короче. Наша классная лодка не везде проходит, иногда требуется ходить ногами и обладать небольшой физической подготовкой, да. И небольшой моральной. Лучше даже обладать большой моральной, но и про физическую в нашем существовании забывать нельзя. Вот и для расширения кругозора во все области человеческого познания мы и совершаем подобные вылазки.  

А совершали полазки мы до тех пор, пока не обратили свой взор на объект, весьма заслуживающий всяческого внимания. Есть в акватории Саратовского водохранилища, прямо напротив Красной Глинки, остров Голодный. Голодный, как моё чувство прекрасного. Остров, как Союз ССР в мире бушующего капитализма. Ну и вот как-то мимоходом прибило нас в его тихую бухту, пастью раскрывающуюся и медленно нас переваривающую. Прибило тогда к самому болоту, и пришлось вертеться по пояс в камышах и баклахах пива, которые так же, как и нас, прибивает мимоходом из Волги. Приятные сюрпризы от любителей активного отдыха на природе. Мимо проплывала ещё пара самих таких любителей, их я быстренько схватил и соорудил из них якорь для лодки, чтобы никто её не подрезал. За сим на берег и сошли, достали свои тетради для геологических и этнографических исследований и пошли.  

Местный этнос представляет собой большею частью таких же случайно прибитых к берегу путешественников, либо целенаправленно отдыхающих. Коренное население отсутствует. Характерны ярко выраженные сезонные колебания количества населения — зимой, когда температура воздуха опускается ниже температуры замерзания шашлычков, отдыхающие вынуждены организовывать иные места. Геологические же исследования я проводить даже не начал, ибо не умею. Просто пошли погулять немного.  

Так-то остров небольшой совсем. Километра полтора от края до края, не считая челюстей этой бухты, которая нас засосала. От всяких палаток и прочего весёлого гогота нас отделял мелкий кусок леса. Кусок до забавного мелкий, как совесть бюрократов-канцеляров, у которых я строил парки. Но когда мы пошли через лесок к центру острова, он удивительно долго не хотел кончаться. То ли лес разросся, как фикус г-на Бенджамина, то ли мы ходить разучились. Так или иначе, путь мы прокладывали.  

Как так? Только что вроде видал просвет за деревьями, а стоило отвлечься, как мы в глуши по самые уши. Лесок милый, приятно бьёт ветками по роже и другим конечностям. Раз уж такое дело, я решил выпалить каких вкусных ягод или мухоморчиков, чтобы дома засушить и жить красиво. Вгляделся — так вокруг просто изобилие какое-то, прошу прощения за выражение! Жри-не хочу, валяйся в траве и только успевай рот открывать. Ну я так быстренько и сделал; повалился в ближайшие кусты, начал дико их трясти и ловко ловить падающие на меня блага планеты. В рот посыпались червячки, листья и палки от кустов — натурально и полезно. Справив пару минут в таких конвульсиях под кустом, я вылез оттуда, оттряхнулся и привёлся в божеский вид; ибо плоды плодами, а человеческий облик терять не следует. Гляжу вокруг — а нету моего товарища, куда ни плюнь. Думаю, может тоже под куст забился чревоугодием заниматься, и начал сотрясать окружающую растительность криками и руками. Да всё напрасно. Не отзывался товарищ ни в какую: либо отъелся от пуза и захрапел, либо дал попятную и вернулся к лодке. Покружил я кругами, покружил и понял, что идея вернуться к берегу не лишена смысла. Да только где теперь этот берег? Вкруг сплошняком одни деревья да всякие вкуснятины, будь они неладны. Ну двинул я туда, где лучше пахло.    

Двигал, двигал не то минуту, не то день, и выдвигал. Лес расступился, и явил мне тот ещё сюрприз. Никаких тебе островов и берегов, только плоскогорья всякие вдалеке и луга под ногами. Типичный такой фоновый пейзаж, коль не самарский. Оглядевшись, я убедился — нету Волги, нету Голодного, что за шляпа вообще! Зато есть те же самые ягодки и цветочки разных мастей под ногами, и солнышко не жалеет своей энергии термоядерного синтеза. Я повалялся с кузнечиками, пожевал ромашек в поле, вдохнул земли полной грудью — всегда есть, чем себя занять на природе! Люблю наши просторы просторные.  

Сделав ловкое сальто назад, я встал и двинул, куда глаза глядят. Глядели они в ближайшую деревуху, и правильно делали. Если бы люди там говорили на любом из известных мне языков, то могли бы мне помочь. Максимально прибавив шагу, вскорости я оказался там. Но людей вокруг живых не оказалось — забытая всеми чертями и ментами часть суши. Оказавшись на главной площади посёлка, прямо под местным домом культуры, я заметил, что в штанах нечто конкретно мешает мне ходить. Вытряс себя немного — так то были камни, которых я набрал в себя, наверно, валяясь в полях с кузнечиками. Стук камней об землю разносился по всем окрестностям — отражался от стен ДК, от луж в грязной колее дороги, от самих облаков в небесах, пока не пропадал в разбитых окнах лачуг вокруг. Вдруг из-за углов начали появляться парами чьи-то глаза; они суетливо бегали во всех четырёх измерениях, будто искав что-то. Одним за другим за глазами начали подтягиваться люди: на них было стрёмно смотреть — исхудавшие и потерянные черты едва ли говорили о счастье. Я начал пятиться от них, но интерес вызывала вовсе не моя персона. Эти ребята накинулись на камни, как только заметили их, и начали рвать друг друга в эпичной битве. Я резко дал по тапкам, но в штанах всё ещё что-то мешалось — я порылся в них и выкинул оттуда ещё пару камней. Из пыльного облака драки встрепенулась самая расторопная часть населения и бегом метнулась на мои минералы. Я свалил, к чёрту оно надо вообще.  

А вокруг всё так же мило светило наше светило. Кузнечики, падлы, стрекотали, но я с ними уже навалялся. Надо было переварить всю обстановку. Что за ребята подозрительные, как я тут оказался и что дальше делать? "Что делать" переросло во "что бы вкинуть", а "что бы вкинуть" в "а вкидывать ли?" Я подумал, что на орбите, в замкнутой автономной среде, по-любому напряжёнка с едой. То есть, конечно, всякие "Прогрессы" постоянно туда привозят тонны еды, но наверняка космонавтов готовят к внештатным ситуациям. Когда нет запаса провизии, осталось мало кислорода или туалет сломался. А туалет на МКС, кстати, вещь весьма хитрейшая! Я даже на Земле в унитаз редко попадаю, а ты попробуй в невесомости точно прицелиться. К тому же, если учесть реактивную тягу струи, то система неоднородных дифференциальных уравнений вообще не имеет решения, как задача о трёх телах. Хорошо, что придумали космический туалет, а то ведь не видать бы нам путешествий на дальние звёзды. Вот так всегда и получается — хочешь летать на другие планеты, а приходится думать про то, как бы поссать.  

Пока мысль развивалась столь непредсказуемо, я брёл своими дорогами и добрёл до какого-то города. Здесь уже всё чинно, все такие важные и деловые. У местных в моде, почему-то, перепачкаться, как шахтёр, и ходить с большущими мешками. Как я потом заметил, эти мешки у всех полны обычных камней; причём, у кого больше мешок, тот грязнее и важнее. Везде реклама, на рекламе снова же эти камни и камни, довольные испачканные люди обнимаются с камнями, целуют камни, живут с камнями. Им ставят целые храмы и молятся на них. Одни люди готовы за них унижаться перед другими, готовы делать вещи, исходящие за пределы нравственности, логики и даже вселенской организации. Камнями хвастаются, камни всегда носят при себе и боятся расстаться с ними. Обычные, вашу мать, куски горной породы, не красивые и даже не вкусные! Вытряся из своих штанов (а они оказались той ещё драгоценной шкатулкой) последние залежи этих минеральных богатств, я грациозно кружился посреди этих неповоротливых туш, обнимавшихся со своими ношами. Огромная тяжесть переносимых ими тюков не позволяла им расправить грудь и остановиться — все были вынуждены пыхтеть и потеть, смотря себе под ноги с тем, чтобы не навернуться.    

Огромные экраны за моей спиной показывали клип какого-то рэпера, стоящего на фоне пыхтящих сучек и делающего попытки поджечь на камеру камень. Выглядело бы, конечно, понтово, но только не в этом мире. А я бежал прочь, скорее из этого сумасшедшего места. Я бежал, бежал быстро, бежал наверх и вниз, влево и вправо — а позади меня эта неспешная суета города сливалась в единое дурнопахнущее движение, изображающее томные и жалкие потуги неполноценной жизни. Вокруг города стояли карьеры, центры этой угрюмой, фантасмагоричной цивилизации. Они символизировали абсурд и иррациональность всего окружающего — почему камни, какие-то бесформенные куски породы стали костяком этих людей? Зачем все силы они тратят на их накопление и сохранение? Люди сказали бы мне, что они тем свободнее, чем больше валуны. Что объёмы забитых ими мешков прямо пропорциональны их довольству жизни. Глупо звучит, довольство от камней, кто только это придумал. Не устраивает меня такой вариант.  

Я высмотрел самую высокую гору, что была в округе. Быстренько забежав туда, я окинул в последний раз всю ту бессмыслицу, что варилась внизу. Мешки оттуда перестали казаться чем-то тяжёлым и важным. Люди всё так же прогибались и топтались. Я обернулся и поднял глаза. И неожиданно получил подзатыльника. Невиданно откуда, мне прилетел камешек. Конечно, немного удивился, но камень положил в карман — мало ли, где пригодится. Как говорится, не хочешь ворочать тюки за собой — так хоть пару килограмм прозапас заимей. Ну и двинул дальше, куда глаза глядели.  

Валяться в кустах и жевать ягоды можно и с запасом гальки в карманах — но всё-таки удобнее без неё.