Вера. Из сборника Моя первая секс учительница Часть первая. Ощущение

Обман, грязь и разврат на фоне чистой любви двух сумасшедших

Часть первая. "Ощущение"

Майкл шёл по мосту, прямо по проезжей части. Он был пьян, пьян горечью адской смеси – злости  и виски. Мост перекрыли в обоих направлениях. Мысли давили его воспаленный мозг, выжимая из него все соки.

- Не ори на меня! Слушай ты, сука, я один зарабатываю в этой сраной семье и не собираюсь выслушивать оскорбления от такой лживой твари как ты!

- Отвали от меня, животное ! Отстань!

- Она зря тогда ударила меня. Господи, если бы только она не сделала это тогда! Я не хотел её бить. Я люблю её... Она ведь такая нежная... Ранимая ... Хрупкая...

Кровь текла по молодому лицу. Волосы , цвета первого снега , окрасились в ярко алый цвет. Она не плакала, нет, тихо всхлипывая, она теряла сознание.

- Бедная моя, девочка...

Он не мог больше быть рядом с ней, вызвав скорую и кинув на стол несколько мелких купюр, он ушёл.

- Виски с содовой.

Бармен, не глядя на очередного клиента, заполнил рюмку. Майк выпил.

- Ещё.

Молча налив, бармен заметил:

- Ты бы хоть кровь смыл, парень. Вылив в глотку остатки алкоголя, Майкл посмотрел на свою одежду. На правом плече его рубахи были сотни кровавых пятен. Он прошептал:

- Что я наделал...

Хоть бармен и остался не возмутим от услышанного , но этот парень был лишним в его заведении.

- Ещё?

- Да, да, наливай .

- Сначала заплати за старое, приятель.

Майк кинул на стойку, изрядно потрепанный, свёрток мелких купюр.

- Наливай, пока не кончится...

- Вали отсюда.

Ярость загорелась в глазах Майкла. Но собрав в себе все оставшиеся силы. Он сдержался настолько, чтобы просто кинуть стакан в рожу этой наглой твари и, не спеша уйти, не обращая внимания на стоны за спиной.

Он шатался по городу, без каких либо определённых целей. Квартира была записана на неё, так как почти всю стоимость, вложила сама она.

- Пусть всё останется у неё. У моей дорогой Верочке... Господи, что на меня нашло? Зачем я...

- Эй! Друг, ты, что бормочешь там? Смотри, парни!

- Накурился, наверное.

- Слушай, помоги машину до толкать, она там чуть выше по дороги.

Майкл промолчал и продолжил свой путь.

- Ты глухой? Иди сюда!

- Пошли на ***!

Охринеть! Давайте надерём задницу этому пьяному ублюдку.

Движимый больным геройством, Майк не отступил, а мужественно встретил первого нападавшего ударом в пах, сам удар был нацелен в живот, но алкоголь дал о себе знать и он немного промахнулся. Бежать ему было не зачем.

- Пусть меня прикончат эти засранцы, за то что я сделал с Верой. С моей прекрасной Верой. Верочкой... Она не любила когда я её так называл и так мило дулась на меня из-за этого.

- Я тебе не маленькая девочка, Майки!

Майки! Майки! МАЙКИ!

Как гром звучало в его голове.

- Она любила меня так называть.

- Послушайте этого старика! У него ещё остались силы, чтобы говорить.

- Гнида! Получи!

Тяжёлый армейский сапог опустился на голову Майкла.

- Кто так бьёт! Отошёл!

Семь человек пинали почти бездыханный труп. Свет фонаря освещал это грязное дело. Месяц где-то глубоко в облаках изредка показывался между тучами. Собиралась гроза. Воздух был характерно  на электризован и чертовски свеж. Ночная гроза. Она всегда боялась её. Но иногда думая, что я сплю, она крадучись подбиралась к окну и подолгу смотрела на эту бушующею стихию. Я никогда не говорил с ней об этом. Это было что-то слишком личное. То, что должны знать только мы сами.

Мысли мелькали в его окровавленной голове, как молнии. Гром раздавался от каждого удара ногой по его лицу. Гроза бушевала. Бушевала, как и снаружи, так и внутри. И он знал, что сейчас она смотрит на эту грозу. И молнии освещают её прекрасное лицо.

А у семерых парней, тем временем, изрядно поубавился боевой запал, из-за резко начавшейся грозы.

- Зачем ты его бьёшь, он и так уже мёртвый!

После этих слов один из отморозков резко вскричал. Его глаза округлились и  стали похожи на две монеты.

- Мёртвый! Твою мать! Нет, не может быть, чтобы он был мёртвый. Ты ему пульс проверял?

- Какой пульс? Заткнись, малыш! Джо, оттащи своего братишку от трупа и давай решим, что нам с ним делать.

- Куда оттащить?! Ведь, это же смертный грех! Мы же человека убили!

- Джо! Убери ты это девку отсюда!

Ботинок опустился на заплаканное лицо молодого парня, пытающегося привести в чувства Майка. После трёх ударов ногой и коленом, поваливших его на землю, парень замолчал, лишь изредка всхлипывая. Оставив его лежать на мокрой земле, нещадно поливаемой небом, они вшестером отнесли тело Майкла под мост и, взломав замок, засунули в забитую каким-то хламом хижину. Под вой сирен полицейских машин, всегда приезжающих вовремя, скрылись, оставив того парня на произвол судьбы...

- Вот так я оказался у тебя дома, Трикси! Вот вся моя, история. А ты как здесь очутилась, родная?

Если бы в эту минуту в окно этой неприметной хижины заглянул какой-нибудь любопытный. То очень удивился открывшейся перед ним картиной. Картиной, которая смело, сошла бы с молотка на любом аукционе современной живописи за миллион долларов. В таинственной и чем-то неуловимо романтичной полутьме, на свободном местечке, не заваленном всяким мусором, сидел человек, абсолютно весь заляпанный в крови. В равной одежде и со спущенными штанами, под которыми не было ни чего кроме грязного белья. С абсолютно отрешенным выражением лица. Но его глаза... Его глаза, яростно смотрели в то место головы манекена, где по идеи должны были быть глаза, но от слишком долгого хранения, краски смылись и то, что раньше было прекрасным нарисованным личиком, стало грязной палитрой ленивого художника. Манекен был абсолютно голый, а одна из его ледяных деревянных рук сжимала член Майкла. Он сам не отставал и в свою очередь, сжимал деревянное подобие груди Трикси.

- Хватит! Перестань!

: кокетничала с ним Трикси.

- Всё так быстро закружилось.

Они познакомились, когда она пыталась привести в чувства Майкла.

- Мистер, мистер! Ах, кто же с вами такое сделал? Вы весь в крови!

- Кто вы?

- О, господи! Меня зовут Трикси. А вас как?

Голова раскалывалась. Он ни чувствовал абсолютно всё тело и не мог ни чем пошевелить.

- Вы живы, какая радость! Я уже не знала, что мне с вами делать. Наверное, надо вызвать врача.

- Майкл. Меня зовут Майкл.

- Правда? Моего бывшего мужа тоже звали Майкл. Он был редкостным мудаком... Боже мой, что это я! Где же мой телефон?

- У вас прекрасное имя, Трикси.

- Спасибо. Вы очень милы. Господи, что это со мной такое! Что? Быть такого не может!

- Что случилось?

- 911 занято. Занято! Это что-то невероятное!

- Здесь, наверное, со всем нет сети.

- Но 911 всегда должно работать! Что же нам теперь делать...

Наконец Майкл, с трудом поворачивая голову, оглянулся. Они находились в маленькой комнате, со стенами белея снега. Что самое странное, здесь не было ни одного окна или двери. Даже линии пересечения стен и пола были очень смутно видны, а сами стены были расплывчатыми.

- Охринеть. Где мы?

- Я не знаю. Я шла на деловую встречу, а потом бах! И я оказалась тут, увидела вас и попыталась помочь.

- Большое спасибо за заботу.   Мне стало чуть лучше.

- Или я уже здесь давно... Я такая забывчивая. Знаете я уже...

Пока она горячо говорила, помогая для убедительности ногами и руками. Её коротенькая юбочка поднималась всё выше и выше, обнажая безупречно прекрасные бёдра. Грудь вызывающе двигалась в такт  её телодвижениям. Блуза, где-то потерявшая пару пуговиц, была соблазнительно раскрыта. Тело Майкла резко ожило. Сначала нижняя его часть, потом верхняя. Он не мог больше сдерживаться. Такого горячего желания он раньше ни когда не испытывал. Всё его тело налилось животной энергией. Он хотел её. Он кинулся на неё и нежно, но уверенно обнял.

- Нет! Что ты делаешь?

Он положил руку ей на бедро, а другой нежно обхватил затылок. Она горела. Он это чувствовал. Майкл гладил её бедро и поднимал руку всё выше и выше, задирая её юбку. Он помог снять её блузу, бюстгальтер, а потом начал ласкать ее соски. Резким движением он стянул с неё юбку и раздвинул ноги. Она была уже влажная.

- Не делай этого... Прошу тебя остановись...

- Нет!

Резко сказал он и вошёл в неё. Они слились. Стали единым целым. Двигались в одном такте. Он хватал её за волосы, скручивал в пучок  и мягко тянул на себя. Сжимал её грудь. Обхватывал одной рукой её шею и  мягко придушивал её. Она стонала, но чем громче она стонала, тем сильнее становился он. Они кончили вместе. И это было прекрасно. Потом откинулись друг от друга, но не расцепили рук. Трикси дрожала, её переполняло безграничное счастье. Майкл был опустошён и чувствовал приятную усталость. Вдруг они резко прижались друг к другу и крепко обнялись и долго так лежали без движения.

Майкл ещё ближе прижал Трикс к себе. Но чем сильнее он её прижимал, тем больше чувствовал исходящий от неё холод. Адская боль вновь вернулась и растеклась по всему телу. Голова горела жгучим огнём. Неожиданно он ощутил холод, заставивший всё его тело покрыться мурашками. Услышал шум, отдалённо напоминавший шум магистрали, причём где-то сверху. Вдруг боль резко вонзилась в его тело. Судороги охватили всё тело, а голова запылала ещё ярче. От этих адских ощущений он открыл глаза и хотел мягко оттолкнуть Трикси от себя, что бы она ни проснулась и не волновалась из-за его состояния. Но это была не Трикси. Это был манекен с разорванной одеждой. Все бёдра расцарапаны и с них стекала кровь. Деревянные груди были смяты и одна из них, была оторвана.   Он жёстко стукнулся об каменный пол, заваленный грудами мусора. Его голова повернулась и смотрела прямо на Майка. Он боялся поднять глаза, но сделал это. И увидел помятый деревянный контур лица и то что, по замыслу художника, должно было быть хорошеньким личиком, но краски потекли и то, что раньше было губами, глазами и бровями, смешалось в маску ужаса. Она смотрела прямо ему в глаза и её глаза, казалось, горели в полумраке.

- Блять! Нет! Нет!

Он принялся бить это чудовище ногами, но его тело вновь зашлось в судорогах, а манекен казалось, ухмылялся в темноте. Майкл не мог не убежать от сюда, не врезать этой твари.

Вдруг происходящее стало резко белеть и становится всё мутнее и мутнее, как будто покрываясь пеленой. Боль отпустило тело из своих  крепких объятий. Он снова очутился в той странной комнате, а перед ним была взволнованное лицо Трис.

- Майкл! Что с тобой такое? Ты же шутишь? Не пугай так меня больше!

Он, с размаху, бьёт ей кулаком, в лицо, и орёт:

- Отвали от меня, тварь! Отвали от меня сраный манекен!

Кровь течёт по хрупкому и нежному лицу. Она не плачет, нет. Она уже просто всхлипывает и молча, смотрит в пол, не слушая его оскорблений.

- Вера? Вера! Вера, прошу тебя, прости! Что я наделал!

И он вновь уходит, оставив её истекать кровью и тихо плакать. И вновь кидает на стол эти грязные, испачканные кровью деньги. Вновь уходит...

Резко, как наваждение, перед ним всплывает маска манекена, полутьма, шум моста и звуки жизни большого города с его миллионами жителями живущих так близко друг другу, но держащихся так далеко друг от друга. Он больше ни чего не боится. Он бьёт Трикси ещё и ещё, переворачивает её, садится сверху, хватает за волосы  и бьёт лбом об пол. Перед глазами мелькают картины живой Трикси, сраного манекена и его горячо любимой Веры. Она на пляже, вода ласкает её прекрасные ноги. На ней одна ночная рубашка. Солнце ярко светит за её спиной и ему видно всё её божественное тело. Вновь его охватывает жгучее желание. Он вновь силён. Но глаза Веры смотрят с печалью и осуждением. Она слегка покачивает головой. Майкл бросается на неё, как зверь. Поднимает подол рубахи и вонзается в неё. И она стонет так нежно, так сладко. Он получает от этого такой прилив энергии, что входит в неё всё быстрее и жёстче...

Перед глазами мелькают Вера, Трикси, сраный манекен. Он отстраняется от этих образов и старается сосредоточиться на единственно важном - его дорогой Верочке. Вот, она улыбнулась и слегка сдвинула брови. Чувствует, что он её так называет. На конец, осталась одна она. Захлебнувшаяся в стонах и горевшая страстью, его любимая Верочка. Вера! И он томно закрыл глаза, кончая прямо в неё...

- Я Трикси! А у тебя не зря имя как у моего бывшего. Что, что, а трахаться он умел. Хоть и туповат был. Ты его превзошел, Майки! Так грубо и жёстко, но в тоже время так нежно... А что за Вера?

Он всем своим существом не хотел открывать глаза. Нет, что угодно, только не это! Он не хотел верить тому, что услышал ушами.

- Нет.

- Что нет? Ну, не хочешь не говори.

Обиделась она.

- Почему.

Глаза открылись сами... Он был вновь в этой сраной комнате. Он, не осознавая, что делает, взглянул на Трикс. Она была абсолютно голой , прекрасное обнажённое тело было покрыто глубокими царапинами и синяками. Она облокотившись об стену сидела с широко раскрытыми глазами и раздвинутыми ногами, показывая все свои прелести . Со лба ручьями текла кровь. Но она была жутко довольна. Это читалось по дьявольской улыбке, застывшей на её лице.

- Привет, дружок! Что не узнал? А-ха-ха-ха! Ну, ты и зажёг!

Майкл никогда не падал в обморок, но это был самый подходящий случай, чтобы начать.

Джо был подавлен. Его жизнь пошла под откос. Это был ужас. Время стало для него нереальным и не настоящим. Из-за своего брата он оказался за решёткой с обвинением в жестоком убийстве, расчленение, изнасилование, ограбление... Весь список он не смог заслушать. Джон потерял сознание на его середине.

Потолок. Две укрепленные прутьями лампы. Тени, спрятавшиеся по углам. Джо опёрся на локти и огляделся. Комнатушка пять на пять. Где половину пространства занимали две кровати и грязный унитаз, а вторую половину мужчина в тюремной робе, со спущенными штанами. Он смотрел прямо на Джона и дрочил. Слегка прищурив, от удовольствия, глаза. Это был самый неловкий момент в жизни Джо. Он растерялся, не зная, что ему предпринять. Догадавшись, он встал на ноги и отступил к кровати, попутно открывая рот, чтобы позвать на помощь.

- Тихо. Весь кайф собьёшь. Ты и так не очень-то смазливый. Знаешь как тяжело мне сейчас?

- Перестань дрочить на меня.

- Лааадно!

Сказал он и спустил струю спермы на каменный пол. Добродушно улыбнулся и сказал:

- Неплохо! Как звать тебя, детка?

- Джон.

- Красиво, деточка! А меня Атикус. Атикус Фейч!

Молчание воцарилось между ними. Потом Атикус запинаясь во всё ещё спущенных штанах подошёл к унитазу и с победным воплем отлил в него. В дверь камеры стукнули чем-то тяжелым, и кто-то прокуренным голосом про орал:

- Заткнись, Атикус!

Майкл кинулся к двери, стараясь не столкнуть всё ещё сущую тушу.

- Мистер, мистер! Можно мне в другую камеру! Мистер! Пожалуйста! Вы меня слышите?

Джон превозмог страх и застенчивость и стал судорожно барабанить по двери.

- Выпустите меня! Откройте, мать вашу!

Дверь открылась. Электрошоковый пистолет стреляет бесшумно. Джон успел только почувствовать, что к его телу что-то прилипло. 360 вольт прошли по всему его телу волнами. И он почувствовал каждую из них. Ноги подкосились. Он рухнул на пол как мешок с дерьмом. Дверь закрылась. Атикус с болью в невинных глазах посмотрел на Джо. И хихикнул.

- Обосрался!

- Заткнись.

Джо попытался встать, но его тело не слушалось команд мозга. Он проснулся. Понял, КАК, ненавидит своего брата Джона, втянувшего его во всё это, и свою мать, не воспринимающею его, как человека. . Она даже назвала его в честь сраного братка. Хотя, может, ей было просто лень выдумывать новое имя для этого неожиданно появившегося, в самый неподходящий момент, ребёнка. Он вырос, постоянно чувствуя себя чужим, среди своих. Он напряг силы. С третьего раза переполз на кровать. Снял штаны и кинул их в Атикуса. Дотянулся до пары листков газеты у сортира и постарался привести себя в порядок. Перевернулся на спину. Закрыл глаза и погрузился в тяжёлый сон...

Проснулся он от того что ему тыкали чем-то в бок. Разлепив глаза, он увидел пару охранников и  гладко выбритого человека одетого чуть лучше остальных.

- В душевую его. Дальше дать новую робу и сразу ко мне. У вас пять минут. Время пошло.

Мужчина вышел. Охранники скинули его с кровати, растянули и потащили за руки и за ноги. Череда однотипных дверей и стен. Стена. Дверь. Стена. Дверь. Стена. Она из дверей резко распахнулась, и охранники неуклюже затащили его туда, стукнув его об косяк. Кинули на пол, стянули одежду и засунули под струю душа. Вода – есть жизнь. Джон почувствовал каждую струйку божественной жидкости на своей коже. Стал жадно глотать воду, с привкусом сортира. Он давился этой водой, кашлял, но пил опять. Две руки прижали его к стене и вылили на него что-то, похожие на жидкое хозяйственное мыло. Неумело увеличили напор, облив его сначала кипятком, а затем ледяной водой. Потом они ушли. Он остался один, наслаждаясь божественной тишиной. Неожиданно, Джон услышал смех. Смех, казалось идущий из недр земли, густой и дебезяжий. Затем последовали шаги голых ног по мокрому полу. Чья та рука опустилась на его голую задницу и с силой сжала правую ягодицу. Джон не мог пошевелиться. У него закончились силы, которые заставляют жить каждого из нас. Казалось даже, инстинкт самосохранения замолчал навеки. Вторая рука опустилась на его зад и начала мягко поглаживать его. Джон услышал учащенное дыхание и почувствовал, что по его спине что-то течёт. Он провел рукой по спине и посмотрел на ладонь. Вся ладонь была в горячей липкой слюне. Джон услышал топот десятка голых ступней. Его окружали со всех сторон тяжело дышащие голые мужские тела. Их руки нежно гладили и щипали его тело, а затем кто-то с силой раздвинули ему ягодицы. Силы вернулись к Джону. Ничего лучше не заставляет людей жить, чем страх. Страх даёт огромную силу. Он наклонился по пояс и влетел головой в впереди стоящего зека. Джон, буквально, впечатал его в стену. Но на спине у него повисло два тяжеленных мешка с мясом. Ноги не могли выдержать такое напряжение, и Джон стал оседать на пол. На него наваливалось всё больше людей. Когда его придавили на пол, ему скрутили руки и вновь раздвинули ягодицы. Джон извивался изо всех сил, стараясь выбраться из опутавшей его массы человеческих тел. Но один в тюремном насилии, не воин. Член вошёл в него. Это была адская боль, захлестнувшая всё его тело. Джона затрясло, и он перестал сопротивляться. Две минуты боли. Две минуты страданий. Неожиданно, прозвучали крики и мат. Джон выглянул из-за нависшей на ней груды тел и увидел в бежавших охранников. Они расчехлили телескопические дубинки и начали раздавать щедрые удары направо и налево. Стоны заключенных наполнили душевую. Выбитая челюсть. Согнутый в агонии голый мужик, плачущий и прикрывающий руками пах и лицо от ударов дубинок и ног в тяжёлых сапогах. И море крови стекающей в водостоки. Джона подняли.

- Спасибо... Вы меня...

Удар в ногу заставил его упасть на колени. Его пнули нагой в спину и скрутили руки и волоча мимо стонущих тел, вытащили из душевой. Растёрли дырявым полотенцем. И кинули в него одежду.

- Одевайся, засранец!

Джон уже пришёл в себя. Он понял, что лучше не спорить, а делать что велят. Он забыл все, что понял пред тем как отключиться. Сломлен и подавлен. Когда он оделся ему, грубо выкрутили руки и надели на них наручники. Пинками вывели из комнаты, и повели по длинному коридору. Постепенно обстановка стала улучшаться, стены окрасились в приятные тона, стальные двери заменили деревянные. Одна из них приветливо распахнулась, и его ввели в не большую комнату с одним столом и четырьмя стульями. На один его усадили, а с других на него смотрел тот хорошо одетый мужчина и пара полицейских. Его спутники пристегнули обе его руки к ножкам стола и отошли к дверям.

- Здравствуйте, Джон.

Джон не мог раскрыть рта, лишь ещё шире открыть глаза, испугано смотря на всех троих.

- Правильно. Не нужно долгих приветствий. Оставим нормы приличия для более приятных условий нашей беседы. Джон, вы обвиняетесь во множестве преступлений. Но я готов доказать, что вы, например, совершили их в состояние аффекта. Я вижу, что вы хороший человек и не могли сделать это в здравом уме. Но и вы тоже должны помочь себе. Никто не может больше помочь вам, чем вы сами. Расскажите нам, пожалуйста, что произошло ночью 29 августа. Там, где вас нашли, в ужасном состояние, наши бравые офицеры и привезли сюда. Там было очень много крови, но у вас по данным мед. осмотра нет открытых ран. Чья это кровь, Джон? И ни связано ли это с действиями такой ужасной банды, нет, секты, как "666". Эти люди совершили множество ужасных преступлений. Такой честный человек как вы не может быть членом этой банды. Вас наверняка втянули в это, самым гнусным образом. Давайте, с вами восстановим правосудие! Упрячем этих мерзавцев за решётку, а вы сможете вернуться к своей семье. Ваша мама очень хочет встретиться с вами. Она огорчена и испугана Но ведь её можно понять, да господа?

- Да, да!

- Конечно! Любимого сына за решётку посадили!

- Джон, если вы хоть немного нам поможете, то мы тут же организуем вам встречу с вашей матерью. Вы будите, переведены в лучшую камеру.      И вам дадут пообедать, всем, чем вы пожелаете. Вы ведь голодны, да?

Джон?

- Да, можно мне, что не - будь съесть, прошу вас...

- Не надо нас просит, Джон. Вам сейчас же накормят. Господа, почему вы не накормили заключенного, перед тем как привести его сюда! Я вас спрашиваю!

- Но ведь вы сказали...

- Мне кажется, что голод поможет мистеру лучше вспомнить то ужасное происшествие. И мы сразу же исправимся и накормим его по высшему разряду!

- Отлично! Правильно! Вот видите, скоро будет обед, и вы очень сытно поедите. А пока мы ждём. Джон мы вас просим, напрягите память и вспомните. Что произошло той ужасной ночью? Как вы туда попали? Был, ли кто ни будь рядом с вами? Не торопитесь, что вы. Подумайте хорошо и расскажите нам. Только, боюсь, пока мы не закончим, обедать мы с вами не пойдём. Я бы с удовольствием, но таков приказ. Вы хотите что-то сказать? Прошу вас! Мы внимательно слушаем.

В горле пересохло. Джо не мог ничего сказать. Минуту назад ему бы и нечего было сказать. Но воспоминания нахлынули на него девятым валом и придавили его к этому мягкому и удобному креслу. Все смотрели на него. Он боялся их. Он боялся брата с его бандой. Он боялся мать, неожиданно вспомнившую своего сына. Джо судорожно выбирал варианты ответа. Ему было страшно. В этих речах было не капли правды. Всё что говорит коп, всё ложь. Так говорил его старший брат. Но этот братишка и втянул его в это дерьмо. Вдруг, он вспомнил, что  вся его жизнь - поток дерьма.   И в этом виноват только он. Он был слаб всю свою жизнь. Прогибался под брата, мать, преподавателей. Вся его жизнь - унижение. Но он не хочет, чтоб она закончилась на этом. Поэтому он скажет всю правду. Какой бы горькой она не была. Рассказал о создании "666". О первых неуклюжих ограбления, для покупки выпивки. Об истории, об участниках, обо всём... Детективы смотрели на него дюжиной удивлённых глаз. Этот мелкий, с виду студентишка - наркоман. Оказался братом главы одной из группировки терраризирующей весь город. С каждым словом ПРАВДЫ, Джон чувствовал колоссальный прилив сил. Он больше не боялся. Он говорил и говорил. Однажды сказав правду остановиться уже невозможно. Неожиданно дверь с грохотом открылась, и в неё вбежал полицейский, с раскрасневшимся лицом.

- Мать твою! Кто тебя сюда пустил? Здесь проводится допрос. Пошёл вон, ты уволен со службы!

- Нет! Прошу вас! Эта женщина, совсем спятила! Она избила двух охранников и сломала челюсть ещё одному. И эта сука постоянно орёт,   что хочет встретиться со своим сыночком! Требует вас и никого кроме.

Главный детектив выбежал вместе с двумя полицейскими. Оставшиеся, непрерывно смотрели на Джона, иногда что-то записывая в большие кожаные блокноты. Джон был в полном недоумении. Как мать, переворошила весь отдел и добралась до него. Она, конечно, всегда добивалась того что сильно хотела, но встречи с Джоном она так не желала никогда. Через минут 10 появился детектив.

- Джон! Мы безумно благодарны вам за вас рассказ. Как только информация подтвердится, вы получите денежное вознаграждение от штата и с почестями отправитесь домой. И нашим первым спасибо будет ваша встреча с матерью. Как вы поняли, она очень желает её и хочет крепко обнять вас. Но для начала обед! И никаких возражений, Джон. Ваша мать должна увидеть вас сытым и довольным. Она обещала оторвать мне голову, если это будет ни так! Пойдёмте. Джо помогли подняться, сняли наручники и с почестями провели в небольшую столовую для персонала, где ему подали божественный стейк, картошечку, горошек и стакан апельсинового сока. Детектив сидел рядом с ним и попивал кофе.

- Обязательно выпейте соку, Джон. Это же сплошные витамины. Не торопитесь. Чем дольше ты жуёшь, тем дольше живёшь. Китайская народная мудрость.

- Хорошо. Очень вкусно.

- Я рад, что тебе нравится.

После еды они перешли в соседний корпус в комнату "коротких встреч и расставаний. Она ждала его там. Джо был удивлён. Зачем она пришла? Неужели её подослал брат? Дверь открылась и пред ним за стеклом предстала она.

- Здравствуй, мама.

- Джо! Джонни! Сынок! Наконец-то они пустили меня к моему сыночку! Черти, дайте мне обнять сына! Я имею на это право! Каждая мать имеет право обнять своего сына!

- Генри это твоя работа. Удачи.

Сказал детектив и исчез за дверью. Офицер Генри назначенный на наблюдение за встречей, пытался крикнуть ему, что-то вслед.

- Что? Нет! Детектив!

Но это был не его день. Он опасливо повернулся и с самым серьёзным выражением лица стал следить за ходом встречи.

Джо, как ты тут? Что они с тобой сделали? Я засужу вас всех, к чёртовой матери, если вы, хоть что-то сделали с моим мальчиком!

- Всё хорошо, мама.

Точно? Ты выглядишь таким бледным! Господи, это приступ! Вы давили меня до приступа... СЕРДЦЕ! Дайте мне воды!

Она откинулась на кресло. Судорожно сжимала сердце. Конвульсии пошли по всему жирному телу. Лицо застыло в попытке закричать.

-Мэм, мне нельзя покидать пост!

И она закричала. Кричала так, что могло, вылететь стекло и она, наконец, обняла бы сына. Её глотка, казалось, была бездонной. Практически, Марианская впадина. Три секунды лицо офицера оставалось серьёзным. Но уже на третью секунду её рёва, лицо его перекосилась и он побежал за водой. Джо смотрел на мать.

- Ты пришла не увидится со мной.

Крик замер. Лицо приняло привычную форму. Лёгкая усмешка расцвела  на жирных, слюнявых от крика губах. Она практически не разговаривала с ним. Она проходила мимо него даже когда он плакал.   Это была игра.   Зло в ней всегда побеждает добро. Она, молча, подняла руку и прислонила её к стеклу. Среди толстых обрубков - пальцев покоился обрывок пропитанной потом бумаги: "Не смей сдавать моего сына, слабак".

- Я уже сделал это, мать.

Он часто видел этот взгляд. Налитые кровью поросячьи глаза - щёлки. Джон почувствовал металлический привкус во рту. Он знал: стекло не спасёт его.   Это была сама смерть. Но сегодня был счастливый день для Джона. К двери бежали. Роксана (мать Джона) опустила голову на стол и стала всхлипывать. Плечи её мелко дрожали. Она стала бы прекрасной актрисой, если бы не была такой жирной. Три копа вбежали в комнату. Один подошёл к незаметному окошечку в стеклянной стене, открыл его ключом и просунул туда стакан.

- Мэм, мэм! Протяните руку. Вот ваша вода.

Роксана тяжело подняла голову и мутным взглядом посмотрела на офицера.

- Да, да... Спасибо вам огромное.

Она поднесла стакан к губам и с жадностью выпила. Вдруг она согнала с себя деланную слабость и резко попыталась встать. Оторвавшись от земли на десяток сантиметров, она неуклюже рухнула вниз.

- Суки...

Дверь с её стороны комнаты резко открылась, и из неё вышел Чарльз (детектив) с парой офицеров и с незнакомой и женщиной, она была прекрасна.

- Зачем нас оскорблять, мадам Роксана. Мы всего лишь делаем свою роботу.

Ноги Роксаны подкосились. Голосовые связки издали прощальный крик самки слона. Она рухнула на пол.

- Джон, вы могли сразу сказать, что не очень любите свою мать. Познакомьтесь это подруга Майкла, человека, которого вы пытались спасти - Вера.

- Здравствуйте...

- Здравствуйте...

Это была самая долгая минута молчания в жизни Джона. Он вспомнил того человека. Его бред. Его окровавленное лицо, похожее на кусок мяса. Кровь, вытекающая из жадно раскрытого рта.

- Мне жаль вашего мужа. Я не знаю, куда его тогда унесли. Но он выглядел ужасно.

- Спасибо вам, что всё рассказали. Для меня это много значит.

В комнату зашли ещё больше офицеров. В ней стало тесно. Они всё заходили и заходили. В конце концов, Чарльз мягко спровадил из комнаты Джо и Веру.

- Я думаю, здесь нам будет трудно продолжить беседу. Генри, отведи этих людей в комнату ожидания. Я скоро к вам присоединюсь.

- Да, сэр!

Чарльз отвернулся от них. Вера и Джон вновь отправились в долгий путь по бесконечным коридорам. Комната ожидания походила на тюремную камеру. Разве только там не было унитаза. Что не добавляла ей шарма. Дверь закрылась. Вера аккуратно села на краешек кровати. Джон остался стоять. Лицо Веры вдруг стало серьезным, и она посмотрела в глаза Джо.

- Зачем они это делают? Как они живут после этого…

- Мой брат был самым умным из всех них. Может потому что, слишком мало этим занимался. В тот сраный вечер, когда я пошёл с ними. Я задал ему такие же вопросы. Он ответил мне, что один раз попробовав это, ты будешь делать это всю свою оставшуюся жизнь. Просто чтобы забыть это. Тогда я его не понял. Я удивился, он никогда не говорил такие серьёзные вещи. У него всё всегда получалось легко и просто. Слишком просто. Ему захотелось адреналина, проблем с законом, дикой встряски, чтобы каждый нерв был напряжен до придела. Он был сильным. Он не сломался в первый раз, как я. Но я теперь свободен от этого наваждения, а он продолжает убивать. Вы знаете, Вера, это лучше любого наркотика. И гораздо сильней любого из них. Именно это притягивает людей к совершению преступлений. Дать каждому человеку стимул, искру, смысл в жизни и преступления исчезнут навсегда.

Джон отвернулся от неё. На глазах его были слёзы. Не смотря ни на что, он любил своего брата. Ему было жаль его. Ему было жаль и Веру. Он знал, что Майкл мёртв. Семь человек избивало его в течение 30 минут. И он сам бил его. Он сам убил его.

По лицу Веры кристальными ручьями текли слёзы. Вера всегда была сильной женщиной. Но сейчас она была сломлена. Она была напугана, рядом с ней находился убийца его дорого Майкла. Но теперь, после его исповеди, она почувствовала жалость к этому человеку. Он был ни в чём не виноват. Исчезла вся злость к нему. Всё прошло. Всё ушло. Осталось лишь любовь к Майклу. Она не могла без него жить. Хоть и пыталась. Но Майкл мёртв. Это было понятно по выражению глаз Джона. Женщины всегда отлично видят это. Женщины – отличные психологи от рождения. Глаз человека совершившего преступления. Кроме этого в его взгляде читалось дикое одиночество. Но взгляд был не пуст. В нём был нравственный стержень. Именно поэтому Джон плакал над трупом. Он был сильным и, не смотря на одиночество, шёл прямым путём. И она надеялась, что этот путь приведёт его к счастью. Но жизнь - сложная дорога.

Дверь распахнулась. Джон первый увидел трёх охранников тюремного блока и Чарльза. Двое, по краям, направили на него пистолеты. Тот, который стоял рядом с Чарльзом, держал в руке пистолет с электрошоковой сетью. На лице Чарльз была всё та же маска приличия и понимания. Он спокойно сказал:

- Джон, вы обвиняетесь в преднамеренном убийстве и участие в террористической деятельности против Соединенных Штатов Америки. Ваша помощь в поимки террористической группы с названием "666", в которой вы состояли, будет рассмотрена на суде и надеюсь, ваш срок сократят. У вас есть право хранить молчание.

Он поднял руку. Офицер стоящий рядом с ним поднял пистолет и положил палец на спусковой крючок.

- Вы хороший человек, Джон. Просто игра вышла не честная.

Пистолет выстрелил. Сеть опутала его тело. Каждая клетка организма получила заряд в 360 вольт. Джон не пытался бежать. Он давно ждал их. Теряя сознание, он услышал, удививший его, крик Веры:

- Что вы делаете!? Он ни в чём не виноват!

Потом сознание его погасло. Но он понял, что она простила его.