Люблю. Глава 3

Глава 3.

Февральское солнце смотрело в её прищуренные глаза. Она шла по улице, смакуя конец зимы. Снежинки, редко падающие откуда-то из голубого неба, растворялись в воздухе. Она чувствовала себя драгоценной жемчужиной, которую он лелеял на своих сильных руках. Мужская любовь, его особенная сила, бережно и нежно творила её женское счастье. В его любви всё было гениально просто. Он просто делал её счастливой. Крепко обнимал её, прижимая к себе, целовался с ней, наслаждался ею, шептал ей всякие нежности, ласкал её, пока она полностью не отдавалась ему вся в изнеможении…, просто говорил, что соскучился, просто дарил подарки и заботился, и просто хотел просыпаться с ней. Как всё гениально просто в этой мужской любви: делать, изобретать, пробовать, создавать всё для счастья любимых женских глаз. Он знал, что для мужчины женщина – самое дорогое в жизни. Всё остальное – заводы, пароходы, амбициозные планы, покорение вершин… - пустое без любви, без женщины.

Его любовь делала её красивой и умиротворенной. Благодарность ему за то, что он дышал её пространством, расслаблялся и вдохновлялся в её женственности, играл с ней, загорался смелыми идеями и целями наполняла её. С ним она чувствовала себя дома. Не нужно было больше никого искать.    

Каждое утро она рождала себя яркой женщиной, чтобы, общаясь с ней, он чувствовал легкие эротические волны и непреодолимое желание сделать для неё что-то такое, что приведет её в ещё большее восхищение. За блеск её теплых игривых глаз, за покачивающиеся бедра, за игру голосом ей разрешалось всё.  

Она понимала, что её женская миссия – жить в состоянии любви ко всему и всем, которое помогало ему использовать бОльшие ресурсы. Поэтому она тепло обращалась с каждым мужчиной, обратившим на неё внимание, но сокровенное было с ним.

Искреннее любопытство накрывало её: Я хочу познавать тебя, Любимый! Я хочу с тобой на глубину!

И она  таяла от наслаждения, общаясь с ним. Без слов она узнавала от него о настоящих женских игрушках - любой части женского тела, которая начинала петь, откликаясь на мужской взгляд. Рука сама начинала томно скользить по шее, наслаждаясь всеми её изгибами, прикасаясь то всей длинной выпрямленных пальцев, то перенося чувственность восприятия на подушечки, до тех пор, пока шея не издавала стон настоящей полноты жизни, стон, который не сыграешь. Рука текла дальше, растопырив пальцы и слушая по-тихоньку нарастающие стоны, находила одну мягкую грудь. Сосок попадал между пальцами горячей руки и вся грудь оказывалась смятой в ладошке. Вторая грудь приподнималась сама, уже заметным возбуждением показывая, что она тоже хочет быть смятой. Набухшие соски проглядывали сквозь белую безрукавку, маня к себе. Он включал в ней каждый изгиб, каждую волну ее тела.

Он вел диалог так, что о чем-бы она ему не рассказывала, он всегда отвечал. От этого она расслаблялась, и иногда говорила всё подряд и сама смеялась над своими вопросами и историями.  

Вечером она спросила его:

- Любимый, а если бы ты родился на необитаемом острове и остался там совсем один, и никогда бы не знал об отношениях мужчины и женщины, а потом бы вдруг там появилась женщина, то как бы ты догадался что с ней делать?

- Ну, во-первых, по каким-то неведомым причинам слово «Любимый» у меня ассоциируется с соком. А во-вторых, ну медведи же как-то догадываются, иначе бы они уже вымерли. Генетически это заложено.  

- А во сколько лет у тебя была первая женщина?

- Так вот, ты первая.  

Она захохотала.

- Не, ну правда?

- Правда ты первая.

- Ну расскажи, интересно же!

- Ты самая-самая первая, ложись давай! Он выключил свет.

Она обняла его и почувствовала, как из сердца струилась любовь разных оттенков: иногда игривая и смешная, иногда глубокая и таинственная.  

Он с наслаждением задремал, а она лежала рядом в одном чулке. В мягком свете настольной лампы лежащие вокруг них предметы отбрасывали на стене забавные тени. Она слушала его посапывания; это была лучшая музыка – миротворная, расслабляющая...

Она чувствовала себя очень уютно рядом с таким могучим великаном. Постепенно его тихое дыхание понемногу переходило в храп. Сначала редкими всхрапываниями, потом всё чаще и чаще. Пока не стало раскатистым, заливистым, мощным.  

А она так и лежала в одном чулке. В маленькой комнатке на большом диване. Сквозь сон он нащупал её, притихшую и счастливую, подгреб своей сильной рукой и прижал к себе.