22. Контрактная служба

Контрактная служба.

Я не всё понимал в рассказах моих случайных спутников, хотя кое-что испытал и на себе. Особенно удивляла безвольная податливость в отношениях с женским полом. Мне, как и одному из рассказчиков, довелось попасть под сексуальное давление стареющей дамы, жаждавшей близости с молодым любовником. Притом, я был еще, и административно зависим от неё, но сумел выйти из-под влияния без наказания и обиды с её стороны. Поэтому несколько удивило, что Николай сдавался Марго довольно легко. Хотя, у него был в этом материальный интерес, а у меня только административная зависимость. В моей ситуации это происходило ещё до сексуальной революции.

Не совсем понятно было и отношение его с Анькой. По всем признакам она была влюблена в парня, хотя и отрицала это. При её красоте и спортивности секса ей хватило бы и в своём городе. Однако, девчонка едет за тридевять земель, чтобы дать себя парню в армии. Хотя, я тут, наверно, что-то не совсем понимаю.

Но очень понимал его желание отдалиться от столь большой сексуальной активности. Я был в подобной ситуации, поэтому это состояние было достаточно знакомо. Знакомо было и появление похоти после некоторого перерыва.

Пусть простит меня читатель, если не очень понятные для меня вещи я описал не совсем верно. А пока продолжаю пересказ услышанных историй, соединив их в одну.

Я отказался от отпуска, как делали многие, чтобы пораньше вернуться из армии. В этом случае перед дембелем оформлялся отпуск и сразу же документы на демобилизацию. Получалось, что домой приезжаешь на десять суток раньше положенного. Хотя, если разобраться, не было точно установленного срока службы, а потому командование части увольняло солдат в те же сроки, что и без отпуска. А если честно, то несколько страшился сексуальности, которая ждала меня дома. Анька, Таня, Даная…. Ни перед которой я не смог бы удержаться. С Таней, возможно, могло бы ничего и не быть – у неё был парень. Даная хоть и не была неудержимо желанной, но она была матерью моей дочери, которую я безумно любил. А это, так или иначе, всё равно способствует близости. А про Аньку и говорить нечего. Она, приезжая ко мне, здесь умудрялась выматывать меня до изнеможения, а уж дома её ничего не ограничивало бы. Повзрослевшие одноклассницы и одногодки из других школ, ставшие красавицами, ещё один вид соблазна. Тем более, что сексуальная революция, прокатившаяся по нам как раз в те годы, не делала секс чем-то тайным и запретным, как было у наших родителей. Трахнуться в первый день знакомства не было чем-то постыдным или грешным. Вот и поддался желанию хоть немного укротить свою активность. На новом месте ведь можно и вести себя по-новому.

Женский пол взрослеет раньше мужского. Возможно, это потому, что последствия близости для них грозят ранней беременностью. Кроме того, не каждая девушка с первого контакта получает удовольствие от секса. Поэтому мужской пол много позднее созревает для деторождения, зато всегда пользуется удовольствием, если есть такая возможность. Вот и я, не созрев быть отцом, пользовался только удовольствиями близостей, не желая иметь последствий.

И так, я на специальных курсах для будущих контрактников-десантников. Никто точно не знал, как они должны быть организованы, чему нас учить и как потом мы должны служить. Контрактная служба только налаживалась. Учебная рота располагалась в общежитии, похожем на гостиницу в нашей части. Наверно, такие здания построили по одному типовому проекту, а, значит, во многих частях. Курсанты размещались на трёх этажах: со второго по четвёртый. На пятом этаже и в нескольких комнатах четвёртого этажа жили молодые офицеры одинокие и семьями. Одиноких селили по двое, а нас, курсантов, по четыре человека. Семейные занимали одну комнату на семью. После рожденья ребёнка они куда-то переселялись, но я этим не интересовался.

Курсанты были очень разные. Некоторые собирались сделать деньги в спецназе, другие хотели воли в поступках, кто-то надеялся помотаться в специальных командировках по дальним странам. Были и настоящие патриоты, которые шли беззаветно служить Родине. Меня как-то не прельщало ничего. Главная причина, по которой оказался тут, начать новую жизнь. Без баб. Или, по крайней мере, по возможности иметь минимальные контакты.

90-е годы шли к концу, сексуальная революция шла на спад, у нового поколения уже не было такого желания испытать сексуальное искушение, какое было в нашем возрасте. Однако, дома меня ждали те женщины, которые взрослели в те времена, которых приучил к себе я, которые приучили к себе меня. Вряд ли я смог бы удержаться от Аньки, Тани или Данаи. Кроме того, на солдат в отпуске на тусовках особый спрос. А молодёжь моего возраста ещё не остепенилась. Прежнего количества секса мне становилось излишне много. Может, я неверно рассуждал, но именно это меня страшило. А к постоянному отсутствию общения с родителями как-то привык уже. Хватало телефонных разговоров и с ними, и с подругами.

Анька всё так же два раза в неделю звонила мне, раз в месяц она давала поговорить с Данаей. Пару раз в месяц разговаривал с родителями. А Таня почти не разговаривала. Только с Анькой общение получалось довольно активным. С остальными говорить было как-то не о чем.

В трёх комнатах размещалось одно отделение, в девяти комнатах – один взвод, весь этаж – одна рота. Построение роты утром и для вечерней проверки проходили в коридоре. Начиная с завтрака, нас в казарме-общежитии не было. В комнату мы возвращались лишь после ужина. Остальное время – занятия, тренировки, учёба. Наряд дневальных был из срочников и располагался на первом этаже. Весь первый этаж занимали каптёрки рот курсантов и несколько учебных комнат. Тренажёрные комнаты и душевые находились в подвале. Только суббота и воскресение были для нас полностью свободными. Все остальные дни до изнеможения были заняты учёбой и тренировками, в том числе и на полигоне.

Чему нас учили, рассказывать нельзя, подписку давал. Одним словом, нас готовили в подразделения специального назначения. Дисциплина тут была очень строгая, за малейшую провинность полагалось суровое наказание. За более грубое нарушение отчисляли без колебаний.

В нашей комнате собрались ребята с похожим настроем к женскому полу. Они не презирали их, но и к тесному общению не стремились. Мы как-то сразу договорились женщинами не увлекаться.

Но за баб здесь не наказывали совсем, если, конечно, всё было на добровольных началах. Но и в казарму их не пускали. А выпускали всех, даже не спрашивая документов. Поэтому они лезли в окна, даже на четвёртый этаж. На пятый никто не лазил не потому, что высоко, а потому что там только женатые жили.

Меня тогда особенно удивило, насколько женщины бывают распущены в сексуальном плане. Подниматься по верёвке на четвёртый этаж только для того, чтобы потрахаться ночь порой даже с незнакомым или полузнакомым мужиком…! Мало того, среди них были и такие, которые партёру в матери годились. Не всегда эти дамы встречались с одним и тем же любовником. Для некоторых постоянная смена партнёров была своего рода хобби. Другие заводили постоянного «друга». Рассказывали здешние ребята и о женщинах, у которых были постоянные два, три, а то и четыре любовника одновременно. Но всё это касалось лишь тех подруг, которые нелегально пробирались в нашу казарму. Остальные женщины, которых я видел вне пределов казармы, казались вполне приличными. Я тогда считал это результатом прошедшей сексуальной революции.

Суббота и воскресение были выходными. Пьянка в казарме и появление в нетрезвом состоянии считались грубейшим нарушением даже в выходные дни. За однократное появление в нетрезвом состоянии могли отчислить с неприличной характеристикой. Нас в эти дни не учили и не трогали совсем. Многие уходили в город в увольнение, занимались в библиотеке, в тренажёрном зале гарнизона, а Веня ездил домой.

Чем дольше мы тут были, тем чаще по вечерам заводили разговоры про подруг, любовниц и приключения с ними. К средине первого месяца уже не вспоминались неприятные последствия, и хотелось как-то решить эту проблему. Заговорили про проституток. Кто-то предложил, пока погода тёплая, съездить на природу. Само по себе возникло и предложение взять с собой проститутку. Одной показалось мало. Посчитали, что мало будет и двух.

У Вени была «девяносто девятая», которая ожидала его на стоянке в части. От части до его дома было 50 км. Он в нашей группе был единственным, кто завербовался с «гражданки». Сразу после занятий он поехал домой за «газелью». Нашей задачей было купить проституток, водки и закуски. С водкой и закуской проблем не было. А с проститутками сразу не получилось. Сутенёр заломил такую цену, что нам пришлось доступно «объяснить» ему, что не хорошо обижать защитников отечества. Лишь получив синяк под глазом и боль в животе, тот дал нам хороших и «свежих» девок по доступной цене. Мы договорились с девками о месте и времени встречи в воскресение и разошлись. Утром Веня «подогнал» «газель». Он прихватил с собой ещё и две охотничьих палатки.

Девки оказались в самом деле почти «свежими». Это были студентки, зарабатывающие таким образом на учёбу. Все четверо мечтали после окончания учёбы выйти замуж и забросить это занятие. Девки были достаточно умными и интересными, а кроме того, они знали, для чего они с нами. Одной только что исполнилось 18 и «на заказ» приехала первый раз. Другой, самой старшей, было 22, рожавшая. Все они стали практиковать такой работой с начала учёбы – иначе денег на учёбу не хватало.

Самым опытным среди нас был Веня. Он сразу заявил, что не терпит презервативы. Мы его поддержали. Тогда девки заявили, что должны «переспать» не меньше, чем с тремя из нас, чтобы не забеременеть. Нас было четверо, и это всех устроило. Но за это мы должны доплатить. Цена показалась не слишком большой, поэтому и это всех устроило.

Поездка на природу, мне кажется, понравилась всем. Мы натанцевались и наигрались. Все четверо были обласканы девками без излишеств и досыта. Разврата, в нашем понимании, не было. Все вели себя достаточно культурно. Постороннему наблюдателю могло бы показаться, что тут четыре пары женихов с невестами. Если, конечно, он не обратит внимание на то, что партнёры в парах периодически меняются. В течение дня мы перепробовали всех четверых, поэтому никто никому не завидовал. Ночевали, в палатках, а двум парам пришлось делить «газель». Ночь мы почти не спали, продолжая периодически меняться подругами. За очень приятно проведённое время мы дали им хорошие чаевые. Лёша, ещё не имевший опыта, научился правильно пользоваться женскими прелестями, а я научился пользоваться презервативом.

Я не впервые участвовал в групповом сексе. Первый случай был с Людмилой Николаевной – школьной медичкой. Впечатление было очень противное. Такой групповой секс вызвал у меня отвращение. Но встреча с Наташей, очаровавшей меня, при активном содействии Аньки, немного ослабила это отвращение. Да и партнёров тогда было только двое – я и Петька. Во всех остальных случаях я был единственным жеребцом среди моих кобылиц. Несколько партнёрш у себя как-то не считал групповым сексом.

В этот раз никакого отвращения не почувствовал. То ли девки были такие опытные, то ли привыкать начал. Вся встреча прошла удивительно замечательно. Особенно понравилось отсутствие последующих обязательств. Ни девки нам, ни мы им даже не предложили встретиться ещё раз. Никто никому не навязывался, никто никому не отказывал. Не было и неприличных сцен. И тогда, и после я ещё долго удивлялся, как здорово прошли те сутки.

Прошло 2 недели. Через день звонившая Анька в категоричной форме заявила, что едет на свидание. Её не пугали ни 4 пересадки, ни отсутствие возможности переночевать где-то. Ребята из комнаты посочувствовали. Веня поехал домой, прихватив с собой Лёшу, а Кирилл пошёл ночевать у кого-то из своих тут же в общежитии. Они ещё только собирались уезжать, как объявилась Анька. Пришлось её тайными лазами в изгороди проводить в часть, а потом поднимать в комнату по верёвке. Для Аньки влезть по верёвке на второй этаж было не сложнее, чем сделать кульбит. Уехала она в воскресение после обеда.

Знакомясь, ребята удивлялись молодости, красоте и ловкости девчонки. Лёша даже позавидовал. Соскучившаяся Анька за ночь не дала мне глазу сомкнуть. Она хотела остаться и на следующую ночь, но ребята уже вернулись в казарму. Так и пришлось ей удалиться. Мы все четверо проводили её до проходной и посадили на автобус.

И меня, и ребят удивило её поведение. В присутствии посторонних для неё мужчин она вела себя так, будто никакого интима между нами не было. После её отъезда парни меня достали расспросами и придирками. У них сложилось впечатление, что я её не трогал, хотя она этого очень хотела. Рассказал им особенности походки и поведения между «сытыми» и «голодными» женщинами. Повспоминав походку моей подружки до появления в нашей комнате и после, они согласились, что я время зря не потерял, да и она не зря приезжала. Кто-то попытался попросить поделиться ею в следующий раз, но ребята этот разговор пресекли. В поведении Аньки при них никто не увидел ни малейших признаков развращённости. Даже наоборот, в один голос заявили, что девчонка по уши влюблена в меня.

В эти выходные все, оказывается, попользовались женским полом. Веня с Лёшей были в деревне у Лёшиной подруги. Подруге было 35, а дочери – 18. Мать, было, хотела одна заниматься обоими, пытаясь оградить дочь от совращения. Дочь с Лёшей, оставшись наедине, подглядели, что делает с её матерью Веня. И тут же, в соседней комнате, занялись тем же. Застав дочь за этим занятием, мать пыталась побить дочь. Та, уворачиваясь от разъярённой мамаши, проговорилась, что для неё это занятие не ново. Она, ещё учась в школе, делала это не только с одноклассниками, но и со взрослыми парнями. Попсиховав, родительница махнула рукой. С того момента они обе, как высказался Лёша, наперегонки занялись любовниками, не стесняясь друг друга. Мать попыталась даже опытом поделиться, да дочь ничуть не отстала от матери. В течение встречи обе без смущения менялись любовниками, подсказывали друг другу, помогали. Из рассказа парней мне показалось, что их дамы давно знали друг про дружку, а перед парнями разыграли эту ситуацию.

Кирилл ночевал тут же, в казарме, у одного из однокурсников, к которому пришли две подружки. Они не ожидали, что будет ещё кто-то. Кирилл подвернулся кстати. Обе ушли более, чем довольны. На большие подробности он не распространялся.

Прошло две недели, и нас опять потянуло на «приключения». Хотя нам очень понравилось с проститутками, денег на них не хватало. Веня предложил поехать к тем ****ям, к которым они ездили с Лёшей. Бабы те денег не брали, но их надо было водкой поить. Нам показалось это более приемлемым. Веня позвонил им. Мать сказала, что двоим им будет трудно справиться с четверыми «богатырями». Она пообещала уговорить на встречу соседку.

Деревня, в которую мы приехали рано утром на «девяносто девятой» с двумя ящиками водки в багажнике, вымирала. В ней оставались лишь два дома, остальных либо уже не было, либо стояли разрушенными. Да и дорога была такой, что если бы не заморозок, то вряд ли бы мы сюда проехали. Жители, а точнее жительницы, этих домов были тут последние дни. Они переселялись в центральную усадьбу километрах в пяти от этой деревни. В доме, куда мы зашли, мебели уже не было. Хотя печка была исправной и протопленной. В дровянике были следы сена, но скотины тоже не было. Как потом выяснилось, уже всё перевезли в новое жильё на центральную усадьбу.

Нас встретили две бабы лет по сорок и две девки лет по 18 – 19, похоже, их дочери. В начале с ними было сложнее, чем с проститутками. Пока они не опьянели, ломали перед нами невинность. Нас усадили за стол, а после завтрака предложили поиграть в карты. Я даже слегка расстроился, настроившись «оторваться» «на чужбинке». Играли на раздевание. После каждого кона выигравшие выпивали. Мы с парнями слегка «мудрили», чтобы слишком не опьянеть. Правда, игроки мы были никудышные. Печка всё сильнее нагревала избу, поэтому, заголяясь, мы не мёрзли. Когда все оказались раздетыми, наши бабоньки уже плохо «языками ворочали», а потому стали всё чаще проигрывать. Скоро за столом все оказались голыми. Но и пьяными подруги не разрешали даже Вене не то что груди, тела коснуться. Мы не стеснялись напряжения своих имуществ, надеясь этим «сомустить» бабонек на «подвиги». Но те, похоже, специально дразнили нас. Очередной кон выиграл Веня и проиграла хозяйка дома. Их отправили «на холодок» – в соседнюю комнату.

Мы уже раздали карты, а их всё не было. Дочь хозяйки пошла позвать мать. Кирилл, всё время кидавший на неё наглые взгляды, метнулся следом. Оба скрылись в комнате. Соседка коснулась меня рукой, глазами показав на печку, и пошла к лесенке. Я пошёл следом, с трудом сдерживая желание немедленно «оприходовать» её. Чуть пышноватое тело, широкая задница и играющие ягодицы ещё больше возбуждали аппетит.

На печке в беспорядке валялись телогрейки и валенки. Стоя на четвереньках, бабонька стала укладывать их в лежанку. Здесь был полумрак. Но даже тут было невооружённым взглядом видно, что девонька давно готова к спариванию. И не смотря на низкий потолок, я его не стал откладывать. Наверно, слишком перетомился – не успел даже раза двинуть, как пошла разгрузка. Партнёрша терпеливо переждала мои конвульсии и спокойно продолжила готовить постель. Только после этого она освободила меня от своего тела и легла на приготовленное ложе. Ну, раз она так издевается, я тоже поиздевался. Наверно, она думала, что я слишком молод, чтобы уметь такое. Но я сумел. Не смотря на то, что самому очень хотелось побыстрее кончить, вынудил её кончить раза два раньше меня. Каждый раз она при этом тихонько стонала, а когда стал вместе с ней кончать и я, взвыла, будто её тут давят. Нас растащили и потребовали продолжить играть.

Но игра не пошла. Моя «пострадавшая» партнёрша затолкала меня со своей дочерью в комнату, которую освободили Веня с хозяйкой. Девка хоть и опасалась моих размеров, улеглась на топчан. Едва мы начали, как на топчан опёрлась моя недавняя партнёрша с Кириллом у задницы.

И понеслось! Едва одна пара заканчивала, как тут же образовывалась другая. Не сговариваясь, мы менялись партнёршами. Хотя, скорее всего, они менялись нами. Около часа было слышно только пыхтение и шлепки разгорячившихся тел, взвывания и томные стоны завершения очередного акта.

Кто-то из наших дам не выдержала первой, убежав в туалет. За ней другая, третья…. Начался перерыв. Мы ещё были достаточно возбуждены, но уже утолившими «голод». Опять сели за стол. Кажется, Веня попытался посадить себе на колени самую младшую из присутствующих, но неловко было есть. Немного успокоились. До первой рюмки как-то смущались, а выпив, раскрепостились. После второй началось обсуждение смешных ситуаций, возникших во время только что закончившегося сумасбродства.

Кирилл вдруг вспомнил, что он некоторых дам даже по два раза попробовал, а старшую соседку использовать не пришлось. Та тут же вскочила и с Кирюхой скрылась за дверью исправлять оплошность. Веня подхватил её дочь, которую пытался до выпивки усадить на колени, и закружился в вальсе без музыки. Дотанцевав до ватного матраца, откуда-то появившегося на полу, не спеша уложил её и сам лёг сверху. Дочь хозяйки, наклонясь к столу, дала мне понять, что ждёт меня. И всё началось по-новой, только уже без спешки, без былого азарта. Каждый будто старательно, тщательно и неторопливо выполнял очень важную работу. Закончив «дело» с одной, переходили к другой. Если она ещё занята, садились на скамейку и терпеливо ждали своей очереди.

Ещё час такого бедлама и снова отдых с выпивкой и закуской. Ни мы баб, ни они нас уже не стеснялись. Порой в одной руке была рюмка, а другая рука шарила по интимным местам соседки. А соседка держала в одной руке рюмку, а в другой инструмент другого соседа. После передышки всё начиналось заново. Я и предположить прежде не мог, что может быть такой разврат, что женщины бывают такими развращёнными и ненасытными. Не смотря на то, что мы были молоды и крепки, силы стали иссякать. К утру воскресения уже не было прежнего азарта. Да и водка к этому времени кончилась. На столе появился вонючий самогон. К обеду стали настраиваться на отъезд. Ещё раз прошлись по нашим дамам, оделись и сели в машину. Бабоньки вышли провожать, предлагая приехать и в следующее воскресение. Без всякой иронии они благодарили нас за изумительное свидание.

Я не помню, на чём мы расстались. Кажется, обещали приехать. Они были довольно пьяны, а мы с утра не пили, опасаясь, что нас могут «застукать» в части. Когда деревня скрылась за леском, Веня остановил машину – у него дрожали руки. Перетрудился. С остановками на отдых мы вернулись в часть. Я всем сказал, что больше к этим бабам ни ногой. Такого разврата от них не ожидал. Хотя сам в нём и участвовал.

Наверно, очнувшись от этого бедлама, мы дня три не могли вспоминать о поездке. Только ближе к концу недели начались обсуждения. Каждый вспоминал что-то смешное или необычное, которое в конечном итоге самим же и осуждалось.

Прошло две недели. Забылись неприятные чувства, прошла усталость от излишества. Снова захотелось сексуальных приключений. Ребята были согласны опять ехать в ту деревню. Но на Венин звонок кто-то ответил, что у них нет желания повторить прошлое. Да и дом в той деревне уже брошен, кто-то украл несколько окон. Мы поняли, что там делать нечего.

Меня их проблемы не беспокоили: ко мне опять едет Анька. К её приезду я уже разобрался с гостиницей в части. Ночевали там. Но порядок тут был много хуже, чем в моей части.

Я в ту субботу задержался, оформляя увольнительную и номер в гостинице. Анька была уже в комнате. Она в прошлый приезд усвоила маршрут. Её ребята подняли в окно. Кирилла в комнате не было.

В понедельник, когда я увиделся с соседями, они рассказали, что Кирюха попытался соблазнить Аньку. Она, видимо, посчитала это грубым флиртом. Но когда его рука оказалась «не в том месте», девчонка так «резнула» ему в пах, что он едва уковылял из комнаты. А парни ещё выше оценили верность моей подружки. Мне же досталось за «ветреность» с другими. Как провели эти выходные мои соседи, я как-то не поинтересовался.

И снова к концу второй недели после отъезда Аньки пошли разговоры, что неплохо бы опять каких бабенок найти. Будто по заказу мимо нашего окна стали поднимать девок на четвёртый этаж. Их туда пригласили двоих, а пришли четверо. Мы уговорили двоих оставить нам. Девки были не против.

Эти были молодыми, лет по 23 – 25. Среднего роста, пышные, но очень стройные, грудастые, с широкими задницами. Сёстры-погодки. Одна побывала замужем, а вторая ещё не успела. А после рассказов сестры о семейной жизни и не хочет. Даже любовника постоянного не хочет. Говорит, лучше так вот отрываться с кем-нибудь. Ни ревности, ни обязанностей, да и разнообразия хватает. А забеременеть не боятся, потому что меньше, чем с тремя мужиками не встречаются. Проституция тоже не прельщает.

Много не разговаривали. Сказали главное – и в койку. Только лишних удалиться на время попросили. Это пока светло было. А как стемнело, так и при всех стесняться перестали. Как мы ни старались, победить их не смогли. К утру нас покачивало, а они будто только что пришли. Пару раз в туалет сбегали, а всё остальное время нас ублажали. Я только диву давался. Утром ушли. От проводов отказались. Может домой вернулись, а, может, других тут нашли. Но нас опять на две недели успокоили.

Мы с Веней достаточно опытные на счёт баб были. Эти девки не просто давалками были. Пусть не каждый раз, но балдели от оргазмов по-настоящему. Наверно, тоже результатом сексуальной революции оказались.

Анька через две недели после этих баб приехала. Ребята расстроились, что она сразу в гостиницу прошла. А им так хотелось с хорошей девушкой пообщаться. Очень уж она им понравилась. С меня взяли слово, что в следующий раз я дам им возможность повидаться и поговорить.

Нам с августа месяца задерживали денежное довольствие. Ни проституток купить, ни водки для ****ей. Без водки трудно даже их соблазнить. Ребята слегка затужили. Привыкли хоть изредка сексуальное довольствие использовать. К нашей радости на четвёртый этаж опять баб пригласили. В этот раз пришли две. Одна молоденькая, тоненькая, а вторая уже в годах, лет тридцати – тридцати пяти, маленькая, но пышная, сдобная такая. Худенькую подняли, начали эту поднимать, да видно терпения не хватило. Повисла она напротив нашего окна. Вниз прыгать высоко, вверх не поднимают. А морозец уже приличный – декабрь на дворе. Скукожилась бабёнка, замёрла. Мы окно открыли и к нам затянули. Пока затаскивали, пощупали, будто нечаянно. Сладкая показалась!

Пока девка оттаивала, рассказала, что пригласили наверх, а там по какой-то причине один только партнёр остался. Он сразу сказал, что она лишняя, ему одной хватит. Она согласилась сама партнёра найти. Стали её поднимать, да видно парень не утерпел, соблазнился той, которую раньше поднял. Ну, и оставил её пока повисеть. Мы предложили у нас остаться, раз она лишняя. И партнера искать не надо

Осталась. Не побоялась, что нас четверо. Ни до, ни после я таких не встречал. Может, у неё бешенство матки было? Те две, что месяц назад у нас побывали, ей и в подмётки не годятся. Особо не смущаясь присутствующих, как начала утром субботы нас принимать, так кончила утром воскресения. Мы-то хоть передышки имели, пока другие ею пользовались. А она отдыхала, только когда мы менялись. Зверь-баба! Сначала часто кончала, потом всё реже и реже, но подмахивала до самого конца, будто семижильная. Мы её даже кормили во время «работы», чтобы перерывов не было. До сих пор не могу поверить, что такие быть могут.

Утром воскресения нас уже покачивало, а ей хоть бы что! По последнему разу выжала из нас последние остатки и домой засобиралась. Детей, говорит, на соседей оставила, а им сегодня ехать куда-то надо. Трое детей, да и муж должен к вечеру с заработков вернуться. Звонил, говорит, в пятницу, что выехал на поезде. Мы её до проходной проводили. Уговаривали в следующие выходные нас посетить. Да у неё муж две недели дома будет, не может.

Тут в стране какие-то проблемы начались. Дефолт объявили. Нас должны были учить шесть месяцев, но пришлось сократить до четырёх. Анька чуть не плача позвонила, что приехать не получится из-за этих проблем. Три с лишним недели не только у меня, но и у остальных ребят ничего с бабами не получилось. Вене его подруга напрочь отказала. Говорит, в селе мужика стоящего нашла. А дочь без своего присмотра не позволит, испортим ещё без надзора. В общем, и тут отказ.

Может быть потому, что приходилось пользоваться таким их контингентом, отношение ко всему женскому полу у меня стало меняться. Я больше смотрел на них, как на объект развлечения, удовлетворения своей похоти. Иной раз с партнёршей даже разговаривать не хотелось. Мне всё больше казалось, что они отказывают не столько по моральным принципам, сколько для набивания цены. Самые недотроги оказывались менее «вкусными», чем «затасканные». Возможно, это из-за богатого опыта «общения» с мужским полом. В некоторой степени такое же отношение было и к Аньке. Только я ей не показывал это. Ну, может, ещё и потому, что я слишком давно знал эту девчонку, слишком много общался, как по телефону, так и напрямую. Я знал, как она поступит в каждый следующий момент. С ней было не скучно, но кроме секса меня ничего не интересовало. За всё время нашего знакомства она не смогла разжечь во мне желания жить с ней семьёй, рожать и воспитывать наших детей.

Единственной женщиной, к которой меня очень тянуло, была Вика. Я испытывал к ней настоящую отцовскую любовь. Не знаю почему, но ради неё я был готов на всё, даже погибнуть. Это милое создание восхищало меня и своей любовью ко мне, и своим поведением, и чистотой мыслей. Она удивительно размышляла и никогда не надоедала.

Тётя Тася была вторым таким существом. Но если в дочери я видел только божественное создание, для счастья которого стоит прожить жизнь, то тётя Тася, ко всему, так или иначе, виделась мне и сексуальным партнёром. Однако, я так давно не видел её, не слышал её голоса, что она отдалилась в памяти до едва заметного объекта. Она стала звёздочкой в необъятном небе.

Даная была матерью моего солнышка, но никаких особых чувств во мне не порождала. Для меня она была таким же сексуальным партнёром, как и Анька, только более взрослым. Я замечал, что она часто смотрит на меня таким влюблённым взглядом, что сама смущается его. По рассказам Аньки, её уже много раз сватали, но она категорически отказывала без всякой причины.

Как-то само собой получилось, что простой секс для собственного удовлетворения стал неинтересен. У меня появилось своеобразное хобби – доводить до оргазма свою партнёршу. Даже если это была рядовая проститутка, которая только изображала его. Наверно, это началось с тех первых проституток. Тогда я сумел довести лишь двоих. А позднее уже любой ценой стал добиваться результата со всеми. Венины подружки в деревне попали как раз в эту группу. Даже та, последняя на курсах бабёнка, которая одна измучила нас четверых, ни разу не обошлась без оргазма со мной. А ведь по моим представлениям у неё должна была пропасть всякая чувствительность от столь длительного «растирания» её прелестей.

Так как мы числились в своих частях, а здесь считались в командировках, то должны были вернуться обратно и там получить новое назначение. Только Веня, поступивший на подготовку с гражданки, направлялся в особом порядке.

Едва я прошёл проходную своей части, как меня подхватила Марго. Ждала с нетерпением. Откуда только узнала, что я возвращаюсь? Почти силком затащила к себе на склад и уговорила «ублажить» её тут и немедленно. Мы с ребятами-однокурсниками в этом месяце «постились», даже Анька уже в декабре не могла приехать, поэтому к такому мероприятию я был готов. По всем признакам Марго «пропостилась» все эти четыре месяца. Я едва вырвался из её объятий. Добравшись до штаба, сдал документы. Меня направили в общежитие, где опять попал в лапы Марго. К вечеру появилась и Марта. Она пришла с известием, что деньги перечислила и на сберкнижку, и на карточку. Ну, раз такой подход, то и я для них расстарался.

Мы оказались в комнате на пятом этаже, где были элитные номера для высших армейских чинов. Заперев двери на этаж, Марго опять «отрывалась» на всю катушку, иногда позволяя это и дочери. Марго откуда-то натаскала закусок и вкуснейшего вина, и теперь обе кормила меня чуть ли не с ложки. Я, конечно, был не против этой «разгрузки». Однако к утру Марго уже едва успевала возвращаться из оргазмов. Зато Марте доставалось всё больше и больше.

Устав с дороги и от ненасытных баб, уснул. Проснулся в объятиях одной Марты. Пока мама была на работе, я наслаждал Марту. А вечером опять была Марго, Марта домой уехала. Сам удивлялся, откуда столько сил? Я забеспокоился по поводу штаба, но Марго успокоила, сказав, что там из-за дефолта и каникул было не до меня.

Утром следующего дня зашёл в штаб. Там, действительно, было не до меня. Сходил в свою казарму, повидался со старшиной, с командиром роты и взвода. Ближе к вечеру пришлось идти в общежитие, ведь я был ещё не контрактником, а в казарме моё место было уже занято. Я повис между срочной и контрактной службой. Ночь прошла с Марго. Она уже не была столь голодной, поэтому сексом занимались с перерывами на сон.

Вся неделя прошла в ожидании. Часть дня я проводил в штабе, «проталкивая» свои дела, другую часть «любился» с Мартой, а ночь «спал» с Марго. Она насыщалась всё больше, поэтому на сон оставалось достаточно времени. Субботу и воскресение Марго и Марта должны были быть в своём доме, потому что какая-то фирма посылала им рабочих произвести какие-то заказанные раньше работы. Обе «накидали» мне на книжку и на карточку достаточно денег. Просто, удивительно, откуда у них столько денег набралось, копили в моё отсутствие, что ли? Я сообщил Аньке, что вернулся в часть. Предупредил об Аньке и Марго, чтобы она нам не помешала, сказал, что невеста приезжает. У Марго была небольшая истерика по теме ревности. Но подумав, успокоилась. Видно осознала, что я для неё только жигало.

Анька примчалась утром. Девчонка была «голодна» больше, чем Марго. Та, наверно, привыкла уже жить без мужика, а Анька ещё не успела к этому привыкнуть. Я думал, она меня изнасилует до смерти. Даже в туалет ей некогда было сбегать.

Уезжала она утром в понедельник. Теперь училась в вечернем институте на экономиста и работала у папы в магазине вместе с Данаей. Поэтому легко договорилась о поездке, всё утрясла. Тем более, что родители были в рейсе.

Анька так меня измотала, что в понедельник я не смог ничего с Марго сделать. Она чуть не лопнула от злости и ревности. Хорошо, что ещё Марты не было.

Через пару дней после отъезда подружки я, наконец, получил назначение. Меня направляли на Кавказ. Это очень расстроило Марго, она же рассчитывала, что я буду прапорщиком тут, в части. А меня удивило, что при её-то связях в штабе она не узнала об этом раньше. А может, только вид сделала?

Наверно потому Марго и походатайствовала, чтобы долго мне документы выправляли. Из нашей части контрактников было человек пять. Все ребята уже уехали, а мне всё документы сделать не могли. То нет кого-то, то бумага какая-то не пришла из штаба округа, то кто-то забыл про меня. В общем, через неделю выдали мне все документы. К тому времени Марта ещё денег раздобыла. На прощание я им такое выдал, что мы все трое едва очухивались. И чтобы не зря деньги потратили, и чтобы запомнился надолго. Ради денег постарался. Марта хоть помоложе, а Марго так надоела, что с трудом напряжения добивался. Женщины её возраста очень навязчивы и ненасытны с молодыми бывают.

Позднее, просчитывая своё пребывание в «родной» части, пришёл к выводу, что обманули меня любовницы на немного на деньгах. Ну, и бог с ними! Мне же не в ущерб это было.

Один оказался в новой части с курсов. А из нашей части здесь был наш сержант, тоже в спецназ подался. Только учился, как младший командный состав, на других курсах. Я оказался в самом безопасном месте. Думаю, это Марго подсуетилась. Здесь квартировала элитная часть десантуры. Наверно, чтобы всегда под рукой были и в то же время, чтобы нас на пустяки не таскали. С ребятами в роте быстро сошёлся. Все бугаи, как богатыри русские. Ни дать, ни взять, сорок витязей, только вместо Черномора наш замкомвзвода. Не зря таких командирами в спецназ ставят. Меня никто на ковре осилить не мог, кроме него. А я к этому времени был уже около 100 кг и больше походил на культуриста.

Моя новая часть располагалась на границе между степью и горным массивом в районе какой-то большой радиочасти. На огромном гладком камне больше километра в поперечнике стояли антенны самых различных видов. Тарелки некоторых неподвижно смотрели в одно место на небе, другие медленно поворачивались, будто выслеживая пролёт спутников или высотных самолётов. Рядом была паутина проводов, натянутых на мачтах. Было трудно разобраться, какой аппарат связан с каким и связан ли он. Да нам это было и не нужно.

Специально для нас, новеньких, провели экскурсию на объект. Оказалось, что в теле камня находится целый город со множеством этажей. Только вместо жилых комнат там были комнаты, набитые различными приборами, экранами и планшетами. Кто-то кому-то что-то передавал голосом, поэтому в таких комнатах стоял постоянный гвалт голосов. В других комнатах были только приборы и шкафы. Тут был сплошной механический гул. Оказалось, тут есть и казармы для дежурной смены. Но жить в таком электромагнитном излучении постоянно нельзя, поэтому специалисты, работавшие здесь, постоянно живут в нашем военном городке, а солдаты периодически меняются.

Невдалеке от этого объекта располагался наш жилой военный городок. Говорили, что ближе ничего строить было нельзя не только из-за помех, но и из-за вредного излучения. Тут располагались солдатские казармы, дома офицеров и вольнонаёмных, штаб гарнизона и вспомогательные здания. Нас, контрактников, разместили в общежитии. В гарнизоне было несколько частей. Тут кроме основной радиочасти были ещё батальон охраны, инженерная рота, большая санчасть со стационаром. Наверно, были какие-то подразделения и из других родов войск. Звонить отсюда на родину было очень проблематично. Из-за излучения сотовая связь отсутствовала, а проводная связь была очень загружена. Да и из-за секретности объекта надо было разрешение в штабе получать. Мы пользовались старинным способом – письмами по почте. Их на почте, конечно, проверяли.

Чтобы мы не расслаблялись, нас для усиления по несколько человек ставили в наряд на блокпосты со срочниками охраны. Начальство давно уже ждало теракта или нападения. Были когда-то и теракты, и нападения. Но настолько мелкие, что их ликвидировали своими силами. Как-то остановили шахидку со взрывчаткой на поясе, перехватили машину со взрывчаткой. Оба перехвата обошлись без взрывов. Но это было до меня.

В свободное от нарядов время нас тренировали каждый день кроссом по пересечённой местности. В предгорье такой местности хоть отбавляй. Кроме того, мы тренировались лазить по скалам, окапываться в каменистой земле, вести наблюдение в горной местности. И, конечно, почти постоянно тренировались в рукопашном бое.

Жилой городок был посредине между радиочастью и большим горским селом.   Дорога связывала село, городок, радиочасть и уходила дальше. Около военного городка был Т-образный перекрёсток, дорога от которого уходила в степь. На всех трёх лучах дорог установлены блокпосты. Их задача состояла в перекрытии проезда в критических ситуациях. Вся долина, на которой располагались горский посёлок, наш городок и охраняемый объект, была так усыпана камнями, что мимо дороги даже танк вряд ли сможет проехать. В сторону гор был ещё наблюдательный пост. Но там наши редко дежурили.

Полтора года, пока я тут служил, было спокойно. Ущелье, подходившее к наблюдательному посту, начиналось в Грузии, но с той стороны был очень сложный перевал. Наверно, поэтому никогда через него не проходили боевики.

Без баб мы тут не жили. Даже у срочников этой проблемы не было, а что уж о нас говорить. Кто-то «крутил» с одинокими, кто-то с замужними. Были тут и проститутки, и просто ****и. Даже на дальнем блокпосту этой проблемы не было. У нашего каптенармуса была подругой жена комбата. Тот толи ей так доверял, толи махнул на неё рукой, но мы частенько заставали их в каптёрке. У моего соседа была жена ротного из инженерной роты, очень красивая, но пустая бабёнка. Кроме секса ей ничего не надо было. Когда ей было невтерпёж, меня, просто, просили погулять часок. Иногда эти женщины ночевали у кого-нибудь из наших. После такого посещения тот несколько дней ходил в засосах. А у срочников были свои постоянные ****и, которые обслуживали ребят бесплатно.

На блок пост, на котором мне приходилось не раз дежурить, часто приходила девочка в лёгком платьице. Все знали, что надо только хорошенько попросить. Уходила она, когда все были насыщены до тошноты. Каждый раз она извинялась, что ЭТОМУ учится только. Но, как говорили «старожилы», училась эта девочка уже больше двух лет. Кто знал, здесь могли снять и проституток. Надо было лишь знать, кто она из проходящих. Некоторые из них за совсем скромные деньги могли снять напряжение. Но с халявой и к такой не подходи. Были и дорогие проститутки. Из-за обилия бесплатного секса я ими ни разу не пользовался.

На наблюдательный пост ежедневно в обед приходила «жена» этого поста. Всегда в тёмных очках в половину лица, в тёмном платке, завязанном, как хиджаб, в длинном тёмном платье. Она выходила из боковой проходной техпозиции и туда же возвращалась. Никто не знал, кто она, кем работает или служит, она всё делала молча, даже не здоровалась. На наблюдательном пункте был блиндаж с амбразурой в сторону ущелья. Женщина наклонялась в амбразуру, задирала подол платья и уходила, когда все желающие удовлетворяли свои «потребности». Молча приходила, молча уходила. Только иногда, когда получался оргазм, стонала или взвизгивала от удовольствия. Некоторые даже предполагали, что это была не одна женщина, а несколько менявшихся каждый день.

Мне тоже так показалось, хотя дежурить там пришлось всего два раза. К этому времени я был остаточно опытен, чтобы отличить рожавшую женщину от нерожавшей. Первый раз при мне пришла рожавшая, чуть полнеющая в возрасте около тридцати лет. Прошло около года, когда я попал на пост второй раз. В этот раз и женщина показалась ниже ростом, тоненькая, плотненькая. По всему лет двадцати. Может, на год больше или меньше. По распоряжению начальника поста я был последним. Не смотря на то, что до меня её уже хорошенько «разогрели», она взвизгнула, принимая меня. Я к тому времени уже знал, что мой «инструмент» был если не самым большим в части, то вторым или третьим по размерам. Для «девушек» он был из-за этого несколько проблемным. Может, поэтому она взвыла, когда мы одновременно кончили.

Так что с этим вопросом проблем не было. Мне нравилась «ученица». Она только с вида казалась молоденькой, а на самом деле ей было уже за тридцать. Подать себя она умела. С ней было трудно понять, первый ты с ней или десятый. Да и кончала она вполне натурально с каждым. Правда, меня она старалась избегать, а сержанту нашему совсем не давала. Мы с трудом соединялись с ней, но если это случалось, то отпускать меня она тоже не хотела.

Никакой заразы здесь ни разу не отмечалось. Может, потому что в кавказских сёлах были относительно строгие нравы, может, хорошо работала медицинская служба. Среди женщин столь лёгкого поведения я не видел ни одной из местных сёл. Все были приезжими: служащими или работающими в гарнизоне.

В конце августа нас снимают с этой точки и вывозят на тренировочную базу. Там начинают готовить к операции, пополняют роту срочниками. Разместили всех вместе в обыкновенной солдатской казарме с двухэтажными койками.

В тупике ущелья на сопредельной стороне то ли со спутника, то ли с самолёта было зафиксировано какое-то движение. Командование послало разведгруппу, которая обнаружила уже довольно большое бандформирование, готовящееся то ли к крупному теракту, то ли к большой диверсии. Язык, которого они притащили, не мог сказать ничего вразумительного. Он лишь сообщил, что вперёд пойдёт небольшое, но хорошо вооружённое подразделение, которое должно расчистить путь для основной группы. А задания её язык не знал. Сказал ещё, что взрывчатки у них не просто много, а очень много. Наверно, готовили диверсию на радиочасть.

Мы, спецназовцы, должны были вклиниться между группами в паре десятков километров от границы. Нашей задачей было разделить обе группы и не дать им соединиться. Уничтожением и зачисткой будут заниматься другие. Ну, по крайней мере, я так понял план операции. Кто-то из понимающих обстановку заявил, что нас посылают на верную смерть. Это мнение сложилось и у меня. Но кто, кроме нас? Тем более, что в нашу группу вошли только добровольцы. На подготовку нам давалось три дня.

Два дня мы готовили оружие, вспоминали забытые в спокойной обстановке приёмы рукопашного боя, изучали фотосъёмку места дислокации, разрабатывали способы маскировки и прочее. Оставались сутки до начала операции. После отбоя в казарме, где размещалась наша группа, вдруг зажёгся свет, и нас построили по форме «1» - в одних трусах. В помещение зашла старший лейтенант. Группа наша была смешанная: большая часть контрактники, немного срочников, большей частью других специальностей: радисты, сапёры и пр.   Увидеть женщину в солдатской казарме – величайшая редкость. А она ещё была лишь в кителе, юбке и туфлях. Кто-то из наших попытался заглянуть ей в ворот. Скорее, в шутку. Но тут же получил от неё по яйцам.

Женщина сказала, что наша операция очень тяжёлая. По всем расчётам будет много убитых. Она с подругами хочет провести с нами обряд, который, уже проверено, защитит не только от смерти, но и от ранений и пленений. Хотим мы верить или нет, но сами они уже неоднократно проверили. Каждый из нас должен оттрахать женщин, которые будут проводить этот обряд. Это и является обрядом. Чтобы не было неправомерных действий, все вызываться будут по списку. А для поддержания порядка первые, прошедшие обряд будут своего рода дежурными. Лейтенант попросила беречь тех, кто проводит ритуал, ведь они спасут не только нас, но, позднее, и других солдат в других операциях.

Из строя послышались смешки, кто-то начал было говорить что-то. Но наш заместитель командира взвода (сержант) одним ударом навёл порядок. Жёсткий был мужик!

По команде лейтенанта из строя вышли те, кто не хотел принимать участие. Их из списка она вычеркнула и отправила спать. Затем вывела и отметила тех, кто не имел сексуальных отношений с женщинами. Их оказалось около трети, в основном срочники. Женщина ушла, а замкомвзвод выбрал трёх самых крепких парней и отправил дежурить. Когда они прошли ритуал, вошёл один из дежурных и назвал фамилию.   Через некоторое время вызвали следующего. Мы, оставшиеся в казарме, гадали, что же там происходит. Все возбудились. Вызванные уходили с пушками на перевес, будто в атаку шли. Вернувшиеся рассказали такое, что поверить было трудно.

Дошла очередь и до меня.

Казарма за блоком санузла и красного уголка имела такое же помещение. И койки в ней стояли так же. Но в казарме были только вызванные солдаты. В средине помещения между рядами коек стоял длинный стол, заставленный закусками, и скамейки около него. Под столом стоял ящик водки. У самого края стола, опираясь на него локтями, наклонившись, стояла та самая лейтенант абсолютно голая, если не считать туфель. Она, не отрывая от стола локтей, перебирала бумажки, отмечая в них что-то. Около её задницы стоял один из вызванных накануне. И не просто стоял, а корчился в оргазме. Она же не обращала на парня внимания, будто это происходило не с ней.

Назвав мою фамилию, показала в левый угол казармы.

-- После сюда подойдёшь.

Женщина дернулась телом вперёд, освободив от себя стоявшего за ней парня. Карандашом дала знак очередному любовнику занять его место. От виденного я обалдел. Видел многое, но чтобы кто-то устроил такой конвейер, даже придумать не мог.

Пройдя в указанный угол, увидел нашего радиста, самого высокого из всех. Он кончал. Под ним лежало большое рябое тело с рыжей головой. Девка была не только не красивая, но мне показалась даже неприятной. Высоченный радист казался на ней худеньким мальчиком на большом соломенном матраце.

Пришлось преодолевать брезгливость и занять место радиста. Лишь слова лейтенантши о ритуале защиты побуждали идти против своего желания. Неприятной девка оказалась и в сексе. Я никак не мог достичь финала, как ни старался. Следующим за мной был наш сержант. Он уже несколько раз шлёпал меня по ягодице, торопя. Когда девка вдруг взвыла от оргазма, я бросил это глупое дело, уступая место командиру. Кончить у меня так и не получилось.

Вернулся к столу. Лейтенант, так и не обращая внимание на происходящее у её задницы, налила мне в стакан водки и подала кусочек солёного огурца.

-- Выпей для снятия стресса. За ним будешь ты.

Она показала в сторону спины. Я сел за стол. У задницы лейтенантши возился наш радист. Рядом со мной сидел парнишка, вызванный относительно давно.

По виду ей было около пятидесяти. По моим приметам, она была рожавшей. Об этом говорил выпуклый живот с несколькими складками и висящие узкие груди. По всей вероятности, они были когда-то полными. Став теперь пустыми, вытягивались. И чуть отвисающий живот, и висящие груди колыхались от действий радиста. Я никак не мог придти в себя от вершащегося на моих глазах бедлама.

-- Тебя как зовут?

-- Люба.

-- А тех?

-- Ту – Людой, а ту – Люсей. А что?

-- Запомнить хоть, кто нас освятил.

-- Ты смеёшься, а мы-то проверили это. Думаешь, очень интересно дать в одну ночь шестидесяти таким здоровякам? Мы пострадаем, так хоть вас защитим.

Опять взвыла Люся. Я оглянулся в ту сторону.

-- Люб! А муж как к этому относится?

-- Нет его. Погиб с детьми. Подорвали его на фугасе. Поскупилась я тогда. Он, будто чувствовал, просил очень. Потом поняла, что сама его не спасла. Дежурные! Зовите Смирнова.

Она разговаривала со мной и отдавала команды, будто не происходило ничего необычного. Просто, выполнялась обычная работа. Я выпил свою дозу водки и закусил огурцом. Люба в это время привычно оттолкнула позади стоящего.

-- Опростаться, пока перерыв получился.

Что-то загремело под столом. Она, видимо, ногой выдвинула посудину и присела. Над столом только волосы торчали. Освободившийся от неё парень растерянно замер. Булькнув высвобождённым накоплением, Люба поднялась и задвинула посудину обратно. Прогнулась, разминая видимо затёкшую спину, и опять нависла над столом, налила в стакан водки, подала её парню.

Назвав фамилию вошедшего, показала в левый угол казармы.

-- После ко мне подойдёшь.

-- Люб! А себе ничего не делаешь? Вон, Люся у вас как наслаждается.

-- Люська такая. А мне зачем? Я своё взяла в молодости и в любви. Теперь ЭТО мне и не надо как-то. Вас бы от гибели спасти. Тут уж не до любви.

-- Получается?

-- Пока без брака. Самой чудно, но никто из моих клиентов не погиб.

-- А у других?

-- Мы все от разного спасаем. Люська от тяжёлых ранений, Людка от плена и пропадания без вести.

-- Командование знает?

-- Напрямую не говорят, а ночь для ритуала дают. Сначала тоже не верили. А ты что меня допрашиваешь? От скуки?

-- Ну, да! А чем ещё заняться?

-- Подремал бы как другие.

-- Да чудно это как-то. Ритуал…, да ещё такой необычный.

-- Не задерживай, твоя очередь. – Люба показала карандашом за спину.

Процесс шёл независимо от ситуации. Разговаривала она или молча, елозила карандашом по списку. Позади неё менялись парни. Менялись парни и у тех, других женщин. Раз от разу взвизгивала рыжая толстуха. Она, кажется, получала своё не зависимо от состояния клиента.

Как ни странно было осознавать необычность ситуации, я посочувствовал Любе. Её тело показалось мне обычным женским. Ощущение рожавшей женщины. Почему-то захотелось дать ей то, что она не получала. Я припомнил всё, что знал, что умел, что мог. К моему оргазму добился того, что Люба выгнула спину и порывисто задышала.

-- Ну, зачем ты так…?

Она даже фразу не завершила. Оргазм её сжал в комок. Слава богу, мой ещё не начался. Люба сопротивлялась, но устоять не смогла. Я не стал откладывать свой оргазм. Как-никак, им надо было пропустить через себя ещё большую половину нас. Выдержать молча мою атаку она не смогла и взвыла, сломав карандаш.

-- Ну, зачем ты так? Я уже забыла про такое….

Наш сержант не дал ей договорить. Люба вздрогнула от его напора. Она глянула в список и назвала очередную фамилию. Меня поразило то, что добро сержанта показалось очень толстым. Может, я просто не разглядел, но размер был одуряющим.

В бане я повидал имущество всех однополчан. Но в расслабленном виде они были совсем не такими разными, как теперь. Инструмент нашего радиста, например, сейчас выглядел невероятно длинным и тонким, полностью соответствовавшим виду хозяина. А инструмент замкомвзвода – удивительно толстым, тоже похожим на своего хозяина. Мой же был чуть короче радиста и чуть тоньше сержанта, но всё же больше, чем у всех остальных. Это подсознательно давало какую-то гордость, не давало комплексовать.

Люба согнулась над столом, ловя воздух ртом. Даже жалко её стало. Однако, у сержанта не получилось «добить» её. Он кончил раньше.

Я в это время сидел напротив Любы, получив очередную порцию водки. Теперь Люба уже не разговаривала со мной. Мне показалось, что она боролась с приступами оргазма.

-- Видишь, что ты наделал? У нас был ритуал защиты, а теперь получится содом, бедлам и что там ещё. Вместо ритуала орать будем и мучиться. Нам хватало одной Люси, а теперь, не дай бог, ещё и я начну.

-- Просто, пожалел тебя. Всё равно же так приятнее.

-- Иди туда, жалельщик.

Люба показала обломком карандаша в другой угол казармы.

Там на койке кончал наш радист. Я не сразу понял, что он был не один. Из-под него едва выставлялись тоненькие ручки, и тоненькие ножки. Он начал вставать на четвереньки. Под ним оказалась маленькая женщина, очень похожая на якуточку, как мне показалось, очень красивая. Радист, вставая, вытягивал из неё своё имущество, которое, казалось, не кончалось. Я смотрел и не верил, что всё оно помещалось секунду назад в это маленькое тельце. Радист ушёл.

-- Погоди секунду, а то много что-то накопилось

Девочка-женщина спрыгнула с койки и, вытащив из-под койки тазик, присела над ним. Освободившись, легла. Она, действительно, была довольно красивой. Её тело мне показалось слишком маленьким, не больше Тани или Ани. Ярко чёрные волосы не только на голове, очень узкие глазки, тоненькие ручки и ножки, алые красивые губки. Даже трогать такую красоту было жалко.

-- Ну, что же ты? Других задержишь. Нам сегодня 60 человек пропустить надо.

Упрашивать меня было не надо. Только я чуть сомневался, войдёт ли?

К моему удивлению она приняла довольно легко, хотя чуть-чуть чувствовалось напряжение. По привычке я двигался так, как делал это с моими нимфетками. Наверно, поэтому мы кончили вместе.

-- Ты как это сделал? Так здорово! У меня первый раз такое было!

Отвечать было некогда. Меня торопил наш замкомвзвода. Видимо пришла его очередь. После меня он возился с Любой. Мне для этой женщины его хозяйство показалось слишком громадным, да и Люба отреагировала, когда он вонзался. А тут девочка, или почти девочка. Однако девчонка только колени пошире раздвинула и приняла, как мне показалось, так же легко. Опытная! На другой стороне опять завизжала рыжая женщина. Невольно заглянул туда. Наш разведчик, маленький, как ребёнок, долбил Люсю, а она кричала.

Подошёл к столу.

-- Сядь, изверг! Теперь и Людку с ума свёл!

-- Я же не нарочно, так получилось….

-- «Так получилось! » Жалей вас после этого!

Налила мне полстакана водки и сама подала бутерброд с колбасой.

-- Девки! Может, сделаем перерыв? По времени, вроде, вписываемся.

-- Я за! – пискнула Люда. Люся вместо ответа в очередной раз взвыла.

Все присутствующие подошли к столу. Тело Люси было не только толстым, но очень бесформенным Что плечи, что живот, что задница, всё было одинаковой толщины и формы. Мне показалось, что вместе талии тело было даже толще. По виду она была самой молодой, но уж больно безобразна. Люся наклонилась к столу, встав в стойку Любы. К ней тут же пристроился кто-то из солдат. Она будто не почувствовала. Взяв стакан с водкой выпила и стала закусывать. От атак партнёра её тело даже не качалось.

Люда тоже облокотилась на стол. К ней тут же кто-то попытался пристроиться. Девушка вывернулась и села рядом со мной.

-- Ну, дайте хоть отдохнуть! Вон вас сколько много! Успеете все. Люба же всё просчитала.

Люба плеснула в стаканы водки и села на скамью рядом со мной, чтобы никто к ней не приставал. Люда как-то сразу чуть прижалась с другой стороны.

-- Тебя как звать?

-- Николай. А что?

-- Хочу дружить с тобой. После операции, может, встретимся?

-- Я из другой части.

-- Я найду, приеду. Часть какая?

Оказалось, что мы из одного гарнизона. Но я её там никогда не видел.

-- Понравился? – Люба с любопытством смотрела на Люду.

-- Наверно. Такой умелый…! Я и не предполагала, что так хорошо быть может.

-- И что хорошего? Теперь измучишься в десять раз сильнее. Прежде мозолят и мозолят. Лишь бы шкуру не стёрли. А теперь ещё и от оргазмов мучиться будешь. Вон, Люська, как воет! И ты теперь выть будешь.

-- Другие так не могут.

-- Посмотрим…. Пора, девки! А то не уложимся во время.

Выпив водку, я ушёл досыпать. Было около трёх ночи, а в шесть подъём. Но нас подняли перед обедом. Похоже, что начальство знало, что нас тут «причащали».

Перед закатом оба наших взвода погрузили в большие вертолёты и высадили на хребте, ограждающем ущелье. За вечер и ночь нам предстояло спуститься вниз и окопаться. Здесь хребет был не слишком скалистым, поэтому спустились нормально. Ещё засветло заняли позиции. Окапывались уже ночью, вслепую. Ни курить, ни зажигать что-либо было нельзя: и спереди, и сзади был враг. А окапываться ночью в горах было довольно сложно. В некоторых местах камень был на глубине штыка лопаты, в других была подложка из каменной осыпи. Каждый контрактник помогал ещё срочникам, многое не знающим.

Ночью перехватили двух посыльных. Они не предполагали, что тут засада. Их связали и заклеили рты скотчем.

Перед утром за хребтом пролетели вертолёты, мы только их звук слышали. Вполне возможно, что вертолёты заметили и боевики. По плану операции мотострелки должны были отсечь бандформирования от границы, когда те втянутся на помощь передовому отряду. Возможно, вертолёты доставили их.

Скоро на нас вышла небольшая группа боевиков, обеспокоенная отсутствием связных. Посыльные не вернулись, а радиосвязь здесь не работала. Даже спутниковая связь не работала. Возможно, наши её глушили. Наша рация работала в каком-то особом режиме.

Скорее всего, боевики догадались, что все посыльные попадают в засаду, ведь бандитов мы взяли без единого выстрела. Через час на нас пошла довольно большая группа. Завязался бой. В ходе боя к ним присоединилась остальная часть передовой группы. Почуяли, гады, что они отрезаны от остальных.

Для нас бой был тяжёлым. В первые минуты погиб командир второго взвода, через полчаса оказались разбиты обе рации. Потом погиб командир и первого взвода. Теперь командовал боем сержант. Во втором часу боя передовой отряд боевиков пошёл на прорыв. Началась рукопашная схватка. Со стороны Грузии тоже появилась довольно большая группа боевиков. Мы оказались в клещах. В этой кутерьме начали рваться мины. То ли это боевики открыли огонь, то ли наши. Меня ранило в плечо. Боль была оглушающей. Едва попытался перевязать рану, как в грудь ударила пуля. Я вырубился.

Очнулся в полной темноте и тишине. Попытался пошевелиться, но дикая боль опять вернула в небытие. Приходя в себя, чувствовал, что в рёбра впились камни, что-то давило на пальцы правой руки, а левой даже пошевелить не получалось, но сделать ничего не мог. Я был будто вклеен в камни. Хорошо, что воздуха хватало. Понимал, что похоронен заживо и потихоньку умирал. Я не мог даже крикнуть или просто подать голос. Сознание и без того появлялось лишь на миг. И, наконец, оно угасло совсем.