Обнаженная душой и телом. Сон. Джинни уизли обнаженная

Судьба решила со мной злую шутку сыграть. С жизнью мы, как в прятки играем, забавляемся. Я прячусь, а она меня разыскивает. И в этот раз она обыграла меня… Схоже с русской рулеткой.

Уже позади первая улыбка, адресованная мне, первые издаваемые звуки. Никак не могу забыть ее второе слово: мама. Неистово, новое звучание.

У Лили в три года неожиданно проснулся талант к рисованию. Поначалу это похоже на привычные закорючки, но она только обучается. Откровенно говоря, ее развивающийся талант явно не в меня. Никогда не интересовалась живописью.

Лили оказывается способной малышкой, схватывает все налету. Гейлу приходится молча скрежетать зубами, к удивлению, он ни разу не выругался в присутствие ребенка. Кажется, все налаживается. Он не препятствует, но и руку не прикладывает к воспитанию, что приходится заниматься самой ее развитием.

Еще она, будучи ребенком, проявляет самостоятельность, пытается мне помогать по дому, сама проявляет инициативу в деле.

Гейла все реже и реже бывает дома. Но этот факт вовсе не огорчает меня — без него намного лучше. Я могла бы уйти, ну, а дальше что? Прежнюю работу пришлось оставить, зато взять обязанность воспитания Лили на себя полностью, а без денег никак. Ни себя не прокормить, ни ребенка. Гейл является неким добытчиком. Хоть какая-то польза от него, да есть.

Без слов Гейл уходит, оставляя нас одних на всю ночь. Спать вместе на моей кровати вошло в некую привычку: дочь забирается в постель, когда не может уснуть и крепко прижимается ко мне, ища защиты. И получает ее — обнимаю Лили, руками закрывая от всего мира.

В последнее время ей снятся кошмары. И все они связаны с Хоторном. Тот страх, что засел у меня внутри, передается и дочери, мы соединены одной тонкой нитью. Я как мать чувствую, что не так с Лили, и с полуслова понимаю, как она нуждается в поддержке. Она прекрасно понимает, что Гейл Хоторн не является её отцом. Я ей рассказала. Только Лили не догадывается, кто же ее настоящий папа. Она раз за разом зовет его во сне, спрашивает, почему его нет с нами, а я изворачиваюсь с ответом. Рано или поздно придется сказать, но не сейчас, еще не пришло время.

И в эту ночь она плачет, ручонками вцепилась в меня и не желает отпускать. Нашептываю ей успокаивающие слова, глажу по волосам.

— Мам, мне плиснился мужчина. У него золотые волосы, плям как солнце. И глаза так похожи на небо.

В жилах застывает кровь. Как такое возможно? Она же не видела его. Может по описанию, что я ей рассказывала про Пита?

— Он говолил, что любит меня и тебя.

Не замечаю, как слеза молча скатывается по щеке, оставляя мокрый след на подушке.

— Ты плачешь, мам?

Выдавляю из себя улыбку.

— Когда мне снятся кошмары, я вспоминаю хорошее, что когда-либо видела.

Она пытливо заглядывает мне в глаза и выпаливает:

— Даже тогда, когда Гейл во твоём сне убивает этого мужчину?

Вздох повисает в спальне, теряется в тишине. Беззвучно плачу, но свою слабость стараюсь не показывать дочери.

— Надо во всем видеть хорошее, — ободряюще улыбаюсь. Целую в макушку, крепче прижимая ее тельце к себе. — Спокойной ночи, солнышко.

— И тебе, мама.

Спустя несколько минут по комнате раздается мирное сопение дочери. А я все не могу уснуть, мысли продолжают давить на хрупкий мир, построенный для ограды Лили от всех невзгод.

Суждено ли нам вновь встретится, Пит?

***

Как я и предугадала — Хоторна не оказывается дома в последующий день. Меня это несказанно радует. Его долгое отсутствие — наше свободное время.

Впервые за столько лет в заточение в четырех стенах я решила прогуляться с Лили в парк. Обычно мы совершали вылазки около дома, да и то под присмотром Хоторна. А вдруг я убегу?

Девочка вырывается из рук и бежит на площадку, где такие же, как она резвятся. Взглядом нахожу свободную скамейку и успеваю поймать довольно знакомый силуэт. Мужчина сгорбившись, закрыл лицо руками, изредка пальцами рвет на себе волосы. Лица не вижу, но вот память подводит меня. Чувствую, что знаю его, но не могу понять, кто это.

Отворачиваюсь и смотрю на веселую Лили: она с парой ребятишек бегает, кричит, заливается громким смехом.

Боковым зрением слежу за движущимся силуэтом в мою сторону. Напрягаюсь. Здесь у меня так и не появилось новых знакомых, а те, что были в прошлой жизни, возможно, позабыли меня, кроме Энни. С ней ежедневно общаемся, она знает обо всем, даже о Лили.

Вдруг кто-то садится достаточно близко ко мне, что я отодвигаюсь еле заметно, но продолжаю смотреть на дочь.

Знакомый голос, что во снах появлялся неоднократно, заставляет вздрогнуть всем телом:

— Ну, привет, Китнисс.

Его тихий смешок.

Из легких воздух будто выбили. Пытаюсь выровнять дыхание, но все бесполезно.

Этого не может быть. Так неправильно. Нереально. Сон.

Поворачиваю голову к сидящему рядом.

Явь.

— Не ждала, Китнисс?

— Откуда ты?

— Энни, — обрывает он. Клянусь, если увижу ее — сверну ей шею. Я же просила не называть адреса.

Столько лет прошло, годы текли сквозь пальцы. А он соизволил приехать! Мог уже забыть меня, сейчас он только все усложняет своим присутствием.

Я так много времени пыталась стереть его из памяти, его светлый образ, сильные руки и бархатный голос. И все напрасно.

Не имею никакого морального права предъявлять Питу претензии. И все же…

Любить кого-то не должно быть так сложно. По крайней мере, я так считала.

— Зачем приехал? Неужто считаешь, что все будет как раньше?

— Я все еще влюблен в тебя, Китнисс.

Ну, зачем все усложнять? Да, я люблю его. До сих пор. Но не бывать тому, как прежде.

— Я тебе еще тогда сказала — Пит, пожалуйста, едь обратно. Под удар попадешь и ты, а может еще и моя дочь. Мой ответ тебе ясен?

— Ты можешь убеждать себя в этом, но меня не проведешь очередной порцией лжи. На все есть своя причина. Ты бросила меня, когда я действительно нуждался в тебе. Тем не менее, я не намерен отступать. Ты поедешь со мной.

— Откуда такая самоуверенность? Неужели ты уверен, что я соглашусь? — скептически отношусь к его предложению.

— Не то слово. Но мне и не нужно было твое согласие.

— Так, этот разговор зашел в тупик. Мне пора идти. К твоему сведению, меня дома ждет муж, — еще одна ложь. На лице Пита не заиграло ни единого эмоции. Не поверил.

Встаю со скамьи и хочу позвать дочь, как он хватает за руку и дергает на себя. Мной вмиг овладевает непреодолимое желание его коснуться, и я приближаюсь к нему вплотную.

Вдыхаю его запах, пытаясь надолго его запомнить. Неизвестно, представится ли еще возможность его увидеть?

Страх засевший глубоко, запустил корни. Но совсем не от того, что он сделает, а от того, что я не так отреагирую.

Не успеваю и пискнуть, как через минуту он наглым образом закрывает мой рот грубым поцелуем. Одна часть меня хочет оттолкнуть его, а другая — не отпускать его во веки веков. Чего он и добивался.

Осторожно отвечаю, губами двигая в такт его губ. Чувство охватывает нас в омут неизведанного, нового. Мои ладони, что некоторое время назад отталкивали его, медленно скользят вверх по груди и обвивают шею, притягивая ближе, насколько можно.

— Хочу тебя, — задыхаясь, проговаривает он. — Хочу тебя все время целовать, обнимать. Тысячу раз на дню говорить, как я тебя люблю. Хочу быть с тобой.

— Будь осторожен со своими желаниями.

— Учту в следующий раз.

— Его может не быть.

Грусть на его лице — мельчайшая деталь, которая не ускользнула от моего внимания.

— Не поверю, что ты поцеловала меня из-за жалости или долга.

— Чувство любви отнюдь не в неуместном чувстве долга. Уж различать я могу.

Зачем я это сказала? Он широко улыбается, за талию прижимая вплотную к груди.

— Это радует. Китнисс…

— Мама, мама!

Лили как ты не вовремя! Он только сейчас обратил внимание на ребенка и внимательно разглядывает ее, будто поймал связь между этим.

Опускаюсь на колени.

— Что такое?

Она, кажется, позабыла, что хотела сказать, стоило увидеть Пита. Ее голубенькие глазки изучают его, с открытым ртом показывает пальцем, будто силясь что-то сказать.

— У нее… она красавица, вся в тебя. Следует ли мне поздравлять отца? — едко спрашивает он. Между строчек слышу его боль в голосе.

Он не понял, кто ее отец.

Горестно усмехаюсь от наивности Пита. Даже дочь куда сообразительнее него.

— Это Пит?

Он обескуражен ее вопросом. Кидает взгляд на меня, шепотом говорит:

— У нее глаза голубые…

Не дождавшись от меня ответа, обращается к ней:

— Да, я — Пит, — голос смягчается. Так всегда, когда говоришь с маленькими. — А как тебя звать?

— Лили. Лили Мелларк, — не без гордости заявляет она.

Пока Пит пребывает в шоке, я беру дочь за руку и напоследок кидаю:

— Не ищи нас.

И быстрым шагом удаляюсь из парка, оставив его в полном одиночестве при свете луны.