Обнаженная душой и телом. Верни меня к жизни или Истории эротические из жизни

Толпа окружает меня, начинают оттаскивать от, как мне кажется, бездыханного тела. Я не слышу посторонний шум. Крик закладывает уши, мир раскалывается на две части. Чей он на этот раз? Не разбираю, что вокруг, для меня не важны их речи. Слезы градом катятся по щекам, и я не пытаюсь их остановить. Прижимаю руки к голове, раскачиваюсь из стороны в сторону, непрерывно вою, словно раненный зверь. Всхлипы не прекращаются ни на секунду, истерика накатывает с новой силой. Лишь пара людей умудряются оторвать меня от Пита не без усилий, конечно, ведь я вцепилась пальцами в его пропитавшуюся кровью рубаху, чтобы уложить тело на носилки. Брыкаюсь в их руках, в полубреде не разбираю происходящее. Перед глазами все плывёт, но потом все нормализуется, и тогда я требую, чтобы взяли и меня. Им не оставалось выбора, кроме как согласиться.

Если бы не вовремя подоспевшая помощь, то Пит бы погиб бы от кровоизлияния. Как недавно узнала от главного врача: «Ему крайне повезло, в отличие от другого человека. Пуля повредила селезенку, если не удалить ее, то придет немедленная смерть. Для нас остается загадкой, почему молодой человек не пришел в себя до сих пор. Видимо, на восстановление потребуется больше времени. Но не отчаивайтесь заранее, он борется внутри, не стоит опускать руки в такой ситуации». Остается только ждать.

Вера медленно тает. Надежды на то, что он выйдет из комы — практически нет. Но продолжаю упорно сверлить монитор, поджав ноги под себя, изредка всхлипывая.

Сколько бессонных ночей я провела у его кровати? Безмерное количество, но раз за разом я не замечаю признаков выздоровления.

Если бы ему срочно не удалили порванную селезенку, то началось бы обильное кровотечение и незамедлительная смерть. Я прекрасно понимаю, хотя я и не доктор.

— Вариабельность сердечного ритма понижается. Показатели гемодинамики не утешительны. Кома может продолжаться от месяца до полугода.

Врач неслышно уходит, оставив меня переваривать информацию. Я одна здесь, не считая Пита.

Вновь смотрю на него. Он пока не пришел в себя. Горечь подкатывает к горлу, отчаяние сводит с ума.

Вернись, Пит. Я прошу тебя.

Пальцами касаюсь его лица. Вздрагиваю, кожа чуть похолодевшая и мертвецки бледная, будто безжизненная. Очерчиваю скулы, касаюсь мягких губ и ощущаю еле заметное теплое дыхание на подушечках. Пугаюсь, когда что-то холодное катится по щеке, оставляя мокрый след, задерживается на подбородке и падает на ладонь Пита. И только через какое-то время понимаю, что это мои слезы.

Наклоняюсь всем корпусом к нему, оставляю невесомый поцелуй на лбу. Дернувшись, опускаю взгляд ниже, запечатлеваю поцелуй на губах. Выходит он отчаянным, будто в последний раз. Не хочу думать, что он реально может стать для меня последним…

Раскрываю его ладонь, пальцами скользя по внутренней стороне, сжимаю своими холодными ладонями. Отогреваю его ладонь теплым потоком воздуха, губами прикасаюсь к грубой коже, целую каждый палец, на губах чувствуется солоноватый вкус. Влага размазывается на соединенных руках, шмыгаю носом. За рассматриванием ладони различаю гематому на внешней стороне кисти. Бросаю взгляд выше и подмечаю, что на груди из-под одеяла выглядывает точно такой же синяк. Еще один на правой стороне лица, под ухом. Вспоминаю, как Пит разделался с Гейлом, но и для блондина не прошло бесследно их сцепление.

Чего же я еще не знаю? Чего мне следует опасаться?

Кажется, это конец. Судьба распорядилась иначе. Кого-то убрала с дороги, перечеркнула ему дальнейший путь. А кому-то разрешила ступать дальше. Но надолго ли? Как мне известно, жизнь Пита висит на волоске. Он на краю пропасти, стоит чуть пошатнутся и… Как я посмела допустить такие ужасные мысли о Пите? Ведь всегда есть шансы на выздоровление. Правда, в нашем случае он только один.

Смерть Гейла никоем образом не повлияла на меня. По разговорам дежурных я уловила суть, что его все равно не успели бы спасти. Пуля, что Пит выстрелил, поразила точно в сердце. А вот смерть Пита сдвинуло бы мое и без того шаткое состояние в бездну, из которой не выбралась самостоятельно. Сейчас я как-то держусь. Борюсь за этот шанс, в то время как сам Пит ведет эту борьбу за выживание внутри себя.

В душе ликую, что Хоторн больше не сможет осквернять мою жизнь. Если, после всего, что произошло, это вообще можно назвать жизнью. Я окончательно сойду с ума, если и Пит уйдет вслед за ним. К сожалению, не в моей власти требовать от Всевышнего благоразумия и милости.

В эти дни я редко появляюсь дома, больше времени провожу на жестком стуле возле его койки. Не хочу пропустить его пробуждения.

Интересно сколько я слез пролила, дрожа над его телом? Кошмары стали частыми спутниками моей жизни, но они кардинально изменились. В каждом из кошмаров я являюсь свидетелем его смерти. Самое ужасное, что я тоже причастна к этому. И я ещё долго не могу отойти от таких снов.

С утра в палату заглядывает Хеймитч с Лили. Дочь подбегает ко мне, а тот мнется на пороге, не решаясь зайти в палату.

— Я лучше пойду, в коридоре подожду. Надо будет — позовете, — он разворачивается к двери и выходит.

— Мам, а наш папа спит?

Она еще не знает эту ситуации полностью, поэтому ей кажется, что он просто-напросто уснул непробудным сном, словно в старых сказках.

Приглаживаю её темные непослушные кудри на затылке.

— Да, солнышко, спит.

— А когда он проснется?

Я смотрю в ее голубые омуты, и перед глазами встает образ Пита. Она унаследовала все черты от своего отца. От меня только черные смоленые волосы.

Часто моргаю, чтобы остановить набежавшие слезы.

Она не дожидается моего ответа, поэтому подходит ближе к кровати.

— Пап, пап, проснись, пожалуйста. Мы с мамой тебя любим. Очень любим.

Лили гладит маленькой ручонкой по его лицу.

Мне показалось или все же нет? Это происходит на самом деле…

Рукой ощущаю, как он сжимает и разжимает пальцы. Со стороны это совсем незаметно, но когда я держу его руку в своей, то чувствую легкое движение указательного пальца.

Бросаю изумленный взгляд на дочь. Она способна вывести его из этого состояния. В сердце загорается надежда. Еще есть шанс.

Дочь категорически отказалась идти домой. И Хеймитч ушёл один, а я пообещала, что сама приведу дочь. А сейчас слушаем, что скажет врач. Я рассказала о первом движение Пита. Врач внимательно выслушал меня и стал выдвигать свою теорию того, что это могло быть:

— Появляются первые признаки — децеребрационная ригидность. Было ли еще что-нибудь подозрительное, каким вам могло это показаться?

Перебираю в голове те моменты, что провела рядом с ним, но ничего не нахожу. Врач утвердительно кивает и покидает палату Пита.

Теперь каждый день приходим к Питу вместе с Лили. Думаю, она как-то связана с его выздоровлением. Может, ребенок подталкнет его на верный путь? В правильное направление, раз у меня не получилось.

Ведь так и происходит. На появление Лили Пит подает какие-либо знаки, в частности это движение какой-нибудь конечностью. Он будто пытается что-то донести до нас.

И вот наступает тот момент. То самое мгновение, которое мы так долго ждали.

Слезы радости катятся вниз, не могу поверить своим глазам. Для меня это несказанное счастье.

Беру его руку в свою ладонь по привычке. Большим пальцем провожу по вене на его руке, не сдерживаю своего облегчения. Как сумасшедшая смеюсь, но тут же смолкаю, обращая внимание на привычные, полюбившиеся моей душе еще с давних времён ярко-голубые глаза, как дневное небо. Смягчаюсь, а то от не сдерживаемой радости так и задушу его.

— Пит, — боюсь нарушить тишину, периодически вдыхая ртом.