04 Гермафродит. Роман. Глава 38. Из сборника Секс роман

Это перестало быть смешно. Вообще.

Биг-Фазан с раннего утра объявился, растерянный.

Сухой, скрипящий крюк монады, поддевший человека прямо в его шатре, пробивший спальное ложе, – сильное зрелище. Конечно, это ещё не в шатре торга, простирающихся к Собственному Миру, это был материальный шатёр, но... Все демоны Великого Моря! Если нельзя чувствовать себя в безопасности нигде, кроме как за рамой и на Белом Драконе верхом, обозначен рубеж, предел.

Другая неприятность.

Свидание Биг-Буро и Зеркальной Каллы удалось провернуть втайне от Агавы. Когда же он узнал, произошло нечто...

Агава впал в неистовство. Он пытался кануть в недра монады насовсем. Он отказывался от воды, отказывался выходить за раму.

Аравана следил, преследовал, рушил зеркальный смерч, пожиравший его безумного друга. Прорывался в забаррикадированные комнаты: ещё бы пять минут – и всё, некого спасать, за дверью прах и пауки. Пытался связать его, вышвырнуть за порог...

Проведя больше четырёх суток без сна, Аравана не мог больше терпеть этого. Со злости и отчаянья он разрубил узел одним ударом, легчайшим: сам вышел вон. Теперь Агава – хозяин этого мира, Зеркальной Каллы ему не видать.

Агава, как стоял в обрывках паутины, так и застыл в неподдельном, глубочайшем шоке. А затем... рассмеялся, если можно так выразиться.

– По крайней мере, вы лишились возможности разбить сердце Лючии! Вы готовы были, да?! Ты, с твоими дружками! Вы раздумали об этом?!

– Ор-цокки, дорогой, Агава, опомнись! Какое сердце, какой Лючии?! Чудовищная метаморфоза – мутант гнева и ошибки! Эта штука со дня на день иссушит всё живое!

Агава не слушал его:

– Твои новые дружки – не энке! Они не из нас! Ты наивен! Ты глуп! Ты смешён! Им не понять, им никогда не понять...

– Что именно, Агава?!

Агава уходил...

Убегал от рамы, метался по этажам, не позволял Араване зайти. Возвращался, чтобы воспроизвести отрывок такого же разговора. Кошмар, тупик.

Бутон-биг-Надир увещевание безумцев считал чисто проблемой технической, а вот выбор оружия, в данном случае выбор чьей-то левой руки, – принципиальной. Если днеш, неуязвимый для волны монады окажется бессилен перед монадой-цветком, что вообще возьмёт её? А вдруг направление верное, но успех зависит от каких-либо нюансов?

Буро попросил Беста напрямую обратиться к первой расе с вопросом и просьбой о совете.

Бест ожидаемо сплеснул руками:

– Много раз! Ноль эффект. Биг-Буро, уважаемый, ты не представляешь себе, насколько плохо дроиды разбираются в людском, не говоря о Великом Море! Это бы ладно, но как далеко от их зоны ответственности всё, кроме Собственных Миров! Я говорил с Доминго отдельно, ещё чище! Как бывший человек, он в упор не видит преимуществ девственного состояния ни в каком аспекте: перспективности, защиты, вооружения. Честно, он просто растерялся!

– Петля, короче.

– Замкнутый круг. Надо выкуривать Агаву?

Мема слушала-слушала и вмешалась:

– Хрустальный друг мой, Анджел, отложил кисть навсегда. Но откладывая, он протянул мне прощальную акварельку... Нарисована глянцевой чёрнотой по непроглядной чёрноте. И сказал: шут на троне – Фортуна на коне, когда поменяются местами, она сможет заглянуть во тьму. Он имел в виду не судьбу, а дроида по имени Фортуна. Попросите у первой расы не совета, а встречи с ней.

Бест раскрыл ладони как книгу немедленно и вгляделся в них. Ощущения холода и тепла, чётко уравновешенны... Что всегда означает: нет.

– Закрытое Семейство. Действительно, Мема, есть дроид с таким именем, дроид желания, увы. Четыре трона не пойдут на это.

– Зато на уничтожение континента и всех облачных рынков они согласны! – вспылил Биг-Буро.

– Это не их дело. Это наше дело, Биг-Буро, наша воля.

– Да, конечно... – проворчал Большой Фазан. – Как удавки свеженькие отнимать, так это их дело, а как помочь – наша воля...

– Мема, – поинтересовался Буро, – что на акварельке-то? Или уже продала?

– Ни в жисть! По-хорошему, так и ничего не видно. Если крутить на свету: то скверная морда какая-то ухмыляющаяся, то ступени-ступени.

– Покажешь?

На другой день, взяв в руки угольно-чёрный литок, Бест улыбнулся:

– Старый знакомый. Это, Мема, кстати, он и есть, четвертый трон, владыка Закрытого Семейства, в которого наши поиски упёрлись.

– Да... Славное личико. Сразу видно, шансов у нас нет.

– А шут его знает! – скаламбурил Бест. – Попытка номер сто, я спрошу у него лично, не через первую расу.

Августейший был тоже коваль. В метаморфозах он понимал больше других и поговорить не отказался. Пропуском, однако, стал рисунок Анджели.

Холодный гаер назначил встречу верхом, среди размытых, перистых облаков. Венценосный Сэрбро изображал ездового дракона Августейшего.

Полукруг всадников держался настороженно, сомкнуться тесней не пытался.

Хлопнув серыми крыльями, не разберешь, возмущенно или восхищённо, шут переспросил Мему:

– Последнее-первое, что нарисовал Анджел-Кронос, было про меня и Фортуну? Ааааа!.. Я должен уступить ей трон?! Йееее!..

Фортуна-Августа действительно развлекалась верхом на Турнирной Площади в шуточных поединках между основными. Единственная из дроидов желания, кому он это позволял. Но Анджели не мог знать, хотя бы потому, что это разрешение было дано три дня назад!

– Провидец! Я уступлю ей трон! На время вопроса и ответа. Но дроид желания должен с кем-то отождествиться, чтоб продлить вопрос, ведь это и будет ответ! Подробный, мегаподробный запрос и будет ответом... С кем же? Он должен быть сам предметом вопроса, иначе никак!

– Иными словами, он должен быть днеш, девственником.

– Вам видней. Не ошибитесь, в холодном семействе я не позволю топтаться драконам ещё раз, чтобы оградить его тёплыми боками.

Бест подвёл черту:

– Есть такой.

Не сговариваясь, люди поклонились.

Шут поклонился в ответ:

– Я держу азимут.

Что означало, я не передумаю.

Халиль отправится в Семейство Закрытое ото всех Не Дроидов, чтобы увидеть Фортуну Августу на троне августейшего шута и узнать ответ на вопрос, правда ли, что девственность, победит монаду, коренящуюся во времени, но не пространстве, метаморфозу обиды и ошибки.

Откладывать не стали. Завтра.

Над стальным шаром его встретил Страж и круг из двенадцати Белых Драконов. Немного смущённый, без очков, боком на своём городом драконе сидел Халиль. В чернейших глазах у него мерцало Созвездие Си... Кому паук, кому разметаемая львиная грива. Не узнать невозможно.

– Так-так... – протянул шут. – Наслышан про тебя. Это становится интересно.

Крылатые ящеры окружили гостя, и все вместе начали снижение в сталь, как в удивительное грозовое облако совершенной формы. Расступающееся и отступающее до времени... В неуловимый момент идеальная поверхность шара оказалась за спиной.

Фортуна восходила на зиккурат бессчётных ступеней, как солнце на вершину горы, во всепокрывающих вуалях, оставляя их за спиной. Отждествление с дроидом желания не шуточки. Чем медленней, тем точней. Желания людей прыгают, прыгают как белки.

Халиль был спокоен, непоколебим. Он был счастлив.

Честная компания ждала его на Белых Драконах, дыша сладкой мятой высокого неба, и не успела заскучать.

Когда Халиль рассказывал, говорил от её имени, как будто Фортуна в нём говорила. Изображал в лицах.

Фортуна:

– Днеш превратит метаморфозу без труда.

Халиль:

– Днеш любой?

– Днеш настоящий.

– Что это значит?

– Ваши желания легковесны. Кто девственен сегодня, назавтра проснётся в объятиях трёх цокки. Долго ли вам!..

– И что? Он должен поклясться? Пообещать, что не вступит в цокки-связь никогда?

Смех.

– Это невозможно! Ваши клятвы не стоят топа извёртыша, которым подавился уроборос!

Буро усмехнулся про себя: «Ах, как сказано! »

Сделал паузу, покивал своим мыслям и продолжил:

– Взмахнуть левой рукой над Зеркальной Каллой должен некий девственник в последние секунды жизни?

– Вариант! – согласилась Фортуна.

Смех.

– Шутка, нет, о человек, раненый морем, озарённый галактикой Си!

– Что же нам делать?

– Вам – ничего. Дроиды должны нарушить все свои запреты. Дроид должен отождествиться с человеком по каждой из орбит, по каждому мгновению прожитого и будущего времени. Отпечаток предельной силы. Сильней, чем цокки-связь. Так образуется днеш насквозь – до конца жизни днеш, как в момент отождествления.

– Дроиды пойдут на такое?

– Нипочём не пойдут!

Смех.

– Где выход, королева?

– Найти дроида-днеш. С именем-функцией, не применённой ни разу. Которая ещё не плоть, но время и только время. Ему разрешат. Отождествляясь, он с человеком взаимодействовал бы на равных.

– Таковой есть?

– Не ко мне вопрос. Кто, где обитает в семействах и Туманных Морях? Это вопрос к Вепрям, к Выпям. К поисковикам... Таковой был в предыдущую эпоху, появись в этой, он разрушил бы её. Дроиды всех трёх рас должны взаимодействовать лично, как люди, а не через универсальный контур-азимут. Если бы случилась попытка сконструировать кого-то подобного, я уверена, что Гелиотроп немедленно прекратил бы его. Перековал в дракона, не заморачиваясь!

– Ещё условия?

– Одно. Человек не должен знать, что происходит. Иначе сразу перепрыгнет в пункт назначения, в мечту о вечной девственности. А это лишь фантазия, полного отождествления дроидских орбит с его орбитами не произойдёт. Сложно выполнимое условие: имеется жёсткий запрет на отождествление без согласия, без информирования.

– Есть другой вариант?

– Есть. Си – весна. Нужен человек, озарённый галактикой Си, не предсказуемой ни на шаг. Созвездием, каждый поцелуй которого – свежесть.

– Это я.

– Да, это ты.

Растождествляться с Фортуной было просто ужасно. Грустно.

«Конструктор! Дорогой всей дроидской сфере!.. »

Когда таковыми словами тебя, обыкновенного коваля приветствуют пятеро дроидов в унисон, включая владыку четвёртого трона, не захочешь, а напряжёшься!

Гелиотроп только руками развёл, онемев. Вы чего? Какое запретное, незапретное, когда нет самой возможности? Братишка у тебя-то клещи в переднике не для виду, коваль ты или как?

– Я, безусловно, признаю авторитет Фортуны-Августы, но посчитайте сами друзья: сколько орбит в человеке и сколько в дроиде? Одна через одну, полное отождествление, это вообще о чём?

– Мы не можем посчитать, в человеке несчётно...

– ... и делу конец! Анджели остаётся дроидом Кронос вне взаимодействий.

На беду, наоборот ли, но Тропос был рядом. Дракон качнул головой: поговорим в кузне, чтоб мне их клёкотом своим не пугать.

Неохотно Гелиотроп скрылся за двуединым входом У-Гли.

– Что? – прохладно спросил Гелиотроп.

– Я не коваль, я дракон... – начал Тропос.

– Серьёзно? Хорошо, что сказал. Я продолжал бы пребывать в неведении...

– Ты язвишь Хелий, ты дрожишь за Анджели-Кроноса.

– Без единого азимута его функция не обретёт актуальности!

– Завидная для дроида участь!

– Возможно, нет! Но позже я перекую!

– Сам знаешь, что не перекуёшь. Ты нарочно создал его именно таким! Он плод твоей тоски, Хелий.

– Зачем ты меня позвал?

– Оно возможно. Как морской дракон тебе говорю. Полное отождествление дроида с человеком возможно. Через воду.

– О, топ-извёртыш...

– Уловил? Когда в солёной воде дроид уходит в необщую форму его орбиты тоже бессчётны, они не просто расходятся, каждая расходится кругами, как от камня на воде. Потому и возврата нет.

– Анджели будет прекращен! Растождествление станет невозможно!

– Сейчас ты фантазируешь. Скажи честно: мы никогда не делали ничего подобного, мы не знаем.

– Да, и это главное! Я против. Непредсказуемо. Недопустимо.

– А если он хочет этого? Непредсказуемого, недопустимого?.. Вижу по твоему лицу, мне самое время умолкнуть и смириться. Но ответь ещё на один вопрос, конструктор, дорогой всей дроидской сфере... Совершая произвол, мы лишаем человека возможности отказаться. А запрещая произвол, ты лишаешь его возможности согласиться. Так? Эти два произвола не равны? Это не две дольки оранжа?

– Ящерица бесстыжая! Страшно ужасная всей дроидской сфере!

– Да-да, слушаю... Это и был ответ? Гелиос, как эгоист эгоисту: с Анждели-Кроносом ничего не случится. При отождествлении дроид прекратиться не может, ну, никак! А человек... Ему... Будет увлекательно.

– Я консерватор, я не могу пойти на такое.

– Но если четыре трона дадут согласие, ты пойдёшь против их воли?

– Ммм...

Они дали согласие.