Пропавшая улыбка

Дана Власова шла из школы; первый раз в первый класс. В портфеле лежали новые учебники; один лишь учебник у неё украл Кобас. Заменил своим, с обложкой, измазанной шариковой ручкой. У Даны два месяца назад посадили отца, всё это время она ни разу не улыбнулась, много плакала.

Из подворотни вышли Кобас, Сергей Дурлеску – младший, два брата Димитрова – Олег и Юрий, и два брата Буларги – Николай и Артём.

- Дочь убийцы! – загоготал Кобас.

У Сталина, Иосифа Виссарионовича, загубившего целую страну, в предреволюционные годы была партийная кличка Коба. Без «с». Эти пацаны сами имели рыльце в пушку, в Екатериновке они прослыли первыми ворами, и недаром.

- Яблоко от яблони не далеко падает! – ржал Николай Буларга (не Николай Губенко, и не Николас Кейдж!)

- Неправда! – рванулась Дана и залилась слезами. – Мой папа хороший!

- Раз его взяли, - скалился Кобас, - значит, недаром.

- Прокуратура Молдавии не ошибается! Ха! – гавкнул Олег Димитров. – Прокурор Крыленко просто так говорить не станет.

- Неправда! – с плачем побежала Дана домой.

Мальчишки подобрали камни и бросили ей в вслед, стремясь попасть в спину или в голову.

- Твой папашка враг народа! – крикнул и Артём.

Две старушки сидели на лавочке, когда Дана пробежала.

- Помяни моё слово, - сказала одна из них, - не жилец эта девочка на этом свете.

- Помрёт через полгода, - прибавила другая.

После ареста отца, которого Дана любила взахлёб, она прожила год, и умерла от мозговой болезни, вызванной постоянной травлей сверстников.

Год назад девочка была весела, её отец Антон Власов работал кладовщиком на товарном складе в Чимишлии. Власов называл Чимишлию – ЧимТВ. Отъезжая из Кишинёва, он приговаривал: «Еду в ЧимТВ». Однажды на его склад завезли собольи женские дорогие шубы.

В чимишлийском кафе сидели проститутка Изабелла Баварская – третья, небывалой красоты и сексуальности, и екатериновский полицейский участковый Александр Лупу.

- Дай мне твоё тело, Изабелла! – сказал Лупу.

Изабеллы первая и вторая тоже обладали небывалой красотой, их зарезали год назад одну и два года назад вторую – урки, совокупившиеся с ними и желавшие, чтобы они больше никому не принадлежали. Так в древности поступали богатые вельможи с талантливыми архитекторами и живописцами, строившими для них небывалые дворцы или фрески на стенах храмов, чтобы они не построили для других такую же красоту.

- Если ты до девяти вечера, - сказала, чарующе улыбнувшись, Изабелла, - привезёшь мне парижскую соболью шубу из чимишлийского склада…

Лупу раззявил рот.

- Все шубы уже поделены между женами и невестами, - сказала Изабелла, - чимишлийских чиновников – завтра они придут в магазин платить и забирать их.

Лупу взглянул на её выпуклые груди.

- То я твоя! – закончила она.

Лупу взглянул на время на своём мобильнике; он встал со стула.

- Не теряй времени, дорогой!

Лупу вышел один из кафе, сел в свою полицейскую машину.

Его Фольксваген подкатил к квартире кладовщика Власова, недалеко от чимишлийской библиотеки. Власов копал под окном в земле. Он взглянул на Фольксваген. Лупу выбрался из-за руля, подошёл к небольшому деревянному забору.

- Я – к тебе.

- Чего ещё?

Лупу посмотрел по сторонам, далеко на тротуаре играли дети.

- Дай шубу, Власов.

- Как это?

- Мы её спишем ментовской волей, как украденную.

- Не могу! – отрезал Власов. – Противозаконно.

- С….! – огрызнулся Лупу.

- Нету! – сказал Лупу Изабелле.

Она встала из-за столика; был десятый час вечера. К ней подошёл Микеладзе, вор в законе, взял за локоть, и она прошла с ним до десятиметрового лимузина; они сели в него, и водитель – негр погнал машину в Кишинёв. Лупу вернулся к Фольксвагену, сел за руль, хлопнул дверцей и раскрыл свою ширинку…

Сегодня было воскресенье, во вторник Лупу подъехал с Двойником (моим родственником полицейским В. Д. Мустяцэ) к дому Власова. Власов копал под окном в земле. Менты вылезли из Фольксвагена. Власов грустно взглянул на них. Двойник вынул наручники, подошёл к Власову.

- Ты арестован и обвиняешься в убийстве.

В понедельник два матёрых уголовника зарезали возле чимишлийского бара своего дружка, и Лупу решил списать это преступление на Власова.

Двойник схватил Власова за руку, он вырвался, побежал.