Алиса играет в бутылочку. Из книги Алиса в стране чудес порно

Фэндом: Булычёв Кир «Приключения Алисы»

Основные персонажи: Алиса Селезнёва, Павел Гераскин

Пейринг или персонажи: ОМП/Алиса Селезнёва, Павел Гераскин/Алиса Селезнёва

Рейтинг: NC-17

Жанры: Гет, Романтика, Флафф, Фантастика, Психология, Пародия, Повседневность, POV, Hurt/comfort, AU, Занавесочная история, Стёб, Соулмейты, Первый раз, Дружба

Предупреждения: OOC, ОМП, UST

Размер: Макси, 225 страниц

Кол-во частей: 66

Статус: закончен

Описание:

Что остаётся даже такой девушке, как Алиса Селезнёва, если любовь всей её жизни полюбил другую?

Конечно. Искать способ залечить полученную рану.

***

Алиса решает играть в бутылочку

— Ты со мной?

— Да.

… Паш, а что это за учреждение?

— Ты не поверишь. Там играют в бутылочку.

— Во что?

— Это игра такая старинная.

Люди садятся кругом, в центре раскручивают бутылку.

На кого горлышко покажет — те и целуются.

— Только … целуются?

— Ну … как договорятся.

Тут у кого на что фантазии хватит.

— А если бутылочка сведёт двух парней или двух девушек?

— Тогда крутят снова, пока не подберётся пара парень-девушка.

— Как интересно…

— Я готов. Можем идти.

— Паша… я наверное тут останусь.

— Передумала?

— Да.

— Ну ладно. Я тогда тоже не пойду.

В другой раз сходим.

А почему ты передумала?

— Хочу присоединиться к играющим.

Паша уронил свою ношу.

— Ты? Но зачем?

— Просто так. Любопытно.

— … Это конечно твоё право.

Но … ты уверена, что тебе это надо?

— Почему бы и нет.

Хоть буду знать, каково целоваться.

— Для этого необязательно играть в бутылочку.

— А какие другие варианты?

— Дождаться, когда у тебя появится любимый.

Тогда и поцелуетесь.

— И как я с ним целоваться буду, если я не умею?

А тут хоть покажут, как это нужно делать.

— Алиса, там ничего не надо показывать и ничего не надо уметь.

Когда ты захочешь кого-то поцеловать — ты сама поймёшь, как это нужно делать.

— Ты не понимаешь.

Я не хочу быть неумехой, когда буду целоваться с любимым.

— Эээ… ну, а как насчёт того, что при поцелуях ты можешь подхватить вирус инфекционного мононуклеоза, который называют поцелуйной болезнью?

И многое другое?

— Ты прав.

Это серьёзный аргумент против.

— Значит, ты не будешь играть в бутылочку?

— Буду.

— Значит, мой аргумент не сильный.

— Ничего, сдам анализы.

Если понадобится, то пролечусь.

— Честно говоря, не думал, что ты захочешь целоваться до свадьбы. С любимым.

— Я тоже не думала. Раньше.

— Алис, если ты собралась играть только ради опыта, то может я могу тебе помочь?

— Чем?

— Я же тоже парень.

Могу показать.

— Ты конечно можешь.

Но мне с тобой нельзя теперь.

— А раньше было можно?

— Раньше да.

— А теперь почему нельзя?

— Потому что я не хочу переходить дорогу твоей девушке.

— Какой девушке?

— А что — она не одна? Их несколько?

— Да я просто не понял, о какой девушке ты говоришь.

— О той, с которой ты целовался.

— Я? Когда это?

— Подумай — и вспомнишь.

— Ни с кем я не целовался.

— Не знаю, почему ты это отрицаешь.

Но напрасно.

Это же нормально, что ты вырос и теперь целуешься с кем-то.

Я сейчас тоже присоединюсь к числу посвящённых в знакомство с сим явлением.

Всё, мне пора.

А то вдруг не успею поиграть и так и останусь нецелованной.

— Алиса, погоди.

Но Алиса уверенно развернулась в сторону игроков.

Оставив Пашу мучиться от вопроса, про какую девушку говорила Алиса, с которой он якобы целовался.

И ещё больше заставив злиться на самом себя за то, что он брякнул про бутылочку.

Ну вот кто его тянул за язык?

Хотя ясно же, почему брякнул — просто не ожидал, что она тоже надумает играть.

От неё он этого просто не мог ожидать.

Знакомство с партнёром

По правде говоря, Алиса сто раз пожалела, что решила играть в бутылочку.

Но несмотря на это и на возможность в любой момент уйти, она заставляла себя остаться до победного.

Ей было очень, просто до слёз жаль, что её первый поцелуй будет не с Пашкой.

А с незнакомцем.

Одним из тех, кто дожидается сейчас, когда горлышко покажет на него.

Правильнее было бы сказать, что жалеет она только о том, что есть сама необходимость её участия в игре.

Но раз необходимость есть — надо играть.

Теперь уж не получится не играть.

Как нарочно, бутылочка раз за разом игнорировала Алису.

Словно чувствуя нежелание Алисы участвовать в игре и давая ей время одуматься и уйти.

Алиса, которая поначалу с замиранием сердца ждала, что горлышко остановится на ней,

уже перестала ждать приговора горлышка.

И погрузилась в свои мысли.

Но пришёл и черёд Алисы.

***

Оказавшись один на один с избранником (если можно так сказать) в отдельной почти тёмной комнатке, в которых парам разрешалось уединяться, Алиса слегка оробела.

В очередной раз подумала, что можно уйти и сейчас, а её напарник просто вернётся в круг и дождётся другой девушки.

Но в очередной раз почувствовала, что ей всё же необходимо остаться.

И хоть с кем-то поцеловаться.

Её напарник бездействовал.

Молчание затягивалось.

Пришлось Алисе первой заговорить.

— Почему ты … не начинаешь? … Чего ждёшь?

— По правилам игры первой начинает девушка, — с улыбкой пояснил незнакомец.

Маска не закрывала нижнюю часть лица.

А то как бы иначе люди могли поцеловаться.

— Да? — удивилась Алиса.

— А ты не читала правила?

— … наверное, не заметила этот пункт. … А почему девушка?

— В знак того, что она в самом деле не против.

Чтобы не было даже намёка на принуждение одного и уступку другой.

***

Алиса почувствовала, что начинает проникаться симпатией к незнакомцу:

в его мягких спокойных интонациях проявлялась сила и уравновешенность характера.

Голоса участников конечно менялись за счёт применения модуляторов голоса, но интонации-то были собственными.

— Я не против, — уверенно сообщила Алиса.

— Если ты не против, то начинай.

— Я … давай нарушим правила.

— Нарушать правила — это всегда пожалуйста.

Но … тебя что-то останавливает?

Раньше ты не … играла?

Алиса помотала головой.

— Понятно…

Слушай, а может тебе это вообще не надо?

— Надо.

— Но обычно девушки, которым это «надо», ведут себя здесь более решительно.

— А ты часто тут бываешь? — Алису испугало, что в её интонациях невольно проявились нотки ревности.

Хороша, нечего сказать — уже ревнует к незнакомому человеку.

Это от его манер что ли?

— Смотря что считать частым, — уклонился он от ответа.

Ну так что? …

— … Что?

— Может, отменим банкет?

— Нет. Мне нужно.

— Зачем?

— Мой … — Алиса вынуждена была сделать паузу из-за появившегося комка в горле.

Она вдруг почувствовала потребность с кем-то поделиться своими переживаниями, а этот спокойный несуетливый человек внушал доверие и располагал к откровенности, к тому же всё анонимно. Эффект случайного попутчика.

И Алиса решилась ему признаться:

— Мой любимый человек … он меня не любит…

У него есть девушка … и он уже целуется с ней…

— Разве это повод бежать целоваться с другими?

— Да.

— Со случайными людьми?

— Именно со случайными. Незнакомыми.

— Первыми встречными?

— Да.

— Но почему?

Алиса объясняет, почему ей нужен поцелуй

— Понимаете… я не знаю, как это объяснить, но …

У меня такое чувство, что я истекаю кровью… хоть и невидимой…

— Из-за того, что твой любимый теперь не с тобой?

— Да. Из-за этого. Из-за того, что у него другая.

— Ну допустим.

А почему ты из-за этого хочешь поцеловаться с другим?

— Потому что мне кажется… что поцелуй с другим как-то вылечит меня от моего недуга, вызванного расставанием с любимым.

— А как это тебя вылечит?

— Ну не знаю…

Я просто это чувствую…

Наверное, это поможет мне окончательно разорвать связь с бывшим…

И снова стать самодостаточным существом.

— Не поможет.

— Что?

— Это не поможет.

Такой, как ты.

Наоборот, тебе станет ещё хуже.

— Откуда вы знаете?

— Просто … знаю.

— А у меня другое ощущение. Мне должно помочь. Вот.

— Лучше влюби его в себя — и все дела.

Могу подсказать, как.

— Нет. Я не стану разбивать их пару.

Пусть они будут счастливы, раз им хорошо друг с другом.

— Ну тогда … послушай… у тебя будет другой любимый человек.

Обязательно.

С ним и поцелуешься, раз ты такая.

Алиса отрицательно покачала головой.

— Не будет.

— Пройдёт год, а может и день, и ты скажешь иначе.

— НЕ БУДЕТ.

— Ну ладно, ладно… Тебе виднее.

Может, ты и вправду однолюбка.

Но знаешь… только не обижайся, ладно?

Алиса кивнула, и он продолжил:

— Не подумай, что я не хотел бы тебя поцеловать.

Наоборот. Хоть я тебя почти и не знаю, но меня уже немного тянет к тебе … в тебе есть что-то… такое. … Ты умеешь любить…

Но тебе не нужно здесь целоваться.

Тебя это разрушит.

— Почему?

— Ну как тебе объяснить…

Эти игры здесь — это забава на грани приличий.

И всё же … сюда приходят ради игры, ради удовольствия.

Ради лёгкости и беззаботности.

Если этого непринуждённого настроя нет, то лучше не приходить даже.

А у тебя какой-то совсем другой настрой.

Понимаешь?

— Это вы не понимаете.

Я должна поцеловаться с кем-то.

И как можно скорее.

…А то мне становится всё хуже и хуже.

— Извини, но в таком деле я тебе не помощник.

Ты же просто не в себе сейчас. У тебя депрессняк.

А потом ты пожалеешь. обязательно. Да ещё и хуже тебе наверняка станет.

Знаешь… Вот моя визитка.

Если понадобится помощь — можешь обращаться.

— Спасибо.

— До свидания, прекрасная незнакомка.

Хотел бы я познакомиться с тобой по-настоящему.

Но это решать тебе.

Наше знакомство — в твоих руках.

Не потеряй визитку.

— Спасибо ещё раз.

Но я всё равно сегодня поцелуюсь.

Даже если не с вами.

***

После этих слов незнакомец, уже подошедший к двери, всё же остановился.

Алиса с надеждой замерла.

Может, он всё же не оставит её без поцелуя?

Как-никак с ним ей теперь было бы проще поцеловаться, чем с кем-то другим.

Он такой … щепетильный. Такой бережный.

И уже почти знакомый.

Он так трепетно к ней отнёсся.

И даже свою визитку дал.

Показав, что хочет продолжения знакомства.

Хотя они пока ещё даже не поцеловались.

— Бедная глупенькая девочка.

Когда ты всё же полюбишь… то очень пожалеешь, что подарила свой первый поцелуй не тому, кому любишь.

— До этого надо ещё дожить.

А чтобы дожить — сегодня я должна поцеловаться.

— И всё же попробуй послушаться моего совета.

— Я не могу больше терпеть эту боль от порванной связи с бывшим.

— Постарайся.

— Если вы откажетесь — я всё равно приду сюда, но уже с другим.

— Хорошо.

Будь по твоему.

…Я приму участие в этом преступлении против тебя вместе с тобой.

Разделим карму твоей ошибки на двоих.

Лучше уж это это сделаю я, чем кто-то другой.

Алиса поймала себя на том, что обрадовалась такому решению своего случайного напарника.

А уже в следующий момент впервые в жизни почувствовала прикосновение губ мужчины к своим.

Поцелуй

Когда прошёл первый шок от осознания интимности прикосновений и новизны ощущений,

Алиса поймала себя на странной мысли, что незнакомец целует её так, словно продолжает … утешать её.

Что он так бережно ласкает её губы, словно старается выразить ей сочувствие.

И передать ей свою уверенность в том, что всё нормализуется.

Словно желает исцелить те её раны, о которых она ему тут зачем-то повела в порыве неуместной откровенности

(наверное, это от того, что она в самом деле не в себе, как он верно отметил).

Она физически чувствовала, что в самом деле словно наполняется новой энергией.

Передаваемой ей незнакомцем?

Чувствовала, как восстанавливается её самочувствие и возвращается обычная для неё чёткость мышления и ощущений.

Так что, если бы оказалось, что целующий сознательно занимается передачей ей своей жизненной энергии, то Алиса ни секунды не усомнилась бы в этом.

Разве что удивилась бы тому, что он надумал это делать.

И за что ей такая честь?

За что такое участие со стороны совершенно незнакомого человека?

Снова её везение?

Алиса напомнила себе птенца, которого мать или отец кормят через клювик, поддерживая в нём тепло и жизнь.

Наверное, так могла бы целовать ребёнка мать, как незнакомец Алису.

Если бы у людей было принято, чтобы мать утешала своего ребёнка ласками при поцелуях в губы.

Нежно, бережно, сострадательно, жалеючи.

А главное — без малейшего намёка на желание, страсть, чувственность или что-то подобное.

Нет, ничего такого. Только жалость и пожелание добра.

Хотя … пожалуй, в поцелуе незнакомца страсть всё же тоже была.

Но пока что она шла вторым планом, держалась под замком.

И лишь угадывалась за его нежностью.

Сдерживаемая могучей волей до того момента, когда он подлечит раненую Алисину душу, вернёт крепость её издёрганным нервам.

И вот тогда…

От предчувствия того, что может быть «тогда», у Алисы всё сжималось внутри.

А пока она покорно и благодарно впитывала нежность и сочувствие незнакомца.

Смирившись с тем, что на этот раз она не смогла справиться со слабостью самостоятельно и вынуждена была принять помощь другого человека.

И благодаря его мысленно (и ответными движениями тоже) за то, что его помощь оказалась настолько уместной, умелой и эффективной.

И что сам помощник оказался настолько комплементарным, настолько подходящим Алисе в оказании этой помощи.

Незнакомец в самом деле вёл свою партию и их общий танец (если это слово можно отнести и к поцелую) с поразительной точностью и чуткостью.

Словно чувствовал Алису, словно откуда-то знал каждое её ощущение при поцелуе.

Так точно, словно у него был аналог миелофона, но читающий не мысли, а чувства и ощущения.

Он то усиливал, то ослаблял сладкую ядовитость ласк, но каждый раз в точном соответствии с её состоянием.

Когда он чувствовал, что Алиса уже с трудом выдерживает интенсивность ощущений, то немного сбавлял обороты, чтобы она могла немного отдохнуть.

Когда она немного приходила в себя, снова повышал градус их общения, постепенно подводя её ко всё более высоким и острым уровням наслаждения и единения.

Неужели все люди так божественно целуются?

Или только отдельные представители вроде её гениального напарника?

Кто бы он ни был, но ей снова повезло.

Что её партнёр при первом поцелуе оказался таким гениальным.

А сам поцелуй таким феноменальным.

И таким подходящим во всех нюансах к её нынешнему состоянию.

Алиса отмечала тончайшие, малейшие особенности манеры незнакомца

Как он держит её в своих объятиях, как ласкает губы, как проводит пальцами по лицу.

Когда она оказалась в его объятиях, то совершенно неожиданно для себя почувствовала, насколько ей комфортно в них.

Так, словно она всю жизнь знала автора этих целебных объятий.

А раньше-то она не представляла, что способна так обняться с кем-то, кроме Паши.

И что ей при этом может быть так хорошо с кем-то, кроме Паши.

Хотя о Паше лучше не думать сейчас.

Это только испортит всё настроение.

А такое настроение портить тем более не хочется.

По её лицу незнакомец проводил так, словно всю жизнь мечтал именно о ней.

Но это же невозможно.

Он даже не знает, кто она и кого он тут так самозабвенно ласкает.

Или у него особый талант делать так, чтобы даже первая встречная чувствовала себя в его объятиях так, словно она первая и единственная?

Ну тогда он просто чудовищно опасный человек.

Хотя он вроде бы дал ей понять, что в самом деле уже проникся к ней особым отношением.

Сказав, что хотел бы познакомиться с ней вообще.

Но где гарантия, что это в самом деле так, а не просто элемент флирта, не способ расположить её к себе, не средство настроить её на нужный лад?

Впрочем, у неё пока нет оснований для таких подозрений даже в виде версии.

Это не он её уговаривал поцеловаться, а она.

Когда, словно капризный ребёнок, заявила, что всё равно поцелуется, даже если с другим.

Чем по сути вынудила его уступить ей. И поцеловать сегодня.

И вообще несправедливо строить такие версии о неискренности человека, который всем своим поведением проявляет как раз величайшую искренность.

Который обращается с ней так, словно она ему не чужая, а уже родная.

Словно он мечтал о ней всю жизнь.

Хотя этого не может быть.

А о его прикосновениях к её губам и вовсе нечего говорить.

Это в самом деле чудесные, сказочные ощущения.

И от россыпи осторожных, лёгких прикосновений, и от нежных поглаживаний языком. И от всего остального.

Правильно она сделала, что решилась поиграть.

Хоть будет теперь знать, как это бывает. И как это хорошо.

Поначалу Алиса просто смаковала ощущения от прикосновений его губ и языка, поражаясь его деликатности и нежности.

Затем стала робко пробовать отвечать подобными.

Но с какого-то момента ей стало уже труднее дифференцировать ощущения.

Они всё чаще стали сливаться в сплошные очаги наслаждения.

Алисе хотелось одновременно и наслаждаться наблюдением за своими ощущениями и движениями партнёра.

И в то же время хотелось перестать наблюдать, так как наблюдение мешало наслаждению как таковому.

А просто погрузиться в ощущения.

Её сомнениям положил конец партнёр.

Сменив характер прикосновений.

Если поначалу они были и изучающими, и утешающими, и ободряющими, то постепенно становились соблазняющими и возбуждающими.

По мере того, как Алиса исцелялась от горечи.

А он каким-то непостижимым образом угадывал изменения в её состоянии.

Да и сдерживаемое им желание всё чаще прорывалось в каким-то едва уловимых нюансах поведения, что не оставляло равнодушной и Алису, заставляя и её чувствовать нарастание возбуждения.

И в какой-то момент очаги наслаждения слились в одно сплошное удовольствие, и Алиса потеряла способность наблюдать и осознавать.

Сколько времени она находилась в этом блаженном состоянии, она не знала, но когда сознание на секунду вынырнуло из пучины блаженства, Алиса снова некстати вспомнила Пашку.

И тут на неё навалилось всё разом.

Она неожиданно для себя остро пожалела, что переживает эти восхитительные моменты не с ним.

Не с тем, с кем мечтала их пережить много лет.

Ещё не представляя, насколько это приятно.

А только смутно догадываясь.

Алиса всем существом чувствовала, что она нуждается в таких же поцелуях и с Пашкой тоже.

И с горечью помнила, что с ним целоваться нельзя.

Затем она так ярко почувствовала, что предаёт Пашку в этот самый момент, что упала бы от нахлынувшей слабости, если бы её не держал крепко партнёр.

Более того, она вдруг ощутила такой ужас от мысли, что её предательство может навредить Пашке, что чуть не рванула в тот же момент искать Пашку, чтобы убедиться, что он жив, что не успел погибнуть от того, что она его предала.

Параллельно Алиса понимала, что она-то как раз не нужна Пашке и что у них всё кончено.

И апофеоз её странной реакции — Алиса чувствовала, что теперь не сможет не скучать и по этому волшебному незнакомцу, который уже успел стать ей дорог.

И что без него ей будет трудно обойтись.

И только мысль о том, что он дал ей визитку, немного поддерживала надежду на продолжение знакомства.

Так странно начавшегося.

Всё это как-то странно перемешалось, и Алиса неожиданно для себя разрыдалась от горечи и жалости к себе.

Реакция на поцелуй

Её партнёр на мгновение растерялся от её внезапных и сокрушительных рыданий, явно не зная, что ему делать в такой ситуации.

А затем осторожно, словно боясь, что она его оттолкнёт, прижал к себе.

Алиса не оттолкнула.

Его близость была ей приятна и помогала успокоиться.

Ей было только неловко за свою несдержанность.

И было жаль, что она не смогла ни предотвратить свои слёзы, ни хотя бы поскорее остановить их теперь.

А ещё она опасалась, что он может подумать, будто это он виноват в её слезах.

Но заверить его в обратном она пока была не в состоянии, так как не могла говорить.

Но она слышала, как часто бьётся его сердце.

И понимала по этому признаку, насколько он взволнован.

Проникаясь к нему ещё большей привязанностью за его отзывчивость и эмоциональность.

Его терпеливое молчаливое участие помогло ей хоть немного прийти в себя, остановить водопад слёз.

Обретя вновь дар речи, первым делом она сказала, стараясь не всхлипывать и говорить ровно:

— Про… простите. Пожалуйста.

— За что?

— За неадекватное поведение.

— Э нет. Такое у любого может случиться.

…Особенно если долго копится. Как у тебя.

— Но у меня плотину прорвало как-то очень некстати.

Мне было так хорошо, так хорошо…

И вдруг неуместные мысли … дали такой эффект.

Кто бы мог подумать…

— А это и невозможно предугадать.

— Да, но тут ничто не предвещало.

— Ну не скажи… со стороны как раз иначе казалось.

— Да? …

— Угу… Чувствовалось, что ты на пределе.

Вот только … мне хотелось бы спросить… может, и я тоже чем-то тебя обидел?

— Нет-нет, — поспешно отринула его версию Алиса. — Пожалуйста, даже не думайте о том, что это вы могли меня обидеть. Очень прошу.

— Что ж… хорошо, конечно, если так.

— Даже не сомневайтесь. Именно так.

— Но давай договоримся…

Если тебе что-то не понравится в моих действиях — сразу говори, ладно?

— Не нравится? В ваших действия?

Господи, да о чём вы говорите.

Да я всю жизнь теперь буду с благодарностью вспоминать и вашу доброту ко мне.

И ваш невероятный такт.

И … то наслаждение, которое вы мне подарили.

— Спасибо.

Ты не представляешь, как я рад это слышать.

Но ты меня смущаешь.

Мне просто хотелось хоть немного поддержать тебя.

— И вам это удалось. Ещё как.

Правда… мне показалось, что вы не только поддержать хотели.

— И это правда. Я увлёкся.

Пока утешал тебя, сам возбудился так, что уже не удержался от соблазна попробовать и тебя возбудить.

— И вам это удалось.

— Мне так и показалось. … Пока ты не заплакала.

— Не обращайте внимания.

Это просто мои личные заморочки.

— Нельзя доводить себя до такого состояния.

Никакие заморочки этого не стоят.

— Может быть…, но я пока не умею с ними справляться.

— Что же так тебя расстроило?

— Ооой…

Алиса поняла, что не представляет, как можно признаться ему в том, что она заплакала в том числе и потому, что будет тосковать и по нему тоже.

И потому что она вообще запуталась.

Она не имеет права грузить его такими признаниями.

А про то, что она переживает расставание со своим бывшим, она и так уже говорила.

А главное — как ему объяснить, что она огорчена тем, что испытала наслаждение, но не с бывшим?

— Не знаешь, как сформулировать?

— Ага… не знаю.

— Боюсь, что я был прав.

Что ты расплакалась именно от разочарования тем, что целуешься и наслаждаешься не с тем, с кем тебе хотелось бы.

— Нет… то есть … ох, ну как же это поточнее сказать-то.

Да, да, вы правы.

Мой срыв в самом деле связан с тем, что я не с бывшим.

Но вы-то тут ни причём.

Вы наоборот очень поддержали меня.

— Я думаю, что целовать тебя в такой ситуации было всё-таки преступлением.

— Да нет же! …

Вы вот недавно говорили, чтобы я сообщала вам о том, что мне неприятно?

Он кивнул в ответ.

— Тогда никогда больше не говорите, что это преступление.

Мне же было очень, очень … приятно.

— Верю. Точнее, даже знаю.

Но даже несмотря на это, в твою душу это принесло разлад.

Как я и думал.

— Разлад у меня сам по себе.

А вы … вы словно жизнь в меня вдохнули своей добротой.

А ещё…, а ещё вы … гениально целуетесь.

Неужели вы не знаете об этом?

— Догадываюсь.

Алиса едва успела сдержать едва не слетевшие слова о том, что ему не могли не говорить этого раньше.

Обязаны были сказать.

Но успела сдержать. Это было не её дело.

— Теперь знайте.

— Хорошо, теперь буду знать.

Но что нам теперь-то делать?

— …А что вы хотели бы?

— А ты?

— Не знаю…

— Моя визитка у тебя.

Я давно сказал, что хотел бы познакомиться с тобой по-настоящему.

… А теперь тем более. После такого начала.

— Я подумаю. Честно.

— Не переживай.

Я понимаю, что тебе надо время, чтобы прийти в себя, разобраться в себе.

Просто знай, что есть человек, который будет рад тебе.

Кстати, я не настаиваю на поцелуях при новых встречах.

Буду очень рад просто пообщаться с тобой.

— Спасибо. … Я тоже.

— Тебя проводить?

Алиса помотала головой.

— Тогда до встречи.

Удачи тебе.

Кстати, — добавил он, оборачиваясь уже у дверей, — можно на «ты».

Рефлексия после поцелуя

Когда он вышел, Алиса подумала, что может никогда больше его не встретить.

И поняла, что не переживёт этого.

От этих мыслей она едва не побежала догонять его.

Но не побежала.

Поняв, что не знает, что ему сказать, как объяснить такое поведение.

И понимая, что она сама не знает вполне, чего она хочет.

Да и по правилам люди должны были порознь выходить из комнат.

А если они хотели продолжить знакомство, то могли просто договориться в комнате.

Так что Алиса заставила себя остаться на месте и обождать со своим выходом.

Она крепко сжала в ладошке визитку, от всей души надеясь, что визитка поможет найти её хозяина.

В смысле — хозяина визитки.

А не хозяина Алисы.

Впрочем…

Алиса поразилась своему нечаянно сделанному открытию.

Заключающемуся в том, что хозяин визитки теперь хозяин и её, Алисы.

Дикая на первый взгляд мысль.

Ещё более дико выраженная.

Но при этом так и есть.

Она чувствует, что он её хозяин.

Владелец.

Она.

Ему.

Принадлежит.

Этому бесконечно милому родному и доброму человеку.

Открытие ужасало неотвратимостью истины.

И в то же время было в этом факте что-то правильное.

Настолько правильное, что где-то в самой глубине души позволяло легко принять такую действительность.

Впрочем, говорила себе Алиса, это пока только ощущения.

Может быть, психика её сейчас подводит.

Может быть, это какая-то иллюзия.

Хотя, конечно, чрезвычайно убедительная иллюзия.

Из-за чего у неё вообще это ощущение-то возникло?

Неужели только из-за того, что этот мужчина (или юноша?) посвятил её в таинство поцелуя?

Пусть даже очень тонко и … ядовито.

Слишком ядовито.

Может быть, причина её внезапной привязанности к незнакомцу в чём-то вроде импринтинга?

В том, что она именно с ним впервые поцеловалась и испытала наслаждение от этого поцелуя?

Если бы она раньше уже целовалась, то поцелуй с ним не вызвал бы в ней такую привязанность?

Или всё равно вызвал бы?

Или дело в том, что ей было накануне так плохо, а он был к ней так добр?

А как у других?

Они тоже влюбляются в тех, с кем впервые поцеловались?

Или нет?

Вот она уже и влюблённостью назвала свои чувства к незнакомцу.

Всё, финиш. Приехали.

Сосредоточиться и разобраться были трудно.

Мысли плыли.

Но даже среди этого хаоса чувств Алиса улавливала, что дело не только в импринтинге.

Он мог быть только дополнительным фактором. Но не причиной.

Причина была в другом.

В единственно возможном.

В том, что этот чуткий нежный мужчина в самом деле был её мужчиной.

Он не стал её мужчиной после поцелуя, а были им и раньше.

А при поцелуе это только проявилось.

Но как такое возможно?

Чтобы незнакомец, первый встречный по сути, вдруг оказался по совместительству её мужчиной?

Разве бывают такие совпадения?

Алиса чувствовала, что есть какой-то дополнительный фактор.

Что-то, что ускользает от её внимания.

То, что могло бы разом всё объяснить, всё расставить по свои местам.

Но оно никак не давалось, уплывало от понимания.

Алиса вздрогнула от тихого стука в дверь, как от грома.

Настолько были напряжены её нервы.

И поняла, что догадка, которая и так никак не давалась, теперь окончательно растаяла.

— Простите? С вами всё в порядке?

— Да.

— Тогда извините.

Наверное, смотритель стал беспокоиться, видя, что мужчина давно вышел, а девушка всё не выходит и не выходит.

Конечно ей тоже пора.

Нечего тут сидеть.

Даже если есть другие свободные комнаты, и никакой паре не приходиться дожидаться, когда она изволит освободить комнату.

Выходя, Алиса, как и многие другие посетители, не заметила, что дежурный с улыбкой поменял на двери знак «не входить» на «добро пожаловать».

Ему было не привыкать к тому, что люди, покидающие эти комнаты, часто забывают поменять знак.

Перед выходом из учреждения Алиса сняла маску и красную накидку, которые тут выдавали девушкам для маскировки, и бросила их в очиститель.

Мужчинам выдавали синие накидки.

Встречающиеся здесь люди не должны были видеть, с кем их свёл случай.

Чтобы не чувствовать неловкости при встрече после.

И только при появлении желания продолжить знакомство они имели право договориться позже.

Встреча с Наташей Белой

На улице свежий ветер приятно овевал до сих пор пылающее лицо Алисы, помогая вернуться в обычное состояние и прежде всего - стряхнуть остатки цепкой истомы.

— Алиса, ты не слышишь меня?

Алиса обернулась на голос.

— Наташа? Прости. Привет.

- Что с тобой? Я несколько раз окликнула тебя.

- Да, задумалась что-то.

- А я уже подумала, что ты наушники забыла отключить.

- Нет. Я вообще никогда не пользуюсь ими на улице.

- Ну и правильно.

Алиса, ты просто чудо как хорошо выглядишь сейчас.

- А не сейчас плохо?

- А не сейчас - просто хорошо.

А сейчас ты какая-то … не такая, как обычно.

— Да? — рассеянно спросила Алиса.

— Определённо. ))

Я впервые вижу тебя такой.

Не знаю, что с тобой случилось и сделало тебя такой...

Но тебе это явно идёт на пользу.

Пусть это случается с тобой почаще. ))

— Ага…

— А Паша не с тобой?

— Нет.

— Странно.

Ты тоже на станцию идёшь?

— На станцию?

— Ну да. На БИОстанцию. Знаешь такую? ))

— На биостанцию значит…

Да, конечно я тоже на биостанцию.

Алиса подумала, что рабочая обстановка и любимая работа помогут ей поскорее обрести нормальное самочувствие.

— Алис... а может быть ты на этот раз домой пойдёшь?

— Зачем?

— Отдохнёшь.

— Я не устала.

— Алис… поверь, я уверена, что сейчас тебе лучше всего поскорее попасть домой.

— Да почему это?

У меня на биостанции знаешь сколько дел.

А я и так уже задержалась.

Нет, только на биостанцию.

— Ну как хочешь.

Наташа понаделась на то, что на биостанции в этот час уже не так много народа, как с утра.

И что больше никто не окажется таким же наблюдательным, как она.

И не заметит, что Алисы горячий взгляд, но и губы выглядят так, словно она совсем недавно очень долго с кем-то целовалась.

Это конечно никого не касалось, но всё же не факт, что Алиса хотела бы, чтобы все эти заметили.

Тут Наташу посетила идея.

— Алиса, у тебя ресница под глазом.

— Где?

Наташа подала Алисе зеркало.

У Наташи оно было под рукой всегда.

Алиса внимательно рассмотрела своё лицо, конечно не заметила никаких выпавших ресниц и спросила:

— Где именно? Покажи.

— Наверное, уже сама слетела.

Надежда Наташи не оправдалась.

На то, что Алиса сама увидит, что её губы выглядят не совсем обычно.

Оставалось только попробовать сделать так, чтобы у Алисы сегодня было как можно меньше собеседников на станции.

На биостанции

Как Наташа и надеялась, народу на биостанции оказалось не так уж много.

Скорее даже мало.

И все были заняты своими делами, никто не был настроен просто потусить.

Так что Наташа могла не переживать, что на Алису кто-то обратит особое внимание.

Среди немногих присутствующих был и Паша.

Его присутствие немного уняло беспокойство Алисы о том, что с ним что-то может случиться из-за того, что она его предала, по её мнению.

А видя, как он сияет, она и вовсе решила, что зря так переживала о нём.

Так как он явно доволен жизнью.

И в её участии вряд ли нуждается.

Теперь у него другой ангел-хранитель.

И теперь его неуязвимость охраняется верностью и любовью другой девушки.

Наверняка он сейчас сияет так из-за любви к той самой девушке, с которой она видела его целующимся.

А может даже из-за того, что вспоминает как раз поцелуи с той девушкой.

А её, Алису, он едва заметил.

И на её приветствие едва кивнул, словно она ему посторонний человек.

Сделал вид, что очень занят.

И кого он этим может обмануть?

Учитывая, что раньше-то он всё бросал, стоило ей появиться там же, где он.

И не отходил от неё, не считаясь с тем, как это воспринимается окружающими.

Эти мысли одновременно и отравляли Алисе настроение, и заставляли её радоваться, что Пашка всё же счастлив, хоть и с другой, а не с Алисой.

В конце концов, какое у неё право продолжать его ревновать ещё и теперь, когда она сама сделала шаг, чтобы отдалиться от него ещё больше, чем её отдалила его любовь к другой девушке.

Теперь, даже если он вдруг расстанется со своей девушкой (не дай бог конечно), у Алисы всё равно нет права на любовь Пашки.

Она полностью разорвала связь с ним, поцеловавшись с другим.

Подведя такие итоги ситуации, Алиса решила сосредоточиться на делах.

Но во время дел рутинных она продолжала думать то о Пашке, то о незнакомце.

Всё так же огорчаясь в первом случае и волнуясь во втором.

Не замечая, как она время от времени замирает и мечтательно и растерянно улыбается.

Не замечая бросаемых на неё взглядов Паши и его удивления и радости при виде её улыбок.

Дела, требующие внимательности, ей и вовсе сегодня не давались.

Алисе пришлось признать, что анализ данных экспериментов придётся отложить на завтра.

Аналитика требовала повышенной сосредоточенности, а не того сумбура, который царил сейчас в сознании Алисы.

Когда Алиса собралась уходить, неожиданно подскочил и Паша, сделавший вид, что как раз тоже только что закончил свои дела.

— Я провожу тебя?

— Зачем? Я знаю дорогу, — искренне удивилась Алиса, почему-то возомнившая, что теперь, после появления у Паши девушки, он вряд ли захочет активно продолжать дружбу с Алисой и общаться с ней так же много, как раньше.

— Ну как зачем… как обычно.

Тем более что в одном доме живём.

— Как хочешь.

— Тогда я сейчас.

Алиса пожала плечами.

Если хочет — пусть провожает.

Может, он считает, что это его долг как давнего друга.

Может, он по-прежнему считает себя её другом, несмотря на то, что у него есть любимая девушка.

В самом деле, появление любимой — не повод прекращать общение с друзьями.

С какой стати ей отказывать ему в этом предложении?

Не говорить же, что друзья не имеют права провожать.

По дороге к дому

Идти решили пешком. Погода располагала.

По дороге Паша был непривычно молчалив.

А иногда бросал на неё какие-то странные взгляды.

Словно очень хотел о чём-то спросить, но не решался.

Может, хочет спросит, какие у неё впечатления от игры в бутылочку?

Они же расстались в прошлый раз на том, что она пошла не с ним, а играть.

Хотя с чего бы вдруг.

Раз у него есть девушка, то вряд ли ему есть дело до игр Алисы.

Или он чувствует ответственность за неё по прежней дружбе?

Словно отвечая на сомнения Алисы, Паша произнёс:

— Алис… по поводу того учреждения… ну… дома свиданий…

— Дома чего?

— Свиданий.

— Каких свиданий?

— Алиса … я говорю о том учреждении, в которое ты отправилась, чтобы по… поиграть в бутылочку.

… Помнишь?

— Да.

— Оно называется домом свиданий.

Ты не знала об этом?

— Нет.

А почему?

— Потому что там разрешают устраивать и свидания.

Ну так вот. … Ты читала правила игры?

— Читала.

— Ну и как? Они не охладили твоего желания сыграть?

— А почему они должны были его охладить?

— Почему ты отвечаешь вопросом на вопрос?

— А ты почему?

— Только чтобы понять вопрос.

— И я так же.

— Алиса, если ты не хочешь об этом говорить, то я и настаиваю.

— Паш, я просто устала.

И хочу только прийти и уснуть.

— Поужинав.

— Завтра поужинаю.

— Не получится.

— Почему?

— Потому что завтра это будет уже не ужин, а завтрак.

От таких незатейливых и привычных по духу высказываний Паши Алисе становилось как-то уютно. По-домашнему.

Несмотря на то, что это противоречило всему, что случилось накануне.

Словно и не было сегодня ничего необычного.

Она решила пока не думать о противоречиях, а отдаться текущему состоянию.

И чувствовать то, что чувствуется, не думая о том, логично это или нет и как должно быть с учётом чего-либо.

— «Ах, сударыня, Вы верно согласитесь,

Что погода хороша, как никогда? »

Паша этот вопрос не пропел, а проговорил. С будничной интонацией.

Так что Алиса в первый момент не заметила, что это цитата.

А когда заметила, то по многолетней привычке разговаривать цитатами ответила продолжением цитаты:

— «Право, сударь, я скажу, я и вправду нахожу,

Что погода не такая, как всегда. »

— «Ах, сударыня, скажите, отчего же

Этот вечер удивительный такой? » — не унимался Паша.

— «Право, сударь, может быть, это трудно объяснить,

Но наверно потому, что … Вы со мной».

Алиса поздно спохватилась, что в этой фразе текст такой, что прозвучит двусмысленно.

Какое ещё «потому что вы со мной»?

Это могло бы складно прозвучать раньше.

Даже пару дней назад.

На грани между флиртом и невинной игрой.

Но теперь-то зачем это произносить?

Или ладно уж?

Делать вид, что она просто отвечает ему в тон?

Что она всего лишь цитирует текст песни, а не от своего имени произносит эти слова.

А Паша понимает, что она только цитирует?

Или он нарочно затеял эту игру, прекрасно помня, какой там текст и какие слова она вынуждена будет произнести, если поддержит игру?

Причём первой.

Ну и зачем это ему надо?

А Паша тем временем как ни в чём не бывало продолжал, уже подключив и мелодию:

— «Ах, сударыня, когда мы с вами вместе

Все цветочки расцветают на лугу! »

Алиса постаралась, чтобы голос звучал как можно нейтральнее:

— «Я скажу Вам, сударь мой: мне бы надо бы домой,

Но цветочки я обидеть не могу. »

— «Как приятно и забавно, что я очень нравлюсь Вам! »

Алиса едва не спросила что забавного в том, что он ей нравится.

Но вовремя спохватилась. Теперь не время для таких вопросов.

Всё, у Паши есть другая девочка.

А у неё…, а у неё есть незнаконец… который сам, наверное, не знает, что она его уже «присвоила».

Но Паша словно в самом деле находил что-то забавное в том, что нравится Алисе.

И приятное.

И он-то, в отличие от Алисе, не просто цитировал, а явно адресовал слова ей.

И как прикажете ей понимать его поведение?

Что за игру он затеял?

Зачем ему это надо, если у него уже есть девушка?

Или это и не игра вовсе?

В самом деле — ну не станет же он сразу с двумя девушками флиртовать?

Он же такой искренний.

Если он уже любит ту настолько, что целуется с ней, то … то не стал бы он флиртовать с Алисой.

Тут Алису осенило, что это и не флирт никакой.

Паша просто ведёт себя с ней в своей обычной манере.

Наверное, считает, что его любовь к другой девушке — не помеха дружбе с давними товарищами.

Даже если они женского пола и влюблены в него.

Тем более что он о последнем и не догадывается, судя по всему.

И вообще относится к Алисе, как к сестрёнке.

Так, Алиса, — сказала себе мысленно Алиса, — перестань придавать чрезмерное значение каждому слову.

Просто болтай и дурачься, как Паша.

Так, как ты это делала много лет.

Представь, что ты ему просто сестра в самом-то деле.

Сестра, которая способна и подпеть тоже, и подыграть.

От таких мыслей Алисе сразу стало проще и легче.

И она даже без малейшего усилия непринуждённо пропела следующую строчку:

— «Ну, а Вы мне — и подавно. »

— «Вот и славно. »

— «Трам-пам-пам», — закончили они дуэтом.

? v=GfOSkBTgc6I

Алиса отметила, что с Пашкой часто всё-таки очень и очень приятно проводить время.

Он умеет своей непринуждённостью и дружелюбием создать очень комфортную и лёгкую атмосферу.

И почему бы в таком случае не позволить себе просто общаться с ним в подобной непринуждённой манере?

Тем более что он сам предлагает общаться.

Ну и пусть у Паши есть девушка.

Ну и пусть он теперь не будет парой Алисе.

Но просто так можно же продолжать общаться?

На правах товарищей.

Если, конечно, его девушка не будет против их общения.

— Ты не забыла эту песню, — удивлённо констатировал Паша.

— С чего бы мне её забыть.

Мы не так уж и давно исполняли её в этом спектакле.

— Ну… ты была не в восторге от ролей, которые нам предложили.

— Конечно.

Мне не по себе, что Эмиль и Эмилия, будучи влюблёнными, провели всю жизнь, всю молодость порознь, не сумев договориться в юности.

— Поэтому мне тем более приятно, что ты помнишь текст.

— Паш, у меня просто неплохая память.

— Если твоя память неплохая, то может быть, ты вспомнишь, что обещала мне?

Обещание

— Я обещала? Когда?

— Ну вот. А говоришь, что память хорошая.) )

— Паша… просто напомни.

Я же не отказываюсь от исполнения обещания.

— Нет. Когда сама вспомнишь — тогда и исполнишь.

— Паша, ну пожалуйста.

…Ну я же изведусь от того, что что-то забыла. Да ещё и обещание.

— Алис, я не хочу на тебя давить.

Если не вспомнишь — то и не надо ничего выполнять.

— Паша, ты же знаешь, что я так не могу.

Раз я дала тебе какое-то обещание — значит, я собиралась его выполнить.

— Если это для тебя важно, то сама вспомнишь.

А если неважно, то и не надо.

Алиса поняла, что Паша снова нашёл способ привязать к себе её помыслы.

Она же теперь не успокоится, пока не вспомнит.

Дружба есть дружба. И обещание есть обещание.

Но было ещё что-то.

Он каким-то образом сумел сделать так, что она снова чувствовала себя так же, как раньше.

Снова воссоздал обычную атмосферу их общения.

Словно не было ни его поцелуя с его девушкой, ни поцелуя Алисы с незнакомцем в доме свиданий.

Словно они снова пара, хоть и не объявлённая.

Алисе стало даже жаль своего чувства к незнакомцу.

Чувство это сейчас изрядно побледнело.

А ведь было таким сильным и красивым.

Как же так получилось, что такое чувство стало бледнеть?

Может, дело в иллюзии, что она снова с Пашкой?

Даже усталость куда-то отступила — настолько Алиса оказалась захвачена новой ситуацией.

— Паша, ты хочешь, чтобы я не выспалась?

— Нет конечно, — удивился Паша.

— А я не высплюсь, если ты не скажешь, что же я обещала.

Потому что не смогу уснуть.

— Да забудь. Это такие пустяки, что не стоят твоего сна.

— Ясно. Значит, я всё же не высплюсь.

— Алиса, это шантаж.

Ты вынуждаешь меня напомнить тебе вопреки моим представлениям о том, как лучше.

— Да, это шантаж.

— Ну ладно…

Ты обещала, что посидишь сегодня со мной на крыше.

— Точно. На крыше. Как же я могла забыть-то такое.

— Теперь ты сможешь уснуть?

Поскольку я уже напомнил об обещанном.

— Наверное.

После того как выполню обещание.

— Нет. Так как сейчас ты уже устала, то посиделки переносятся на другой раз.

Если ты не передумаешь.

— Я не передумаю. Пошли на крышу. Сейчас.

— Но ты же устала.

— Я уже не чувствую усталости.

— Ну что ж… тогда пошли.

— Сейчас.

Только домой сообщу, что проведу ночь на крыше.

О слабостях

***

Крыши были излюбленным местом для отдыха многих и многих людей и днём, и ночью.

Так как с них можно было смотреть очень далеко.

Особенно люди любили бывать на крышах в тёмное время суток, чтобы смотреть на звёзды.

Чтобы люди могли лучше видеть яркость звёзд, ночью специально на час выключали максимальное количество источников света.

Как ни странно, в этот тёплый вечер народу на крыше оказалось немного, так что свободные кресла удалось найти без проблем.

Да ещё и в довольно укромном удобном месте.

Паша достал из рюкзака пледы, расстелил на креслах.

Затем протянул Алисе термос и бутерброды.

— Подкрепляйся.

— Спасибо. Но мы же не так давно ушли с биостанции.

А я успела там попить чай.

— Ну смотри. А я всё равно снова проголодался.

Алиса промолчала.

Она знала, что Паша быстро становится голодным.

Ненасытность аппетита Паши давно стала легендой среди их знакомых.

При этом он умудрялся оставаться разве что не тощим.

Когда-то врачи даже предполагали, что у него повышенная активность желёз.

Но потом выяснилось, что всё в рамках нормы, просто индивидуальная особенность.

Мол, это его азартность и страстность натуры так много калорий у него сжигает.

Паша тогда впервые услышал слово пассионарность.

— Не перестаю тебе завидовать каждый раз, как меня настигает приступ голода, — отметил Паша, закончив с бутербродами, — у тебя аппетит умеренный.

Ты можешь спокойно переносить длительные перерывы в приёме пищи.

А я, сколько ни стараюсь натренировать в себе способность обходиться без пищи, никак не научусь.

Если не поем, то ни о чём другом думать не могу. Пока не наемся.

А ты можешь и сутки не есть. И не страдать при этом.

— У всех свои особенности.

— Это слабость, а не особенность.

Алиса почувствовала прилив теплых чувств к Паше.

Это бывало всегда, когда он обнажал перед ней свои слабости.

При том, что он избегал это делать перед другими людьми.

А для неё делал в этом исключение.

Проявляя этим особое доверие.

Снова кольнул контраст между тем, какой Паша «свой в доску», и тем, что теперь он принадлежит его девушке.

А не ей, девушке-просто-другу.

— Да ладно тебе, Паша.

Это не бОльшая слабость, чем потребность в кислороде.

— Но у тебя такой слабости нет.

— Зато у меня есть другие слабости.

— У тебя?

— Конечно.

— Впервые слышу.

Ну и какие это слабости, интересно?

«Ты», — едва не выплеснула Алиса.

— Ну и что же ты молчишь?

Не хочешь признаваться в твоих слабостях?

— Не хочу.

— Так нечестно.

Ты о моих слабостях всё знаешь, а я о твоих ничего.

— Когда-нибудь узнаешь. Может быть.

— Ну, а что мне ещё остаётся.

Раз ты такая скрытная.

Кстати, Алиса.

Я вот тут подумал.

Хорошо, что у людей есть шанс смягчить свои слабые качества при передаче их потомкам.

За счёт сочетания своих генов с генами людей, не имеющих таких слабостей.

Например, если кто-то не переносит голод, то его дети могут получиться не такими ненасытными, если вторым родителем будет человек, устойчивый к голоданию.

***

От таких слов у Алисы всё внутри затрепетало и зазвенело.

На фоне недавних Пашиных дифирамбов в адрес Алисиной устойчивости к голоду его новое заявление прозвучало намёком.

Алиса понадеялась, что Паша сейчас не намекает на то, что его слабости могут быть скомпенсированы Алисиными сильными качествами.

А её слабости его сильными качествами.

Если у них будут дети.

Какие у них могут быть общие дети, если у него есть другая девушка, а она влюбилась в поцеловавшего её незнакомца?

Алиса снова и снова напоминала себе это.

Хотя иногда это совершенно уходило куда-то в тень.

Настолько было уютно с Пашкой.

Алиса посчитала, что это результат многолетней привычки.

Чтобы увести тему со скользкого направления возможности заведения общих детей

и чтобы поддержать Пашу, искренне озабоченного преувеличенностью своего аппетита, Алиса отметила:

— Паша, тебе ни к чему думать о своих слабостях.

— Почему?

— Потому что твои слабости — мелочь по сравнению с твоими достоинствами.

— Какими?

— Ты благородный, великодушный, чуткий, отзывчивый, искренний, честный. И многое, многое другое.

— Да? Я такой?

— Да.

К тому же ты как биолог знаешь, что иногда именно в слабости бывает залог и силы.

В том числе из-за сцепленного наследования качеств, гены которых расположены в одной и той же хромосоме, а тем более в соседних локусах.

— В чём?

— Ну в соседних участках ДНК.

Паш, ты же знаешь.

— Да, спасибо, уже вспомнил.

Сам не знаю, что это со мной.

Это ты так действуешь на меня.

— Как?

— Когда я с тобой, то всё остальное чуть ли не забываю.

Вплоть до собственного имени.

А сила в слабости… Это теоретически.

А вот на практике… ну какая сила может быть в таком сверхаппетите, как у меня.

— Не знаю. Может быть, ты именно благодаря такому аппетиту такой сильный и энергичный.

— Ну разве что так. хоть какой-то прок.

Но может у меня просто обмен веществ неэффективный.

С холостыми циклами в противоположных метаболических путях.

— Кто тебе такое сказал?

— Алиса, для этого достаточно просто уметь читать.

Вот я и вычитал в физиологии.

— Нет, я не думаю, что в твоём случае дело в холостых циклах.

— А в чём?

— Тебе же говорили.

В азартности и страстности твоей натуры, твоего склада личности.) )

Алиса не могла не улыбнуться. Настолько эти слова были точными.

— Ну мне-то говорили. А вот ты откуда это знаешь?

— А ты не помнишь, как твоя мама это рассказывала мне?

— А… Ну может и рассказывала.

Она тебя давно считает членом нашей семьи, словно ты ей родная дочь.

Алиса понадеялась, что Паша имеет в виду, что её считают членом его семьи в том смысле, что к ней относятся, как к сестре Паши. А не в другом.

— Я тоже очень ценю твою маму и её отношение ко мне.

— Ты и запомнить умудрилась её слова про азартность.

— А что тут умудряться-то.

Я всё помню, что имеет хоть какое-то отношение к тебе.

А особенно к твоей азартности, — Алиса тоже позволила себе капельку флирта.

Тем более что её слова были чистой правдой.

А то что это один Паша раз за разом отпускает ядовитые стрелы обольщающих слов и интонаций.

Надо отплатить ему тем же.

— Да? Очень мило с твоей стороны.

— Ну ты же мой друг, — Алиса всё же попробовала нейтрализовать и разрядить оттенок флирта в предыдущей своей реплике.

Паша в ответ только неопределённо хмыкнул.

Он наконец-то устроился рядом в кресле, устремил взгляд на звёзды и даже замолчал.

Скоро должен был наступить час темноты, когда звёзды выглядят особенно красиво.

На крыше

Пока Паша без остановки говорил, Алисе проще было не думать о чём-то постороннем.

А наступившие молчание и тишина начинали тяготить.

Тем, что в тишине становились заметны тревожащие мысли.

Потому что Алиса стала думать о том, почему она охотно пообещала Паше часы на крыше.

О том, что она согласилась, понимая возможные последствия ночи на крыше и желая их.

Обычно Алиса старалась придерживаться режима.

Из-за чего крепко спала в то время, когда можно было любоваться звёздами.

Она могла застать только последние гаснущие звёзды рано утром перед рассветом, когда она уже просыпалась.

А Паша часто проводил ясные летние ночи на крыше, если не было дождя.

И не только летние.

И уверял Алису, что на свете не бывает ничего лучше ярких крупных звёзд над крышами.

И умолял её составить ему компанию при любовании звёздами.

Алиса ссылалась на необходимость соблюдения режима, Паша настаивал на том, что хотя бы раз можно нарушить режим ради такой красоты, как звёзды над крышей.

И они под звёздами, — звучало невысказанным фоном.

Алису сдерживал не только режим.

Но и понимание интимности обстановки.

Понимание, что от избытка чувств непосредственный Паша может позволить себе жесты, которые пугают ей силой её ответной возможной реакции.

Но однажды Алиса всё же дала Паше обещание провести с ним ночь на крыше в любой день, когда он захочет.

Понимая, что одновременно она даёт ему и карт-бланш на возможные вольности с его стороны.

И уже не особо этого опасаясь.

Скорее наоборот — на этот раз надеясь.

***

Вот только было это всё в прошлой жизни, ещё до тех событий, которые их развели.

До его поцелуя с другой девушкой и до её поцелуя с другим.

Так что теперь смысл совместной ночёвки на крыше сводился только к выполнению обещания.

В нём уже не было прежнего смысла разделить восторг от красоты ночного неба.

Не было и прежних надежд на то, что донельзя романтичная обстановка подтолкнёт их сблизиться и хотя бы поцеловаться.

Алису снова передёрнуло от воспоминаний от шока, испытанного при виде Паши, целующего другую девушку.

Она столько мечтала об их поцелуе.

И вот он целует другую.

Её мир в тот миг пошатнулся.

Воспоминание было таким ярким, что снова возникло ощущение дефицита воздуха.

То-то она бросилась в такую невозможную авантюру, как играть в бутылочку в доме свиданий.

— Алис, всё нормально?

— … Да. А что?

— Ты тяжело вздыхаешь.

Может, по домам пора? Ты хочешь спать?

— Нет, всё нормально.

— Может, тебе холодно?

— Не холодно.

— Как тебе звёзды?

— Прекрасно. Ты же знаешь, как я люблю их.

Ты был прав — на крыше стоит иногда ночевать, не взирая на режим.

Когда час темноты?

— Часа через полтора.

— Тогда я посплю как раз.

— Хорошо. Спи.

На самом деле Алисе хотелось не столько сна, сколько возможности додумать.

Невероятное везение с партнёром в игре отравило её знакомством с прелестью поцелуя настолько, что она чувствовала себя влюбившейся в него.

Но сейчас, в этой обстановке, после уютного и милого общения с Пашей, она не могла удержаться от вопросов —, а каким мог бы бы быть их поцелуй с Пашей, если бы он выбрал её.

Если бы она не бросилась после этого искать поцелуя у чужого человека.

Паша был бы так же бережен, как незнакомец?

Она так же звенела бы от его прикосновений?

Это вопросы, которые останутся без ответа.

Так как Паша выбрал не её.

Хоть и притащил её по давней привычке за собой сюда.

— У тебя слёзы, — прошептал Паша с различимым оттенком встревоженности в голосе.

Оказывается, он смотрел на неё.

— Это … от восхищения … красотой неба.

— … А мне почему-то так не кажется.

Тебя что-то угнетает?

Расскажи.

— Нет, ничего.

Алиса постаралась незаметно смахнуть непрошеные слёзы.

Да где там. Разве это скроешь от наблюдательного Паши.

— Позволь мне, — сказал Паша, осторожно касаясь мокрых следов пальцами. - О, да тут целый потоп. Пальцев не хватит.

С этими словами Паша стал убирать слёзы губами, чем привел Алису в полное смятение.

Она боялась, что это уже слишком интимные прикосновения.

Почти как поцелуй.

— Паша…, но они же солёные.

— Понятное дело, что не пресные.

— Тогда… может, хватит?

— Не переживай. Солёное я тоже люблю.

— Но сладкое ты любишь больше.

— Ты права. Сладкое я люблю ещё больше.

И с этими словами Паша перешёл к её губам.

Алиса поняла, что не сможет его оттолкнуть, несмотря на чувство, что теперь она предаёт уже своего доброго незнакомца из дома свиданий.

Как бы ни сложилось позже, но сейчас, сегодня она должна была узнать, как её мог бы целовать всю жизнь именно Паша.

Чего она лишилась из-за того, что Паша выбрал не её.

И чего она будет лишена всю последующую жизнь.

Поэтому она покорно внимала всему, что делал Паша, стараясь впитать в память всё до мельчайших подробностей, все оттенки ощущений.

Понимая, что это скорее всего не только в первый, но и в последний раз.

Так как в другой раз она вряд ли позволит себе уступить.

Большая разница

Благодаря тому, что Паша надумал поцеловать её, Алиса получила возможность со всей ясностью прочувствовать, чем отличается поцелуй с любимым мужчиной от просто поцелуя с чужим человеком.

Даже если этот человек очень чутко и искусно целует.

Даже если в итоге это приводит к появлению влюблённости в партнёра, который до этого был чужим человеком.

И даже если возникает ощущение, что партнёр случайно оказался аж Хозяином.

Возможно, всё дело было в том, что она давно любит Пашу.

И именно поэтому поцелуй с ним оказался для Алисы намного более сильным и тонким потрясением, чем даже с гениально целующимся незнакомцем в доме свиданий.

С незнакомцем она испытала наслаждение от поцелуя и уловила магию этого таинства благодаря искусности и чуткости партнёра.

А при поцелуе с Пашей её била дрожь уже от того, что это Паша.

Что это он к ней прикасается.

Что это он желает проделывать все эти вещи.

А что он делает и как — оказывалось хоть и важным, но второстепенным.

На незнакомца настройка тоже случилась, но уже в процессе.

Благодаря таланту незнакомца и благодаря счастливой случайности, заключающейся в том, что незнакомец оказался поразительно комплиментарным Алисе.

Но на Пашу она была настроена заранее.

Весь её организм, вся нервная и эндокринная системы давно совершали работу по этой настройке.

Аккумулировали все её силы, чтобы использовать, когда придёт время.

Ещё с детства, когда она пропитывалась симпатией к Паше и когда рыдала из-за Пашкиных бед.

Например, при виде того, как улетает корабль с Пашкой, похищенным Дикарём на Пенелопе.

И позже, когда она стала мечтать о поцелуях с Пашей и представлять их в воображении.

И поэтому теперь при поцелуе с Пашей давно настроенные механизмы пришли в действие.

Все её нервы и гормоны с готовностью включились во всю накопленную мощь.

В отличие от трепетного незнакомца в доме свиданий, который поначалу явно изучал Алису, старался найти нужный тон, Паша сразу целовал так, словно знает предпочтения Алисы.

Словно уже уверен в том, что Алису всё устраивает.

И просто наслаждался тем, что целует Алису.

Просто удовлетворял свою потребность целовать Алису.

Так же яростно и жадно, как он удовлетворял другие свои потребности.

Паша целовал, как человек, который что называется дорвался. До давно желаемого.

Так же, как пьёт человек при сильной жажде.

И Алисе в самом деле всё нравилось.

Она просто следовала за Пашей, который сейчас был воплощением стихии.

Которой оставалось только уступать, позволяя нести себя туда, куда она несет.

И Алиса уступала, наслаждаясь этим.

Алиса чувствовала, что готова сейчас ко всему, что может сделать Паша.

И с радостью позволит ему всё, что угодно. Всё, что он станет делать.

Позволит ему снять одежду, которая стала такой неуместной, мешая ощущать кожу друг друга и прикосновения рук к коже.

Позволит прикасаться к ней где угодно.

Позволит сделать её матерью, если у него будет такое желание.

И будет только благодарна ему за все его желания.

— Я случайно ничего ещё не натворил неподобающего? — спросил Паша, тяжело дыша, когда смог сделать паузу.

— Только подобающее, — тем же тоном ответила Алиса, не будучи до конца уверенной в том, что она точно знает, что творилось, а что нет.

— Точно?

— Вроде бы.

— Вроде бы?

Ну тогда… если что — я согласен и жениться, и растить ребёнка.

— Мне очень жаль, но боюсь, что до этого всё же пока не дошло.

— Тогда ладно… А то я кажется немного забылся…

— Забывайся сколько хочешь.

— Спасибо. Но я предпочёл бы всё же осознавать всё.

А сейчас… я думал, что у меня всё под контролем…

Наивный… Стоило почувствовать, как дрогнули твои губы в ответ на моё прикосновение…

То всё… Словно накрыло…

Так что сейчас я и сам пока не помню, что после этого было.

— Зачем помнить, если можно просто повторить?

— Ты права… Хотя … ты же хотела спать. … А я полез к тебе с поцелуями.

— Можешь лезь сколько угодно.

— Обязательно.

…Когда ты поспишь.

— Я и так…

— Алиса, спи. Все разговоры потом.

После этих слов Паша решительно прижал её к себе и замолчал, словно показывая этим, что решительно намерен прекратить любую активность любого из них, пока Алиса не поспит.

Алиса решила не спорить.

И просто наслаждаться воспоминаниями о поцелуе и Пашиными объятиями, если она так и не уснёт.

А уснёт она теперь вряд ли. Разве после такого можно уснуть.

Но на самом деле она почти сразу уснула.

Утренние сомнения

— Когда Алиса проснулась, уже светало, — произнёс Паша тоном рассказчика, увидев, что Алиса открыла глаза.

На секунды Алиса растерялась от обстановки.

Где это она проснулась.

Потом вспомнила, что она уснула с Пашкой на крыше, собираясь дождаться часа темноты, чтобы любоваться с ним звёздами.

А вот в какой момент она уснула — это Алиса затруднялась определить.

Что было перед засыпанием?

Она помнила, что собиралась поспать, пока не наступил час темноты.

И он же час ярких звёзд.

А потом… потом она довела себя горькими мыслями о расставании с Пашей до слёз.

И это закончилось тем, что Паша стал её целовать.

А потом заявил, что продолжение банкета только после того, как она поспит.

Это что же получается — что именно сейчас всё может повториться?

Да ещё и с продолжением?

Алиса почувствовала волнение от таких мыслей.

И ещё… интересно — как Паша теперь к ней относится?

Не станет ли считать ветреной?

Чтобы получить ответ на эти вопросы, Алиса неуверенно посмотрела на Пашу.

Паша лучился обычной столь знакомой Алисе симпатией.

И был воплощением приветливости.

Всё его существо проявляло расположение к ней.

Но он не был похож на человека, который недавно так самозабвенно целовал её.

Ну не было в нём, в его взгляде каких-то новых оттенков, которые неизбежно должны были появиться после такого поцелуя, как их вчерашний.

— Алиса, ты так странно на меня смотришь.

— Как?

— Словно не узнаёшь.

… Если что, то это всё тот же я. Павел Гераскин.

— Доброе утро, Паша.

— Воистину доброе. При таком-то пробуждении.

Я так тебе благодарен за то, что ты провела со мной эту ночь на крыше.

— Я тоже тебе благодарна.

— Тебе понравилось?

— Да, очень.

— Значит, повторим сегодня снова?

— А разве можно?

— А почему нельзя-то?

Тем более что ты так и не посмотрела на звёзды в час звёзд.

— Ты не разбудил меня, когда наступил час темноты.

— Да. Очень хотел, но не смог. Ты так сладко уснула.

Я решил, что твой отдых важнее, раз ты так вымоталась.

А если ты хочешь посмотреть на звёзды, то это можно сделать и следующей ночью.

— Я вполне могла бы сделать перерыв в сновидениях ради звёзд.

— Допускаю. Но … у тебя было такое счастливое лицо.

Я совсем залюбовался.

Алиса … у меня просто рука не поднялась будить тебя в такой момент.

Я подумал … что тебе наверняка снится что-то невероятно приятное, раз ты так счастлива во сне.

Вот и не стал будить.

— Понятно…

— Ты случайно не помнишь, что тебе снилось?

— … К сожалению, нет.

— Жаль.

Ни в интонациях, ни во взгляде Паши не было никаких признаков, что он недавно целовался с ней.

Должно же что-то было в них измениться после такого поцелуя.

Но всё было прежним.

Можно было подумать, что поцелуй Алисе приснился.

И тут страшное подозрение закралось ей в душу.

Уж не приснился ли ей поцелуй в самом деле?

Вот и Паша говорит, что она выглядела во сне такой счастливой, будто видит очень хороший сон…

Может быть, она уснула не после поцелуя, а до него?

Уснула сразу, а ей приснилось, будто Паша стал собирать губами её слёзы и так далее.

Алисе страстно захотелось узнать, как было на самом деле.

Обычно она легко отличала явь от сна.

Но сейчас…

Ей и во время поцелуя казалось, что это сон.

Но это-то понятно. Изменённое состояние сознания и всё такое…

Но может быть на этот раз это не только казалось, но и было сном?

А был ли поцелуй?

Если не был, то это одновременно и грустно, и удобно.

Вроде и удовольствие получила, и на явь это никак не повлияет.

Удобный сон.

Она же сама хотела и незнакомцу не изменять. То есть не предавать его.

И не целоваться с Пашей, раз у него есть другая.

Вот и получилось то, чего она хотела.

Богиня любви

— У тебя такой вид, будто ты в уме перемножаешь пятизначные числа, — с улыбкой сказал Паша.

Алиса перевела дух.

— Ну, примерно это я и делаю. … По сложности.

— Поделись задачей.

Может, и я помогу.

Алиса улыбнулась в ответ на такое предложение.

Сказать Паше, что она не может понять, во сне или наяву они целовались.

Да уж. Очень хорошая мысль.

Если он целовались, то Паша может обидеться, что она сомневается.

А если не целовались… может подумать, что она … напрашивается?

Вот уж спасибо не надо такого.

— Алиса, я сказал что-то смешное?

Она вздохнула.

— Да нет.

Я просто никак не могу понять, приснилось мне одно событие или оно было на самом деле.

— Какое?

— Я пока не могу этого сказать.

Кстати, а ты сам-то спал?

— Нет.

— Почему?

— Ждал час звёзд. Потом смотрел на звёзды. Потом на тебя.

В общем, куча дел. Спать было просто некогда.

— Значит, я плохо влияют на твой режим.

Мешаю тебе выспаться.

И это при твоей-то любви к поспать.

— Ничего ты мне не мешаешь.

Я бы мог и поспать.

Но я так долго ждал нашей совместной ночёвки на крыше, что решил эту ночь потратить на более интересные вещи, чем сон.

— Зря. Сны иногда бывают исключительно приятными.

— Такими, как у тебя сегодня?

Алиса смешалась, затрудняясь понять, не означают ли эти слова Паши, что они всё же целовались, и это был не сон.

А Паша добавил:

— А у меня и явь была такая, что лучше любого сна.

— Как ты после бессонной ночи будешь работать на станции?

— А кто сказал, что я сегодня туда пойду?

Лучше я отосплюсь.

— Ну отсыпайся тогда. Что теперь поделаешь.

— Смотри, Венера до сих пор видна.

— Так ей и положено последней гаснуть на небосклоне.

Не зря же её называют утренней звездой.

— А может по этой же причине Венеру назвали и богиней любви.

— А какая тут связь с утром?

— Алиса, это же элементарно.

Утро — очень хорошее, подходящее время для любви.

А ты разве не слышала об этом?

— Слышала, но как-то не придавала этому значения.

— Ну, мужчинам сама природа не даёт забыть о том, что утро подходит для любви.

Тут хочешь-не хочешь, а придашь значение.

А тут ещё и Венера маячит при каждом таком напоминании.

Так что люди уже в древности уловили связь между любовью и этой планетой.

Причём именно мужчины.

Ну, а потом уже и женщины. Благодаря деятельности мужчин.

***

Слушая Пашины рассуждения, Алиса думала, что, если бы поцелуй ей не приснился, то сейчас Паша наверняка повторил бы его после таких рассуждений.

Несмотря на то, что он рассуждает тоном лектора.

Если уж до сих пор не повторил.

Хотя сам говорил, что повторит, когда она поспит.

А он не повторяет.

Ну точно. Поцелуй в самом деле ей приснился.

Вот что значит уснуть около Паши.

Да ещё и после визита в дом свиданий.

Сразу начинают сниться поцелуи и с Пашей тоже.

Ещё ей было непонятно, зачем Паша завёл такой разговор, если он не предпринимает никаких попыток воспользоваться возникающей при этом атмосферой.

Несмотря на непринуждённость Пашиного голоса, Алиса чувствовала, что начинает возбуждаться от самого характера излагаемых фактов.

Но на этот раз она решила не подаваться возбуждению.

Она чувствовала себя отдохнувшей, и была в состоянии не позволить застать себя врасплох ничему.

В том числе собственному возбуждению.

Не то что вчера, когда она просто устала.

И проще всего было просто покинуть крышу.

Что Алиса и сделала.

— Паша, я пойду. Пора.

— Но ещё же так рано.

— Кто рано встаёт.

Да и тебе отсыпаться пора.

— Следующей ночью повторим?

— Вечером решим.

Что омрачает светлые воспоминания

Весь день Алиса с удовольствием снова и снова вспоминала и нюансы поцелуя, и вообще всё общение на крыше.

Она так и не решила для себя окончательно, приснился ей поцелуй с Пашкой или нет.

Вроде бы не приснился, но всё последующее поведение Паши утром заставляло в этом сомневаться.

В любом случае впечатления от поцелуя были реальными и живыми.

Алиса ощущала их настоящим сокровищем.

Удовольствие омрачалось только одним.

Мыслями о том, что повторится это всё же не должно в связи с наличием у Паши девушки.

Как бы Алисе ни хотелось потешить себя преприятнейшим общением с Пашей, как бы её не влекло к нему и его общению на грани флирта, особенно усилившейся недавно, но на она не должна позволять себе и ему флирт.

Негоже разбивать пару. Даже если ещё недавно парень был почти твоим.

Но теперь он парень другой девушки. Это его выбор.

А то, что при этом Паша так мило продолжает общаться с ней, с Алисой — это ещё не повод провоцировать его на флирт.

А если она будет идти ему навстречу в таких затеях, как ночёвки на крыше, то это и будет провокацией.

Тем более что он уже сейчас словно на грани флирта с ней.

Несмотря на то, что выбрал другую девушку.

Ну или это у него просто манеры такие. Непосредственные.

Да ещё и в сочетании с его давним заботливым и приязненным отношением к Алисе.

Может быть он и не считает, что им надо менять стиль общения из-за того, что у него появилась девушка.

Но Алиса считала, что менять надо.

Иначе это может закончится тем, что рано или поздно они переспят.

И скорее всего рано.

И нанесут этим непоправимую душевную травму Пашиной девушке.

Что, ясное дело, недопустимо.

Вообще Алиса старалась не думать об этой девушке больше необходимого.

Чтобы не расстраиваться лишний раз.

И не одёргивала лишний раз себя и Пашу.

Но вести себя следовало всё же по-человечески.

Ещё наслаждаться воспоминаниями о ночном поцелуе мешало смятение, связанное с чувствами к незнакомцу из дома свиданий. К Хозяину.

Они тоже никуда не делись, хоть и потеснились во время общения с Пашей.

Алисе очень не нравилось, что её одинаково сильно влечёт к обоим мужчинам.

Что ей одинаково сильно нужны и Паша, и Хозяин.

Она ощущала это как что-то неестественное.

То, что у Паши уже есть девушка, склоняло Алису к мысли, что из-за этого отказаться ей придётся именно от Паши.

Иначе она так и не знала бы, с кем из двух мужчин ей остаться.

И хотя это помогало определиться с выбором мужчины, но не помогало излечиться от тоски, вызванной тем, что ей придётся обойтись без семьи с Пашей.

Тоска усиливалась при воспоминании о ночном поцелуе.

От понимания, что он не повторится.

Эти воспоминания отравят ей разлуку с Пашей.

Несмотря на то, что она сама хотела этого поцелуя. Хотела знать, чего она будет лишена.

Паша не может изменять

Алисе хотелось как-то закрепить решение пореже и менее интимно общаться с Пашей.

Это желание раз за разом приводило её к мыслям о визитке.

Всего один звонок…

И у неё будет многое.

Приятное общение к человеком, который высоко её оценил.

Возможно, развитие отношений.

И даже… разве она отказалась бы от повторения поцелуя с ним?

Сердце Алиса начинало чаще биться от предвкушения.

Хоть эта радость и омрачалась тем, что ей было не по себе от дискомфорта, вызванного влечением к двум мужчинам одновременно.

И совсем уже иррациональным страхом, что она обоих предаёт и обоим изменяет.

Алиса раз за разом откладывала своё намерение позвонить.

Что-то пока ещё удерживало её.

Несмотря на, что всё уже решено.

И на то, что грустное, но правильное решение о расставании с Пашей уже окончательно выверено и принято.

С Пашей она вообще не планирует не обсуждать это решение.

Просто постарается постепенно сокращать количество и доверительность общения.

Сам должен понимать, что это неизбежно.

Да и его девушка вряд ли примет слишком тесную дружбу Паши с подругой детства.

Алиса несколько раз этой ночью хотела сказать Паше что-то на эту тему, но так и не смогла.

Хватит с неё и того, что однажды она уже попробовала говорить с ним на эту тему.

Оказалось, что это сложно.

Особенно из-за того, что Паша почему-то стал отрицать наличие другой девушки и поцелуй с ней.

Алисе не хотелось думать, почему он отрицает.

Это было слишком странно для кристально искреннего Пашки.

Возможно, Алиса боялась, что при углублении в эти вопросы обнаружится способность Паши кружить голову сразу двум девушкам.

Или его способность целовать девушку, не питая к ней настоящей любви.

От таких мыслей Алисе становилось дурно даже физически.

Она не воспринимала такое явление, как измена.

Оно казалось ей отрицанием самой сущности любви, которую Алиса весьма почитала и любила.

Любовь ощущалась ею как нечто исключительно сильное и живительное, обладающее животворной мощью.

А измена казалось противоположностью.

Чем-то губительным и для жизни, и даже для самой любви.

Алиса пока не знала, что любовь вообще-то сильнее, и даже явление измен не может её разрушить.

Ну разве что заставить уйти в подполье.

Хотя это тоже опасно для мироздания и космического равновесия, нуждающегося для поддержания жизни в достаточном количестве энергии любви, причём любви верной.

Непостоянство чувств Алиса ещё могла понять.

Мол, сердцу не прикажешь.

А уж теперь, влюбившись в двух мужчин, Алиса просто вынуждена была стать терпимее к непостоянству.

Хотя ей очень некомфортно было от каприза своих чувств.

Но каприз, причуда чувств - это одно.

А вот сознательный обман, неискренность — это

Оно недоступно её пониманию.

Поэтому она страшилась обнаружить что-то подобное в поведении Паши.

Она могла понять, если бы он затруднялся сделать выбор между двумя девушками.

Она могла бы понять его сомнения и метания.

Она могла бы понять его импульсивность, из-за которой он мог поцеловать ту девушку на днях.

Или её, Алису, этой ночью (как всё же неудобно, что она так и не знает, был ли вообще поцелуй).

Но если бы она узнала, что он намеренно сознательно ими обеими манипулирует…

У неё был бы мощнейший, взрывоподобный когнитивный диссонанс.

Она бы просто не смогла поверить в возможность такого.

Настолько это не в Пашином характере.

Он конечно увлекающийся, импульсивный.

Но не холодный расчётливый манипулятор…

Потрясение

Несмотря на душевное смятение, в этот день Алиса успела сделать на биостанции многое.

И даже наверстать то, что накопилась из-за потерянного предыдущего дня.

Так что возвращалась Алиса в очень хорошем настроении.

С улыбкой вспомнила вчерашнюю игру с Пашкой.

На крыше она решила пока не ночевать больше с Пашкой.

Пока он с другой девушкой, а она любит Хозяина.

Даже если Пашка станет её уговаривать — она всё равно откажется.

***

Увиденное в парке оказалось неожиданностью.

Алиса сначала даже не поняла, кого она видит.

А когда поняла, что это снова Пашка со своей девушкой (ну хоть с той же самой — и то ладно), то резко отвернулась, глубоко вдохнув и выдохнув несколько раз.

Затем повернула другой дорогой, стараясь не оборачиваться на целующуюся парочку.

Могли бы и не целоваться прямо посреди парка.

…Или это она могла бы и не идти именно этой дорогой.

Хотя это обычная дорога.

Ну не нарочно же Паша пришёл сюда в этот час, чтобы ЭТО увидела Алиса.

Да он и не знал, когда она тут пойдёт, возвращаясь с биостанции.

Да и вообще не знал, куда она может отправиться после станции.

Вот, значит, как Пашка отсыпается после ночного бдения.

Или уже отоспался? Так быстро?

Может, он вообще не отсыпался?

Если ему позвонила его девушка — он вполне мог отложить досыпание.

Хоть и собирался снова ночевать на крыше.

И к тому же снова с Алисой.

Ну, теперь-то окончательно ясно, что никакая крыша ему не светит.

В смысле - с Алисой.

Хватит.

Алиса остановилась от переживаний.

Ну вот как так? Как?

Умоляет её повторить ночёвку на крыше.

А сам тут же целуется с другой девушкой.

И это после того, как недавно целовался с ней, с Алисой.

Если конечно поцелуй ей не приснился.

Он что — не может определиться, кто ему из них нужен?

Или он просто не рассматривает ночёвку как что-то интимное и провокационное?

С него станется.

Алиса похолодела от мысли, что поведение Паши может объясняться не столь невинным образом.

Он же … он же отрицал, что целовался с другой девушкой.

ОТРИЦАЛ.

Разве это не говорит о том, что он не просто не определился, а сознательно обманывает?!

Алиса отошла с тропинки и на ослабевших от огорчения ногах едва дошла до ближайшего дерева.

Зайдя за него так, чтобы её не видно было с тропинки, она наконец с облегчением опустилась на траву, прислонившись к стволу.

Надеясь, что вековое дерево поможет хоть немного восстановить силы.

Она закрыла глаза, чувствуя, что они снова наполняются слезами.

Какой-то она стала плаксивой.

Уже третий раз за два дня плачет.

И ведь даже не ПМС.

Но разве от таких мыслей слёзы прекратятся.

Скорее наоборот.

Становится ещё жальчее себя бедняжку, которая так часто огорчается до слёз.

Алиса зажмурилась, чтобы выдавить уже набежавшие слезы, и попробовала их стряхнуть.

Если Паша всё же такой ветреный, как можно подумать по его поведению, то это просто катастрофа.

Если он верный и честный по натуре, то есть шанс быть с ним, если он вдруг расстанется со своей девушкой.

Может, у них не слишком серьёзно.

Может, та девушка кого-то полюбит другого.

Когда-нибудь.

Хотя как можно полюбить кого-то, зная Пашку и уже поцеловавшись с ним.

(Алиса подзабыла, что сама она как раз и полюбила. Хозяина).

Тогда Алиса могла бы подождать Пашу.

Могла бы не выходить замуж, пока ждёт его.

И быть может когда-нибудь они всё же были бы вместе.

Но если Паша вдруг не такой честный и верный, то тогда с ним никогда не получится быть вместе.

Просто никогда.

Она не сможет.

Даже если её будет очень к нему тянуть.

... Ну разве что переспит с ним один раз, подгадав день цикла, чтобы родить от него ребёнка.

Где-то далеко на другой планете, на которой Паша никогда больше не найдёт её, даже если очень захочет.

То есть их.

Бедный ребёнок конечно тогда не будет знать, кто его отец.

Алиса заметила, что лицо стало уже совсем мокрым от обильных слёз, быстро осушила его салфеткой.

Кажется, ей пора на консультацию к психологу.

Узнать, чем укрепить расшатавшиеся нервы.

Хотя кто же не знает, что нет ничего лучше валеньянки, пустырника и пиридоксина с магнием.

Наверное, это просто её гормональный фон шалит.

И ей срочно надо его поправить.

В первую очередь — переставить травить себя мрачными мыслями.

А во вторую…

Может быть, ей просто пора создать семью?

И все её слёзы из-за того, что у неё пока не удовлетворена созревшая потребность в близких отношениях?

В любви и заботе.

Любить и заботиться. Быть любимой и быть объектом заботы.

Вот только как тут создавать семью, когда она так боится неверности?

И с кем?

Кто не ранит её до смерти неверностью?

Да ещё и будет при этом любимым и любящим.

Ответ лежал на поверхности.

Любит она, кроме Пашки, только Хозяина.

Она ему тоже, кажется понравилась.

И, судя по его поведению при первой встрече, он исключительно порядочный.

Помедлив минуту, словно прощаясь с прежней жизнью и прежними надеждами и мечтами, в том числе с надеждой на счастье с Пашкой, Алиса набрала номер Хозяина.

Хозяин согласился

Он сразу согласился.

Не задав ни одного вопроса.

Просто сказал, что очень рад будет увидеться.

И спросив только — где и когда ей удобно.

Она ответила, что можно прямо сейчас.

А вот при вопросе «где» она растерялась.

И ляпнула второпях, что снова всё в том же доме свиданий.

Затем испугалась, что он обидится, что опять в доме свиданий, и откажется напрочь встретиться с девушкой, которая не хочет увидеться с ним в нормальной обстановке, без масок и маскарад.

Но он не отказался.

За что Алиса была ему ещё больше благодарна.

Осталось добраться до дома свиданий.

Алиса стала думать, где ещё можно было бы назначить встречу.

И поняла, что боится увидеться без масок.

Это было нелогично, раз она чуть ли не замуж уже готова за него выйти.

И тем не менее она боялась.

Она не сомневалась, что он ей понравится и без маски.

И что она ему тоже.

Но что-то и пугало.

А вдруг он кто-то из её знакомых?

Ну бывают же такие невероятные совпадения.

И как тогда смотреть ему в глаза?

Алиса стала вспоминать, кто из её знакомых мог оказаться этим незнакомцем.

Учитывая манеры, поведение.

Пришлось признать, что кандидатов не так уж и мало.

Стас.

Один из её любимых героев с детства, нянчившийся с ними, юными биологами. И спасший её от совершенно жуткого человека в бухте Калиактрис.

Эдуард.

Он так и не расстался со своими прирождёнными манерами короля-хранителя и защитника народа.

Хотя в остальном — обычный молодой человек их времени.

Малыш Дик.

Хотя он и мал по возрасту вроде бы.

Но кто его знает. Он так вымахал уже.

Вполне может увлечься игрой с этими масками и плащами.

Да мало ли кто.

Нет, пусть всё идёт без форсирования.

Она в другой раз встретится в Хозяином вне ДС и нормально познакомится.

Встреча в доме свиданий

На этот раз в доме свиданий Алиса сразу прошла в комнату, номер которой сообщил ей Хозяин.

Комната находилась на втором этаже.

Как оказалось, в отличие от комнат первого этажа, в которых уединялись для поцелуев,

комнаты второго этажа предназначались для полноценных свиданий.

Алиса подумала, что вряд ли идея назначить свидание здесь была удачной, учитывая, что её свидание пока для простого общения.

Но что теперь делать — сама выбрала такое место.

В комнате Алисе пришлось задержаться у двери.

Так как проходить было особо некуда.

Комната была небольшой, а кровать большой.

Так что свободного места было немного.

Несмотря на осведомлённость Алисы о том, что на втором этаже комнаты для свиданий, наличие в комнате кровати, да ещё и такой … масштабной, стало для неё полной неожиданностью.

И немного смутило.

Договариваясь о встрече, она не рассчитывала на такую откровенную и интимную обстановку,

Хозяин был уже там.

Алиса почувствовала радость и волнение от новой встречи с ним.

Он непринуждённо разлёгся на своей половине кровати.

Может, он устал?

Неизвестно же, от каких дел она оторвала его своим вызовом.

Когда она зашла, он поднялся.

— Здравствуй, А…, а я вот уже тут.

— Здравствуй… те.

— Можно на ты.

Я ещё в тот раз предложил.

— Да. Хорошо.

— Проходи.

Хотя тут тесновато конечно.

Но не стоять же у двери.

Мебель не помеха.

Алиса сделала пару шагов к затемнённому окну.

— Очень удивлён, что ты позвонила.

Но я рад.

— Спасибо, что согласились встретиться.

— Я не мог не согласиться.

У тебя был такой убитый голос.

— Значит, пожалели.

— Не только.

Я и просто так надеялся на встречу.

Я же уже говорил.

Правда, даже не надеялся, что она состоится так скоро, аж на следующий день.

— Я наверное от каких-то дел вас отвлекла?

— Не особо.

И можно на ты.

— Извините. Извини.

Я просто забываю пока.

— Ты предложила встретиться.

Я в твоём распоряжении.

— Спасибо.

Аж в распоряжении.

— Конечно.

Располагай моим временем и прочими ресурсами, как хочешь.

— Это очень обязывающее меня заявление.

— Оно только меня обязывает.

А тебя нет.

Я был бы рад хоть всю свою жизнь предоставить в твоё распоряжение.

— Спасибо…

— Что будем делать?

Тебе ведь неуютно здесь?

— Здесь иначе и не могло быть.

Я должна была думать, на что иду.

— Хорошо, спрошу иначе.

Тебе здесь удобнее общаться?

Или ты предпочитаешь другие места?

— Я пока не думала над этим.

— Понятно.

Значит, ты просто по инерции назначила встречу здесь.

Не подумай, что я против.

Я согласен на любое место, какое ты выберешь.

Хоть здесь, хоть другое.

А тут … тут даже удобно.

Если ты задержишься и сообщишь об опоздании, у меня будет возможность поспать не на полу.

Всё продумано.

— Да.

… А если не сообщу?

— Тогда мне придётся срочно выяснять, что с тобой случилось.

— Постараюсь не опаздывать.

— А как насчёт масок?

Я готов свою снять.

Тебе это нужно?

— Как вам удобнее.

— Тебе.

— Мне?

— Я имею в виду, что ты можешь говорить — «как тебе удобнее».

— Понятно.

— Хорошо. Давай так.

Когда ты захочешь, чтобы я снял маску — просто скажешь.

И я сниму. Хорошо?

— Да.

— … Извини, я не знаю, как вести разговор.

Давай ты сама просто скажешь всё, что захочешь.

А я просто буду ждать, когда ты захочешь пообщаться.

Не смущайся нашим молчанием.

Можно и в тишине посидеть.

Пока ты не надумаешь говорить.

Уйти ты разумеется тоже можешь в любой момент.

— Хорошо.

Через пять минут тишины он добавил:

— И извини, но я пока прилягу, если ты не возражаешь.

Предпочитаю или идти, или лежать.

Это оптимально для нашего позвоночника.

Который так и не приспособился до конца к нагрузке при прямохождении с тех пор, как наши далёкие предки встали на ноги, чтобы использовать передние конечности для труда вроде вязания или игры на дудочке.

***

Он в самом деле снова улёгся, заложив руки под затылок.

Совсем как Пашка. Тот тоже часто так делал.

Не случайно, наверное, ей так понравился этот Хозяин.

Он же Пашку чем-то напоминает.

И манерами, и простотой.

И возможно даже телосложением… насколько она может судить о нём наощупь после объятий с Хозяином в прошлый раз.

Алиса почувствовала, что от воспоминаний краснеет под маской.

Вот она и влюбилась в обоих.

И если бы Пашка не нашёл себе другую девушку, то ей, Алисе, было бы очень непросто сделать выбор между двумя любимыми мужчинами.

Пока Алиса обдумывала, о чём можно поговорить с Хозяином, его дыхание изменилось.

Да он же уснул, — подумала Алиса.

И улыбнулась.

Ну и дела.

Пришёл почти что на свидание — и вырубился.

Оригинально, конечно.

Хотя как она может судит об этом.

Может, он всю ночь работал.

И может ему и следующей ночью предстоит работать.

Когда же тогда ему спать, как не днём.

Она поди разбудила его своим вызовом.

Он примчаться-то примчался.

А вот сон взял своё, стоило разговору прекратиться.

Так-то может он и не уснул бы, если бы они продолжали разговаривать.

И тем более если бы целовались, как тут и задумано в доме свиданий.

Не говоря уже о чём-то большем, на которое намекает обстановка комнаты.

Хотя это Алиса пока не планировала.

Постояв у окна ещё несколько минут, Алиса присела.

Естественно на кровать. На краешек.

Больше здесь некуда. Разве что на пол.

Через какое-то время она почувствовала, что изрядно устала.

От полубессонной ночи, от интенсивной работы на станции.

От мрачных мыслей в парке, от инициативы о свидании.

Хорошо, что Хозяин уснул.

А то как она с ним общалась бы такая уставшая.

Уйти, что ли?

Домой, спать.

Хотя некрасиво будет.

Даже если оставить записку.

Он ради неё сюда пришёл.

И надо в таком случае хотя бы нормально поговорить и решить, как им дальше общаться.

Раз уж она не может без него.

… И без его поцелуев.

Алиса стала так часто зевать, словно сон Хозяина был заразным.

И в какой-то момент Алиса тоже решила прилечь.

Благо что места тут много, на десятерых хватило бы.

И он совершенно прав — для позвоночника лучше если не идти, то лежать.

Пока Хозяин спит

Главное — не уснуть, — подумала Алиса, устраиваясь поудобнее на другом конце кровати.

Хозяин конечно поймёт, если она задремлет.

И то, что она вообще прилегла на той же кровати, что и он, тоже наверняка поймёт правильно.

Других-то кроватей тут нет.

И стульев тоже нет.

Он вообще снисходительно к ней относится.

Но всё же не для того ведь она сюда пришла, чтобы отсыпаться.

Обстановка действовала на Алису неожиданным для неё образом.

Хоть и закономерным.

Заставляла Алису думать: а что, если.

А если взять и превратить свидание в настоящее.

То есть оно и так настоящее конечно.

Но что, если превратить его в такое, для каких и предназначены комнаты на втором этаже?

А что - вчера ей очень даже хотелось этого под влиянием поцелуя с тогда ещё незнакомцем, а теперь Хозяином.

Это конечно верх легкомыслия даже думать об этом.

Она всё-таки недостаточно знакома с Хозяином для таких фантазий.

Даже думать об этом — чистый авантюризм.

Хоть ей и кажется, что ей известно более чем достаточно. -

Она знает, что любит этого мужчину.

Что он её мужчина и её Хозяин.

Её владелец.

Она знает, что ей с ним очень, очень хорошо.

Что она его собственность.

Алиса решила остановиться на среднем варианте.

То есть к реализации фантазий пока не переходить.

Но и воображению не мешать.

Которое рисует ей варианты перехода свидания в настоящее.

Один другого приятнее и увлекательнее.

Воображение подпитывалось воспоминаниями о вчерашнем поцелуе с Хозяином.

Она ещё вчера заметила, что хотела бы развить поцелуй до полного акта.

А сейчас дополнительной подпиткой стала обстановка комнаты.

В такой обстановке половина пути уже словно пройдена.

Остаётся только плыть по течению дальше, до развязки.

И тогда…

Подумать только — уже сегодня она могла бы стать матерью.

Если бы решилась сказать Хозяину, что хочет этого.

Фаза цикла-то как раз позволяет.

Если, конечно, Хозяин не надумал бы убеждать её, что к столь ответственному шагу, как рождение детей, надо подготовиться более тщательно.

А с такого, как он, станется.

Начал бы убеждать её, что детей так импульсивно не делают.

Что сначала надо познакомиться по-человечески, стать семьёй и тому подобное.

И он конечно прав был бы.

Просто он не знает самого главного.

Что она его любит и поэтому имеет полное право зачать от него ребёнка.

Что она хочет, чтобы у такого гениального человека был ребёнок.

Алиса подумала, не сильно ли много она на себя берёт, решая такие вопросы пока в одиночку.

А вдруг Хозяину неприятно было бы, что она раздумывает о том, как было бы хорошо родить его ребёнка.

Или не было бы?

Как тут узнаешь.

Виновник её смелых грёз тем временем тихо дышал, что приводило в сонное состояние и Алису, которое становилось всё труднее моргать и открывать глаза.

Она чувствовала, что в самом деле может уснуть, в любой момент.

И в общем-то не имеет ни одной существенной причины противиться столь сильному желанию провалиться в сон.

Что-то часто она стала засыпать рядом с мужчинами.

Ночью с Пашей, днём с Хозяином.

Дважды за сутки.

Это уже тенденция.

Раз — случайность, дважды — тенденция.

Трижды — уже закономерность.

И всё же какой романтичной получилась ночёвка с Пашей на крыше.

Хоть она и проспала час звёзд.

Но главное-то на этот раз всё же не звёзды при всей их сказочной прелести.

Главное это … Паша.

Это он и его присутствие, его манеры сделали прошлую ночь такой приятной и даже волшебной.

Такой, что она совсем растаяла.

Настолько, что готова была зачать с ним ребёнка.

И даже сама просила его почти об этом.

Точнее, она просила просто продолжения.

Но ясно же, чем всё могло продолжиться и закончиться.

Ну что ж… жаль, что это всё не имеет будущего…

Очень жаль, до боли.

Но придётся смириться.

И жить как-то дальше.

Тем более что в её жизни есть не менее привлекательный второй мужчина.

Алиса вздохнула.

Вот снова она о Паше думает.

Снова о нём вспоминает.

Даже сейчас, даже в этом месте, рядом с Хозяином.

А ведь собиралась не думать.

И вообще свернуть общение с ним о минимума.

Но наверное на это время надо.

Не так-то просто свернуть так сразу общение, которое столько лет было настолько взаимопроникающим.

Но когда-то это нужно будет сделать.

Раз она решила быть с Хозяином.

А ещё надо будет поговорить с Хозяином о том, что она любит не только его, но и другого мужчину.

Пока что любит.

Он может не поймёт такие причуды её чувств.

Но он имеет право знать, какая она.

С кем он имеет дело.

Может, он после таких признаний решит не связывать с ней свою жизнь?

То-то будет весело.

Тогда она потеряет шанс на семью и со вторым любимым мужчиной.

С Пашей она уже рассталась.

И останется ей одиночество.

Так как вряд ли ей повезёт встретить ещё и третьего мужчину, которого она сможет полюбить так же сильно, как Пашу и Хозяина.

И это при том, что она уже так нуждается в семье, что стала совсем неуравновешенной.

А вот интересно — а если бы она оказалась в этом месте с Пашей?

Как они провели бы время в такой обстановке?

С ним же везде так интересно, так мило.

И так свежо и оригинально.

Он такой фантазёр и так любит нестандартный подход.

Кстати, именно поэтому он наверняка превратил бы их свидание в таком месте во что-то противоположное.

В парад пуризма, например.

Или сказал бы — давай представим, что мы не парень и девушка в доме свиданий, а монахи в монашеской келье.

Или даже две монахини.

Или ещё что-то в этом роде…

Да, жаль, что не будет возможности узнать, что мог бы придумать Паша на самом деле.

И наоборот — местом, подходящим для занятий любовью, Паша вполне мог посчитать что-то сомнительное. Хоть и приемлемое.

И опять же — тоже жаль, что не доведётся узнать, какое именно.

Кстати, Хозяин тоже превратил их свидание в не совсем ожидаемое.

Оно превратилось в просто отсыпание усталого труженика под защитой верной спутницы.

Вот, кстати, ещё один пример сходства Паши и Хозяина.

И то ли ещё будет.

Может быть, когда узнает Хозяина лучше, то найдёт и другие сходства с Пашей.

***

Всё же странная тут атмосфера.

То и дело наводит на мысли о близости.

Навевает плотские желания.

Усиливает потребность в ласке.

Интересно, почему так.

Может, тут распыляют афродозиаки?

Или тут просто энергетика такая накопилась?

Ну вот как в церкви — там много молились, и поэтому там возникает молитвенное настроение.

Возле мемориалов памяти героев — настроение торжественности и скорби.

А тут люди только и делают, что … занимаются любовью.

Поэтому тут и других людей тянет на то же самое.

Даже таких неопытных, как Алиса.

Хотя как знать.

Может, другие люди тут тоже вот так вот просто спали, как Хозяин и Алиса?

С устатку.

А все думают, что тут прямо царство любви.

Да может быть — и ничего подобного.

А может наоборот именно тут началась жизнь многих людей.

В смысле — зачатых тут.

***

С каждой минутой Алиса всё больше проникалась уютностью ситуации и атмосферы.

Ей казалось, что она была бы счастлива вечно вот так спать вместе с этим мужчиной.

Даже просто спать.

Это было так по-домашнему.

Хотя формально — просто лежат два почти чужих человека на одной кровати.

Только вчера познакомившихся.

Непонятно зачем сегодня встретившихся, да ещё и в этом месте.

Только занимают место, не используя его по назначению.

Когда Хозяин проснулся

Алиса купалась на водопадах.

Любовалась сверканием брызг воды в ярком солнечном свете.

Капельками воды на своей коже.

И фыркающим от первобытного восторга Пашкой.

Потом звуки водопадов сменились звуками душа.

Алиса увидела, что она не на водопадах, а в кровати, и поняла, что водопады ей лишь снились.

Как и Паша.

Да, пожалуй, из снов выдворить Пашу будет сложнее всего.

Но, может, это случится само собой по мере того как с ним она будет общаться реже и поверхностнее, а с Хозяином всё чаще и глубже.

Хозяина на кровати не было.

Значит, это он в душе.

Неудивительно, что ей снились водопады с таким звуковым фоном.

Самочувствие стало заметно лучше.

Вот что значит полноценный сон и отдых.

Снова наступила тишина, а через несколько минут из душа вернулся Хозяин.

— Я разбудил тебя? Извини.

— Да нет, всё нормально.

— А ты очень мила во сне.

— А не во сне?

— Не во сне тоже.

Но сне ещё милее.

Сама невинность.

— Спасибо.

Вы, наверное, сильно устали накануне?

— Есть немного. Не спал ночью.

— А я вам помешала отдыхать после бессонной ночи, пригласив сюда.

— Ну и что? Ты же не собираешься винить себя в этом?

Зато я прекрасно отдохнул здесь рядом с тобой.

Около тебя очень приятно спать, оказывается.

Ты словно подпитываешь энергией и здоровьем тех, кто рядом.

Так что я теперь готов к новым подвигам.

— Ну ладно тогда.

Кстати, я тут подумала… над твоим вопросом про маски.

Знаешь, в их использовании есть что-то романтичное.

Может, пока не станем их снимать?

— Ну что ж… мне не терпится конечно посмотреть на тебя.

Уверен, что ты чудо какая хорошенькая.

Но я согласен с тобой — с масками романтично.

А раз и ты тоже хочешь оставить пока маски — так уж и быть.

— Есть ещё одна причина для масок.

Я хочу, чтобы сначала ты узнал меня получше. Что я за человек.

А потом, когда ты решишь, нужна я тебе такая или нет, я и сниму маску.

Если нужна.

А если не нужна, то лучше тебе не знать, кто я.

Чтобы мне было не стыдно встречаться с тобой вне этих стен.

— За что стыдно? За то, какая ты хорошая?

— Ты не знаешь, какая я.

— Знаю. Я всё понял ещё во время поцелуя.

Так что оставим пока маски только ради романтики.

— И всё же ты меня пока не знаешь.

— Ну хорошо, расскажи, какая ты.

— Кстати, а как к тебе обращаться?

— Ты хочешь узнать моё реальное имя?

— Нет. Мы же решили пока оставить маски.

Так что лучше псевдоним пока.

— Хорошо. Тогда зови меня …

А может ты сама придумаешь мне имя?

«Паша» — чуть не предложила Алиса.

— … Что бы такое придумать.

Как тебе имя … Мир?

— Годится.

А как к тебе обращаться?

— Тоже сам можешь придумать.

— Хм… Выбирай — Анна, Алиса, Агата, Агнесса, Инесса, Алина, Прасковья…

— То есть весь именослов.

Ну пусть будет… Алина.

— Договорились.

Итак, ты хотела рассказать, какая ты.

Исповедь

— Да… Мир, я хочу, чтобы между нами не было неправды.

И ты имеешь право знать, что у меня очень странные чувства.

— В чём странность?

— Во-первых, я люблю тебя.

— Разве это странно?) )

По-моему, влюбиться в меня более чем естественно.

Странно было бы как раз, если бы ты не влюбилась.

Тем более после нашего поцелуя.

Не подумай, что я такой самоуверенный.

Просто я сам также влюбился в тебя окончательно именно благодаря поцелую.

***

Алиса поёжилась от непосредственности вопроса и от того, какая у Мира добрая, весёлая и искренняя интонация. Какая-то улыбающаяся.

Потому что ей сразу захотелось, чтобы человек, который так улыбается, поскорее её поцеловал снова.

И впитывать непосредственно его столь благодатную … энергию, что ли.

А ещё Алису кольнуло очередное сходство Мира с Пашей.

У Мира оказалась точно такая же самоуверенность, но не раздражающая, а совершенно милая и … очаровательная. Притягательная.

— И всё же это странно.

Потому что буквально вчера я призналась тебе, что люблю другого мужчину.

— Ну… бывает. Вчера ты любила его, а сегодня любишь уже меня.

Дело житейское.

— В том-то и дело, что не совсем.

Потому что, полюбив тебя, я не перестала любить его.

Теперь я люблю вас обоих.

Я понимаю, что это чепуха какая-то.

Что со мной что-то не так, раз я так чувствую.

Так не должно быть. Или ты, или он.

У меня такое чувство, что я предаю вас обоих и изменяю вам обоим, независимо от того, с кем из вас я нахожусь.

И это меня изводит.

— А ты уже решила, с кем останешься?

— Честно говоря, я сама не знаю, как я это решала бы.

Но тут мне помог определиться мой первый.

Тем, что у него есть другая девушка.

Так что я естественно не собираюсь им мешаться.

И именно поэтому мне так легко выбрать тебя.

Мир, ты должен знать, что иначе мне было бы очень трудно сделать выбор.

И хотя я очень сильно люблю тебя, но и его тоже.

Ты имеешь право это знать.

— Хорошо, я понял.

Спасибо за откровенность.

Отпущение грехов

— Я понимаю, что это наверное тяжело слушать.

— Да ничего подобного.

Мало ли какие курьёзы бывают с чувствами.

— Я боялась, что после такого признания ты не захочешь со мной встречаться.

— Да ты что.

Из-за такой мелочи?

Ты — сокровище.

Это чудо, что я тебя вообще встретил.

Нет, даже то, что ты вообще есть на свете.

Так я даже не знаю, из-за чего я мог бы отказаться от шанса встречаться с тобой.

Разве что ты сама отказалась бы со мной встречаться.

— Вот уж не думала, что ты так легко отнесёшься к признанию о моей любви к двоим.

И к тому, что я выбрала тебя только из-за невозможности быть с тем другим моим любимым.

— А что тут нагнетать?

Мне же невероятно повезло, что ты выбрала меня в итоге.

— А разве моё поведение — не легкомыслие? Не аномалия?

— Нет.

Хотя тебе я конечно сочувствую.

Понимаю, как тебе трудно и неуютно.

— Ты просто святой.

— Нет.

— Да. Я сама-то не могу до сих пор сбросить дискомфорт от двойственности своих чувств.

А ты вот так просто к ней отнёсся.

— «Зачем страдать, зачем грустить,

Нам жизнь для радости дана».

— Вот и он так же считает.

— Твой первый?

— Да. Первый.

Но уже не единственный.

— Ну и правильно считает.

Может, поэтому ты его и любишь.

В самом деле — зачем тратить жизнь на треволнения, теряя минуты, которые можно потратить на что-то приятное.

— Знаешь, ещё я могу тебе признаться, что ты во многом с ним похож.

— Это объясняет, почему ты любишь нас обоих и почему тебе так трудно сделать выбор между нами.

— Может быть…

Я тоже об этом думала.

А ещё … я должна признаться, что я с ним целовалась… уже после нашего поцелуя с тобой.

— Это тоже понятно.

Ты же его любишь.

— Но дело в том, что я к тому моменту уже решила, что я хочу быть с тобой.

А с ним решила расстаться.

А потом …

Я не оправдываю своё легкомыслия.

Но была такая романтичная обстановка…

Я сама не поняла, как мы начали целоваться … это как-то врасплох меня застало…

А потом мне уже не хотелось его отталкивать.

Настолько было хорошо.

— Это всё легко объяснимо. Ты живой человек.

— Но это легкомысленно.

— Перестань.

Это не легкомыслие, а чуткость к прелести момента.

— Впервые слышу, чтобы так отзывались о несдержанности.

— Алина, просто мне очень нравится, что ты такая … реактивная.

Отзывчивая на ласку.

— Ты меня просто поражаешь своей снисходительностью.

— Алина, я просто хорошо понимаю женское сердце.

Ты испытываешь потребность в любви.

Ты влюблена в твоего первого.

Более чем естественно, что в романтичной обстановке ты поддалась магии момента и позволила ему поцеловать тебя, а не оттолкнула.

— Но я тогда уже и тебя любила.

— Но и его тоже.

— Да…

Но я решила с ним уже не иметь романтичных отношений.

— Ты это головой решила.

А твоё сердце решила иначе.

Ты молодец, что послушала сердце.

Так всегда и делай.

— Как его слушать, если оно такое легкомысленное.

— Оно не легкомысленное у тебя.

Как раз оно и знает истину.

— Истину? И в чём она?

— В том, что надо следовать за любовью.

— Ага.

А если любовь сразу к двум?

— Бывает. Время всё расставит по своим местам.

И знаешь что — если ты поймёшь, что первого любишь больше, чем меня, то я пойму.

И ты можешь спокойно оставаться с ним.

— А ты?

— Я тоже буду счастлив.

Когда-нибудь.

Наверняка хорошее поведение улучшит мою карму.

И поэтому когда-то я встречу твоего двойника.

Если это вообще возможно.

— Как у тебя всё просто.

— Я просто не усложняю.

И кстати, по поводу твоей любви сразу к двоим.

Я не знаком с твоим первым, но раз ты говоришь, что мы похожи и ты сильно любишь обоих, то мы можем с ним оказаться двойным воплощением.

Это когда дух один и тот же, а вот тела у него два.

В такой ситуации нормально влюбиться в обоих.

Ненормально как раз не влюбиться во второго, любя первого.

— Это слишком непривычные рассуждения для меня.

— А ты подумай.

Зато ты перестала бы мучиться из-за двойственности.

— Может быть.

— Алина, сколько у тебя свободного времени?

— Ну … много вообще-то. А что?

— Я спрашиваю, чтобы знать, когда надо отпустить тебя.

— Кстати, я тоже должна была задать тебе тот же вопрос.

— Я свободен до завтра как минимум.

— То есть …

— То есть в нашем распоряжении столько времени, сколько ты захочешь побыть со мной.

— Как можно больше.

— Рад это слышать.

— Неужели тебя совсем не смущает моё легкомыслие?

— Мы уже выяснили, что это не легкомыслие.

Оно как минимум полностью компенсируется твоей честностью, прямотой, откровенностью и искренностью.

И знаешь… женщина не должна в одиночку бороться с соблазнами.

Задача женщины — не бороться с соблазнами, а наоборот учиться поддаваться им.

Это задача мужчины — оберегать любимую от посторонних соблазнов.

— Это не всегда возможно. Особенно если люди в разлуке.

— Верно. Именно поэтому — если мужчине не удалось сберечь жену от соблазнов — ну значит судьба такая.

Остаётся смириться.

— Женщине тоже тяжело смириться.

— А надо.

Женщина не должна переживать ещё и из-за этого.

Женщинам и так много испытаний выпадает.

То набег, то плен, то гарем.

Не хватало ещё переживать из-за того, что поддалась соблазнам.

А стрессы, как известно, вредны для женской фертильности и особенно для зародыша при беременности.

— Да, я знаю.

— Ну, а раз знаешь, то привыкай не волноваться.

Чтобы потом при беременности не пришлось учиться пофигизму.

А то знаешь — кортизол там какой подскочит, подавляя и без того сниженный иммунитет.

А на этом фоне и цитамегаловирус вылезет.

А это уже опасность для здоровья плода, правильно?

— Правильно.

— Ну вот. Так что просто помни, что главное — это здоровье ребёнка.

По сравнению с этим всё остальное — мелочи.

Из-за них не стоит рисковать здоровьем ребёнка.

— У меня такое ощущения, что я исповедалась.

И получила полное отпущение грехов.

— Только грехов не было. Ты их придумала сама.

Епитимья

— Ну … раз ты считаешь, что на мне не было грехов…

— Не было, не было.) )

Но епитимью, если хочешь, могу назначить.

— Какую?

— Оставайся такой же невинной и чистой, как сейчас.

— Хм… Тогда я должна ещё признаться.

Может, тогда ты поймёшь, что я не такая уж невинная…

— … Ну и?

— Даже сейчас, когда я спала уже здесь, с тобой… мне приснился мой первый.

— Ну что ж… это конечно очень серьёзный аргумент.

С таким придётся считаться.

Он говорит о том, что твои чувства к первому пока очень сильны.

Но я думаю, что это временно.

Потом тебе стану сниться уже я.

— Хорошо бы.

— Ты так грустно это говоришь.

Тебе нелегко отказываться от любви к первому.

Может, нам не стоит отрывать тебя от твоего первого?

— Он сам оторвался.

А без тебя я тоже уже не могу.

— Я чувствую себя виноватым, что нечаянно так привязал тебя к себе.

— Ты не виноват.

Мне нравится чувство связи с тобой. Очень.

— И мне оно нравится. Хотя это и эгоистично с моей стороны.

Алина, когда ты хочешь увидеться в следующий раз?

— Ты уже уходишь?

— Пока нет. Просто хотел бы знать, что тоже смогу в это время.

— Да хоть каждый день. Хотя реальнее — через день. Дела…

— Хорошо.

— А у тебя получится?

— Постараюсь.

Но если ты захочешь в другое время — сообщи.

Попробую и в другое выбраться.

— Мир, расскажи мне о себе.

— Хорошо. А ты о себе, ладно?

Что тебя интересует?

— Всё. Что тебе нравится. Чем ты увлечён. О чём мечтаешь.

— Это просто. Нравишься ты. Увлечён тобой. Мечтаю о тебе.

— А ещё?

— Ну… давай я постепенно расскажу. Сразу даже не вспомню.

— На каких инструментах тебе нравится играть?

— Я к сожалению мало владею инструментами.

Хотел бы больше ими заниматься, но недосуг.

А ты?

— Скрипка.

— А ещё?

— … Тоже скрипка. Хотя гобой вот тоже нравится.

— Ты профессионально занимаешься музыкой?

— Нет, средний уровень.

— Можешь при случае принести скрипку. Охотно тебя послушал бы.

— Ладно, принесу.

А что для тебя выучить?

— А ты специально что-то можешь выучить?

И называешь это средним уровнем?

— Ну… я же не говорю, что смогу выучить что-то супер сложное.

— Выбери сама то, что тебе нравится.

— Ты всё время предлагаешь мне самой выбирать, что мне нравится.

Стараешься, чтобы мне всё нравилось.

— А разве можно иначе?

— Просто это так трогательно.

И вызывает желание сделать что-то такое, что нравилось бы и тебе.

Чего ты хотел бы?

— Чтобы ты принесла скрипку.

— Принесу.

А ещё?

— Алина, моё желание всегда одно и то же.

— И ты молчишь о нём?

— Ну не говорить же о нём постоянно.

— Так скажи хоть раз.

И что же это за желание?

— Да всё то же.

— Мир, я не телепат.

Просто озвучь.

— Боюсь, что ты растеряешься или почувствуешь неловкость, если я озвучу, а ты этого не хочешь.

И согласиться не можешь, и отказывать неудобно.

— Может быть, не почувствую.

— Тогда давай договоримся.

Что ты откажешь спокойно, без неловкости и чувства вины.

— Постараюсь.

— … Нет, не могу.

— Мир!

— Давай лучше так.

Я не знаю твоих желаний.

Но если тебе захочется что-то делать — делай, не стесняясь.

Я на всё согласен.

— Даже если я тебя поцелую?

— И тем более если поцелуешь.

Это тоже можно считать епитимьей.

Да, точно. А то всё выдумываешь себе мнимые грехи.

Что само по себе грех.

Вот и стирай заблуждения праведными действиями.

Считай, что это твоя епитимья.

Дежа вю на кровати

(Алиса)

— Ты имеешь в виду, что праведные действия — это поцелуи?

— Конечно.

— Тогда … перебирайся на мою половину кровати.

- Ты предлагаешь целоваться на кровати?

- Ну да. А где же ещё?

— Алин, а тебя не смущает, поцелуй в кровати? ))

— А почему это должно меня смущать?

Да тут больше и негде целоваться.

Разве что в душе.

— Но на кровати … слишком уж интимно.

— А в душе не интимно?

— В душе ещё интимнее.

Но и на кровати тоже как-то … так и наводит на мысли о большем.

— Ну и пусть.

Значит, ощущения будут острее.

— Куда уж острее-то…

Я и так не знаю, как совладать со своим...

Алин … и насколько далеко мне дозволено зайти?

— Мир… я понимаю, что должна быть готова к максимуму.

Раз соглашаюсь на такие свидания и сама напрашиваюсь на поцелуи.

И я не обижусь на тебя нисколько, если ты не сдержишься…

Я понимаю, что сдержаться очень сложно.

Особенно мужчине.

Но честно говоря, я пока предпочла бы обойтись поцелуями.

Если это конечно приемлемо для тебя.

— Приемлемо.

Очень тронут твоим доверием.

Хорошо. Пусть будут только поцелуи.

— Я не сильно многого у тебя прошу?

- Нет. Я ведь и сам понимаю, что иначе и не могло быть.

Мы пока даже не знакомы как следует.

Вот когда станем встречаться без масок — тогда и можно думать о чём-то большем.

— Мииир... Ты всё ещё на своей половине?

Мир быстро перекатился к Алисе.

— Теперь на твоей.

Можешь целовать.

Алиса робко прикоснулась пальцами к лицу Мира, насколько позволяла маска.

— Я мечтала об этом с того момента, как мы расстались вчера.

— Я польщён.

Я тоже мечтал.

— И мне жутко хотелось повторения.

— Так чего же ты тогда ждёшь?) )

Алиса не стала медлить, и осторожно коснулась его губ своими.

Мир не торопил её и просто наблюдал за её жестами.

Терпеливо дожидаясь, когда она сократит психологическую дистанцию между ними, станет смелее сама и с большей лёгкостью станет доверяться ему.

И желая узнать, как ей нравится целовать.

Но насладившись её инициативами, Мир стал отвечать.

Сначала так же осторожно, как она, а затем и более жадно.

В итоге их второй поцелуй заметно отличался от первого.

Он уже был не столько изучающим и приручающим, сколько ненасытным.

Исступлённостью при поцелуе Мир словно пытался хоть немного компенсировать невозможность большего.

Алиса отметила про себя, что так ей нравится даже ещё больше, чем вчера.

При всём очаровании вчерашнего поцелуя.

Хотя это конечно только потому, что был и вчерашний поцелуй.

Потому что он их сблизил настолько, что теперь ей нравятся и такие жадные поцелуи Мира.

А ещё она не могла не отметить и того, что даже в этой ненасытности Мир напоминает … Пашку!

Просто пугающе сильно напоминает.

Более того, в моменты, когда она вообще больше чувствовала, чем думала, у неё было такое ощущение, что она снова целуется с Пашей.

Она просто забывала, что сейчас она с Миром.

Просто какое-то дежа вю с поцелуем на крыше с Пашей.

Разве что звёзд и неба не хватало.

Она говорила себе — «Алиса, это Мир, а не Паша, не забывайся».

Но потом снова забывалась так, что, выныривая из забытья, с сомнением думала, уж не называла ли она Мира Пашей.

***

И да — как и предупреждал Мир, то, что они целовались на кровати, сильно обостряло ощущения.

Просто катастрофически.

Может, дело в большей расслабленности лежащих людей.

Или скорее в том, что это делало их ближе к «максимуму», как сказала Алиса.

Но фактор кровати явно имел место быть.

Алиса не понимала, как сдерживается Мир при всей силе его желания.

Разве что её воля имеет для него такое решающее значение.

Разве он сдерживается из-за её просьбы не торопиться.

Но как же он чтит её волю, если может сдерживаться при такой силе желания.

Каково ему сдерживаться, если даже она сама много раз решила, что можно и не ограничиваться поцелуем.

И разве что не сообщила об этом Миру.

Да и то скорее потому, что ей было трудно найти секунды для слов.

К чему эти ограничения, если им настолько хорошо вместе.

И даже маски никакого значения не имеют.

Формальное знакомство никакого значения не имеет.

Главное — это то, что они бережны друг с другом и так нравятся друг другу.

И доставляют друг другу такое фантастическое по силе удовольствие.

Главные слова

— Спасибо, Мир… — проникновенно прошептала Алиса, когда они нацеловались до изнеможения и уже просто лежали обнявшись.

— За что?

— За то, что сдержался…

— Ты таким тоном это говоришь… что мне впору думать — уж не должен ли я извиниться за то, что сдержался.) )

— Не должен…

— Алина, что с твоим голосом?

— Не обращай внимания…

— Не могу.

Я вынужден думать, всё ли так.

— Ах это… Да, всё так…

Даже слишком… Поэтому и голос такой.

— Не улавливаю связи.

— Всё просто… Мне просто очень хотелось отменить свою просьбу сдержаться…

А я так и не отменила.

— И правильно сделала.

— Да… наверное…

Но всё равно не по себе от этого.

— Дело за малым.

Наиграемся в маскарад — и я в твоём полном распоряжении.

— И откуда в тебе столько воли?

— Просто сейчас, пока я не знаю, захочешь ли ты замуж за меня, когда маски будут сняты, у меня нет права пользоваться твоим желанием.

— Какой ты… права у него видите ли нет.

— Да, права у меня нет.

И даже не спорь.

— А когда будет?

— Я же только что сказал.

А ты и не заметила? ))

Когда ты выйдешь за меня замуж.

— Уже замуж. На втором-то свидании.

— Зато каком свидании.

Мне ещё вчера всё стало ясно.

— Что всё?

— Что мы созданы друг для друга.

Что ты моя женщина.

И я чувствую, что ты так же расположена ко мне.

— Ты прав.

Я даже называла тебя Хозяином. В мыслях. Не зная имени.

— Ну, тогда ты — моя Хозяйка.) )

- Мир, но замуж не зовут вот так сразу.

-Точно.

… мне просто нет прощения… Да я просто преступник.

— Почему?

— Я целуюсь с девушкой, компрометирую её, а сам даже не сказал ей самых главных слов, которые девушка должна услышать ДО того, как мужчина её поцелует.

Алина… или как там тебя на самом деле зовут… я люблю тебя.

Обожаю, боготворю и так далее.

Это просто невыразимо никакими словами.

— Зато выразимо другими средствами.

— Да? Я хочу знать, какими.

— Да хоть поцелуем.

Не переживай, что ты не сказал о любви словами.

Зато ты прекрасно сказал о ней … при поцелуе.

— Неужели губами это тоже можно так ясно выразить?

— Ну тебе же удалось.

Я вот тоже надеялась, что смогу выразить поцелуем любовь.

Да видно не получилось так ясно, как тебе.

— Получилось, Алина. Получилось.

Но я всегда рад буду услышать это сообщение на языке поцелуя снова.

— И твоя железная воля — тоже, кстати, убедительнейшее доказательство твоей любви.

— Это всего лишь элементарная порядочность.

— Хорошо, что ты такой порядочный.

А то я-то совсем растаяла… никакой воли.

— А так и должно быть.

Воля нужна женщине с посторонними.

А если уж женщина с любимым мужчиной — это он должен за них обоих думать.

А дело женщины — наслаждаться, не обременяя себя лишними мыслями.

— А как же мужчина? Он тоже должен наслаждаться.

— А мужчина будет наслаждаться, когда уже всё решено.

— Это когда же?

— Когда… ну, скажем так, есть моменты, когда мужчина точно уже совсем не может себя контролировать.

И даже если может, то лучше не контролировать.

Вот тогда можно и дать себе свободу.

Но тогда мужчина уже имеет на это право.

— Совсем заинтриговал.

— Да ладно. Ты наверняка знаешь, о чём речь.

— У меня конечно есть версия, но я пока не уверена, что ты имеешь в виду то же самое.

— Только не озвучивай её пока. Умоляю.

Я не уверен, что моя воля настолько сильна, чтобы слушать это ещё и из твоих уст.

— Как скажешь.

А когда можно озвучить?

— Когда поженимся.

Тогда я тебе всё скажу.

А может даже и покажу. Если захочешь.

— Обязательно захочу.

— Потом посмотрим.

А пока … я не переживу, если потом, узнав меня без маски, ты пожалеешь, что мы переспали.

— Я не пожалела бы.

— Не будем так рисковать.

— А поцеловаться снова рискнём?

— Обязательно.

— Ты точно свободен сегодня?

— ДА. На всю ночь.

А ты?

— Я тоже предупредила, чтобы меня не теряли.

— Тогда не будем терять и время тоже.

До того, как Мир снова завладел ею, у Алисы успела мелькнуть мысль, что теперь она уже точно не попадёт этой ночью на крышу к Паше.

Паша сегодня точно не получит её.

Как ни жаль.

Завтрак дома

Утром Алиса забежала домой.

В первую очередь чтобы принять душ.

В доме свиданий тоже можно было освежиться, но она постеснялась.

Не будучи уверенной, что это не явилось бы провокацией для Мира.

Он молодец, что держится, но не надо усложнять ему жизнь лишними провокациями.

Хотя непосредственный Мир вполне довольствовался и тем душем.

Ну так то Мир. Он мужчина. Ему можно.

Да и подкрепиться не мешало бы.

Хоть в доме свиданий и имелся приличный ассортимент напитков и разных вкусностей для оголодавших любовников, расположенный прямо во встроенных шкапах вдоль стен, но домашняя еда есть домашняя.

Особенно если готовит мама, а не Поля.

У Поли еда бывает идеально выверенная по рецептам, но словно без души.

Мама готовит вкуснее.

А там в доме свиданий у Алисы весь аппетит пропадал что называется со второй ложки.

Едва она утоляла первый голод, как тотчас теряла интерес к еде под влиянием обострения аппетита к поцелуям щедрого Мира.

И только жажду утоляла чаще, благодаря чему к концу их свидания запасы питья заметно сократились.

Мир, кстати, оказался полной противоположностью Алисы в еде.

Он в еде оказался таким же ненасытным, как в поцелуях.

Да, даже его аппетит оказался таким же, как у Паши.

Алиса уже сбилась со счёта, подмечая всё новые схожие черты двух своим любимых мужчин.

И поражаясь тому, как она умудрилась случайно при игре в бутылочку получить партнёра, столько счастливо похожего на Пашу.

Так что запасы еды в комнате тоже заметно убавились.

Хорошо, что они пополняются после каждого свидания.

А о новом свидании Алиса и Мир уже договорились.

На следующий вечер.

В той же комнате. Она по счастливой случайности была не занята пока.

Договорённость дарила радость предвкушения новой встречи.

Так как расставаться было очень сложно.

Тем более что накатывал иррациональный страх, что неизвестно ещё, будет ли новая встреча или эта была последней.

Сказать по правде, Алисе вообще готова была никуда не уходить от Мира.

Но как-то скорее по инерции решила, что всё же надо бы и сегодня побывать на биостанции.

А если уж ей так неймётся не расставаться с Миром — надо в самом деле принимать его предложение вступить в брак.

И тогда уже на правах супругов не выходить из спальни хоть какое-то время.

В любом случае можно считать, что их медовый месяц уже начался.

Воспоминания о ночи с Миром, о его нежности и страсти снова и снова заставляли её чувствовать себя бесконечно счастливой, улыбаться и светиться.

Ей казалось, что она не ходит, а летает, не касаясь пола.

Она быстро сполоснулась в душе.

26 минут, как когда-то подсчитал наблюдательный Пашка.

В холодильнике нашлись свежие фрукты и что-то лёгкое и вкусное из ягод, бисквита и сливок.

Ещё салат из свежий овощей.

Алиса заставила себя не спешить во время еды, а смаковать вкус.

Хотя ей и хотелось скорее умять и убежать.

И от чувства голода, и от желания торопить время, чтобы скорее наступил новый вечер и встреча с Миром.

Дома никого уже не было, что в этот раз порадовало Алису.

Ей пока не хотелось лишних вопросов даже во взглядах родителей.

И понимающих улыбок, прячущихся в уголках губ, тоже не хотелось.

Потом. Всё потом. Когда они с Миром поженятся.

Если поженятся. Если он не передумает.

А то мало ли что он решит, когда маски будут сняты.

Хотя она не представляла, как она теперь сможет без Мира, если он передумает на ней жениться.

Особенно Алисе не хотелось застать Полю.

Хоть он и научился наконец-то некоторой умеренности в своём неуместном любопытстве.

И даже стал не таким обидчивым.

Трудности перевода

Как нарочно, Поля появился перед самым её выходом из дома.

Ей не хватило каких-то двух минут, чтобы выйти.

Если бы знала, что там получится, то не стала бы завтракать.

Лучше голодной ходить, чем встретиться с Полей СЕЙЧАС.

Да и на биостанции можно поесть.

Хоть и не так вкусно, как дома.

— Алиса, я счастлив, что застал тебя.

— Здравствуй, Поля.

— Я так скучал по тебе.

— Ну что делать — у меня дела.

— И наверняка очень приятные, судя по тому, какая ты довольная.

Я жажду всё услышать из первых рук и со всеми подробностями.

— Поля, в другой раз.

Извини, но сейчас мне некогда.

— Опять некогда.

Вот так всегда.

Как посуду мыть — так Поля.

А как поделиться радостью — так некогда.

— Поля, ты мне друг, но вспомни правила этики.

Некрасиво стараться вызвать в других чувство вины. И упрекать некрасиво.

— Ладно уж, иди.

— До встречи, Поля.

— … А я и так знаю, почему девушки фертильного возраста могут светиться так от счастья, как ты.

Это у них бывает от романтических встреч.

И зря ты не хочешь это со мной обсудить.

Ты слышишь? Я мог бы дать тебе хорошие советы.

Пока ты не наломала дров и не испортила свою репутацию.

***

Алиса не стала оборачиваться и отвечать, хоть и прекрасно всё услышала.

Всё же Поля бывает до неприличия навязчивым.

И не хочет научиться элементарному такту.

Зря она только что его мысленно хватила.

Стоило ему увидеть её подозрительно счастливой — и он уже не смог удержаться от комментариев.

Да ещё и подробностей требует — ну вот что это такое?

Это робот или кто?

Может, он ещё и о первой брачной ночи захочет узнать подробности?

С него станется.

Хоть вообще не ходи домой.

Может, она поэтому пропадает где-то вне дома, стараясь найти себе занятия?

И с биостанции не вылазит до вечера.

Чтобы не поддаваться риску раздражения.

Поля конечно не виноват.

Это его таким создали.

Знать бы, кто заложил в робота такую программу… и хорошенько поговорить с этим умником.

О его чувстве «юмора».

И о понятиях о такте.

Это же иногда наказание какое-то, а не домработник.

Обидчивый, навязчивый до надоедливости.

Алисе иногда стоило труда и испорченного настроения не ответить какой-нибудь резкостью на бесконечные Полины претензии и нытьё.

И она утешала себя тем, что манеры робота — как бы тренажёр по самообладанию.

Чтобы научиться не хамить и даже не срываться в ответ на глупость и бестактность.

Терпеливость может очень пригодиться.

И всё же жалко подпорченного Полей настроения.

Так ведь было хорошо.

Так нет же, надо было сбавить.

Хоть из окна сбегай при появлении Поли.

На крыльях баамбучек.

Где-то в шкапах лежат же.

Знак верности пути

Хотя … похоже, что настроение быстро возвращалось.

Хвала Миру.

С его помощью (благодаря воспоминаниям об общении с ним) быстро улетучивались предвестники раздражения.

Алиса уже снова разулыбалась, как неожиданно притормозила, словно споткнулась.

Что это её остановило?

Точно. Ход на крышу…

Позавчера (а прошла словно вечность с тех пор) они именно отсюда пошли на крышу.

Они — то есть она и Паша.

Организм зачем-то моментально впал в то же состояние, которое было у неё на крыше с Пашей.

Она с поразительной чёткостью остро вспомнила всю атмосферу.

Она пережила там воистину прекрасные часы.

Хотя "ничего такого" вроде бы не было.

Разве что поцеловались.

Да и то непонятно, был поцелуй или только приснился.

И даже если был, то далеко не так откровенный, как с Миром.

Какой-то более ... воздушный.

Но ночь с Пашей всё равно навсегда останется в сокровищнице её памяти.

А больше у неё ничего не останется от дружбы с Пашей.

Только этот прекрасный финал прекрасной дружбы.

И прошедшую ночь она могла бы снова провести на крыше. С Пашей.

Но она не воспользовалась этой возможностью.

Хотя Паша так просил.

Но она предпочла провести ночь с Миром.

И ей было ха-ра-шо.

Но не ошиблась ли она в предпочтениях?

Формально — однозначно нет.

Тем более что не она Пашу отвергла, а он сам выбрал другую.

Тогда откуда это странное сожаление?

Точнее, не сожаление, а какая-то тень сомнения.

Словно она упустила что-то чудесное.

Не менее прекрасное, чем ночь с Миром.

Наверное, это просто … привычка.

От долгой дружбы с Пашей…

Должно пройти. Когда-нибудь.

А Мир поможет.

Уже сегодня вечером. Это совсем скоро.

Сразу после биостанции.

Она даже не станет домой заходить.

А душ можно принять и в доме свиданий.

Только родителей предупредит, чтобы не волновались.

А с Полей лучше не видеться лишний раз.

А то снова начнёт уговаривать выслушивать его советы.

Да ещё и при родителях.

В другое время это могло бы быть забавным.

Мол, какую затейливую программу написали разработчики домработников.

Но сейчас как-то незабавно.

С этими её странными сомнениями.

Да и грешно над убогими забавляться.

Даже если это несчастный не виноватый в своей бестактности робот.

Так что скорее на биостанцию, — подумала Алиса.

И обнаружила, что она прошла уже полпути на крышу.

Пока рефлексировала о Поле и прочем.

Ага, ноги-то сами вон куда повели её.

Так и до сомнамбулизма можно дойти, начать ходить во сне.

Как в опере «Сомнамбула».

В которой такие красивые песни у Амины.

Ну что ж, раз уж половину пути прошла — не спускаться же обратно вниз.

Можно и подняться. Посмотреть с высоты на город и леса.

Красиво же. Солнце сейчас утреннее.

Алиса решительно продолжила путь наверх, чувствуя прилив бодрости и настроения и решив, что это знак, что она на верном пути.

Утро на крыше

Да, она не зря поднялась на крышу.

«Светом волшебным всё озарено»

Солнце не скупилось на ласку и благодать, посылая свои живительные лучи.

Затопив своим светом и теплом всё пространство.

И, как обычно, казалось совершенно живым и сознательным существом.

Сознательно распространяющим благодать на всё доступное его силе пространство.

«Может, и я стану таким светом» — подумала Алиса.

Считая, что это очень удачная участь — превратиться в такой свет.

Потом когда-нибудь.

А может она и была таким же светом?

Раньше, до рождения.

А потом часть этого света сгустилась, сконцентрировалась, превратившись в неё.

Ощущения от света очень гармонировали с её внутренним состоянием счастья.

Которое было таким же светом.

Даже низ живота стал меньше тянуть от этой большей сгармонизированности.

Алиса понимала, что после таких длительных поцелуйных сеансов подобные тянущие ощущения неизбежны.

И исчезнет эта проблема только тогда, когда они с Миром поженятся и перестанут мучить друг друга тем, что не завершают ласки так, как положено.

А пока оставалось искать хоть что-то позитивное в этом болезненном и неполезном состоянии.

А именно — радоваться тому, что тянущие ощущения напоминают о моментах любви в доме свиданий.

***

Атмосфера на утренней крыше разительно отличалась от ночной, хотя тоже по-своему была приятной.

Гуляющих на крыше пока не было.

Но скоро должны были появиться и пенсионеры колдовать в теплицах.

И мамочки с колясками.

И орущие носящиеся малыши.

Благо что упасть с крыш они не могли — ограждение не позволяло.

Алисе захотелось заглянуть в тот уголок, где они спали с Пашей.

Прежде чем отправиться дальше.

***

Ну разумеется.

И как это только она раньше-то не подумала об этом.

Случившееся было настолько закономерным, что Алиса подивилась тому, что раньше не подумала о том, что именно так всё и случится.

Она опустилась в одно из кресел от приступа слабости.

В соседнем кресле безмятежно (благо что пока тень закрывала от поднимающегося солнца) спал Паша.

И снова казался Алисе совершенно своим и совершенно родным.

Совершенно необходимым, несмотря ни на что.

А сейчас ещё и беззащитным и нуждающимся в её заботе.

«О нём есть кому заботиться» — напомнила себе Алиса.

Но это было чисто рассудочное, поверхностное напоминание.

Не имеющее никакой силы.

Сердце говорило ей совсем другое.

Хотя кто его знает это сердце — не является ли его голос просто результатом привычки.

Рефлексом.

Да, самым настоящим условным рефлексом в научном смысле этих слов.

Стимул — Паша, ответ-реакция — заботиться.

А также любить, умиляться, восхищаться, желать, отдаваться и так далее.

Алиса остановила себя.

И с острой жалостью подумала, уж не потому ли он сейчас тут спит, что всю ночь дожидался здесь её.

А она так и не пришла.

В этом было что-то столь же драматичное и трагичное, как если бы не пришла к ребёночку ожидаемая им его мама.

Алиса вздохнула.

Что ей делать с этими рефлексами на Пашу — совершенно непонятно.

Хорошо, если со временем всё образуется.

Ну, а если нет?

И ведь Мир ей тоже нужен.

Он тоже такой милый и родной.

Как там сказал Мир по поводу её влюблённости в двух мужчин?

Он и Паша — один дух, но в двух телах?

И что с этим делать?

Хотя что тут непонятного.

Паша выбрал девушку.

Вот она и будет с ним жить.

А не Алиса.

Хотя, видя Пашу таким, как сейчас, Алиса чувствовала, что даже при наличии у него девушки наверное не смогла бы ему ни в чём отказать.

Ни в чём. Если бы он попросил.

Рассудок рассудком.

Но сердце ей говорит, что она должна делать всё, что он захочет.

Потому что у неё такая потребность.

Идти навстречу всем его желаниям.

Даже если это плохо по отношению к его девушке.

Даже если это унизительно или больно для неё.

Паша на первом месте. И его «Хочу».

Ну что делать, если в нём есть что-то такое, что он кажется ей абсолютным.

Абсолютно совпадающим с её внутренним образом того человека, который ей нужен.

Которого она не может не любить.

Алиса понимала, что он в любой момент может проснуться, пока она тут сидит и любуется.

Солнце вот-вот разбудит его, едва он окажется вне тени.

Но у неё не возникло желания успеть уйти до этого момента.

Что-то заставляло наоборот дождаться, когда он проснётся.

Зачем — непонятно. Просто так надо.

Ей надо узнать, что он скажет.

Упрекнёт ли, что она не пришла?

«Я пришёл — тэбэ нима —

Пидманула, пидвела! »

Может, она узнает, ждал ли он тут всю ночь.

Если ждал, то она хоть не зря будет мучиться от жалости.

Сейчас почему-то совершенно не имела значения горчайшая вчерашняя горечь из-за того, что он целовался с другой.

Ну и что.

Алиса поняла, что в её чувствах к Паше есть что-то материнское.

Мать же отпускает своего сына к жене или невесте.

Но не перестаёт его нежно и глубоко любить.

Так и тут. Ну и пусть у него есть девушка.

А она, Алиса, тоже его любит.

По-своему.

И пусть так и будет.

Это хорошее и очень нужное ей чувство.

Во сне всё можно

— Алиса…

Ты мне снишься?

— Может быть.

— Тогда снись мне подольше.

— Солнце тебя всё равно скоро разбудит.

— Главное, чтобы после этого ты осталась здесь.

— Я здесь.

— А … давно?

— Нет.

— А почему ты решила прийти сюда?

— Просто почему-то потянуло.

— А… понятно… меня тоже вот тянет сюда постоянно.

— Ты всю ночь тут провёл? — задала Алиса мучающий её вопрос.

— Я? … Нет. Только утром прикорнул.

У Алисы что называется отлегло.

И она с облегчением перевела дух.

Ну хоть не маялся всю ночь по её милости.

Паша продолжал:

— Ночью не получилось.

А по крыше скучаю.

Вот и зашёл ненадолго перед станцией.

Алиса подумала, не с девушкой ли он провёл ночь.

Да так, что уснул здесь, зайдя на минутку.

Но конечно вслух своих предположений не высказала.

— Алис…

Алиса вздрогнула.

Во-первых, приятно была слышать «Алис» вместо «Алин».

Во-вторых, от Паши.

Паша один умел произносить её имя по-особому.

Он словно ласкал её звуками её имени.

Словно наслаждался звучанием её имени, упивался им.

Он произносил его так, словно каждый раз прислушался к звукам её имени,

словно старался уловить в звучании её имени что-то одному ему предназначенное.

Разгадать какую-то ему одному подвластную тайну.

— Да?

— Как было бы хорошо, если бы всегда говорила только «Да».

— Например?

— Поцелуй меня.

— Что?

Сказать, что она удивилась этим словам — значит ничего не сказать.

Она решила, что ей просто послышалось.

И при этом Алиса сразу поняла, что уступит.

— Поцелуй меня.

Голос Паши звучал так спокойно, так естественно.

Словно он имел право на такие просьбы.

Словно они были в природе вещей.

И Алисе казалось, что в самом деле были и что в самом деле имел.

«А как же твоя девушка? » — хотела спросить Алиса, но как-то бледно, без энергии, словно это несущественно.

Хотя конечно это было неправильно.

Алиса смешалась.

Если бы Паша сам начал целовать, она может быть и почувствовала бы возмущение.

Какой-то намёк на него.

Да и то не оттолкнула бы его.

А так…

Он оставил свободу действий ей.

И только ждал.

Это располагало идти ему навстречу, но было и труднее, чем просто уступить его действиям.

А ещё Мир!

Опять ему исповедоваться?

А ведь придётся.

Признаться, что снова целовалась со своим первым.

Вот только вряд ли Мир на ней женится после такого признания.

И правильно сделает.

Хоть он и относится к её увлечённости первым поразительно снисходительно, но есть же предел терпению.

— Алис, тебя что-то сдерживает?

Сдерживает? Не то слово!

Его девушка, Мир.

И самое главное в этот момент — он сам!

— Да…

— Что?

— Ты.

— Как это? Я же наоборот сам предлагаю.

А очень просто.

Паша должен сначала узнать, что она встречается с другим.

А то вдруг он не захочет целовать её, зная об этом.

Как же она об этом-то не подумала сразу?

— Паша, сначала я должна тебе признаться.

Может, ты тогда передумаешь…

Дело в том, что я недавно целовалась.

— Понятно… Ты его любишь?

— Очень.

— … Завидую твоему избраннику.

— Он сам себе завидует.

— Правильно делает.

— Думаешь?

— АЛИСА!

— Что?

— Так как я тебя сдерживаю?

Алиса решила, что не стоит произносить всё, что ей представилось.

Не надо ей ни в чём признаваться.

Просто соглашаться тоже не надо.

На эти игры разума.

— Давай я в другой раз объясню.

— До другого надо ещё дожить.

Это кольнуло.

Паша часто так говаривал.

И каждый раз ей было неприятно.

Потому что он говорил не от рисовки.

А потому что это было правдой.

Они в самом деле часто не знали, до чего успеют дожить.

А она и так слишком много горя уже успела пережить из-за его невзгод.

— Доживёшь.

— Кто знает.

— Я знаю.

И не смей меня этим шантажировать.

Просто поверь, что есть причины отложить.

Не могу я о них рассказать.

— Ясно. Опять что-то выдумала, какие-то преграды.

Алиса подумала, что Мир так не сказал бы.

Вот и отличие между ними.

— Пашенька. Честное пионерское. Я не могу.

— А если это сон?

— Сон?

— Да, сон.

Представь, что это сон.

Во сне же всё можно.

Или… поцелуй меня как брата.

Хотя нет… просто подари мне прощальный поцелуй.

***

Сон так сон.

И Алиса наклонилась к Паше.

Её не остановило даже то, что он, возможно, час назад целовался с другой девушкой.

И даже то, что она пока ещё не сообщила ему о наличии у неё второго любимого.

А когда Паша обнял Алису, она понимала только одно — несмотря на все странности и сомнения, то, что сейчас происходит — это правильно.

Это единственное правильное развитие событий.

Примечание к части

курсив - то, что не сказано, не произнесено

Тили-тили-тесто

— Тили-тили-тесто,

Жених и невеста.

Алиса обернулась.

Рядом стоял маленький Дима из их дома.

Он обожал эту присказку и приветствовал ею Алису и Пашу вместо обычно «здрасте».

Ещё больше он обожал их и искренне спрашивал, когда же они уже поженятся.

— Устами младенца, — пробормотал сквозь сон Паша.

Алиса увидела, что Паша только сейчас проснулся.

Точнее, просыпается.

И поняла, что она тоже тут уснула.

И что весь разговор с Пашей на крыше ей приснился.

И поцелуй тоже конечно приснился.

На этот раз точно.

Оно даже и к лучшему, что это только сон и ничего больше.

Так проще. … Хотя и грустнее.

Такой был сон красивый.

И зачем только Димочка разбудил их?

Пора бы ему понять, что не надо мешать людям спать.

…Хоть во сне нацеловалась бы с Пашей, раз наяву нельзя.

Но какой сон яркий и реалистичный.

Даже сомнения берут, что сон.

Может, они уснули уже после поцелуя?

Как в прошлый раз?

И ведь точно — всё как в прошлый раз.

Разве что в этот раз она больше уверена в том, что всё только приснилось.

Похоже, что пора заканчивать с этими визитами на крышу.

А то как-то на неё странно влияет пребывание на крыше.

Как бы крыша не поехала под влиянием крыши.

— Димочка, и вам — здравствуйте.

— А что вы мне дадите, чтобы я вас не выдал?

Звучало странно и неожиданно.

Наверное, услышал в каком-нибудь кино.

Но поощрять маленького шантажиста не стоило.

— Димочка, можешь выдавать нас кому угодно

— И Поле тоже?

Алиса вздохнула.

И когда Дима успел просечь, что именно Поля — самый тяжёлый вариант?

Далеко парень пойдёт.

Может, в прошлой жизни он получил профессиональную деформацию?

Поле конечно не следовало знать о том, что она тут спала с Пашей.

Поле же ничего не докажешь.

Не объяснишь, что просто сморило с недосыпа.

Он-то не знает, что такое «сморило».

И что сон в соседних креслах ничего не значит.

И всё же Алиса решила рискнуть и непринужденно ответила:

— Да. И Поле можешь рассказать.

— Но так неинтересно.

Тили-тили-тесто.

— А как тебе интересно?

— Поиграйте со мной?

— Дядя Паша устал, он спать хочет.

— А потом?

— А потом нам надо сходить на работу.

— Не надо.

— А ты хочешь, чтобы у тебя были игрушки и еда?

— Да.

— Тогда взрослые должны работать.

— Ладно, идите.

— Ты разрешаешь нам сходить на работу?

— Да.

— Спасибо тебе большое за разрешение.

— Не за что.

А потом поиграете?

— Да.

— Ура!

Дядя Паша, а ты тоже со мной поиграешь?

— Да. Раз тётя Алиса сказала, что поиграем — значит, я тоже в игре.

— Ладно. А теперь идите на работу.

— Уже идём. Пока.

И они ушли.

Спать, спать, спать

Спускаясь обратно по лестнице с Пашей, Алиса чувствовала, что теперь по-настоящему хочет спать.

И хорошо, что это дома, а не где-то в приключениях.

Сна ночью в перерывах между ласками Мира ей не хватило, чтобы выспаться.

А она ещё и следующую ночь собирается с ним же провести.

И как сегодня работать на станции?

Хоть иди домой отсыпайся.

Но там Поля с его нотациями о сохранении репутации и прочей чепухе.

Так что домой — не вариант.

— Я так понимаю, что нам по пути? — спросил Паша.

— Я на станцию.

— Значит, по пути.

— На крыше Дима, дома Поля…

— Ты к чему это?

— Да так.

— А я подумал, что ты во сне разговариваешь.

— Не во сне.

— А выглядишь сонной.

И запинаешься на каждом шагу.

— Так и есть.

— Так иди сначала выспись.

Как ты в таком состоянии собираешься работать?

Если тебя даже просто на улицу нельзя выпускать.

Упадёшь ещё где-нибудь.

— Но я же не одна. Ты не дашь упасть. Подхватишь.

— Я-то подхвачу.

Но мучить себя недосыпом тоже не дело.

Так что ступай домой.

Давай я провожу тебя до квартиры, раз тебя так шатает.

— Не надо. Я не могу домой.

— Почему? Ты потеряла ключи от дома?

— Я потеряла свободу дома.

— Как это?

— Поля. Он лезет в мои дела. Требует общения.

Хоть на перепрограммирование отправляй.

— Так отправьте.

— Но это же почти то же самое, что убить его.

Рука не поднимается.

— Ну ты даёшь.

И что теперь — терпеть бесцеремонность робота?

— Не знаю.

Лучше бы он просто научился тактичности.

— Ясно. Ну тогда можешь у меня поспать.

— Неудобно.

— С каких пор?

— Не знаю.

— Тогда пошли.

— …

— Алиса, ну что тебя останавливает?

Дома у меня никого нет.

А даже если бы мама и была дома, то это никак не помешало бы твоему сну и удобству.

Ты же знаешь, как она любит тебя.

Иногда мне кажется, что больше, чем меня.

— Не говори так. Она очень тебя любит.

— Я знаю.

Но и тебя не меньше.

— Ты же на станцию собирался.

— Ничего страшного. Пойдём немного позже

Когда выспишься.

Паша уже мягко увлекал её к своей квартире.

Алиса поддалась.

Особых причин отказываться не было.

Спать у Паши было вполне привычно.

А Алиса уже так расклеилась с непривычки к такому чудовищному недосыпу, что чувствовала, что может уснуть прямо на месте.

Или в парке на лавочке. Но туда надо ещё дойти.

А до станции тем более. Непреодолимое расстояние в таком состоянии.

А предложение Паши было таким заманчивым — поспать хоть два часа с нормальных условиях.

И без речей Поли… И без Димы…

Паша помог ей скинуть обувь и молча уложил её, прекрасно видя, что она сейчас что называется «никакая».

Алиса сразу отключилась.

Вовремя она оказалась в подходящем месте.

Порадовавшись, что подруга теперь получит отдых, в котором так нуждается, Паша и сам тоже улёгся рядом. Он тоже хотел спать.

Разговор

— Спасибо, что уложил меня.

— Всегда пожалуйста.

— Нет, правда, Паш. Мне было реально нехорошо.

— А теперь?

— А теперь хорошо. До вечера точно дотяну.

— Дотянет она. Ночью надо высыпаться, а не дотягивать.

— Не отрицаю. Но ты сам не выспался ночью.

— Мне проще. Я привычный.

Могу спать, если есть возможность, а могу и не спать.

А ты… я-то подумал, что ты хоть выспишься, раз не пришла сегодня на крышу.

Уже порадовался было за тебя, а ты всё равно сегодня сонная.

— Порадовался?

— Ну да.

— А я боялась, что тебе будет грустно от того, что я не пришла.

— А чего грустить? Не в первый раз один на крыше.

С тобой конечно интереснее. Но ничего. В другой раз придёшь. Когда захочешь.

— Да. Приду.

— Это Поля разговорами не дал тебе выспаться? Или зачиталась?

— Нет. У меня же будильник. В девять отбой, как бы я ни читала.

— Ладно, не объясняй. Ты не обязана отчитываться.

— … Ты с Димой-то поиграешь потом?

— Придётся. Раз обещал.

— ОбещалИ.

— Разбаловали детёныша с детства. Вот теперь и придётся и дальше нянчиться. Мы в ответе за тех, кого приручили.

— Он просто привязан к тебе.

— С его манерами его следовало бы назвать не Димочка, а Вовочка.

— Да, есть немного. Придётся повоспитывать.

С Миром

Алиса и Мир встречались почти ежедневно.

Ласково потешаясь над её ненасытностью (и откровенно радуясь тому, что вызывает в ней столь сильное влечение), Мир заявил, что согласен встречаться так часто только при условии, что она не станет жалеть времени на сон во время их встреч.

Алисе пришлось согласиться.

Впрочем, в условиях регулярности и частоты встреч это оказалось не так уж и сложно.

Так что теперь получалось наслаждаться без ущерба для сна.

И сон с любимым был не меньшим удовольствием, чем ласки.

Это было особенное, утончённое удовольствие от его близкого присутствия.

От знания, что он рядом в моменты засыпания и пробуждения.

С каждой встречей Алиса всё больше привязывалась к Миру, поражаясь тому, какой он милый.

Радуясь сходству во вкусах и взглядах.

Наслаждаясь разговорами с ним чуть ли не больше, чем поцелуями.

Сильнее становилась и чувственная связь.

Алиса узнала, что её первоначальное влечение — это цветочки по сравнению с тем вулканом страстей, который стал просыпаться в ней по мере их упражнений с Миром.

Словно организм включал всё новые механизмы влечения, страсти и удовольствия.

Алиса чувствовала себя жрицей древнего божества, служительницей культа какого-то дочеловеческого и внечеловеческого Несказуемого.

А Мир был в эти моменты воплощением и проводником этого божества.

Служить и отдаваться которому было величайшим счастьем и чудом.

Чувства, которые возникали при общении с Миром, имели настолько откровенный, явный религиозный оттенок, что Алиса стала лучше понимать и религиозность людей как таковую.

Сама она никогда раньше не была особо религиозным человеком.

Ей было присуще разве что пантеистичное мироощущение, когда божественность просвечивает во всём, пронизывает всю ткань мироздания.

И конечно особенно проявляется в людях.

Особенно в таких, как Паша, например.

А теперь и Мир.

Но это и понятно, раз они двойники.

По крайней мере лично для неё это так.

А теперь религиозность Алисы проявилась.

И довольно отчётливо.

Алиса сочла странным, что многие религии табуировали плотскую любовь.

Ведь эти телесные проявления любви как раз и развивают в человеке религиозность.

Если конечно они выражают любовь и являются результатом, следствием любви.

Энергообмен с Миром становился всё интенсивнее.

Алиса чувствовала, что постепенно обретает способность вовлекаться, погружаться в этот обмен всё полнее и полнее.

И это были очень интересные ощущения.

Вплоть до ощущения, что у неё и Мира развивается общая система кровообращения.

Какого-то невидимого, но реального и ощутимого.

Но с каждой встречей становилось всё яснее, что так продолжаться не может.

Что давно пришло время сбросить маски.

Не было никакого смысла при таком потрясающем по качеству общении и при таких глубоких взаимных чувствах обходиться поцелуями, не продолжая их полным актом.

Тем более, что и физический дискомфорт становится всё более неудобным.

Так что следовало или прекратить совсем эти встречи, после которых всё тело ноет, или сделать так, чтобы прекратился дискомфорт.

То есть переспать по-человечески, как все нормальные люди.

А потом пожениться и снова переспать. И так далее.

А не то можно было довстречаться и до появления органических болячек.

Сейчас недомогание было только физиологическим, а могло перейти и в морфологические проблемы.

Особенно Алиса переживала за Мира.

Если уж у неё всё так побаливает, то каково Миру, да ещё и с его темпераментом?

Она уже попробовала поговорить с ним об этом, но он уклонился от разговора.

Мол, это не твои проблемы, не отвлекайся.

И вообще сводил все такие разговоры к одному — вот когда поженимся — тогда и поговорим по-другому.

Так что надо было срочно думать о прекращении затянувшегося маскарада и женитьбе, раз Мир на ней настаивает.

А пока вместо снимания масок они сняли только одежду.

И так и общались.

Без одежды, но в масках.

Причём это была инициатива Алисы.

Она давно перестала стесняться пользоваться душем в доме свиданий.

Тем более что домой только ради этого не стоило лишний раз забегать.

Там ждали только нравоучения Поли, а родители всё равно были в командировках.

И вот однажды она просто не стала одеваться после душа, а так и вышла к Миру.

Без одежды. только в маске.

А на замечание Мира, что она забыла одеться, ответила, что это она раньше забывала остаться раздетой, а вот теперь всё правильно.

Добавила, что он может и не раздеваться, если не хочет, а ей давно не терпится чувствовать его руки не только через ткань одежды.

Но и напрямую.

А можно и не только руки.

И что конечно она теперь даже не заикается о том, что предпочла бы ограничиться поцелуями.

Что давно уже большая девочка и всё понимает. Но так лучше.

В знак согласия Мир молча сделал то, что она предложила.

Насчёт рук и не только.

А затем разделся и сам.

Оставив, как и Алиса, только маску.

После этого первого случая, когда Алиса сразу предстала перед Миром обнажённой, он предпочитал снимать с неё одежду сам.

Но вот дальше поцелуев он не пошёл и после этого.

Алиса чувствовала, что со дня на день она не вытерпит.

И просто снимет при Мире маску в одностороннем порядке и без согласований.

А в это время с Пашей

Перестав бывать дома, с Пашей Алиса теперь виделась только на станции.

Провожать её он теперь не особо стремился.

Уходил (или убегал? судя по его спешке и нетерпению) раньше неё.

Алису это радовало.

Тем, что ей не нужно было отказываться от предложений проводить, говоря, что она идёт не домой.

И тем, что не возникало лишних ситуаций общения с Пашей.

Алисе очень хотелось общаться с Пашей, но зато совсем не хотелось, чтобы каждый раз после этого пришлось бы признаваться Миру в уже измене.

А ведь пришлось бы.

Алиса знала, что при общении с Пашей она не устоит.

Что сработает правило «Паше не отказывать».

А даже если бы она и смогла отказать — Пашку-то не хочется огорчать.

Так что правильнее всего было просто не искушать судьбу.

Не общаясь с Пашей лишний раз.

Да ещё и в интимных ситуациях.

А они так и норовили возникнуть.

Достаточно того, что всё обошлось тогда, когда Пашка привёл её к себе домой отсыпаться после первой ночи с Миром.

Несмотря на то, что Паша спал с ней, никакого флирта он себе не позволил.

Или просто не хотел.

Может, он окончательно стал относиться к ней, как брат?

Когда она проснулась и растерялась от вида вытянувшегося рядом Паши, он открыл глаза и спокойно спросил, будет ли она обедать.

Так тогда они просто спокойно пообедали и пошли на станцию.

Да ещё вечером пришлось забежать вместе с Пашей домой, чтобы поиграть с Димой.

Вместо того чтобы скорее бежать к Миру.

Дима отпустил их только часа через полтора.

После этого они и разошлись по делам.

Паша домой.

А она к себе в квартиру заходить не стала, чтобы не пересечься с Полей.

И сразу полетела к Миру.

Хорошо, что он явился чуть позже, чем она.

А то пришлось бы ему ждать.

Вот так они теперь с Пашей жили.

Словно не было влечения, нараставшего между ними несколько лет.

Словно её не влекло к Паше и теперь со страшной силой, способной её толкнуть даже на измену Миру.

Если Паша поманит пальчиком.

Или станет умолять.

Или даже просто намекнёт.

Оправдывала Алиса себя тем, что в случае измены немедленно признается Миру.

И тем, что она честно ему призналась в наличии пока живой и сильной любви к первому.

И тем, что Мир сам выразил готовность отпустить её к первому.

То есть к Паше.

Хотя Алиса понимала, что это всё формальности.

Да, это всё честно и порядочно. Как бы.

Но это не убавило бы боли Мира в случае её измены.

А значит не было бы порядочным по-настоящему.

А то, что её измена или просто расставание с ней стали бы для Мира теперь огромным ударом, Алиса уже не сомневалась.

Не могло не стать, учитывая, как он её любит.

А он любит. Любовь сквозит в каждом его жесте.

Переливается в неё из его пальцев и губ при каждом прикосновении ощутимым потоком энергии.

Даже при каждом звуке голоса. Даже изменённого модулятором.

Они до сих пор применяли и модуляторы. Как и маски.

Алиса очень ждала и наиболее вещественного материального переливания его любви и энергии в концентрированном виде.

Но это потом. Когда будут сняты маски.

Так что встреч с Пашей наедине лучше было избегать.

На биостанции они если и говорили, то только о работе да разных пустяках.

Продолжал ли Пашка ночевать на крыше?

Наверняка.

А может даже со своей девушкой.

То-то он такой сияющий приходит на станцию.

Даже заниматься исследованиями стал активнее.

Не так фанатично, конечно, как Аркаша, но с тем вообще никто не сравнится, включая умницу Алису.

Ибо для Аркаши исследования и наука были призванием, высшим смыслом его бытия, альфой и омегой.

А для Алисы наука была просто способом удовлетворить любопытство, найти ответ на какой-то актуальный для неё вопрос, на который нет ответа среди сведений, накопленных человечеством.

И она увлечённо искала эти ответы на свои вопросы.

А уж человеческий организм был полон неисчерпаемых тайн.

Например, в недавнее время Алису всё больше интересовали вопросы нейрохимии.

А точнее — химии влюблённости, привязанности.

А также биофизические аспекты этих явлений. ЭЭГ, МРТ и т. д.

А теперь вот и Паша, похоже, увлёкся исследованиями на новом уровне.

Приступы энтузиазма и очень перспективные идеи бывали у него раньше.

Но не хватало системности интересов.

Хотя и таком мозаичном интересе мог со временем обнаружиться какой-то смысл.

Но теперь Паша постепенно подходил уже к какой-то программе исследований.

Алисе приятно было, что друг себя нашёл и в биологии.

Раньше Алиса беспокоилась, что Пашины старания и способности могут недооценить.

Теперь появился шанс, что и тут будет полный порядок.

Как и в его личной жизни.

За неё Алиса тоже была спокойна.

И уже не переживала, что она чуть ли не бросила Пашу.

Не подставилась под его флирт, не дала ему за собой поухаживать.

Паша не давал никаких поводов жалеть его.

Он совсем не был похож на страдающего от невзаимной любви человека.

Наоборот, излучал полную удовлетворённость своей участью.

Что дополнительно убеждало Алису в том, что в самом деле шансов на брак с Пашей нет никаких.

В такие моменты её посещала тихая светлая грусть по несбывшемуся.

Обещавшему так много.

Давшему столько авансов за годы их дружбы.

Но что делать. Раз не судьба.

Раз Паша полюбил другую.

Это Алисе ещё повезло, что ей так вовремя сразу встретился Мир.

Иначе она от тоски совсем зачахла бы.

А так она не только не зачахла, но даже светится почти всё время от воспоминаний о Мире и его любви.

Даже Паша заметил это — он пару раз спросил, что это она такая радостная.

Алиса что-то отвечала, но он уже почти не слушал.

Наверное, его переключало на мысли о его любви.

Так и жили.

Но во снах Алисе всё ещё не начинал сниться Мир.

И до сих пор снился Паша.

Словно смеясь над волей Алисы, Мира, реального Паши и своей девушки.

Рефлекс, что поделаешь.

Хотя Алиса не стала бы кривить душой, утверждая, что она против снов с Пашей.

Наоборот, эти сны ей нравились.

Там она и Паша были вместе и счастливы не по отдельности, как сейчас, а тоже вместе.

Словно в реальности снов развивалась та жизнь, которая могла бы быть у Паши и Алисы, если бы они не расстались.

Алиса не могла и не хотела менять эти сны.

И в этом вопросе просто плыла по течению.

Пугали её только ситуации наяву.

Когда она оказывалась с Пашей на станции наедине случайно.

Особенно в одной лаборатории.

Тогда она чувствовала, как подскакивает напряжённость поля между ними.

И хотя Паша не делал ничего особенного при этом, а иногда и оставался погружённым в работу, но становился таким притягательным, что Алисе хотелось, чтобы он просто подошёл и начал целовать. Или самой подойти.

И спадало это наваждение, только когда их уединение нарушалось чьим-то появлением.

Тогда чары загадочным образом рассеивались, и Алиса уже не боялась, что в любой момент обнаружит себя на коленях у Паши, неизвестно когда и как туда попавшей.

Оставалось надеяться, что это пройдёт после свадьбы с Миром.

С началом нормальной супружеской жизни.

А сейчас во всё были виноваты гормоны, которыми Алиса была отравлена до макушки после ласк Мира.

Ими же она надеялась утолить разыгравшийся любовный голод вечером.

И забыть о тяге к Паше тоже с их помощью.

До очередного сновидения, в котором её целует уже не Мир, а Паша.

И до утреннего расставания.

Утром творилось вообще непонятное.

Алиса, которая всегда обожала утро, с некоторых пор по утрам стала плакать.

По дороге на станцию из дома свиданий

И это после чудесно проведённой ночи с Миром.

И всё из-за того, что нет и не будет таких ночей с Пашей.

Такая плаксивость Алисе не нравилась.

Она считала, что глупо и нехорошо так плакать.

Но давала слезам выйти, а не копиться.

Объясняла разлад в душе гормональным отравлением.

И опять же надеялась, что в браке равновесие восстановится.

Как душевное, так и гормональное.

Поля едет в отпуск

И тут пришло время отправиться Поле в отпуск.

И Алисе пришлось зайти домой, чтобы его проводить.

Иначе он от обиды так огорчился бы, что вообще никуда не поехал бы.

И пришлось бы объясняться с чиновниками из комиссии по соблюдению прав роботов, почему робот Селезнёвых не получил свой очередной законный отпуск.

Да и просто хотелось, чтобы Поля малость отдохнул.

Может, станет не таким занудным и обидчивым.

Ему предстояло поехать в морской круиз по культурным достопримечательностям на берегах Средиземного моря.

Так что Алиса конечно пришла проводить его.

Поля упрекнул её в том, что она его совсем забросила.

Обещал, что будет скучать.

В ответ на слова Алисы, что она тоже будет скучать, Поля выразил готовность остаться.

Так что стоило некоторого труда уговорить его всё же отправиться в круиз.

Да так, чтобы он не возомнил, будто Алиса просто хочет от него избавиться.

И он всё же возомнил именно это.

Так что Алиса в итоге просто сказала, что будет только рада, если Поля останется.

Что она не собирается его выпроваживать.

Тут Поля конечно стал причитать, что так и знал, что никто его не жалеет и не заботится о повышении его культурного уровня.

Алиса ответила, что будет рада любому его решению.

Не став особо уверять в жалости и т. д.

Тогда Поля немного успокоился, снова вспомнил про интерес к круизу.

Едва Алиса перевела дух, как Поля припомнил ей донесение Димочки.

Мол, малыш рассказ Поле о том, что Алиса и Паша спали вместе на крыше.

Алиса не стала отрицать.

Зачем врать, если можно не врать?

В ответ Поля разразился проповедью сохранения невинности до свадьбы.

При этом так причудливо перемешал медицинские аргументы со штампами моралистов, что Алиса уже не знала, смеяться или плакать.

Она отказалась дать обещание не терять невинность до свадьбы.

И как можно спокойнее сказала, что это может решать только она.

Хоть она и согласна с Полей в том, что благоразумие — вещь полезная.

После чего Поля заявил, что теперь точно никуда не поедет, а остаётся охранять Алису от неё же самой.

От её неслыханного легкомыслия.

Алиса снова вспомнила о желании найти разработчика Полиной программы.

И хорошенько с ним поговорить об уровне умственного развития Поли.

У неё всё явственнее складывалось очучение, что они нарочно внесли в программу пункты занудства, обидчивости, а теперь ещё и морализаторства и надоедливости.

Зная, что проявятся они, когда ребёнок в семье достигнет совершеннолетия.

И вот тут-то семья получит сюрприз в виде домашней дуэньи.

Словно уловив, что у Алисы проблемы (такое бывало не раз и раньше), явился Паша.

Алиса была безумно рада его появлению, надеясь, что он спасёт её от тирана Поли.

И вообще по привычке.

Зная, что, раз появился Паша, то теперь всё будет хорошо.

— Что за шум, а драки нет? — беззаботно спросил Паша, хотя уже чуял неладное.

— Да вот Поля… — начала было Алиса, как он перебил её речь:

— Ага! На ловца и зверь бежит!

Явился не запылился.

Растлитель юных девушек!

Совратитель малолетних!

Чует кошка, чьё сало съела. То есть кот.

Преступника тянет на место преступления, да?

— Поля, ты что, мухоморов объелся?

Или несвежие попались? - притворно заботливо с нотками льда спросил Паша.

От такого хамского ответа привыкший к интеллигентным манерам Селезнёвых Поля замолчал.

Но ненадолго.

Паша имел неосторожность сказать:

— Это же я, Павел Гераскин.

Это было ошибкой так говорить.

Поля взвился с новой силой.

— Вот именно! В том-то и дело!

Я так тебе верил! Относился, как к родному ребёнку! Кормил моими блюдами.

А чем ты отплатил?

Чёрной неблагодарностью!

— Да что я сделал-то?

— Как ты мог лишить чести доверявшую тебе девушку?

— О ком ты говоришь?

— Об Алисе конечно.

Или что — ты многих успел лишить?

Это тебе не поможет!

Жениться тебе всё равно придётся только на Алисе.

Иначе будешь иметь дело со мной!

Или ты думаешь, что я ни на что не гожусь?

Что я не могу постоять за честь своего ребёнка?

Ты ещё не знаешь, на что способен простой домашний робот, когда его семье угрожает опасность или кто-то покушается на благополучие домочадцев.

— Поля, успокойся.

— Успокойся?!

Это когда же кто-то успокаивался от совета успокоиться?

— Спроси сначала у Алисы, прав ты или нет.

— Алиса не в счёт.

Она будет покрывать любые твои преступления, будет тебя выгораживать, особенно если они совершены тобой по отношению к ней.

Потому что безумно любит тебя раздолбая.

— Поля, если ты не прекратишь истерику, то я вызову бригаду скорой помощи.

Или подам на тебя в суд за клевету.

— На меня? В суд?

— Вот именно.

Поля обиженно надулся, а потом упрямо возразил:

— Это ещё надо доказать, что я клевещу.

— Докажем.

— Как?

— Алиса, будем ему говорить или нет, как доказывается невиновность мужчины в таких деликатных вопросах?

У Поли мелькнул интерес.

Об этом он ещё ничего не знал.

У него мелькнула догадка, после которой он снова перешёл в атаку:

— Точно! В суд! Я подам на тебя в суд за растление и совращение.

— Поля, ты в каком веке?

Сейчас нет таких статей.

— А какие есть?

— Тебе рано знать.

А то ты опять чепуху начнёшь городить.

Но поверь, у суда нет оснований для приговора.

— Я же всё равно узнаю, какие есть статьи.

А может… Алиса, он тебя заставлял?

Может, он принуждал? Шантажировал?

За это должны быть статьи.

(Алиса)

— Поля, опомнись, - смогла наконец вставить свой ответ Алиса.

У нас вообще ничего не было.

— Не было?

— Не было.

— Но как же… - непонимающе и разочарованно спросил Поля. -

А Дима мне сказал…

— Что конкретно он сказал?

— Что вы переспали.

— Поля, Дима маленький.

Он мог не так выразиться.

Может, он имел в виду, что мы спали.

С каких пор это статья? С каких пор за это судят?

— Вот я дурак…

— Самокритично.

— Паша… Пашенька… не подавай в суд за клевету, а?

Ну старый робот, ну перепутал… бывает.

— Не надо так не надо.

Ты главное не кричи больше с порога, а разберись сначала.

— Просто спали… ну надо же…

Спали. А не пере-спали.

Оооох…

Хотя погодите-ка…, а разве молодые люди просто спят? Так бывает?

А как же возбуждение? Оно неизбежно должно было привести к … непоправимому!

— Поля, ты что? По новой?

Не начинай. Бригада врачей уже наготове.

— Алиса, скажи ему, чтобы не оскорблял меня.

Я столько лет служил вашей семье.

Я не заслужил таких оскорблений.

— Поля, просто давай сменим тему.

Думай о круизе.

— Постойте…

Паша, ты что — хочешь сказать, что не оценил соблазнительности Алисы?

Ты не понимаешь, какой прекрасный цветок расцвёл?

Как ты мог остаться к ней равнодушным?

— Поля, так ты в чём меня упрекаешь?

В соблазнении Алисы или в равнодушии к ней?

— Я просто не верю, что ты мог остаться равнодушным.

Ты же молодой и горячий, гормоны кипят просто.

Я всё знаю. Я читал.

Готовился к взрослению Алисы.

И вообще… да, я против соблазнения…, но я не потерплю, чтобы кто-то мог остаться равнодушным к обольстительности Алисы.

— Так, Поля, ты остаёшься?

— С чего ты так решила?

Ты не хочешь дать мне отдых? Или соскучилась?

— Если мы не выйдем в течение пяти минут, то ты никуда не уедешь.

И проведёшь отпуск дома.

— Я согласен. Буду охранять тебя.

— Ну хорошо. Паша, запри дверь. Поля остаётся.

— Так и знал, что ты меня не отпустишь в отпуск.

— Не я. Ты сам.

— … Мне так хочется в круиз.

Алиса промолчала, зная, что нельзя говорить «ну так поезжай, если хочется».

— Как я устал от равнодушия и чёрствости…

Алиса… мы ещё успеваем?

— Последние секунды.

— Тогда едем! Скорее! Карету мне, карету!

Паша, ну что ты стоишь? Помоги!

Поля уехал

Прощаясь, Поля снова и снова заклинал Алису всеми святыми беречь свою честь.

А Паше грозил разными карами в случае нарушения требования.

Это слышали многие люди вокруг.

Многие удивлялись таким манерам робота.

Другие не могли сдержать улыбку.

Третьи предположили, что это такой флэш-моб, специально инсценированное представление для развлечения пассажиров.

Алиса не знала, куда деться от стыда за манеры робота.

Паша стоически молчал, чтобы не провоцировать Полю на новые водопады речей с более откровенными подробностями.

Но всё когда-нибудь заканчивается.

Наступил и момент, когда Поля отправился в круиз.

А Паша и Алиса остались одни. Без Полиного всевидящего ока.

— Неужто это чудо-юдо уехало.

— Да… даже не верится.

— Ты говорила, что дома стало невозможно находиться из-за Поли.

Но я даже не предполагал, что всё настолько трудно.

— Ну… вот… теперь ты сам убедился…

— Алиса, его пора в ремонт.

— Возможно.

Я сама уже думала, что надо разобраться вообще со всей этой серией роботов.

Как впечатления у других владельцев.

Особенно у кого дети выросли.

Он же раньше нормальный был.

Это теперь его переклинило.

Когда я выросла.

Может, у него программа такая…

— Защиты благочестия подросших питомцев?

— Вроде того.

— А по-моему, он и раньше был весьма занудным.

— Ладно, неважно…

— Ты совсем вымотана. Проводить тебя домой?

— Да, спасибо.

— Или хочешь пройтись развеяться?

— Да, можно.

— А что лучше?

— Не знаю…

— Алиса, ты так устала от Полиных причуд, что даже не можешь понять, что лучше?

— Я вообще сейчас ничего не могу понять.

И мне всё ещё кажется, что в любой момент выскочит Поля и опять начнёт отчитывать.

— Да у тебя просто нервный срыв какой-то из-за него.

По типу нервного истощения.

Это вообще никуда не годится.

Ни в какие ворота.

Я больше не допущу, чтобы ты общалась с этим роботом.

Алиса усмехнулась.

Фирменное Пашино «Я не допущу», когда дело касалось её благополучия.

— Он будет скучать. Я и так давно его не видела.

Может, поэтому он так сейчас разошёлся.

— Да какая разница, почему он чудит.

Если не умеет себя вести — значит, не сможет с тобой видеться.

Я до сих пор не встречал таких причуд у роботов.

— Паша, извини, что тебе пришлось выслушать все эти нелепицы от Поли.

Он насмотрится кино, начинается, а потом что попало несёт.

— Я понимаю.

— И спасибо, что пришёл.

А то Поля мог бы так и не уехать.

То он винил меня в том, что я не хочу его отпускать, то в том, что хочу выгнать.

— Да он вообще у вас странный.

И так ему плохо, и так.

Сам не знает, что ему надо.

— Наверное, простого человеческого внимания.

А у нас же все заняты, дома редко бываем.

Я тоже стала избегать общения с ним.

— Сам виноват.

— Паш, ты так о нём говоришь, словно он человек. Он же не виноват.

— Ты себя пожалей. На тебя смотреть больно.

— Восстановлюсь.

— Алиса, надо разбираться с разработчиками.

— Я понимаю. Но пока Полю всё равно его жалко. Какой-то он одинокий.

— Ну найди ему невесту-робота.

— Не смешно.

— Нет ну, а что — найти и пускай общаются.

— Я подумаю. Может, он и согласится.

А вообще — он столько наготовил, чтобы на первое время было что поесть.

Трогательно. Старался.

— Это обычная работа робота.

А ты к нему как к человеку относишься.

Хотя мне напоминаешь, что он робот.

Лично я не смогу теперь есть то, что наготовил Поля.

После его дикого поведения.

— Мы можем и сами приготовить.

Алиса могла поклясться, что это вылетело само.

По привычке.

И конечно обратно брать слова она не стала бы.

Некрасиво. Да и не хочется.

Может же она накормить своего спасителя обедом.

И конечно Миру об этом расскажет.

Хотя вообще-то она должна была сразу подумать о том, что приглашать Пашу к себе, учитывая все нюансы сложившегося положения, то есть её влечение к нему вкупе с желанием не изменять Миру… значило как раз рисковать изменить.

— Ну, на твои блюда я всегда согласен, — с готовностью принял предложение Паша.

На кухне

— Спасибо, Алиса.

— На здоровье.

— Ты спасла меня от голодной смерти.

Снова. Как в тот раз.

— Всё шутишь.

— Ну, а что делать.

— Насчёт "того раза" явное преувеличение.

Достаточно просто сказать, что вкусно.

— И вкусно тоже.

Но ты же и сама знаешь, что мне всё вкусно, что ты готовишь.

— Мы же вместе готовили.

— Но руководила-то ты.

И вообще у меня в самом деле было чувство, что я просто умру сейчас от голода.

И так каждый раз, как проголодаюсь.

Сколько живу с этим, а привыкнуть до сих пор не могу.

Так что, когда я наконец наедаюсь, то в самом деле чувствую гигантское облегчение.

Словно в самом деле только что избежал смерти.

— Сочувствую.

Недаром же ты подружился с Семёном Ивановичем.

Тот тоже страдает от голода.

— Да. Но там-то совсем край.

Хотя я и сам словно отхлебнул того же супер-крема, вызывающего такой патологический аппетит и обмен веществ.

— Знаешь, Паш, а мне кажется, что дело не в этом.

Знаешь говорку «кто спит — тот обедает»?

Ты просто мало спишь.

А если бы спал больше, то есть хотелось бы меньше.

— Думаешь?

— Предполагаю.

Вот ты говоришь, что завидуешь моей устойчивости к голоду.

Но я-то обычно высыпаюсь.

Может, потому и голод переношу легче.

В любом случае ты легко можешь проверить мою гипотезу.

— Да, ты права… Надо проверить…

— Проверь. Может, тебе хоть немного легче станет.

- Да, спасибо.

Очень интересная гипотеза.

Если сон в самом деле поможет мне меньше есть, это было бы здорово.

***

Разговор внезапно как-то смялся.

Повисло неловкое молчание.

С каждой минутой оно становится всё более неловким.

По крайней мере Алисе так казалось.

Разумеется, находиться вместе в молчании для них было так же привычно, как перекинуться парой слов.

Как для любых людей, много времени проводящих вместе.

Говорить непрерывно невозможно, нужно и молчать.

Но не в этот раз.

В этот раз над обоими вдобавок к обычным факторам влечения довлело ещё и напутствие Поли.

Наивный Поля не подозревал, что своими фанатичными наставлениями наоборот заставлял их думать именно о том самом и хотеть именно того самого, что он так яростно запрещал.

Поля невольно сыграл роль сводника.

Со всеми своими словами про совращение, необходимость жениться, запрет на потерю невинности и так далее.

Все эти образы теперь так и витали в пространстве кухни.

Паша и Алиса хотели обсудить нескладное напутствие Поли, как-то разрядить обстановку, шутками сбавить напряжение.

Но оба чувствовали, что обсуждение Полиных слов её не разрядит, а наоборот зарядит ещё больше.

Боялись взять неверный тон в обсуждении.

Боялись, что даже шутки прозвучат как флирт.

— Алис…

— Что?

— Глянь в зеркало.

— Зачем.

— Мне интересно, видишь ты это или нет.

— Что именно? — устало уточнила Алиса.

— Ну что ты такая подавленная?

Всё ещё не отдохнула от митинга Поли?

— … И это тоже.

— А ещё что?

— Да так.

— Нет, подруга, выкладывай, что тебя удручает.

— Потом.

Не могла же она признаться, что её угнетает очередной всплеск влечения к Паше.

Неизбежный в такой домашней обстановке.

В сочетании с невозможностью его удовлетворить.

Она конечно говорила себе — «Алиса, это гормоны.

Просто гормоны. Просто фертильный возраст.

Не придавай этому значения.

Просто пережди. И это пройдет, как дождь. »

И это помогало ей держать себя в руках.

Не изумить Пашу тем, что она пересела бы к нему на колени и сама начала бы его целовать.

Или, как вариант, можно было сказать ему «Паша, поцелуй меня, пожалуйста. Если конечно тебе не трудно».

От таких крайностей мантры про «всего лишь гормоны» помогали.

Но они совсем не помогали справиться с самим состоянием неуёмного непрекращающегося нарастающего влечения.

Точно так же можно было уговаривать себя, что желание сделать вдох — всего лишь влияние нейромедиаторов.

Но желание вдохнуть от этих мыслей никуда не денется.

Пока не вдохнёшь.

Паша на ее кухне, с упоением уплетающий приготовленный ею обед.

Это всегда так трогательно.

Это так умиротворяет.

Образ, что Паша сыт, Паша не мучается от своего острого такого жестокого к нему голода.

Память, подсовывающая вереницу воспоминаний о прежних совместных трапезах.

В том числе о драматичных.

***

Особенно тот раз, когда она нашла Пашу после его трёхнедельной голодовки.

И ей пришлось кормить его сначала по ложечке, постепенно увеличивая размеры порций. Совсем как при введении прикорма младенцу.

Иначе было нельзя.

Спешка, желание накормить его досыта, излишние порции могли убить Пашу после такого жестокого голодания.

Она упрямо отказывала ему в добавке, боясь, что она ему навредит.

Боясь, что у неё не хватит сил не отдать еду, если он попытается забрать её силой.

А на это голодавшие способны даже при своей слабости.

Тем более если сами по себе такие сильные, как Паша.

Мериться силами не пришлось.

Паша не стал забирать свою еду силой.

А потом, когда после скудной порции он от слабости снова засыпал, Алиса долго сама плакала от того, что его нельзя пока что досыта накормить.

Что надо терпеливо ждать, когда он окрепнет, когда его организм снова научится переваривать пищу так, чтобы она не отравила его.

… Лучше и не вспоминать.

А то и так слёзы уже снова тут как тут, в полной боевой готовности.

Лучше радоваться тому, что теперь он сыт и не страдает.

***

Да, находиться с Пашей наедине дома ещё тяжелее, чем на станции.

Там сдерживало то, что в любой момент кто-то может зайти.

А тут что?

Разве что Поля внезапно вернётся.

Если его вредность окажется сильнее, чем желание побывать в круизе.

А пока не вернулся… придётся как-то терпеть.

Может, и обойдётся.

Может, она и не пересядет к Паше на колени…

Может и удержится от этого...

И тут Паша вдруг сам встал.

От напряжения Алиса едва не вскрикнула.

Она уж было обречённо и покорно решила, что всё, что сейчас начнётся.

Как Паша просто принёс ей зеркало.

Флюиды

— Вот. Смотри сама, — спокойно, буднично произнёс Паша, протягивая её зеркало.

Алиса приходила в себя от недавнего всплеска эмоций.

Не веря, что всё обошлось.

Ну или отсрочено…

— Паша, ты же знаешь, что я много раз видела своё отражение в зеркале, — ответила она, лениво и мельком скользнув взглядом по отражению.

— Но ты-то не всегда такая, как сейчас.

— Ты можешь конкретнее сказать, что я должна увидеть?

— То, какая ты сейчас … восхитительная.

«Если ты не прекратишь так говорить … то я поцелую тебя, несмотря на то, что у тебя другая девушка», — с тоской подумала Алиса.

А вслух сказала:

— Обычная.

— Нет. Ты всегда красивая.

Но в последнее время совсем невыносимо красивая.

— Хорошо. Я очень рада.

— А сейчас особенно…

Мне вот интересно — о чем ты думаешь сейчас?

Какие мысли делают тебя такой?

— А разве дело в мыслях?

— Уверен.

Это из-за твоих мыслей ты сейчас такая загадочная.

«Паша, это просто вожделение.

Направленное на тебя.

…Вот и все мои мысли.

Вот и все загадки.

И никаких других. »

Но произносить такие слова вслух было нельзя.

Так как они означали бы приглашение к действиям.

Алиса вздохнула от невысказанных слов.

— Паш… поверь… тебе нельзя знать мои мысли.

— Жаль. В такие моменты мне очень жаль, что я не умею читать мысли.

— …Значит, ты хотел бы знать мои мысли?

— Очень. Именно теперешние.

— А если я дам тебе миелофон?

— А ты дашь?

— А ты не боишься узнать мои мысли?

— Нет.

— Как ты можешь не бояться узнать мои мысли, если не знаешь, что там за мысли.

— Зато я хорошо знаю тебя.

Это достаточно.

— Хм… Вообще-то конечно интересно было бы посмотреть на твою реакцию на мои мысли.

«Да, Пашенька. Интересно, что ты подумал бы (и ещё интереснее, что ты сделал бы), если бы узнал…

Что я прямо сейчас и всё это время с трудом сдерживаю желание.

Что мне нестерпимо хочется избавить нас от одежды и прижаться к твоей коже.

Если бы ты узнал, что мне хочется прикосновений твоих губ к моим.

Что мне хочется жара твоего горячего пульсирующего тела в глубине моего и сопутствующего ему ощущения восхитительного единения, как во снах.

Да, было бы очень интересно узнать твою реакцию на ТАКИЕ мысли.

Хотя что тут знать, — остановила поток мыслей Алиса.

Вариантов реакции-то — меньше двух…»

— Алисаааа…

Как красиво ты усмехнулась, — восхитился Паша. — Просто класс.

Только разреши дать тебе совет.

Не усмехайся так никогда в присутствии мужчин.

Кроме мужа конечно.) )

— Почему?

— Потому что так делать можно только в присутствии мужа.

— Почему?

— Потому что любому мужчине, который тебя увидит в таком состоянии, нестерпимо захочется тобой овладеть. И немедленно.

Алиса почувствовала, как внутри всё сжалось от таких слов.

От предвкушения того, что они могли бы значить.

И к чему привести.

Это было что-то новенькое.

Заявление от Паши в таком тоне.

Хоть и произнесённое как бы будничным тоном, без всякой вкрадчивости.

Паша никогда раньше не говорил подобного. Никогда.

Он никогда не делал таких намёков.

Мама дорогая, значат ли его слова, что … и он тоже… сейчас нестерпимо … хочет … овладеть ею? Немедленно?

Это было бы фантастически прекрасно.

Или нет?

Но задать вопрос вслух Алиса не могла.

И просто неловко.

И к тому же …

А вдруг он ответил бы, что хочет? Немедленно и нестерпимо.

И что тогда? Соглашаться-то нельзя. Вроде как. Или можно?

Переведя дух, Алиса задала другой вопрос, который тоже интересовал её:

— Да почему же это?

— Как тебе объяснить… в такие моменты от тебя начинают исходить особые флюиды.

Точнее, это в обычное время они исходят.

А теперь уже не исходят, а просто сыплются, как снопы искр.

Это уже какой-то фейерверк феромонов.

***

Алиса замерла.

Неужели это происходит наяву?

То, что происходило сейчас между ней и Пашей, было так похоже по атмосфере на её чарующие сны про их встречи.

Может, это и есть сон?

Ведь оказывались же снами предыдущие похожие ситуации.

Но если это сон…

Тогда можно позволить себе всё…

Как сказал Паша в одном из её снов — во сне всё можно.

— Паша, твои слова похожи на флирт, — смогла она наконец произнести.

— Я просто говорю то, что думаю.

А флирт это или нет — не важно.

Но остаться к твоим флюидам равнодушным невозможно. Уж извини.

***

Ну ещё бы, — подумала Алиса.

Она уже сколько дней разогревается по ночам с Миром, да ещё и снами с Пашей.

Потом вожделением в адрес Паши на станции.

А теперь в шаге от неё сам Паша во плоти.

Её первый и давний магнит. Её второе я.

Её второй искуситель, не уступающий по способности вызывать её любовь даже чудесному Миру.

Несмотря на то, что с Миром у них уже было почти всё, а с Пашей почти ничего.

Если не считать того поцелуя при первой ночёвке на крыше.

Который то ли был, то ни приснился.

Паша, герой её волшебных снов, в которых каким-то непонятных образом у неё с ним уже случалось (и не раз) всё то, чего у неё не было наяву вообще, даже с Миром.

Да ещё и в каких-то странных условиях иногда, среди старинных интерьеров.

Неудивительно, что она источает такие флюиды, к которым остаться равнодушным невозможно.

После ночей с Миром она стала источать эти феромоны в промышленных количествах.

И стала совсем алчной до его ласк.

Но и Паша её тоже устраивал. Мягко говоря.

Поэтому сейчас она думала, как было бы хорошо, если бы они с Пашей слились.

И даже представляла, что это уже случилось.

И что они прямо сейчас едины.

Представляемый образ был потрясающе реалистичен.

Нет, которое да

— Алиса, — с лёгкой хрипотцой прервал Паша молчание, —

ты сейчас такая… что я просто не могу ... не имею права не поцеловать тебя…

«Наконец-то! Да! »

— Только сейчас? — не удержалась она от скользкого уточнения.

— … Нет. Всегда хочется. Но сейчас особенно.

Так что … если я не утерплю… прошу не обижаться на меня…

«А как же твоя девушка? » —

хотелось спросить Алисе со смесью растерянности, ехидства и искреннего сожаления до отчаяния.

«А мой МИР? »

И вдруг Алису осенило.

Она получила ответы на эти вопросы.

Это был момент истины.

Да ведь нет Никого.

Никакой девушки и никакого Мира.

Только она и Паша.

И никого между ними.

Как такое возможно?

А вот неизвестно, как.

Но так и есть.

Да, умом она знает про Мира и девушку.

А вот чувства со всей ясностью показывают, что между ней и Пашей никого нет.

Никаких препятствий.

Как она раньше-то не поняла это?

А это означает, что сейчас всё случится.

То же, что уже было во снах, но теперь наяву.

Это неизбежно.

Как стекание реки по крутому склону горы в долину, а не на вершину.

Алиса поняла, что она не возразит.

Что отдастся. До конца.

Даже не отдастся, а сама начнёт.

А если она ещё надеется это отменить, то надо срочно менять направление разговора, а лучше совсем его прекращать.

Но вместо этого она подлила масла в огонь, спросив:

— Только поцеловать?

Паша изумлённо вскинул на неё свой ясный взгляд.

— А что … есть шанс на большее?

Алиса промолчала, чтобы не выкрикнуть «Да! ».

Вместо этого она проглотила ответ ДА.

И заговорила только тогда, когда обрела способность сказать обратное.

— Нет.

— Хм… вроде ты говоришь «нет«…

А так звучит … словно ты хотела сказать «да».

— И всё же это «нет».

«Кого ты обманываешь.

Если сама понимаешь, что слова твои неубедительно звучат.

Паша-то праааав…»

— Ты сама знаешь, что я прав.

— Давай не будем спорить об этом.

— Алис, кого ты хочешь обмануть?

— … Себя.

— Себя?) )

Тем более.

— Паша, хватит.

— Да ладно, ладно.

Нет так нет.

…Ты же знаешь, что против твоей воли я никогда не пойду.

По крайней мере в этом.

… Но имей в в виду ... я всё верно понял про твоё «нет».

И ты тоже это знаешь.

Недоразумение

— Паша … Пашенька… послушай меня пожалуйста внимательно.

Давай откровенно.

…Ты же хочешь откровенно?

Паша кивнул, с волнением ощутив, что сейчас в самом деле будет откровенно.

— Я правда сейчас на всё готова.

Не только на поцеловать.

Потому что я люблю тебя.

Да, не удивляйся.

Давно. Очень давно и очень сильно люблю тебя.

Но нельзя.

Это поле между нами сейчас, все эти флюиды — это просто наваждение.

Это пройдет.

И снова будет как раньше.

— Не будет.

— Будет. Я знаю.

— Алис. Ты себе противоречишь.

Говоришь, что любишь, и тут же говоришь, что ничего нельзя.

Где логика?

Это не наваждение и это не пройдёт.

Зачем ты себя обманываешь?

— Затем, что мне необходимо так думать и так говорить.

— Почему? Или это проявление непостижимости женской логики?

— Потому что я знаю, как смертельно больно, когда любимый уходит к другой.

— Ты боишься, что я от тебя уйду?

— Нет. Ты уже ушёл.

— Я пришёл, а не ушёл.

И сейчас рядом с тобой.

— Бедная девушка.

Представляю, как ей было бы больно, если бы она узнала, что ты … мне такое говоришь.

— Алиса, какая девушка?

— Твоя. К которой ты ушёл.

— Я ни к какой девушке не уходил.

Если у меня и есть девушка, то это только одна.

Это ты.

И мне не надо другой. Точка.

Так что не говори об этом больше.

Твоего «нет» мне вполне достаточно.

Необязательно подкреплять его выдумками про мою мифическую девушку.

— Паша, я чувствую, что ты говоришь правду.

... Но что же мне делать, если я ВИДЕЛА тебя с другой девушкой.

Аж два раза...

— Просто с девушкой?

— Нет. ... Вы целовались.

— Ты не могла видеть меня целующимся с другой девушкой.

— Но видела же.

Хотя … может, это галлюцинации были?

— Вряд ли. Скорее ты просто кого-то другого видела.

Возможно, что похожего на меня.

Где ты это видела-то?

— В парке.

— Ещё и в парке.

Неужели ты думаешь, что я стал бы целовать свою девушку в парке?

За кого ты меня принимаешь?

— А что тут не так?

— Ты серьёзно?

Чтобы все на нас пялились и начинали тебя хотеть?

Ну уж спасибо. Не надо мне такого счастья.

— Если так…

Неужели я в самом деле ошиблась…

Пашка… я же из-за этой ошибки уже такого успела наворотить с тех пор…

Ты даже не представляешь…

Пашааа, — с ужасом простонала Алиса.

— Не знаю, что ты натворила.

Но в любом случае ты жива и здорова.

Это главное. Остальное пустяки.

Паша старался говорить бодрее.

Хотя у него от слов Алисы мороз по коже пошёл.

— Так… Паша… знаешь что… мне срочно надо на воздух…

— Ну надо так надо. Пошли.

— Да-да. Только скорее.

— На крышу?

— Крышу? Ах крышу. Хорошее место.

Но сейчас лучше просто на улицу.

— Как скажешь.

Главное

— Тебе лучше? — спросил Паша на улице, с волнением смотря на Алису, с которой в самом деле явно творилось неладное.

— Да… Намного.

Ещё бы ей не было лучше.

Здесь она по крайней мере могла отдохнуть хотя бы от борьбы с желанием пересесть к Паше на колени и приникнуть к его губам.

Так что да.

На улице ей определённо стало лучше.

Хотя польза от этого почти стиралась горечью сожаления от того, что тут она точно не пересядет и ничего подобного не сделает.

Горечь накладывалась на состояние общего разлада и вызванного им недомогания, переходя уже в какое-то подташнивание.

«Спокойно, Алиса, — устало говорила она себе. —

Ты же понимаешь, что это всего лишь интоксикация гормонами.

Бывают проблемы куда хуже.

Так что радуйся, что твои — мелочь по сравнению с настоящими.

Всё проходит. Всё.

И это пройдёт».

— Алис… не хотел бы лезть не в своё дело, но ты выглядишь нездоровой.

— Паш, не надо сочувствия.

То есть спасибо конечно, но лучше обойтись без него.

А то я прямо тут расплачусь от жалости к себе.

— Алис, но я никогда тебя такой не видел.

С этим надо что-то делать.

Алиса ответила ему пожатием плеч и взглядом, означавшим что-то вроде «да что с этим поделаешь-то».

— Ты же не из-за Поли до сих пор такая грустная?

— Нет. … Конечно нет.

Про него-то я давно уже забыла.

— Ты так и не хочешь сообщить, что у тебя за проблемы?

Может, я могу помочь?

***

А в самом деле — может, сказать Паше, что он очень даже может помочь?

Как минимум — справиться с физическим недомоганием.

Он же сам говорил, что хочет поцеловать и рад был бы шансу на большее.

Подавив желание поделиться с Пашей этими мыслями, Алиса сказала другое.

— Паш… я знаю, что ты всегда рад помочь.

Я благодарна тебе за это.

Но на этот раз не тот случай. Правда.

— Жаль. Уверен, что мы что-нибудь смогли бы придумать, если бы ты рассказала, что не так.

Но раз не берёшься…

«Ты прав. Могли бы. »

— Паш… я не могу рассказать.

— Тогда мне остаётся только попросить тебя.

— О чём?

— Не стесняйся обратиться ко мне за помощью. Любой.

Ты же знаешь, что я ни в чём тебе не откажу.

— Спасибо.

— Обещаешь, что обратишься?

— Обещаю.

— И не бери на себя слишком много.

Не думай, что должна сама со всем справляться.

И не думай, что нельзя обременять других просьбами.

Наоборот, самое большое бремя — это как раз знать, что с тобой неладно, но не знать, чем тебе помочь.

«Хорошо, Пашенька.

Я приберегу на крайний случай твой совет.

И если станет совсем плохо, то я может и попрошу тебя о помощи… даже такой странной… До чего мы дожили… До такого…».

— Паш, а ты уже мне помог.

Тем, что проявляешь такое участие.

— И всё равно. Запомни, что я сказал. Хорошо?

Алиса не ответила и внимательно смотрела на что за его спиной.

— Алиса, ты слышала, что я сказал?

Алиса наконец услышала его и посмотрела на него.

Потом снова на то, то что она разглядывала за его спиной.

Паша не выдержал и решил тоже посмотреть, что это так заинтересовало Алису.

Обернувшись, он невольно улыбнулся открывшейся взгляду идиллии.

На это в самом деле можно было смотреть так зачарованно, как смотрела Алиса.

Невдалеке от них целовалась пара.

Очевидно не стесняясь возможных прохожих.

Или просто забыв о том, что они могут проходить мимо.

Парень и девушка светились от счастья и были очевидно совершенно очарованы друг другом и своими чувствами.

Их жесты были исполнены бережности и обожания.

Их сияющий вид словно говорил всем — посмотрите, как прекрасно быть таким же счастливыми.

Как прекрасно так любить.

Как прекрасно выражать свою любовь и принимать её проявления любимым.

Понятно, что чуткая к прекрасному Алиса не могла остаться равнодушной к такому зрелищу, воплощающему торжество счастья и красоты.

Паша перевёл взгляд на Алису, любуясь её выражением лица, её взглядом.

Он всегда так делал, когда встречалось что-то красивое.

Обязательно смотрел, какое впечатление красота произвела на Алису.

Потому что ему нравилось видеть, в какой восторг она приходила от красоты.

В эти моменты её и без того прелестное личико преображалось и становилось просто божественно красивым из-за экстаза, в который Алису приводило что-то прекрасное.

Уже одного этого было достаточно для того, чтобы влюбиться в неё всем существом.

По крайней мере ему было достаточно.

А то, что она при этом была ещё и добрячкой и умницей с телом богини — это конечно было очень приятным и восхитительным дополнением.

Да ещё каким волнующим при этом. Ему ли не знать.

Но всё же не главным.

А главное в ней — это её способность приходить в такой полный восторг от чего-то.

Именно благодаря этому он однажды понял для себя со всей чёткостью и ясностью откровения, что Алиса бог.

Даже не богиня, а бог. Просто бог.

Некое извечное абсолютное начало, полное невыносимой прелести и способное вызывать любовь.

Обречённое вызывать обожание и абсолютную преданность до самоотречения.

Точнее, нечто такое, к чему невозможно не воспылать любовью.

Со стороны любого, кто имел счастье уловить, заметить это чудесное божество.

Так что конечно он влюбился в неё.

Так, что желал только одного — видеть её как можно чаще.

Знать, что она есть.

Помогать ей во всём, в чём она разрешит.

Чувствовать себя счастливым от её улыбки.

Чувствовать полную преданность ей.

Не говоря уже о такой мелочи, как отдать за неё жизнь, если бы понадобилось.

Это так естественно, что об этом даже говорить нечего.

Это его предназначение — охранять её и её покой.

Потому что без неё всё равно стало бы так пусто…

Ничто не могло бы больше радовать.

А вот тоска стала бы невыносимой.

Непристойное предложение

Наверное, все эти мысли и чувства Паши, всё его отношение к Алисе сейчас ясно читались на его лице.

Так как Алиса, когда наконец-то вышла из своего отрешённого любования парой и взглянула на него, густо покраснела.

А когда явно ненамеренно взглянула на его губы, то покраснела ещё больше.

— Очень красивая пара, — с улыбкой сказал Паша, кивая на целующихся.

— Да.

— Их счастье такое заразительное.

Кажется, что они заражают счастьем всех, кому выпало счастье их заметить.

— Да.

— Сразу хочется оглянуться в поисках кого-нибудь, кого можно так же нежно и красиво поцеловать.

— … Да.

— Да? … Ты не хочешь последовать их примеру?

«Очень! »

— Паша… ты же говорил, что в парках принципиально не целуешься.

— Да. Но сейчас тут никого нет.

Кроме этих двоих.

А они нас точно поймут.

Если заметят.

Но сейчас они ничего не замечают, кроме друг друга.

«Если ты начнёшь меня целовать, то мне станет всё равно, что мы в парке, а не дома.

И тогда я не смогу остановиться.

Я окончательно превращусь в животное. »

Алиса помотала головой в знак отказа.

— Алиса, а ты представь, что это сон.

Во сне всё можно.

Алиса вздрогнула от удивления.

Как Паша мог сейчас произнести те фразы, которые она слышала от него во сне?

— Паша… я слышала эти фразы во сне.

— Не от меня ли?

— От тебя. А как ты догадался?

— Я просто говорил тебе эти фразы сне.

В моём сне.

Мне же тоже снятся сны.

— С моим участием?

— Ну разумеется.

— И что же происходило в твоих снах?

— То же, что и в твоих.

«Шах и мат, Алиса.

То же, что и в твоих.

Ты понимаешь, что это значит?

Он был соучастником твоего наслаждения во снах.

Теперь-то ты поняла, что нет никаких шансов избежать повторения этих снов и наяву? »

— А откуда ты знаешь, что было в моих снах?

— Просто предположил.

«Предложи ему проверить, совпадают ли ваши сны.

Предложи ему сделать то же, что он делал во снах».

— Интересно… если бы у двух людей в самом деле были одинаковые сны…

Что это могло бы значить?

Из-за чего могло бы так получиться?

— Воспоминания об общем прошлом.

— Ты имеешь в виду прошлые жизни?

— Да. Если они есть.

А ещё возможно, что одинаковые сны — предвестники общего будущего.

— Хорошо бы…

— Если захочешь, могу показать, что мы делали во снах.

«Хочу. Но кажется потеряла на это право…»

— Спасибо. В другой раз.

— Как скажешь, Алиса. Как скажешь.

Вынужденный отказ

— Паша. Сначала я должна сказать тебе кое-что очень важное…

Я сразу хотела сказать, но ты заговорил про другое… про очень увлекательное… в итоге я отвлеклась…

Короче… я теперь точно знаю, что я ошибалась.

— Ты? В чём?

— В том, что я думала, будто у тебя есть девушка.

И что ты целовался с ней в парке.

— Это интуиция тебе сказала, что я тебя не обманывал?

— Не только. Ещё и факты.

Вот эта пара, на которую ты так залюбовался…

Я их уже видела.

И подумала, что это ты с твоей девушкой.

— Вот оно что… А в самом деле… парень чем-то похож на меня.

— Да. Похож. Вот я и подумала…

— Я понял.

Ты подумала, что я могу отказаться от тебя.

Как ты могла?

«Я вообще-то вообще не думала, что нужна тебе."

- Я ... думала, что тебе как сестра.

Это тоже хорошо.

Но совсем другое.

- Ясно. Что ж, я сам виноват, что не сообщил тебе раньше о характере своего настоящего отношения к тебе.

Алис, слушай, а по-моему и девушка тоже чем-то похожа на тебя.

— Ну разве что немного.

— Вас конечно не перепутаешь. Но что-то есть.

Выражение лица. Да, точно.

Тоже умеет сиять от счастья, как солнышко.

— Ей было бы очень приятно это услышать.

— А тебе? Ты же тоже умеешь сиять.

— Но сейчас-то я вряд ли сияю.

— Речь не о сейчас, а о вообще.

— Все счастливые похожи.

— И ты должна быть счастливой.

Алиса, я готов всё для этого сделать.

— Спасибо.

— Алис, я правильно понимаю, что теперь между нами нет никаких препятствий?

Дома ты отказалась поцеловаться, чтобы не причинять горя «моей» девушке.

Которая оказалась совсем даже не моей, а другого счастливца.

— Да, этого препятствия нет.

— Только не говори, что есть другое.

— Есть.

— И что же это?

Даже не представляю, что бы это могло быть.

Мммм… Что женщина может считать препятствием?

Может, у тебя есть ребёнок?

- Ребёнок?

- Ну да. Внебрачный. Дело житейское.

Алиса, если есть, то это не проблема. Это чудесно.

Я его усыновлю.

Или может это дочка? Маленький ангелочек? Тогда я её удочерю.

— Паша, Паша, остановись пожалуйста.

Нет у меня никакого ребёнка.

Какой ребёнок в моём возрасте?

«Пока нет. К сожалению. »

— … Да? … Очень жаль.

— Жаль?

— По крайней мере в той ситуации мне было бы ясно, что делать.

А в другой неясно.

И … я уже так ясно представил, как было бы здорово растить твоего ребёнка…

Алиса, он же будет чудо каким хорошеньким.

— Ага. Как только отпочкуется — так сразу и будет.

— Нет, правда. У красивой мамы и дети будут красивыми.

— Паша, дети становятся хорошенькими годам к двум. Ну или к полутора.

А до этого они … не то чтобы не хорошенькие, а для своих матерей вообще самые красивые.

Но их внешность сильно отличается от неё же в более позднем возрасте.

— А, не важно. Это мелочи.

Ну так что нам мешает быть вместе?

«Быть вместе.

Господи, Паша хочет быть вместе.

Паша.

Хочет.

Быть вместе со мной.

Господи, как мне хотелось бы согласиться. »

— Паша, дело в том, что, когда я вообразила, что у тебя есть девушка, у меня наверное помутился рассудок.

Причём капитально так помутился.

Потому что под влиянием мысли о том, что мы не будем вместе, я наделала море ошибок.

…Я взяла на себя обязательства, которые должна теперь выполнить.

— Какие ещё обязательства? Перед кем?

Ты никому ничего не обязана.

— Обязана.

— Ну хорошо.

Давай тогда я помогу выполнить обязательства.

Алиса улыбнулась.

— Это такие обязательства, которые могу выполнить только я сама.

— А разве обязательно откладывать даже поцелуй до момента, когда ты выполнишь обязательства?

— Да. И вообще.

... Паша, не настаивай пожалуйста.

— А мне кажется, что надо настаивать.

— Нет. Я же не смогу тебе отказать ни в чём.

Я и так ... едва держусь.

— Так это же хорошо.

— Нет, Паша. Пока не хорошо.

— Алиса, а ты ничего вредного для себя не собираешься делать?

— Нет.

— Точно? А то мало ли какие обязательства ты дала.

Ты случайно не дала обет безбрачия?

- Обет?

- Ну, в монашки там или весталки не подалась от горя, что со мной быть не сможешь?

Алиса даже улыбнулась от такого предположения.

Она? Обет безбрачия?

С её-то гормонами?

— Чему ты улыбаешься? Это не смешно.

— Да так. Представила себя в роли монашки.

Учитывая, насколько это не для меня.

Нет конечно, никакого безбрачия.

— Ну тогда ладно.

…Алиса, я не знаю, что ты собираешься делать.

И у меня права о чём-то просить тебя.

«Есть».

— … Но я хочу, чтобы ты кое-что знала.

Я никогда этого не говорил раньше.

… Как-то неуместно было, что ли…

Не хотелось навязывать тебе моё расположение.

Пугать тебя излишней привязанностью.

Ты же сразу же начала бы думать, к чему это тебя обязывает.

Ладно, короче.

Алис… мне нужно, мне очень нужно, чтобы ты была счастлива.

Поэтому я всё же хочу тебя попросить.

Не делай ничего такого, что тебе навредило бы или просто неприятно для тебя.

Никаких обязательств.

Никому ничего ты не должна.

А учитывая, сколько ты уже сейчас успела сделать для мира, это скорее мир тебе задолжал. Да так, что ему не расплатиться.

(Алиса поразилась двусмысленности слова «мир» в этой речи.

Вот уж… Сама же дала такое имя Миру.)

— Паша, я постараюсь следовать твоему совету.

А пока … отпусти меня по делам.

Пришлось отпустить.

Как бы он ни старался сопровождать её почаще, но иногда она говорила, что отправится одна.

Брак втроём?

«Я нужна Паше…

Неужели я в самом деле нужна Паше…

Не как сестра, не как товарищ…

А как девушка…

Он хочет поцеловать меня…

И вообще … хочет… неужели это правда»

Алиса словно в новой реальности оказалась.

И привыкнуть к ней было очень трудно.

Но намного труднее было решить, что ей теперь делать.

Точнее, она уже знала это.

Сразу знала.

Но решение настолько её не устраивало, что она никак не могла с ним примириться.

Раньше ей хотелось бы и с Пашей, и с Миром.

Но так как у Паши уже была, по её ошибочному мнению, девушка, то решение могло бы только одно — она будет с Миром, а Паша со своей девушкой.

И в этом решении не было чего-го горького для Паши.

Он не оставался в накладе при таком раскладе.

Который сам же и определил.

По её ошибочной версии с наличием у Паши девушки.

Теперь она тоже хочет быть и с Пашей, и с Миром.

Но теперь она знает, что никакой девушки у Паши нет.

И вдобавок — что Паша нуждается в ней. В Алисе.

«Нет, неужели это правда?

Паша в самом деле в ней нуждается?

В ней? Нуждается? »

А значит, теперь у неё есть выбор.

Теперь она может выбрать не только Мира.

Теперь она может выбрать и Пашу.

Сделать то, чего долгое время не могла, как ей казалось.

Но в этом и сложность.

И дело не в том, что она по-прежнему не поняла, с кем хочет быть больше.

А с кем способна расстаться.

Дело не в том, что не может обойтись без них обоих.

Это ладно.

Она-то как-нибудь обошлась бы.

Но как быть с тем, что без неё не обойдутся они?

Ни один из них не сможет без неё.

Ни Мир, ни Паша.

Они оба в ней нуждаются.

Она точно это знает, хоть это и изумляет её.

Да, они оба готовы принять её выбор.

Мир уже говорил, что готов отпустить её к «её первому».

Паша тоже явно готов, как бы ему ни было тяжело.

Он, похоже, считает себя просто её верным рыцарем, которому не пристало требовать или даже просто ждать взаимности от своей избранницы и который просто хочет охранять её от любых невзгод.

Но и проблема не в том, что кто-то не отпускает.

Отпускать-то отпускают.

И это конечно уменьшает количество проблем.

Но как быть с тем, что каждый из них будет без неё мучиться, если она выберет не его?

Как?

Ей давно всё ясно с самоотверженным Миром.

Она невольно сделала его зависимым от неё.

И теперь не может забрать себя у него.

(Да и сама в нём нуждается).

Но ведь и Паша тоже зависим от неё не меньше, чем Мир.

И он такой же ранимый, как и Мир.

Как она может его обделить?

Она привыкла заботиться об удовлетворении его нужд.

Чтобы он ни в чём не нуждался.

Чтобы его не мучил голод, который он не переносит.

Чтобы ему было вкусно.

Теперь у него появились и другие потребности.

В удовлетворении которых он нуждается не меньше, чем в удовлетворении простого голода.

Теперь у него есть другой голод.

Голод по общению с ней.

Ей ли не знать, как силён и мучителен этот голод.

Утоление этого голода Паше тоже нужно.

Не меньше. А то и больше.

От его неутоления он будет страдать не меньше, чем от неутоления потребности в пище.

И будет так же таять, как таял от голода в те три недели без еды.

А страдать может быть будет ещё сильнее.

Отказать любому из её любимых мужчин — значит убить его.

Лишить радости жизни, жизненных сил.

Не просто без физического удовольствия.

Это не главная проблема.

Но она оставит кого-то из них без душевного удовлетворения от жизни с любимой женщиной.

Он буквально сдуется без любви.

Кроме того… если кто-то из них так и не найдёт себе другую любимую и всю жизнь будет одинок… он же и без детей останется.

А отсутствие потомков — это так близко к смерти.

Человек живёт ведь и в потомках тоже.

Возрождается в них, проживает новые жизни.

А тут…

Ну не втроём же им жить раз уж у них такая ситуация?

Это конечно как минимум непривычно.

Но по сравнению с ужасом ситуации, когда кто-то из двух мужчин остался бы без любимой, даже брак втроём кажется не таким уж странным и невозможным.

А они оба такие добрые, что, возможно, и согласились бы на брак втроём.

Прекрасно понимая, каково было бы другому.

Так и сказать им?

Мол, мальчики вы мои дорогие, вы оба мне нужны, я ни одного из вас не могу сделать несчастным.

А посему готова жить с вами обоими.

Если вы сами на это способны.

Ну, разумеется, в разных домах.

Чтобы им хотя бы казалось, что каждый из них единственный.

Неделю с одним, неделю с другим.

… Как раз будут успевать восстановиться, накопить силы, окрепнуть.

Накопить нетерпение и страсть, соскучиться.

Ну или по три дня, если так окажется лучше.

Они так похожи, что наверняка очень подружились бы.

Стали бы как настоящие браться.

Разве это плохо?

А кто какому из её детей приходится отцом — можно и по ДНК установить, и по срокам.

С кем расстаться

И всё же мысли о браке втроём были из разряда фантастики.

Вряд ли её мужчины на такое согласятся при всей любви к ней и уважении друг к другу.

Всё же в правиле «одной один, одному одна» что-то есть.

Что-то очень важное.

Не зря же в природе мужчин и женщин в 20-летнем возрасте ровно поровну.

Значит, кого-то их двух придётся придётся оставить.

С одной стороны, проще отказать Миру.

Он её не видел.

Он её не знает.

Значит, ему будет проще расстаться с ней, чем Паше.

Он сможет утешаться тем, что, возможно, она ему и не понравилась бы, если бы он её увидел и узнал.

Но всё это — отговорки.

Да, он не видел её лица.

Но зато он знает многое о том, какой она может быть наедине.

Да, он не знает её имени.

Но зато он знает (и только он), как она нежна.

Он знает, как он для неё желанен.

Как она реагирует на его прикосновения, на его поцелуи.

И это знание способно перевесить любое другое знание о девушке.

А Паша, который знает о ней намного больше, чем Мир,

который знает о ней вообще всё, кроме того, что знает Мир, не знает как раз этого.

Не знает того, что знает Мир.

Не знает, как она ведёт себя при поцелуях.

Не знает, какой она может быть податливой, нежной, ненасытной, жаждущей, уступчивой, любящей…

Получалось, что при расставании Миру было бы тяжелее, чем Паше.

Паше тоже было бы очень тяжело.

Но Миру — ещё тяжелее.

И намного.

Это заставляло Алису склоняться к решению остаться именно с Миром.

И расстаться именно с Пашей.

Едва она со всей ясностью понимала, что именно это решение наименее болезненное и самое верное, как ей самой же становилось дурно-предурно.

Расстаться с Пашкой?

Теперь, когда он наконец-то сам дал ей понять, что любит её и всегда любил?

Что он хочет с ней жить, хочет от неё детей.

Расстаться с ним по собственной воле?

Да разве она когда-то могла подумать, что такое возможно?

«Пашенька.. любимый мой… прости меня.

Прости, что я разлучила нас.

Но иначе нельзя.

Мы в ответе за тех, кого приручили.

Я приручила Мира.

Он теперь не сможет без меня.

Тебе тоже будет трудно без меня.

Почти так же, как было бы Миру.

Но … ему было бы ещё хуже»

Алиса с грустью думала о том, что никогда не узнает, каково целоваться с Пашей.

Не говоря уже о большем.

Не узнает, верны ли были её сны.

Похожи ли они на реальность.

Она не имела права подарить Паше даже один поцелуй.

Так как после этого ему было бы ещё труднее расстаться с ней.

Более того, она больше не сможет с ним даже просто общаться так часто, как раньше.

Не сможет наслаждаться его дружбой, его заботой, его лаской.

Потому что общение с ним — это риск изменить Миру.

И сегодняшний обед в очередной раз это подтвердил.

Господи, да если бы Паша не был таким джентльменом…

Тогда они до сих пор так и не вышли бы на улицу.

Они с обеда и до сих пор кувыркались бы в постели у неё дома.

Ну или на чём оказались бы.

Он же прекрасно понял, что она на всё готова.

Что ему стоит только протянуть руку — и она упадёт в его объятия, как созревший плод.

Но он жалел её, не хотел давить на неё, хотел дождаться, когда она решит.

Так что… нельзя им с Пашей больше видеться.

Кроме как мельком и при скоплении народа.

Иначе рано или поздно она изменит Миру с Пашей.

И тогда окончательно потеряет остатки самоуважения.

Ладно ещё гормоны.

Это простительно.

Но вот сознательно рисковать, допуская ситуации, при которых она может изменить — это уже недопустимо.

И зачем она тогда пошла играть в бутылочку.

Как было бы сейчас всё просто.

Только она и Паша. Они вместе.

Да, без бутылочки она никогда не встретила бы чудесного Мира и никогда не узнала бы его гениальных поцелуев. Да.

Но разве это высокая цена за возможность не расставаться с Пашей?!

Да нет конечно. Мелочи.

А теперь получается, что Мира она привязала больше.

Значит, и выбрать нужно Мира.

Пашку нужно сделать несчастным.

Ну что за судьба.

Точнее, не судьба, а она сама.

Ну что она за дура.

Надо же было такое придумать!

Играть в бутылочку.

И ведь как долго бутылочка словно избегала указать на неё.

Нет чтобы уйти.

Как она могла пойти на такое легкомыслие?

Почему Паша не удержал её?

Хотя он же её отговаривал.

Но как обычно согласился с её решением.

Зачем?

Он должен был спорить с ней, доказывать, да хоть связать, если бы иначе нельзя было её остановить.

А теперь вот в итоге он останется без неё.

Пашка-Пашка, не сумел ты быть достаточно решительным и настойчивым, чтобы не потерять твою девушку.

Это урок им обоим.

Придётся им в этом воплощении жить в разлуке.

И разве что в следующем воплощении быть вместе.

Если они не повторят ошибки.

Объяснение с Миром

Мир уже ждал её.

— Давно ждёшь? — спросила она вместо приветствия.

— Нет, не переживай.

Тем более что девушкам дозволено опаздывать.

— Я так не считаю.

— Я знаю. Но я думаю, что дозволено.

— Ладно, сейчас не об этом.

Мир… я окончательно всё решила.

— Что «всё»?

— Я остаюсь с тобой. Если тебе это нужно.

— Нужно.

— Тогда готовься снять маску и стать моим мужем хотя бы здесь, в доме свиданий.

— Но почему сегодня?

— А ты не хочешь?

— Ты знаешь, что хочу. И как.

Но мне просто интересно, почему сегодня.

— Честно?

Я просто не могу терпеть дальше.

Я стала совершенно неадекватной.

Я постоянно плачу.

— Ты плачешь?

— Да, бывает. Без причины и в самый неподходящий момент.

А ещё я не могу нормально работать.

Но самое главное — ты должен знать, что я готова переспать со своим первым.

Могла переспать даже сегодня.

И много раз раньше.

И не переспала не потому, что хорошо владею собой.

А только потому, что он такой джентльмен, что не пользуется этим.

Не пользуется моей слабостью.

Так что, если мы с тобой не переспим в ближайшее время, то моим первым мужчиной станет он, а не ты.

Не думаю, что его терпение безграничное.

И если я стану к нему приставать... Ну ты понял.

- Да. Шансов у него никаких против тебя.

Против твоей прелести.

- Мир, это не смешно.

Даже если ты после этого не передумаешь брать меня в жёны — всё равно мне хотелось бы, чтобы мой муж, то есть ты, был и моим первым мужчиной.

Хотя нет, что я говорю.

Главное же совсем другое. -

Если мы с ним переспим, то я не смогу расстаться уже с ним.

Потому что после этого уже он не перенесёт расставания.

— А почему сейчас ты меня выбрала, а не его?

— Да как раз поэтому.

С ним у меня ничего пока не было, а с тобой многое.

Поэтому ему должно быть не так трудно от расставания, как тебе.

— Интересно.

— Да уж куда интереснее-то.

Мир, хороший мой, ты наверное догадался, но я ещё раз прямо сама скажу.

Я вроде говорила уже, но не уверена.

Мир, я не могу сказать, что люблю тебя больше, чем моего первого.

Печально, но факт.

Может быть, это неприятно для тебя.

Но я не хочу тебя обманывать.

Я его люблю. И тебя люблю. Не меньше, чем его.

Хотя это немного странно.

Учитывая, как много я с ним пережила и как много он значит для меня.

Сколько раз он меня спасал, едва не погибнув сам.

Ты можешь представить, как сильно я тебя люблю, если не менее сильно, чем его?

Поэтому ты не должен обижаться, что я его тоже люблю.

Но я готова хранить верность тебе одному.

И ради этого даже не видеться с моим первым, раз уж я так люблю его.

Хотя я надеюсь, что с моими гормонами мне будет проще справиться, когда мы с тобой станем заниматься полным сексом, не притормаживая на пике желания, как сейчас.

— Алин, Алиночка, я всё понял.

Не переживай так.

Кстати, ты же говорила, что у твоего первого есть девушка?

— О, это особая история.

Мир, в том-то и проблема, что нет у него никакой девушки.

Нет. Понимаешь?

Он меня надеялся считать своей девушкой.

А мне ничего не говорил.

Я просто глупо ошиблась.

Я перепутала его с похожим парнем, который целовался со своей девушкой.

Я видела ту пару снова, парень похож на моего первого, но это не он.

Не он…

А потом я ещё глупее бросилась играть в бутылочку, чтобы пережить расставание с ним.

— Алин… если ты так переживаешь за своего первого…

Ты же вольна остаться с ним.

Он много значит для тебя.

Ты не сможешь спокойно жить, зная, что он несчастен.

— А ты?

Я не смогу жить спокойно, зная и о твоём несчастье.

Неужели ты думаешь, что ты дорог мне меньше, чем он?

Неужели я не убедила тебя своими поцелуями, как я тебя люблю?

— Убедила.

Не волнуйся так.

— … Я всё рассказала.

… Если остались вопросы — задавай.

… Я готова снять маску по первому твоему слову.

… И ко всему остальному тоже…

— Мне всё ясно.

Грустно, конечно, что первый твой пока одинок будет.

Надеюсь, что недолго.

Он заслуживает быть счастливым.

— Угу…

Хотя боюсь, что он так в меня погружён, в мою личность… что не сможет уже ни с кем сойтись.

Кажется, я стала его проклятьем, - с грустью подвела итог Алиса.

— Не говори так.

Ты можешь быть только благословением.

Даже слегка коснуться твоей личности — это уже незабываемое переживание.

Способное спать главным в жизни.

— Ох, Мир…

Ты просто его не знаешь…

Он хоть и мачо по силе и талантам.

Но в душе — как ребёнок.

…Чистый, искренний, ранимый…

С моей стороны такая неслыханная подлость бросить его.

— Значит, и с моей стороны тоже подлость.

Быть соучастником такого преступления.

— Нет, Мир.

Я одна виновата.

Со своей импульсивностью, из-за которой у меня теперь два одинаково любимых мужчины.

И теперь это с моей стороны бросить любого из вас — подлость.

Но по отношению к тебе это было бы меньшей подлостью.

— Может, ты ещё передумаешь.

- Что?

- Оставаться со мной, когда я сниму маску.

И тогда всё решится просто.

Твой первый получит счастье с тобой.

— Нет. Маска ничего не значит.

Ни-че-го.

— А что значит?

— Твоя любовь.

А маска не имеет к ней никакого отношения.

Она не мешает твоей любви просачиваться в меня через твои пальцы и губы, через твой пылающий сквозь кружки в маске взгляд.

— И всё же я не уверен.

Может, поспорим?

Если ты передумаешь оставаться со мной, то в утешение мне останется победа в споре.

— Мир…

— Хочешь сказать, что это детский сад?

Мне просто хотелось как-то разрядить обстановку.

А то у нас прямо драма, как в театре.

— Ну как хочешь…

И как ты предлагаешь спорить? Какие условия?

— Если ты не передумаешь оставаться со мной — выиграла спор ты.

Проси чего угодно.

А если ты передумаешь…

— Что тогда?

Чего ты попросишь?

— … Я пока не придумал.

Можно потом придумать?

— Да.

— Вот ты и попалась.

Нельзя соглашаться неизвестно на что.

Поэтому давай так.

Я скажу своё желание, а ты сама решишь, выполнять его или нет.

— Я выполню.

— Не зарекайся раньше времени.

Ты же пока не знаешь моё желание.

Даже я сам его не знаю.

Подождём до утра

— Алин, а ты точно уверена, что не выберешь первого?

— Мир, у меня же и прав на него никаких не осталось… — грустно ответила Алиса.

— Вот это новость.

Почему?

— Ну… после того, что у нас с тобой тут было…

— Понятно…

А если он захочет с тобой быть, несмотря на это?

— Разве такое возможно?

— Более чем.

Это я тебе как мужчина говорю.

Лично меня не остановило бы ничто.

Лишь бы быть с тобой.

— Мир… даже если он и хотел бы…

А вдруг он всё равно страдал бы?

— От чего?

— От того, что у меня были столь близкие и бурные отношения с другим мужчиной.

— Алин, он должен оценить то, что ты по крайней мере ещё девушка.

В имеющихся условиях это уже огромный плюс.

— Среди кучи минусов.

— Да брось.

Раз он так тебя любит, как ты говоришь, это не минусы, а пустяки.

— Мир, я понимаю, что ты так говоришь потому, что ты очень честный и добрый…

Но если ты будешь настаивать… мне может показаться, что … ты меня не хочешь…

— Как покажется — так и распокажется.

Поверь, я сумею тебя убедить в том, что хочу тебя.

— Тогда … снимаем маски?

— Погоди.

— Что ещё?

— Один вопрос.

Ты уверена, что сегодня?

— А когда же?

Лучше сегодня. Пока я ещё девушка.

А то я уже совсем не отвечаю за себя.

— Понимаешь, ты сейчас на взводе.

Ты устала за день.

Тебе лучше сначала отдохнуть, успокоиться.

А уж потом и … снимем маски.

— Ну… если только отложить это до утра…

— Вот — отличная идея.

Ты выспишься.

В моих объятиях к тебе вернётся душевное равновесие.

Я успокою твои тревоги.

А с утра… под покровительством богини любви…

— Что ты сказал?

— Под покровительством богини любви.

А что?

— Да так… Какая-то мысль толкнулась…

И снова улетучилась…

Что-то важное…

— Ничего, потом вернётся.

Знаешь, у меня отличная идея.

Как тебе мысль устроить перед завтрашним знакомством и последующим пиршеством любви ночь ласк в прежнем стиле?

Попрощаемся с прежним стилем нашего общения, который подарил нам столько любви и наслаждения?

— … Симпатичная мысль.

А потом можно будет иногда повторять такие ночи "кисс онли"…

Изредка…

Мир, ты всегда придумываешь что-нибудь увлекающее.

— Как и ты, любимая.) )

«Прощай, Пашка.

Прости, если сможешь.

Лично я не смогу себе простить, что предала тебя»

Перед восходом

Ночь не принесла Алисе такого успокоения, какого ей хотелось бы.

Но она и сама понимала, что это вряд ли возможно.

Хоть немного легче — и то спасибо.

Мысли о Паше теперь не отпускали её совсем.

И даже самые нежные поцелуи Мира стали горькими из-за её собственных мыслей.

Даже его поцелуи не помогли ей исцелить душу и удержаться от слёз.

Вызванных всё теми же переживаниями о Паше и жалостью к нему.

Заметив, что она плачет и не может остановиться, Мир прекратил поцелуи и просто обнял её.

Он не спрашивал, в чём дело, из-за чего она плачет в такой момент.

И так было ясно.

На вопрос Алисы, почему он остановился, Мир ответил, что хочет дать ей больше времени на отдых.

Алиса не возражала. Отдых ей в самом деле был нужен.

Пришлось проститься с идеей провести ночь любви в стиле «кис онли».

С трудом и не сразу, но она смогла и уснуть.

Проснуться на заре в любящих объятиях Мира было, как обычно, исключительно приятно.

Она чувствовала, что он хочет поддержать её.

Что сочувствует ей.

Настолько, что готов уступить её первому.

Отдать максимум. Отдать всё.

Лишь бы в её душе не было этого тягостного разлада.

Вот только даже такой его альтруизм ей не может помочь.

Так как Мир ей тоже нужен.

Отдых тоже помог ей слегка успокоиться.

По крайней мере она уже может удержаться от слёз. Пока.

Ничего не скажешь — «подходящее» настроение для долгожданного события, до занятий любовью с Миром без ограничений.

А ведь она так хотела отдаться Миру.

Так ждала дня, когда это произойдёт.

Она и теперь хочет.

И откладывать нет ни малейшего намерения.

Просто ей хочется невозможного — чтобы и Паша тоже при этом не был обделён.

Но Пашу она решила оставить за бортом.

Хотя это предательство.

Сейчас проснётся Мир…

И её мир навсегда изменится.

Хотя если Мир уловит её хандру, то опять предложит отложить их праздник.

Не захочет он при таком её состоянии что-то с ней делать.

Ему нужно, чтобы она счастлива была.

Как бы притвориться беззаботной и радостной?

Это и так трудно.

А Мир ещё и чуткий к её состоянию, словно у него миелофон, улавливающий не мысли, а эмоциональное состояние.

Был только один способ убедить Мира в том, что она счастлива.

Это чувствовать себя счастливой на самом деле.

А это возможно было бы, только если бы Мир и Паша каким-то чудом были одним человеком.

То есть это невозможно…

Вот и нашлось что-то невозможное даже для её талантов.

Хотя…, а если просто поиграть?

Представить, что Мир и Паша в самом деле один человек?

Это нетрудно. Они же так похожи.

Мир вчера даже про утреннюю богиню любви сказал, как и Паша.

Снова Алису кольнула какая-то мысль, и снова она не поняла, что это за мысль.

И вернулась к основному руслу мыслей.

Нехорошо, конечно, такое представлять.

Как-то умаляет и Мира, и Пашу.

Но может быть это сработает и поможет скрыть от Мира хандру?

Это ведь стоит того?

А то иначе сегодня ничего не будет. С Миром.

А если она сегодня снова увидится с Пашей…

Учитывая их вчерашний уик-енд… её первым мужчиной вполне может стать и Паша.

А тогда уже и мужем.

А несчастный Мир останется за бортом.

***

Алиса всмотрелась в Мира.

Попробовала представить, что это Паша.

Не Паша вместо Мира конечно.

А Паша, которым оказался Мир.

Или Мир, который оказался Пашей…

Так и запутаться можно…

Нет ну, а что?

А вдруг её фантазия оказалась бы правдой?

Алису передёрнуло.

Это было бы кошмарно, конечно.

Если бы оказалось правдой на самом деле.

Потому что … потому что Паша никогда бы не поступил с ней … так ужасно.

Никогда.

Никогда не доставил бы ей столько тяжёлых переживаний.

Нет, он же обращается с ней совсем иначе.

Словно она из тонкого хрупкого хрусталя.

Он наверное и целовал бы её так же, как что-то хрупкое.

Если бы они хоть раз поцеловались. Хоть раз…

Хотя Мир-то её так и целовал. Особенно поначалу.

И даже потом тоже часто.

То целует, как ураган.

Потом словно вспоминает о её мнимой хрупкости, и снова обращается так, словно она хрустальная.

Словно извиняясь за недавний порыв.

В итоге она сама стала чувствовать себя чем-то хрупким.

Упасть стала бояться. А то вдруг разобьётся.

И в душе стала какой-то хрупкой.

Плачет вон постоянно.

Итак, тождественность Мира и Паши в реале — не дай бог.

Несмотря на то, что это вроде как решило бы её главную проблему -

то, что она не может выбрать одного из них, не страдая по другому и от жалости к нему.

А вот в качестве фантазии…

Фантазии как раз о том, что в случае их тождественности ей не пришлось бы жалеть ни одного из её любимых…

Алиса провела пальцем вдоль шрама Мира на плече.

Не дотрагиваясь до самой кожи.

У Пашки нет этого шрама.

Иначе она знала бы.

Она же знала о нём чуть ли не больше его мамы.

***

Тем более что маме Пашка с давних пор не рассказывает лишнего.

Такого, что могло бы заставить её страдать.

А с некоторых пор он стал и Алисе не рассказывать лишнего.

Хотя было время, когда он хвастался перед Алисой шрамами.

Искренне радуясь шрамам и возможностью похвастаться.

Да так сильно, что даже терпел боль ради этого.

Но потом заметил, что Алиса, зашив его рану, старается скрыться.

И однажды, когда Алиса закончила шов и провела обеззараживающие, регенерирующие и обезболивающие манипуляции, он выследил, куда она ушла.

Оказалось, что Алиса ушла плакать.

И даже не навзрыд.

А как-то устало и тихо.

Потом сбрызнула лицо чем-то, и вернулась в лагерь.

Судя по тому, что следов слёз и отёков уже не было, брызгалка как раз их и позволяла убрать.

После этого Паша уже не радовался порезам и ссадинам, какие-то старался обработать сам, а не подставлять под взгляд и пальчики Алисы.

И только если не мог сам справиться — обращался к Алисе.

Но уже без восторженного рисования перед ней.

Сколько же всего подобного их с Пашкой связывает.

Казалось, что связь неразрывная.

А вот пожалуйста. —

Они не вместе.

Причём по её собственному решению.

***

Если бы не этот шрам, Алиса могла бы подумать, что Мир в самом деле Пашка.

И если бы у Мира были Пашкины шрамы.

А их нет. Она знает, что у Мира нет других шрамов.

Наверное, он не такой непоседа, как Пашка.

Она вздохнула.

Ну не Пашка так не Пашка.

Тем лучше.

Она не пережила бы, если бы он теперь оказался Пашкой.

Раз он даже вчера не признался, что он Пашка.

Хотя видел, как она страдает от того, что предаёт Пашку.

Но вот на часок внушить себе, будто Мир и есть Пашка — это вполне можно.

Мир получит наконец-то то, что ему причитается.

А потом может и попроще станет.

И она уже не будет такой плаксой.

Не грустить она конечно и потом не сможет.

Но и плакать чуть что тоже не станет.

Гормональное равновесие — великое дело.

Алиса подумала, что её ожидание восхода солнца и пробуждения Мира напоминает Русалочку.

Только у той конечно ещё хуже было.

Ту ждала смерть с восходом солнца.

А Алису ждёт любовь обожаемого Мира.

Наконец-то свободная от кис онли.

Настоящие имена

— Тебе лучше?

— Ты уже проснулся?

— Да. Доброе утро, любимая.

— Доброе утро, Мир.

«Мир, который на самом деле Пашенька.

Но которого надо пока называть Миром».

— Да, любимый, мне намного лучше.

— Ну слава богу.

А то я уж не знал, что с тобой делать.

С твоей хандрой.

— Мирчик. Эта хандра наполовину от гормонального сбоя.

Так что — как только ты сделаешь меня своей женой, мне станет намного легче.

Вот и ответ на вопрос, что делать с моей хандрой.

— Надеюсь, что ты не заблуждаешься.

— Не заблуждаюсь. Я изучала этот вопрос.

— Тебе в самом деле лучше.

Голос окреп. И … живости почти так же много, как обычно.

Даже больше обычного.

— Мир, а это у меня уже признаки мандража.

— У тебя мандраж?

— Есть немного.

— Алина, если ты ещё не готова, то мы можем ещё отложить.

Хочешь?

— Нет-нет-нет.

Ни за что.

Я давно готова.

«Пашенька, ну сколько ещё тянуть?

Ты должен получить своё.

По законному праву».

— Ну смотри…

— И знаешь что, Мир, можешь звать меня не Алиной, а Алисой.

Это моё настоящее имя.

Хватит мне псевдонима.

— Надо же. Придуманное имя было похоже на твоё настоящее.

— Да. Но не моё.

Сможешь теперь перейти на «Алиса»?

-Ну конечно.

То есть я очень постараюсь.

Разве что по привычке назову Алиной.

Но потом исправлюсь.

— Ладно, не делай из этого проблему.

Как назовёшь — так и ладно.

— Алиса… Красивое имя.

— Да ладно. Все имена красивые.

— Да. Но Алиса… кажется особо красивым.

— Тебе кажется.

— Может и кажется.

Потому что это имя любимой.

Ты любое имя украсила бы.

И оно казалось бы самым прекрасным.

— О, хорошо сказано. Красиво.

Мир, это уже прелюдия.

— Раз прелюдия, то нам пора снять маски.

— Ну давай… Хотя мне почему-то страшно.

— Тогда можно чуть позже.

— Я имею в виду, что страшно снять маски.

- Давай позже снимем.

Тогда я хотя бы назову своё имя. Можно?

— Да, — ответила Алиса почему-то шёпотом.

— Моё имя Павел.

«Нет. Только не это. Не до такой же степени»

— … Этого не может быть.

— Можно просто Паша.

— Только не это.

— Алиса, я могу поменять имя.

— Не в этом дело.

«Алиса, не истери. Это же только имя.

Павлов на свете тысячи.

Ну да, снова совпадение. Всего лишь ещё одно. »

— А в чём?

— Одним больше, одним меньше.

— В смысле?

— В смысле — хорошее имя. Редкое.

— Но мне нравилось, как ты называешь меня Миром.

Хотя Пашей удобнее.

— Ну да. Лучше, если женщина во время ласк стонет «О Паша», чем «О Мир».

— Возможно.

— Но знаешь, Паша-Мир, ты для меня всё равно стал в прямом смысле целым миром.

— И ты для меня. Сразу.

— Вот и славно, что всё так взаимно и согласно.

— Утро — время лада и согласия.

— Благодаря покровительству богини любви?

— Ну да. Венера, «утренняя звезда» приветливо светит на утреннем небосклоне всем ранним любовникам.

«ТЫ ПАША?! Ты всё-таки Паша? Тот самый?

Мой первый Паша?

Он же тоже про утреннюю звезду говорил.

Но как это может быть? И почему ты до сих пор не признался, что ты Паша?

Нет, нет, нет, это не Паша. Не Паша.

Нет, Алиса, у тебя просто галлюцинации.

Ты выдаёшь желаемое за действительное.

То есть не-желаемое за действительное.

То есть… неважно.

ШРАМЫ! У этого Паши другие шрамы.

Всё, Алиса, успокойся.

Это не Паша. То есть не тот Паша. »

— Алиса! Всё нормально?

— Да. Да, Мир, нормально. То есть Паша.

«Ну почему ты тоже Паша?

Я только лишний раз нервничать буду.

Но есть же Лёши, Бори, Никиты.

Ну почему ты именно Паша? »

Маски сброшены

— Алиса, я в душ.

— Постой.

— Хочешь составить мне компанию?

Алиса неожиданно смутилась.

Странно для девушки, которой не терпится стать женой этого мужчины.

— Да. Но не прямо сейчас.

Я про другое.

Но ладно… это подождёт…

— Хорошо. Не скучай пока.

Пока Мир, то есть Паша, плескался, Алиса до конца додумала свою мысль.

И решила решить вопрос сразу, как Мир-Паша выйдет.

— Паша, ты собирался снять маску?

— Если ты согласна.

— Я согласна. Сними.

— Можешь сама снять.

«Алиса, спокойно.

У этих Паш разные шрамы. Они разные люди. »

— Могу. Но мне страшно.

— Снимай.

— Может, ты сам?

— Кстати. Ты помнишь вчерашний спор?

— Какой?

— Если после снятия маски ты останешься со мной — проси что хочешь.

А если ты меня решишь отвергнуть — ты должна выполнить моё желание.

— Помню.

— Теперь снимай маску.

— Мне страшно.

— Ты уже говорила это.

Алиса, это же всего лишь маска, а не … трусы, к примеру.

— Ну ладно.

Алиса осторожно сняла маску.

И решила, что это снова сон.

Наяву такого просто не бывает.

Мир оказался ещё и внешне копией Паши.

Не просто похожим, как парень из парка.

А именно копией.

Интересно — как это получилось?

Двойник?

Или близнец?

— Мир… ты не поверишь…, но ты просто копия … одного моего знакомого.

У тебя случайно нет брата-близнеца?

— Нет, я эксклюзивный.

— А может у тебя двойники есть?

«не разбивай мои надежды»

— Нет, я искал двойников по интернету.

Тоже не повезло.

Алиса, ты куда?

— Поищу что-нибудь бьющееся.

Она не знала, что бы такое ей поскорее разбить, чтобы не взорваться самой.

И решила для начала попробовать средство попроще.

— Алиса, что ты делаешь? — встревоженно спросил Мир-Паша.

Она не могла ответить.

— Ого, да вода-то совсем ледяная.

Давай сделаем теплее.

Алиса не стала спорить. Не могла. Не сейчас.

— Всё, хватит.

Давай поговорим.

Он унёс Алису в комнату.

Она закрыла лицо руками и спрятала его на подушке.

Паша не стал ей мешать.

"Как ты мог?"

— Алиса, как понимать твою реакцию?

Я показался тебе настолько страшным?

«А в ответ тишина»

— Алиса.

— Потом.

Паша не стал настаивать.

И терялся в догадках, как понимать её поведение.

Знает ли она о том, что он знает, что под маской она?

Но через несколько минут Алиса сама заговорила.

— За что?

Паша растерялся.

Алиса догадалась, что всё это время он знал, что она Алиса?

А вдруг нет?

Если нет, то он зря себя выдаст.

Но её вопрос означает, что догадалась.

Не надо усугублять ситуацию своей мнимой непонятливостью.

Пора сдаваться.

— Алиса, миленькая моя, прости меня.

— Если бы я была милой, то ты не сделал бы так.

— Как?

— Неужели надо объяснять?

Не верю.

— Алиса, я так понимаю, что я выиграл спор?

— Кто о чём… Спорщик ты неисправимый…

— Алиса, ты же от меня отказываешься после снятия маски?

Молчание.

— И ты имеешь на это полное право.

Молчание.

— …Но раз я выиграл спор, то у меня есть желание.

— Какое?

— Любое. Но выполнять его ты не обязана.

— И что это за желание?

Стать твоей женой?

Точнее, просто переспать наконец-то?

Без проблем — можешь начинать.

Возражать не стану.

Раз обещала — значит выполню.

***

Паша побледнел, как мел.

Хотя это не было заметно в полумраке, всегда царящем в комнате по их обоюдному согласию.

— Нет. Я не об этом.

— Уже даже переспать не хочешь?

Понимааааю.

Зачем тебе такая, как я.

Которая играет в бутылочку и бегает в дом свиданий.

— Это не так.

Ты мне очень даже зачем.

Дело не в том, что я не хочу.

Я очень хочу.

— Ну так пользуйся, пока я добрая.

Пока не передумала.

— Нет.

— А что так?

— Я хочу не по обещанию, а по твоему желанию.

— А по желанию — уж извини — теперь ничего не будет.

Не может быть.

Так что или забирай своё без желания, или ничего не будет вообще.

— Значит не будет.

И почему ты считаешь, что по желанию ничего не будет?

— Потому что из-за твоего обмана и непонятной неслыханной жестокости этого обмана у меня никакого настроения нет.

— Потом будет.

— И не мечтай.

— Посмотрим.

— Ты ещё на что-то и надеешься?

— Время покажет, как будет.

Но по спору у меня есть более сильное желание.

— Интересно, какое.

— Я хочу знать, чем я могу тебе помочь сейчас.

Подскажи.

— Помочь хочешь? … Хорошо.

Мне очень хочется знать ответ на один банальнейший вопрос всех до единой мелодрам.

Как

ты

мог.

— Прости меня.

— Да не надо просить прощения.

Мне не это нужно.

Я не осуж­даю и не уп­ре­каю тебя.

А прос­то нес­терпи­мо хо­чу знать - КАК. Как ты мог…

Мне нужно просто понять.

Просто знать ответ на вопрос.

Меня разрушает незнание ответа.

Просто объясни и всё.

— Хорошо, я объясню.

Но я хотел бы знать, как помочь тебе поскорее.

— Ответь на мой вопрос.

Это и будет самой лучшей и самой скорой помощью.

Как он мог

— Так… Алиса, а с чего начать?

— С главного.

— А что главное?

Что больше всего тебя задело?

— Точнее сказать, что больше всего меня убивает.

Паша, задело — не то слово.

Это не задевает меня, а убивает.

— Алиса, мне очень жаль.

Ты поймёшь это, обязательно.

И тебе станет легче, потому что тебе плохо от мысли, будто я нарочно хотел заставить тебя страдать.

Но это не так. Я не хотел твоих страданий.

Ты вправе обвинять меня в том, что я причинил тебе большой вред.

Но ты не должна думать, что я нарочно это сделал.

— Пашка, а как мне этого не думать.

Ты же обманывал меня столько времени.

Ты же играл моими чувствами.

— Я не играл.

— Допустим… Допустим…

Ты не играл… Ты не хотел… Но ты сделал…

Значит, ты не понимал, что делаешь?

Ты не понимал, что делаешь мне очень, очень плохо?

— Алиса… я был бы очень признателен, если бы ты подсказала, от чего конкретно тебе было плохо.

— Изволь.

Я вообще-то уже говорила это. И не раз.

Но могу и напомнить.

… Мне было плохо, ужасно плохо от того, что я люблю сразу двух, как мне казалось, мужчин.

От того, что у меня такие странности во влечении. Сразу к двум.

А более всего мне было плохо от того, что я боялась изменить одному с другим.

А ещё хуже от мысли, что я совершу предательство, независимо от того, с кем решу остаться.

Ну и совсем невыносимо было от жалости к отвергнутому.

И ведь ты, Пашенька, прекрасно знал обо всём этом.

Я не раз делилась с тобой этими переживаниями.

Не так ли?

— Так.

— Тогда почему ты сейчас спрашиваешь, от чего мне было плохо.

Ты и так это знаешь.

— Да, это я знал.

— Ты же знал, что под маской я?

— Да.

— Ну вот.

Тогда почему ты сразу, при первой же моей жалобе не сказал мне, что это ты?

Это избавило бы меня сразу от всех неприятностей, от всех сомнений, от всех метаний между тобой и «Миром».

Но ты не сказал.

Ты ни-че-го мне не сказал.

Ты предпочёл и дальше молчать, не раскрывать своё инкогнито.

Как ты объяснишь твоё молчание?

Что я должна о нём думать?

Ты мог сказать, но не сказал.

Что тебе мешало?

Чем я могу объяснить твоё упорное молчание?

Тебе нравилось смотреть на мои метания?

Знать, что у моих метаний и повода-то реального нет.

Что все мои метания от незнания, что ты и Мир — один и тот же человек.

Так?

— Нет конечно.

— Но тогда почему ты молчал?

Тебе понравилась игра в маски?

Тебе нравились полутайные встречи?

Тебе нравилось ощущение власти надо мной?

Над глупой влюбившейся девушкой?

— Ты не глупая.

Я никогда не считал, что в твоей влюблённости есть что-то глупое.

— А может… ты думал, что после раскрытия твоего инкогнито ты потеряешь возможность встречаться со мной?

Ты молчал, чтобы получить шанс на дополнительные свидания?

— Нет.

— А у меня других объяснений нет.

Тогда дай твоё объяснение.

— Алиса, во-первых… если ты хорошо вспомнишь наши встречи, то сама поймёшь, что никаких корыстных намерений у меня не было.

И что я не злоупотреблял твоим доверием.

Иначе ты уже не была бы девушкой.

Правильно?

— Ну … ты в самом деле сразу поставил условие, что ласки ниже пояса возможны только после снятия масок.

То есть после того, как я узнаю, что ты — это ты.

И в самом деле сразу предлагал встречаться не в доме свиданий.

То есть опять же с раскрытием инкогнито.

Так что в самом деле обвинять тебя в желании получить какие-то выгоды от скрытости и неустановленности твоего настоящего «я» … было бы несправедливо.

— Ну вот. Рад, что ты так считаешь…

— Тогда почему ты просто не сказал, что ты — это ты?

— Я просто думал, что это и так станет ясно, когда мы снимем маски.

Зачем словами-то говорить?

— И всё? Дело только в этом?

— Ну да.

— … А откладывала снимание масок … я сама…

— Да.

Сама виновата?

— Это что же получается… я сама виновата в том, что получилось такое недоразумение?

— Это не вина.

Просто так получилось.

— Да, со снятием масок не хотела спешить именно я…

Потому что даже не предполагала, что Мир может оказаться тобой…

Поэтому и не имело особого значения, раньше или позже снять маски…

Я же не могла знать, что Мир — это ты…

А ты не говорил, что ты Паша, потому что достаточно было снять маски, чтобы это стало очевидным…

В самом деле никто не виноват…

— Я прощён?

— Погоди, дай подумать…

У меня сейчас такой туман в мыслях…

— Ну думай.

— Паша… ну я не знала, что ты - это ты.

Но ты-то знал.

Ты не мог догадаться, что в такой ситуации надо не ждать, когда я наберусь смелости снять маски, а просто поставить меня перед фактом?

— У меня были такие мысли.

— И? Почему они остались только мыслями?

— Потому что я как-то склонен считаться с твоей волей.

Раз ты сказала, что повременим со снятием масок — значит, повременим.

— Понятно…

— Я надеялся, что всё само образуется, когда маски снимем.

Ты увидишь, что я - это я.

И все твои метания и сомнения сразу прекратятся.

— Так-то оно конечно так.

Вот только до момента снятия масок я так напереживалась…

Врагу не пожелаю.

— Но теперь-то всё хорошо?

А, Алис?

Теперь нет повода для страданий?

— Пока не знаю.

— А что тут знать.

Ну вот смотри.

Ты страдала, что Пашка остался один.

А теперь ты знаешь, что я здесь, что я и есть Пашка.

Правильно?

Алиса кивнула.

— И теперь только от твоего желания, от твоей воли зависит, оставить этого Пашку, которым оказался Мир, при себе или обидеться на него и расстаться с ним.

И заодно с тем, кого ты считала Миром.

— Ага. Остаться совсем одной.

Без Паши и без Мира.

Сделать несчастными обоих.

Теперь уже не только Пашу, но и Мира.

— Ну это уж тебе решать.

Что в тебе сильнее. Обида или …

— Всё-таки такое странное у меня теперь чувство…

Я так долго думала, что есть Мир.

А теперь оказалось, что этого человека просто нет.

Из-за того, что Миром оказался ты.

— Ты сожалеешь об этом?

— Не знаю.

С одной стороны конечно гигантское облегчение от того, что сразу исчезла куча проблем.

Что я никого не предала, не бросила, никому не изменила, не оставила одиноким и несчастным.

Ни тебя, ни Мира.

Оказалось, что проблем этих вообще не было.

Они только привиделись из-за мысли, будто у меня два любимых мужчины.

От того, что я не знала, что два моих любимых мужчины — один и тот же человек.

А с другой… я успела привыкнуть к Миру.

Наверное, я всё же буду по нему немного скучать.

— Алиса… Ты можешь в любой момент набрать номер Мира, и он будет снова с тобой.

— В маске?

— А это как ты захочешь.

Если ты сможешь его простить.

— Да ладно тебе. Что мне тебе прощать. Нечего.

Сама во всё виновата. Ещё и тебе устроила истерику.

Хотя тебя-то вообще не в чем упрекнуть.

Наоборот, можно только восхищаться твоей выдержкой и порядочностью.

— Неужели я прощён?

— Ты даже не обвинялся.

— И ты больше не страдаешь?

— Нет, наверное.

Хотя какое-то опустошение пока чувствую.

Сгусток счастья

— Пустоту можно заполнить.

Как насчёт завтрака?

— Так поешь.

— А ты?

— Я потом. Не хочу пока.

— Мне без тебя неинтересно.

— Давай, ешь. Если будешь есть только со мной, то исхудаешь.

А если я буду есть столько же, сколько ты, то растолстею.

— Немного дополнительного веса тебя не испортило бы, — отметил Паша, доставая еду.

— А много?) )

— Ой не знаю.

Мне кажется, что я любил бы тебя всякой.

Главное, что это ты.

— И всё же стройное молодое тело привлекательнее, чем немолодое и нестройное.

— Наверное.

Не отрицаю, твоё тело в нынешнем виде — это конечно шедевр природы.

И странно было бы отрицать, что оно до крайности волнует и влечёт меня.

Но … тело — это как бы одежда на человеке.

А сам человек — не тело (при всей его важности), а его душа или что там.

И вот именно эта душа-то и завораживает.

— Душа, значит…

— Да. Знаешь, как я тебя воспринимаю?

Ты кажешься мне каким-то сгустком энергии. Концентратом.

Причём очень красивой энергии.

— Как энергия может быть красивой?

— По ощущению от неё.

От твоей энергии возникают приятные ощущения.

— Какие?

— … Счастья.

Абсолютно уверенного в том, что счастье на свете есть, должно быть, всегда было и будет.

Уверенного в том, что только ради счастья мир и существует.

…И что без счастья мир не нужен и даже невозможен.

А вот всего, что с этим не согласно — не будет.

Ты — воплощение счастья и восторга.

И от этого возникает ощущение и красоты тоже.

— Паша… это очень… это удивительные слова.

Я даже представить ничего подобного не могла.

Что ты так … воспринимаешь меня.

— Мне кажется, что тебя многие так воспринимают.

Кто хоть немного тебя знает.

Знаешь, я давно заметил, что при взгляде на тебя у людей светлеют лица.

Разглаживаются морщины. Расслабляются сдвинутые брови.

А ты не замечала?

— Как-то не обращала внимания.

— А я обращал.

Алиса, у тебя талант делать людей счастливыми уже одним своим присутствием.

Даже просто одним твоим существованием.

Ты должна это знать и ценить.

И не лишать людей счастья от твоего существования.

— Не знаю, как насчёт других людей, а вот тебе сегодня досталось от меня… претензии, упрёки…

Да ещё и такие несправедливые.

Прости меня. Если можешь.

— Не говори так. Я не обиделся.

Мне только жалко было, что ты страдаешь.

Конечно я видел, что тебя переклинивает.

А что надо сделать — не понимал.

Сказать бы, что я - это я.

Да ты просишь маски пока оставить. Вот и …

А уж сколько я благодаря тебе имею счастья… как мне после этого на тебя обижаться.

— Ты имеешь в виду встречи здесь?

— Не только.

И раньше тоже.

А здесь… ну конечно это стало совсем особым счастьем.

Если бы ещё не маски, то совсем было бы хорошо.

Последний предмет гардероба

— Ой, я же так и сижу в маске.

— А я-то всё думаю, когда же ты уже её снимешь.

— Да я забыла про неё.

Не до неё тут было.

Конечно сниму.

Хотя… Лучше, если ты сам снимешь маску.

Это единственное, чего ты ещё не снимал с меня.

— Спасибо за оказанную честь самому снять этот последний предмет гардероба.

Ойёй… глаза заплаканные, голова мокрая, взгляд несчастный.

Э нет, не надо снова маску надевать.

— Паша, отдай мне маску.

— Отдам, отдам.

Но давай ты не станешь её надевать.

— Стану.

— Алис… ну хватит нам уже масок.

И так сколько из-за них напереживались.

— И ты переживал?

— Ещё как.

— Ладно, могу и без маски.

Но при условии, что ты не станешь больше комментировать мой внешний вид без маски.

— Я же любя.) )

— Всё равно.

— Ладно, не стану. Снимай. … Вот, так-то лучше.) )

— Ага, голова мокрая, глаза… в общем, всё мокрое.

Прямо как кошка, вытащенная из воды.

— Самая красивая кошка.

И особенно потому, что вытащенная из воды.

Если бы ещё не следы огорчений…

— Паш, не надо. Не люблю, когда меня жалеют.

Не хочу быть жалкой.

— Ты не это слово.

Ты очаровательная и милая.

Так непривычно видеть тебя здесь без маски.

Совсем другие ощущения.

— Какие?

— Какие… теперь мне хочется тебя ещё сильнее.

У Алисы перехватило дыхание, а живот напрягся.

— Раньше я знал, что со мной ТЫ.

Что я ТЕБЯ целую.

Но из-за маски ощущение, что это именно ТЫ, было неполным.

— А теперь?

— А теперь соответственно полное.

— …А как лучше? С маской или без?

— Конечно без маски.

Это и заводит намного сильнее.

— Паша… твои слова обязывают меня…

— Тсс. Ни к чему они тебя обязывают.

— Но ты же хочешь…

— Мало ли чего я хочу.

По-настоящему я хочу, чтобы сначала ты тоже захотела.

— А я ведь и хотела. Ещё как. Раньше.

А теперь… куда что подевалось.

— Вытекло со слезами.

— Думаешь?

— Уверен.

— Паш… это наверное временно.

А потом я снова захочу.

Я надеюсь.

— Конечно захочешь.

— Мне бы твою уверенность.

— Не торопись. Отдыхай от желаний. Пока они спят.

Потом силы пригодятся. Когда они проснутся.

— Ладно… Как с тобой спокойно…

Ты так хорошо умеешь меня успокоить.

Твой голос… словно вливает уверенность…

Ты прав, наверное я скоро снова захочу. … Близости с тобой…

— Так и будет.

Не сомневайся.

— Пашка, ты не представляешь, как я хотела тебя вчера.

Если бы ты знал.

— Я догадывался.

— Откуда?

— По твоим флюидам.

… По глазам.

Да в тебе вообще всё просто кричало и умоляло: ну возьми же меня скорее.

— Какой кошмар.

— Неа. Наоборот, это прекрасно.) )

Алиса, для мужчины большое счастье — знать, что он желанен для своей любимой.

— Это ты ещё не знаешь, что я только чудом не уселась вчера к тебе на колени.

Мне страшно хотелось это сделать.

И целовать тебя, целовать, целовать…

И это при том, что я вообще-то не хотела изменять Миру даже в мыслях.

Но сил хватало не изменить хотя бы действиями.

— Да, если бы ты вчера или раньше села ко мне на колени…

Остановиться было бы очень непросто.

— Вот и я говорю.

Так что я старалась вообще не оставаться с тобой наедине, даже не встречаться дома.

А тут вчера из-за провожания Поли пришлось с тобой пообщаться.

И вот результат… Чуть не изменила Миру.

То есть тебе в образе Мира.

И на станции было непросто.

Я молилась, чтобы нас не оставляли наедине.

Ночью с тобой нацелуюсь (считая тебя Миром), а потом днём на станции еле держу себя в руках, чтобы не сделать чего-то провокационного ещё и с тобой.

И виню себя, виню, что я такая изменщица.

— Я понимаю.

Я и сам тоже едва сдерживался, чтобы не подойти к тебе и не начать целовать прямо при всех.

— Да, это был бы номер…

— Твердил себе — потерпи до вечера, вечером в доме свиданий всё будет.

А самому страшно хотелось поцеловать тебя без маски.

Чтобы видеть твоё лицо.

А ещё знаешь… так и подмывало попросить тебя помочь мне где-нибудь в уединённом уголочке станции.

Или попросить куда-то вместе сходить.

Или дома с чем-нибудь помочь.

Знал, что не откажешь.

И зайдёшь ко мне. А уж там…

— Да, я не отказала бы…

А уж там…

— Но я понимал, что ты не хочешь «изменять» Миру.

Ты же сама об этом говорила мне, считая меня Миром.

Не хотел, чтобы у тебя появился повод жалеть о том, что ты всё же «изменила».

— Спасибо за такое отношение к моим нервам.

— Твои нервы нам ещё понадобятся в нормальном состоянии.) )

Припадать к счастью

— Паша, я вспомнила!

Я давно хочу спросить у тебя.

— А что раньше не спросила?

— … Постеснялась.

— Ну спрашивай.

— Тогда на крыше… не утром, а ночью… при первой ночёвке…

— Да.

— Что да?

— Мы целовались.

— А я всё не могла утром понять, целовались мы или мне это приснилось.

Вроде и не приснилось…

Но ты вёл себя не как человек, который недавно целовался.

А как ни в чём не бывало.

Словно у нас ничего не было.

Но как ты понял, что я именно об этом хотела спросить?

— Потому что я понимал, что у тебя возникнет такой вопрос.

Я же намеренно вёл себя, словно ничего не было.

— Но зачем?

— Чтобы ты не думала, что изменила Миру, поцеловавшись со мной.

— Может и лучше было бы ещё тогда всё выяснить.

— Может быть.

— Знаешь, а я очень рада, что тот поцелуй мне не приснился.

Он очень мне понравился.

К тому же первый с тобой.

— Не первый. Второй.

— Да, но самый первый был с тобой в образе Мира.

С тобой в образе тебя самый первый был тот, на крыше.

Теперь мне понятно, почему ты уже в первый же раз целовал меня так смело.

Не так робко и трепетно, как Мир поначалу.

Потому что для тебя это и не первый поцелуй был со мной.

Первый был в образе Мира, которым ты и был…

— Да, Алиса…

— Меня только одно в этом поцелуе смущало - то, что я изменила Миру.

А так поцелуй сам по себе был восхитительный.

— Алиса, ты меня перехваливаешь.

— Ничуть.

Я вот всё думаю, что все слова про счастье, которые ты про меня сказал, в точности подходят и к тебе самому.

Ты для меня точно такой же сгусток энергии счастья.

И припадать к этому источнику счастья — это каждый раз удивительное переживание.

И при взгляде на тебя, и при слушании твоего голоса.

И тем более при прикосновении к твоим губам.

— То ли ещё будет, когда мы дойдём до максимально глубокого соприкосновения.

Значит, это станет ещё более ярким переживанием.

— Ты имеешь в виду…

— Да. Соitus.

— А, понятно…

Кстати, а почему ты отказался, когда я сказала, что готова выполнить и такое твоё желание?

— А какая мне радость получить тебя на условиях выполнения желания?

— А что тебе в радость?

— Я уже говорил.

Мне в радость, когда ты сама этого хочешь.

Ну вот хотя бы как вчера у тебя дома.

Вот тогда я в самом деле чувствовал, что ты хочешь меня.

Вот это и в самом деле увлекает.

— Всё же какие мужчины в наше время рыцари.

В настоящем смысле этого слова.

Повезло моим современницам.

— Алис, на самом деле современные мужчины не только рыцари, но и большие эгоисты.

Просто они просвещённые эгоисты.

Они хорошо знают, что они всё равно своё получат, даже если немного где-то подождут.

И чем деликатнее и порядочнее они будут себя вести — тем больше и вернее получат.

— Да, Пашенька, всё верно.

Подтверждаю. Ты тоже своё получишь.

И всё же … неужели все эти соображения сильнее желания?

Ты же очень хотел согласиться.

— А разве ты не психанула бы, если бы я согласился?

— Не знаю.

Я конечно обижена была на тебя.

Но боюсь, что даже в этом состоянии потом всё равно растаяла бы от твоей нежности.

— А я как-то не рискнул.

Побоялся, что это нанесёт тебе психологическую травму.

Даже если ты получишь наслаждение.

Хотя для него условия тоже не идеальные.

Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя неуютно.

Использованной или что-то в подобном роде.

— А почему ты посчитал, что мне могло быть неуютно?

— Из-за того, что я подлец этакий не отказался.

И из-за того, что ты такая якобы слабовольная, что не смогла устоять при очередном всплеске желания.

— Ты прав. Из-за этого мне в самом деле могло бы быть больно.

И такие душевные раны долго могут болеть.

Я и сейчас-то не знаю, радоваться или нет, что так быстро отошла от обиды на тебя.

Хотя и причины-то для обиды нет.

Но сама скорость растворения негатива меня немного пугает.

Я думала, что как минимум день буду не в себе.

А сама уже почти забыла про обиду и просто радуюсь, что ты и Мир оказались одним человеком.

— А что тебя не устраивает в быстроте исчезновения обиды?

— Боюсь, что я готова была бы и реальную обиду простить тебе так же быстро.

— Разве это плохо?

— Конечно плохо.

— Но почему?

— Потому что это от слабости.

От неспособности жить с обидой на тебя, от желания не иметь в виде обиды препятствий к общению с тобой.

Но я не хочу, чтобы у меня исчезло чувство собственного достоинства из-за того, что я не способна обойтись без тебя.

Это уже какая-то зависимость от тебя.

— Подумаешь. У меня тоже зависимость от тебя.

Ещё какая.

И какая-то прямо потребность видеть и ощущать твою радость, твой восторг, твоё счастье.

Видеть и чувствовать, что ты испытываешь наслаждение.

Хоть от музыки, хоть от природы, хоть от космоса.

— Хоть от твоих поцелуев.

— И от моих поцелуев тоже.

Именно поэтому мне нравится целовать тебя.

Это не только само по себе приятно.

Но ещё очень приятно чувствовать, что ты при этом испытываешь.

И что это именно я способен подарить тебе такое наслаждение.

— Надо же. А у меня то же самое.

Паш, а я нашла ещё одну причину, по которой медлила со снятием масок.

— Я тоже.

— Какую?

— Сначала ты свою скажи.

— Мне немного страшно, что мы не выдержим того удовольствия, какое у нас может быть при таком отношении друг к другу.

Даже не физического, а психологического.

— Придётся выдержать.

— А если нет?

— Алиса, вряд ли природа сделала нас в расчёте на один заход.

— Ну так-то да.

Где твои шрамы

— Алиса, а хочешь я скажу о моей причине не спешить с масками?

— Хочу.

— … Ты всё удивлялась моей выдержке.

А всё просто объяснялось.

Меня просто останавливает страх причинить тебе боль.

— Пфф. Вот уж о чём не переживай. Забудь.

Миллиарды пар до нас пережили это. Справимся и мы.

— Тебе легко говорить.

Не ты же вынуждена будешь причинить боль бесконечно любимому существу.

Мысль о боли которого невыносима.

А уж причинять её самому — вообще кощунственно.

И просто … невозможно.

— Это мне-то легко? Мне?

Ты забыл, сколько раз мне приходилось накладывать тебе швы?

Причём иногда без анестезии.

Думаешь, мне не было самой больно от того, что я вынуждена причинять тебе боль?

— Это другое дело. Ты же меня лечила.

— Вот и считай, что ты тоже меня полечишь.

— Хм… неожиданная точка зрения.

— Это надо же было такое сказать, что мне легко говорить.

Надо было мне когда-нибудь нарочно самой порезаться, чтобы тебе тоже пришлось накладывать шов и узнать, каково причинять боль любимому существу.

— Не надо. Не придумывай такого.

— Тогда не выдумывай, что мне легко говорить.

Просто … проблемы в самом деле нет.

Кстати… как я могла забыть об этом.

Паша, а где твои шрамы?

— А, шрамы.

— Да. Куда ты их дел?

Неужели сейчас окажется, что ты не мой Паша?

Я понимаю, что это уже невозможно.

Но ты должен объяснить, почему нет шрамов.

— Смотри.

— Ой, что ты делаешь?

— Показываю тебе, где шрамы.

Хорошо, что ты сейчас спросила про них.

А то вспомнила бы про них в самый ответственный момент, и снова не подпустила бы к себе.

А потом пришлось бы заново настраиваться.

— Долго ли.

— Как знать.

Оп — и готово.

Видишь?

— Заплатки для маскировки шрамов.

Такие мне ещё не встречались.

Чтобы так держались на коже и маскировали шрамы.

И так подходят к цвету кожи.

— Они просто принимают цвет кожи. Эффект хамелеона.

— Где ты взял эту прелесть?

— Места знать надо.

Нравится?

— Потрясающе.

— Хочешь убедиться в том, что и остальные шрамы на месте?

— Как хочешь.

Так-то интересно конечно видеть тебя без твоих шрамов.

Ты словно новенький.

И вообще ты мог бы давно убрать свои шрамы.

А ты всё оставляешь, чтобы покрасоваться.

— Зато когда ты их видишь — ты вспоминаешь, что я уязвим, и сразу хочешь меня беречь.

И вместо того чтобы сердиться на меня — становишься ласковой и нежной.

И даже хочешь поцеловать и приласкать. Перспективно.

— Так ты для этого что ли оставил их?!

— Вроде да.

— Ты… тебе не кажется, что это манипуляция?

— Нет. Я же тебя не упрекаю в манипуляциях.

— Я и не манипулирую.

— Ну смотря как посмотреть.

— Так.

И как это я интересно манипулировала тобой?

Я всегда старалась честно с тобой общаться.

— Спокойно, Алиса.

Я имею в виду, что у тебя есть средства воздействия на меня, сравнимые по результату действия с моими шрамами.

— Что это за средства?

— Твоя красота.

— Что?

С каких пор это орудие манипуляции?

Но если ты считаешь, что я могу этим манипулировать…

Что мне с собой сделать, чтобы быть менее красивой, чтобы ты не говорил, что я использую красоту для манипуляции тобой?

— Да не надо ничего делать.

Ты не так меня поняла.

Я же не говорю, что ты ИСПОЛЬЗУЕШЬ красоту для манипуляции.

Я говорю, что эффект влияния похож.

То же можно сказать про твоё очарование.

Твою трогательность.

Про всё, что меня умиляет и восхищает в тебе.

Это всё — оружие массового поражения.

В хорошем смысле конечно.

А у меня таких орудий нет.

Вот и приходится использовать хотя бы свои шрамы для того, чтобы они помогли расположить тебя ко мне.

— Пашка-Пашка.

Да не нужны тебе для этого никакие шрамы.

Забудь об этом.

А то не дай бог новые получишь из-за подсознательного желания.

Ты и без шрамов для меня … единственный и неповторимый.

Такой весь мой-премой по попаданию твоего образа в самую сердцевину моего существа.

Я так тебя люблю, что аж до боли.

— Знакомое ощущение.

У меня то же самое.

Но жаль, что у тебя так же.

— Посему это тебе жаль?

— Не хотел бы, чтобы у тебя тоже было до боли.

— Ну что теперь делать.

— Убирать заплатки со шрамов.

— А тебе не больно?

— Не больнее, чем снять пластырь.

— Ну тогда давай.

Надо же убедиться, что это твоё тело.

А то вдруг ты сделал себе новое тело путём клонирования, а потом перенёс в него твоё сознание, как в фантастических фильмах.

— Алиса, ну что за фантазии.

Ты же знаешь, что это невозможно.

Кроме как в фильмах жанра «ненаучная фантастика».

— Да знаю-то знаю, но с тобой какие только неожиданности и невозможности ни случались.

— С тобой тоже.

Поможешь отлепить заплатки? А то я не достану сам до некоторых.

— Давай.

— Ты помнишь, где они могут быть?

— Конечно помню. Я могу по памяти нарисовать карту твоих шрамов.

— Ух ты.

— Вот тебе и «ух ты».

Кто швы-то накладывал при первой помощи?

— Ты.

— То-то и оно.

Виновник счастья

— Кстати, дорогая моя.

Ты напрасно переживала из-за швов без анестезии.

Анестезия была.

От мысли, что это ты врачуешь мои раны.

— Да? Ну тогда можешь утешаться тем, что и у меня тоже будет такая же анестезия.

Эндорфины.

От мысли, что со мной именно ты в такой ответственный момент.

— Ох лучше не напоминай об этом лишний раз.

Как подумаю — так вздрогну.

— Ладно, не буду.

Знаешь, мне сейчас такое количество вещей начинает видеться в новом свете.

Я только теперь начинаю понимать настоящий смысл многого.

— Например?

— Я-то думала, что ты такой счастливый на станции от того, со своей девушкой встречался.

А оказывается, ты после ночей со мной был таким сияющим.

То есть это я была причиной твоего счастья.

— Ну правильно.

— А ещё ты несколько раз спрашивал меня, что это я такая радостная.

Ты нарочно?

Ты же прекрасно знал, что я радостная благодаря твоим же ласкам.

— Конечно нарочно.

Мне же было дико приятно, что это я виновник твоего счастья.

— Теперь мне понятна и лояльность Мира к Паше.

Я-то удивлялась его святости.

Тому, что он чуть ли не выталкивает меня в объятия моего первого.

Думала - какая самоотверженность.

А это просто ты сам к себе подталкивал меня.

— Да. Я надеялся, что ты всё же выберешь меня в образе Паши, а не Мира.

— А я и хотела выбрать тебя.

А почему выбрала Мира — уже говорила.

Вдобавок … неужели ты не понимаешь, как для меня привлекателен стал и образ Мира тоже?

— Понимаю, Алиса. Понимаю…

— Не уверена.

В образе Мира ты ведь первый, кто меня поцеловал.

И КАК поцеловал.

Вот ты и отравил меня зависимостью от наслаждения при поцелуях.

Но честно говоря, при всей моей благодарности тебе в образе Мира, я бы предпочла, чтобы первым меня поцеловал ты в образе самого себя.

— Я и хотел. Я же предлагал.

Так ты же не дала мне такой возможности.

Что мне было делать?

Не заставлять же тебя.

— Иногда ты и силу применял.

Например, когда стал отбирать у меня письмо Семёна Ивановича в Царстве-государстве его брата.

— Ну ты сравнила меня.

Это же совсем другое дело.

— Ну соблазнил бы меня.

Поверь, это было бы не трудно.

— Когда? Если ты помчалась играть в бутылочку.

— Да, верно.

Это только потому, что меня переклинило от мысли, что у тебя уже есть девушка.

И твои уроки поцелуев мне в такой ситуации были вовсе ни к чему.

— Да, это мы уже обсуждали.

— Паша, послушай.

Я поступила очень глупо, решив играть в бутылочку и настояв на поцелуе.

Но это с точки зрения человека в адекватном состоянии.

Ты должен знать, что при мысли о наличии у тебя другой я теряю адекватность.

— Это я уже понял.

— Ты ещё не всё знаешь.

Я конечно не отравлю соперницу, но себя в такой ситуации уничтожу.

Строго говоря, тебе не надо было бы это знать.

И не думать о моих заскоках.

Но вдруг это для тебя имеет значение.

Вот и говорю.

— Имеет.

— Ну так вот.

Я конечно сделаю выводы из нынешнего недоразумения.

Я постараюсь сначала точно всё разузнать.

Но если я получу точные факты, что у тебя появилась другая, то в следующий раз… я вполне способна поступить так же.

Только искать у посторонних уже не только поцелуев.

— Ужас какой.

— Да, ужас.

Но только так можно спастись от чувства, что разваливаешься в пыль от измены.

— Это не спасение.

— Может быть. Но это очень заманчивый способ быстро пресечь боль.

Я знаю, что нельзя так реагировать на измену.

Но у меня так.

— Я знаю, почему у тебя так.

Потому что нам в самом деле нельзя друг без друга.

Но у нас и не будет измены. Не тот случай.

Только Алиса, учти, что о нашей уязвимости к изменам могут прознать.

Это несложно, когда люди явно любят друг друга.

Так что нас могут просто подставить.

Обмануть. Якобы один из нас изменил другому.

Помни об этом.

— Я помню. Я же сказала — сначала разузнаю.

— И лично со мной поговори.

И в тот раз надо было договорить нормально.

Тогда могли бы сразу разобраться.

А ты убежала играть.

— Тут ты прав. Надо было выслушать тебя.

Но у меня сил не хватило.

Я вообще не могла с тобой тогда находиться.

Не остановиться

— Кстати, а ты почему оказался в игре?

Последовал за мной?

— Ну конечно.

Надо же было спасать тебя.

От тебя самой.

Сначала думал — имею ли я право мешать тебе.

Так и не понял поначалу. Имею или нет.

А просто не выдержал и бросился следом.

Думаю — потом разберёмся.

Но мысль о том, что ты сейчас там будешь целоваться с другим (а то и ещё что), оказалась невыносимой.

Тем более что ты так и не объяснила, что на тебя нашло, с какой это такой девушкой ты меня видела и так далее.

Я так и подумал, что это недоразумение какое-то.

— А как ты меня нашёл?

Там же все в масках и накидках.

— Сначала сам боялся, что не найду.

А потом понял, кто ты из присутствующих.

— Как?

— По пластике.

Ты же очень изящно двигаешься.

Я всегда безошибочно определял, кто ты из танцующих на сцене или на льду.

Даже когда лиц было не видно.

А потом в разговоре с тобой убедился, что верно угадал.

По твоей горестной исповеди про измену любимого и так далее.

— Ну, а как получилось, что бутылочка нас свела?

— Ты не веришь в случайности?

— Слабо.

— Мне повезло попасть на тебя.

Сам не знал, получится или нет.

— Ну ты меткий.

— Бывает иногда.

— Остальное мне понятно.

Особенно то, почему мой партнёр так уговаривал меня не целоваться в доме свиданий в масках.

— Да, боялся, что ты потом упрекать станешь, что я злоупотребил ситуацией.

Воспользовался твоим состоянием, чтобы поцеловать и всё такое.

— Да, я могла упрекнуть.

Хоть и несправедливо.

Я же сама создала ситуацию.

Бросившись во все тяжкие.

Но ты всё же согласился поцеловать меня.

— Ну, а что мне оставалось после твоего ультиматума, что ты всё равно с кем-то поцелуешься.

Решил, что лучше уж сам поцелую.

И постарался поцеловать так, чтобы ты захотела снова со мной встретиться.

— В этом ты преуспел.

Я не могла не позвонить тебе после этого.

Хотя решилась позвонить тебе-Миру только после того, как увидела якобы тебя-Пашу с другой девушкой.

Решила, что теперь у нас точно ничего не может быть.

У нас же как раз перед тем моментом была ночёвка на крыше, которая была бы сказочной даже без поцелуя.

Я уж было решила с тобой остаться после ночи на крыше, несмотря на очарованность Миром.

И тут вдруг такой удар от «доказательства», что ты всё же другую девушку выбрал.

Так что снова «повело».

А потом я всё больше стала увлекаться Миром, втягиваться в его личность, в отношения с ним.

Хотя в остальное время меня продолжало тянуть к тебе.

И сладость общения с Миром только обостряла горечь от того, что всё это не с тобой.

Короче, раздрай в чувствах был полный.

— Прости меня.

— Ой, Паша, мы же уже выяснили, что ты не виноват.

Ты сделал максимум того, чтобы смягчить последствия моих ошибок.

— И всё равно прости.

Я должен был как-то уберечь тебя и от ошибок тоже.

— Ты не мог.

Не мог же ты силой удержать меня от игры в бутылочку, от визитов в дом свиданий.

— Теоретически.

А вот практически наверное надо было.

Ну хотя бы добиться от тебя внятных объяснений.

И пообещать отпустить тебя куда угодно, но после того, как ты придёшь в себя.

— Ну да, так можно. Согласна.

— Ловлю на слове.

Впредь так и буду делать.

— Договорились.

Паааша! А помнишь, как ты домой привёл меня отсыпаться?

Когда я вообще в хлам была сонная.

— Конечно.

Рад был воспользоваться таким благовидным поводом затащить тебя в кровать под видом Паши, а не Мира.

— Ты же тогда тоже утром отсыпался сначала на крыше, а потом дома?

После нашей первой ночи.

— Да, я тоже отсыпался.

— А на крыше Димочка нас разбудил.

А знаешь, мне перед этим опять сон с тобой снился.

Очень хороший.

— Расскажи.

— Да давай я лучше покажу уже.

Сколько можно откладывать-то.

— А ты уже оттаяла?

— Да давно уже.

— Ну как хочешь.

— Я так хочу.

Алиса легонько потянула Пашу на себя.

— Алиса, учти, на этот раз я не смогу остановиться.

— А разве надо?

— Может, всё же не здесь?

— А где?

— У меня дома.

Или на крыше.

Или у тебя.

— Тогда у тебя.

— Согласен. А почему?

— Не уверена, что у меня дома не наставлены жучки.

Примечание к части

ВСЁ.

finita la commedia

Как ни странно, но в кои-то веки удалось не забросить фанфик на полпути.

Всегда бы так.

Спасибо всем, кто читал это.

В полном созвучии

Алисе снилось счастье.

Без картинок, без сюжета.

Просто состояние счастья.

Нет, не яркого и ослепительного.

А наоборот. Очень тихого. Спокойного.

Как река в долине. Или даже озеро.

Но это было очень полное счастье.

Вровень с берегами.

Впрочем, какое-то время назад и штормило.

И очень сильно.

Но это в прошлом.

А сейчас штиль, штиль, штиль… Сонное царство.

Состояние счастья во сне плавно перелилось в состояние счастья наяву по мере подключения сознания к восприятию яви.

Едва Алиса перешла в явь настолько, что вспомнила обстоятельства яви — произошла вспышка.

От внутренней тишины остались разве что воспоминания.

В душе что-то взорвалось.

Сердце забилось быстрее.

Душу и тело охватило блаженство от воспоминаний о событиях перед сном.

И от реалий настоящего.

Она с Пашей.

Всё-таки с Пашей.

Которым оказался Мир.

Или который оказался Миром?

Снова у него дома, в его комнате.

А Паша с ней.

А недавно и в ней.

Какие необычные и приятные ощущения возникают при этом.

И дело даже не в нервных импульсах от рецепторов к головному мозгу, хотя они конечно тоже очень много значат.

Но намного больше значит охватывающее при соитии состояние единения.

До степени появления иллюзии объединения нервных систем в одну общую.

Или это не совсем иллюзия?

Теперь они вместе уже в качестве супругов

Подтвердивших, что они супруги, своим участием в таинстве.

В coitus, как выразился Паша, внезапно перейдя на латынь.

Вот вроде всё к тому шло, что так и будет когда-то.

Что ничего естественнее и быть не может.

А всё равно почему-то удивительно и непривычно.

Быть тут, с Пашей в роли его жены.

Словно это тоже какой-то маскарад.

Какое-то представление без зрителей.

И это при том, что она ощущает себя его фактической женой чуть ли не с детства.

Может их в детстве тайно поженили без их ведома?

Как в Индии. Женили же там детей уже в детстве.

Правда, наверное, дети были в курсе, что женаты.

Даже если их согласия на брак и не спрашивали.

Но конечно никто их не женил в детстве.

Дело в чём-то другом.

Вроде того, что они супруги от природы.

Или от бога, как сказали бы верующие.

***

Её муж, то есть Паша, тоже сейчас спал.

Рядом. Согревая своим телом её бок.

Алиса осторожно взглянула на него, словно её взгляд мог разбудить его.

А может и мог.

И снова вздохнула от восхищения.

Идеальный. Совершенный.

Предельно точно совпадающий с ней.

Со всем строем её существа.

Отвечающий даже её неосознанным представлениям о том, какому мужчине она хотела бы служить и принадлежать.

Не говоря уже об осознанных.

Трогающий своей невинностью и чистотой до слёз.

Беззаветно преданный ей.

Излучающий море любви, в которой Алиса словно купалась.

Эта излучаемая им любовь ощущалась физически как некое поле.

Казалось, что оно имеет защитные свойства.

Обращающийся с ней, как с драгоценнейшим сокровищем.

Настроенный так же, как она.

В полном созвучии душ, умов, сердец, тел.

ЕЁ мужчина.

Мужчина, для которого она является ЕГО женщиной.

И теперь она наконец-то выполнила свой священный долг любящей женщины перед любимым мужчиной.

Приняв его в своё тело, в свою душу.

Впитав в себя миллионы гамет с его ДНК.

Объединив своё тело с его телом, а свою душу с его душой.

И что-то ещё неопределённое.

Может, их жизненные силы?

Или какие-то неизвестные науке биополя? или психополя?

Алиса чувствовала бесконечное удовлетворение от сознания исполненного долга.

Близкое к удовлетворению матери, насытившей своего грудного ребёнка.

Утолившей его голод, избавившей ребёнка от мук голода, продлившей его жизнь.

У неё было чувство, что она ждала этого исполнения намного дольше, чем прожила на свете.

Словно целую вечность.

Теперь, когда их близость стала свершившимся фактом, Алиса поняла, что есть какое-то чудо в том, что они до этого даже просто дожили.

Они десятки раз могли сгинуть.

Спасаемые не только своими силами, но и каким-то чудом.

А вот дожили же.

И даже не расстались.

Несмотря на её заскок с игрой в бутылочку.

Который мог их как минимум развести.

Это в лучшем случае.

И не развёл только благодаря тому, что Паша в это вмешался и взял ситуацию под свой контроль.

Хотя теперь ясно, что её бзик с игрой даже ускорил их сближение.

Кто знает, сколько они ещё тянули бы с объяснением и включением секса в свои отношения, если бы не бзик?

Хотя… хотела же она как раз накануне предложить Паше перевести их отношения на новый уровень.

И предложила бы.

Если бы не обозналась, спутав другого парня с Пашей и решив, что Паша уже занят.

А если бы не обозналась — тогда они могли бы давно уже быть вместе. Пожениться.

Что бы ни случилось

Алиса снова и снова переживала изумление - мол, ну надо же, это случилось.

Они это сделали.

Столько тянули, а теперь вот сделали.

Изумление было одним из основных чувств.

Наряду с облегчением от того, что это случилось.

И наряду с бесконечной благодарностью Паше.

На этот раз по новому поводу.

За то, что принял её дар. Не отказался.

Несмотря на её проступки, её ужасное поведение.

За то, что снова проявил чудеса терпения и нежности к ней.

За то, что был таким осторожным и бережным при проникновении.

Теперь можно было больше не переживать, что что-то помешает их объединению.

Это уже свершившийся факт.

Что бы ни случилось дальше, но это уже не перечеркнуть.

И это в каком-то важном смысле — победа.

Алиса до последнего опасалась, что что-то да помешает им.

Она даже предлагала Паше задержаться в доме свиданий на минутку, быстро всё сделать, и только потом идти смаковать продолжение у него дома.

Мол, неизвестно, когда они попадут домой.

Но Паша не согласился.

Заявив, что это ещё неизвестно, где что может помешать.

Пришлось ждать до дома.

До дома Алиса дошла словно в тумане.

Почти молча. Боясь проронить лишнее слово или даже лишний раз взглянуть на Пашу.

И только крепко сжав его руку.

Словно лишние жесты могли как-то помешать добраться до дома без приключений.

Словно они могли призвать на их головы неизвестно какие препятствия.

Молчание помогло или что-то другое, но до дома они добрались.

Зато дома…

Вроде всё было как всегда.

«Тот же лес, то же небо и та же вода»

То есть знакомая квартира, даже кровать знакомая.

(Спасибо недавнему отсыпанию… когда это было?

ах да — после первой ночи с Миром, то есть с Пашей в образе Мира).

И начало — столь похожее на то, что они уже много раз делали.

Правда, она тогда не знала, что делает это с Пашей.

А теперь она впервые целовалась с Пашей, зная, что это он.

И зная, что на этот раз это не сон.

И зная, что на этот раз они не обязаны останавливаться на полпути.

Что могут пройти до конца.

Оказалось, что намерение пройти до конца до крайности обостряет все ощущения.

И что их тела способны на ещё более раскалённые чувства, чем прежние.

Вероятно, раньше их организмы берегли их, зная о том, что придётся остановиться.

Чтобы они не перегорели.

А теперь резервы организмов включились на полную силу.

Но самым сильным впечатлением снова, как и раньше, была любовь Паши.

Но на этот раз проявляемая с большей свободой.

Теперь он мог открыто проявлять, что адресует свою нежность своей обожаемой Алисе, а не просто симпатичной незнакомке из дома свиданий.

И мог не одёргивать своё стремление слиться с ней полностью.

Хотя старался помнить об осторожности, необходимой в обращении с неопытной партнёршей.

Его старания оправдались.

Едва он разъединился с ней и отдышался, как Алиса жизнерадостно с очаровательным энтузиазмом сообщила, что будет рада скорейшему повторению, как только он захочет.

И что это не уступка с её стороны, а самое искреннее желание.

Но Паша, благодарно поцеловав её в ответ, отметил, что с повторением лучше не торопиться.

Чтобы не рисковать притупить чувствительность её нервов болевыми ощущениями.

Мол, он хотел бы иметь возможность получать максимум удовольствия от её восторгов.

А для этого лучше не рисковать с частыми повторами в первое время, пока повреждения не заживут полностью.

Пришлось послушаться разумного довода.

ГМО

Алиса положила руку на живот, вздрогнув от неожиданной чувствительности.

Наверное, это последствия, отголоски их акта любви.

Но сейчас Алису интересовало другое.

Там, внутри её тела, уже могла бы начаться новая жизнь.

Или вскоре началась бы.

Если бы сегодня был подходящий день цикла.

Но увы - сегодня не тот день.

Так что сегодня Пашины гаметы-живчики не встретят в её теле того, что они сейчас ищут.

К чему так стремительно движутся из всех сил.

К чему хотят доставить свою ДНК.

Ради чего они выплеснуты в неё.

Сегодня его и её хромосомы пока ещё не объединятся, не образуют новый геном их ребёнка.

Зигота не образуется и не начнёт делиться, не начнёт превращения, завершающиеся через десять лун появлением на свет новорождённого.

Ну что ж, надо относиться к этому философски.

Не сегодня так чуть позже.

Хотя конечно и хотелось бы поскорее.

Тем более что Паша тоже согласен.

Ну как согласен — заметно, что ему очень приятна такая возможность сделать потомка в Алисе, оплодотворив её своей ДНК.

Хоть он и смущается этого немного. Почему-то.

В любом случае она готова к зачатию.

Как говорится — как только так сразу.

Она сделает всё от неё зависящее, чтобы это случилось как можно скорее.

Готова не вылезать из постели сутками.

И Паша, похоже, тоже.

Это он сейчас осторожничает, считая, что более активные действия могут ей повредить.

И сбавить её богатую чувственность.

А потом, когда повода для осторожности у него не будет …

Алиса вздрогнула, понимая, какие ураганные силы тогда получат свободу.

Сейчас-то они только угадываются за его сдержанностью.

По силе напряжения, с которым ему даётся эта самая сдержанность.

Он и устал-то от сдерживания своего темперамента.

Так, что до сих пор крепко спит.

Хотя … и весьма удовлетворённо при этом, — с не меньшим удовлетворением отметила Алиса.

Подумать только — как много она могла потерять, если бы Мир не оказался Пашей.

Она никогда не узнала бы Пашиной нежности.

Никогда.

Как она собиралась без этого жить?

Ведь для неё же это невозможно.

Ей как воздух нужна Пашина любовь.

И её выражение в прикосновениях тоже.

Вот глупая.

Как она вообще могла броситься в чужие объятия в игре в бутылочку?

Да ещё и не выяснив, в самом ли деле у Паши есть девушка.

Из-за такого пустяка могла разрушить жизни и себе, и Паше.

Но сейчас-то легко говорить.

А вот тогда…

Наверное, тогда у неё от гормонального дисбаланса в сознании помутилось.

А теперь ясно-преясно. Когда она с Пашей.

Главное — что Паша наконец-то получил своё.

То, что принадлежит ему по праву.

По праву любящего. И любимого.

Он заслужил это.

Даже одним фактом своего существования.

Тем, что он такой, какой есть.

Не говоря уж о том, что заботится о ней и бережёт её.

В том числе от самой себя.

А ещё тем, что так трепетно относится к её воле.

И старается исключить малейшее давление на её волю.

Даже когда всё уже было решено, а её согласие получено.

Даже когда наряду с вербальными он получил самые недвусмысленные невербальные подтверждения её согласия. —

Даже тогда он задал ей вопрос.

Уверена ли она, что не пожалеет и что ей это нужно.

Алиса хорошо запомнила его слова.

Хоть они и были заданы в момент, когда она уже не ожидала никаких слов.

— Алиса, ты понимаешь, что обратного хода не будет?

Что это свяжет нас намного сильнее и навсегда?

— Да.

— Это не остановит тебя?

— Нет.

— Мы станем одним организмом.

С общей энергией.

— Ну и пусть.

— … Особенно если моя ДНК растворится в тебе.

Ты станешь генетически модифицированным организмом.) )

Модифицированным моей ДНК, моими генами.

Ты станешь мутантом.

Генетически модифицированной Алисой … Алисой Гераскиной.

— Я согласна. И чем скорее тем лучше.

— И может быть даже (если очень повезёт) уже сегодня из наших генов Великий Конструктор соберёт новый геном нашего ребёнка.

— Паш, я только за.

Но это в другой раз.

***

Пришлось немного огорчить Пашу словами, что вот конкретно новый геном сегодня вряд ли.

Просто фаза цикла не та.

Скорее чуть позже.

Что касается странных слов про модифицированность Алисы его генами —

разумеется, Паша не мог удержаться, чтобы не сбавить пафос речи какой-нибудь диковинной выдумкой.

Впрочем, в главном он был совершенно прав.

Ощущение, что в их телах циркулирует общая энергия, после соития стало намного отчётливее.

Интересное ощущение.

Приятное и возбуждающее.

И немного пугающее.

Возможными последствиями при их расставании, если оно вдруг случится.

Не зря же есть такое название для него, как разрыв.

Разрыв связи. Тока энергии.

Он проснулся

Алиса не могла дождаться, когда и Паша проснётся.

Чтобы скорее поцеловать его и почувствовать жадность его ответного поцелуя.

Она так долго сдерживала выражения своей любви.

Что теперь заниматься любовью хотелось непрерывно.

Но мешать Пашиному отдыху не хотелось.

Так что Алиса терпела.

Терпеливо ждала, когда её бог сам проснётся.

И любовалась, пользуясь возможностью.

В Паше всё казалось совершенным.

И виски, и лоб, и скулы, и губы, и нос, и веки.

Так что особо скучно Алисе не было.

Особенно красивыми казались его руки.

Во всяком случае именно они приводили в наибольшее волнение.

Не иначе как из-за того, как нежно эти руки к ней прикасались.

Вливая в неё энергию любви.

Алиса боялась, что может ненароком разбудить Пашу, даже не шевелясь.

А просто обратившись к нему по имени в мыслях.

Такое уже бывало раньше.

«Паша», — произносила она мысленно — и он вдруг открывал глаза.

Словно только и ждал, когда она позовёт его.

Так что Алиса стала избегать обращений к нему в мыслях, когда он спит.

Сейчас тоже стоило переместиться от него подальше, чтобы не разбудить.

Если очень осторожно выбраться из кровати, то можно его не задеть, даже несмотря на то, что он с краю.

— Далеко собралась? — придержал он её руку, когда она начала выбираться из постели.

— Ты всё же проснулся.

Не хотела мешать тебе спать.

— Ты не мешаешь.

— И не хотела будить тебя.

— Я сам давно проснулся.

— А почему тогда не открывал глаза?

— Наслаждался тем, как ты разглядываешь меня.

Столько любви. Мне показалось, что я чувствовал тепло твоих мыслей всем телом.

— Я могу не только взглядом выражать любовь, которую можно чувствовать всем телом.

— Знаю, знаю. Но лучше не напоминай пока.

Отложи на недельку.

— Целая неделя, — вздохнула Алиса.

— Мы годы ждали.

Можем подождать и ещё неделю.

— Быстро ты выспался.

— Твоя заслуга.

— Моя?

— Благодаря тебе мой сон стал крепче.

А мой организм получил способность быстро восстановить мои силы.

Это твоё отсутствие рядом мешало мне высыпаться.

— Приготовить поесть? Ты проголодался?

— Потом.

— Неужели ты не хочешь скорее подкрепиться?

— Не знаю. Может, ты передала мне свою способность легко переносить перерывы в питании?

— Сегодня?

— Именно сегодня.

Благодаря coitus.

— Что ж, тебе виднее.

— В любом случае сначала мне нужно другое подкрепление.

Догадываешься, какое?

— Недельная отсрочка отменяется?

— Нет.

Просто вспомним, чем мы обходились в доме свиданий.

— Маску надеть?

— Как хочешь.

— А как лучше?

— Лучше в другой раз.

— Слушаю и повинуюсь, мой повелитель.

— Хватит ёрничать. Ложись уже.) )

есть там -