Идеальный муж

Родившись жаворонком, Вика и в первый, самый сладостный медовый месяц, и последние годы супружества без труда подчинялась собственной природе. Она просыпалась задолго до мелодичной трели будильника, единственной вещи, взятой из девичьей жизни по взрослую, самостоятельную. Но когда рядом появился он, Коленька, эти утренние минуты относительного одиночества окрасились в особые, теплые тона, от которых так радостно жгло в низу живота, обещан все новые и новые минуты и часы восторга, обожания, любовного огня. Слыша спокойное мужское дыхание, она, не удерживаясь от пресловутого, ранее для нес, скромницы и чистюли во всех отношениях, немыслимого соблазна, белой ручкой осторожно крадется вдоль высокого, в данном горизонтальном случае - длинного тела, туда в самое неведомое местечко и нежно зажимает в кулачке его яички. Когда-то ей казалось, что их три и лишь через месяцы любовных утех она доподлинно познала что их все-таки пара, таких разных, то прячущихся в мешочек, то оживающих н перемещающихся туда-сюда в надежде на излияние. Коленька так же по-детски непосредственно, спокойно спит, не подразумевая и в снах, не только наяву, об играх и фантазиях Вики.

Идеальный муж. Вика с младых ногтей мечтала о таком. И делала все-все, чтобы заиметь, завоевать такого и, конечно, удержать навсегда. А что для того надо было сделать? О, очень много. Во-первых. Раз и навсегда отказаться от случайных партнеров, пусть даже это партнерство заключалось в вечернем провожании до чарующе темного подъезда. Во-вторых, это бесконечное самоусовершенствование, физическое и духовное, погоня для вхождения в образ Прекрасной дамы. И не подстраивание, а истинное возвышение на пьедестал, с которого низвергнуть не удастся уже никому. Никакому мужчине, даже мужу, и идеальному в том числе. Она наравне любила книжные часы н лыжные прогулки, бдения перед огромным бесстрастным зеркалом и болтовню с подружками, возню на кухне и тишину картиной галереи, прелесть н свежесть утра и ночные мечты со слезами без при¬чин в подушку. И эти увлечения, привычки, манеры потихоньку н составили Вику как человека н женщину. У них с Коленькой (она сама выбрала ему семейное имя - "пареньку" за метр восемьдесят) не случилось, что называется, любви с первого взгляда. Нет, их тяга друг к другу разгоралась сравнительно долго, почти полтора года, последовательно пройдя стадии симпатии, интереса, уважения, а уж когда они осознали, что "от добра добра не ищут", и пришло чуть запоздалое, но от этого не менее заслуженное решение, повернувшее их до того самостоятельные лодчонки в единое русло. И это вызревание без дикой, чаще наигранной страсти, без пересудов с друзьями "ну, как мы кажемся со стороны", без обжигающих капризов и измен с обеих строи пожалуй и привело к тому, к чему привело.

Коленька, естественно, прижился в Викином доме. Только едва-едва Вика и ее мама оправились от нелепой катастрофы, унесшей жизнь их отца - мужа, как к ним пришла новая "защита н оборона" в Колином лице, Колиных руках, Колином сердце. И так прежде отлаженное домашнее хозяйство с приходом молодого мужчины стало заметно обновляться, изменяться. Ему не составляло никакого труда забить дюбель, навесить в ванной новую полочку, отремонтировать импортный фен, застеклить лоджию. И его как-то хватало на все. На работе ладилось, компьютерные программы отлаживались своевременно и действовали без всяческих вирусов, вторая мама (а он без усилий тещу перевел на этот особенный уровень доверия) напоминала и первую, такую желанную любовь. Не стремясь ускорять естественный ход событий, он с недоумением слушал знакомых ребят, изо дня в день жалующихся на жен: и получки им мало, и шуб у них нет, и за недосоленный суп все равно надо хвалить... Не хотел, совсем не хотел повторения подобного в своей личной жизни, а потому долго-долго приглядывался к Вике, нет, не стремясь выискать какие-то естественно скрытые до брака недостатки, но желая оградить себя (да и ее!) от ложного, красивого, поспешного, необдуманного шага, способного ис¬портить судьбу навсегда. Сотни тысяч детишек маются в детдомах, миллионы вынуждены слушать ежевечерние немирные переговоры родителей. От этого настойчиво уходил и Коленька, не будучи еще им, а просто Колей, Николаем. Вот в этом они с Викой и сошлись непререкаемо. Жить душа в душу. Радовать друг друга. У них дочь такая же, в папу и маму, основательная, благополучная, уверенная. И то, что эта семейная лодка не разобьется ни о быт, ни о воздушные замки, нет ни малейших сомнении ни у Вики с Коленькой, ни у многочисленных окружающих их родственников, знакомых, соседей.

Ну, а все-таки бывают тучки, хотя бы облака? Бывают, по это скорее смех, чем слезы. Скажем, у Вики наступают те самые критические дни. Для нее это дни, для Коленьки - ночи. За двенадцать лег он так и не приучился к этому парадоксу, когда любимая, особенно нежная и тихая, не допускает его до себя по-на¬стоящему до конца. И тогда обиженно он отворачивается к окну, что, впрочем, не особенно и расстраивает Вику. Скорее, наоборот, ей по-женски нравится такого рода обида, что ее ценят и ждут, ждут, ждут. Всегда. А еще в эти дни она может без труда глупого соперничества с Коленькой прижиматься к его спине. Где-то в пособиях она до свадьбы читала и приучила себя к тому, что муж к стенке и спит, не обращая внимания на растревоженную жену. И когда он в первую же их общую ночь так н поступил, она со счастливым смехом прижалась к горячей спине и полюбила ее не менее всех остальных частей тела, а может быть н более. Ведь спина такая неагрессивная, а что еще более пугает женщину, если не агрессия? Потом, забывшись во сне, Коленька повернется и укроет в объятиях Вику. И так она встретит новое утро. И потом много-много таких утр еще. И еще, и еще.