Эмилайн и Антон

Когда благопопечительная, прилежная визитчица вконец затужила, “опустила крылья” низко-низко, Белов отрицающе покачал головой, вероятно, желая, чтобы они срядились:

- Нет, мне не всё равно. Ты помогла мне не превратиться в будущего серийного убийцу, когда спасла Джека. Я ведь понимаю, как это происходит. Один раз отнимешь жизнь, пройдёт время, и душа, окантованная карой, потребует ещё…

Где-то на середине по вине обеих сторон диалог обзавёлся излишней чувствительностью, как в мелодраме. Эми похолодела, задекабрилась, но быстро оттаяла.

- Я ведь не ради тебя это сделала. Совсем нет. Я это сделала ради себя. Поэтому не знаю, насколько релевантно твоё возблагодарение…

А Антон, от которого изначально отдавало теплом, стал ещё горячее.

- Благородство, совершенное без благородного намерения, ценится вдвойне. Помни это…

Эми:

- А если вдруг забуду? Мало ли. У алкоголичек котел варит медленно…

Антон:

- Тогда я напомню.

Визитчица отложила признание о пистолете, украденном ею из логова Джека, а подстреленный ни взглядом и ни словом не обмолвился про яд и про пулю, обмазанную ядом. Они знали друг о друге всё и в то же время не знали, что сказать друг другу. Происходящее между ними по химическому составу без запинки подкрадывалось к стопроцентной, подлинной синтетике, в уважение чего пролезающий физиологический подтекст виделся им чёрствой, притупленной скучнятиной, тощищем, длинной песнью. Виделся БЫ, если БЫ мужчине не грозило перенаправление в более квалифицированную клинику, а женщина БЫ не была пьяна настолько, что была готова «залезть» на каждого, кто бы её только не отверг.

…Эмилайн вытащила из-под куртки висковую, восьмирейтинговую Монтану Стрейт Рай и притаила, не запомнив, куда. Эмилайн сбросила весь “рыбий мех”. Эмилайн наползла на больного, легла на него всей фигурой. Катастрофически малая для обмена влагой, казённая кровать с сеткой-панцирем заскрипела под двумя телами.

…Антон забросил все заботы, все мысли о смерти, отдавшись одному священному. Антон быстро смял руками обе её груди. Еще, еще... и еще... Антон помог ей расстегнуть пуговицу джинсов и чуть не заскрипел зубами от нетерпения, когда она предстала во всём своём безлистии, и накрепко притянулся ко всем её поверхностям…

Пока многогрешные, вестимо, лучшие друзья совокуплялись на тесной больничной лежанке, реципроктно спосылая благостыню, заимообразно презентуя тепло и ни о чем, похоже, не жалея, где-то рядом ритмично вибрировал сотовый. Телефон долго трещал и долго крутился, пока не затих.

- Ничего страшного…  - заверил Антон, который всё прекрасно слышал и проигнорировал намеренно.