Первая и последняя измена. Глава 9. Из сборника Измена рассказы

Глава 9.

Дома я полезла под душ, потом почистила и убрала подальше ненавистные туфли. Ещё не хватало, чтобы, увидев их в прихожей, Олег задался вопросом – и куда же это ходила его жена в новеньких башмачках…

Я постаралась успокоиться, Арина не должна застать свою маму зарёванной и переживающей.

Позвонила на работу и взяла отгул, без меня прекрасно обойдутся. Налила чай и уселась на диван, собирать камни, думать, составлять алгоритм произошедшего. Всё необходимо взвесить, собрать улики, произвести судебное слушание и вынести приговор, скорей всего смертный, нашей с Олегом любви.

Глеб.

Виновен – не виновен? Виновен, согласно десятой заповеди:

«Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего».

Ни вола, ни осла у нас нет, а вот жену возжелал, то есть предал Олега, пусть не друга, не ближнего, но коллегу по работе и приятеля – точно.

Олег.

Не виновен, ну, разве что чуть, чуть…

В упрёк  ему можно поставить некое пренебрежение своей женой. Потом оказалось, что следствие не обладало всей полнотой улик на данный момент.

Я.

Виновна, сомнений нет. Заповедь седьмая:

«Не прелюбодействуй».

Забить прилюдно на площади камнями… Представила  себе чётко, как будут меня забивать и задумалась? А кто же бросит первый камень? Кто тот беленький и пушистый, судящий и исполняющий? Кто?

Когда началось наше отчуждение? Наверное, когда из категории любящих и любимых, называющих друг дружку ласковыми именами и прозвищами, стали мамой и папой. Не я ли кричу по утрам мужу:

- Папчик, по дороге в садик сдай бутылки, на обратном пути купи молока, хлеба…

А он мне в ответ:

- Слушаюсь, мамочка.

Когда мы перестали целоваться по утрам и вечерам? Когда наша близость превратилась в скучные супружеские обязанности? Когда я спонтанно обнимала мужа, ласкала, забыв о глажке и готовке?

А ведь совсем недавно мы были готовы заниматься любовью в любое время дня и ночи…

… стою, склонившись над ванной и усердно тру простыни на стиральной доске, на мне лишь лёгкий сарафан и бельё.   Олег отвёл Аришу в садик. Вернулся, тихонечко крадётся сзади. Я давно перестала комплексовать из-за своих пышных  форм, знаю, что Олегу нравятся все мои упругие выпуклости. Делаю вид, что не слышу и продолжаю стирать, мурлыкая под нос: «…пусть неоглядна ночь и одинок мой дом еще идут старинные часы…».

Подол сарафана взлетает вверх, трусики скользят вниз, тёплые родные руки гладят и нежно сдавливают ягодицы. Он становится на колени, раздвигает складочки, находит набухший трепещущий бугорок, ласкает пальцами, ртом, я стону тихонечко, хочу его всего, умоляю пощадить и вот уже мужская плоть во мне, мы едины, муж и жена, взлетаем на качелях наслаждения и страсти…

… на кухне, готовлю обед,   жарю котлеты.   Подходит на цыпочках, змей-искуситель, я лишь успеваю выключить огонь под сковородкой…  И уже лежу на кухонном столе, что-то падает на пол, спина моя на горке нашинкованной капусты. Всё неважно, когда губы слиты с губами, ноги обвивают спину  мужа и мерный ритм любви соединяет мужчину и женщину, унося в упоительную высь и удивляя каждый раз заново.   Потом мы усаживаемся обедать, и ничего с капустой не случилось и котлетки с кашей удивительно вкусны, особенно когда меня кормит муж, я сижу у него на коленях, и он повторяет: «ложку тебе, ложку мне, за папу, за маму, за годовую премию…».

Зазвонил телефон, я не сомневалась, что звонит Глеб. Пришёл на работу, меня нет, волнуется. Не отвечу, я сейчас не в состоянии с ним разбираться. Мне нужно разобраться в себе и решить – признаваться Олегу в измене или нет. Вроде бы раз не знает – ничего не случилось…

Продолжение:

18.11.2016