Эротическая сага - 28. Эротические рассказы

ЭРОТИЧЕСКАЯ САГА – 28

ГЛАВА 28

НАДЕЯТЬСЯ НА МНОГОЕ, НО В РАСЧЁТ ПРИНИМАТЬ ВСЁ

Пока мы занимались отчимом и дочерью, мать и зять тоже не сидели, сложив чувства, как уставшие ангелы крылышки. Не всегда легко определить, какие рычажки двигают любовниками, если так можно выразиться, разных весовых категорий, любовь или азарт? Когда женщина на пятнадцать лет старше, а мужчине льстит её преклонение перед ним, как перед божеством, в их отношениях намешано много всего, кроме логики и благоразумия. И то, и другое лишь помеха в любовных играх. Во всяком случае, так они ощущают, и переубеждать,   напрасно терять время. Только оно расставит всё по местам, им предназначенным, что графически можно изобразить в виде подъёма по лестнице, ведущей вниз.

Казалось бы, освободившись от соглядатаев, самое время безоглядно предаться наслаждениям, но, как ни странно, безоглядность присутствовала в моменты опасности, а с её исчезновением, романтическое ложе любви превратилось в обычное супружеское. Но необходимо уточнить, такого рода ощущение присуще лишь молодому партнёру, но никак не перезрелой партнёрше. Ибо чувства столь обострены, что от её внимания не ускользает ни малейшая перемена в поведении любовника, притом, что смысл перемен, не говоря уже об их объяснении, часто остаётся ей не доступен.

Это «не есть хорошо», как говорят остряки, и не хорошо для обоих. Его тяготит изнурённое жаждой тело любовницы, от переизбытка которой не становится привлекательней. В таких случаях поляки, по общему мнению, северные французы, не однажды, говоря современным языком, вносившие свою лепту в обновление устоявшихся чувственных отношений, определяются однозначно: «що задужо, то не здрово». То есть, что слишком, то не хорошо. Ей невыносимо отсутствие отклика даже тогда, когда отдаётся ему, поскольку его присутствие в ней, воспринимается, как жалкая монета, вложенная в руку нищего. Он всё чаще отвлекается на мысли о жене, и даже её холодность и  сексуальный опыт, прежде раздражавшие, воспринимаются как откровение, которого лишился, возможно, по недоразумению, но, скорее всего, по собственной глупости.

Оба оказались перед выбором, которого не выбирали. Она думала: неужели это конец? Он негодовал на себя за нерешительность: как долго это может продолжаться? Но поставить на случившемся, пусть не жирную  точку, а, хотя бы, худосочную запятую, не мог и… не хотел. Он делал карьеру, и одним из элементов этого деяния, было приспособить под себя симпатии хозяйки. Конечно, роль её в этой семье не решающая, но откуда знать, с какой стороны придёт опасность? А то, что такую опасность создал сам, осознал с большим опозданием. Разрыв, в сущности, необходимый, мог обернуться для него катастрофой, ибо в гневе оскорблённая женщина не ведает, что творит. Для неё месть отступнику важнее собственного благополучия.

Теперь каждая их встреча освящалась не столько телесными радостями, сколько обменом упрёками. Обстоятельства принуждали его к поискам объяснений, хотя бы приблизительно, похожих на правду, и положение несколько облегчалось её желанием верить услышанному. Но вера сохранялась лишь на время его присутствия, и исчезала, как только они расставались. Тогда она «доставала» его записками с угрозами, выраженными не впрямую, но не менее увесистыми. Вновь назначалась встреча, громогласней прежней, и сколько бы ни предостерегал от жадных ушей прислуги, для неё, сохранение в себе невысказанного, было невыносимей разоблачения.

– Анна, опомнись, – стонал он.

– Это всё, что можешь мне сказать, Эдуардо, после того, что между нами было?

Он захлебнулся от негодования, но сдержаться сумел, хотя ответ явно не призывал к примирению.

– А что между нами было такого, чего не было бы между другими в нашем с тобой положении?

– Это ты говоришь серьёзно или издеваешься надо мной?

– Как нельзя более серьёзно. Разве не получили мы то, что хотели?

– А что хотел ты?

– Какой странный вопрос. А ты, что хотела?

– Любви.

– И получала её. Но в нашем положении любовь не предполагает вечность, а рассчитана на очень короткий срок. Если ты будешь умницей, мы сможем и в дальнейшем продолжать то, что нам обоим нравится, но от случая к случаю, а не тогда, когда захотим.

– Ты рассуждаешь так, как будто тебе сто лет.

– Зато ты, как если бы тебе восемнадцать.   Давай вернёмся к своим годам , и станем действовать в полном с ними соответствии.

Анна поглядела на него так, как если бы увидела впервые. Это был не мальчишка, набрасывающийся на неё, как голодный, вырывающий съестное из чужого рта,   а мужчина, о  котором мечтала, не осознавая, что держит свою мечту в объятиях. Но стал он таким не сам по себе. Это она сделала его, но сделала не для себя, а для другой. И хотя «другая» её дочь, легче от этого не становилось. А  при мысли, что любая попытка что-либо изменить,   напоминает известное желание укусить собственный локоть, приводила её в отчаяние. Но тогда зачем жить, если она не нужна самой себе?

– Когда они возвращаются? – устало поинтересовалась она.

– Мне это известно не больше, чем тебе. Но, по моим подсчётам,   завтра.

– Значит, сегодня ещё наше?

Эдуардо, по-видимому, хотел что-то сказать, но проглотил ответ и молча кивнул.

Борис Иоселевич

/ продолжение следует /