Бездумная страсть (Рабыня страсти фильм)

(Отрывок из романа "ЖИЗНЬ В ЭПОХУ ПЕРЕМЕН")

Зимой, за полгода до окончания института с Иваном случилась житейская история, круто изменившая всю его жизнь и определившая дальнейшую участь в начинающей изменяться стране.

В тот год, 1911-й, он снимал комнату в доходном доме местного купца на пару с однокашником по имени Филипп. Оба были молоды, энергичны и неприхотливы, а впереди, после окончания института их ждала достойная учительская работа с достойной оплатой и уважением общества города, где придётся учительствовать. Это уже будет, по крайней мере, уездный город, а не захудалое село Осокое, где Иван учительствовал в земской школе, не имея возможности общаться с культурными и образованными людьми своего круга.

Иван и Филипп подрабатывали на жизнь репетиторством, натаскивая поповских и купеческих отпрысков для поступления в гимназии и реальные училища или просто помогая отстающим окончить городское училище, чтобы иметь потом право на получение чина в государственной службе.

В учёбе и подработках проходили дни и вечера недели, и лишь в воскресенье выдавался свободный вечер, который можно было провести на вечеринке студентов, посетить театр или даже синематограф, что открылся недавно в Вильне, и где на белой простыне, висевшей на стене залы, в полной темноте показывали ожившие фигурки людей в обычной жизни.

В один из таких вечеров однокашник из местных пригласил Ивана и Филиппа к себе на вечеринку, воспользовавшись отъездом родителей в загородный дом. На вечеринке оказались ещё двое студентов из института и четыре девушки из учительской семинарии, что находилась неподалёку от учительского института и готовила девушек к учительству в земских и церковно-приходских школах.

Как будущие коллеги все перезнакомились быстро, и вечеринка легко и непринуждённо перешла в застолье с песнями и танцами под граммофон, который тоже был ещё редкостью: видимо родители хозяина вечеринки были весьма зажиточны, коль обладали большой квартирой с хорошей обстановкой и загородным домом. Порезвившись все вместе, гости разошлись парами по комнатам, якобы обсуждая что-то лично их интересующее, а на самом деле, чтобы украдкой пожать друг другу руки, приобняться, сидя на диване, и возможно даже слегка поцеловаться – при взаимной симпатии, но без последствий и обязательств. Для серьёзных отношений одной встречи было недостаточно, и все они, как студенты, так и семинаристки, были ещё не самостоятельны и зависели от родителей.

Вечеринки для того и устраивались, чтобы немного пофлиртовать и невинно развлечься. Иван обычно в этих играх не участвовал, будучи на пять-семь лет старше своих однокашников, а семинаристки и вовсе были младше его лет на десять, но на вечеринки ходил, если приглашали, втайне надеясь встретить там подругу жизни и увезти её с собой по окончанию института к месту будущей своей учительской службы: учителя в России считались государственными служащими, имели классные чины, достойную зарплату и пенсию по окончании службы, как и офицеры, при двадцати пяти годах учительской выслуги.

Иван к тому времени выглядел сформировавшимся мужчиной лет двадцати пяти, выше среднего роста, с правильными чертами лица, белая и чистая кожа которого оттенялась волнистыми каштановыми волосами и бородкой. Разноцветные глаза: голубой и зелёный, смотрели спокойно и благожелательно, от него веяло мужской надёжностью и постоянством, что так привлекает девушек, ищущих достойного спутника жизни, поэтому на вечеринках и в присутственных местах Иван всегда ощущал внимание со стороны девушек и молодых женщин, но не использовал это внимание в корыстных мужских целях добывания женской взаимности.

Свою мужскую потребность он, как и большинство студентов, удовлетворял редкими посещениями публичных домов, которых было несколько на всю Вильну. Студенты курса обычно сговаривались заранее о посещении публичного дома, приходили туда гурьбой, отбирали жриц любви по вкусу, а после сеанса интимных услуг обычно заходили в ближайший трактирчик и под кружку пива делились полученными впечатлениями, всячески приукрашивая достоинства именно своей куртизанки – как они называли работниц борделей. Это были, обычно, кем-то совращённые и брошенные девушки, которые, оставшись без средств существования и родительской поддержки,   зарабатывали таким образом себе на жизнь.

Иногда студенты сбрасывались вскладчину, выбирали сообща одну на всех рабу любви, оплачивали её услуги на всех, и после того, как эта несчастная обслуживала их по очереди, студенчество отправлялось в трактир, где опять-таки под пиво, каждый рассказывал свои впечатления от плотских утех с этой проституткой в виде устного доклада,   что будущие учителя называли симпозиумами.

Иван в этих симпозиумах никогда не участвовал, как не участвовал и в коллективных посещениях борделя, пользовался услугами проституток в отдалённых районах города не часто и стараясь, по возможности, выбирать одну и ту же девицу, что также говорило о его душевной склонности к постоянству в отношениях с женщиной.

Когда участники вечеринки разошлись по комнатам большой квартиры, Иван остался один в гостиной и, сидя на диване, лениво листал книгу, взятую им из шкафа здесь же. Вдруг одна из девушек быстро вошла в гостиную, оправляя на себе кофточку, а за ней вошёл хозяин вечеринки, смущённо пытаясь успокоить девицу. Девица эта, по имени Надя, с самого начала приглянулась Ивану, но хозяин квартиры предупредил заранее своих однокашников, что Надю он специально пригласил для себя.

- Это подло, пригласить девушку и приставать к ней с нескромными предложениями, - возмущённо обратилась Надя к хозяину вечеринки. – Не ожидала я от вас этой низости и больше ноги моей здесь не будет, - говорила Надя, - и другим девушкам расскажу о вашем поведении, а сейчас я ухожу. Иван, вы не проводите меня? Уже поздно и одной страшновато на тёмных улицах Вильны, - обратилась она к Ивану.

- Да, да, конечно, - я тоже уже собирался уходить, -  ответил Иван, вставая с дивана, вышел вслед за Надеждой в прихожую и подал ей пальто. Он успокаивающе помахал рукой хозяину квартиры, стоявшему на пороге гостиной, и вышел вслед за Надеждой, предупредительно открыв перед нею входную дверь.

Был конец января, крещенские морозы уже прошли, и на дворе стоял лёгкий морозец, сопровождавшийся редким снегопадом. Темнота ночи ослабевала, когда из-за облаков выглядывала полная луна и освещала бледным своим светом извилистую улицу приземистых домов, сквозь закрытые ставни которых лишь кое-где проглядывал свет керосиновых ламп: электричества в этой части города не было, как не было и уличного освещения, и если бы не свет луны, то идти спутникам пришлось бы в полной темноте, благо, что снег, казалось, слегка светился изнутри, позволяя не свернуть с дороги и не уткнуться в заборы между домами, внезапно возникающими в темноте.

Надежда тихо ойкнула, поскользнувшись на утоптанной тропинке обочины, и крепко схватила Ивана за руку, как бы стараясь не упасть. Он ощутил тугое тело девушки, прижавшееся к нему, и тёплая волна желания прокатилась по нему и передалась Надежде, которая, однако, не отстранилась, а ещё сильнее прижалась к спутнику, спрятав кисти рук в муфте, служившей ей вместо варежек по нынешней городской моде.

Так они и шли молча, прижавшись друг к другу, и, ощущая как невидимые токи пронзают их соприкоснувшиеся руки, заставляя гореть лица, неразличимые в темноте, и учащённо биться сердца в унисон, как показалось Ивану. Он, конечно, слышал и читал о внезапных мужских чувствах, возникающих к незнакомой женщине, но сам ещё ни разу не испытывал их, несмотря на значительный опыт общения с продажными женщинами.

Надежда уверенно вела Ивана по тропинке, свернула в переулок и скоро остановилась у калитки дома.

- Я здесь снимаю с подругой комнату, но подруга уехала на выходной к родителям, - сказала Надя, отстраняясь от Ивана, и пристально вглядываясь ему в лицо, освещённое внезапно появившейся луной.

- Может, зайдёте на часок, ещё не поздно, и я угощу вас чаем с малиновым вареньем за то, что проводили меня до дома и не дали пропасть бедной девушке в темноте улиц и закоулков, - весело и непринуждённо засмеялась она, чувствуя, что спутник не откажется от такого предложения. И не ошиблась: Иван с готовностью принял её предложение, желая познакомиться поближе с этой девушкой, к которой он чувствовал уже не симпатию, а нечто большее, чего с ним давно уже не случалось.

- У нас отдельный вход, так что хозяев мы не потревожим, - сказала Надя, отворяя калитку и проходя во двор,   а Иван следовал за ней, держа её тёплую руку в своей. Они прошли за угол дома и там, в блеклом свете луны, Иван увидел пристроенные сени, куда уверенно провела его спутница. Она открыла и сняла замок с двери, прошла сквозь сени и, открыв входную дверь в дом, вошла в комнату, потянув за собой Ивана. Освободив свою руку из руки Ивана, по-хозяйски прошла к столу, нащупала спички и зажгла керосиновую лампу, висевшую над столом. Комната осветилась мерцающим светом разгорающегося фитиля лампы.

- Раздевайтесь, Ваня, вешалка в углу за дверью, - сказала Надя, сбросив пальто и проходя за занавеску, отгораживающую комнату от некоего подобия кухонки с небольшой печкой-плитой. Иван снял пальто и галоши, присел сбоку стола и огляделся. Комната была небольшая и скупо обставленная: здесь стояли лишь две кровати, платяной шкаф, три стула и стол, на котором виднелись стопки книг и тетрадей для занятий живущих здесь семинаристок.

Пока Иван осматривался, Надя ловко разожгла дрова в печи, которая загудела ровным гулом горящих поленьев, и принялась за растопку небольшого самоварчика, стоявшего на столе в углу кухни. Самовар тоже зашипел от разгоревшихся угольков, и Надя, освободившись от дел домохозяйки, подошла к Ивану, чтобы сесть рядом в ожидании, когда самовар закипит.

Подходя, она, как бы нечаянно, коснулась бедром его плеча. Иван осторожно и нерешительно положил руку ей на талию, словно отстраняя Надю, но девушка не отодвинулась, а, напротив, прижалась к мужчине. Иван вскочил со стула, лицо девушки с пухлыми пунцовыми губами оказалось рядом, и он прижался к этим губам коротким нечаянным поцелуем.

Надя не отпрянула, а прижалась к Ивану уже всем своим стройным, упругим и тёплым телом, как бы приглашая его действовать смелее и решительнее. Он снова прижался к её губам уже длительным поцелуем и покрывал поцелуями лицо и шею  Нади, пока страсть не ударила ему в голову, и тогда Иван потянул Надю к ближней кровати, расстёгивая пуговицы на платье и ощущая, как упругая девичья грудь освобождённо падает ему в ладонь.

- Не надо, я сама, - прошептала Надя и, отстранившись от Ивана, стала медленно снимать свои одежды, пока в свете керосиновой лампы не показалось её тело в первозданной наготе. Она притушила лампу и в темноте неслышно юркнула под одеяло своей узкой девичьей кровати. Иван мгновенно скинул все свои одежды и, прижавшись к Надежде поверх одеяла, продолжил покрывать её лицо и грудь поцелуями, на которые она отвечала лёгкими покусываниями в шею, прижимаясь всем телом, дрожащим от сдерживаемой страсти.

Он сбросил одеяло и прижался к её наготе, продолжая покрывать поцелуями грудь и живот. Надя откинула голову и, словно в забытьи, раскинула ноги врозь, молча приглашая Ивана совершить таинственный обряд любви.

В этот момент волна желания вдруг схлынула, и Иван понял, что не готов овладеть этой девушкой, так внезапно предложившей себя ему - совсем незнакомому мужчине. Так вели себя проститутки из борделей, а не порядочные  девушки из учительской семинарии. Но эта девушка нравилась Ивану, свежее её тело пахло парным молоком и какой-то душистой травой из его детства, и Иван продолжил ласкать и целовать девушку, чувствуя, как мужская сила постепенно возвращается к нему, а страсть снова бьёт нервным пульсом в голове.

Он осторожно подмял Надю, ласками раскрыл её наготу и лёгким толчком вошёл в туго раздавшуюся, влажную теплоту её лона на всю глубину мужского желания.   Надя тихо вскрикнула, ощутив в себе этого, ещё несколько часов назад незнакомого мужчину, к которому неожиданно почувствовала доверие, а потом и страстное желание отдаться, и, обняв его руками и ногами, прижалась к нему всем телом, целиком отдаваясь плотской страсти, захлестнувшей ей голову и медленно скользившую к груди и дальше к самому низу живота.

Иван, с каждым движением ощущал нарастание вожделенной страсти, в паху появился  сладостный спазм, который усилился до нестерпимости, извергнув мужское желание вглубь девичьего лона.

Девушка, не успела ощутить Ивана, полноценной женской страстью, как он вздрогнул, застонал и затих на ней.

Надя разочарованно высвободилась из-под Ивана и молча, обиженно кусая губы, лежала рядом, - чудо слияния тела и души с этим мужчиной не успело свершиться для неё  и  будет ли оно вообще, она уже сомневалась.

Иван, почувствовав разочарование Надежды, осторожно продолжил ласкать её, равнодушное уже тело, пока в них обоих не загорел снова огонёк желания, который постепенно разгорелся и вспыхнул с новой силой, заставив тела слиться вновь в безумстве страсти. Женское чутьё не подвело Надю: в этот раз желание её было удовлетворено и она тихо застонала и забилась всем телом, когда полузабытая сладко-пронзительная дрожь возникла внизу её живота, прокатилась по телу и ударила в голову вспышкой исполнившегося  ощущения женского сладострастия.

Потом она лежала в сладкой истоме несколько мгновений неподвижно, пока мужчина встречным чувством не удовлетворил и себя, и затих подле неё, благодарно целуя девушку в припухшие от страсти губы.

Самовар давно вскипел и остыл, дрова в печи прогорели, уже покрывшись пеплом, а любовники спали удовлетворённым сном, плотно прижавшись друг к другу на узкой кровати.

Чуть забрезжил утренний свет, как Надежда шевельнулась, соскользнула с кровати, и, накинув халатик и вставив босые ноги в войлочные чуни, побежала до ветру в туалет. Иван тоже проснулся и сквозь прикрытые  веки наблюдал за девушкой, любуясь её телом и лицом. Надя была почти брюнеткой с длинными прямыми волосами, большими карими глазами, ровным носиком, тонкими бровями и припухлыми чувственными губами, пунцовый цвет которых напоминал малину, и губы эти были также сладки, как ягоды малины. Вспоминая минувший вечер, Иван продолжал удивляться происшедшему: девушка легко и непринуждённо отдалась ему с первой же встречи, не жеманясь и не ставя никаких условий, словно распутная девка, а не скромная семинаристка.

Иван понял, что обладание женщиной по взаимной симпатии вовсе не напоминает услуги проституток – между этими ощущениями такая же разница вкуса, как между шоколадной конфетой и промокашкой из тетради. Промокашки эти Иван, в бытность свою школяром, часто жевал в земской школе на уроке, чтобы потом скатать липкий шарик, засунуть его в камышинку и, дунув, когда учитель отвернётся, влепить этот шарик кому-нибудь из учеников.

Потом, будучи взрослым, и покупая проституток для  плотского удовлетворения, Иван фактически жевал всё те же промокашки, и вот, впервые он ощутил всю сладость обладания женщиной при взаимном влечении и чувств и духовной связи. У него были длительные отношения со своей домработницей Ариной, но там он удовлетворял только плотское влечение, не имея духовной связи.

Надежда тем временем возвратилась со двора, сбросила чуни и халатик, и, зябко поёживаясь, юркнула к Ивану под одеяло.

Иван прижал прохладное тело Нади к себе, бережно накинув на неё одеяло: за ночь комната выстудилась, и было довольно прохладно. Два молодых тела, прижатые друг к другу, быстро согрелись, желание вновь охватило Ивана, и он, осторожно, но страстно целуя Надю, вновь овладел девушкой, к некоторому, как ему показалось, её удивлению.

Рассвет занялся, и Иван любовно разглядывал лицо девушки, отдавшей ему своё тело и душу, целуя жадно в губы и лаская её грудь. Надя полностью отдалась его страсти, изредка взглядывая на Ивана изучающим взглядом, и тотчас закрывая глаза, как только Иван пытался заглянуть в них сверху. Постепенно её глаза потемнели, потом заискрились страстью, и они закончили соитие одновременно, взрывом взаимной страсти со стонами и поцелуями в губы, лицо и грудь.

Впервые в жизни Иван владел не только телом, но и душой, как ему казалось, женщины и потому удовлетворение от взаимной близости было более  сильным, чем даже когда-то от объятий служанки Арины: чувственной женщины, но не допускавшей его в свою душу.

Потом любовники снова забылись в сладкой истоме, прижавшись телами и переплетясь руками и ногами. На дворе окончательно рассвело, и, взглянув на часы-ходики, висевшие на стене, Иван с удивлением обнаружил, что идёт одиннадцатый час. Но вставать не хотелось, чувства голода тоже не было, и Иван повернулся на кровати, устраиваясь поудобнее. От этого движения Надя тоже очнулась от забытья и, прижавшись к мужчине, осторожно спросила, отводя глаза:

- Ты, наверное, теперь презираешь меня, что я так быстро отдалась тебе в первый вечер, но я тебя давно заметила, ещё когда новогодний бал был в нашей семинарии. Ты там был среди других приглашённых студентов.

Иван напряг память и вспомнил, что действительно в Новогодний бал он видел Надю, и как она смотрела на него, но он не придал этому значения, увлечённый своей компанией.

- Ты мне тоже понравилась вчера, но я думал, что ты девушка хозяина квартиры, и потому остался один, поскольку другие девушки меня не заинтересовали. И почему вдруг я должен тебя презирать за любовь – ведь у нас получилась любовь, если так хорошо, нам было и есть вместе, не так ли?

Надя смущённо покраснела, вспомнив события прошедшей ночи и сегодняшнее утреннее пробуждение в объятиях Ивана, а он благодарно поцеловал её долгим поцелуем в нежные губы.

- Надо вставать, - заторопилась вдруг Надя, позавтракаем, и тебе пора уходить, чтобы  моя подружка Тоня не застала нас вместе, возвращаясь из дома. Обычно она приезжает под вечер, но бывает и в полдень попутной лошадью. Отвернись, чтобы я могла одеться и поставить самовар, - сказала Надя, набрасывая Ивану одеяло на голову и легко выпрыгивая из кровати. Иван нехотя повернулся, успев заметить округлые формы девичьего тела, которые он ласкал совсем недавно и, счастливо улыбаясь, закрыл глаза.

Надя оделась и ушла за занавеску готовить завтрак, а Иван тоже встал, оделся и потихоньку вышел во двор в поисках туалета. Поиски эти были недолгими, и он вернулся в дом, зябко поёживаясь от утреннего морозца.

Надя уже приготовила завтрак, состоящий из яичницы с салом, сыра, масла и ломтиков хлеба, аккуратно разложенных на блюдечке. На столе пыхтел самовар и из чашек вился парок от свеженалитого чая.

Иван сполоснул руки и лицо из рукомойника, висевшего здесь же у занавески, поцеловал Надю, раскрасневшуюся от хлопот, и сел вместе с ней завтракать. Надя почти не кушала, попивая чай и украдкой поглядывая на Ивана оценивающим взглядом: не промахнулась ли она, связав себя с этим мужчиной, и было видно по всему, что своим выбором она осталась довольна.

Иван с аппетитом уплетал завтрак – благо время шло к полудню, и здоровый мужской организм требовал подкрепления после бурной ночи. Он изредка тоже поглядывал на Надю и с удовлетворением замечал, что утром она выглядела ещё привлекательнее, а полученное ею  женское наслаждение смягчило взгляд и окрасило нежным румянцем щёки.

- И что теперь будет с нами дальше? – осторожно спросила Надя, когда Иван перешёл к чаепитию, с удовольствием прихлёбывая горячий чай прямо из чашки, а не разливая его в блюдечко, как принято в мещанских семьях города Вильны.

- Будем знакомиться ближе, - ответил Иван. – Куда уж ближе, - засмущалась Надя.

– Ну я в том смысле, что надо нам будет притираться характерами, привычками, и если и здесь нам будет хорошо и комфортно, то будем решать, как упрочить наши отношения. Я весной кончаю институт и буду учительствовать, вероятно, в городе Орше. Ты, насколько мне известно из вчерашних разговоров, тоже заканчиваешь семинарию, и будешь учителем земских школ или начальных классов в городском училище.

Если всё будет так  хорошо, как и ночью, то может,   будем учительствовать вместе – общая работа сближает людей даже больше, чем общая постель. Я думаю, что всё будет у нас с тобой хорошо, даже уверен в этом, - закончил Иван, вставая из-за стола. – Побегу к себе, а потом к ученикам, которых я репетирую, чтобы подработать на жизнь. Я хоть и потомственный дворянин, но живу заработком, имения и капиталов не имею.

Иван обнял и поцеловал девушку на прощание и вышел из дома, оставив девушку в размышлениях о его дворянстве и будущем учительстве в уездном городе Орше. Ей мечталась и грезилась жизнь в столичном Петербурге, а не в захолустном городке, но   выбирать  уже не приходилось.

Неделя прошла быстро в занятиях и в репетиторстве с учениками.   В субботу, как только начало темнеть, Иван был уже возле дома, нагруженный кульками с едой и бутылкой вина, помня девичью радость от такой заботы в прошлый визит. Надя открыла дверь сразу, едва он постучал, и, видимо, ждала. Иван выложил покупки на стол, разделся и молча сел на стул, не зная, как вести себя дальше. Надежда поняла его сомнения, подошла, и, наклонившись, прижалась к щеке, показывая тем самым, что всё случившееся с ними неделю назад, сохранилось и требует продолжения.

Иван порывисто обнял девушку, страстно поцеловал несколько раз, и в один миг они разделись и оказались в кровати, так и не сказав друг другу ни слова. Ему хватило выдержки на ласки и поцелуи и лишь почувствовав сильное желание Надежды, он овладел ею, ощутив трепет и чувственность девичьего тела в своих объятиях.

Надежда снова вела себя раскованно, отдаваясь с нескрываемым желанием почувствовать мужчину полностью со всей страстностью привыкшей к этому женщины, что вызвало у Ивана незнакомое ему чувство ревности, быстро заглушённое нарастающей страстью обладания. Надежда тоже полностью предалась чувственной сладострастности, подрагивая всем телом, и вскоре любовники застонали на пределе чувств, судорожно лаская и целуя друг друга.

Надежда укусила Ивана в плечо, сжав его своими объятиями, и они содрогнувшись в высшей степени наслаждения,   разом обмякли телом и душой в потоке взаимной удовлетворённости собою, ощущая, как жаркая истома поднимается от их соединившихся чресел к голове и разливается тёплой волной по всему телу, поглощая все остальные чувства, мысли и ощущения.

В следующую субботу, которая выдалась тёплым и солнечным весенним апрельским днём, Иван раньше обычного зашёл к Надежде. Девушка, увидев своего мужчину в новом костюме, выразила удивление, которое Иван быстро рассеял, сказав, что сегодняшний вечер они проведут в ресторане.

- Мне отец выслал немного денег к окончанию учёбы, вот мы и кутнём в приличном ресторане. Ты была когда-нибудь в ресторане? – спросил Иван, пока Надежда оживлённо переодевалась в своё новое платье.

- Нет, не приходилось, - ответила девушка, поправляя причёску под новую шляпку.- Одна девушка из курса приглашала на именины в ресторан, но я не смогла пойти – приболела  немного по женской части, а больше случаев не представлялось.

Надежда закончила свой туалет, и молодые люди вышли на весеннюю улицу, предвкушая нынешнее развлечение.

Иван снова взял извозчика, и через четверть часа милая парочка входила в ресторан, известный вечерним варьете девушек и цыганскими песнями.

Шёл седьмой час вечера, и посетителей в зале было немного. Половой предупредительно вышел навстречу молодым и, наклонив набриолиненную голову с пробором посередине, спросил: «Что господа желают? »

- Мы желаем поужинать и провести вечер в вашем заведении, - спокойно, как завсегдатай, ответил Иван.

- Одобряю ваш выбор, - ещё учтивее склонил голову половой, - сегодня у нас интересная вечерняя программа с канканом девиц и с цыганскими песнями и плясками. Вы будете парой или в компании?

- Мы будем парой, и нас устроит столик на двоих, чтобы нам не мешали, и мы не затрудняли других.

Служка провёл их к противоположному углу сцены, где стояли столики на двоих, и Иван выбрал удобное место, чтобы недалеко от сцены, но и за спиной не было других посетителей. Они сели за столик, официант подал меню, и молодые начали выбор блюд на весь вечер. Многие названия блюд, почти все, были им неизвестны, как и марки вин, и Иван, взяв дело в свои руки, по согласию с Надеждой, просто назвал служке, что они хотели бы видеть на столе из кушаний, а напитком он выбрал вино, которое уже неоднократно покупал в лавке, навещая свою Надю. Правда цена бутылки неприятно поразила его, но на то и публичный ужин, чтобы быть в цене.

Постепенно зал наполнялся посетителями всех мастей, поднялся гул от множества одновременно говорящих людей, на сцену вышел оркестр из пяти человек, грянула музыка, и ресторанный вечер, первый в жизни Надежды, начался. Они выпили, немного поели, Надежда с любопытством рассматривала публику, заметив, что многие мужчины с интересом поглядывают в её сторону,   что тешило женское самолюбие. Впрочем, других женщин было немного, и в основном за столиками располагались мужские компании.

На сцену выскочили несколько девиц полуобнажённого вида, и начали под музыку показывать непристойные позы и танцевать канкан, высоко поднимая ноги и демонстрируя своё нижнее бельё. Надежда вспомнила, как она, нагая, изображала позы перед любовником-художником, прежде, чем отдаться ему на диване, и смутилась: оказывается, он заставлял её делать то же самое, что изображали на сцене эти публичные девицы. Некоторые мужчины вскакивали, подходили к девицам и засовывали им деньги под резинки чулок.

- А мне денег Дмитрий никогда не давал,   - снова и некстати вспомнила Надежда, раскрасневшись от выпитого вина и от откровенных мужских взглядов, жадно взирающих на красивую панночку – многие посетители говорили между собой по-польски, в дальнем углу слышалась жидовская речь, но крики «Браво» и овации девицам сопровождались только русскими восклицаниями.

Затем пели и плясали цыгане, а цыганка ходила с подносом среди посетителей и собирала деньги за эти песни и пляски. Иван тоже бросил серебряный полтинник, который затерялся среди ассигнаций в три, пять и даже десять рублей.

Публика уже подвыпила, начались песни и пляски с цыганами и девицами варьете и часам к одиннадцати ужин за столиками превратился в общее застолье, куда потянули и Надежду, и Ивана, который сказал подруге, что пора уходить. Он расплатился с официантом по счёту, дав полтинник  сверху и,   с трудом пробравшись к выходу, молодые оказались на опустевшей улице. Извозчики дежурили неподалёку, и к парочке сразу подкатила коляска, - так закончился их поход в ресторан.

Через полчаса они уже лежали у Надежды дома, в её постели, совсем нагие и в объятиях: посещение ресторана прибавило Надежде страсти, она чувствовала полную свободу, и потому их интимное слияние было бурным, страстным, взаимным и закончилось одновременным экстазом в сплетении тел и чувств.

Обессиленные испытанием чувственностью, они молча и неподвижно лежали рядом, отрешившись от земных забот и страстей. Наконец, Иван привлёк голову девушки к своему плечу так, что её полная и налитая  испытанным  оргазмом грудь, свободно легла ему в ладонь, а лоно девушки вновь прижалось к мужской плоти, и хрипловатым, от удовлетворённой страсти, голосом спросил: - Надеюсь, Надюша, тебе понравилось наше сегодняшнее приключение?

– Ещё как: и ужин, и музыка, и пляски – всё понравилось, жаль, что под конец многие мужчины хватили лишку и начали приставать ко мне, но ты, мой рыцарь, успел меня увезти, уложить в эту кровать и ублажить в своих объятиях. Я так благодарна тебе за этот вечер и за всё, что ты делаешь для меня и со мною. Особенно мне понравилось, что ты сейчас сделал со мною, успокоив все мои желания и страсти.

Иван крепче обнял девушку и, помолчав немного, вдруг спросил: ты говорила, что никогда ещё не была в ресторане, но ведь у тебя был мужчина до меня, неужели он ни разу не сводил тебя ни в театр, ни в ресторан?   У меня нет опыта, но я знаю, что ты досталась мне уже женщиной, а не невинной девушкой, и я хотел бы знать, что у тебя было, и кто был с тобой до меня?

От этих слов Надежда напряглась, но вспомнив слова Баси о том, что если мужчина спрашивает женщину о её прошлом, значит он хочет быть с ней в будущем и начинает думать о браке, спокойно ответила:

- Я любила известного здесь художника и жила с ним почти год. Он был на двадцать лет старше, у него оказались  жена и больной сын, и я из-за ребёнка прекратила с ним отношения. Он стоял здесь у кровати на коленях и просил остаться с ним, вступить в брак после развода, но я не согласилась, - Надя замолчала, ожидая, как Иван отреагирует на её полуправду о любовнике и их отношениях, и добавила:- тебя я тоже люблю.

Иван молчал, осмысливая услышанное. Он представил нагую Надежду в объятиях плешивого, беззубого, с седой бородой сорокалетнего старика, и его передёрнуло от омерзения. Надя уловила эту дрожь и отодвинулась от Ивана к стенке, ожидая дальнейшей реакции мужчины на подробности о её грехопадении.

- Фу, как это мерзко, что ты жила со стариком, - после долгого молчания сказал Иван. – Я думал, что какая-то мимолётная связь: случайно согрешила со сверстником, опомнилась, но было поздно и потом не было продолжения - я бы такое понял и простил. Но длительную связь со стариком я не понимаю,   и простить не смогу. Тем более, что ты сказала, любила мол, почти год, всё знала про него и продолжала любить: как это мне противно слышать и думать. Может быть, я смогу забыть про эту пакостную твою любовь, но простить не смогу никогда.

Пусть бы этот старик обманом совратил тебя и дальнейшего не было, но ты жила целый год с ним, значит, действительно любила его, а со мной продолжила ради острых ощущений, к которым тебя приучил твой пожилой любовник.

Я читал как-то французского писателя Мопассана, большого знатока женщин, так он говорил, что по-настоящему женщина любит только того мужчину, который её совратил, а потом она любит саму любовь. Мне не надо, чтобы ты любила меня «тоже», как ты сказала. Мне нужно, чтобы ты любила только меня, и не знала другой любви. Было бы у тебя две-три случайные связи с мужчинами, а потом ты встретила и полюбила меня, это было бы лучше, чем твоя длительная связь с пожилым мужчиной, да ещё художником: он, небось, тебя голой заставлял позировать и рисовал, а потом пользовал, не так ли? – оскорблённо закончил Иван.

Надя молча встала, ушла на другую кровать и там тихо, почти беззвучно разрыдалась в подушку: больно было слышать от близкого уже Ивана эти безжалостные слова осуждения, но он был прав в своих мыслях, и пришла пора отвечать за свои прежние поступки.

Иван слышал тихое рыдание Надежды, но жалости и сочувствия не испытывал, напротив, он чувствовал собственное унижение от того, неизвестного ему проходимца, что отнял у него эту девушку, которой он собирался сделать предложение руки и сердца, которую любил, а теперь испытывал лишь горечь потери, обманутый в своих чувствах.

Прекрасный вечер, проведённый вместе, в любви и согласии, с посещением ресторана и любовными объятиями, неожиданно закончился поздней ночью  неприятным  разговором и взаимным унижением. Неразумное прошлое девушки выплеснулось на Ивана грязью в настоящем и закрыло дверь в их совместное будущее.

Под тихое всхлипывание Надежды и в тягостных мыслях Иван забылся беспокойным сном, а рано утром он проснулся, тихо оделся, чувствуя, что Надежда притворяется спящей, и, не прощаясь, ушёл, плотно прикрыв за собою дверь. Надежда поняла, что он ушёл не только из дома, но и  из её жизни, и разрыдалась уже навзрыд, оплакивая себя и кляня свою глупую откровенность. Она думала, что раскрыв свою связь со значительным человеком, которым она считала своего совратителя Дмитрия, она как бы оправдает своё прошлое в глазах Ивана, а оказалось, что, наоборот, она вызвала  у него презрение и негодование своим прошлым.

В следующую субботу Иван не пришёл как всегда, и не дал никакой весточки о себе. Надежда поняла, что и второй любовник оставил её, а так хорошо всё начиналось!

Ещё    неделя прошла и в субботу, в урочный час в дверь постучали и вошёл Иван, как всегда с ворохом покупок из лавки, бутылкой вина и бутылкой водки, торчавшими из карманов его нового костюма.

Надежда, следуя наставлениям Баси, радостно кинулась ему на шею, обняла и прижалась плотнее, чтобы возбудить в нём желание себя и тотчас удовлетворить это желание, поскольку была в одном лишь халатике, застёгнутом на одну пуговицу.

Приманка женским телом сработала, и торопливо сбросив одежду, и сняв халатик с девушки, Иван оказался в горячих объятиях Надежды,   сильным толчком вошёл в неё и началась любовная гонка, где каждый старался показать, что его желание сильнее.

Всё это проходило в полном безмолвии, без единого слова, и лишь короткие стоны и вздохи сопровождали любовников в их занятии любовью. Отчуждение быстро прошло, притворная, поначалу, страсть Надежды уступила место истинному наслаждению в объятиях Ивана, и они дружно и одновременно слились в последнем судорожном приступе чувственности, и, застонав от удовлетворения, замерли в объятиях, продолжая ощущать друг друга как единое целое. Вспыхнувший в головах любовников фейерверк наслаждения медленно угасал, оставляя тёплую пустоту неподвижного смирения чувств.

Надежда пошевелила онемевшими ногами и прижалась к щеке Ивана долгим и благодарным поцелуем. Иван, позабыв, с какой целью он вернулся сюда к Наде, взял девичью грудь в свою ладонь и ответил на ласкание Надежды чувственными поцелуями в губы, шею, соски грудей, живот, в бархатистую теплоту лона – сегодня примирение состоялось, а что будет завтра  - одному Богу известно.

Надежда блаженно улыбалась в ответ на ласки мужчины, понимая, что он вернулся в её жизнь не только в постели, и теперь всё будет по-прежнему, а может быть и лучше.

Наступили весенние сумерки, усмирённая плоть потребовала пищи, и любовники, встав с постели, совместными усилиями начали готовить ужин из покупок, принесённых Иваном. Иван, как всегда, надев брюки и рубашку, принялся хлопотать у самовара, а Надежда наводила порядок на столе.

- Надо бы мне купить халат, чтобы переодеваться здесь и не носить грязь с улицы, - сказал Иван свои первые слова после встречи, разжигая самовар.

- Не только халат, но и тапочки, - ответила Надежда. – Я давно хотела купить, но не знала, как ты отнесёшься к этому, да и Татьяну опасалась ставить в известность о наших постельных отношениях, но теперь она всё знает, после нашей размолвки, потому можно не скрываться больше.

- Иван, зачем ты купил водки? Ты же не пьёшь водку? – спросила Надежда, когда Иван вынул из карманов пиджака бутылки водки и вина и поставил их на стол.

- Думал, что нам вместе уже не будет хорошо, и решил выпить стакан водки, чтобы захмелеть и легче было мириться с тобой, но ты меня опередила своей женской лаской, и водка теперь не потребуется, а вот вина мы выпьем за наш мир и согласие. Он откупорил бутылку вина, чертыхаясь, что опять не купил штопор, и приходится проталкивать пробку внутрь, налил вино в чашки и предложил:

- Давай, Надюша, выпьем за наше примирение после глупой размолвки: ты меня огорчила, я вспылил, но впредь будем осторожнее и не надо нам вспоминать прошлое. Что было с нами до нашей встречи, не должно мешать нашим отношениям, но я прошу, чтобы ты ни словом, ни делом никогда не напоминала мне о своём прошлом, а мне скрывать нечего, поэтому я и не причиню тебе огорчений из-за своей жизни до нашей встречи.

Они выпили вина, Иван подлил ещё и продолжил рассуждения: - Я не сделал тебе, Надюша, ничего плохого, не совращал из девиц,   и если так случилось, что мы живём в плотском грехе, как говорят попы, то давай так будем жить и впредь. Скоро наша учёба закончится и придётся выбирать место учительской службы. Я уже договорился со смотрителем училищ в городе Орше, где учился, как и ты, на земского учителя, меня там знают, и я предлагаю, Надюша, поехать со мною, работать вместе и жить вместе – общество сейчас либеральное после революции 1905 года, и нас не очень осудят.

Жить вместе – это не раз в неделю встречаться для ублажения плоти, тебе такая жизнь может и не понравиться, возможно, и мне тоже. Тогда мы мирно разойдёмся по своим путям-дорогам, а если нам вместе всегда будет хорошо, то через год-другой мы обвенчаемся, но если будет ребёнок, и ты будешь не против, то обвенчаемся раньше. Такое вот моё предложение тебе. Подумай, если хочешь, и потом дашь ответ, а пока снова выпьем за наше с тобой грехопадение в плотских утехах. За такой сладкий грех с тобой, я готов вечно гореть в геене огненной в аду, который нам сулят попы за наши грехи земные, - закончил Иван, ожидая ответа от девушки.

- Мне не надо долго думать, - отвечала Надежда, - я сама выбрала тебя в тот, первый наш вечер и не жалею о своём выборе. Ты пришёлся мне по душе, и пусть всё остаётся, как есть. Я согласна уехать с тобой вместе и жить вместе, пусть и без венчания. Знаю, что ты не обманешь меня, и не бросишь на произвол судьбы, как тот, - она замялась, подбирая слова, - первый, не хочу даже вспоминать и не буду.

Они выпили вина за своё согласие, поцеловались, Надежда начала рассказывать, как девушки из группы готовятся к выпускному балу по случаю окончания семинарии, а Иван тоже сообщил ей, как студенты института ждут выпускных испытаний.

Стемнело. Надежда зажгла лампу, и они продолжили чаёвничать при мерцающем свете керосиновой лампы, пламя которой колебалось от малейшего дуновения воздуха, от чего тени любовников на стене двигались, будто живые.

Иван обнял девушку, после двухнедельного воздержания желания снова вспыхнули в них обоих, и, лаская друг друга, они предались любовным объятиям, вожделея своим чувствам, пока страсть снова не затмила всё остальное, и, опустошённые взаимным удовлетворением, они забылись любовным сном, бережно прижимаясь полной наготой тел на узкой кровати и совсем не помышляя о будущем, когда бездумная их страсть ослабеет и, если не появится духовная близость в мыслях, делах и поступках, то они снова будут чужими, как и при первой встрече.