Улыбайся

Зловонные ядовитые тучи все сильнее сгущались над Треаном, напоминая о мнимом господстве человека над природой. В городе царил пыльный чад золы, оседающей с отравленного, словно легкие упрямого курильщика, неба. Причиной тому была промышленная революция, в ходе которой новые кварталы крупного города заполнялись все новыми заводами и фабриками, приносящими доход местным нуворишам через гибель множества подневольных работников, бездомных и беспризорных детей, которые жили хуже рабов.

На одной фабрике по переработке хлопка с рассвета до захода солнца, а то и больше, трудился самый обычный мальчик по имени Метью Андерсон. Светлые волосы, давно не стриженные, но не слишком длинные, чтобы не попасть под валик, голубые глаза, худощавое тело. Еще небольшое родимое пятно на плече-вот и все, что можно сказать о наружности Метта, да еще то, что зимой ему сравнялось двенадцать. Работа паренька заключалась в сборе хлопковых очесов, которые летели во все стороны из-под огромной дребезжащей машины, оглушившей Метта настолько, что если заговорить с ним вполголоса, то он ничего не расслышит. Больше всего сирота боялся быть покалеченным одной из этих машин, ведь одна из них насмерть раздавила его старшего брата несколько лет назад. на глазах Метта от болезней и тяжелой работы умирали его друзья, что калечило его душу не меньше, чем отупляющий труд.

В то время один аристократ покидал шумную и надоевшую столицу, чтобы провести лето в своем поместье. Управляющий той фабрики был его старым знакомым, и потому Мессир заехал попрощаться с ним. Стоял уже час ночи, и потому десятки станков давно уже замерли, ангар погрузился во тьму, и ребята спали, плотно прижавшись друг к другу в маленькой комнате.

— В этом году жду урожай побольше, чем в прошлом! — Вильхельм фон Эдельштайн, тот самый аристократ, обходил помещение вместе со своим приятелем, осматривая каждую деталь. Будучи последним представителем своего давнего рода, он владел не только поместьем, но хлопковыми плантациями, слыл человеком весьма эксцентричным, коллекционером, ценителем искусства и предметов роскоши. Также Вильхельм был весьма хорош собой. Пронзительные темные глаза, слегка вьющиеся длинные волосы цвета воронова крыла, стройная и гибкая фигура, заостренное бледное лицо и тонкие пальцы-как будто бы Мессир сошел со страниц романов о вампирах.

Разговор зашел о том, о сем, и случайно коснулся детей, мол, негде разместить новую партию набранных с улицы сирот. Вильхельм усмехнулся, проводя тонкой рукой по одному из станков, и тут же брезгливо вытирая ее шелковым платком.

— Мне как раз нужен слуга для мелких поручений, тихий и послушный парень, именно такой, как ваши. Продайте мне одного, будьте любезны.

Приятель был только рад нажиться на детях, которые все равно быстро умирали. Разбудив мальчишек, он велел всем выйти в ангар и построиться в шеренгу. Лохматые, немытые, одетые в лохмотья, они вызвали у Вильхельма такое отвращение, что он прикрыл нос платком.

— Не то, не то, все не то! — Повторял он, оглядывая мальчишек. Внезапно взгляд его остановился на Метью, и Мессир поманил его ближе, дотрагиваясь пальцами до подбородка. — Иди сюда! Покрутись-ка! Ты здоровый? Хм, беру этого.

Не торгуясь в обмен на молчание, под покровом ночи Вильхельм повез мальчика к себе, изучая его взглядом.

Дни тянулись унылой серой лентой: побудка еще до рассвета, скудный завтрак, работа, работа, так много работы, что кажется кроме нее день ничем не заполнен. Постоянно хотелось есть и спать, рука об руку с этими желаниями шел страх. Метт привык к рутине и смирился с тем, что так будет всегда. Он плохо помнил что-то до, как будто другого детства у него и не было.

В эту ночь поспать не удалось. Только Метью удалось задремать, чуть-чуть согревшись, как их уже будили. Утро еще не наступило, станки молчали, и непонятно было, зачем их подняли еще до света. Метт кутался в старую изодранную курточку, отчаянно зевая и мечтая только о том мгновении, когда вновь доберется до своей лежанки, свернется клубочком и заснет мертвецким сном. Кто-то из старших мальчишек шепнул ему на ухо: хозяин. Метт закрутил головой испытав легкий интерес: какой еще хозяин? Метафизических хозяев он не жаловал, в конце концов, свой хлеб он получал не из их рук. Неужели сейчас кого-то выгонят? Метт испуганно замер, вцепившись ладошками в предплечья. Если он потеряет эту работу, то идти ему некуда, останется только сдохнуть на улице от голода или болезни.

Их построили нестройной шеренгой и велели молчать, впрочем, они и не спешили разговаривать. Слишком сонные, голодные и замерзшие, мальчишки щурились на неяркий свет лампы и отчаянно зевали. Кое-кто даже дремал стоя. Недостаток сна был настоящим бедствием, делая обычно вертких и ловких детей неповоротливыми и ватными. Вот тут и жди беды, коль чуть замешкаешься — сразу под станок.

Высокий человек в темных одеждах появился словно бы из сгустившейся тени. Метью вздрогнул, провожая его взглядом. Было в нем что-то завораживающее, та внутренняя сила, от которой захватывало дух. А еще — безумие, притаившееся на дне зрачков, которое Метт разглядел лишь мельком, когда мужчина склонился к нему.

Что? Куда его отсылают? С этим незнакомцем?! Распорядитель сухо сообщил ему, что он поступает в услужение господину Вильхельму фон Эдельштайн и отныне всецело принадлежит ему. Метт слабо кивнул, ощущая подступившие к глазам едкие слезы; оглянулся на мальчишек, но те либо смотрели с завистью, либо не смотрели вовсе, мечтая поскорее отправиться спать.

Снаружи их ждал экипаж. Господин жестом велел ему тоже забираться внутрь. Метт устроился на краешке оббитой мягкой тканью скамьи, комкая в тонких пальцах подол курточки. Он не поднимал глаз, украдкой из-под ресниц разглядывая нового хозяина. Мужчина был статен и красив — настоящий аристократ! Несмотря на это, Метью он пугал всем своим существом иррационально и бессмысленно. Мальчик приказал себе не бояться, потому что хуже, чем ему было на фабрике, уже не будет. Как выяснилось позже, он ошибался

— Как тебя зовут, милое дитя? — Заметив, что мальчишка мерзнет в своем рванье под открытым окном, в которое врывался ночной воздух, Вильхельм накинул ему на плечи свой камзол, расшитый золотыми нитями, и посадил к себе на колени, ласково обнимая, и поглаживая по сальным волосам. — Такому малышу не нужно заниматься тяжелым трудом, тебе больше подойдет фортепиано или арфа. Может, ты хочешь что-нибудь сьесть? Дорога долгая, а у меня есть кое-что для тебя. Эдельштайн протянул Метту пакет с ароматными пряниками. — Только не кроши здесь. Ты же аккураттный мальчик? — Вильхельм протянул ему бутылку с вином, в которую подсыпал снотворное. — Ложись поудобнее.

По прибытии он взял мальчика на руки и так донес до ванной, велев прислуге найти чистую одежду на его размер. Самолично вымыв покупку, Мессир переодел Метью и понес в свою спальню, где надушил изысканным ароматом и еще немного покачал на руках, как будто бы боялся, что тот проснется.

Прикрыв дверь спальни на ключ, Вильхельм положил мальчика на простыни, задирая подол кружевной ночной рубашки и погладил по животу, загораясь похотью. Едва его пальцы коснулись обнаженного тела ребенка, как взгляд вмиг изменился, как и все лицо. В едином порыве он накинулся на Метта, как вампир накидывается на свою добычу, или как хищник на зебру. Так закончилось детство Метта.

Мальчику действительно было безумно холодно. За окном завывал ветер, заставляя его невольно ежиться, но ни одного звука не было слышно. Как уже говорилось, маленький Мэтти предпочитал молчать, нежели говорить или жаловаться. Когда же господин укрыл его плечи своим дорогим камзолом, светловолосый опустил глаза, нерешительно рассматривая такое красивое одеяние. Ему еще ни разу не приходилось видеть столь богатого человека за все свои двенадцать лет.

— Спасибо, сер, — поблагодарил юноша, после чего его пересадили на колени. Опять же, Мэтью смолчал, смотря куда-то в окно. Ему было страшно, но в то же время как-то спокойно от одного лишь осознания, что более не нужно бояться тяжелой работы и нет угрозы, что твои волосы затянет в станок.

— Я еще никогда не ел пряники, — честно признался он и вытянул одну из сладостей тонкими пальцами. — Вы так добры, сер, благодарю.

Мальчик посмотрел на мужчину и его пухлые губы тронула легкая улыбка. Он быстро расправился с первым пряником, то и дело облизываясь, ибо было слишком вкусно. Там, в этой карете, Мэтью впервые попробовал вино, от чего его и потянуло в сон. Он улегся чуть удобнее, чувствуя под собой мягкую ткань. Более он ничего не помнил и не чувствовал.

Мэтти открыл глаза, когда почувствовал чужие прикосновения к своему обнаженному телу. Он начал бегло осматривать богатые покои, пытаясь понять, где и с кем он там находился. Рядом лежал тот самый мужчина, только вот лицо его было совершенно другим. Глаза горели похотью, желанием и страстью, когда как руки стали настойчивее.

— Сер, что вы. — дрожащим голоском произнес мальчонка, пытаясь отстраниться от чужих рук. — Нет, пожалуйста, не надо.

Не церемонясь, мессир насадил бедра мальчишки на свой член, наслаждаясь узким телом.

— Терпи. — Горячо прошептал Вильхельм, сцеловывая стоны боли с губ Метта. Испуг и боль ребенка только раззадорили педофила, и тот стал двигаться медленнее, но глубже, вцепляясь в плечи так, что на коже мальчика остались следы. — Расслабься и терпи, тебе уже никуда не деться. Я выбрал именно тебя, красавчик, теперь ты будешь моей игрушкой… Тебе повезло. Я дам тебе новую жизнь! Жизнь в роскоши… сытости, тепле… Я обучу тебя музыке и танцам. Сделаю тебя знатным юношей… — Шептал Вильхельм на ухо жертвы, входя все яростнее в узкое тело Метта.

— Всех мальчиков я не смог бы спасти, ты знаешь. Поэтому я выбрал тебя. Но взамен за мою любовь ты должен стать моим рабом. Играть по моим правилам…

Конечно, лучше было бы подождать, пока мальчишка не привыкнет и не доверится сам, но Метт вызвал у садиста такую неистовую страсть, противостоять коей он был не в силах.

Мужчина извергся в хрупкое тело, прижимаясь к нему, потерся носом о носик Метью, вдыхая его запах.

Мальчик испуганно смотрел на своего господина, всхлипывая, глотая свои слезы и вскрикивая в ответ на каждый глубокий толчок. Метт не знал, куда ему деваться, куда спрятаться от этой яркой и столь острой боли, что пронзала все его тело. Голос мужчины сейчас был неприятен, скорее похож на рычание хищника, который наконец добрался до своей добычи.

— Мне больно! — плакал мальчишка, все еще пытаясь отстранить от себя брюнета. — Почему. Мне очень больно.

Перед глазами потемнело. Голова закружилась от нехватки воздуха и смешанных ощущений боли и липкого страха. Мэтт открыл глаза, когда длинноволосый уже закончил, высвобождая юное тело из оков его же рук.

Снова голос стал спокойным, а пряди цвета вороного крыла щекотали бледную кожу. Полные слез глаза со страхом смотрели на того, кто только что причинил боль.

— Сер, прошу. — заикаясь произнес мальчонка. — Не надо. мне больно.

— Мессир. Здесь меня зовут так. — Усмехнувшись, аристократ взял пальцы Метта в свои и дотронулся до них губами, лаская в это время живот мальчика, который он уже покинул, накрыв оба разгоряченных тела большим расшитым одеялом.

— Ты должен исполнить любой мой приказ. Если я захочу тебя поиметь-ты мне отдашься. Захочу ударить-подставишь лицо. Захочу причинить боль-подашь мне плеть в зубах. Понял, маленький раб? — Вильхельм легонько щелкнул Метти по носу, коснувшись губами его сосочков. — Взамен ты получишь достойный уход, вкусную еду. Игрушки, или чего ты там хочешь. Ты узнаешь, что такое удовольствие. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Мы будем развлекать друг друга. Нам будет весело… — Шепот молодого человека сходил в тишину, тогда как руки его спустились на член Метта, начиная его гладить. — Ты должен хранить верность. Отдаваться только мне. Понимаешь? А если ты откажешься быть со мной, мне придётся избавиться от тебя… Нет, я не верну тебя на фабрику, слишком уж много ты знаешь… Там, внизу, у меня есть подвал. Ооочень глубоко. Я оставлю тебя там, и ты замерзнешь за одну ночь. Или тебя сожрут крысы прежде чем окоченеешь! — Расхохотался Вильхельм, схватив ногтями воздух перед самыми глазами Метью.

— Мессир, — произнес одними лишь губами мальчик, боясь сделать лишний вдох, когда как сердце трепетало, норовя вот-вот выскочить из груди.

Мальчонка смотрел на господина со страхом и призрачной надеждой, огонек которой мгновенно потушили последние слова. Тонкие пальцы мужчины были вновь холодными, бродили по светлому телу мальчика, а затем коснулись того самого места, от чего тот невольно задрожал. Хотелось сейчас же вскочить с кровати и сбежать куда-нибудь, лишь бы подальше от дома и от этого мужчины, что причинил боль, однако Мэтт не смел.

— Со мной никто ничего не делал, — голос блондина предательски дрожал, а глаза его с каждым словом мужчины застилали слезы все больше. — Мальчики. на фабрике меня только били.

— Какая мерзость. Мое детство было довольно скучным, но твое-куда хуже. — Вильхельм отпустил мальчика, выбрасывая салфетку, и прижался к Метту.

— Ты, верно, полагаешь, будто бы я стал таким, потому что меня всю жизнь избивали и насиловали? Ерунда, никто меня и пальцем не трогал… Я родился в богатой семье. Мать умерла в день моего рождения. Рос я в тени старшего брата-ходячего совершенства. Но мне это было на руку, так как на меня всем было насрать. С детства во мне проявились дурные наклонности, которых я стыдился и таил. Я мог лащить в подвале, мучать крыс, играть, во что хочу. И сидеть в родительской библиотеке часами. Я нашел книги, не подходящие моему двенадцатилетнему возрасту, которые разбудили во мне преждевременную чувственность, повествуя о развлечениях древних сатрапов с прекрасными наложниками…

Когда мне исполнилось тринадцать лет, мне дали в услужение мальчишку — сироту, как раз такой внешности, как мне и хотелось. Ну как в услужение, одежду чистить, шнурки завязывать, он года на два примерно был меня младше… Нет, конечно, я на него сразу не накинулся, не животное же я. Сначала просто играли в обычные игры, учились вместе, потом, когда я понял, что люблю его, постарался обьясниться… Он был не против… Начали обниматься, целоваться, ласкаться тайком. По подвалам лазили обжиматься. Если бы кто-то узнал об этом, нас бы убили попросту…

— Маленькие были, глупые, совратили друг друга, начали трахаться потом. А еще позже извращаться по всякому. Он был на все согласен, я думал, из-за любви ко мне, а на самом деле, чтобы потом получить с меня выгоду. Не на все, конечно, немного ломался, чтобы совершенно не лишить себя моего уважения. Но все это-в страшной тайне. Потом мне исполнилось восемнадцать, папаша вспомнил о моем существовании, решил меня женить. Мы с любовником хотели сбежать, уже вещи начали собирать, но тут мой братец внезапно погибает, и потрясенный этим до глубины души папочка отправляется вслед за ним. А я- наследник всего, вмиг поднимаюсь на вершину жизни…

А тот парень начал вымогать мои деньги, чем дальше, тем больше, а я не мог ничего ему сделать, потому что он давил на мою совесть, на жалость, укорял всякий раз, что я совратил его, сломал ему жизнь, избивал и извращался над ним. Потом начал изменять. Я не верил в это, не хотел верить… потом, наконец, я не смог этого больше выносить…

Первые несколько измен я простил, находя парню оправдания. Но потом — не выдержал. Он связал своего милого блондина, бросил его в темницу. В состоянии аффекта я убил любовника Лео и выкопал для них могилы в саду. Но для могилы любимого приготовил битое стекло. Разбил все бутылки, скопившиеся с того момента, как начал пить, и ссыпал их в могилу. Ну, а потом-кинул туда Лео. И закопал вопящее агонизирующее тело…

Мне понравилось убивать. Я делал это снова и снова, с вдохновением, превратив свое родовое поместье в ад для шлюх. Я хоронил их в саду, рядом с Лео, как будто бы за сто шлюшачьих душ Сатана вернул бы мне исправленную версию Лео. Я собирал срезанные волосы блондинов, пряча их в шкатулке. И вот-настала пора охотиться за новой шлюхой. Веревки, хлороформ, салфетки уже лежат в моем экипаже…

— Я влюблялся вновь и вновь. И меня предавали. Кладбище росло. Последним стал Вальтер, чью могилу ты завтра увидишь. Однако, нам пора спать. Спи сладко, мой маленький…

Мальчик заворожено слушал каждое слово из рассказа мужчины, все больше и ярче чувствуя ледяной страх, его липкие щупальца, что затягивали мальчика в свои неприятные объятия. Хотелось сейчас же расплакаться и проснуться, все это наверняка страшный сон, ведь это не могло быть действительностью. "Все, что рассказывал Мессир - выдумка и неправда" -думалось блондину, страх в глазах которого пылал с новой силой после каждой фразы. Прикосновения тонких пальцев вызывали толпы мурашек, но отстраниться мальчонка не осмелился. Как же теперь уснуть, когда воображение рисует такие яркие кровавые картинки. Тело мелко затрясло, но Мэтти отвернулся и закрыл глаза, желая скорее отделаться от всего того, что творилось в голове.

Мэтти проснулся посреди ночи, когда молния пронзило все темное небо. Мальчик всегда боялся грозы, а теперь ему нельзя было даже куда-либо спрятаться. Он лишь натянул теплое одеяло посильнее на себя, кутаясь в богатую, теплую ткань. Снова на глазах появились слезы и Мэтт невольно всхлипнул, но совсем не слышно, лишь бы не разбудить своего хозяина.

Наутро он снова вымыл и переодел свою игрушку, дождавшись, пока мальчик проснется сам. Мессир выбрал белоснежную кружевную рубашку и темные штаны, выдал Метью белье, показал его собственную комнату, шкафчики, вещи, как зажигать и тушить свечи.

- Скоро я пришлю к тебе портного, чтобы снять мерки. Надо расширить твой гардероб.

После этого Вильхельм посадил Метта к себе на колени и сам расчесал его волосы, стараясь не дергать слишком резко.

- Отрасти подлиннее. Так будет красивее.

Накормив мальчика вкусным завтраком, Мессир повел мальчика на прогулку по своему саду, показывая ему кладбище. Гордостью того места была большая белая плита, на которой стоял мраморный ангел и золотыми буквами было выведено имя усопшего. "Леонард Беккер", отмерены семнадцать лет жизни.

- Это моя любовь. - Вильхельм возложил на могилу букет белых роз, срезанных в саду, встав на колени. - Ты говорил, что готов на все. - Он повернулся к Метту. - Докажи. Сейчас. Как хочешь, но докажи.

Мэтти почти не спал. Он всю ночь прислушивался к грому, думая, что же теперь ему делать и что будет впереди. Под утро он задремал и проснулся только тогда, когда Миссир сам поднялся с кровати.

- Здравствуйте, - тихо поздоровался мальчонка, смотря из-под полу прикрытых век.

Он послушно ходил рядом с господином и крутился, когда одевали. Было крайне больно делать каждый шаг, из-за чего Мэтью заметно прихрамывал. Он осмотрел свою новую комнату, роскошно убранную, совсем непривычную ему.

Пожалуй, если бы можно было забыть о том, что произошло поздно ночью, мальчику здесь бы понравилось. Завтрак был необычайно вкусным, и юный Мэтью хорошо насытился.

Однако кладбище двенадцатилетнего мальчика привело в страх . Он смотрел на могилу возлюбленного Мессира с не скрытым сочувствием. Он не мог даже представить себе, каково это - быть брошенным в осколки острого стекла. Но фраза мужчины выбила мальчика из колеи.

- Ч.. что? - нерешительно переспросил Метт. - Я не понимаю, что вы имеете в виду, Мессир.

Вильхельм наблюдал за Меттом с легкой полуулыбкой, слишком уж тот вел себя забавно, и даже смешно.

Вильхельм потрепал Метти по волосам, гладя шею и спину. Вдруг эта сцена прервалась так быстро, как и началась. Мессир повалил юного невольника на плиту и уставился на него взглядом карих пронзительных глаз.

- Ты терпишь меня, когда я ласков. Но я бываю и другим. Злым, жестоким, порой несправедливым. Похотливым, пьяным, мерзким. Тебе захочется сбежать отсюда... - Вильхельм прижался к мальчику, впившись поцелуем в его губы.

Руки тянутся к одежде Метта, освобождая ее от оной. Облизнув пальцы, Вильхельм слега наклонился над мальчиком, начиная его растягивать. Тот лежал на плите, подобно агнцу, отданному на заклание, так виделось Мессиру.

Медленно войдя в тело Метта, он старался двигаться так, чтобы не причинять лишней боли, но вскоре сорвался, вбиваясь все более нетерпеливыми движениями.

- Только мой...

Мальчик смотрел на Вильхельма с недоверием и опаской, но пока стоял рядом с ним. Он уже немного потерял бдительность, когда как Мессир повалил его на надгробную плиту и жадным, собственническим поцелуем впился в его губы.

- Мессир, - тихо заскулил он, - нет, прошу вас, не надо.. у меня еще болит..

Мэтти вцепился руками в плиту, чтобы просто-напросто не упасть на землю. Снова цепкие, чужие руки поползли под одежду и начали поспешно раздевать мальчонку, врываясь в его тело. Мессир снова потерял самообладание и начал буквально вдалбливаться в тело Метти. Тот трепыхался под его телом, словно бабочка, попавшая в цепкие лапы паука.

- Ахх.. Мессир, - снова слезы выступили на глаза. - Прекратите, я прошу вас! Мне больно.

***

Прошла неделя. Метта сытно кормили, предлагая разные яства, чтобы выявить его вкусы, мыли, водили гулять, шили одежду. Казалось, что мальчик попал в сказку, да и Вильхельм старался быть с ним поаккуратнее каждую ночь. Но однажды он вызвал невольника, велев ему переодеться в ночную рубашку.

- Принеси. - Сидя в кресле, Вильхельм указал на плеть, висящую на стене. - Пора поиграть с тобой.

Мальчишка действительно успел немного расслабиться. Он с удовольствием вкусно завтракал, обедал и ужинал. Его комната была безумно красива и богата, чему Мэтт до сих пор никак не мог привыкнуть, да и Мессир вел себя куда лучше, чем тогда, на кладбище.

Мэтт лежал в своей комнате, рассматривая интересную, красочную книгу со множеством нарядов, даже многие женские богато убранные платья. Вильхельм позвал его неожиданно, но мальчик сразу же поднялся и послушно пошел в его покои, облачившись в светлую ночную рубашку, обшитую белоснежным кружевом.

- Вы звали, Мессир? - мальчонка прикрыл за собой дверь и заметно напрягся, посмотрев на кожаную плеть. - Я.. зачем?

К счастью, Мэтти вовремя прикусил язык и неуверенным шагом подошел к плети, взяв ее в руки. Затем он подошел к господину и протянул ее ему в руки, сразу же готовый сорваться с места и убежать.

И Вильхельм замечал все старания мальчика. Он ценил Метта, и как-то вечером сделал с него набросок, а затем и написал картину маслом.

- Если ты хочешь увидеть Лео-я покажу тебе его.

Портрет в тяжелой раме лежал глубоко в шкафу. Не поленившись, Вильхельм показал его Метту. Юный Беккер явно был приукрашен, ибо с картины смотрел ангел невиданной красоты.

- Его все хотели, все облизывались. А я желал в одиночку владеть им...

Пребывая под впечатлением, Вильхельм не сразу заметил Метью с плеткой. Обернувшись, он слегка наклонил голову, так, что черные кудри рассыпались по плечам. Мессир был в длинном бархатном халате под цвет глаз, небрежно подпоясанный. Приняв орудие из рук мальчика, он внимательно посмотрел на него.

- Забыл своих друзей по цеху? Я не могу помочь всем, но решил оказывать помощь приютам для детей и стариков. Замаливаю грехи, так сказать. Раз я последний в своем роду, то мне некому передать свое состояние, верно? Поэтому я потрачу его на нас с тобой. Да и ты будешь обеспечен, хотя ни один из моих любовников не дожил до восемнадцати. - Вильхельм провел тонкой белой ладонью по лицу Метта. - Страшно? - Провел плетью по тонкой коже.

Мессир встал на колени перед мальчиком, протягивая ему плеть. - Я позволю тебе поиграть со мной, чтобы ты почувствовал вкус власти. Можешь ударить меня, таскать за волосы, бить, ездить на мне, пинать ногами. Мне интересно, на что ты способен. - Усмехнулся Вильхельм, склоняя голову.

Мальчик заворожено смотрел на мальчика, что глядел на него с картины. Он был действительно безумно красивым, прямо-таки ангелом во плоти. Мэтт правда не мог понять, почему Мессир тогда выбрал именно его, хоть и нашел какую-то небольшую схожесть.

- Он очень красив, господин, - честно признался Мэтти. - И вправду, он как ангел.

Мэтью стоял перед своим господином и не мог понять, как реагировать на его слова. Он закуси нижнюю губу, когда теплая ладонь погладила его по лицу. Мальчик удивился, когда ему протянули плеть, но все же взял в руку, сжав в ладони рукоятку. Странно, но ему вовсе не хотелось как-то навредить, хотя слова мужчины о любовниках встревожили, заставили все юное тело напрячься.

- Но.. что, если я не хочу делать вам больно? - светловолосый перевел глаза на плеть. - Я не могу сделать это.

Кроме этого мальчонке было страшно, что Мессир причинит ему вдвое больше боли, чем он.

- Какое же ты у меня чудо. Как же я буду с тобой развлекаться? Испортил мне все настроение, негодник! Вижу, тебе не нравится. Что ж, желаешь выпить чего-нибудь, или приступим? - Вильхельм поднялся, на секунду приобняв мальчишку, затем выпрямился, беря Метта за плечи и кладя его животом на стол.

- Приготовься.

Он ударил мальчишку, оставляя едва розовый след. Затем-сильнее, еще сильнее, еще... Каждый крик и каждая отметина вызывает желание продолжать. Увидеть его униженным, страдающим.

- Красота и порок идут по миру рядом, держась за руки. Я убивал тех, кто делал мне больно.

Мальчик хотел было что-то сказать, но ответ Мессира и вовсе не интересовал. Он прилег животом на стол и попытался подняться, но удар и вовсе остановил его.

- Больно! - вскрикнул он и зажмурил глаза, пытаясь изо всех сил увернуться от своего наказания. Было так страшно, что Мэтти дрожал даже от простого взгляда своего господина, не говоря уж про жестокие удары.

Мальчишка принял неправильное решение, когда отказался "играть" с Мессиром.

- Я поиграю с вами! - вскрикнул он, всхлипнул. - Только не бейте, прошу.

- Бедное моё дитя... - Вильхельм взял мальчишку на руки, поглаживая его по голове и целуя в носик. - Я вылечу тебя. Конечно же, ты ничего не сделал. Просто мне нравится чужая боль. А слаще всего-уничтожать то, что любишь...

Мессир обработал все раны своей игрушки и уложил Метью в свою постель, обнимая его, гладя и прижимая к себе.

- Прости, солнышко.

Из-за того, что на фабрике с мальчиком сверстники обращались не лучшим образом, рукоприкладства он боялся как огня. Перемены настроения Мессира его вначале пугали, но сейчас он хоть немного, но привык к этому. Он молча всхлипывал, ожидая, когда он окончательно успокоится, когда обнимет и прижмет к себе его юное тело. Несмотря на всю эту боль, такие редкие приступы нежности подкупали мальчишку. Всегда маленькие тянутся к прянику, забывая совсем близкий кнут.

- Мессир, - тихо позвал мальчик, лежа в чужих объятиях и наконец успокаивая себя и свой страх. - Я хотел.. Я нашел в книге один костюм. Он мне очень понравился.. Я хотел бы показать его вам...

Перебирая светлые волосы дрожащего мальчишки, мужчина размышлял, каким вырастет Мэтти через несколько лет и о том, как его лучше воспитать, чтобы сделать покорной и послушной игрушкой, вместе с тем образованной, достойной большего, чем примитивного плотского желания. Юноша должен стать любимой фавориткой, роскошным, обладающим манерами красавцем, желанным и вместе с тем недоступным никому, кроме своего хозяина.

- Да-да, покажи. Покажи мне, очень интересно.

Мальчик даже и не представлял, что же его ждет в этом поместье, хоть и смутно понимал, что из рук Месира ему попросту не выбраться.

Сейчас, когда хозяин умерил свой пыл и нежно гладил его по спине, Метти чувствовал себя немного спокойнее.

- Я сейчас приду, только возьму книгу, - блондин поднялся с кровати и юркнул за дверь.

Благо книга с нарядами так и лежала ложе не тронутой. Она была открыта как раз на той странице, где был нарисован красочный наряд. Это было темно-красное пышное платье, украшенное золотыми нитями.

- Оно красивое, - мальчишка подал книгу хозяину и присел рядом с ним. - Правда юноши такое вряд ли носят..