Музыка в моей голове

Предисловие от автора.

Я всегда считал, что рассказ сам должен всё говорить о себе, и какие-либо комментарии просто лишние, но здесь я считаю нужным разъяснить кое-что. Я хочу написать пару слов про девочку, по имени Джулия. Она единственный персонаж из этого произведения, которая и вправду существует в нашем времени. Она именно такая, какая представлена в рассказе, и судьба её, так же, именно такая…

***

Было прохладное утро, когда мы ехали в дом мадам Розетт, которую я никогда не видел. В карете также была моя мама, и она всю дорогу говорила мне о том, чтобы я вёл себя прилично и ни в коем случае не совал нос, куда не просят.

Мы выезжали из города. По дороге нам открывался отличный вид. Природа так и звала к себе, а солнце вышло из-за облаков и мы даже открыли окно кареты, чтобы подышать свежим воздухом. Дом мадам Розетт был в двух часах езды. Она была старая знакомая моей мамы, и та легко договорилась с ней насчёт моего обучения.

По дороге, рядом с нами проехали несколько карет, которые даже с виду давали знать, что внутри сидит очень важная особа.

Когда мы доехали к дому мадам Розетт, она не вышла нас встречать. На улице я заметил несколько стоящих таких же карет, как и те, что мы видели на пути сюда. И похоже, что те уезжали отсюда. Какой-то старик встретил нас и проводил во внутрь.

Шум внутри дома напоминал какой-то банкет. Однако хоть и дом был оживлён праздником изнутри, его мрачноватый фасад мне показался ещё с далека.

Когда мы оказались в гостиной, то увидели, как элегантные мужчины во фраках и мундирах разгуливали по комнате держа под руку красивых девушек и дам, и то кто-то поднимался по лестнице, то спускался.

Мадам Розетт, занятая своими гостями, вскоре заметила нас, и подойдя, обняла мою мать. Это была полная женщина, но двигалась она очень легко и быстро.

- Ну, как ты, Жанет?   - спросила она мою мать.

- Да ничего, дорогая моя. Держимся, а ты? Вижу работы у тебя много. Даже в такой час. Ты в письме этого не упомянула.

- Да. Эти господа остались со вчерашнего банкета. Такое не часто случается. А ты у нас кто? –она обратилась ко мне.

- Это мой сын. Фридрих.

- Ой, да прекрати. Дай мне самой с ним поговорить. Сколько тебе, Фридрих?

- В августе будет семнадцать, мадам.

- Мадам? С чего ты взял что я “мадам”? – вдруг спросила она грозным голосом.

- Ну, вы не так молода…

- Я мадемуазель!

- Простите, мадемуазель, - сказал я, немного постыдившись.

- Хорошо - сказала она строго, а потом начала дико хохотать, и к ней вскоре присоединилась моя мать, - Жанет, ты слышала это? Сейчас лопну от смеха.

После того, как они перестали хихикать на шутку, которую я не понял, она повела нас в свой сад. Сад был, как сад. Ничего не обычного, но он был достаточно красивый. В дальнем углу стояли ещё несколько дам, которые грелись под редким декабрьским солнцем, и к которым мы и пошли.

- Девочки, знакомьтесь, - сказала мадемуазель Розетт, когда мы уже подошли близко к ним, - это моя подруга, мадам Жанет, а этот юноша… Как там тебя?

- Фридрих, - ответила вместо меня мама.

- Фридрих. Он музыкант, хоть и молодой, но он будет играть для нас.

Всё дело было в том, что я больше года учился играть на пианино, но после смерти отца мама не смогла дальше оплачивать моё обучение, и мне пришлось оставить это. Это ещё цветочки, ведь через месяц после смерти отца мама продала моё пианино и теперь ради того, чтобы я мог играть и учиться самому, мы приехали к мадемуазель Розетт. Она позволит мне играть у неё по несколько часов в день.

- А он ничего, - вдруг со смехом и тихо сказала одна из дам.

- Нет, мерзавка, он ещё слишком юн. Кстати, это всех касается. Поняли?

- Да-да, - ответили дамы…

- Мадемуазель Розетт, - обратился я, и она нагнулась к моему лицу - для чего я слишком юн?

Все замолчали. Мадемуазель Розетт тоже помолчала секунду, а после вдруг вскричала со смехом.

- Девочки вы слышали? Мадемуазель!

Все начали смеяться. Моя мать тоже…

- Да ты просто чудо, Фридрих, - сказала мадемуазель Розетт и взяв под руку мою мать, повела её в дом, - пойдём Жанет. Я покажу тебе, где он будет играть…

- Фридрих, за мной…

Мама звала меня, но я не слышал. Уже нет, я больше ничего не слышал… Среди всех этих дам я вдруг увидел молодую особу моих лет. Она пристально смотрела на меня, и мне показалось, что сейчас она поглотит меня своими сверкающими глазами. У меня, кажется, в горле пересохло и в груди начало болеть. Она была, как ангел, как само чудо, а её сверкающие глаза…

- Фридрих! Ты что, не слышишь?

- Да, мама. Иду, - еле оторвавшись ответил я и побежал за ними…

Увижу ли я её снова?

***

Через час дом опустел. Солнце зашло за облака. На улице стало туманно. Все вернулись в дом. От господ во фраках и след простыл. Остались только дамы. Той девушки тоже не было видно…

Пианино было у стены, в гостиной, так что я уселся спиною ко всем. Сначала мне было не комфортно играть из-за присутствующих, но вскоре я увлёкся и обо всех забыл. Почти обо всех. Эти сверкающие глаза, ярко-красное платье с цветами и еле скрытая улыбка на её лице не сходили с моей памяти…

Играл я достаточно хорошо, чтобы меня слушали с удовольствием, но мне самому моя игра не всегда нравилась. Я всегда взволнован, всегда боюсь упустить ноту или ещё что-нибудь. А играть для других это ужасная мука. Но здесь я не боялся. Возможно потому что знал, что эти дамы не из города. Они не каждый день слышат, как играют на пианино, и я должен играть очень плохо, чтобы им не понравилось.

- Ну что, девочки? Как вам этот юноша? – с шумом вошла мадемуазель Розетт, - мне кажется, принять его не было плохой идеей.

- Да, мадам. Нам тоже нравится, - сказала одна из девушек.

- Фридрих прекрати на минуту, - сказала мадемуазель Розетт.

Я убрал руки с пианино, но не повернулся к ним…

- Я знаю, вчера вам здорово досталось, и сегодня вы имеете право хорошо выспаться. Клиентов у нас будет мало. Я об этом позабочусь. Фридрих можешь продолжать, но через полчаса мистер Невсбек, наш сторож, едет в город. Вы с матерью поедете с ним, - сказала мадемуазель Розетт и вышла из комнаты.

Вдруг я снова вспомнил ту девочку в саду. Где она сейчас? Она ушла? Она снова будет здесь? Сколько ей лет? Как её имя?

- Ты продолжишь? – вдруг послышался тонкий девичий голос.

Я повернулся. Это была она…

- Ты Фридрих, верно?

У меня снова пересохло в горле. Придя в неожиданность, я просто кивнул в ответ и нажал на клавиши. Музыка лилась сама по себе, а мои глаза были прикованы к ней. Минуты две она постояла рядом со мной, а потом отошла и села среди остальных…

Когда мы с матерью уже выходили, зашёл мужчина во фраке и поздоровавшись с мадемуазель Розетт сразу пошёл к дамам. Пока мама долго прощалась с мадемуазель Розетт, я увидел, как мужчина, держа одну из дам за руку, поднимался по лестнице на второй этаж, где мы не побывали ещё. Интересно, что там…

Вскоре мы уже ехали обратно. Снами сидели ещё двое. Маленькая девочка лет семи и её мать, которую, кажется, звали Беатрис. Они тоже возвращались в город. Мы с девочкой сидели рядом и тихо разговаривали.

- А вы были в саду? Я тебя, кажется, не видел. Как твоё имя?- спросил я её.

- Джулия. А тебя?

- Фридрих. У тебя красивое имя. Сколько тебе?

- Завтра будет столько, - она показала мне семь пальцев и улыбнулась. Один зуб у неё спереди отсутствовал, и это делало её очень смешной.

- А ты пойдёшь в школу?- спросил я её.

- Нет. Мама сама меня учит. Только это бывает не так часто.

- Ясно. Сколько пальцев я показываю?

- Шесть, - сказала она улыбаясь.

- А если бы я показал ещё столько, то теперь сколько?

- Дай подумать…

Я всю дорогу давал ей задачи по математике, и она с трудом, но все же решала их…

***

На второй раз мама также поехала со мной, но сказала, что в дальнейшем я буду ехать один. Она всё твердила, что я должен стать хорошим музыкантом, чтобы она лично пошла к графу Будуа и тот стал моим учителем и продюсером. Граф Будуа – это один очень известный музыкант в городе. Так сказать гордость нашего города. Его знают во многих других городах тоже, как мне рассказывали…

- А вот и вы, - встретила нас мадемуазель Розетт, - я вас уже заждалась.

Выйдя из кареты, я снова осмотрелся. Вчера всё происходило так быстро, что я ничего не понял. Дом был трёхэтажный. Вокруг всего дома была маленькая стена, а спереди скрипучие старые ворота с таким же старым сторожем. Как его звали? Мистер Невсбек? У него была будка рядом с воротами, где он сидел, кажись, всё время. У крыльца сидели две дамы и грелись под солнцем. Они показались мне такими прекрасными. И вправду, они были идеальны. Чистая одежда и гладкая кожа. А об их фигурах вообще не стоило говорить. Таких мало встретишь в городе. Вдруг на крыльцо выбежала та девушка и, увидев меня, сразу же отвернулась к тем двоим, сказала им что-то и все вместе пошли во внутрь.

- Сегодня у нас будет много гостей, - сказала мадемуазель Розетт моей маме.

- Да, я понимаю. Будет много шуму?

- Не думаю. Да и шумно бывает только вечером, сама знаешь.

Разговаривая, мы все пошли во внутрь. Я сразу же устремился к моему инструменту, но по дороге тихонько посматривал, нет ли той девушки рядом. Но нет. Как она так испаряется?

Я сел за пианино и сразу же начал играть. На этот раз на меня никто не обратил особого внимания. Все были заняты своими разговорами. Но зрители мне и не были обязательны. Я сюда не выступать ведь пришёл.

Через полчаса постучали в дверь и вошли трое мужчин в дорогих костюмах и шляпах. Шум от разговоров усилился. Я пару раз отвернулся, чтобы посмотреть на пришедших, но потом уже перестал. На мой взгляд, они все были одинаковы. Шикарны, но одинаковы. Они всё продолжали прибывать, но я уже не отрывался от своей игры. Один из господ подошёл ко мне и с гордым взглядом посмотрел, как я играю. Так продолжалось, пока одна из дам подошла к нам, с улыбкой на лице.

- Фридрих, малыш, сыграй что-нибудь повеселее, - сказала она, а потом взяла мужчину под руку и они вместе ушли.

Когда кто-то поднимался по лестнице, я отчётливо слышал их шаги. Женский смех так же не переставал звучать. Мешало ли мне это играть? Сначала очень, но со временем я всё больше привыкал к этой обстановке и не обращал внимания.

Прошло немного времени, и я, то со злости, то не знаю от чего, начал играть как бешеный. Я был в каком-то экстазе или не знаю. Возможно, я хотел своей игрой заглушить их шум, и в какой-то момент, кажется, мне это удалось, но после нескольких бешеных минут я успокоился и понял, что вокруг стало тихо. Я повернулся назад и увидел, что все смотрят на меня. Также заметил свою маму, которая сидела рядом со мной всё это время.

- А ты молодец, - тихо сказала она, - продолжай. Если так продолжишь играть, то до графа Будуа нам будет рукой подать…

Я продолжил, но уже совсем спокойно. Кажется, я сильно вымотал себя за пару минут. Все уже потихоньку вернулись к своим разговорам, но вдруг я услышал кое-что и стал играть тише. Какой-то голос с верхнего этажа. Я перестал играть вовсе и прислушался. Это был женский голос, нежный и какой-то манящий, который то появлялся, то утихал. Вдруг мама, тоже услышав это, встала с места, и через секунду схватив меня за руку, повела куда-то. Вскоре мы оказались у дверей комнаты мадемуазель Розетт, как я смог догадаться. Мама вошла к ней, а мне сказала подождать. Через пару минут она яростно вышла, и мы, безо всяких разговоров, ушли оттуда…

***

Прошло уже три дня. Я всё расспрашивал маму, но она так и ничего мне не сказала. Точнее твердила, что это не моего ума дело и что так надо…

На четвёртый день к нам приехала сама мадемуазель Розетт. Мама отправила меня на кухню, и они остались наедине. Я встал у двери и приставил ухо. Если бы не заинтересованность во всём этом, я никогда бы не стал подслушивать. Однако они сидели близко к друг другу и хоть я чувствовал, как взволнована моя мать, они обе говорили очень тихо.

- Как я могу оставить там сына? – сказала она, - я думала, что смогу, но нет. Похоже, я неправильно представляла ситуацию.   Я ценю твоё гостеприимство, но я боюсь за моего мальчика. Ты видела, как твои змеёныши смотрели на него?

- Об этом можешь не волноваться. Даю тебе слово. Ни одна из них не приблизится к нему. Уж я-то тебе это гарантирую. Если я что-то им говорю, они всё так и делают.

- Да, но ты видела, как та малюсенькая смотрела на него? Она бы сожрала его одними глазами. Да и Фридрих тоже не отставал от неё.

Наверняка они говорили о той девочке. Я навострил слух.

- Как зовут эту мерзавку?

- Мина, - немного посмеявшись, ответила мадемуазель Розетт.

Мина…

- И как мне оставить сына с такими змеями?

- Не волнуйся, Жанет. Не волнуйся. Завтра пусть твой сын снова приедет. Я обещаю, никто его не тронет, а Мине я скажу, чтобы держалась подальше от него. Она послушная девочка. Всё будет хорошо. И ещё одно. В тот день граф Будуа увлёкся игрой твоего сына, а вчера вовсе спрашивал о нём.

- Господи. Ты не шутишь?

- Нет. Я за этим и приехала. Не стоит ведь упускать свой шанс. Этот старый дрыщ может многое дать твоему сыну.

- Разве к тебе ходят такие высокопоставленные господа? – удивлённо спросила мать.

- Ко мне только такие и ходят, - с гордостью ответила мадемуазель Розетт, - для твоего сына будет лучше, если он насовсем у нас останется…

Вдруг я уронил тетрадь, которая была у меня в руках. Вокруг было так тихо, а тетрадь была такой толстой, что они услышали звук.

- Фридрих, это ты? – крикнула мама.

- Да, мама.

- Он что подслушивал? – тихо спросила мадемуазель Розетт.

- Иди, погуляй во дворе, - крикнула мама, а потом тихо продолжила, - нет, что ты? Мой сын никогда такого не делает. Он очень послушный. Так что ты говорила?

Я спешно отошёл от двери и больше ничего не услышал…

***

В следующий день мы снова оказались в доме мадемуазель Розетт. Всё было так же. За эти четыре дня я всё время вспоминал это место. Особенно пианино, красивых дам и Мину. Теперь я знал её имя…

- Пойдём, - сказала мне одна из девушек, - я покажу тебе, где ты будешь спать.

Мы поднялись на третий этаж. Малюсенькая комната с дряхлой кроватью и с одним стулом и столом ждала меня в конце коридора. В комнате не было окон, так что даже днём мне надо было включать лампу, чтобы что-то видеть.

- В нём мало масла. Включай как можно реже, - сказала она и вышла.

Оставшись одним мне нечего было делать, и я спустился к своему пианино. Он, конечно, был не мой, но видимо никому кроме меня не было до него дела, потому что он был в том же состоянии, в каком я спешно оставил его четыре дня назад.

Гостеприимность этого дома на сегодня уже закончилась. Ни мадемуазель Розетт, ни другие девушки уже не приветствовали меня, как это было в первые дни. Все занимались своими делами, и я почувствовал себя невидимкой для них. Но если подумать это именно то, что мне и надо…

Я сел за пианино. Мне стало интересно смогу ли я сегодня так же сыграть, как тогда? Но нет. Всё было по-прежнему. Мне было всё так же трудно нажимать на клавиши. Как будто они не хотели, чтобы я касался их. Но вдруг я услышал. Опять те же стоны с верхнего этажа. Но в этот раз это был наверняка другой голос. Это был совсем другой стон. Он так и манил меня, и я вдруг начал видеть картину, где эта девушка издаёт такие звуки. Я как будто стою посреди комнаты и смотрю на неё. Я ведь никогда не видел такого, никогда не чувствовал прикосновений женщины. Уж мама об этом позаботилась. И даже изображение голой груди я видел лишь раз. Это была картина известного художника. Кажется, его звали Эмиль Вернон, если не ошибаюсь. Мы с матерью и отцом пошли на его выставку, где я и увидел его картины. Прелестные дамы, красивые и невинные. Прямо как Мина и остальные здесь, только они не двигались и смотрели на тебя с улыбкой. И вскоре я заметил её. Нагая богиня, которая сидела под пышной веткой жасмина и мечтала о чём-то далёком и прекрасном. Эта картина украла всё моё существо, я глядел на неё минут пять, пока родители, обойдя всю галерею, не вернулись ко мне. Мама увидев, что я смотрю на обнажённую женщину, сразу же оттащила меня, и мы вышли из галереи. Я влюбился в неё, но эта была наша первая и последняя встреча. Когда я увидел Мину в первые, я понял, что это она, воплоти. Конечно, девушка на картине была намного старше, но у них обоих цветы вокруг, как свет вокруг ангелов…

В то время как стоны женщины на втором этаже бросили меня в такие блаженные мысли, мои пальцы не переставали играть. Наоборот, они стали легче, они плыли по клавишам, словно ветер меж разноцветных лепестков, и музыка струилась из моих рук. Она лилась из моих мыслей о прекрасной женщине на картине, о Мине и о женщине на верхнем этаже…

Вдруг сильно захлопнулась дверь кухни, и я открыл глаза. Перестав играть, я обернулся и увидел ту самую Мину, которая стоя у дверей и с удивлённым выражением лица, смотрела на меня. Я хотел было что-то сказать, но не смог.

- Это было восхитительно, - вдруг тем же выражением сказала она.

- Спа… Спасибо, - еле ответил я.

Моё сердце сильно билось, и я чувствовал какой-то прилив нежного страха. Это было нечто. Какое-то сильное волнение. Если бы Мина была чуть ближе, наверняка моё сердце вырвалось бы из груди. Она и в правду была похожа на женщину в картине Вернона. И цветы на платье Мины точь-в-точь были как те, что окружали голое тело той женщины…

Её вопрос вернул меня на место.

- Ты можешь сыграть ещё? – спросила Мина.

- Сию минуту, мадемуазель, - взволновавшись, ответил я и повернулся к пианино.

Она усмехнулась и отошла на пару шагов.

Я спешно начал играть, но это уже было не то. Я старался понравится Мине, но мои пальцы были наполнены страхом и с трудом нажимали клавиши, и чем больше я старался, тем хуже я играл. Вдали послышался голос мадемуазель Розетт. Я наконец успокоился и музыка стала звучать сдержанно и точно. Я обернулся через плечо, чтобы посмотреть на Мину, но увидел, что комната пуста...

Весь день я думал только о ней. Почему она так просто ушла? Ей, вероятно не понравилось. Я чувствовал себя таким угнетённым. Я не смог достойно выполнить её единственное желание. Теперь я больше не увижу изумление в её глазах. Что со мной было, что я вдруг так хорошо начал играть? Неужели это из-за…

Одна из девушек, которую, кажется, звали Милитта, вскоре принесла мне ужин. Тарелку куриного супа и кусок хлеба. Я сильно проголодался, и ужин показался мне очень вкусным. Когда Милитта забирала поднос, я вдруг заметил, что у неё бледное лицо. Она еле двигалась, и чувствовалось, как она устала. Держа в руках поднос, она поднималась по ступенькам, но на второй её нога поднялась недостаточно и она вместе с подносом упала на пол. Я бросился к ней и помог подняться. Взяв её за руку, я заметил у синяки на каждой из них. Она взяла поднос и тарелку из моих рук ни сказав ни слова и спешно пошла на кухню.

Через час после этого мадемуазель Розетт отправила меня спать. Было достаточно рано, но я не стал даже спрашивать зачем, потому что увидел, как в дом приходили гости, да и не в своём я доме, чтобы делать, что вздумается. В большинстве приходили мужчины. Точнее только мужчины. Это показалось мне странным. Мадам Клодет была самая старшая после мадемуазель Розетт, а также она в этот вечер провожала меня в мою комнату.   Когда я рассказал ей о случившемся с Милиттой, она сказала, что девочки очень устают, и на мой вопрос ''От чего?'' она ничего не ответила, а только издала тяжёлый вздох. Войдя в комнату, я кинулся на кровать и сразу же уснул…

Во сне я видел картину, где женщина стонет и вдруг Милитта падает с подносом в руках и издаёт тот же стон. Произнося в мыслях '' Так это была она!'' я просыпаюсь от петушиного крика…

***

Казалось, как будто все вымерли в доме. Ни одной живой души. Все спали, но было чувство, будто никого вообще дома нет. Умывшись, я спустился на первый этаж и сел за пианино. Я начал играть, но звук показался мне достаточно громким, чтобы разбудить спящих, и я бросил эту затею. Решив прогуляться, вышел из дома и начал бродить вокруг. Мистер Невсбек также крепко спал в своей будке. Как он не замерзает там? Я пошагал по окрестности и заметил сарай. В нём почти не было ничего кроме пару сен и стола с разными деревенскими инструментами. Я сел на одной из сен и наслаждался тишиной утра. Так продолжалось минут пятнадцать или больше, пока я не заметил силуэт человека за деревяшками сарая. Кто-то следил за мной, и стоило мне встать с места, как он тоже поднялся, и я услышал шум убегающих ног. Погнавшись за ним, я не увидел, кто это был. Всё что я успел заметить ещё в сарае, это алый цветок на одежде…

После неудачной погони, когда я вернулся в дом, все уже встали с постелей и принялись завтракать. Во время завтрака все ели молча. Я искал глазами Милитту, чтобы спросить у неё как она себя чувствует, но её не было видно. Вдруг посреди завтрака Мадемуазель Розетт отправила меня есть в гостиную. Я сначала не понял зачем, но потом мне стало ясно, что она хотела о чём-то поговорить с девушками. Слыша её голос из гостиной, мне не казался этот монолог радостным. Однако это меня не касалось. Моя мать очень ясно мне сказала, что я не должен никого ни о чём спрашивать и быть только там, где мне сказали или позволили быть. Другими её словами, ''Быть послушным гостем''.

Был уже час дня или может позднее. Мои руки устали, и я решил пойти к себе и прилечь. Когда я пересекал второй этаж, вдруг услышал какой-то звук. Мне показалось, что кто-то плакал. Я подошёл к двери, откуда исходили звуки и через замочную скважину посмотрел во внутрь. Кто плакал, мне не было видно. Я лишь увидел длинную комнату с одной кроватью...

Хоть и огромный интерес, и чувство сострадания наполняли меня, войти в комнату я так и не осмелился. Да и не моё это дело. Мне стоит вести себя прилично и достойно гостю, чтобы продолжать играть и возможно, если так продолжится, моя мечта быть знаменитым музыкантом когда-нибудь воплотится в реальность.

***

Полежав час, я так и не смог заснуть. Но не из-за своих грёз, как бывало иногда. Плач той девушки так и не дал мне уснуть. Я всё время думал, кто это могла бы быть и почему она плакала. Может это была Милитта? Может её кто-то обидел?

***

Я снова играл на пианино. Странно, мне вдруг захотелось иметь зрителя. И он у меня был. Мина смотрела на меня, спрятавшись за столпом у лестницы. Я делал вид, что не замечал её. Закончив, я резко обернулся и посмотрел прямо на неё, пытаясь поймать её взгляд. Когда это случилось, она вздрогнула, но не пошевелилась с места.

- Снова здравствуй, - начал я.

Она не ответила.

- Тебя ведь Мина зовут? А я Фридрих, - продолжил я и встал со стула.

- Откуда ты знаешь моё имя? Кто-то из девушек сказал?

- Я случайно узнал, и очень рад этому, - улыбнулся я.

- Мне нужно идти.

Произнесла она, и быстро двинулась в сторону кухни, но рукой нечаянно зацепила вазу, которая была на столе, рядом со столпом, и та, упав на пол, расщепилась на двадцать кусочков.

- Боже, что я наделала?

- Что это было? – послушался голос мадемуазель Розетт.

- Ничего, всё хорошо, - крикнула в ответ Мина.

Я подошёл к Мине и в этот момент послушались шаги мадемуазель Розетт. Её шаги нельзя было не узнать.

- Что за чертовщина? Кто разбил вазу? – грозно спросила она, подойдя к нам.

Я видел, как Мина чуть не заплакала. Она не могла ей ответить и дрожала на месте, но вдруг сказала нечто, что бросило меня в ступор.

- Это сделал он, - сказала она, повернувшись ко мне.

Я увидел, как её глаза блестят. Мадемуазель Розетт тоже посмотрела на меня, а Мина в эту же секунду выбежала из комнаты.

- Фридрих, это ты сделал? – спросила мадемуазель Розетт непривычным для неё тихим тоном.

Я молчал, не зная, что ответить.

- Скажи мне. Если Мина солгала, то она у меня получит. И не только за вазу, а также и за враньё.

Почему Мина так сказала? И должен ли я теперь выдавать её?

- Ладно, я вижу, ты напуган. Но не надо бояться, дорогой. Это всего лишь ваза, - сказала она и повернулась к двери, - скажешь Клодет, чтобы всё тут убрали. Справишься с этим?

- Да, мадемуазель, - еле ответил я.

- Хах, - засмеялась она и вышла из комнаты…

''Пронесло'' подумал я, когда уже поднимался в комнату мадам Клодет. Но что будет, когда мама узнает? Она точно разозлится куда хуже, чем мадемуазель Розетт. Да это были цветочки по сравнению с ней. Это нельзя даже было назвать злостью. А вот мама…

Поговорив с мадам Клодет, я направился в свою комнату. Наверно лучше бы было не показываться пару часов в глаза мадемуазель Розетт. Но я всё думал о Мине. Вдруг, всё моё восхищение к ней превратилось в неприязнь. Я всё время думал только о том, чтобы не натворить чего-нибудь тут, а она так меня подставила. Я злился на неё, и представляя, что же мне скажет мама, эта злость становилась ещё больше. Сидя в своей комнате, я думал о том, как я буду смотреть в глаза мадемуазель Розетт. Ваза ведь наверняка была дорогой. Теперь на мне была вина за то, чего я не делал. Зря я не сказал мадам Клодет, что это сделала Мина…

***

Продолжая на себя злиться, я вскоре спустился вниз, напрочь забыв, что в эти часы обычно у них бывают гости, и что мне было запрещено показываться тут. Оказавшись на первом этаже, я увидел разгромленную гостиную. Повсюду были бутылки и разбросанная одежда. Также комната была наполнена табачным дымом. На одном из кресел спал мужчина с трубкой во рту. Вдруг из кухни вышла одна из девушек и, увидев меня остановилась.

- Ты что тут делаешь? – шёпотом спросила она.

- Я просто…

- Быстро в свою комнату! Мадам Розетт разве не запретила тебе спускаться сюда в такое время?

Я посмотрел по сторонам.

- Быстро в комнату, пока тебя никто не увидел!

- Хорошо, - ответил ей я и снова поднялся к себе.

Напоследок я увидел, как эта девушка, которую, кажется, звали Ингрид или Идиллия (они были сёстрами и я всегда их путал), села рядом со спящим мужчиной и начала его с осторожностью будить. Она была вся в розовом. Такой я её не видел. Разве что только в первый день, когда мы приехали. Они тогда были все в разноцветных и красивых платьях, как Ингрид (или Идиллия) сейчас. Я даже вначале не узнал её.

Я спешно поднимался по лестнице, но на втором не смог удержаться, и снова посмотрел в ту комнату, где днём ранее заметил плачущую девушку. Снова взглянув в замочную скважину, я увидел нечто... Моё дыхание само затаилось, и я забыл как дышать. Таких прелестных фигур я никогда не видел прежде. На кровати сидела обнажённая женщина. Она была спиною ко мне, но эта спина и эти ягодицы были чем-то… Я всем телом хотел влиться в эту комнату, прикоснуться… Она повернулась, и я ещё больше пал в ступор. Её грудь была не совсем как в картине Эмиля Вернона. Она была больше и… реальнее. Я почувствовал, как у меня в штанах что-то затвердело, как это обычно бывало, когда я представлял себе девушку из картины Вернона рядом с собой. Но это было совсем другое. Это было безумие… Я начал тяжело дышать. Это была мадам Клодет, кажется, и она была не одна. Я заметил чьи-то руки, которые нежно скользили по её телу. Она была такой восхитительной. Видел ли я когда-то женщину прелестней? В этот момент я услышал, как кто-то поднимается по лестнице, и со всех ног побежал на третий этаж. Сразу же войдя в комнату, кинулся в кровать, не сняв даже одежду и обувь, боясь, что кто-то придёт по моим звукам, и проверит, сплю ли я. И я не ошибся. Через минуту дверь в мою комнату открылась и по тени, которая бросалась на стену, можно было догадаться, что это была мадемуазель Розетт. Её размеров никто здесь не имел. Все девушки были худенькими и стройными.

- Спит поганец, - послышалось у дверей, а потом дверь закрылась, и в комнате стало снова темно.

Успокоившись, я повернулся на спину и впал в мечты, вспомнив только что увиденное. В воспоминаниях всё казалось куда чудесней и прекрасней. Вдруг я заметил, как в моих мыслях со всем этим ещё и играет какая-то прелестная музыка. Я сконцентрировался на ней и понял, что это была мелодия Фредерика Шопена. Она была такой романтичной, как ветер, который уносит лепестки цветов и кружит ими вокруг обнажённой мадам Клодет. В воображении всё таким восхитительным, и я заснул, плавая в своих грёзах и счастливо улыбаясь…

***

Только наутро я понял, что спал в одежде… Спустившись вниз, я не захотел остаться в доме, боясь, что каким-то образом мою тайну раскроют, и направился в сторону того же сарая.

- Я ждала тебя, - вдруг услышал я, ещё не войдя в сарай.

Это была Мина. Она сидела на сене и смотрела на меня с серьёзным лицом. Ничего не сказав, я вошёл и остановился прямо перед ней, но держал голову в другую сторону.

- Ты должен простить меня, - продолжила она, - я была напугана и ещё в тот момент подумала, что с тобой мадам Розетт не будет строга, так как ты… - она на секунду помолчала, - не как мы…

- Что значит не как мы? – строгим голосом спросил я, всё ещё не смотря на неё.

Краем глаза я заметил, как Мина тоже повернула голову в сторону.

- Она очень строга с нами. А меня она особенно не любит. Может потому что я младше всех или что не смеюсь ей в лицо, как другие. И в конце концов ты гость, тебе она ничего не сделает.

- И поэтому ты скинула вину на меня? – хоть и понимая её, но всё так же обиженным голосом продолжил.

- Прости меня. Я не должна была. Мне стоило сказать ей правду и самой принять наказание, - снова молчание, - Фридрих, она тебя била? – спросила она и подошла ко мне.

- Била? – удивился я, - нет, что ты? Она даже не поорала на меня, как это делает моя мать, когда злится.

- Выходит, я была права.

- А тебя она била?

- Нет, - сказала Мина с усмешкой.

- Тогда чего бояться? Моя мать куда страшнее её. Если её разозлить, то это на весь день, а если это что-то серьёзное, то… Что ты делаешь? – удивлённо спросил я.

Мина повернулась ко мне спиной и сказала.

- Расстегни.

- Но зачем? – еле выговорил я.

- Узнаешь, - мягко, но повелительно сказала она.

Сдержав волнение я расстегнул молнию её платья, и мне открылась прекрасная, белая, голая спина Мину. Сверху она была восхитительна. Тонкие плечи, которые соответствовали её общей красоте, но внизу… внизу были сплошные раны. Тонкие длинные и ало-красные. Совсем свежие и также старые, уже затянувшиеся. Я коснулся до них пальцем, и Мина чуть-чуть дрогнула.

- Боже, - мне стало дурно от увиденного, - что это?

- Это не страшно. Они пройдут, я знаю. Но боль останется вот здесь, - сказала она, поворачиваясь  ко мне и показала на сердце.

Я не знаю, что ей сказать. Я испытывал и гнев и тревогу. Я хотел вернуться в дом и сжечь всё там. Особенно мадемуазель Розетт. Я бы хотел, чтобы она сгорела вместе со всем домом.

- А Милитта? – вдруг вспомнил я.

- Что Милитта?

- У неё на руках были раны. Это тоже сделала мадемуазель Розетт?

- Хватит её так называть! Нет. Это не она… это не она, - повторила она и с её глаз упала одна тяжёлая слеза.

- Как называть? Расскажи мне всё.

- Не могу. Скоро все проснутся. Мне пора, - сказала Мина и двинулась к двери.

Я стоял в оцепенении и только и мог, как наблюдать за тем, как она уходит. Мне казалось, что я никогда больше не увижу её. Мне хотелось побежать за ней, но ноги меня не слушались и я больше десяти минут просидел в сарае, прежде чем пришёл в себя и пошёл в дом.

Когда я вернулся, то все уже проснулись и обедали. Мина тоже. Она сидела у дальнего угла стола рядом с огромной мадемуазель Розетт. Не было видно только Милитты.

Быстро поев, я поднялся в комнату, где днями ранее слышал плач, а вчера видел мадам Клодет. Внутри было тихо, и я вошёл. Эта была просто обычная спальня с кроватью, столом, стулом и зеркалом. А перед последней было много женских вещей, которыми они прихорашивались. Меня всегда пугали накрашенные дамы. Накрашенные они становились какими-то другими. Местами походили на клоунов.

Сев на кровать я вспомнил те дивные картины, которые видел здесь вчера. Как бы я хотел, чтобы мадам Клодет была здесь, в том же одеянии. Чтобы она так же страстно двигалась передо мной, и я мог насладиться её плотью… Немного подумав и поборов страх быть пойманным в чужой комнате, я решил лечь на кровать и почувствовать себя тем мужчиной, который ласкал вчера мадам Клодет. Едва я сел на кровать, как послушался звук кареты со двора. Посмотрев в окно, я увидел, как мадемуазель Розетт вышла встречать приезжих. Эта была какая-то дама и с ней маленькая девочка. Я сразу же узнал девочку и бросился к ним. По дороге я понял, что не помню её имени. Увидев, она бросилась ко мне, как к родному, и обняла. Я преклонил одно колено и так же обнял её.

- Ты здесь, Фридрих? – сказала она, улыбаясь, - а я думала, что ты в городе живёшь.

- Да, но на некоторое время я останусь тут.

- Это прекрасно, я соскучилась по твоим задачам.

- Дети, ну-ка идите в дом, - сказала Беатрис.

- Прости, я забыл твоё имя, - немного с неловкостью сказал я.

- Джулия, - всё также улыбаясь, сказала она.

- Джулия. Хорошее имя. Я говорил тебе?

Я взял её за руки и направился в дом.

- Да говорил, - засмеялась она, - в карете. Забыл?

После ужина я взял Джулию в сарай и больше часа давал ей всякие задачи, на которые она то отвечала, то нет. Для её лет она знала не мало, но во мне было какое-то опасение, что если она и дальше не пойдёт в школу, то многому не научится.

- Всё, на сегодня хватит, - сказал я, - давай отдохнём.

- Хорошо, - сказала она, как обычно улыбаясь.

- А твоя мама подруга мадемуазель Розетт?

- Да, она раньше тут жила, а потом, когда родилась я, мы уехали в город. А почему ты называешь её мадемуазель Розетт? Разве она не мадам? – со смехом спросила она.

- Я не знаю. А есть разница?

- Не знаю, - ответила она, ещё больше смеясь.

Её смех и детское кривляние делали меня таким беззаботным. Я забывал о наставлениях матери и про всё остальное неприятное. Я снова себя чувствовал себя семилетним мальчиком, который играется с этой девочкой и ему хорошо. Никаких трудностей или планов на счёт пианино или чего там не было ещё. Никаких раздумий насчёт будущего. Только игры и радость. Как же я скучаю по этому…

- А те мужчины во фраках, они тоже друзья мадемуазель Розетт? – спросил я её.

- Можно и так сказать. Но насколько я знаю, друзья делают всё бесплатно друг для друга. Вот моя мама и дядя Жак друзья.

- Не понял. За что мадемуазель Розетт платят? За еду? За выпивку?

- Нет. За то, что берут к себе девушек на ночь.

- Что значит, берут к себе девушек?

Я сначала не понял, что она сказала, но потом вспомнил. Мадам Клодет и тот мужчина…

- Ну, они дают монеты мадам Розетт и идут с кем хотят из девушек в одну из комнат наверху…

- Хватит, - перебил её я, - давай поговорим о другом.

Странно, что Джулия, так легко обо всём этом говорила. Я почти на десять лет старше её, но мне показалось в этот момент, что это она старше.

- А ты видел, что мне Идиллия подарила? – спросила Джулия, показывая на свою цепочку.

- Да, красивая, - ответил я не раздумывая.

Несколько минут мы молчали, пока Джулия возилась со своей цепочкой, а я пропал куда-то в раздумьях.

- Давай пойдём в дом. Уже темнеет, здесь холодно, - сказала Джулия и потащила меня за руку.

***

На просьбу мадемуазель Розетт сыграть для них с гостем что-нибудь, я ничего не ответил, но всё-таки пришлось сыграть. Неприязнь к ней грызла меня изнутри, но она улетучилась, когда я нажал на клавиши. Музыка не таит в себе злобы. Даже если и она будет со злым дыханием, то от этого вреда никому не будет, а моя злоба к мадемуазель Розетт не проникнет в музыку. Я смог бы наверно думать о её горящем доме и одновременно играть прекрасные мелодии Шопена, но музыка от этого не стала бы злобной.

Играл я, как всегда. Без особых ощущений. Мне самому не нравилось, но я уверен, Розетт и остальные были в восторге. Мой учитель всегда хвалил мою игру, но мне она понравилась лишь пару раз за всё время. Дважды в этом доме…

- Так что же стало с Милиттой? – вдруг услышал я вопрос Беатрис.

- Бедняжка не выдержала. У него был очень плохой день, и девочке досталось больше обычного. Однако тот щедро заплатил, так что я не жалуюсь, - ответила Розетт.

- Она вернётся? – продолжила мать Джулии.

Ответ Мадемуазель Розетт не был слышен.

- Боже. Бедняжка.

Я остановил игру.

- Да и не такая бедняжка. Хамила мне, вот я и отправила именно её, зная, что тот научит её манерам. Фридрих, ты чего остановился? Давай, продолжай играть…

- Я скоро вернусь, - сказал я и не глядя на них направился к лестнице.

- Куда ты идёшь? – грозным тоном спросила мадемуазель Розетт.

Я ничего не ответил и побежал по лестнице до второго этажа. Милитта. Что с ней? Она…? Вдруг я заметил, как Мина выходит из своей комнаты и бросился к ней. Я схватил её за руку и повёл вглубь коридора.

- Ты чего? – вскрикнула она.

- Милитта! Что с ней? – сам того не понимая, с очень серьёзным тоном спросил я.

- Зачем тебе это? Ты её не знал. Ты никого здесь не знаешь!

- Она умерла? Говори.

- Да! - крикнула Мина и посмотрела в сторону, - ночью ей стало плохо. Она кашляла кровью, - из её глаз начали капать слёзы, - и мистер Невсбек отвёз её в городскую больницу. А утром вернулся уже без неё.

Я пару секунд помолчал и дал ей поплакать.

- Что с ней случилось?

Ответа не поступило.

- Когда вы будете её хоронить? – продолжил я.

- Не будем. Мы никого не хороним. Не хоронили Аделину, не хоронили старушку Клавдию и Милитту не похороним.

- Кто такие Аделина и Клавдия? Я их не встречал тут, кажется.

- Они тоже жили когда-то с нами здесь. Мадам Розетт не устраивает похорон. Она даже не позволяет нам плакать. Если заплачешь, наорёт. А если заплачешь у клиентов…

Я не знал, что сказать...

- Это даже хорошо, - продолжила она через пару секунд, - что мы не хороним никого. Мне по прежнему кажется, что Милитта сейчас выйдет из своей комнаты, - она посмотрела на её дверь, - и улыбнётся мне. Я бы не хотела видеть, как её прекрасное тело закроют в деревянном ящике и засыпают землёй. Она была лучшей среди всех нас. Единственная, кто пыталась противиться мадам Розетт. Я восхищалась ею и пыталась делать так же. А теперь мне страшно за себя.

- Всё будет хорошо, - сказал я и обнял её.

Но будет ли? Я почувствовал, как дрожь пробежала по телу Мины. Она тоже меня обняла, а потом подняла голову и посмотрела прямо мне в глаза.

- Ты красивый, - сказала она улыбаясь. По её щеке прошла ещё одна слеза. Кажется, последняя.

- Спасибо, - сказал я и почувствовал, как краснею.

- Но нам нельзя бывать вместе, - продолжила Мина и рукою провела по моему лицу, - мадам Розетт мне запретила разговаривать с тобой, но поцеловать тебя она не запрещала…

Не успев что-либо сообразить, я почувствовал, как губы Мины коснулись меня. Они были влажными и солёными, а также чуть-чуть дрожали. Как бы я хотел остановить этот момент, и не отпускать её мягкие, холодные губы…

- Мой первый поцелуй, - сказала она и вновь поцеловала меня.

В этот раз её верхняя губа оказалась между моими. Я обнял её голову, а она мою. Другой рукой я обнял её за талию, а наши губы всё быстрее и крепче целовали друг друга. Мне показалось, что я сейчас взорвусь, что я теряю рассудок, но вдруг она оттолкнула меня…

- Нельзя. Нас заметят, - сказала она и собралась уходить.

Я прикусил губу, чтобы не забыть вкуса. Мина, сделав несколько шагов в сторону лестницы, обернулась и отправила мне воздушный поцелуй, а я стоял как будто заколдованный и смотрел вслед за нею…

***

- Неплохо. Тебе только не хватает больше практики, - вдруг послушался тонкий голос мужчины стоящего позади меня.

Я остановился и обернулся, чтобы увидеть говорящего. Это был не высокий мужчина, одетый в чёрный дорогой фрак. На голове у него был такой же чёрный цилиндр. Наверняка ручной работы. Вся его внешность говорило о его состоянии и богатстве. А манеры выдавали его знатность и высокое мнение о своей особе. Которое было заслуженным, так как я заметил, как все в зале следили за нами и ждали, что же он скажет дальше.

- Ты где учился, малыш? – спросил мужчина, достав из кармана курительную трубку.

- Я? У господина Мареля. Вы знаете его?

- Нет. Никогда не слышал о таком. Но вижу, он хорошо тебя обучил. А теперь, пожалуйста, прекрати играть, здесь и так шумно, - сказал он это с таким тоном, как будто жалуется на головную боль или что-то такое.  

Я посмотрел на мадемуазель Розетт, и та головой подала мне знак, чтобы я убрался из гостиной. Наверно опять собираются устраивать здесь тот же разгром, что и вчера.

Поднявшись на второй этаж, и, убедившись, что никого нет, я посмотрел в замочную скважину, комнаты Миллиты. Внутри опять никого не было. Разочаровавшись, я пошёл в свою комнату и лёг на кровать. Я начал думать о том, кто же мог быть тот мужчина. Какого он состояния, чем занимается, и сколько дам хотят быть его женой? Знатный ли он? Хотя к чёрту его! Мина. Вот о ком я хочу думать. Её улыбка, её губы. Её пожирающий взгляд. Боже, как же я её обожаю. В этот момент я напрочь забыл о картине Вернона. Мне даже не по себе стало от этого. Если бы девушка из картины была настоящей, она бы приняла это за предательство? Я ведь так любил её в своих фантазиях. Я клялся ей в любви и раскрывал перед ней сердце. Ласкал её и целовал, а теперь… Мина. Мина моя богиня. Её губы, её руки, её тело. Её длинные волосы, в которых я бы хотел запутаться. Её грудь, на которой я бы хотел уложить свою голову. И её нежный голос, манящий к себе. Я таю перед ней. Я даже представлял её во время игры сегодня, пока тот господин не перебил меня. Я думал, как мы лежим вместе где-то в горах и смеёмся друг другу. В её волосах цветы, как и в картине Вернона. Только там цветы были вокруг волос… Мина. Когда же мы встретимся снова? Я хочу обнять её снова, и окунутся в вечность. Хочу, чтобы, когда она обнимала меня, время останавливалось, и чтобы никто не мог нас видеть. Чтобы наши силы были бесконечны, а вокруг было тепло и уютно. Чтобы моя Мина всегда улыбалась. Я хочу, чтобы она была счастлива…

***

Я долго не мог заснуть и решил спуститься вниз, зная, что наткнусь на что-то интересное для меня. Знал, потому что сам никогда не бывал на банкетах или праздниках. Мой отец никогда не устраивал такого. Не знаю почему. Никогда никого не приглашал и сам мало куда ходил.

Всё было, как я себе и представлял. На первом этаже был какой-то хаос. Табачный дым затмил свет от люстры. На стульях валялись несколько мужчин, а девушки сидели рядом с ними. Это были мадам Клодет, Нинель, Идиллия и Ингрид. Когда они вместе, то их уже не спутаешь. Идиллия сидела на коленях какого-то мужчины, а тот держал руку у неё на талии. Клодет просто сидела рядом с другим гостем и о чём-то говорила. Ингрид же сидела и ничего не делала, потому что мужчина рядом с ней заснул прямо на стуле, а Нинель и её ''суженый'' сидели в самом конце и кажется, целовались. Я вспомнил бешеный стук сердца Мины, когда мы так же целовались. Или это было моё сердце? Мина, люблю ли я её? Определённо. Ведь никогда в жизни я не был так… Мадам Клодет повернула голову в мою сторону, и я быстро пошёл наверх…

Почему-то в этот раз мне было страшно. Я боялся быть пойманным, но всё-таки пошёл по коридору. В комнате мадам Клодет никого не было, так как она была внизу. Я пошёл дальше и вглядывался в замочные скважины в надежде что-нибудь увидеть. Обойдя несколько дверей, я вдруг наткнулся на нечто более. Дыру в стене. Я нагнулся и посмотрел в неё. В комнате было так светло, что я даже зажмурился поначалу. Если сравнить эту комнату с комнатой мадам Клодет, то эта была комнатой королевы или какой-то графини. Всё блестело, всё было белое и чистое, а в середине всего этого была кровать, на которой кто-то подавался несдержанной любви. Лиц не было видно, но я видел длинные волосы девушки и её прекрасную и нежную спину и ягодицы. У меня сразу же затвердело в штанах от этого вида. Эта девушка была намного моложе и прекрасней чем мадам Клодет. Мужские руки обхватили её ягодицы, и та двигалась  всё быстрее. После этого девушка нагнулась, и я впервые в жизни увидел… От одного вида мне стало…  Также я увидел мужской орган, который был куда больше моего, и который входил и выходил в это прекрасное место. Я не заметил, как моя рука оказалась внизу. Мне стало стыдно за то, что я наблюдаю за другими, но руку я всё-таки не убрал. Девушка быстро повернулась спиною к мужчине, который лежал, и откинула голову назад. Я не успел разглядеть её лица, но теперь я видел всё остальное. Маленькие груди, живот и всё остальное. Длинные и белые ноги, меж которых я мечтал оказаться. Такого я никогда не видел, такой красоты… Так я никогда не был возбуждён. Вдруг мужские руки обхватили и начали сжимать груди девушки, а та всё двигалась, и прибор мужчины всё входил и выходил в неё. Как бы я хотел почувствовать такое. Не божественно ли это? Моя рука скользнула под мои брюки, и я почувствовал, что там уже очень горячо и также влажно.

Вскоре мужчина стал спиною ко мне, а девушка села у спинки кровати перед ним. Её ноги были видны с двух его сторон. Теперь уже мужчина двигался в сторону девушки, а та обеими руками держалась за металлическую спинку кровати. Моя рука уже несколько минут была на моём приборе, и я медленно двигал руку. Через пару минут мужчина встал и начал собираться…

- А ты молодец, - сказал мужчина, и спустился с кровати.

- Благодарю, господин, - ответил ему девичий голос.

Когда тот отошёл от кровати я смог разглядеть девушку...

Одновременно во мне зародились чувства гнева и изумления. Но даже сейчас я не мог не заметить, как она восхитительна. Мина. Моя Мина…

В голове у меня кружилось слово предательство, обман, стыд. Может это была не она? Может быть, это была не она! У неё на спине я не заметил тех ран, хоть она и была не так далеко. Так может быть, мне показалось? Может, я слишком много о ней думал и перепутал? Может я сошёл с ума?

***

Наутро я ждал Мину в сарае...

- Как ты рано? Я думал, ты спишь, - сказал я, заметив её.

- Я не могла спать. Меня мучил один вопрос, - ответила она, войдя в сарай, не поднимая взгляда.

- Что ты делала вчера ночью? - я вдруг понял, что мой долгожданный вопрос оказался нетактичным, но после бессонной ночи я должен был знать правду.

- Работала на кухне, - тихо сказала она, всё так же держа голову опущенной.

Я немного помолчал и продолжил.

- Ты знаешь Джулию? Маленькую такую, – говорю я, показывая рукой рост Джулии.

- Конечно, знаю.

- На днях она мне рассказала кое-что странное. О том, чем занимаются девушки здесь…

- Джулия умная девочка, - перебила она меня грубо, - но тебе не надо знать или думать о том, что здесь происходит. Это всё не твоё дело, ты пришёл сюда играть, так иди и играй.

Я не знал, как говорить с ней дальше. Как же мне удостоверится, что это была не она?

- Что за вопрос тебя мучил? – спросил я неуверенно.

Она молчала. Взгляд её всё так же был направлен на пол.

- Это был ты? – холодным голосом спросила Мина, - ты вчера за нами наблюдал? Скажи мне. Я должна знать.

Какой стыд! Я не мог ей ответить. Боже, что же она подумает обо мне, если я ей скажу правду? Но не могу же я ей солгать. Я не хочу ей лгать.

- Значит, это был ты! Я так и знала. Не знаю как, но знала, - сказала Мина и посмотрела на меня.

Я хотел было что-то сказать в свою защиту, но понял, что не могу, и вместо этого просто-напросто краснею. Моё лицо начало гореть.

- Ха-ха-ха. Боже, Фридрих, не мучайся так, - засмеялась Мина, - ну подглядывал, что тут такого? И я даже рада, что это был именно ты.

Несколько секунд тишины.

- А ты трогал себя?

- Что? - я чуть в обморок не упал со стыда.

- Я хочу знать. Когда ты смотрел на меня, ты трогал себя?

Моё лицо готово было взорваться.

- Ха-ха-ха, да, трогал, - засмеялась Мина громко, -  мне приятно Фридрих, - улыбнулась она и поцеловала меня в губы.

Боже, какой же это был восхитительный поцелуй. С меня ушло всякое волнение, я обнял её за талию, прижался к ней, надеясь укрыть в её волосах своё ярко-красное лицо. После поднял голову с намерением поцеловать её, но она с дикой страстью опередила меня. Я почувствовал её язык у меня во рту. Это хоть и имело в себе долю противности или необычности, однако меня это возбудило ещё больше. Нет, это не было противно. Это было незабываемо…

***

День прошёл на удивление скучно. После того, как я закончил играть, я просто пошёл наверх и лёг на кровать. Я думал о Мине, как целовал её утром. Помню, как в конце она посмеялась, погладила моё лицо и снова убежала.

Вдруг дверь в мою комнату открылась. Я подумал, что это может быть мадемуазель Розетт и притворился спящим. Возможно ведь, что она ещё не забыла про ту вазу. Я слышал, как чьи-то медленные шаги шли в мою сторону и остановились у самой кровати. Меня наполняло желанием повернуться и посмотреть, кто это, как я вдруг почувствовал что-то холодное у себя на щеке. Это был поцелуй, а после него послышались быстрые шаги, а потом дверь закрылась, оставив комнату в кромешной тьме. Я вскочил и поспешил к двери. Посмотрел через замочную скважину, но в коридоре было пусто. Я зажёг лампу и увидел бумажку на моём маленьком столе. '' Сегодня, в два часа''. Наверняка это было от Мины. Но что будет в назначенное время? И где это будет? В сарае или у неё в комнате? Вряд ли так поздно она выйдет из дома. Придётся мне дождаться…

***

Время шло предельно медленно. Наконец в назначенный час, я спустился на этаж Мины. В её комнате никого не было, так что я направился в сарай, но уже на лестнице заметил её. Точнее услышал. Она поднималась наверх и разговаривала с кем-то. Я побежал на этаж выше и дождался пока они прошли. Спустившись обратно, увидел в коридоре Мину и мужчину, который вёл её в сторону её комнаты, держа её за талию. Они вошли в комнату, но Мина всё время оборачивалась и смотрела в мою сторону, хоть меня самого она и не могла видеть. В какой-то миг, когда мужчина зашёл в комнату, Мина осталась в коридоре одна, и я на пол лица показался ей. Она игриво мне улыбнулась и зашла в комнату. Я сразу же подбежал к стене её комнаты и посмотрел в дыру. Мне показалось, что дыра стала шире. Как будто её кто-то специально сделал такой. Я посмотрел внутрь и увидел, как они оба раздеваются.

Ноги Мины были восхитительны. Белые, длинные, нежные и такие желанные. Она была спиною ко мне, когда снимала бюстгальтер. Сняв её, она повернулась, но прикрылась рукою. Я понял, что делала она всё это для меня. Тут она опустила руку, и я не поверил своим глазам. Я не мог найти слов для её красоты.   Я не мог насытиться её. Не мог обхватить взглядом. Это была она, девушка Эмиля Вернона. Волосы, как и в картине, закрыли её правую грудь. Они были так похожи… Мина нагнулась и сняла с себя всё остальное, а потом посмотрела прямо на меня. Рукою она прикрыла ниже живота, но через несколько секунд открылась вовсе. Моему возбуждению не было предела. Мужчина также раздетый накинулся на неё и бросил на кровать. Мина всё передвигалась и делала так, чтобы видна была мне она, а не этот волосатый мужик. Во мне было столько ненависти к нему, но я пытался не думать об этом и концентрировался на Мине, что было не трудно…

Немного поласкав друг друга, они приступили к делу. Мужчина улёгся спиною на кровать, а Мина села на него. Её прелестная попа медленно поднималась и опускалась. Слушая нежные и возбуждающие стоны Мины, я уже начал трогать себя вовсю. Такого у меня даже в фантазия не было. О таком я даже не мечтал. Она уселась на четвереньки, а мужчина встал у неё сзади - на коленях. Он входил в неё, а Мина смотрела прямо мне в глаза. Этот её пожирающий взгляд. Она смотрела прямо на меня и облизывала губы... Божественно. Мне казалось, что это я в ней... Вдруг она немного поднялась и улыбнулась мне. Она схватила свои груди, как бы показывая мне их, и провела языком по одной. После она начала громко стонать и эти звуки уже добили меня вовсе...

Я опёрся рукою об стену и начал тяжело дышать. Мина опустила голову, и её массивные волосы показались мне во всей своей красе. Я было захотел повторить всё, но увидел как они тоже уже заканчивали. Они неподвижно лежали около минуты, а потом Мина молча встала и начала одеваться. Я застегнул пуговицы на своих брюках и спешно поднялся к себе…

***

Мы ехали в карете. Обратно в город. Я возвращался домой на день, а завтра должен был ехать обратно…

Прижал Джулию к себе, думая, что ей не нравится всё это. А точнее компания её матери, поскольку она была не совсем в трезвом состоянии. Мне самому тоже иногда хочется убежать от своей, когда она злится или же напивается, но мне просто некуда. Вскоре Джулия пересела к матери на колено, на несколько минут, а потом снова вернулась ко мне, так как так им ехать было не совсем удобно. Когда мы остановились, я взял её за руку и повёл к обрыву. Подальше, пока Беатрис и мистер Невсбек разберутся…

Место скорее напоминало каньон. Рядом повсюду были горы, а перед нами был огромный обрыв.

Джулия была вся грязная, так как весь день играла со мной и с подругой, которая с матерью осталась у мадемуазель Розетт.

- Выходит, ты так и не пойдёшь в школу? – спрашиваю я её.

- Да мне и так хорошо, - говорит она и смеётся как всегда. И как всегда её смех делает меня таким беззаботным, - я весь день играю с друзьями.

- Да, но школа тебе обязательна. Ты ещё маленькая, не понимаешь это.

- С друзьями веселее.

- Нет, так нельзя!

- А дядя Жак брат твоего отца?

-Какой дядя Жак? – я пришёл в замешательство, а потом вспомнил  родственника, которого уже очень давно не видел, - ах да. Дядя Жак. Да. Откуда ты его знаешь?

- Он раньше часто у нас бывал, но теперь почему-то перестал. Он дружил с моей мамой.

- Ах вот как, - ответил я, вспоминая дядю Жака, который после смерти моего отца совсем себя потерял. А в последнее время начал много пить и не появляется дома неделями. Он работает в редакции помощником какого-то журналиста или редактора, уже не помню. У него есть жена и ребёнок – дочь, которая чуть младше, чем Джулия. Я как-то услышал из уст отца, что у дяди Жака была любовница. Возможно ли, что это была Беатрис?

- Я вот по нему очень скучаю. Он был хорошим, не бил меня.

- Бил тебя? А кто? Кто сейчас с твоей мамой? – в замешательстве спросил я.

- Дядя Варг. Он не то чтобы бьёт, но он очень груб. Он хватает так меня за лицо и мне бывает очень больно. Его я не люблю, он плохой, - Джулия показала рукою на своём лице.

- А он делает это по шутке?

- Да, по шутке.

- А это он у тебя под глазом?

Под глазом у неё был маленький синяк. Она сказала, что упала. Точнее её подруга спешно это сказала, когда я спросил её.

- Да, он сжимал моё лицо, когда я спала, и вышло как-то так.

Я спустился перед ней на корточки.

- А он и сейчас ходит к вам?

- Да.

- А ты можешь, когда он приходит, не показываться ему?

- Ну, он же остаётся у нас на ночь, но по дням я иду на чердак. Мы собираемся там с друзьями, - снова заулыбалась она.

В то время как она называет имена своих друзей, с моих глаз падают несколько тяжёлых капель... Ей же всего семь лет. Но она кажется такой самостоятельной. Её мама сейчас сидит на камне и пыталась прийти в себя. Она весь день пила и в карете её стошнило. Нам именно поэтому пришлось остановиться. Мистер Невсбек в том ещё бешенстве. Но Джулии видимо не в первой это видеть. Для неё это стало нормальным? Для неё это нормально? Не ходить в школу и видеть, как её мать спит с замужними мужчинами, пьёт, как мой дядя Жак, или хуже, и вот так позорится? Боже, Джулия…

- Давай тебя умоем, - сказал я, заметив маленькую речку неподалёку.

Мы пошли к воде, и Джулия без моей помощи умыла своё лицо и руки. У неё были ярко-голубые глаза. Я только сейчас это заметил. Мне никогда не доводилось видеть таких прекрасных глаз…

- Так нельзя, - говорю я мысли вслух,- так не должно быть.

Джулия не обращает внимания, а я представляю, как забираю её у Беатрис, везу к нам домой, учу и забочусь о ней…  Я понимаю, что всё это нереально, но я не хочу, чтобы она, когда-либо снова видела такое. Я было хотел спросить про её отца, но потом передумал…

***

На следующий день в доме мадемуазель Розетт снова были гости. Тот высокопоставленный мужчина тоже был здесь. Он почему-то велел Ингрид позвать меня вниз, так что я сидел с ними. Всё говорили мне взять что-нибудь со стола, но мне было как-то противно. Они все были пьяны. А стол весь был забросан. Мне казалось, что я умру, если съем что-нибудь из этого. Вдруг я заметил дядю Жака, который сидел в дальнем углу комнаты и ''дурачился'' с Идиллией. Я было хотел подойти к нему, но он был так же очень пьян, и я передумал. За столом мадемуазель Розетт и тот самый мужчина, к которому все обращались ''Граф'', болтали непонятно о чём. Мне даже не было интересно, но говорили они так, словно обсуждают какую-то революцию. Мадемуазель Розетт держала в руке сигарету и вертела им в воздухе, когда говорила, а у графа была его трубочка, которую он вот уже десять минут не мог зажечь, потому что всё время отвлекался на разговор. Я чувствовал себя единственным взрослым, среди всех этих взрослых. Вскоре и дядя Жак подошёл к столу. Как я и думал, он не узнал меня…

Куда они вливали все эти напитки, я не имел понятия. Они опустошали бутылку за бутылкой, и продолжали болтать между собой. Мне всё время казалось, что я не в своей тарелке. Да и зачем меня позвали-то? Неужели слушать их глупые, непонятные, полные ругательств разговоры?

В этот момент взгляд Клодет на миг остановился на мне.

- Граф Будуа, а малыша Фридриха зачем вы позвали? – вдруг спросила Клодет, несвойственным ей голосом. Паяные люди, становятся совсем другие.

Стойте. Будуа? Это он?

- Ах да, Фридрих, - подхватил граф, вынув изо рта курительную трубку,- я совсем забыл что ты здесь. Сыграй нам ну-ка что-нибудь.

Вот зараза. Сыграть для этих пьянчуг? Ладно, мне хотя бы будет чем заняться.

Я сел за пианино и начал разогревать пальцы. Мадемуазель Розетт смеялась так, что заглушала все остальные звуки. Я благодарен своему отцу, что у меня в доме такого никогда не устраивалось.

Вдруг один из их разговоров крадёт моё внимание, и я оборачиваюсь к ним.

- Я полностью с вами согласен, граф, но какие-нибудь ''культурные ценности'', как вы говорите, смогут заменить нам это? – сказал дядя Жак и начал сжимать грудь Идиллии, а та сидя на его коленях, начала хихикать и делать вид, что хочет освободиться из его объятий.

- Хоть я и не пробовал самый дорогой ваш цветок, - продолжил дядя Жак, - я про эту курочку. Как её там. Мона! Она мне не по карману, но граф, я бы снёс пять музыкальных школ и галерей, чтобы вместо них построить хотя бы одно такое заведение.

- А кто эта Мона? – спросил граф.

- Мина, - ответила мадемуазель Розетт, которая почти не была мне видна из-за дыма её сигареты, - та ещё дрянь. Но красавица. Странно, что вы не знаете о ней, граф. Она наша самая молодая и самая сочная девушка.

- Да? Ну как-нибудь навещу я её.

- Как пожелаете, граф Будуа, - сказала мадемуазель Розетт и сделала вид, будто клонится ему.

Граф Будуа? Неужели это он? Гордость нашего города? Так вот он какой? А про него столько всего говорили. И мама так им восхищалась, так боготворила. Всё время говорила, что отправит меня учится в его школу. Вот он где? Пьяница…

- Фридрих? Ну, сыграй же, мы ждём, - говорит граф, не поворачиваясь в мою сторону.

- Ну же малыш, музыку! – подхватил дядя Жак.

И разве это мой дядя? Разве с ним я играл в их доме? Нет, тот был радостный парень, который имел семью. А это какой-то пьяный мужчина, на чьих коленях за деньги сидит Идиллия. Я не хочу им играть…

- Фридрих, ты что оглох? – вскричала с места мадемуазель Розетт, - Выполни просьбу графа, сейчас же. А то получишь у меня!

Я начал играть. Такой тошноты я никогда не чувствовал. Я делал то, что я люблю делать. Я играл на своём любимом инструменте и свои любимые мелодии, но всё это казалось мне сейчас таким противным. И будто само пианино тоже было заодно с ними. Что ей было всё равно для кого играть…

Я начал играть Бетховена, но не успел и сыграть половину мелодии, как граф остановил меня.

- Что случилось? – спросила его Клодет, - вам не нравится?

- Всё хорошо, просто снова голова начала болеть, - сказал граф, держа руки на своём лбу.

Прошло около десяти минут. Я остался там же. У пианино было меньше дыма.

- Вы в порядке, граф? – спросила мадемуазель Розетт.

- Да, но я лучше пойду, - ответил он и встал с места.

Он взял свои вещи, а потом вдруг сказал.

- Малыш, не проводишь меня?

- Да, Фридрих. Проводи графа Будуа до его кареты, - сказала мадемуазель Розетт.

- Конечно, сэр, - сказал я и направился к нему.

Я взял графа под руку – он был невысокого роста - и мы вышли с ним на крыльцо.

- Мевсдбек, как тебя там? – выкрикнул граф, - тащи сюда карету, дряхлый ты… - слова застряли у него в горле. Если бы я не держал его, он бы сейчас повалился на пол.

- Слушай Фридрих, как тебя там? – еле выговорил он, а потом замолчал. Мне показалось, что он заснул, но вскоре продолжил - ты хорошо играешь. Я узнаю хорошего музыканта сразу, - он говорил с закрытыми глазами, - и я бы взял тебя в свою школу, но через пару недель я уезжаю отсюда. Здесь мне нечего делать. Видишь, с какими ублюдками и уродливыми бабами мне приходится сидеть здесь... – снова молчание, - через пару недель я могу забрать и тебя с собой. У меня школа будет в столице. Да, да. В самом Вествиле! Потому что граф Будуа не такой, как все. Он великий музыкант, - последние слова он говорил с гордостью и с поднятым пальцем, - каждая потаскушка в этом городе хочет, чтобы я обучал его дитя. Но беру я не каждого. Так что Фирдих, скажи своим родителям. Если они позволят, то ты поедешь со мной. В столице тебя будет ждать слава. Как и меня тоже. А тут что…?

Граф не мог уже стоять, и я тоже в один момент не смог удержать его. Он уселся на крыльцо. К счастью в этот момент мистер Невсбек подъехал и бросился к нам. Он взял графа за другую руку, и мы потащили его в карету.

- Жалкие аристократы,- сказал мистер Невсбек своим хриплым голосом,- даже пить нормально не умеют, тьфу.

Мы посадили графа Будуа в карету, и они с мистером Невсбеком уехали по беспросветной ночной дороге…

***

Сидя на своей кровати, я думал о том, была ли это правда или просто пьяные бредни? В тот момент мне показалось, что последнее, но а что если нет? А если он и вправду хочет взять меня в ученики? Час назад я испытывал омерзение к нему, а теперь… Хотя если подумать, то он не такой уж омерзительный. Всегда вежлив, а пьянство… А кто сейчас не пьёт? Да и вряд ли он будет обучать меня, будучи пьяным.

От последней мысли я засмеялся. Представил пьяного Будуа, который еле держится на ногах и диктует мне ноты.    

Вдруг дверь медленно, но с шумом открылась. Свет коридора проник в мою комнату, и я зажмурился. Лица входящего не было видно, но по одному только силуэту и форме длинных волос я узнал Мину. Нащупав стол, она подошла ко мне и спустилась на колени у моих ног. Дверь медленно закрылась, оставив нас в темноте.

- Фридрих, я скучала, - раздался её нежный голос.

Было очень тихо, и я не хотел нарушать эту тишину. Руки Мины коснулись моих колен. Я нагнулся к ней и нащупал её лицо. Весь этот сегодняшний банкет на меня дурно подействовал. Я не хотел раскрывать рта. Даже с Миной.

- Ты был внизу? – продолжила Мина, - я заметила тебя на улице. Ты провожал этого мерзкого Будуа?

К чёрту Будуа. И всех, кто внизу, тоже к чёрту…

Я ничего не ответил Мине, и вместо этого просто поцеловал. Я почувствовал, как сильно её губы ждали этого. Они готовы были поглотить меня целиком. Сколько же страсти вылилось вдруг из них. А её язык вскоре оказался у меня во рту. Я понял, что мой разум снова затмевается. Мина обхватила мою шею и потянула к себе. Её рука была необычайно сильной, и я повалился прямо на её. Она засмеялась и продолжила меня целовать. На полу было холодно. Я снова поднялся и сел на кровать. Взял Мину за руку и потащил её тоже. Она немного приподнялась, а потом накинулась на меня. Боже, да она вся горела…

Мина начала целовать мою шею и одновременно расстёгивать одежду. Моя былая боязливость улетучилась, и я засунул руки под её платье. У неё между ног всё горело. Теперь уже и я целовал её так же страстно. Провёл рукой по её прелестным ножкам и поднялся до самых ягодиц. Мина всё раздевала меня, и вскоре на мне ничего не осталось кроме нижнего белья. Она перестала меня целовать, сняла с себя своё огромное платье и тоже осталась в нижнем белье. После начала целовать мою грудь, а потом живот. Её руки начали стаскивать с меня бельё. Это был божественный момент, о котором я даже не смел мечтать. Рука Мины проскользнула ниже и схватила мой инструмент. А после случилось нечто. Что-то нежное и влажное охватила его и начала обсасывать. Мина делала это так хорошо, и так уверенно. Она воплощала в жизнь мои грёзы и я бы хотел, чтобы это продолжалось вечно. Вскоре она снова поднялась вверх, целуя каждый сантиметр моего тела, и остановилась у шеи. Она уселась на мне и целовала шею, а потом лицо. Рукою она пошла вниз и, взяв мой инструмент, направила его в свою промежность. Что-то влажное и удобное почувствовалось вокруг него... Мы начали очень медленно целоваться, и я также медленно входил в неё. Это оно. То, о чём я мечтал бесконечное количество раз. Я внутри прекрасной девушки. Я наконец достиг этого блаженства...

Долго бы я так не продержался. Мина почувствовала это, и слезла с меня. Мы передохнули полминуты. Точнее полминуты продержались, чтобы не накинутся друг на друга снова. Я набросился на Мину первым и уложил её спиною на кровать. Встал перед её раздвинутыми ногами, прислонился к её лицу и вошёл в неё снова. Наши дыхания выдавали наши ощущения. Дыхание Мины скорее напоминало стон. И он с каждым разом становился всё громче…

- Фридрих, осторожнее. Фридрих, - застонала Мина, но я не совсем понял, о чём она.

Она приподнимала живот, и направляла меня руками к себе держа меня за талию.

Я всё быстрее и сильнее начал в неё входить и почувствовал, как всё моё тело напряглось в намерении взорваться…

- Боже, я…, - говорю еле дыша.

- Не смей! – грозно сказала Мина. Мне показалось это очередной её пошлостью, но она оттолкнула меня немного, и мой инструмент вышел из неё, - ты что? Нельзя кончать внутрь.

Ах да. Дети. Я совсем забыл…

- Прости.

- Иди ко мне, - сказала Мина, смеясь, и потянула опять к себе…

***

Прошло несколько часов как Мина покинула мою ''комнату'', но я никак не мог заснуть, хоть и сил уже не осталось никаких. Был ли сегодня самый лучший день в моей жизни? Ночь с Миной, а также Будуа, который позвал к себе учиться. Было ли всё это реальностью? Может, это было сном. Как бы там не было, я разузнаю это утром, а пока я имею полное право насладится всеми этими воспоминаниями… Вспомнив свою фантазию про пьяного Будуа диктующего мне ноты я снова засмеялся и, повернувшись на бок, вскоре заснул…

***

- Ты разочарован? – спросила Мина, увидев моё лицо.

Оно было задумчивое, я полагаю.

- Я всегда думал, что это что-то большее… - сказал я, не поднимая глаз и держа руку у подбородка.

- О, Фридрих…

- Но ты. Ты была восхитительна, - сказал я с улыбкой и взял её за руку.

- Спасибо, Фридрих. Я не впервые слышу такое, но из твоих уст это звучит так желанно и очень честно...

- Моя дорогая, - говорю я, обхватывая её щеки руками, а вскоре обнимаю и прижимаю её к себе.

Мы снова были в сарае. Сегодня все спали особенно долго. Наверно из-за того, что столько выпили вчера. Мы с Миной стояли обнявшись и молчали. Наверно ей тоже казалось, что больше нечего говорить. Вокруг было так тихо. Я чувствовал себя таким спокойным, таким не одиноким. Я сжал Мину в своём объятии и уткнулся носом ей в шею. Да, я был счастлив…

***

- Я бы уничтожил десять культурных центров, дабы построить такое заведение, - всё так же болтал дядя Жак, - мне приходиться сюда добирается уйму времени, когда как могло бы быть всё проще. Приходишь с работы, заходишь, справляешь нужду и домой…

- Да, но в городе запрещено такое,- говорит Клодет.

- Пфф, не неси чепуху. Просто в городе всё дороже и скрытно. Беатрис тебе в пример. Та ещё дрянь кстати. Она принимает своих любовников у себя в доме, или же сама идёт к ним.

- Она недавно была у нас, - подметила Розетт.

- Да, эта потаскуха пыталась навязаться на меня со своим змеёнышем. Поэтому я теперь предпочитаю бордели, нежели любовниц. Хе-хе, - засмеялся дядя Жак.

- Вот дрянь. Подыскивает себе мужика? Но вот ей, - Розетт показала средний палец, - я говорила ей остаться с нами. Вот пусть и мучается теперь в нищете, - она с видом богатой герцогини вставила в рот сигарету.

- Но я горжусь вами мадам Розетт. Вы достойны уважения, за то, что держите этот дом на своих плечах. Что создали пристанище, где мужчины справляют свои нужды. Да и не каждая женщина может принять такое, - продолжил дядя Жак, но уже обратившись к Клодет.

Они всё болтали и болтали, а я мирно сидел в углу и дожидался Будуа, который поднялся на второй этаж и уже долгое время не спускался. Вскоре я решил тоже подняться. Я не мог ждать, я должен был его увидеть. Да и было бы лучше если бы мы были наедине.

- Ещё парочку таких, как Беатрис, и вы останетесь без дела мадам Розетт, - сказал дядя Жак, - так многим удобнее. Но знайте! Я всегда буду с вами мадам! У вас хорошо.

- И дешевле, - засмеялась Розетт, но я уже был на лестнице и не слушал их дальше.

На втором этаже было тихо. Я просматривал комнаты одну за другой, но везде было тихо. Наконец я дошёл до комнаты Мины и увидел внутри два силуэта. Будуа стоял с видом офицера и что-то говорил, а Мина сидела на стуле и улыбалась ему. Вскоре Будуа направился к выходу, и как только он двинулся с места, Мина заметила меня и кинула тревожный взгляд. Наверно это значило, что мне нужно спрятаться, но не тут-то было. Она же не знает…

- Ах вот ты где? – спросил тот, открыв дверь.

- Да сэр. Я это… искал вас.

- Молодчина. Ты поговорил с матерью? Она отпускает тебя?

- Да, конечно, - бегло ответил я, но через секунду пожалел, потому что ни у кого ничего я не спрашивал и никому ничего не говорил.

- Тогда жди своего часа, малыш, - сказал Будуа и направился к лестнице.

Я смотрел вслед и обдумывал сказанное им. И даже не заметил, как Мина подошла ко мне.

- О чём это он тебя спрашивал? Ты куда-то едешь с ним?

Был ли это мой худший день? Или худший момент в моей жизни? Именно тогда я понял, что стою перед ужасающим выбором. Мина или Будуа? Не знаю, почему я раньше не думал об этом. Я был опьянён всем этим, но вопрос Мины вставил всё на своё место.

- Да ничего особенного. Просто в городе… я это… должен сыграть кое-где.

Я врал. Первое что приходило на ум. Я не мог сказать ей правду. Только не сейчас.

- Поздравляю Фридрих, - сказала радостно Мина и поцеловала меня в щеку, - теперь уходи. Увидимся утром…

Дверь Мины закрылась, и я молча направился в свою комнату. Мой разум был затуманен. Я не осознавал, что делаю. Оказавшись у себя в комнате, я сел на пол и вдруг понял, как сильно я не хочу уезжать отсюда. Мина. Как я могу оставить её? Нет. Я люблю её и мне не нужно ничего более. Я хочу остаться с ней. Уверенным, но всё ещё в раздумьях и фантазиях я так и заснул…

***

Дни шли своим чередом. Стало холоднее, и посетителей было уже мало. Будуа не появлялся уже больше недели, и я надеялся, что он уехал без меня. Надеялся потому что так мне не придётся объясняться ему, насчёт моей лжи. А если мама узнает, что я упускаю такую возможность, она тут же разорвёт меня в клочья…

Снега не было. В наших краях редко шёл снег, а зима была холодной, бессолнечной и покрытым туманом, через которое кажется, что ты никогда не сможешь выбраться.

Мы с Миной проводили больше времени вместе и я уже надеялся, что так и останется всё, но вскоре граф, к моему опасению, приехал снова, а через час позвал меня в одну из комнат на втором этаже.

- Садись, Фридрих, - сказал он, когда я зашёл в комнату, - ты готов ехать? Мы уезжаем через пять дней.

Как же теперь объяснить ему, что я не хочу с ним ехать?

- Сэр, мне что-то не по себе, что я уезжаю из родного города.

- Ты привыкнешь, - перебил он радостным голосом.

- Да, но там у меня нет никаких знакомых…

- Как нету? Есть, я! – он снова засмеялся,- да и не волнуйся малыш Фридрих, там у тебя будет столько знакомых вскоре. Хотя меня одного тебе и достаточно для начала.

Я обдумываю, чего бы мне такого сказать, чтобы он оставил эту затею.

- Неужели в дело замешана девушка? – вдруг спросил граф.

Я оцепенел.

- О да! Точно. Ты влюблён! – продолжил он, не переставая смеяться.

Как он догадался?

- О да! Я знаю. Теперь я понял, почему ты передумал. Это заметно по твоему лицу. Но давай я скажу тебе вот что, малыш. Женщины, они как змеи, только тёплые. Я-то уж видел много женщин и скажу тебе, что тебе не стоит из-за какой-то девчушки потерять шанс стать великим и знаменитым. Шанс, который я тебе даю. Я видел много женщин, малыш, и все они лживее змеи. Даже здесь. Тем более здесь! Когда я трахаю их, они стонут, как будто это самая приятная ночь в их жизни. Поэтому мне нравится, когда они вопят от боли, уже по настоящему. Временами я выбиваю из них всю дурь. Из этих мерзких, тупых созданий, одна из которых влюбила тебя в себя и теперь хочет оставить себе. Она ведь отсюда, да? Из этого дома. О, да. Немного поиграют с волосами, с грудями, бёдрами и всё, ты у них в руках. Здесь знают, как соблазнить мужчин. Только долго это не продлится, малыш. Не пройдёт и месяца, как ты поймёшь, что твоя постель охладела, и что она уже греет чужую. Ты глуп, раз изменяешь своей мечте из-за какой-то бабы. Все они потаскушки, и все они имеют цену. Своё тело они воспринимают как продовольствие. Ты будешь очень глуп малыш, если поведёшься на такое…

В комнате на минуту стало очень тихо. Граф замолчал, а я уже не понимал. Ничего не понимал. Я всего на всего хотел уйти и больше в эту комнату не возвращаться. Не смотреть больше и секунды в глаза этого мужчины и не слышать больше ничего, что он говорит…

- Малыш, ты можешь остаться, раз тебе так вздумалось. Не буду же я заставлять тебя.

- Да, - сказал я, еле дыша.

- Вот и отлично! Давай спустимся вниз, а то тут стало скучновато, - сказал граф и встал с кресла, - но запомни мои слова.

Неужели этот диалог закончился? Я перевёл дыхание, и мне стало куда спокойнее, когда мы уже покинули комнату. Как будто тяжесть этого разговора осталась там. Мы спустились на первый этаж, где сидели все остальные и пьянствовали.

- А ну всем тихо, - воскликнул граф и направился к пианино, - Фридрих! Сядь рядом.

Я не хотел, чтобы он дотрагивался до него. Я привязался к этому инструменту и не хотел, чтобы он играл на нём. Особенно он.

Граф начал играть. Лунную сонату Людвига Ван Бетховена. Я не хотел слушать эти прекрасные ноты из его рук. Я попытался думать о чём-то другом, но… Музыка уже была в моей голове. Она просачивалась во внутрь меня. Я чувствовал, как что-то у меня в груди начало дрожать от этих звуков, и с каждой нотой это всё углубляется во внутрь меня и вот, она оказывается там, где моё сердце…

В этот момент я понял - граф Будуа великий музыкант. Он играл даже лучше, чем мой учитель. Такого прекрасного исполнения Бетховена я никогда не слышал. Как же может этот пьяница, этот женоненавистник, так хорошо играть? Как так может быть? Неужели это справедливо?

- Фридрих, ты заснул? – спросил граф, дотронувшись до моего плеча, вероятно закончив играть.

Я открыл глаза и посмотрел на него.

- Нет, я…

Граф, не дождавшись моего ответа, встал и подошёл к столу. Я обернулся и посмотрел на остальных. Мина тоже была здесь. Она сидела на коленях какого-то молодого офицера и смеялась вместе с ним. Она что, не слушала графа? Она даже не смотрела в мою сторону…

В скором времени граф снова напился, и мне опять выпало честь его провожать.  

- В любом случае, малыш, я передал твоей матери привет. И сказал, как меня найти, если ты вдруг передумаешь, - сказал он, когда мы уже выходили из дома.

- Вы что? Как?

- Я сказал мадам Розетт, поскольку тебя не было рядом. Зря ты, кстати, не в постели ещё. Ночью надо спать, а тут я и сам справлюсь, - сказал он, попытавшись постоять самостоятельно, но чуть не упал, и я снова схватил его за руку.

- Карета подана, сэр, - сказал мистер Невсбек, но в его голосе было слышно презрение к графу, - соизвольте сесть.

- Благодарю мистер как вас там… - бросил граф, сев в карету из последних сил.

Карета двинулась, и я остался один на крыльце… Значит, мама вскоре узнает? Она не допустит, чтобы я остался. Нет! Но если вдруг мадемуазель Розетт не вспомнит потом, или же вспомнит после того, как граф уже уедет… Она же так пьяна и вряд ли даже поняла, что ей граф сказал.

Я вернулся в дом, где всё было по-прежнему. Мадемуазель Розетт всё пила и смеялась, остальные девушки следовали её примеру, мой дядя Жак заснул на своём кресле, а Мина продолжала флиртовать с тем офицером и так и не посмотрела на меня за весь вечер. Может граф был прав кое в чём?

Стоило мне подняться в свою комнату, как вскоре меня снова позвали вниз, чтобы сыграть, но я так и не пошёл. Я устал, уже прошла половина ночи, а на них смотреть тошно… А что если граф был прав? Что если Мина меня забудет, что если она уже меня забыла?

***

Я потерял чувство времени. Мне казалось, что прошло уже несколько часов. Я ждал Мину в сарае, которой всё не было. Поняв, что она не придёт, я разочарованно пошёл обратно в дом.

Я увидел её, но только во время обеда, и то она опоздала. Круги под её глазами говорили о плохом сне. Да, она же ещё была внизу, когда я заснул. Так рано вставать для встречи со мной ей и не надо было. Но провела ли она ночь с тем офицером? От этой мысли я, как будто, получил удар по голове. Что же со мной? Раньше я не ревновал её. Я же знаю, что любит она меня, но вчера, сидя на коленях этого офицера… Она так искренне улыбалась, так смеялась. Она казалась куда счастливее, чем когда была со мной.

Мина сев за стол, будто нарочно не смотрела в мою сторону. Эта тишина просто убивала меня. Я, оставив недоеденным завтрак, вышел из-за стола и пошёл в гостиную, уселся возле пианино, но вместо того, чтобы играть, ушёл в свои мысли…

***

Дверь в мою комнату захлопнулась и я проснулся… “В час, в сарае”. Записка от Мины! Она была у меня на столе.   Полежав немного, я спустился вниз. На часах было без двадцати час. Боже, сколько же я спал?

Выбежав наружу, я направился к сараю.

- Наконец-то, - послушался нежный и радостный голос, - я волновалась, что ты не придёшь.

В сарае была кромешная тьма.

- Где ты? – спросил я Мину, и протянул руку в темноту.

- Здесь, - ответил нежный голос.

- Я не вижу тебя. Мина, где ты?

- Здесь.

Я пытался найти её по голосу.

- Здесь, - послушалось совсем близко и я почувствовал её нежную руку у себя на лице.

- Ты видишь меня Фридрих? – спросила Мина.

- Нет, - ответил я и попытался обнять её.

- Сосредоточься в темноту.

Через несколько секунд я увидел её. Я уже мог различить её голову, её шею и даже руки.

- Где ты был? Я вся окоченела здесь.

- Я проспал, извини, - ответил я и обнял её, чтобы согреть.

- Фридрих, ты уходишь от меня?

Её вопрос бросил меня в замешательство.

- Нет, ты что? - еле промолвил я, - Помнишь я тебе говорил, что должен поехать куда-то ненадолго с графом?

- Да.

- Вот. Однако теперь это уже не важно, потому что я никуда не еду. Я остался здесь, с тобою, Мина. Потому что я люблю тебя!

- Любишь? Меня, Фридрих?

Она освободилась от объятия и отошла.

- Что-то не так?

Ответа не поступило.

- Мина!

Такое же молчание. Было слышно, как она тяжело дышала. Я протянул руку в пустоту, к ней, и нащупал её затылок. Она была спиною ко мне. Я обнял её и еле успел произнести её имя снова, как она резко повернулась и крепко поцеловала меня в губы. Её лицо было мокрой, но поцелуй, он был необычайно тёплым. Так она никогда меня не целовала...

После поцелуя наступило молчание. Больше ничего мы не говорили друг другу. Выйдя из сарая, я обнял её спину и указал на звёзды, которые за долгое время засеяли вновь. Мы с моей Миной глядели в звёздное небо, тогда как в моей голове звучал Шопен. Неповторимый романтик. Опус девятый, номер два. Он как будто создан для влюблённых. Для нас с Миной…

***

- Как ты мог, Фридрих? Ты не только позоришь меня, но и себя, в том числе! Почему ты мне раньше не сказал, а?

- Вернулся мистер Невсбек. Он сказал, что граф Будуа уже уехал из города, - сказала мадемуазель Розетт войдя в комнату.

Мама грозными глазами посмотрела на меня. Я опустил взгляд.

- Повезло тебе, гадёныш. Мне нужно сейчас уехать к твоей бабушке, а когда я вернусь, то мы поедем домой, и ты больше никогда не увидишь ни этот дом, ни пианино. Слышишь? Никакого больше пианино!

Она со всей силы размахнулась по моему лицу. Я еле устоял на ногах.

- Мадам Розетт. Простите, что мы злоупотребили вашим гостеприимством. Мой сын оказался тем ещё неблагодарным поганцем.

- Успокойся Жанет, - сказала Розетт предельно спокойным тоном, усевшись в кресло, - с кем не бывает.

Она как будто усмехалась надомной и над матерью. Музыка в голове угасла. Её как будто и не было. Здесь наверное очень подошла бы, какая-нибудь грустная или чересчур серьёзная музыка, но нет, в моей голове звучал только злой голос матери.

- Как ты мог так поступить со мной? Твой отец, который так тратился на твоё обучение, сейчас бы перевернулся в гробу, узнав о таком. Все, Фридрих! Никакого больше пианино! Ты ещё пожалеешь о том, что сделал! Ты ещё долго будешь сожалеть об этом!

Она тянула меня за одежду из стороны в сторону и всё говорила и говорила. Я уже не слушал что. Вряд ли что-нибудь важное. Я остался здесь ради Мины. Я принял своё решение. Будь оно верным или же нет, оно моё…

Я ещё долго постоял так, в середине комнаты, с опущенной головой и ждал, когда же мама успокоиться, отпустит меня, или же просто уйдёт. Вскоре они с Розетт разговорились, и я беззвучно улизнул наверх.

Поднявшись на второй этаж, я опустился на ступеньку и начал тяжело дышать и восстанавливать дыхание. Вдруг чья-то рука легла мне на плечо. Обернувшись, я увидел Мину, которая пристально посмотрела мне в глаза и спросила.

- У тебя всё хорошо? – спросила она не отводя взгляда.

- Нет, всё ужасно. Ты всё слышала! Чем же я только думал? – ответил я и побежал наверх.

Меня наполняло страхом. Слова матери только-только начали ранить меня. Мои дни сочтены…

Поднимаясь, я посмотрел на Мину. В её взгляде было что-то, некое безмолвное сострадание, которое усилило мою боль. Её глаза снова блистали, но как будто хотели заплакать. Как же она прекрасна…

***

Я ждал в сарае, зная, что она придёт.   Я просто знал это. Вчера я жалел, что не поехал с Будуа, но теперь я этому рад. Я выбрал Мину, и это не было неправильно. И теперь я буду бороться до конца…

Примерно через двадцать минут она наконец пришла. Войдя в сарай Мина встала в дальний угол и, скрестив руки, посмотрела сначала на меня, а после отвернула взгляд в сторону. Я думал о том, как рассказать ей обо всём.

- В тот день, когда ты сидел с графом, я всё слышала, - начала она, - стены нашего дома не такие уж и толстые. Я сидела в комнате Ингрид и из речей графа поняла больше, чем ты мне рассказал. Так что за твою маленькую ложь тебе не надо ничего объяснять. Я всё понимаю.

От её слов мне сначала стало жутковато, но под конец мне стало куда легче, чем раньше. Я подошёл и обнял её. Боже, как же я люблю её. Но от того, что она сказала после, мне снова стало плохо…

- Все уже проснулись, но если даже нас увидят здесь, мне всё равно. Всё равно это наша последняя встреча.

- Почему ты говоришь так?

- Фридрих, ты слышал свою мать. Она увезёт тебя отсюда, и мы больше не сможем видеться.

- Нет, Мина. Мы что-нибудь придумаем. Почему ты так спокойна? Я не могу потерять тебя. Я ведь так тебя люблю.

- Молчи, - сказала она грустным голосом.

Нависла тишина. Я начал ходить из стороны в сторону, но потом решился сказать ей то, о чём раздумывал всю ночь.

- Мина, давай сбежим!

- Что?

- Давай убежим, только ты и я.

- Ты с ума сошёл?

- Вполне возможно, но я не могу потерять тебя. Единственный способ нам быть вместе - это побег.

- Побег куда?

- Без понятия. Но всё будет хорошо. Я уверен. Собери необходимое и мы ночью же уйдём отсюда.

Мина схватила моё лицо и начала пристально смотреть мне в глаза. Её губы были в миллиметре от моих, но она не спешила с поцелуем. Я попытался что-то сказать, но она приставила палец к моим губам. Я убрал её, но Мина тут же поцеловала меня и снова не дала ничего сказать. Она страстно начала целовать меня и протянула руку под мою одежду. После спешно спустила мои штаны и прижала меня к себе. Я поднял платье и спустил её бельё и чулки до колен. Она прислонилась к стене сарая, а я встал меж её ног. Я коснулся её ягодиц, погладил её ноги. Они были всё такие же восхитительные и всё так же сводили меня с ума. Мы яростно целовались, в то время как я вошёл в неё и мы со всей силы прижались друг к другу. Мина стонала так громко, как будто мы были одни на свете.

- Тише, Мина. Нас услышат.

Но она не переставала стонать. Она закрыла глаза и кусала то мои, то свои губы, а потом мою шею, плечо и ухо. Вскоре она повернулась ко мне спиной и простонала.

- Ну же, Фридрих. Войди в меня снова.

Я пронёс руки к её грудям и начал их сжимать. Схватил её за талию и начал быстро входить... Я целовал её шею, затылок, щеку, потом повернул её голову и мы долго и глубоко целовались. Мина опустила голову и перестала двигаться. Вскоре и я обессилел и упал на сену, что была рядом. Мина долго не двигалась. Она как будто замерла. Я надел штаны и подошёл к ней. Она не двигалась.

- Мина?

Ответа не последовало. Я повернул её к себе. Её взгляд был устремлён куда-то на землю. Я привёл её одежду в порядок и снова вернулся на сено. Несколько минут мы остались так молча, потом Мина сделала жест головой в сторону двери и вышла из сарая. Я вышел за ней, и мы молча пошли в сторону дома. Она взяла меня за руку. Я попытался освободить руку, боясь что нас могут увидеть, но она с серьёзным лицом посмотрела на меня и я всё понял. У дверей курила мадам Клодет. Увидев нас, её лицо украсило то же удивление, что было и на моём секундами ранее. Она взглядом проводила нас пока мы не миновали прихожую и не оказались в гостиной, и только тогда Мина разжала руку и мы пошли по отдельности…

***

Я сидел в гостиной, у пианино. Большая стрелка часов подошла к цифре десять. Время шло медленнее некуда, и только мысли о грядущем заставляли меня чувствовать себя лучше. Да и музыка от этих мыслей звучала лучше. Она помогала мне представить наше с Миной будущее, а также план побега. Гостей сегодня не было, и я надеялся, что всё пройдёт гладко, но вскоре из окна стал виден свет от подъезжающей кареты.

- У нас клиент, - громко сказала Идилия, которая сидела у окна весь вечер и шила что-то.

- Кто это? – спросила мадам Клодет из кухни.

- Кажется это карета графа. Но разве он не уехал?

- Отойди-ка, дай мне взглянуть, - с шумом вошла в комнату мадемуазель Розетт, - да это он. По местам девочки. Клодет, ты оставайся на кухне, к тебе он не зайдёт. Фридрих прекрати играть и иди к себе. И мне плевать, что у тебя с ним дела. Думаешь, что можешь лапать всё что видишь? Только не в моём доме!

Она подошла ко мне.

- О чём вы, мадемуазель?

- Не притворяйся, маленький гадёныш. Думаешь, я не знаю о вас с этой маленькой шлюшкой? Ты скоро укатишь отсюда, и только поэтому я не выпорола тебя, как последнюю псину. Да и твоя мать точно это сделает вместо меня.

Я встал и направился на второй этаж, но остановился на лестнице и навострил слух.

Дверь заскрипела. Послышались громкие шаги.

- Мы думали вы уехали, господин, - начала Розетт приветливым голосом, - господин? Вы не в настроении?

Несколько секунд ничего не было слышно, возможно они шептались, но я не знаю. После шаги направились ко мне, и я спешно поднялся на лестницу в середине второго и третьего этажа и стал следить за происходящим. На второй этаж поднялся граф Будуа и направился вглубь коридора. За ней поднялась мадемуазель Розетт и я, побоявшись, что она меня заметит, спешно направился к себе в комнату…

Прошло наверное около часа. Я сидел на ступеньках лестницы третьего этажа и ждал. Боялся, что всё пропало. Мадемуазель Розетт, кажется, всё ещё была на втором этаже. Я также не знал, куда вошёл граф, и надеялся, что не к Мине. Ей понадобятся силы для сегодняшнего побега.

Я всё продумал. Сначала мы доберёмся до города. Я незаметно зайду в дом, возьму всё необходимое, все деньги, что есть у матери, спрятанные в кухне. Мы даже можем переждать ночь в каком-нибудь отеле. Там нас никто искать не будет. А наутро направимся в сторону Вествила. Думаю, что в сам город пойти не стоит, но чем ближе к нему, тем лучше. И людей много, и работы. Мне понадобится какая-нибудь. Я ухвачусь за любую. Я буду трудиться, пока у нас с Миной не будет свой уголок. Главное дотянуть до весны, а дальше всё станет лучше…

Послышался шум от двери. Из тяжёлых шагов можно было догадаться, что это мадемуазель Розетт. Опять пришла проверить меня. Когда она спустилась в гостиную, я побежал к комнате Мины. Но не успел я до неё дойти, как её дверь открылась, и из неё вышел граф.

- О, малыш Фридрих, - произнёс он с улыбкой. У него был очень радостный вид, - ну как ты?

- Нормально, господин, а вы?

- Тоже. Жду тебя внизу, - сказал он и сразу же ушёл.

Я подошёл к двери Мины. Внутри было темно, так что я позвал её, но ответа не поступило. Я медленно открыл дверь…

- Мина? – позвал я.

Тишина.

- Мина! Ты здесь?

- Фридрих? – послышался сонный голос Мины.

- Да, любимая, - ответил я, но всё так же не мог её видеть. Свет из коридора был слаб и не попадал в комнату.

- Нет, уходи.

- Времени нет дорогая. Нам нужно уйти. Сейчас же. Все в гостиной, мы можем уйти через окно над сараем.

- Нет, Фридрих. Я не могу.

- Милая, другого шанса не будет.

Мина молчала.

- Мина! – почти-что крикнул я.

- Хорошо. Жди в сарае через тридцать минут.

- Буду, - сказал я и закрыл дверь.

Оказавшись снова у лестницы я встретился с Идилией, которая, как не кстати, шла за мной.

- Они зовут тебя,- сказала она и, не дождавшись ответа, пошла вниз.

***

Как бы мне этого не хотелось, пришлось спуститься к ним. Я побаивался, не услышали ли они чего-нибудь, но всё было как обычно. Все пили и шумели. Даже граф, который минутою ранее был трезв, теперь уже ничем не отставал от остальных.

- Фридрих, - вдруг заметила меня мадемуазель Розетт, - разве это не прекрасно, что граф здесь?

Только не это!

- Ты можешь поехать с ним сегодня, а твоей маме я напишу письмо. Она будет очень рада этому. Ведь так, граф?

- Если он только хочет, - ответил граф, выпивая очередной стакан, а после посмотрел на меня с улыбкой.

- Ты ведь хочешь этого Фридрих? Ты ведь не подведёшь свою мать снова? – спросила мадемуазель Розетт.

Её вопросы сыпались на меня как камни. Тяжёлые и болезненные.

- Да, - еле смог произнести я.

- Я не слышу.

- Не подведу, - сказал я погромче.

- Ну вот и славно, решено тогда.

Я всё время смотрел на часы. Времени оставалось мало.

- О, кстати, - продолжила Розетт, - Жак, ты же брат мужа Жанет? Почему бы тебе не передать это ей?

- Передать что? – спросил дядя Жак. Видимо, он ничего не слышал из того, что происходило.

- Послание, чёрт тебя дери. Что Фридрих, твой племянник, сын твоего брата, который сидит прямо перед тобой, едет с графом Будуа в столицу! Понял, ты проклятый пьянчуга?

- Конечно, понял. Фридрих, напомни ка мне ваш адрес.

Я сказал ему, но не думаю, что он запомнил. Не думаю, что он вообще будет помнить, что должен передать послание. И также я не думаю, что ему придётся это сделать, потому что до нашего побега осталось совсем немного. Всего десять минут, если быть точнее. Десять роковых минут, потому что граф сказал мне ждать его через пятнадцать минут у входа, так что времени у нас было в обрез.

- Я пойду за кое-какими вещами, - сказал я графу и направился к выходу. Кажется, никто этого не заметил.

Оказавшись снаружи, я побежал в сарай. Дверь была открыта, Мина была внутри.

- Дорогая?

Было тихо и темно.

- Мина, ты здесь?

- Я здесь, - послышался её голос издалека.

- Нам надо спешить. Уходим сейчас же.

- Нет, Фридрих.

- Что? Я тебя еле слышу. Граф будет ждать меня с минуту на минуту. Времени больше нет.

- Я не пойду с тобой никуда.

- Мина. Где ты? Я подойду к тебе.

- Не надо.

- Мина, нам нужно уходить. Это единственный способ, по-другому нас разделят.

- Тогда пусть так и будет, - голос Мины звучал до ужаса спокойным, я не мог найти её.

- Мина, как ты можешь…? Мы же любим друг друга!

- Мы спали вместе, Фридрих. И я не признавалась тебе в любви.

- Мина.

- Уходи Фридрих. Считай это нашим прощанием. Мне было хорошо с тобой, но это уже перебор с твоей стороны.

- Мина.

- Уходи, Фридрих. Мне больше нечего сказать тебе.

- Нет. Где ты? Я подойду к тебе, - сказал я и потянулся в темноту.

- Уходи! – закричала она.

Я еле вынес себя из дверей сарая и направился  обратно в дом. Слёзы лились по моим щекам. Еле переставляя ноги я посмотрел на звёзды, и вспомнил, как мы с Миной вчера глядели на небо. Значит, всё это ничего не значило? Как так могло быть? Неужели Будуа всё-таки был прав на их счёт? Звёзды угасли. Моя голова пыталась понять, что случилось и как мне быть. Оно опять играло Шопена, но не совсем то, что раньше. В груди ужасно болело. Каждый мой шаг будто сопровождался ''Похоронным маршем'' и она не закончилась, пока я не оказался в карете…

***

- Сначала она отправляла мне молодых и красивых парней, она знала кого отправлять, и я даже влюбилась в одного. Я чувствовала себя любимой, и мне всё это даже нравилось. Но потом появился граф Будуа и подобные ему старики. Старые, дряхлые. От их рубашек пахло дорогими духами, но изо рта воняло, как от… Гадко даже вспоминать. Со временем в мою комнату заходили только старики,   но даже если и иногда заходили и юные, или просто красивые мужчины, они уже не были со мной так любезны. Как будто Розетт им в начале говорила быть такими - не спешить и быть ласковым -, а потом уже перестала, поскольку ей стало плевать. Ей изначально было плевать, но делала так, потому что я была слишком юна. Однако я научилась терпеть всё это… И благодаря Фридриху я вновь почувствовала себя любимой, и в этот раз всё было по-настоящему. Я бы провела всю жизнь с ним, но…

- Он уехал навсегда? – спросила Джулия сидя рядом с Миной у обрыва.

- Надеюсь, что да, дорогая. Надеюсь, что он будет удачлив, и никогда больше не вернётся сюда. Со мной у него не было бы будущего. Все мы закончим как Милитта, понимаешь? – спросила Мина, вытирая слёзы, - я не та девушка, которая нужна ему. Он хотел убежать со мной, но если бы мы и смогли, то, что тогда? Он упустил бы свой шанс стать великим музыкантом, а теперь, он станет им. Я уверена.  

- А я никогда не слышала, как он играет, - сказала Джулия грустно.

- Возможно, и услышишь. Он играл восхитительно. У него было сердце, доброе сердце. И поэтому он и играл так хорошо. Даже со мной, будучи такой, он обходился не так, как все. Он любил меня искренно. Но разве это не глупо? – она вытирала слёзы, но те продолжали литься, - пусть они все будут считать нас испорченными, но теперь я знаю, что я всё ещё могу быть любима. Фридрих показал мне это, и нету ничего ценнее для меня, чем это осознание и воспоминание, которое я сохраню до конца своих дней…

Мина обняла Джулию и прижала к себе. Прошло несколько минут. Они молча смотрели на обрыв и на декабрьское солнце, которое нежно грело их тела.

- А это у тебя откуда? – спросила Джулия, показав синяк на руке Мины.

- Тебе не надо это видеть, - ответила она и спрятала руку в рукав.

- И под глазом тоже есть, - продолжила Джулия. Она встала с места и убрала волосы с лица Мины.

- Ты всё равно красива, - сказала она, - ты всегда красива.

- Перестань, - засмеялась Мина.

- Смотри, у меня тоже есть, - сказала Джулия, приблизив свой глаз, - смотри.

- Да нет у тебя ничего.

- Было же, - возмутилась она и начала пальцами искать синяк.

- Иди ко мне, - со смехом сказала Мина и снова прижала Джулию к себе.

***

После трёхдневной дороги, мы, наконец, доехали до столицы. К моему удивлению я остался жив, но был уверен, что насмерть замёрзну по дороге. В наших краях редко шёл снег, а здесь была метель. Такая, что я даже не смог нормально разглядеть город…

Школа Будуа была расположена внутри театра. Мы встретились с директором театра, и мне вскоре дали небольшую комнату. Побольше той, что была у меня раньше у мадемуазель Розетт. Дальше, мы пошли в кабинет директора, где я и наконец согрелся. Пообедали мы тоже там. Вскоре Будуа ушёл по своим делам, а директор театра провёл меня на сцену. На углу было пианино и, по его словам, я мог на нём играть, когда захочу… Мне надо было подготовится. В скором времени Будуа будет выбирать лучших из своих учеников, и те будут играть сначала в детских спектаклях под его надзором, а потом возможно пойдут и выше…

Я сел за пианино. Всю дорогу граф говорил о славе, которая меня ждёт здесь. Он говорил, что я познакомлюсь здесь с высокопоставленными господами и с их помощью смогу добиться до самых вершин музыкальной деятельности. Все его слова порождали во мне восторг и нетерпимость ко всему этому. Я представлял, как одетый в такой же модный фрак, как и он, иду на именитые вечеринки, и там все меня знают. Юные, красивые дамы в сверкающих платьях и драгоценностях кланяются, улыбаются мне, и шепчутся меж собой про меня, когда думают, что я их не слышу…

Но вдруг всё это исчезло. Всё это потеряло свой блеск и угасло, когда я посмотрел на измотанные клавиши пианино. Все эти грёзы вдруг угасли, и я вернулся в реальность.

Я нажал на клавиши и музыка полилась своим чередом. Всё было верно, всё в свою очередь. Я играл все ноты как положено и как надо. Мои руки играли даже без моего полного участия, они сами уже знали, как играть. Но при всём этом эта музыка казалась мне такой противной. Чем больше я прислушивался, тем больше моя неприязнь разрасталась. Я сыграл другую мелодию, а потом другую. Я перепробовал все мелодии, которые знал, но ни одна не нравилась моему слуху…

Настала тишина. И вдруг я услышал. В моей голове снова заиграл Шопен. Но это скорее было воспоминание. Я вспоминал звёздное небо той ночи, чистое и безоблачное, и…

Я опустил голову на клавиши, и те издали смешанный звук. Я знаю, что стану хорошим музыкантом, может даже великим музыкантом, но сам я этого никогда не почувствую в себе...