Эрос сокровенный. 1. Опьянение

(Из книги «Изнанка любви, или Опыт трепанации греха... »)

Нет на земле более прекрасного опьянения,

чем обладание другим существом. Именно этого

опьянения я и ищу.

Д. Аннунцио

Вожделенное тело для любящего и есть  душа.

О. Пас

«... Обратимся к той важной роли, которую половая любовь во всех ее степенях и оттенках играет не только в пьесах и романах, но и в реальном мире, где она выступает как самая сильная действенная после любви к жизни движущая сила, постоянно поглощает половину сил и мыслей молодой части человечества, служит конечной целью едва ли не всех человеческих устремлений, оказывает вредное влияние на важнейшие дела, ежечасно прерывает самые серьезные занятия, иногда приводит на некоторое время в смятение самые глубокие умы, не останавливается перед тем, чтобы вмешиваться со всей мишурой в совещания государственных мужей и исследования ученых, способна вкладывать свои любовные записочки и локоны даже в министерские портфели и философские рукописи» (А. Шопенгауэр).

«Природа сделала величайший дар людям, разделив человеческое существо на два пола. В вожделении, ухаживании, любовной ласке и соитии кроется величайшее наслаждение на свете. Уже этого одного достаточно, чтобы понять и разделить страсть тех, кто стремится к этому наслаждению. Однако наслаждение – при всей глубине и упоительности этого чувства – слишком простое слово, чтобы выразить всю ту наполненность жизни, которую приобретает сладострастный человек. Соединение мужского и женского начал – это и бесценный стимул существования, это поддержка в скорби и унынии, это источник творческих сил, это глубочайшая радость бытия и может быть лучший способ его познания. Все, что есть в жизни красочного, увлекательного, трагического; все, что в ней дышит, манит, очаровывает, грозит; все, что полно истомы, загадки, неги и торжества – все это (загадки, прелести и силы жизни) оживают и предстают в самом прекрасном и глубоком своем виде в моменты близости мужчины и женщины. Кто отвернется от этого богатства, кто осудит эту высшую породненность со всем сущим? Какой невежа воспротивится священному призыву жизни, порождающей жизнь! »

«В теле таится уникальная возможность ощущения жизни и открытия ее загадок. И потому сластолюбие – самое острое ощущение жизненности.

Острой, чуткой, проясненной становится впечатлительность человека. Все его существо, каждая клеточка дышит окружающим миром: вдыхая его краски, события, запахи, звуки, вкус. Опьянение жизнью делает невозможным расчет и заставляет каждого повиноваться лишь самому себе. И если суждены смертному мгновения счастья и упоения, они наступают в тот миг, когда мы поглощены стихией сладострастия» (С. Пролеев).

Всякая любовь начинается с самообмана. «Мы создаем его по некоторым признакам, значение которых хотим преувеличить, избегая при необходимости контроля со стороны разума. Тот факт, что у нас возникает потребность в этом преувеличении, чтобы оправдать и возвысить наше простое желание, чтобы признать все формы морального и идейного превосходства с целью прийти к убеждению, что любимое существо действительно является единственным, незаменимым, – этот  факт и есть само начало любви, то есть некоторый выход за пределы нашего «я»,   некоторый гиперсексуальный восторг, некое мозговое преувеличение данных сил. Без этой добровольной галлюцинации сознания и этого бессознательного самовнушения нет любви, а есть одно только половое влечение» (К. Моклер). «Если высшей жизненной целью, которой подчинено все, служит наслаждение, то изо всех наслаждений прежде всего и раньше всего возносится сладострастие» (Э. Фукс). Сказанное «касается неистовства исступления, которое влюбленные обычно пытаются растянуть и усилить в своих объятиях, когда само прикосновение тел не оставляет никакого сомнения в их почти тщетном стремлении проникнуть друг в друга или абсолютно слиться». «За границей безумия или опьянения всегда – магическая озаренность, транс, переживаемый как мужчиной, так и женщиной» (Ю. Эвола). «Секс – это форма бесстыдного полета в открытом пространстве: мы утрачиваем связь с повседневностью, сбрасываем все путы, вырываемся из тисков земли и реальности» (Д. Аккерман).

«Заниматься механическим сексом просто скучно. ... Было бы ошибкой не примешивать к сексу эмоции, вожделение, страсть, капризы, прихоти, личные привязанности, более глубокие взаимоотношения, меняющие его окраску, ритм, насыщенность. Подвергая половую любовь микроскопическому анализу, вы абсолютно забываете о тех ее сторонах, которые служат ей топливом, без которого она угасает. Я имею в виду интеллектуальные, романтические и эмоциональные аспекты любви. Именно они создают удивительную ткань секса, его утончённые метаморфозы и возбуждающие элементы». «... Без страсти и любопытства нет сексуальной потенции». «Ведь существует такое множество тончайших ощущений, питающих и наполняющих подобно ручейкам, потоки сексуальной любви» (Н. Нин).

«Женщина становится могущественной в своем зле только тогда, когда вовлекает в него мужчину». «... Причиной коллективной инфекции стал образ девичьей попки, к которому возвращался каждый из юношей» (А. Менегетти). «Страстное поклонение, хотя бы в самой чистой форме, направлено к женщине, оно бессознательно стремится к обладанию телом – к  этому естественному символу самого тесного слияния» (С. Цвейг). «Любовь не жалобный стон, а торжествующий скрип кроватных пружин»                (С. Перлмен). «Сегодня непостоянный и легкомысленный взор зрителя безнаказанно перескакивает с одной на другую... » (Ж.-Л. Энниг). Она непобедимо затягивает меня внутрь себя. «Хочу  быть твоим тампаксом» (из письма принца Чарльза Камилле). «Только у бездны такое очарование» (А. Доде).

«Верлен в сборнике Oeuvres libres («Вольные стихи») признается, что потрясен и побежден задницей. Поэт то и дело возвращается к этой мысли, он совершенно ослеплен «великолепными, блистательными, / такими неистовыми / «В юных забавах» ягодицами (Filles). Его завораживает как «Застенчивая малышка, сладкая маленькая штучка / В легком ореоле золотистого пушка, / Раскрывается / Навстречу / моему желанию, неистовому и немому» (Femmes). Но больше всего Верлена потрясают мощь зада, которым он «навеки покорен», грандиозное бесстыдство и торжество плоти. Верлен капитулирует не только перед женским, но и перед мужским задом, хоть и клянется всеми богами, что первый в тысячу раз лучше второго (и наоборот). Но главное для читателей в этих стихах – зад, увиденный Верленом в новом ракурсе (хотя, конечно, это не главная из его поэтических находок): поэт погружается в него лицом. В глубине тела Верлен купается в перебродивших запахах, как в стоячей, прогретой солнцем воде. Он пленен этой сумрачной пряной ловушкой. «Я погиб. Ты победила. / Лишь одно имеет теперь значение – твой большой зад, / Который я так часто целовал, лизал, и обнюхивал... » (Femmes). Верлен тонет «в этой особой испарине, / благоуханной и наполненной запахами / спермы и влаги и ароматами зада». Язык шарит в таинственном отверстии, теряется в нем, пьянеет от «терпкого и свежего яблочного запаха», сладкоежке весело, он влюблен» (Ж.-Л. Энниг).

«Из страстей самая сильная, злая и упорная – половая, плотская любовь, и потому если уничтожаться страсти, и последняя самая сильная из них – плотская любовь, то... незачем будет жить» (Л. Толстой).

«Кто знал тебя – узнал  блаженство тот.

А кто не знал – надеждами  живет» (В. Шекспир).

«Как прекрасна презренная плоть,

Коль ее выбирает

Душа! » (А. Болеславский).

По-пастырски. «Организм женщины... устроен так, что возбуждение испытывают многие части ее тела, и это в какой-то мере компенсирует тот факт, что возбуждение у женщины нарастает медленнее, чем у мужчины». «... Оба супруга должны найти этот ритм, так, чтобы кульминационный момент сексуального возбуждения наступал и у мужчины, и у женщины, и, по возможности, одновременно. Субъективное блаженство, которое оба они в этом случае испытывают, обладает прямыми признаками того самого frui, или радости, проистекающей из согласованности действий с объективным порядком природы» (Иоанн Павел II).

По-научному. «Аффективное состояние эротического волнения интегрируется с генитальным возбуждением и с эротически заряженными эмоциями и фантазиями из Эдиповой фазы развития» (О. Кернберг).