Эрос сокровенный. 2. Герой

(Из книги «Изнанка любви, или Опыт трепанации греха... »)

Бессознательное не знает слова «нет».  

Бессознательное не может ничего другого,  

как только желать.

З. Фрейд

... Благочинным тоже Хрен огромный по

нраву и по вкусу.

Приапова книга

«Из органов нашего тела, одновременно доставляющих наибольшее наслаждение и наиболее полезных для человеческого рода, следует назвать те, которые служат деторождению» (М. Монтень). «Среди множества обескураживающих открытий Фрейда главным стало представление о теле как об источнике соматических стимулов. Тело является творцом человеческого характера, утверждал он, то есть определяет характер любого из нас. Исходящие из тела побуждения и импульсы универсальны, учил Фрейд, и воздействуют на сознание значимым образом, даже если эти значения недоступны нашему сознанию. Фрейд отводил главную роль в формировании человеческой личности пенису». «Лишь две его ключевые концепции психоанализа – зависть к пенису (у девочек – С. Г.) – не имели прецедента в медицинской литературе».

«Фрейдистский пенис – голос истины, обнажающий животную природу человека, демонстрирующий его силу и слабость, напоминающий нам о том, что мы не хозяева в собственном доме». Орудие агрессии – «... член является одновременно и героем, и злодеем в извечной драме, которая формирует каждого мужчину (а заодно и все человечество)» (Д. Фридман).

«Мужчина начинается с члена, как театр с вешалки» (О. Козленков). «Ебля требует действия мужчины по отношению к существу более слабому, и эта оценка столь глубока, настолько полностью подразумевается самим актом, что тот кого ебут, становится заклейменным... В мужской системе секс – это  пенис, пенис – это сексуальная власть, а использование последнего при совокуплении – то, что делает мужчину мужчиной» (А. Дворкин). «Что такое эрекция? Состояние потенциальной подключенности, призыв к контакту, мостик, перекинутый к другому. В ней источник пьянящей солнечной силы, стремление завоевать другого, слиться с ним. Только она дарит нам безбрежное чувство полного единства с другим, открывает для нас изнутри волшебную страну его оргазма. Восторг посвящения в тайну, которая всегда будет нас изумлять» (П. Брюкнер).

«Сегодня... все, что оказывает на нас в англоязычном мире столь же загадочное, чарующее воздействие, как проявление эрекции, обозначается словом Cascination (очарование, прелесть)» (Д. Фридман). По аналогии с вагиной нас очаровывает состояние «одного и того же органа в разных состояниях души» (А. Маккерони), чье местонахождение не требует догадок.

«Способны ли мы размышлять, когда извергаем семя? Способны ли мы размышлять, когда испытываем ощущение щекотки? » (Д. Дидро). Ответ: «Испытывая величайшее наслаждение, невозможно думать – можно только чувствовать» (Ж. Ламетри).

«Психоанализ возвещает наступление царства Сатаны».   Фрейд как «истый знаток черной мессы воздает должное фаллосу как верховной святыне» (О. Фидель). Любовь к фаллосу можно сравнить лишь с «жарким огнем любви к Богу. «Боль была такой сильной, а сладость любви такой божественной, что отказаться от нее было невозможно» (Св. Тереза). Как невозможно отказаться от «союза с мужчиной о котором я узнаю Бога». «То, что мы ложно зовем нечистотой, и есть подлинная чистота; это то, что Бог повелел нам делать, и что мы делаем, и без чего мы не обретем Его, и это истина» (из показаний настоятельницы одного из монастырей).

«Будучи в теле человека, пламя служит потребляемой материи» (Ж.-Ж. Руссо). Как в райских кущах шейха Д. Ад-дин-аль Саюти: «в каждом соитии будут проявляться такие особые наслаждения, такие сладчайшие ощущения, неслыханные в земной жизни, что, если бы кому-то довелось испытать их здесь, на Земле, он бы тут же потерял сознание».

«Сознание захватывает лишь те области, которые покинул инстинкт» (Э. Дюркгейм). Душа находится под воздействием зуда и щекотки, поглощена извлечением удовольствия из запретного и постыдного, а также находится  там, где центр удовольствия ждет  разрядки. «Женщина видит себя в отражении мужского желания» (Э. Гидденс), когда между «телами развертывается настоящая пропасть, глубину которой составляют семнадцать сантиметров его члена» (Э. Элинек).

«В дивном озарении

Начертал Господь,

Чтоб сошлись в борении

Разум, дух и плоть» (Из поэзии вагантов).

«Неспособность человека умереть в половых объятиях, как это происходит у некоторых животных – не сила, а слабость» (Б. Швалпер). С другой стороны, зачем  умирать окончательно, если, пользуясь «орудием удовольствия», «ключом бездны», можно умирать  многократно.

«Мы трахаемся как два кролика.

Возможно, это плохая привычка,

Потому что на следующий день мы повторяем то же самое,

В той же форме.

Что с нами происходит?

Мы не можем понять,

Это похоть или любовь? » (Eminem).

«У меня стоит как у оленя, как счастлив буду я, когда смогу сжать тебя в объятиях и засунуть мою штучку в твою аккуратную попку. Надеюсь, что, когда он будет внутри, ты насладишься так же, как и я, и мы кончим вместе. [...] Ты почувствуешь, как мои яйца бьются о твой зад. [...] Уверен, что ты будешь рада пососать мою шишку и пощекотать мои яйца, где скрыт сладкий сок для тебя» (А.-М. Зон).

«В Древней Руси не было слова «оргазм», поэтому женщины испытывали чудо чудное, празднества, каравай и хоровод» (Из летописи).

Чтобы волшебство состоялось, достаточно «засунуть этот длинный прибор в ту дырочку, которой она писает и от этого происходит величайшее удовольствие и величайшая услада на свете». Наступает «такой момент, когда щекотание так захватывает их, что они как бы теряют сознание от удовольствия, и они трясутся так, что из них выходит по канальцу то, что так щекотало их изнутри, – густая белая жидкость, похожая на кашу. А когда она выходит, то оба испытывают такое наслаждение, что и высказать нельзя». Поэтому для многих «все радости сосредоточены в заднице или между яйцами и влагалищем», и можно думать, «что сама душа спускается вниз от наслаждения, она как бы покидает свое обычное вместилище, все ее устремления направлены на долгожданное слияние двух тел и на то место, где оно происходит; душа больше не осознает саму себя и покидает голову» («Школа девушек»). Куда же она поселилась?

«Сознаваясь в слабости моего истинно несчастнейшего духа, я не в силах отыскать такое покаяние, которым я могла бы умилостивить Бога, обвиняемого мною все время в величайшей жестокости из-за этой несправедливости; делая этим противное его предначертанию, я более оскорбляю его своим возмущением, чем умилостивляю своим раскаянием. Разве можно назвать кающимися грешников, как бы они ни умерщвляли свою плоть, если при этом дух их еще сохраняет в себе стремление к греху и пылает прежними желаниями?! Ведь всякому легко признаваться на исповеди в грехах и даже смирять свою плоть внешними истязаниями, но поистине крайне трудно отвратить свою душу от стремления к величайшим наслаждениям...

И в самом деле, любовные наслаждения, которым мы оба одинаково предавались, были тогда для меня настолько приятны, что они не могут ни утратить для меня прелесть, ни хоть сколько-нибудь изгладиться из моей памяти. Куда бы ни обратилась я, они повсюду являются моим очам и возбуждают во мне желания. Даже во сне не щадят меня эти мечтания. Даже во время торжественного богослужения, когда молитва должна быть особенно чистою, грешные видения этих наслаждений до такой степени овладевают моей несчастной душой, что я более предаюсь этим гнусностям, чем молитве. И вместо того чтобы сокрушаться о содеянном, я чаще вздыхаю о несовершившемся. Не только то, что мы с тобой делали, но даже места и минуты наших деяний наравне с твоим образом так глубоко запечатлелись в моей душе, что я как бы вновь переживаю все это и даже во сне не имею покоя от этих воспоминаний. Нередко мысли мои выражаются в непроизвольных движениях и нечаянно вырывающихся словах... » (Из второго письма Элоизы).

«... Он тоже ускорил свои движения внутри нее; словами и ласкающими руками он подстегивал ее кончить одновременно с ним, сомкнув свой рот с ее ртом, так что их языки двигались в такт с ее чревом и его органом. Наконец ее тело стало трясти» (А. Нин). «Язык – небольшой член, но многое делает» (Послание Иакова).

В такие моменты главный герой принадлежит не только себе. «К ее удивлению, после достижения полного оргазма первое время она плакала, испытывая смущение и одновременно облегчение. Она чувствовала бесконечную благодарность за то, что он подарил ей свою любовь и свой пенис: она была благодарна ему за то, что могла так полноценно наслаждаться его пенисом, и однажды во время копуляции представила, что она обнимает пенис огромных размеров, обвиваясь вокруг него с чувством опьянения и ощущением, что кружится вокруг центра вселенной. Она чувствовала, что его пенис принадлежит ей, что она действительно могла доверять тому, что он и его пенис принадлежат ей» (О. Кернберг).

Душа Фанни Хилл также уносится вслед за волшебником. «Теперь он был во мне, я чувствовала его; когда он начал двигаться, то задал моему организму, вплоть до нежнейшей его части, такую мощную встряску, что я не могла не ответить ему тем же. И все мои животные силы механически устремились к этому центру притяжения... ». «Осознайте же – как это осознает любовь – каким же должен быть заключительный наивысший восторг наших острейших ощущений (причем в месте их сосредоточения), когда, после долгого перерыва, место это вновь воспламеняется под нажимом этого властвующего над всеми нами державного скипетра. В состоянии своего сильнейшего напряжения он чувствуется мне таким активным, таким плотным, таким приятным, что у меня просто не хватает слов, чтобы передать это исключительное впечатление» (Д. Клиленд).

Чрево леди Чаттерлей вообще не хотело расставаться с «виновником» счастья. «И когда этот сокровенный и такой чувствительный орган совсем вышел из ее тела, из ее груди вырвался крик – О, какая потеря! – и она сделала усилие, чтобы вернуть его обратно». Каким он был совершенным! Как она его любила! Только сейчас она оценила всю упругость и нежность этого похожего на набухающую почку мужского  органа. И снова из ее груди вырвался крик восторга и боли потери. Все ее женское существо стонало по утрате тоже что воплощало всю силу и мощь мужчины». В другой раз, когда все кончилось, ей «осталось только ждать и томиться, чувствуя, как из нее исходит, сокращается его плоть. Пока не наступит этот страшный момент, когда он совсем выскользнет и оставит ее. А тем временем ее нежное развернутое чрево ждет его возвращения, подобно морской актинии, тянущейся лепестками за убывающей в отливе водой: вернись, напои меня и насыть! Не осознавая себя, она опять прильнула к мужскому телу. Он не отстранился, и она снова почувствовала в себе его плоть, набухающую, как весенняя почка, все больше и больше заполнявшую ее чрево, и снова ее тело охватили волны блаженного трепета, пока они не захлестнули ее и не поглотили полностью. И снова из ее груди вырвались нечленораздельные вопли. Это был голос самой жизни, вырывающейся из темного хаоса. Мужчина внимал этому голосу с благоговейным ужасом, и вся его живительная влага выплеснулась в нее. И он тут же затих, их объятия разомкнулись. Она тоже не шевелилась. Они лежали, не воспринимая ничего вокруг, даже друг друга» (Д. Лоуренс).

По-пастырски. «Из природы самого акта вытекает, что мужчина играет в нем активную роль, он – инициатор, тогда как женщина является скорей стороной пассивной, она настроена на то, чтобы понять, изведать. Ее пассивность и отсутствие сопротивления простираются так далеко, что половой акт может совершиться даже без участия ее воли – в состоянии, полностью исключающем присутствие сознания, например, во сне, в обмороке» (Иоанн Павел II).

По-научному. «Сексуальные игры могут включать идентификацию с фантазийными или истинными желаниями объекта другого пола, так что пассивные и активные, мазохистические и садистические, вуайеристические и эксгибиционистские потребности находят выражение в одновременном утверждении своей сексуальной идентичности и пробной идентификации с комплементарной идентичностью сексуального партнера.

Такая одновременная и интенсивная идентификация со своей собственной сексуальной ролью и комплементарной ролью объекта во время оргазма есть проявление возможности войти в другого человека и стать с ним единым целым в психологическом и физическом смысле, а также установить эмоциональную близость, связанную с активацией биологических корней человеческой привязанности» (О. Кернберг).