Интермедия I

Из каких пришла ты ко мне зеркал?

Из каких веков, с каких планет…

Я все прошлые жизни тебя искал

Если нет тебя, и меня здесь нет.

Твой предвечный, призрачный свет в глазах

Окольцует тьму предрассветным сном

И у ног — фонарным пятном — стезя,

На губах — вся горечь ночей, — вином.

От моих шагов — рваный отзвук лет,

От твоих — лишь лес зашумит сильней…

Если нет тебя, — и меня здесь нет

В перепутье, где проще и где верней…

За окном синели сумерки. Закат медленно сползал радугой по гостиничным окнам, мимолетом окрашивая оранжевой охрой неровные блоки стен и утекая в воронки золотушных бархатцев, упорно переживающих засуху в больших глиняных амфорах возле дверей. С дивана в холле были видны только полосы парковки возле гостиницы и эти самые рыжие, потрескавшиеся, унылые горшки. Кто-то затушил сигаретный окурок в одном из них, прямо рядом с чахлыми кустиками цветов, и теперь тот торчал оттуда дурацкой недоделанной буквой «г», диссонируя цветом и присутствием с густым золотистым оттенком бархатцев.

Делать было совершенно нечего, казалось, ожидание длилось уже часами, даже жесткая красная ткань дивана под коленками стала влажной, хоть в холле и работал кондиционер. Почему-то мерзло за ушами.

Гостиничные автоматизированные двери разошлись, неприятно взвизгнув, и впустили в холл пожилую даму в дизайнерских джинсах с вышивкой, сидящих на ней мешком, и в футболке с древом жизни. Вместе с дамой в холл вплыла изрядная порция летних сумерек, теплая, как парное молоко, пахнущая магнолиями и сигаретным дымом. Дама просеменила по холлу мимо пустой гостиничной стойки в застеленный несвежей ковровой дорожкой коридор. Гвендолин вздохнула и с трудом скинула кеды, помогая себе вспотевшими пальцами ног, скользящими по кромке обуви, не желающей поддаваться. Вечер только начинался, а ожидание грозило затянуться.

Стоило бы сходить в номер и взять кофту. Или телефон. Или заодно уже и кошелек, чтобы купить чипсов или шоколадку в автомате. Беда в том, что в шортах не было карманов, что означало неизбежную надобность возвращаться в номер и относить вещи обратно, а так Гвендолин могла и пропустить того, кого она ждала. Ну его в лес, ужин. Перед поездкой Гвен клятвенно заверила мать, что будет «хорошо питаться», что свелось к гостиничному «континентальному завтраку» (тут можно было оторваться кофе и булочками), салатику в кафе на обед в компании бедолаг-подростков, приехавших в этот курортный городок на серию концертов возлюбленного кумира. От такой компании и салатик в горло не лез, да и неохота было есть. Жара никоим образом не способствовала пробуждению аппетита, а уж настроение… А ужин отдай врагу, кто-то сказал когда-то. Вот так и выходило на сегодня, понять бы еще кто враг…

Гвендолин устроилась поудобнее на жесткой, видавшей виды поверхности дивана — стоило попытаться припомнить все, что произошло с момента ее приезда в этот «райский уголок», расставить это по местам, возможно, что-то она упустила из виду, и при вторичном анализе эта так нужная ей сейчас деталь все же покажет свой краешек среди всего того сумбура, что наполнил память Гвен за последние недели. В конце концов, время было единственным, на что она теперь могла рассчитывать. Больше союзников у нее не было.