Фотомастер. повесть. Глава пятнадцатая 18. Из сборника Эротические повести

Глава пятнадцатая. Очарование  светлой  ночи.

-Это случилось в начале декабря прошлого года,- начала рассказывать Илзе. –  Я должна была вылететь в  Томск, куда наш музей имени Пушкина должен был представить подборку  картин  на выставку голландских мастеров ХVIIвека.   Мой рейс из Шереметьева в Томск постоянно откладывался из-за тумана и непогоды. Уже восемь часов  я томилась в аэропорту. Рядом  оказался приятный седоватый иностранец, говоривший по-русски  с акцентом, но довольно правильно. Мы  познакомились - нужно же было коротать  время. Его рейс на Симферополь тоже задерживался. Он назвался греческим промышленником- виноделом  из Салоник, разведён,   ему шёл 41год. Сказал мне, что очень  богат. Я - всего пару слов  о себе,   типа  я искусствовед, лечу в Томск по вопросам экспозиции картин в Сибирской картиной галерее и так далее. Но - только  и всего. Разговор потом  пошёл в русле общих тем, о том, что, например,   в Евросоюзе многим странам  стало жить несладко, что я исторически  -  из Латвии и так далее. Но потом  я заинтересовалась его бизнесом, так  как сама  очень люблю хорошее вино, и не слишком  уважаю крепкие напитки.   Он стал рассказывать, и мне пришло в голову ему  сказать, что тема вина очень часто бывала  раскрыта  в картинах старых мастеров. Они изображали  сельские праздники в  честь бога вина Вакха- Диониса, прославляли молодое,   только что выбродившее вино и веселье по поводу его созревания. И тут Иракликос - так  звали  моего  собеседника, - очень оживился и стал говорить, что на его родине,   в  прошлом, Элладе, праздники в честь Диониса длились десять дней,   и  там  народ полностью раскрепощался;   что впрочем было неудивительно, так как древние были язычниками. Конечно, в христианскую эпоху это уже стало невозможным. Тут  меня как кто дёрнул за язык!

-Вы ошибаетесь, -воскликнула я.- Праздники,   подобные античным Дионисииям, широко справлялись на протяжении многих веков по всей Западной  Европе,   и прекратились, наверное, лишь в прошлом  веке. Он очень удивился,    и в ответ сказал, что этого быть  никак  не могло, ведь верующие христиане должны по идее бояться греха! Откуда  мне  это известно? По его виду было заметно, что моя информация  взволновала  этого горячего по природе  интеллигентного мужчину.

Я ему сказала,   что, во-первых, изучая работы  знаменитых художников, обратила  внимание на то, какие картины  писали старые известные мастера Европы  из разных стран! Некоторые  почему-то были на одну тему: «вакханалия». Итальянский  Тициан, немецкий Кранах, французский Николя Пуссен, фламандский  Рубенс, испанский  Веласкез – все они писали  сцены безудержных вакханалий, те же Дионисии, причём  писали с большим мастерством  и неподдельной  любовью к  тому,   что изображали. Я заинтересовалась. Да,   во всех этих, без исключения,   странах выращивали  виноград и сбраживали  вино. Да, в сёлах и маленьких городках селяне этих стран праздновали  урожай винограда, молодого вина,   и устраивали загульные торжества, на которых  много чего творилось, того, что праведным христианам было запрещено. Лёгкий  алкоголь раскрепощал людей,   их природные инстинкты, дарил  им веселье и радость,    и  они погружались  на некоторое  время в буйное озорство и  острые сексуальные удовольствия. Об этом прекрасно написал испанский  философ Хосе Ортега -и- Гассет в своей  знаменитой  статье «Три  картины  о вине»… Впрочем, греческий  винодел  Иракликос  Кивелидиос не интересовался  статьями испанских философов. Он выращивал виноград, делал вино и продавал его всему  Евросоюзу.

Он стал мне возражать,   что у  православных народов  праздники проходят весело, но  всё же- благопристойно. Я ему возразила, что у католиков  и лютеран с этим было  и есть всё гораздо проще. И дело не в праздновании именно урожая молодого вина. Дело вообще в  алкоголе.   Он снимает «панцирь» стыда и зажатости от условностей и правил, запретов и ограничений. В маленьких социумах прибалтийских стран до сих пор  празднуется  «макушка лета», самая короткая  ночь  в году. И в Литве Йонинес, и в Латвии Лиго, и в белорусском Полесье,   всё  взрослое население,   выпив пива, браги и медового домашнего вина, после гуляний  на берегу, хороводов  и костров, раздевается  догола  и  бежит   купаться в  воду ближайших рек  и озёр, где и… много  чего происходит,   о чём на  утро рассказать кому-то было  бы стыдно,   но  вспомнить приятно. А  ощущения  при этом бывают такие  умопомрачительные и непередаваемые словами! Одно  слово: «свобода»!

Похоже,   я увлеклась, объясняя этому набожному, как мне  показалось,    мужчине волнующий позитив и  прелести  совместных ночных купаний, подогреваемых алкогольными парами и разбуженными природными  инстинктами. Грек пристально посмотрел мне в глаза;   его лицо выразило удивление и тревожную озабоченность И  он спросил:

-А… Вам что, доводилось участвовать в подобных оргиях?   Я так думаю,   что приличным людям это как-то…  не подобает. Вы действительно принимали участие в разгульных пирушках и неупорядоченных,   хм…

Я  тут поняла,   что сболтнула лишнее, и прикусила  язык. Иракликос снова попытался меня  «расколоть»,   но тут, к счастью,   объявили  посадку на мой  рейс  и я заторопилась к терминалу. Греческий  мужчина тут же побежал за мной, и на ходу мы  спешно обменялись с ними визитками с нашими контактами в  сети и номерами  телефонов, лишних вопросов задавать   и отвечать уже  не было времени. А потом  мы стали  часто  виртуально общаться, но до последнего времени -  очень сдержанно. Похоже,   я ему  очень понравилась. Он собрался приехать в  Москву, и я думаю, он здесь мне может сделать предложение. Много раз он в диалогах по скайпу  и  ватсапу пытал меня  насчёт  моего участия в «оргиях» и  личных впечатлениях. Но я всё время уходила  от ответа, делая вид,   что мне такого вопроса  он вообще  не задавал.   Однажды,   после его настойчивых просьб,   я послала ему своё фото в очень скромном купальнике. И  вот теперь, снова заказным  письмом,   пошлю эти фотографии.

-Вот же ты интриганка!-улыбнулся Леонид.- Затравила честного правильного мужика. Наверное, у  любого праведника его мужская природа- как шило в  мешке. Стратег!..

-Да,   - довольно усмехнулась Илзе, потягиваясь и смотря в потолок.-Ты  прав. Всё так.

-А когда он к тебе  приедет, расскажешь  ему о своих впечатлениях, полученных в «оргиях»? Ведь гуляла же, да? Голенькой  с парнями купалась?-спросил Леонид, оживившись и весело посмотрев на Илзе.

-Ему- никогда!   Тебе  расскажу, -весело отозвалась Илзе. –Мы  с тобой, я думаю,    вряд ли  снова увидимся, а в таком  случае несложно  быть откровенной. Слушай же!

-Я, урождённая латышка,   приехала жить в Латвию в  самом  конце 90-тых. В Москве после дефолта 98 года жить стало тревожно. Многие тогда уезжали из ельцинской  России, где государство не гарантировало ни сохранность вкладов, ни того, что у тебя  в любое  время бандиты  отберут квартиру и пустят по миру с протянутой  рукой. Это сегодня настала  стабильность, а тогда… Мы быстро оформили  гражданство и приехали жить в Ригу. Из оставшихся сбережений  нам хватило денег на покупку небольшой квартиры моим родителям и младшему брату, а мне купили совсем крохотную.   Я смогла  сразу поступить на второй курс академии художеств  на фак искусствоведения- красный диплом  Московского художественного колледжа  при Суриковском училище сыграл свою роль,   я его честно заработала. Легко влилась в группу, там оказались  вполне  приличные ребята и девчонки. Латыши, русские, евреи, поляки - мы все были   словно одной  нации, одна семья, все говорили по-латышски и все любили искусство.

Когда я жила и училась в  Москве, то о празднике Лиго, самой  светлой ночи в году, я имела очень смутное  представление. Ну, праздник и  праздник, вся Латвия гуляет, поёт, танцует, водит хороводы и пьёт пиво с тминным сыром, парится в баньках и купается после  в реках и озёрах. Ну  и что?   И в здесь  в июне празднуют День России,   да и в любой республике празднуют аналогично. Честно говоря,   я  думала, что в Янову ночь девочки  купаются  отдельно,   мальчики – отдельно. Но я ошибалась.

Ближе к весенней  сессии мои подружки в группе стали  поговаривать о том,   как они собираются праздновать Лиго этим летом. На первом  курсе они  в прошлом  году веселились и купались голышом на берегу Даугавы, но там им тогда  не очень понравилось. Было слишком  много народу, много шума и гама. И  тогда  одна из наших девочек предложила нанять автобус  и поехать в  малолюдный  край лесов  и болот на северо-востоке республики, где у неё на хуторе жили дед с бабушкой, и где можно остановиться. И вот мы в ночь с 23 на 24 июня выехали в историческую  область  Видземе, где вблизи  хутора  протекала река Гауя.

Наверное, Лёня, сегодня любая молодёжная компания хоть  в Латвии, хоть в Подмосковье, завершает  ночной пикник у воды  самыми отвязными и раскованными играми голышом, где без секса не обходится. Но я тогда, 15 лет назад, оказавшись впервые среди безлюдной тихой природы  на берегу реки, на «пикнике Лиго» среди своих однокурсников, была потрясена всем откровенным  великолепием «карнавала желаний» и полной свободы всего.

Нас было человек восемнадцать, парней  и девчонок, которые родились  уже в эпоху  разрешённого молодёжного секса.   Практически все уже имели половой опыт и испытали прелести  оргазма... У  меня опыт  был, я в колледже, в Москве,   была близка с двумя парнями, но это было тайно и довольно скромно. А тут, в полном безлюдье, среди моих друзей из Академии…О-о, это было нечто!   Ночь была такая светлая, что  можно было свободно читать газету. У нас было с собой  много вина из Приднестровья, девочки позаботились,   был и коньяк,   и всё для шашлыков. Наевшись и прилично  опьянев, мы все почувствовали, что нас  уже тянет  на подвиги. Трое парней   развели  два больших костра у самой  воды,   и притащили  из леса,   два больших ствола  упавших деревьев, чтобы можно было  на них сидеть. После этого они сказали:

-А теперь празднуем Лиго, и  купаемся!..

-И я смотрю, девочки по этой  команде пошли в кустики раздеваться… Ребята стали снимать одежду прямо здесь, недалеко от нашего «банкета». Вскоре все, светясь в сумерках белёсой наготой и бесстыдством, посмеиваясь, пошли на берег, прихватывая с собой  полотенца, второй бочонок вина и  стаканчики. А я…  я всё сидела, как дура, так  и не решаясь раздеться,   и круглыми глазами смотрела на наших голышей,   ребят  и девчонок, которые, уходили за кусты  к воде. Смотрела и  видела голые мускулистые тела мальчишек, их болтающиеся на ходу «достоинства»,   торчащие из тёмных «кустиков» шерсти под животами, с отвёрнутыми головками,   видела наших девочек, с играющими  при упругой ходьбе грудями  с набухшими  сосками,   с попочками, ягодицами,   с подбритыми и совсем  голыми  лобками…  За кустами орешника  уже ярко полыхали  два столба  пламени от разведённых костров… Трещали горевшие сучья, вверх летели  искры… Казалось, что  такие же искры, но  уже невидимые,   искры похоти, зажгли голые тела моих друзей, взвинченных  алкоголем, освободившихся от   одежды,   стыда и условностей, от приличий и запретов цивилизации. А из искр, как известно, разгорается  пламя... Я быстро завелась,   вскочила,   содрала  с себя одежду, нижнее бельё, куда-то его спрятала и  выбежала за всеми  на прибрежную поляну… Картина открывшегося мне  очаровательного  ****ства вскружила голову и охватило  тело огнём. Я уже безумно хотела  секса… со всеми…сразу… как, наверное, раньше никогда не хотела наедине  с желавшим меня  парнем.

Я видела, что какие-то парочки  были уже в реке; вода рядом с ними кипела и пузырилась, но был  ли у них там секс или возбуждения- понять было трудно… Кто-то уже из девушек выбежал  из воды и сушился у  костра, не стараясь  особо сдвигать ножки,   с гордостью давая парням  полюбоваться  всем, что у них там  было между. Они пили поднесённое парнями вино, смеялись и подхватывали рукой  торчащие мужские органы, сжимая и  стараясь их сделать твёрдыми…  Парни обнимали  некоторых девушек сзади, плотно прижимаясь  к их спинам своими телами, обхватывая и тиская  груди… или стоя к ним встречно, целуясь с ними, давая возможность и девчонкам  забавляться с их «штуками»,   двигая  шкуркой, стараясь выгнать из них сперму… Я уже плохо помню подробности, Лёня… Помню,   что  бросилась в воду,    а там   сразу же оказалась в руках двух мальчишек, которые стали  бередить  мне всё тело… одни мужские руки давили и терзали  груди, другие руки гуляли  между но,   рвали волосы на лобке и лезли  внутрь, в срамные  губы, в дыру, больно щипали  клитор… Я целовалась  с ними, будучи уже почти в бреду,   в   бессознанке… кажется, испытала в воде оргазм.   Потом… -Илзе задумалась и продолжила:

-Потом  меня  повлекли из воды на бере,   и сразу мимо костров - вверх, за кусты, где я, привалившись  спиной  к берёзе, отдалась… невероятной прелести похотного единения; приняв в себя  толстый  ствол  этого парня. Не помню, сколько потом их было, входивших  в меня... кажется, по очереди… Помню, что упав на колени,   кому-то отсасывала…  а руки  того мальчика ласкали и поднимали  мне  груди, щипали  и крутили  соски… Это была точно чума… сладостная  и ненасытная…Помню много раз испытала  оргазм… Больше  что вспомнить?   Нет,   моих слов уже  не хватит!

Илзе закрыла  глаза, глубоко вздохнула  и сильно сжала  своими пальцами  пальцы Леонида – его руку  она  не  отпускала всё время, пока рассказывала и  вспоминала. Леонид слушал её, закрыв глаза. В  какой-то момент он увидел всё то, о чем жарким шёпотом говорила  Илзе. Он чётко увидел светлую латышскую ночь, костры…  Освещённую пламенем обнажённую   молодёжь, которая здесь обрела свободу и  отбросила  стыд… которая  сладостно давала  на себя  всем смотреть… на всё  своё естественное, горячее, возбуждённое,   призывно  торчащее… Молодые люди   обнималась, тискались, целовалась,   возбуждалась… предавались сближению. Момент,   когда  он вдруг накинулся  на Илзе и  накрыл своим открытым ртом губы женщины, он потом  вспомнить  не мог. Да, он набросился  на распалившую его воображение чаровницу, уже вторично, после  предельной демонстрации  ему во время фотосъёмки всего своего откровенного, того, что  она  обычно дарила  мужчине в сексе и  чем  принимала  в  себя  его твёрдое «дышло». Его-то дышло уже давно встало и  просило помощи. И эту помощь он, фотограф женского бесстыдства и соблазнительного, решил получить от голой женщины, лежащей  рядом  ним, наглухо прикрытой до подбородка  одеялом. Одеяло было отброшено сразу же - он обнажил тело Илзе до «чёрной  метки» под животом. Она, всосавшись  в  его  губы,   как будто ждала  этого «броска»… Тут  же обхватила его шею руками, прижала  к  себе, выгнулась под ним и  стала задирать на нём футболку. Он помог ей  содрать со своего  лица эту лёгкую маечку,    а Илзе уже расстегивала ему брюки, стаскивая их вместе  с трусиками вниз, к  пяткам… её рука торопливо  рыскала по щели его мокрой головкой  члена, пытаясь  попасть в  свою жадную дырочку.   Леонид хорошо помнил  момент,   когда  с силой  всадился в Илзе, почувствовав  почти непроходимое сразу  упругое влагалище и тугое  продвижение вглубь женщины. А потом… потом  были стоны  и хрипы, вскрики  Илзе, множество оргазмов,   и её и  его, безудержное биение горячих потных тел друг о друга, неистовые  удары ножек женщины  на плечах Леонида, всё дальше  проникавшего внутрь её  недр  и, наконец, последний  аккорд… Зев шейки матки, наконец-то,   всосал головку мужской  упругости,   и после этого их  взорвало обоих мощным атомным взрывом  счастливого сумасшествия… А после –погружение их  в полное бессилие  и  в сон,   в глубокий  сон, который они вполне  заслужили, сотворившие природный ритуал  соединения,   оба,   Мужчина  и Женщина.

Они проснулись, когда  в комнате было совсем темно. Леонид посмотрел  на  светящиеся золотом  стрелки настенных часов: они  показывали  семь вечера. Оба молча лежали  несколько минут, не  решаясь  заговорить. Каждый  думал  о своём.   Наконец, голос  подала  Илзе:

-Ты расстроился? Жалеешь, что так  получилось?

-Нет, -нехотя  отозвался Леонид. -Так получилось… Мне, наверное,    пора уже, Илзе.

Выйдя  из ванной, освежившийся и бодрый, Леонид, стараясь не глядеть на женщину, оделся и стал собирать свои сумки. В теле ощущалась  необыкновенная лёгкость, а  в голове словно сияло солнце. Илзе, оставаясь голой, с тревогой  наблюдала  за ним, укладывающим фотокамеры, принтер, ноутбук, складной  штатив, и  ждала, что  он начнёт  упрекать его в коварстве- ведь  получалось, что  соблазнила же! А он молчал.   Уже в холле,   когда он надел тёплую куртку и шапку, Илзе ушла в комнату  и вернулась с конвертом в руках.

-Твой  гонорар, - неслышно произнесла она, подавая Леониду  конверт. Он взял, поблагодарил и спрятал конверт во внутренний  карман куртки. Потом надел на плечи рюкзак, взял в руку фотосумку,   и хотел  уже было сказать обнажённой женщине слова прощания и выйти, но Илзе опередила  его,   произнеся:

-Лёня… мы, наверное, ещё не раз увидимся в  музее, ты же будешь  приходить туда  к Алёне. Прости, но я хотела бы… чтобы  ты  меня  запомнил  именно такой... как  я сейчас…  Я очень  благодарна  тебе за всё! Я обязательно порекомендую  тебя, как хорошего фотохудожника,   своим девчонкам, если  у них возникнет  необходимость сфоткаться. Удачи,   и будь счастлив!   Всего  тебе  доброго!

Леонид смущённо улыбнулся, ответно поблагодарил, простился и вышел в подъезд,   и начал спускаться по лестнице, всё  ещё думая, как  же так могло получиться?..

КОНЕЦ ПЯТНАДЦАТОЙ  ГЛАВЫ